Страница:
– Спасибо, профессор, наслышана про "потом".
– Нет, почему же… Бывают случаи…
– Давайте прямо. Чего уж там. Сколько мне осталось?
– Этого никто и никогда Вам не сможет сказать!
– Ну, хорошо. Какая стадия?
– Понимаете, по экспресс-анализам… Надо досконально исследовать…
– Профессор!
– С третьей на четвёртую, – сдался, наконец, эскулап.
– Но я не чувствую боли!
– Совсем?
– Нет, бывало. Но я думала…
– Почти все "думают". А надо сразу к нам. Ведь на начальных этапах…
– "Рак успешно лечится". Знаю, профессор. Мне-то что теперь на моём этапе делать?
– Среди пациентов или коллег таких нет. А что?
– Нет, ничего. До свидания.
– На завтрак много есть вредно, – объяснила она.
– Перед боем вообще не стоит.
– Как спалось?
– Спасибо, неплохо, но непривычно.
– Что непривычно?
– Ну, слишком все просторно. В спальне, как в музее, в туалете, как в поле, горизонта не видно.
– Ничего, со временем привыкается. Давай ешь, нам скоро в путь.
– Да. Вы меня отвезете?
– Ты едешь со мной.
– Но куда?
– Угадай с трех раз.
– Но у меня бой. Финал…
– Забудь. Не до мордобоя сейчас. В столицу. Для окончательного диагноза.
– Значит, этот…
– Да. Но я не верю. Как-то странно… Что-то здесь не так. Проверим. И пока не убежусь, тебя не отпущу.
– А когда убедитесь, что тогда?
– Ты жестокий мальчишка. Чего ты мне желаешь? – бледно улыбнулась Элен. – Если убежусь – катись на все четыре стороны. Не до тебя будет… Но пока – за мной.
– Отстань. Какое-то детство.
– Так Вы меня дитем и считаете. Ну попросите, пожалуйста. Вы ведь для них – закон.
– Ладно, вздохнула она, нажав на кнопку вызова, и передав возникшему стюарду свою просьбу. Тот улыбнулся, исчез, вновь появился, и вновь исчез, уже с долларами в кулаке. Затем поманил за собой юношу.
– Угу, – подтвердил юноша, не отрываясь от неба, распахнутого перед лобовыми стеклами пилотской кабины. – Это называется "миллион на миллион"? – кивнул он вперед.
– Да, такая видимость так и называется. Читал где-то?
– Да нет, батя рассказывал. Он тоже летчик.
– На чем летает?
– На девяностопятых.
– Серьезная машина. До отставки сам на ней… А как фамилия батьки-то? Может знакомый?
– Белый.
– Что, тот самый?
– Ну да. Знаете?
– Только читал. Но он у тебя молодец. И ты, значит, по его стопам хочешь?
– Угу, – вновь односложно ответил Макс, на этот раз разглядывая приборы. – Я думал, у пассажирских приборная доска поменьше. А здесь – вона.
– Был в военном? Ну, конечно, отец проводил. А ну, давай, садись, – командир встал и уступил просиявшему юноше место. – Борис, контролируй.
– Ну что Вы, я же не пацан, чтобы штурвал ворочать и автопилот отключать.
– Знаешь о той катастрофе? Совсем глупо вышло, конечно, – потемнел командир. – Теперь, если кого вот так сажаем, то один из нас обязательно контролирует… Ну как, где лучше? Да не стесняйся, я и сам того же мнения, –понял командир смущение подростка. Но это дело привычки. А, может, призвания. Вот Борис эту кабину на кабину "медведя" не поменяет. Правда?
– Конечно, – подтвердил второй пилот, не отрываясь от управления.
– Много ты понимаешь. Военная авиация – вольная птица. Сами маршрут начертили и сами поперли. Через Северный полюс, к Штатам, полюбовались на их "Кеннедей" и "Рейганов", себя показали и – назад. А здесь мы воздушные извозчики. От маяка к маяку, от диспетчера к диспетчеру.
– Вольные птицы, – пробурчал Борис. – Тундра, казарма, тревоги, и, как сами рассказывали, даже в выходные, куда не двинься – в течение двух часов после вызова чтобы был как штык. А здесь сутки рейса – три дома. Вот где вольная птица. Ты, малый, подумай, чего хочешь – жить или служить.
– Ну-ну, не расхолаживай юношеский патриотизм. Да и сам он знает, получше тебя жизнь военных-то. Ладно, дружище, как тебя…
– Максим.
– Ладно, Макс. Посмотрел, сравнил. Насладился. Скоро посадка, так что не взыщи.
– Знаю. Спасибо Вам огромное. И Вам спасибо.
– Мне то за что? – удивился второй пилот.
– Буду думать.
– А-а-а. Давай. Говорят, иногда полезно.
– Что, какие планы? – наморщил лоб собеседник.
– Дельта-планы, – тут же прикололся Максим.
– Не знаю ни о каких таких планах, – отрезал горилла.
– Это самолетики такие, типа планеров, – пояснила горилла– брат.
– Шуточки шутить вздумал? – злобно покосился на подростка первый.
– Нет, я серьезно. Купить хочу.
– Подожди, настанет время моих шуток.
– Это вряд ли, дяденька.
– Но я же знаю, – всхлипнула несчастная женщина, захрустев сжатыми пальцами. – Это – всё. Боже-Боже… Ладно, это уже не твое дело. Я передам тебя знающему человеку практически на тех же условиях. Теперь прощай. Ты принес мне дурную весть и тебя следовало бы посадить на кол. Но я великодушна. Сейчас тебя посадят на самолет и ты еще успеешь победить в финале. Прощай.
– Нет!
– Что – "нет"? – поморщилась уже занятая другими заботами больная.
– Если вы согласитесь… Если попробуете. Я уже лечил такое. Один раз, правда, но получилось.
– Ну-ну, рассказывай, – подхватилась она. В глазах вдруг вспыхнул огонек надежды. – Ты же знаешь, в моем положении хватаются за соломинку. Но если врешь…
– Вы уже пугали. Ну, зачем мне врать? Улетел бы и всё, – оправдывался юноша.
– Да-да, конечно, – быстро согласилась она. – Рассказывай же, рассказывай!
– Я так вот тоже увидел. Нет, вначале узнал от других, а потом увидел… А потом попробовал. Потом оказалось, что ничего от этой гадости не осталось.
– Сбивчиво, но довольно оптимистично. И долго пробовал?
– Три дня.
– Что-о-о? – изумленно протянула Элен.
– Не получалось быстрее. А у Вас, наверное, на неделю растянется. Уж очень это… задавнено, – нашел он нейтральное слово.
– Ты хочешь сказать, что берешься или… пытаешься вылечить меня от… этого за неделю?
– Еще даже не думал, – улыбнулся вдруг Макс. – Всё это приходит неожиданно. Просто жалко, такая… – он сконфузился и замолчал.
– А что ты получил в прошлый раз? – заглянула в его глаза женщина.
– Ничего, – ответил юноша и тут же покраснел.
– Понятно, – тонко и понимающе усмехнулась Элен. – Вот что, – решительно заявила она. – Торговаться ты не думаешь и условий не ставишь. Всё еще скромный и неиспорченный мальчичек. Но я свою жизнь ценю очень высоко. И если не врешь, если вытащишь меня с того света, получишь… ну, скажем, миллион зеленых. И то, "ничего", что за прошлое лечение. Ну, последнее – уже по желанию, – теперь искренне улыбнулась женщина, наблюдая за повторной волной краски, заливающей лицо и уши юноши. – Когда думаешь начинать?
– Если Вы не против, то вечером.
– Сегодня? Ладно. Что нужно?
– Комната, кровать, ну… стул рядом и кресло у окна.
– И всё?
– Да, кажется…
– Ох, чувствую, связалась я с юным шарлатанчиком, – притворно-обеспокоенно вздохнула женщина. На самом деле она уже поверила в чудо.
– Вот, значит, каков новый избранник Ленки. Молодой, да ранний?
– Вы кто? – решил уточнить личность гостя уже и сам догадывавшийся об этом Макс.
– Я кто? Это неважно, – отмахнулся визитер. – Ты кто? И что здесь делаешь?
– Живу я здесь, – вспомнил старый анекдот Максим. – А Вы кто Елене – бойфренд, мачо или просто содержанец? – поинтересовался он, легко вскакивая с ковра.
– Ч-ч-т-то? – начал заикаться от наглости шпанюка бойфренд-содержанец. – Наглец, ну наглец… То-то мне сказали, что заперлись и никого видеть не хотят. Она наглых любит. Ну, ничего, я тебя отучу, – кинулся на подростка соперник. Максим без труда уклонился от непрофессионального и даже немужского удара и вместо ответа схватил незванного гостя за нос. Бойфренд взвизгнул, но, почувствовав, что при каждом движении становится больнее, затих.
– Слушай меня, нарцисс, – зло процедил Максим. – Если будешь дрыгаться, переломаю твой шнобелек. Потом оборву уши. Некуда будет серьги цеплять. Потом порву пасть, – пугал он уже побледневшего мачо. – Отвечай быстро, пока я добрый. Ты кто?
– Юрик. Юрий Говоров, – прогнусавил мачо.
– Фамилия хорошая. Но я не о том. Ты что, Ленин дружок?
– Ну да… Уже почти год.
– И это – основное занятие, или в нерабочее время?
– Вообще-то…
– Ясно. Содержанец. Ша! – он слегка крутанул нос пытавшемуся взбрыкнуть Юрику. Теперь – кто сказал?
– Николаша.
– Это еще кто?
– Ну этот… один из ее быков. Заглавный.
– Ему какая печаль?
– Ну, корешуемся мы. Ему за это от меня перепадает. За информацию.
– Кому еще продает?
– Не знаю… А-а-а, не надо. Догадываюсь, что одному авторитету. Только кликуху и знаю. Молох.
– Ладно. Теперь слушай сюда. Ты пока что сладко жил за счет морды и… ммм… гениталиев. Теперь ни то, ни другое не поможет. В глаза смотри, – тихо но непреклонно повелел юноша. И передал незадачливому Юрику все то отвращение, которое вызывали у него эти холеные самцы, берущие все от жизни одним или двумя местами. И более всего вызывали у подростка омерзение вот такие – самовлюбленные, считавшие, что осчастливили мир своим появлением. Сидели бы в тени, как коты на хозяйкиной кухне. Нет, надо еще славы, уважения, почета. Бендер считал, что всё это дают деньги. Эти считают, что всё это дает…
– Теперь вон отсюда. И не приходи больше. Хотя завтра можешь к Элен заглянуть. Но это уже на свой страх и риск. – Максим отпустил многострадальный нос, и его обладатель немедленно исчез.
– Нет, ничего-ничего, – успокоил свою подопечную Макс. – А это… Ну, энергией заряжаюсь.
– И не опасно? Не ослепнешь?
– Вроде нет. Не первый раз. Но это для меня, – спохватился юноша, когда увидел, как женщина задрала голову вверх. Она сейчас же охнула, зажмурилась и начала тереть глаза.
– Не надо пробовать. Тем более, вот так сразу. – Максим взял "итальянку" под локоть и повел с балкона.
– Неудобно как-то одной.
– Удобно-удобно. Ешьте.
– Скажи мне правду. Ты ведь уже начал. Почувствовал. У тебя получится? Не поздно всё это? – наконец задала мучивший ее вопрос сотрапезница.
– Получится. Он уже уменьшился. Хотя, конечно… Поздновато.
– Ты хочешь сказать… – напряглась больная.
– Да, эта гадость здорово в Вас засела. Придется повозиться, – вздохнул Максим.
– И всё?
– Ну да. Еще дня четыре, а может, и все пять, – вновь вздохнул юноша.
– И ты только поэтому вздыхаешь? Нет, скажи честно, в чем дело-то? Ты обещаешь вылечить или, ну, не знаю, исцелить меня от смертельной болезни за какую-то неделю и вздыхаешь? Что здесь не так? Ну, признавайся.
– Да ничего я не скрываю. Просто очень больно всё это, – со всхлипом вырвалось у подростка.
– Ах, вот оно что, – просветлела пациентка. – Бедный, бедный мой мальчичек, – она одним движением оказалась возле целителя и обхватила ладонями его лицо. – То-то, я слышала, ты стонешь. Сильно болит? – посочувствовала она, заглядывая в эти удивительные таинственные глаза. – Ну потерпи, мой соколик, мой Орланчик. Потерпи, спаси тетеньку, а она мальчика потом не обидит.
– Да ладно Вам, – улыбнулся, наконец, Максим. – Как маленького…
– А ты себя считаешь большим? Маленький, наивный птенчик. Желторотик. Ну, не обижайся, я же любя. Я же шучу. А насчет благодарности…
– Мне не нужны Ваши деньги. Но если уже поверили, то можно поговорить и серьёзно.
– Всё, что в моих силах.
– В области живет такой Игнат. Вы должны его знать. Он тоже имеет какой-то бизнес в боксе.
– Наслышана. Что тебе? Его самого? Его голову?
– Мне надо, чтобы он меня принял у себя дома.
– Договорились. Эту мелочь получишь как компенсацию за финал.
– Да, – спохватился Макс. – А что с финалом? Он же сегодня… был.
– В связи с отказом от участия твоего соперника, ты объявлен победителем. И сейчас ты здесь на сборах республиканской команды. Такая версия тебя устраивает?
– А чего он отказался?
– Какую-то мышцу потянул в полуфинале. Или на тренировке.
– Но зачем… это… нечестно!
– Мой милый правдолюб! Ты бы всё равно выиграл. Так?
– Ну, наверно.
– Наверняка. По регламенту в столицу приглашаются на смотрины только победители. Вот ты сейчас вроде как на сборах. А что еще прикажешь твоему отцу говорить? Что ты занялся целительством одной из меценаток?
– Господи… Папа… Как же я…
– Ты просто взрослеешь. Не переживай. Все нормально. Занимайся главным… Хотя бы для меня главным. А я позанимаюсь всем второстепенным. Ну что, пора?
– Да. Только я бы еще попросил…
– Ну, не стесняйся.
– Для более тесного, более быстрого… в общем, мне было бы лучше, если бы…
– Ну, ну, ну, не тяни.
– В общем, надо бы… без одежды. До пояса, – поспешно добавил он.
– И надо было так долго мямлить? Ты сейчас врач. Твои пожелания – закон.
– Тут не в пожеланиях дело, – оправдывался Максим, когда они уже шли в спальню пациентки. – Просто эта волна, она тормозится одеждой. Хоть немного, но уходит не туда.
– Хватит объяснений. Другие и без них просто сдирают одежду и все ясно. А тут в лечебных целях, – она быстро сбросила одежду и легла на кровать в одних узеньких стрингах.
– Отвлекать будет? – якобы озабоченно спросила лукавая пациентка.
– Нет. Не будет. То есть… не должно, – осипшим, но решительным голосом опроверг измышления Максим и для укрощения соблазна обратил свое второе зрение на засевшего в этом стройном теле врага.
– Юрик? – изумленно подняла шнурки бровок пациентка.
– Потом.
– А правда, лучше?
– Гораздо, – однозначно ответил Максим, уже закрывая дверь. В действительности он соврал. Борьба только начиналась. И не потому, что он стал слабее. Просто… Ну, не смел, не хотел он раньше заглядывать… туда. А сегодня ночью, частично спровоцированный пациенткой, заглянул. И ужаснулся. И там. Даже хуже, чем в легких. Какая же жуткая и уже скорая смерть ей была уготована!
– Это я!!! Это зачем!!! – заорал Юрик, восприняв вопросы за насмешку. – Это он! Это – ты с ним!
– Это как и с кем?
– С твоим этим сосунком! Он вчера сказал… что я… только свой внешностью отличаюсь, но это, как бы, пройдет. И вот – прошло! Какой-то инфекцией заразил. Слушай… Давай по-хорошему. Ты его попроси, чтобы он это …эээ… убрал, а я вам мешать не буду.
– Нет, почему же… Бывают случаи…
– Давайте прямо. Чего уж там. Сколько мне осталось?
– Этого никто и никогда Вам не сможет сказать!
– Ну, хорошо. Какая стадия?
– Понимаете, по экспресс-анализам… Надо досконально исследовать…
– Профессор!
– С третьей на четвёртую, – сдался, наконец, эскулап.
– Но я не чувствую боли!
– Совсем?
– Нет, бывало. Но я думала…
– Почти все "думают". А надо сразу к нам. Ведь на начальных этапах…
– "Рак успешно лечится". Знаю, профессор. Мне-то что теперь на моём этапе делать?
– Нет, профессор. Немедленно не получится. Спасибо. Кстати, фамилия "Белый" Вам не о чём не говорит?
"Думать о вечном", – хотел сказать правду невыспавшийся доктор, но предложил немедленно ложиться к ним в специализированную клинику.
– Среди пациентов или коллег таких нет. А что?
– Нет, ничего. До свидания.
– Давай, бегом умываться, одеваться, жду тебя в столовой, – и она исчезла. Максим постарался справиться побыстрее и уже через каких-то четверть часа сидел за знакомым столом. Только сегодня стол не ломился от яств. Фрукты. Какие-то соки, кофе – уже в чашке, пару вареных яиц в серебряных… этих… ну не скажешь же "подъяишниках".
Дома она первым делом наполнила до краёв водкой здоровенный бокал и, не прерываясь, выпила. Затем села за уже убранный стол и начала собираться с мыслями. Через несколько минут приятно потеплело в желудке и вроде бы прояснилось в голове. Она приняла решение. Тихонько вошла в гостевую спальню и взглянула на безмятежно спящего юношу. Тяжело вздохнула: "Как всё хорошо начиналось" и пошла к себе. При современной фармакологии уснуть можно при любом стрессе.
Глава 21
Утром Максим проснулся от стука в дверь. Элен была уже в полной боевой готовности и, наверное, что-то надумала.
– На завтрак много есть вредно, – объяснила она.
– Перед боем вообще не стоит.
– Как спалось?
– Спасибо, неплохо, но непривычно.
– Что непривычно?
– Ну, слишком все просторно. В спальне, как в музее, в туалете, как в поле, горизонта не видно.
– Ничего, со временем привыкается. Давай ешь, нам скоро в путь.
– Да. Вы меня отвезете?
– Ты едешь со мной.
– Но куда?
– Угадай с трех раз.
– Но у меня бой. Финал…
– Забудь. Не до мордобоя сейчас. В столицу. Для окончательного диагноза.
– Значит, этот…
– Да. Но я не верю. Как-то странно… Что-то здесь не так. Проверим. И пока не убежусь, тебя не отпущу.
– А когда убедитесь, что тогда?
– Ты жестокий мальчишка. Чего ты мне желаешь? – бледно улыбнулась Элен. – Если убежусь – катись на все четыре стороны. Не до тебя будет… Но пока – за мной.
– Скажите, Элен, Вы в кабине пилотов бывали?
Очень скоро Максим с интересом смотрел в иллюминатор. Деньги решали всё – и финал перенесли, и нашлись билеты в бизнес-класс на ближайший рейс, и документов у подростка никто не спросил. "А что если", – мелькнула у него одна мысль.
– Я тоже, – соврал юноша. – А хотелось бы. Давайте попросимся.
Оторванная от своих тягостных мыслей попутчица переварила вопрос, затем раздраженно помотала головой.
– Отстань. Какое-то детство.
– Так Вы меня дитем и считаете. Ну попросите, пожалуйста. Вы ведь для них – закон.
– Ладно, вздохнула она, нажав на кнопку вызова, и передав возникшему стюарду свою просьбу. Тот улыбнулся, исчез, вновь появился, и вновь исчез, уже с долларами в кулаке. Затем поманил за собой юношу.
– Что, тоже летчиком мечтаешь? – встретил его вопросом командир – уже пожилой по Максимовым меркам, довольно грузный летчик.
В кабине было по-особому, по-самолетному уютно. Такую ауру умеют создавать опытные, притершиеся друг к другу и к лайнеру, экипажи.
– Угу, – подтвердил юноша, не отрываясь от неба, распахнутого перед лобовыми стеклами пилотской кабины. – Это называется "миллион на миллион"? – кивнул он вперед.
– Да, такая видимость так и называется. Читал где-то?
– Да нет, батя рассказывал. Он тоже летчик.
– На чем летает?
– На девяностопятых.
– Серьезная машина. До отставки сам на ней… А как фамилия батьки-то? Может знакомый?
– Белый.
– Что, тот самый?
– Ну да. Знаете?
– Только читал. Но он у тебя молодец. И ты, значит, по его стопам хочешь?
– Угу, – вновь односложно ответил Макс, на этот раз разглядывая приборы. – Я думал, у пассажирских приборная доска поменьше. А здесь – вона.
– Был в военном? Ну, конечно, отец проводил. А ну, давай, садись, – командир встал и уступил просиявшему юноше место. – Борис, контролируй.
– Ну что Вы, я же не пацан, чтобы штурвал ворочать и автопилот отключать.
– Знаешь о той катастрофе? Совсем глупо вышло, конечно, – потемнел командир. – Теперь, если кого вот так сажаем, то один из нас обязательно контролирует… Ну как, где лучше? Да не стесняйся, я и сам того же мнения, –понял командир смущение подростка. Но это дело привычки. А, может, призвания. Вот Борис эту кабину на кабину "медведя" не поменяет. Правда?
– Конечно, – подтвердил второй пилот, не отрываясь от управления.
– Много ты понимаешь. Военная авиация – вольная птица. Сами маршрут начертили и сами поперли. Через Северный полюс, к Штатам, полюбовались на их "Кеннедей" и "Рейганов", себя показали и – назад. А здесь мы воздушные извозчики. От маяка к маяку, от диспетчера к диспетчеру.
– Вольные птицы, – пробурчал Борис. – Тундра, казарма, тревоги, и, как сами рассказывали, даже в выходные, куда не двинься – в течение двух часов после вызова чтобы был как штык. А здесь сутки рейса – три дома. Вот где вольная птица. Ты, малый, подумай, чего хочешь – жить или служить.
– Ну-ну, не расхолаживай юношеский патриотизм. Да и сам он знает, получше тебя жизнь военных-то. Ладно, дружище, как тебя…
– Максим.
– Ладно, Макс. Посмотрел, сравнил. Насладился. Скоро посадка, так что не взыщи.
– Знаю. Спасибо Вам огромное. И Вам спасибо.
– Мне то за что? – удивился второй пилот.
– Буду думать.
– А-а-а. Давай. Говорят, иногда полезно.
– Почем дельтапланы, не знаете? – поинтересовался он у горилл.
Переполненный впечатлениями юноша вернулся на свое место. Попутчица то ли спала, то ли задумалась. Сидевший на соседнем кресле горилла и похожий на его брата второй бык рассматривали какие-то журналы. "Ведь оба правы" – подумал Макс о словах пилотов. "Но больше всего прав, конечно, Син. Вот если бы свой самолет. Самолетик. Или, поначалу, дельтаплан. Интересно, сколько стоит дельтаплан?"
– Что, какие планы? – наморщил лоб собеседник.
– Дельта-планы, – тут же прикололся Максим.
– Не знаю ни о каких таких планах, – отрезал горилла.
– Это самолетики такие, типа планеров, – пояснила горилла– брат.
– Шуточки шутить вздумал? – злобно покосился на подростка первый.
– Нет, я серьезно. Купить хочу.
– Подожди, настанет время моих шуток.
– Это вряд ли, дяденька.
– Подтвердился. Предлагают ложиться на излечение, – сообщила она юноше, входя в гостиничный номер. Все заняло лишь несколько часов сумасшедшей гонки после приземления. И вот – подтверждение. Светило онкологии, отведя глаза, предложил незамедлительно оперироваться. Может, еще не поздно. Может…
Просьба пристегнуть ремни прервала эту содержательную беседу
В действительности Элен не спала. Да и кто бы уснул? То, чего она панически боялась, вроде, случилось. Она до жути, до паники боялась этой проклятой болезни. От нее умер в еще молодом возрасте отец. Бабка и тетка. И что, теперь ее черед? Ладно бы, в каких пятьдесят. Но сейчас? Когда еще жить и жить? Когда уже есть возможность жить, а не существовать? Ну нет, она будет бороться! И тут же пришлось подавить тяжелый вздох. Практически у всех вот так начиналась агония. Борьба, какие-то снадобья, какие-то травы, дикие "народные" рецепты. А потом затухание, затравленный взгляд, наркотики для обезбаливания и все равно – усыхание и смерть. Уж лучше было бы и не знать. Все этот пацан. Ишь, сидит, подначивает ее телохранителей. Ничего, я ему еще настроение подпорчу. И не только ему. Если подтвердится, я так хлопну дверью… А если не подтвердится, если это заговор мошенников, ну, тогда… тогда… Нет, слишком уж тонко. Да и не похожи они на пройдох – ни этот мальчик, ни тот доктор. Глупо. Ну, недолго осталось. Уже просят пристегнуть ремни. Господи, ну сделай это дурным сном, ну пусть диагноз не подтвердится!
Глава 22
– Но я же знаю, – всхлипнула несчастная женщина, захрустев сжатыми пальцами. – Это – всё. Боже-Боже… Ладно, это уже не твое дело. Я передам тебя знающему человеку практически на тех же условиях. Теперь прощай. Ты принес мне дурную весть и тебя следовало бы посадить на кол. Но я великодушна. Сейчас тебя посадят на самолет и ты еще успеешь победить в финале. Прощай.
– Нет!
– Что – "нет"? – поморщилась уже занятая другими заботами больная.
– Если вы согласитесь… Если попробуете. Я уже лечил такое. Один раз, правда, но получилось.
– Ну-ну, рассказывай, – подхватилась она. В глазах вдруг вспыхнул огонек надежды. – Ты же знаешь, в моем положении хватаются за соломинку. Но если врешь…
– Вы уже пугали. Ну, зачем мне врать? Улетел бы и всё, – оправдывался юноша.
– Да-да, конечно, – быстро согласилась она. – Рассказывай же, рассказывай!
– Я так вот тоже увидел. Нет, вначале узнал от других, а потом увидел… А потом попробовал. Потом оказалось, что ничего от этой гадости не осталось.
– Сбивчиво, но довольно оптимистично. И долго пробовал?
– Три дня.
– Что-о-о? – изумленно протянула Элен.
– Не получалось быстрее. А у Вас, наверное, на неделю растянется. Уж очень это… задавнено, – нашел он нейтральное слово.
– Ты хочешь сказать, что берешься или… пытаешься вылечить меня от… этого за неделю?
– И что ты хочешь за это?
Подросток утвердительно кивнул.
– Еще даже не думал, – улыбнулся вдруг Макс. – Всё это приходит неожиданно. Просто жалко, такая… – он сконфузился и замолчал.
– А что ты получил в прошлый раз? – заглянула в его глаза женщина.
– Ничего, – ответил юноша и тут же покраснел.
– Понятно, – тонко и понимающе усмехнулась Элен. – Вот что, – решительно заявила она. – Торговаться ты не думаешь и условий не ставишь. Всё еще скромный и неиспорченный мальчичек. Но я свою жизнь ценю очень высоко. И если не врешь, если вытащишь меня с того света, получишь… ну, скажем, миллион зеленых. И то, "ничего", что за прошлое лечение. Ну, последнее – уже по желанию, – теперь искренне улыбнулась женщина, наблюдая за повторной волной краски, заливающей лицо и уши юноши. – Когда думаешь начинать?
– Если Вы не против, то вечером.
– Сегодня? Ладно. Что нужно?
– Комната, кровать, ну… стул рядом и кресло у окна.
– И всё?
– Да, кажется…
– Ох, чувствую, связалась я с юным шарлатанчиком, – притворно-обеспокоенно вздохнула женщина. На самом деле она уже поверила в чудо.
– До вечера меня нет. Вечером и ночью меня тоже нет. Никаких вопросов, никаких комментариев. Боли не было? И не будет. А сейчас, извините. Занимайтесь своими делами. Лучше всего – настраивайтесь на борьбу. Помогайте мне. Лекарства? Думаю, не надо. Спиртное, сигареты? Вам не хочется и не захочется. Всё. Извините. – Он прошел в свои апартаменты, прикинул, где будет больше солнца, и завалился спать прямо на пушистом ковре.
Битва была тяжелой. Каждый миллиметр отсеченных щупалец, каждая оборванная паутинка метастаз били, били и били волнами пронзительной боли по нервам подростка. Решив не отвлекаться, Максим, не сдерживаясь, стонал и ругался. Пациентка некоторое время в самом начале таращила свои глазищи на невиданные лучи, поникающие в нее из рук таинственного целителя, затем, привыкнув, лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям. Максим решил не усыплять ее. Пусть видит, что это за лечение. А то ни одному слову не верит. Потом скажет, что само прошло, а ты вовремя подсуетился. Было видно, как трудно она сдерживала поток рвущихся вопросов. Но они договорились сразу: потом, потом, все потом. Максим уже после первой ночи понял – будет очень тяжело и больно.
– Меня не для кого нет. И не будет. Сама дам знать. Еда, напитки – в номер. Только безалкогольные. Никакого шума. Никаких звонков. Даже если объявят атомную войну или конец света. Отвечаете головой, – проинструктировала Элен своих быков, после чего устроилась спать.
Задремала, переживая заново ночные потрясения, и Максова пациентка. То, что она увидела, испугало ее своей необычностью. Но одновременно и обнадежило. Макс поступил не по-юношески умно, дав ей увидеть процесс исцеления. А, следовательно, – и поверить. Теперь "итальянка" готова была беспрекословно и не раздумывая исполнять любой приказ, любой жест таинственного подростка. И она исполняла.
– Я же сказал! – возмутился он, садясь и открывая глаза. Было уже довольно поздно – ближе к вечеру. Судя по всему, солнечные лучи довольно долго заряжали его энергией. Не чувствовалось ни боли, ни тяжести в голове. Еще бы часок. Он поднял взгляд на того, кто столь беспардонно нарушил его отдых. Это был ухоженный до лощености мужик в последнего писка прикиде, с неизбежными золотыми побрякушками и серьгой в ухе. Визитеру было на вид лет 23-25, но для пятнадцатилетнего подростка он был уже "мужиком". Тот разглядывал сидевшего на ковре юношу надменным взглядом прозрачно– голубых глаз и брезгливо кривился.
"Кто же он?" – вспыхнула мысль. – "Потом", – отмахнулась она. "Хоть ангел, хоть бес. Точнее, применительно к нему – хоть бесёнок", – улыбнулась молодая женщина. "Лишь бы вылечил. А там, разберемся", – погружаясь в дрему, решила она.
Максим проснулся от грохота долбанутой кем-то двери.
– Вот, значит, каков новый избранник Ленки. Молодой, да ранний?
– Вы кто? – решил уточнить личность гостя уже и сам догадывавшийся об этом Макс.
– Я кто? Это неважно, – отмахнулся визитер. – Ты кто? И что здесь делаешь?
– Живу я здесь, – вспомнил старый анекдот Максим. – А Вы кто Елене – бойфренд, мачо или просто содержанец? – поинтересовался он, легко вскакивая с ковра.
– Ч-ч-т-то? – начал заикаться от наглости шпанюка бойфренд-содержанец. – Наглец, ну наглец… То-то мне сказали, что заперлись и никого видеть не хотят. Она наглых любит. Ну, ничего, я тебя отучу, – кинулся на подростка соперник. Максим без труда уклонился от непрофессионального и даже немужского удара и вместо ответа схватил незванного гостя за нос. Бойфренд взвизгнул, но, почувствовав, что при каждом движении становится больнее, затих.
– Слушай меня, нарцисс, – зло процедил Максим. – Если будешь дрыгаться, переломаю твой шнобелек. Потом оборву уши. Некуда будет серьги цеплять. Потом порву пасть, – пугал он уже побледневшего мачо. – Отвечай быстро, пока я добрый. Ты кто?
– Юрик. Юрий Говоров, – прогнусавил мачо.
– Фамилия хорошая. Но я не о том. Ты что, Ленин дружок?
– Ну да… Уже почти год.
– И это – основное занятие, или в нерабочее время?
– Вообще-то…
– Ясно. Содержанец. Ша! – он слегка крутанул нос пытавшемуся взбрыкнуть Юрику. Теперь – кто сказал?
– Николаша.
– Это еще кто?
– Ну этот… один из ее быков. Заглавный.
– Ему какая печаль?
– Ну, корешуемся мы. Ему за это от меня перепадает. За информацию.
– Кому еще продает?
– Не знаю… А-а-а, не надо. Догадываюсь, что одному авторитету. Только кликуху и знаю. Молох.
– Ладно. Теперь слушай сюда. Ты пока что сладко жил за счет морды и… ммм… гениталиев. Теперь ни то, ни другое не поможет. В глаза смотри, – тихо но непреклонно повелел юноша. И передал незадачливому Юрику все то отвращение, которое вызывали у него эти холеные самцы, берущие все от жизни одним или двумя местами. И более всего вызывали у подростка омерзение вот такие – самовлюбленные, считавшие, что осчастливили мир своим появлением. Сидели бы в тени, как коты на хозяйкиной кухне. Нет, надо еще славы, уважения, почета. Бендер считал, что всё это дают деньги. Эти считают, что всё это дает…
– Теперь вон отсюда. И не приходи больше. Хотя завтра можешь к Элен заглянуть. Но это уже на свой страх и риск. – Максим отпустил многострадальный нос, и его обладатель немедленно исчез.
– А это еще что, Господи? – ахнула Элен, выходя на балкон. – Я тебе не помешала? – тут же спохватилась она. – Я просто пришла позвать тебя перекусить, смотрю, ты на балконе. Вот я и…
"Не знаю, захочешь ли ты к ней завтра появляться", – усмехнулся юноша. "Но Николаша-то каков. Вот тебе и бык! Ведь горилла-гориллой, а что-то соображает. Какие-то интриги плетет. А казалось бы инфузория. Какому-то Молоху продался. Да, Элен, не так всё безоблачно вокруг. Ладно, потом. Сейчас – не упустить Солнца и подготовиться к ночи". Подросток передернул плечами от предчувствия боли и вышел на балкон. Свежее, не уставшее в начале лета светило все еще одаривало всех желающих своим теплом и Макс привычно прильнул к ему своими глазами.
– Нет, ничего-ничего, – успокоил свою подопечную Макс. – А это… Ну, энергией заряжаюсь.
– И не опасно? Не ослепнешь?
– Вроде нет. Не первый раз. Но это для меня, – спохватился юноша, когда увидел, как женщина задрала голову вверх. Она сейчас же охнула, зажмурилась и начала тереть глаза.
– Не надо пробовать. Тем более, вот так сразу. – Максим взял "итальянку" под локоть и повел с балкона.
– Вы на меня не смотрите. Вам надо есть. Организму надо бороться и восстанавливаться, – заметил ее воздержание подросток.
За ужином оба были немногословны. Макс почти не ел, потягивая апельсиновый сок и настраиваясь на борьбу. Елена, чувствуя его настроение, тоже ограничила себя в еде и разговорах.
– Неудобно как-то одной.
– Удобно-удобно. Ешьте.
– Скажи мне правду. Ты ведь уже начал. Почувствовал. У тебя получится? Не поздно всё это? – наконец задала мучивший ее вопрос сотрапезница.
– Получится. Он уже уменьшился. Хотя, конечно… Поздновато.
– Ты хочешь сказать… – напряглась больная.
– Да, эта гадость здорово в Вас засела. Придется повозиться, – вздохнул Максим.
– И всё?
– Ну да. Еще дня четыре, а может, и все пять, – вновь вздохнул юноша.
– И ты только поэтому вздыхаешь? Нет, скажи честно, в чем дело-то? Ты обещаешь вылечить или, ну, не знаю, исцелить меня от смертельной болезни за какую-то неделю и вздыхаешь? Что здесь не так? Ну, признавайся.
– Да ничего я не скрываю. Просто очень больно всё это, – со всхлипом вырвалось у подростка.
– Ах, вот оно что, – просветлела пациентка. – Бедный, бедный мой мальчичек, – она одним движением оказалась возле целителя и обхватила ладонями его лицо. – То-то, я слышала, ты стонешь. Сильно болит? – посочувствовала она, заглядывая в эти удивительные таинственные глаза. – Ну потерпи, мой соколик, мой Орланчик. Потерпи, спаси тетеньку, а она мальчика потом не обидит.
– Да ладно Вам, – улыбнулся, наконец, Максим. – Как маленького…
– А ты себя считаешь большим? Маленький, наивный птенчик. Желторотик. Ну, не обижайся, я же любя. Я же шучу. А насчет благодарности…
– Мне не нужны Ваши деньги. Но если уже поверили, то можно поговорить и серьёзно.
– Всё, что в моих силах.
– В области живет такой Игнат. Вы должны его знать. Он тоже имеет какой-то бизнес в боксе.
– Наслышана. Что тебе? Его самого? Его голову?
– Мне надо, чтобы он меня принял у себя дома.
– Договорились. Эту мелочь получишь как компенсацию за финал.
– Да, – спохватился Макс. – А что с финалом? Он же сегодня… был.
– В связи с отказом от участия твоего соперника, ты объявлен победителем. И сейчас ты здесь на сборах республиканской команды. Такая версия тебя устраивает?
– А чего он отказался?
– Какую-то мышцу потянул в полуфинале. Или на тренировке.
– Но зачем… это… нечестно!
– Мой милый правдолюб! Ты бы всё равно выиграл. Так?
– Ну, наверно.
– Наверняка. По регламенту в столицу приглашаются на смотрины только победители. Вот ты сейчас вроде как на сборах. А что еще прикажешь твоему отцу говорить? Что ты занялся целительством одной из меценаток?
– Господи… Папа… Как же я…
– Ты просто взрослеешь. Не переживай. Все нормально. Занимайся главным… Хотя бы для меня главным. А я позанимаюсь всем второстепенным. Ну что, пора?
– Да. Только я бы еще попросил…
– Ну, не стесняйся.
– Для более тесного, более быстрого… в общем, мне было бы лучше, если бы…
– Ну, ну, ну, не тяни.
– В общем, надо бы… без одежды. До пояса, – поспешно добавил он.
– И надо было так долго мямлить? Ты сейчас врач. Твои пожелания – закон.
– Тут не в пожеланиях дело, – оправдывался Максим, когда они уже шли в спальню пациентки. – Просто эта волна, она тормозится одеждой. Хоть немного, но уходит не туда.
– Хватит объяснений. Другие и без них просто сдирают одежду и все ясно. А тут в лечебных целях, – она быстро сбросила одежду и легла на кровать в одних узеньких стрингах.
– Отвлекать будет? – якобы озабоченно спросила лукавая пациентка.
– Нет. Не будет. То есть… не должно, – осипшим, но решительным голосом опроверг измышления Максим и для укрощения соблазна обратил свое второе зрение на засевшего в этом стройном теле врага.
– Меня не трогать до… ммм пяти вечера. Кто опять ворвется, как этот Юрик– искалечу. Сами – отдыхайте. Сегодня гораздо лучше. Но надо поспать. А там – как хотите. Не пить. Не курить.
Утром он вновь уходил уставший, опустошенный и угрюмый. Говорить почти не было сил.
– Юрик? – изумленно подняла шнурки бровок пациентка.
– Потом.
– А правда, лучше?
– Гораздо, – однозначно ответил Максим, уже закрывая дверь. В действительности он соврал. Борьба только начиналась. И не потому, что он стал слабее. Просто… Ну, не смел, не хотел он раньше заглядывать… туда. А сегодня ночью, частично спровоцированный пациенткой, заглянул. И ужаснулся. И там. Даже хуже, чем в легких. Какая же жуткая и уже скорая смерть ей была уготована!
– Вот, полюбуйся, – ворвался в дрему знакомый голос. – Мне, по большому счету, наплевать, чем вы там занимаетесь, что на всю столицу искры летят, а сами потом дрыхаете сутками. Но вот как это?
"Вытащу. Конечно, вытащу", – успокаивал себя юноша, уже валясь на ковер. И всё– таки непроизвольно всхлипнул, вспомнив, какой болью мстил враг за каждый миллиметр оборванной Максом паутины.
"Ничего, на день-два дольше. Не ты, гадость, первая. Эх, если бы раньше. Если бы…" Засыпая, он смутно вспомнил, как держался за палец отца, а тот, глядя в большую яму плакал. И он, Максимка, плакал, потому что в этой яме закапывали маму. "Какая молодая", – говорил кто-то. – "Что поделаешь, рак", – отвечал тоже кто-то. А Макс тогда видел раков только на рыбалке. И на плакате с кружкой пива и тремя красными раками. И вот такой рак подкрался и съел маму? Маму… Что-то светлое, нежное и ласковое. Если бы раньше он мог… Или позже она бы заболела… Но теперь он мог. Пусть других. Или в других. Он будет бить эту тварь, где ни увидит. И пускай будет больно! Эти неожиданные воспоминания так накачали подростка, что ни сомнений, ни всхлипываний не осталось. Он уснул счастливым крепким сном сделавшего трудное, но нужное дело мужика.
Элен тоже собиралась уже уснуть счастливым сном обретшего надежду. Он сделает это. Мы сделаем это, – уверилась она, наблюдая за удивительным юношей. Происходящее было страшно и восхитительно. Она начинала понимать, почему великие люди продавали свои души дьяволу. Но это так, аллегория, – спохватилась она. Этот юноша вырывал ее не только из лап смерти, он вырывал ее из болота обыденного. Не просто вырывал. Из обыденного можно вырваться, заказав весь ресторан с цыганами и медведями. Можно вырваться, прорвавшись на Гаваи. Прыгнув с парашютом. Пощекотав под брюхом акулу. Поцеловав, в конце концов, крокодила. Можно даже в космос. Но это доступно всем. Точнее, каждому. Теоретически, каждому. Были бы деньги. А вот с Максом… Он вырывает из обыденности на какой-то другой уровень. И не случайно человечество всегда тянулось к таким людям (людям? богам? дьяволам?). Другой уровень бытия. А этот мой ( Мой! Мой! Только мой! Ну, будет только моим!) херувимчик, ангелочек, да черт его бери, даже если дьяволенок, похоже, и сам не понимает, кто он такой. Ну да ничего. В заботливых, умелых и ласковых (обязательно ласковых, – улыбнулась она, засыпая) руках он узнает себе цену. Сладкий, полный пленительных полетов и ароматов цветов сон поглотил сознание молодой женщины.
Однако и её сон был неожиданно прерван грохотом двери.
– Это ты что? Это зачем? – пыталась правильно сформулировать спросонья вопрос любовница.
Проснувшись, Элен уставилась на Юрика. Он стал почти неузнаваем из-за вулканических прыщей, покрывавших его еще вчера божественное лицо.
– Это я!!! Это зачем!!! – заорал Юрик, восприняв вопросы за насмешку. – Это он! Это – ты с ним!
– Это как и с кем?
– С твоим этим сосунком! Он вчера сказал… что я… только свой внешностью отличаюсь, но это, как бы, пройдет. И вот – прошло! Какой-то инфекцией заразил. Слушай… Давай по-хорошему. Ты его попроси, чтобы он это …эээ… убрал, а я вам мешать не буду.