Уэллс Герберт. Очерки истории цивилизации

отличают три основных наречия: ионийское, эолийское и дорийское. Диалектов
было значительно больше. Ионийцы, по-видимому, предшествовали остальным
грекам и очень близко смешались с цивилизованными народами, ими покоренными.
Вполне вероятно, что этнически население таких городов, как Афины и Милет,
было скорее средиземноморским, чем нордическим. Дорийцы представляли собой
третью, самую мощную и наименее цивилизованную волну миграции.
Эгейская цивилизация не смогла оправиться от удара, нанесенного
дорийскими племенами. И на ее развалинах греки построили свою цивилизацию.
По морю, передвигаясь от одного острова к другому, греки проникли и в
Малую Азию. Пройдя через Дарданеллы и Босфор, они основали поселения на
южном, а впоследствии и на северном берегах Черного моря. Греческие колонии
распространились также и по южной Италии, которую в итоге даже стали
включать в состав Великой Греции, и по северному побережью Средиземного
моря. Они основали Марсель на месте ранней финикийской колонии. Соперничая с
Карфагеном, греки стали основывать поселения в Сицилии (с IX--VIII вв. до н.
э.).
Вслед за греками пришли и родственные им племена македонян и фракийцев.
Фригийцы, переправившись через Босфор, осели в Малой Азии.
Расселение греческих племен произошло еще до начала письменной истории.
К VII в. до н. э. -- к тому времени, когда евреи были угнацы. в вавилонский
плен,-- основные очертания древнего мира догреческой эпохи в Европе
оказались стерты. Тиринф и Кносс превратились в незначительные поселки,
Микены и Троя остались жить в легендах. Великие центры новой греческой
цивилизации -- Афины, Спарта, Коринф, Фивы, Самос, Милет, тот мир, который
принято называть античным, или древнегреческим, вырос на руинах полузабытой
и еще более древней крито-микенской Греции, во многом не менее
цивилизованной, достижения которой открываются нам стараниями археологов.
Но собственно античная Греция, о которой пойдет речь, по праву остается
частью духовной жизни современного человечества, не в последнюю очередь
благодаря тому, что она переняла средиземноморский алфавит и
усовершенствовала его, добавив гласные. Чтение и письмо с этого момента
стали общедоступным занятием, и множество людей, овладев ими, оставили
память о своем времени грядущим векам.
Греческая цивилизация, становление которой мы обнаруживаем в Южной
Италии, Греции и Малой Азии в VII в. до н. э., по многим важным аспектам
отличается от тех двух великих цивилизационных систем, развитие которых мы
уже прослеживали,-- цивилизаций долины Нила и Месопотамии.
Эти цивилизации прошли долгий путь развития на тех же землях, на
которых они сложились, постепенно переходя от примитивного земледелия к
городской жизни вокруг храма. Цари-жрецы и цари-боги объединяли ранние
разрозненные города-государства в единые царства.
Кочевые племена варваров-греков во время своего вторжения на юг
оказались в мире, для которого цивилизация давно не была чем-то новым.
Мореплавание и сельское хозяйство, города, окруженные стенами, письменность
уже были в этом мире. Греки не создали цивилизацию на пустом месте. Они
разрушили прежнюю и построили свою из ее обломков.
Именно с этим мы должны связывать отсутствие стадии города-храма и
стадии жрецов-царей в греческой истории. Греки сразу перешли к жизни в
городах-государствах, которые на Востоке вырастали вокруг храма. Идею связи
храма и города они переняли в готовом виде.
Вероятно, больше всего в городах их впечатляли стены. Сомнительно, что
греки сразу же заселили города, завоеванные ими, а жители стали считаться
гражданами. Поначалу они жили в открытых селениях за пределами этих городов,
ими же разрушенных. Но город, словно постоянное напоминание, как готовая
модель, всегда был у них перед глазами. Город поначалу представлялся им
безопасным убежищем в неспокойное время, а храм -- неотъемлемой частью
города.
Это наследие досталось им от цивилизации-предшественницы, хотя традиции
и привычки, связанные с жизнью в их родных, покрытых лесами краях, были еще
сильны в них. Общественная система героических времен "Илиады", пустив корни
на новой почве, впитала в себя и новые условия жизни. С течением времени
греки становились все более религиозными и суеверными: эти верования
завоеванных ими народов исподволь проникали в их жизненный уклад и сознание.
Мы уже говорили о том, что социальная система ариев состояла из двух
классов -- знати и простолюдинов. Между ними не было четкой грани. На войне
все они выступали под началом царя (вождя), который просто был главой одной
из благородных семей, первым среди равных.
После покорения местного населения и с началом строительства городов к
этому простому двухклассовому общественному устройству прибавился нижний
слой земледельцев, а также квалифицированных и неквалифицированных
работников, являвшихся по большей части рабами.
Впрочем, не все общины греков имели характер завоеваний. Некоторые
города создавались людьми, которые собиралась из распавшихся поселений. В
таких общинах прослойка из покоренного местного населения отсутствовала.
Во многих подобных случаях прежнее население, если кому-то удавалось
выжить, становилось зависимым классом, классом государственных рабов, как
илоты в Спарте. Знать и простолюдины превратились в хозяев земли и свободных
земледельцев.
Торговля и мореплавание также были занятием свободных членов общины.
Правда, некоторые из наименее зажиточных граждан становились ремесленниками,
поденщиками и даже соглашались, как мы уже говорили, за плату быть гребцами
на галерах.
Жрецы, какими их знал греческий мир той эпохи, были либо хранителями
святилищ и храмов, либо чиновниками, в обязанность которых входило
отправление раапичных ритуалов. Аристотель (384--322 до н. э.) в своей
"Политике" отводит им ничем не примечательное место среди других групп
чиновного люда. В молодости гражданин находился на военной службе, в зрелом
возрасте принимал участие в управлении государством, а в старости совершал
религиозные ритуалы. Жреческий класс, в сравнении с соответствующими
классами в Египте и Вавилонии, был немногочисленным и маловлиятельным.
Собственно греческие боги, боги героической эпохи, были теми же людьми,
только бессмертными, и греки относились к своим небожителям без особого
трепета или благоговения. Но были живы и боги покоренных, находившие
ревностных последователей и почитателей среди рабов и женщин. От исконных
арийских богов никто не ожидал, что они будут совершать чудеса или управлять
жизнью человека. Но в Греции, как и в большинстве стран Востока в I
тысячелетии до н. э., весьма популярным было обращаться за советом к оракулу
или прорицателю.
Особенно знаменитым был Дельфийский оракул.
"Когда старейшина племени не мог дать совета, как поступить,-- читаем
мы у профессора Гилберта Мюррея*,-- следовало отправиться к могиле
прославленного предка. Все оракулы располагаяись у усыпальниц Героев. Они
давали ответ, угодный Фемиде, о том, как нужно было поступить или, как
сказали бы религиозные люди теперь, какова была воля Божья".
Жрецы и жрицы храмов не были объединены в единый класс и не имели той
власти, которой обладает класс. Только два класса -- знать и свободные
простолюдины -- образовывали единое сообщество граждан, составлявшее
греческое государство. Во многих случаях, в особенности в крупных
городах-государствах, численность рабов и чужеземцев, лишенных права голоса,
значительно превышала численность граждан. Государство, таким образом, лишь
терпело их присутствие, своими законами защищая исключительно избранное
общество граждан. Государство могло проявлять или не проявлять терпимость по
отношению к рабам и чужакам, но у тех не было законного голоса в свою
защиту.
Мюррей Г. (1866--1957) -- британский классический филолог, переводчик
древнегреческих драматургов.
Подобное социальное устройство значительно отличается от устройства
восточных монархий. Исключительное положение греческого гражданина наводит
на мысль об исключительности детей Израиля в позднем Иудейском царстве.
Однако с греческой стороны мы не встречаем ничего подобного пророкам,
первосвященникам и представлениям о всесильном Яхве.
Сравнивая греческие полисы (города-государства) с любой из тех
общественных систем, которые мы прежде рассматривали, нельзя не заметить
постоянной и необратимой тенденции греческого общества к дроблению.
Цивилизации Египта, Шумера, Китая и, несомненно, Северной Индии -- все они
начинались с нескольких независимых городов-государств.
Каждое из них представляло собой город, окруженный возделываемой землей
и связанными с городом селениями. С этого начинался процесс их объединения в
царства и империи.
Но до самого конца своей независимой истории греки не знали подобного
объединения. Обычно эту ситуацию объясняют теми географическими условиями, в
которых довелось жить грекам. Греция -- страна, разделенная горными
массивами и морскими заливами на множество долин. Это затрудняло взаимное
сообщение до такой степени, что лишь немногие города были способны
удерживать в своем подчинении некоторое число других городов-государств на
протяжении сколько-нибудь длительного времени.
Кроме того, многие греческие полисы располагались на островах,
разбросанных вдоль отдаленных побережий.
Вплоть до конца эпохи независимых полисов самые крупные из них владели
территорией, меньшей территории большинства английских графств. Афины, один
из самых великих греческих городов, в период своего максимального расцвета
имел население, не превышавшее трети миллиона. Другие греческие города лишь
изредка превосходили по численности 50 000 жителей. Из этого числа половину
или более составляли рабы и чужеземцы, а две трети свободного населения --
женщины и дети.
Власть в греческих полисах не была везде однотипной. Перейдя после
своих завоеваний к оседлой жизни, греки на какое-то время сохранили власть
царей. Но аристократический класс в этих царствах со временем играл все
более заметную роль в управлении.
В Спарте (Лакедемоне) в VI в. до н. э. цари занимали особое положение.
Там существовала любопытная система двоевластия: вместе правили два царя,
избранных из двух различных царских семей.
Но большинство греческих городов-государств стали аристократическими
республиками задолго до VI в. до н. э. Одна из при чин этому -- безволие и
неспособность к эффективному управлению большинства семей, которые
претендовали на верховную власть, пользуясь наследственным правом. Рано или
поздно эти семьи вырождались. И по мере того как греки осваивали морские
просторы и ширились их колонии и заморская торговля, новые разбогатевшие
семьи вытесняли старые и приводили к власти новых людей.
Эти "новые богачи" античности становились членами растущего правящего
класса, олигархии, противостоящей аристократии. Хотя понятие "олигархия"
("правление немногих") в строгом смысле должно включать в себя и
аристократию ("власть лучших") как частный случай.
Во многих городах отдельные личности, обладавшие исключительной
энергией, воспользовавшись общественными конфликтами или трениями между
классами, обеспечивали себе более или менее постоянную власть в государстве.
Подобную комбинацию индивидуальности и случая отчетливее всего можно
наблюдать в Соединенных Штатах Америки, где людей, пользующихся различного
рода неформальным влиянием и властью, называют боссами. В Греции их называли
тиранами. Однако тиран был все же больше, чем босс. Его признавали как
монарха, и он правил, требуя подчинения себе как монарху. Современный босс,
в свою очередь, скрывается за легальными формами правления, которые он
"держит в руках" и использует в собственных целях.
Власть тирана стояла особняком от царской, которая претендовала,
например, на право наследования верховной власти. Тираны, скорей всего,
опирались на недовольство менее зажиточных слоев. К примеру, Писистрата,
тирана Афин с 561 по 527 гг. до н. э., с двумя промежутками изгнания,
поддерживали жившие в постоянной нищете афинские низы. Иногда, впрочем, как
в греческой Сицилии, тиран отстаивал интересы богатых против бедных. Когда
позднее персы начали подчинять себе греческие города Малой Азии, они ставили
там проперсидских тиранов из местной знати.
Аристотель -- великий философ, который родился в условиях
наследственной македонской монархии и несколько лет был наставником царского
сына,-- в своей "Политике" проводит различие между двумя типами верховной
власти. Это власть царя, который пользуется признанным и наследственным
правом на власть (как царь Македонии, которому служил Аристотель), и власть
тирана, который не пользуется поддержкой тех, кем он правит.
На самом деле сложно представить, чтобы тиран смог оставаться у власти
без поддержки и активного участия многих своих
подданных. С другой стороны, "подлинные цари", декларируя на словах
преданность державе и заботу о благе народа, приводили порой свою страну к
раздорам и разрухе. Аристотелю также принадлежат слова о том, что царь
правит для блага страны, а тиран -- для своего собственного блага. В этом,
как и своем утверждении, что рабство -- природное положение вещей, а женщина
не создана для свободы и политических прав, Аристотель вполне был сыном
своего времени.
Третья форма правления, которая постепенно начинала преобладать в
Греции на протяжении VI--IV столетий до н.э., была известна как демократия.
Современный мир поглощен разговорами о демократии, но наше представление о
демократии мало похоже на демократию греческих полисов. Вполне уместным
будет внести ясность в то, что же означало это слово в Древней Греции.
Демократия в то время была властью третьего сословия, демоса ("демос"
-- народ, толпа). Это было правление сообщества граждан, власть большинства,
отличная от власти немногих избранных. Здесь нужно акцентировать внимание на
понятии "гражданин". Раб не входил в число граждан, не был гражданином и
свободный чужеземец, и вольноотпущенник. Даже трек, родившийся в этом
городе, отец которого жил за пределами городской черты, исключался из числа
граждан. В некоторых ранних демократиях существовал еще имущественный ценз,
а имуществом в те времена была земля. Впоследствии требования несколько
смягчились, но читатель не может не заметить, что здесь мы имеем дело с
чем-то, сильно отличающимся от современного понимания демократии.
К концу V в. до н. э. имущественный ценз был отменен в Афинах. Однако
Перикл (ок. 490--429 до н. э.) -- великий государственный деятель Афин, о
котором нам еще предстоит говорить,-- утвердил закон, запрещавший давать
гражданство Афин тем, кто не сможет подтвердить свое афинское происхождение
с обеих сторон.
Таким образом, в греческих демократиях, равно как и в олигархиях,
граждане образовывали сплоченную корпорацию для управления огромным порой
населением рабов и иноземцев, как это было в Афинах периода расцвета.
Аристотель в своей "Политике" очень ясно показывает, в чем на деле
выражалась эта разница между демократией и олигархией. Налоги в олигархиях
затрагивали богатых в очень незначительной степени, в то время как при
демократии богатых обкладывали ощутимыми налогами, а несостоятельным
гражданам, как правило, выплачивали пособия и содержали их за счет городской
казны. В Афинах гражданам платили даже за посещение об-
щего собрания. Но большинство людей, не входивших в число
счастливчиков, пользовавшихся гражданскими правами, трудились и вели себя
так, как им было приказано. Если кто-либо из них хотел прибегнуть к защите
закона, он должен был обратиться к гражданину, чтобы тот выступил от его
имени. Только граждане могли обращаться в суд и ожидать законного
разбирательства своего дела. Наше современное представление о том, что
каждый живущий в государстве имеет право быть его гражданином, до глубины
души потрясло бы привыкших к привилегиям афинских демократов.
Монополизация государства гражданами привела к появлению чрезмерного и
специфического патриотизма. Греки образовывали союзы, но никогда не
объединялись с другими греческими полисами в единое государство. Это в
конечном итоге сводило на нет все те преимущества, которыми они обладали.
Стесненные географические условия греческих государств только усиливали
острогу их патриотических чувств. Любовь к родине означала непосредственно
любовь к своему городу, своей религии, своему дому, поскольку все это в
греческом полисе было единым целым. Конечно, рабы не разделяли этих чувств,
и в олигархических государствах привилегированный класс часто преодолевал
свою неприязнь к иноземцам из-за еще большей неприязни к тем, кто
противостоял ему внутри общины. Но в целом патриотизм в Греции был глубоко
личным чувством, отличавшимся остротой и вдохновлявшим порой на крайности.
Как и отвергнутая любовь, он был готов обратиться в нечто, напоминающее
ненависть. Грек в изгнании походил на французского или русского эмигранта,
готового не щадить родную отчизну, лишь бы избавить ее от бесов в
человеческом обличье, которые наводят теперь свои порядки, а его выставили
вон.
В V в. до н.э. (478 г.) Афины вместе с несколькими греческими полисами
образовали так называемый Афинский морской союз, о котором историки иногда
говорят как об Афинском царстве. Однако все города-государства, входившие в
этот союз, сохранили свои правительства. Одним из главных результатов
деятельности Афинского союза было полное и эффективное подавление пиратства,
другим -- установление некоего прообраза международного права. В
действительности это были те же законы, которыми пользовались в Афинах. Но,
тем не менее, появилась возможность для совместных действий и равных прав в
суде для граждан различных государств союза, что невозможно было прежде.
Афинское царство по сути выросло из оборонительного союза против
Персии. Первоначально его центром был остров Делос, и союзники делали взнос
в совместную казну на Делосе. За-

тем казну перенесли в Афины, опасаясь возможного нападения персов.
После города один за другим стали предлагать денежные взносы вместо участия
своих граждан в военных действиях, и в результате Афины почти все делали
самостоятельно, оставляя у себя почти все деньги. В военных мероприятиях их
поддерживали только один-два крупных острова.
Союз стал, таким образом, постепенно превращаться в "царство", но
граждане государств-союзников оставались, по большому счету, иностранцами в
отношениях друг с другом. И именно от беднейших граждан Афин, составлявших
основу оборонительных сил союза, зависела безопасность и процветание
Афинского царства.
Каждый гражданин Афин считался военнообязанным с восемнадцати до
шестидесяти лет и мог принять участие в военных действиях на родине или за
пределами Афин -- собственно в афинских интересах либо для защиты городов
союза, граждане которых предпочли заплатить Афинам. Вероятно, в те времена в
Афинском союзе не было ни одного мужчины старше двадцати пяти лет, который
не принимал бы участия в нескольких кампаниях на берегах Средиземного моря
или в Черноморских колониях и не ждал бы нового призыва.
Еще одним отличием демократии греческих полисов было то, что каждый
гражданин имел право выступать и голосовать в народном собрании. Учитывая
небольшие размеры городов-государств, это означало обычно собрание не более
чем нескольких сотен человек. Самое многочисленное собрание насчитывало
несколько тысяч граждан.
В более поздних греческих демократиях назначение общественных
должностных лиц (кроме тех случаев, когда необходим был специально
подготовленный чиновник) происходило с помощью жеребьевки. Предполагалось,
что это оградит права всех законных граждан от длительного доминирования
богатых, влиятельных или склонных к чрезмерному лидерству личностей.
В некоторых демократиях (в Афинах, Милете и др.) существовал институт
остракизма -- от слова "остракон", черепок. Так во времена кризисов и
конфликтов принимали решение, следует ли кого-то из граждан отправить в
изгнание на десять лет. На ос-траконах -- кусках черепицы, обломках глиняных
горшков писали имя возможного изгнанника, затем складывали их в урну, а
результат оглашали в народном собрании.
Современному читателю может показаться, что основной движущей силой
остракизма были зависть и желание свести личные счеты. Однако на деле этот
институт был задуман совсем не Для этого. Он предоставлял способ принять
решение в ситуации, когда политические разногласия грозили расколоть
общество.
В греческих демократиях были партии и партийные лидеры, но не было
постоянного правительства и постоянной оппозиции. Не было, таким образом,
механизма проводить в жизнь определенную политику, даже если она
пользовалась поддержкой народа, если против нее выступал сильный лидер или
влиятельная группа людей. С помощью остракизма наименее популярный или
пользовавшийся наименьшим доверием лидер из числа предводителей разделенного
общества отстранялся от власти на какой-то период, без потери чести или
имущества.
С остракизмом связана история об одном неизвестном, и вдобавок
неграмотном, афинском гражданине. Аристид (ок. 540-- 467 до н. э.), лидер
афинян и позднее один из основателей Афинского союза, заслужил огромную
популярность своим справедливым судейством. Он вступил в спор с Фемистоклом
(ок. 525--460 до н. э.) по поводу морской политики. Аристид ратовал за
армию, Фемистокл -- за сильный флот; узел противоречий затягивался все туже.
Остракизм оставался единственным способом разрешить этот конфликт. О том,
что было дальше, мы читаем у Плутарха (45--127 гг. н. э.).
В день голосования, когда Аристид шел по улице, его окликнул
незнакомец, видимо, крестьянин из пригорода, не умевший писать. Он попросил,
чтобы Аристид написал свое имя на протянутом ему черепке расколотого горшка.
-- Но почему? -- спросил тот. -- Разве Аристид тебя чем-то обидел?
-- Нет,-- ответил гражданин,-- я его никогда даже не видел. Просто
надоело, что все вокруг только и говорят, что об Аристиде Справедливом.
При этих словах, пишет Плутарх, Аристид, не проронив ни слова, взял
черепок и написал так, как просил незнакомец ... Когда начинаешь понимать
подлинное значение греческих установлений и законов, и в особенности
ограничение всех видов власти, будь то демократии или олигархии, в пользу
местного привилегированного класса граждан очевидной становится
невероятность любого эффективного объединения сотен греческих городов,
разбросанных по Средиземноморью, или хотя бы эффективного сотрудничества
между ними ради обшей цели.
Каждый город был в руках нескольких людей или нескольких сотен, для
которых его обособленность была самым ценным в жизни. Только внешняя угроза
могла объединить греков. Но пока Греция была свободной, она не знала
политического единства.
Впрочем, греков всегда объединяла общая традиция, основанная на одном
языке и письменности, на общем для всех греков героическом эпосе и на
постоянном сообщении между различными островами. Важная связующая роль
принадлежала и единой религии. Некоторые святыни -- к примеру, храм Аполлона
на острове Делос и храм в Дельфах -- содержались не отдельны-
ми государствами, но межгосударственными союзами, или амфиктиониями
("союзами соседей"). В отдельных случаях (Дельфийская амфиктиония) эти союзы
были широкими и очень влиятельными религиозно-политическими объединениями.
Такой союз заботился о сохранности святилища, обеспечивал безопасность
паломников, следил за состоянием дорог. Амфиктионии поддерживали порядок во
время праздников, а также устанавливали внутри союза специальные законы,
чтобы не допустить войны между его членами, и в особенности Дельфийский
союз, подавляли пиратство.
Еще более важным связующим фактором были Олимпийские игры, проводимые
каждые четыре года в Олимпии. Состязания в беге, кулачный бой, борьба,
метание диска и копья, прыжки, соревнования на лошадях и колесницах были
основными видами спорта. Непрерывно велся список победителей и важных
гостей, посетивших Олимпиады. Начиная с 776 г. до н. э. эти игры проводились
регулярно почти тысячу лет. Они имели важное значение в укреплении
общегреческого чувства (панэллинизма), которое дополняло ограниченную
политику полисов. 776 г. до н. э. -- год первой Олимпиады -- также и весьма
важная точка отсчета в греческой хронологии.
Впрочем, чувство духовного единства не слишком помогало, когда в игру
вступал упрямый "сепаратизм" греческих политических институтов. Из "Истории"
Геродота мы узнаем, насколько упорной и интенсивной была вражда
городов-государств, которая держала греческий мир в состоянии затяжного
военного конфликта. В древние времена (вплоть до VI в. до н. э.) в Греции
преобладающим влиянием пользовались обширные семьи-кланы, во многом похожие
на древнюю систему семейных хозяйств у ариев, с их чувством тесных
родственных уз и склонностью к кровной мести и длительной межклановой