Уэллс Герберт. Очерки истории цивилизации

персидскими провинциями, назначая только новых сатрапов или сохраняя
прежних. Дороги, порты, организация жизни империи в целом оставались теми
же, что и при Кире, его великом предшественнике. В Египте Александр всего
лишь поменял прежних наместников на новых. В Индии он нанес поражение Пору,
но тот сохранил свое царство, разве что именовался теперь у греков сатрапом.
Александр, правда, основал несколько городов, и некоторым из них
суждено было стать великими городами. Только Александрии он основал
семнадцать. Названия многих из них со временем изменились на другие:
Кандагар (Искендер) и Секундерабад. Но он разрушил Тир, а с ним и
безопасность морских путей, которые вели прежде в главные морские ворота
Месопотамии.
Историки говорят, что Восток был эллинизирован Александром. Но
Вавилония и Египет и до его походов имели самые тесные отношения с греческим
миром. Александр не был причиной эллинизации, он был ее составной частью.
Какое-то время весь этот конгломерат государств, от Адриатики до Инда,
находился под единым правлением; в этом ему удалось воплотить в жизнь мечты
Исократа и Филиппа, своего отца. Но было ли суждено созданному им единству
стать долговременным и прочным или, как уже бывало, остаться блистательным,
но недолговечным пустоцветом?
Александр не прокладывал дорог, не создавал надежных морских
коммуникаций. Было бы несправедливо обвинять его в том, что он не занялся
созданием общей культуры. В те времена еще никто не представлял, что империи
должны быть сцементированы общей культурой. Но он не окружил себя группой
искусных
политиков, не думал он и о преемнике. Он не создал никакой традиции --
ничего, кроме легенды вокруг своего имени. Представить, что мир будет жить,
как жил, и после него, и не будет жить одними лишь разговорами о его
величии,-- было выше его умственных возможностей. Он был все еще молод, это
правда. Но еще до того, как Филиппу исполнился тридцать один год, он уже
думал о воспитании Александра.
Был ли вообще Александр государственным деятелем?
Некоторые ученые уверяют нас, что это так; что, возвратившись в Сузы,
он планировал создание могущественной мировой империи, представляя ее не как
покорение мира македонянами, но как объединение разнородных культур в единый
сплав. По крайней мере, один из поступков Александра дает основания для этой
версии. Он устроил грандиозное празднество -- бракосочетание, в котором он и
девяносто его военачальников и друзей взяли в жены лучших персидских невест.
Сам он женился на дочери Дария, несмотря на то что у него уже была
жена-азиатка, Роксана, дочь правителя Самарканда. Эта женитьба была
превращена в пышное торжество. Кроме того, все из македонских солдат, кто
женился на азиатках, а таких насчитывалось несколько тысяч, получили от
своего царя щедрые подарки. Названо все это было "бракосочетанием Европы и
Азии" -- чтобы два континента объединились, как писал Плутарх, "в законном
супружестве и в общности потомства".
Следующим шагом Александра стало обучение специально отобранной
молодежи, отпрысков персидской знати и северян -- бактрийцев, парфян и
других, военной тактике и построению македонской фаланги и конницы. Было это
также задумано для слияния Европы и Азии или же для того, чтобы избавиться
от своих строптивых македонян? Те, во всяком случае, пришли именно к такому
выводу и взбунтовались. Александру стоило немалых усилий, чтобы успокоить их
и убедить принять участие в общем для македонян и персов празднестве.
Историки в этой связи придумали для него долгую и витиеватую речь, но по
сути он дал понять македонянам, что больше не задерживает их, если они хотят
уйти. И не объяснил, как и за какие средства им возвращаться домой из
Персии. Пошумев три дня, они уже просили его о прощении.
Вот еще один повод для вполне предметной дискуссии. В самом ли деле
Александр планировал слияние народов или он просто увлекся помпой, созданием
ореола божественности вокруг правителя -- непременным атрибутом восточной
монархии -- и хотел избавиться от европейцев, для которых он был всего лишь
царем-предводителем? Историкам -- его современникам, и тем, кто жил чуть
позднее, было известно многое об этой по-
следней альтернативе. Они в один голос утверждают, что Александр
отличался исключительным тщеславием. Из их рассказов мы узнаем, как он начал
надевать мантии и тиару персидского монарха. "Поначалу он выходил в таком
облачении только перед варварами и в узком кругу, но потом стал появляться
так на виду у всех, когда принимался за рассмотрение дел". Впоследствии он
стал требовать восточного поклонения и от своих друзей.
Не только это свидетельствует об огромном личном тщеславии Александра.
Его рисованные и скульптурные изображения создавались довольно часто, и
Александр всегда представал в образе прекрасного юноши, с чудесными
локонами, откинутыми назад с широкого лба. До этого большинство мужчин
носило бороду, но Александр, влюбленный в свою очаровательную молодость, не
разделял этой моды. В тридцать два ему больше нравилось походить на
мальчика: он брил лицо, и тем установил новую моду в Греции и Италии,
которая сохранялась и много столетий спустя.
Последние годы жизни Александра изобилуют историями о его жестокости и
тщеславии. Он прислушался к наговорам на Филоту, сына Пармениона, одного из
самых доверенных своих военачальников. Говорили, что Филота хвастался одной
женщине, своей любовнице, что Александр -- просто мальчишка, что если бы не
такие люди, как он и его отец, то не было бы никакого завоевания Персии, и
далее, в том же духе. В этом доносе была определенная доля правды. Женщину
привели к Александру, и он выслушал ее признания. Впоследствии Филота был
обвинен без веских доказательств в организации заговора, подвергнут пыткам и
казнен.
Затем Александр позаботился и о Парменионе, двое других сыновей
которого погибли за него в сражениях. Он отправил своих приспешников
прикончить старика, прежде чем тот узнает о смерти сына! А ведь Парменион
был одним из наиболее доверенных военачальников Филиппа, именно Парменион
вел македонские войска в Азию перед тем, как убили Филиппа.
В том, что в основе этой истории лежат подлинные события, нет никаких
сомнений, как и в обстоятельствах казни Каллисфена, племянника Аристотеля.
Тот не захотел воздавать божественные почести Александру и "всем своим видом
показывал, что он отвергает тиранию, в то время как другие молодые люди
следовали за Александром, как если бы он был одним свободным из многих
тысяч".
В одном ряду с подобными инцидентами очень показательная история о том,
как в пьяной ссоре был убит Клит. Монарх и его приближенные предавались
усиленному пьянству, и выпитое развязало им языки. Шумные и несдержанные
разговоры состояли главным образом в выражении лести в адрес "молодого бога"
и злословии Филиппа, и все эти речи Александр принимал
с довольной улыбкой. Это пьяное самодовольство вызвало раздражение у
македонян, участвовавших в попойке, и Клит, молочный брат Александра, не
выдержал. Он стал с горячностью укорять Александра в том, что тот променял
своего отца Филиппа на Аммона и что на его пирах нет места свободному
человеку, только рабам и варварам. Началась шумная перепалка, и чтобы
уберечь Клита от неприятностей, друзья вытолкали его из пиршественного зала.
Но Клит был настолько пьян, что уже не отдавал себе отчета в своих
действиях. Он решил вернуться через другой вход, и все услышали, как он,
приближаясь, цитирует Еврипида "грубым и непочтительным тоном":
"Вот каковы обычаи у вас? Так, Греция, ты чтишь
Своих героев? На все, что завоевано мечами тысяч,
Лишь один заявит право?"
При этих словах Александр выхватил копье у одного из стражников и
пронзил Клита, когда тот откинул занавес, чтобы войти в зал...
Не остается ничего, кроме как поверить, что такой и была атмосфера, в
которой проходила жизнь молодого покорителя мира. Тогда история о неистовой
и безжалостной демонстрации скорби по одному из ближайших друзей и
соратников, Гефестиону, не может быть полностью выдуманной. Если эта история
правдива или отчасти правдива, она свидетельствует о разуме, утратившем
равновесие и полностью поглощенном личными переживаниями. Для него империя
была не более чем средством для эгоизма и выставления напоказ своих эмоций,
а ее ресурсы -- материалом для причуд того сорта "великодушия", при котором
до нитки обирают тысячи людей, чтобы добиться восхищения у одного
потрясенного поклонника.
Заболевшему Гефестиону была предписана строгая диета, но пока его врач
был в театре, он съел жареную дичь и выпил бутыль охлажденного вина, после
чего и умер. Горе Александра не знало границ, и о том, что царь скорбит,
должна была узнать вся империя. Александр утратил последнюю каплю разума,--
о чем говорит хотя бы то, что он приказал распять врача! Кроме того,
приказано было остричь гривы всех мулов и лошадей в Персии и снести зубцы на
крепостных стенах у всех близлежащих городов. На долгое время он запретил
музыку в своем лагере, а захватив несколько деревень народа коссеев,
распорядился убить всех взрослых в качестве жертвоприношения на могиле
Гефестиона. На погребальные торжества он выделил ни больше ни меньше десять
тысяч талантов. Для тех времен это была огромная сумма. Ничто из этих
поступков не прибавило славы Гефестиону, но зато потрясенный мир увидел, что
это такое, когда скорбит Александр.
Пусть эта последняя история или одна из подобных ей окажется выдумкой,
искажением или преувеличениям. Говорят они об одном и том же.
В июне 323г. до н.э. в Вавилоне, после очередной попойки, на Александра
напала лихорадка, ему стало плохо, и он вскоре умер. Александру было всего
тридцать три года от роду. И тотчас же мировая империя, которую он завоевал
и держал в руках, как ребенок, который схватил и не выпускает из рук дорогую
вазу, пала и разбилась на куски.
Единый мировой порядок, каким бы он ни рисовался в воображении людей,
стал невозможен с его смертью. Далее последовала совершенно варварская
история автократии и неразберихи. Провинциальные правители взяли власть в
свои руки. За несколько лет погибла вся семья Александра. Его жена -- дочь
бактрийского царя Роксана -- поспешила устранить свою соперницу, дочь Дария.
Роксана вскоре после смерти мужа родила ему сына, которого также назвали
Александром. Прошло несколько лет, и он был убит вместе с Роксаной в 309 г.
до н. э. Геркулес, другой и единственный оставшийся в живых сын Александра,
также был убит. Эта же участь ждала и Арридея, его слабоумного единокровного
брата. Плутарх повествует о последнем непродолжительном периоде, когда
Олимпиада еще была у власти в Македонии, обвиняя то одного, то другого из
приближенных Александра в том, что они его отравили. Многих в своей слепой
ярости она приказала убить. Она повелела извлечь из могил тела некоторых из
тех, кто входил в круг Александра, но вряд ли удалось таким способом пролить
свет на причину его смерти. Олимпиада была убита в Македонии друзьями тех,
кто был казнен по ее приказу (316 г. до н. э.).
На фоне этой преступной неразберихи впоследствии обозначились три
ведущие фигуры. Большая часть прежней Персидской империи, от Инда на западе
и почти до пределов Лидии на востоке, отошла к одному из полководцев
Александра, Селевку, который основал новую династию, династию Селевкидов.
Македония досталась другому македонскому полководцу, Антигону, и его
потомкам. Третий македонец, Птолемей, завладел Египтом и, сделав Александрию
своей столицей, добился значительного морского владычества, которое
позволило ему также удерживать Кипр и большую часть побережья Финикии и
Малой Азии.
Империи Птолемеев и Селевкидов просуществовали довольно значительное
время. Возникшие в Малой Азии и на Бал-
канах государственные образования оказались менее устойчивыми. Две
приведенные здесь карты помогут читателю почувствовать калейдоскопическую
природу государственных границ в III в. до н. э.
Антигон потерпел поражение и был убит в битве при Ипсе (301 г. до
н.э.), оставив после себя Лисимаха правителем Фракии и Кассандра в Македонии
и Греции, правление которых оказалось столь же недолговечным. Более мелкие
наместники кроили под себя еще меньшие государства.
Тем временем варвары снова получили полную свободу действий в
ослабленном и разделенном цивилизованном мире, вторгаясь в него с запада и с
востока. С запада пришли галлы, народ, близкородственный кельтам. Разоряя и
грабя все на своем пути, они прошли через Македонию и Грецию до Дельф (279
г. до н. э.). Отделившиеся от них две группы пересекли Босфор и оказались в
Малой Азии. Сначала они становились наемниками у местных правителей, а затем
сами стали хозяевами тех земель, на которых осели. Добравшись почти до
Таврских гор, они поселились на древней фригийской земле, обложив данью
местное население. Эти фригийские галлы стали галатами, известными нам по
Посланию св. апостола Павла.
Армения и южное побережье Черного моря также оказались охвачены
круговоротом сменявшихся один за другим правителей. Цари с эллинистическими
идеями появлялись в Каппадокии, в Вифинии и в Пергаме. С востока скифы,
бактрийцы, парфяне стали переселяться на юго-запад...
В течение последующего времени эллинизированные греко-бактрийские
государства приобретали все более азиатские черты. Во II столетии до н. э.
греки -- искатели приключений из Бактрии вторглись в северную Индию и
основали там недолговечные государства -- результат последнего броска греков
на восток. Затем варварство, как занавес, снова опустилось на земли между
западной цивилизацией и Индией.
Среди всех этих разрозненных обломков эллинистической империи нельзя не
выделить одно небольшое царство, которое требует, по меньшей мере, чтобы ему
посвятили отдельный раздел. Речь идет о Пергамском царстве. Впервые мы
слышим об этом городе как о независимом центре во время конфликта, который
завершился сражением при Ипсе. В то время, когда вихрь галльского вторжения
захлестнул всю Малую Азию между 241 и 227 гг. до н. э. Пергам некоторое
время платил галлам дань, однако ему
удалось сберечь свою независимость. И, наконец, при царе Аттале I
(правил с 241 по 197 до н. э.) Пергам отказался платить дань и разбил галлов
в двух решающих сражениях.
На протяжении более чем столетия с той поры Пергам оставался свободным
и был в этот период, вероятно, самым высокоразвитым государством в мире. На
холме Акрополя был возведен роскошный архитектурный ансамбль: дворцы, храмы,
музей и библиотека, не уступающие александрийским, о которых мы впоследствии
расскажем, и, возможно, самые первые в мире. При правителях Пергама получило
новый расцвет греческое искусство. Остатки алтаря в храме Зевса и статуи
сражающихся и умирающих галлов, которые были сделаны в Пергаме, бесспорно,
принадлежат к художественной сокровищнице человечества.
Вскоре, как мы расскажем позднее, влияние новой силы стало ощущаться в
Восточном Средиземноморье -- Римской республике, благосклонно настроенной к
греческой цивилизации и к Греции. В этой силе эллинистические государства
Пергама и Родоса обрели полезного союзника и поддержку против галатов и
ориентализированной империи Селевкидов. Мы расскажем, как, наконец, римское
владычество пришло в Азию, как римляне разгромили армию Селевкидов в
сражении при Магнесии (190 г. до н. э.) и изгнали парфян из Малой Азии за
Таврские горы. Последний царь Пергама Аттал III (138--133 до н. э.),
осознавая всю необходимость этого шага, сделал своим наследником Римскую
республику. Так Пергамское царство стало римской провинцией Азия.

8

Почти все историки склонны расценивать эпоху Александра Великого как
водораздел в истории человечества. Она объединила весь известный тогда мир,
за исключением разве что Западного Средиземноморья, в место действия единой
драмы. Но мнения, которые сложились у историков относительно самого
Александра, очень сильно расходятся. Они разделяются в большинстве своем на
два основных направления. Одни ученые очарованы юностью и величием этого
человека. Преклоняясь перед Александром, они готовы судить его по его же
собственным меркам. Они готовы примириться со всеми его преступлениями и
безумствами, как с несдержанностью и склонностью к крайностям, присущими его
великой натуре, либо же объяснять их суровой необходимостью правления. Им
противостоят историки, которые видят в нем губителя медленно зревших
тенденций свободного и безмятежного эллинистического сообщества.
Прежде чем мы станем приписывать Александру или его отцу Филиппу
глобальные политические замыслы, которые пришлись бы по вкусу историку XX
столетия, давайте сначала рассмотрим тот предельный уровень знаний и идей,
который был возможен в те дни.
Не одно поколение воспринимало Александра Великого как воплощение и
символ мирового порядка и мирового правления. Александр еще при жизни стал
легендой. Его голова, украшенная божественными символами полубога Геркулеса
или бога Амона-Ра, появляется на монетах его преемников, притязавших на то,
чтобы называться наследниками его империи. Затем идею общемирового правления
перенял другой великий народ, который на протяжении нескольких веков
проявлял немалый политический гений,-- римляне. Как результат фигура другого
выдающегося авантюриста, Юлия Цезаря, затмила в западной половине Старого
Света фигуру Александра.
Итак, мы видим, что к началу III в. до н. э. в западной цивилизации уже
появляются три великих структурирующих представления, которые и в настоящий
момент доминируют в сознании человечества. Мы проследили, как письменность и
знание вырвались из плена мистерий и инициации древнего жречества и как
развивались представления об универсальном знании, доступном для всех, в
изложении истории и философии. Мы приводили в качестве примера Геродота и
Аристотеля как типичных представителей этой первой великой идеи, идеи науки
в ее самом широком и непосредственном смысле, означающем отчетливое видение
человеком всего того, что его окружает. Мы проследили также обобщение
религии у вавилонян, иудеев и других семитских народов от тайного поклонения
в храмах и освященных местах своим местным или племенным богам к открытой
службе единому для всех Истинному Богу, храм для которого -- весь мир. И вот
мы видим, наконец, как впервые зарождается представление об общемировой
политике. Последующая история человечества -- это по большей части история
этих трех идей: науки, всеобщей справедливости и общечеловеческого
сообщества. Появившись в умах немногих, самых выдающихся людей и народов,
они овладели помыслами всего человечества, придав сначала новый оттенок,
затем новый дух и в итоге -- новое направление его развитию.

Глава двадцать третья. НАУКА И РЕЛИГИЯ В АЛЕКСАНДРИИ

1.Наука в Александрии.
2. Александрийская философия.
3. Александрия -- фабрика религий.
4. Александрия и Индия

1

Одной из самых процветающих частей империи Александра Великого, которая
досталась Птолемеям, был Египет. Мы уже рассказывали о Птолемее -- одном из
тех приближенных Александра, которых изгнал царь Филипп. Египет находился в
безопасном отдалении от разрушительных набегов галлов и парфян, а разгром
Тира и финикийского флота позволил Александрии надолго прибрать к своим
рукам морские пути в Восточном Средиземноморье.
Александрия вскоре достигла размеров, не уступавших Карфагену. На
востоке она вела активную заморскую торговлю по Красному морю с Аравией и
Индией. Что же касается Западного Средиземноморья, то там александрийская
торговля составляла серьезную конкуренцию карфагенянам. Александрии было
предначертано на многие века занять главенствующее положение во всем
Средиземноморье и стать крупнейшим торговым и культурным центром античного
мира. Ее значимость максимально возросла, конечно же, при римских
императорах.
В македонских и греческих правителях династии Птолемеев египтяне обрели
власть, более приемлемую и более благосклонную, чем любая из известных им с
тех пор, как они перестали самостоятельно править своей страной. Скорее, это
Египет покорил и сделал Птолемеев выразителями своих интересов, чем признал
верховенство македонян.
Новые правители предпочли обратиться к египетским политическим
представлениям, вместо того чтобы пытаться править Египтом на греческий лад.
Птолемей стал фараоном, царем-богом, его царствование продолжило древнюю
традицию фараонов Пепи, Тутмосов, Рамзесов и Нехо. Александрия, в то же
время оставаясь под-
властной божественному фараону, имела конституцию по образцу греческого
полиса для регулирования внутригородской жизни. Языком, которым пользовались
в официальном обиходе и в суде, был аттический диалект греческого.
Греческий стал настолько общепризнанным языком образованных людей в
Египте, что иудейская обшина Александрии сочла необходимым перевести свою
Библию на греческий язык. К тому времени многие из египетских евреев были
уже неспособны понимать еврейский язык. Аттический диалект греческого, на
несколько столетий до и после Христа стал языком всех образованных людей от
Адриатики до Персидского залива.
Из всех молодых людей -- спутников Александра, Птолемей, видимо, сделал
больше всего, чтобы воплотить в жизнь идеи систематической организации
знания, с которыми Аристотель познакомил двор Филиппа Македонского. Птолемей
был человеком, чрезвычайно одаренным интеллектуально, творческим и скромным
одновременно. Он с понимаемым скептицизмом и снисхождением относился к
наклонностям, привитым Александру Олимпиадой. Написанная им история похода
Александра, история очевидца, не сохранилась до наших дней, однако ей многим
обязаны все дошедшие до нас позднейшие сочинения об Александре.
Основанный им в Александрии Мусей (Мусейон) был по сути первым
университетом в мире. Как видно из его названия, он был посвящен служению
музам, также, как и школа перипатетиков (последователей Аристотеля) в
Афинах. Однако он только формально был религиозным учреждением, лишь в той
мере, в какой это необходимо в мире, который не представлял себе возможности
интеллектуального процесса, независимого от религии. Это был коллегиум
образованных людей, занятых главным образом исследованиями и
документированием, но также, в некоторой степени, и преподаванием.
В начальный период на протяжении двух-трех поколений Мусей в
Александрии являл собою созвездие ученых умов, с которым не могли сравниться
даже Афины в лучшую свою пору. Особенно значимыми и успешными были
исследования в области математики и географии. Достаточно назвать имена
Евклида, о котором в наши дни знает каждый школьник, Эратосфена, измерившего
диаметр Земли (его результат лишь на пятьдесят миль отличается от
современных вычислений!), Аполлония (ок. 260-- 170 до н. э.), рассчитавшего
конические сечения. Гиппарх (190-- 125 до н. э.) сделал первую попытку
описать движение небесных светил и составил первую карту звездного неба,
чтобы отмечать любые изменения, которые наблюдаются на небе. В Александрии
учился Архимед и впоследствии сохранял постоянную переписку с Мусеем.
Не менее знаменитой была и александрийская медицинская школа. Впервые в
мировой истории был установлен стандарт профессиональных медицинских знаний.
О Герофиле (III в. до н. э.), величайшем из александрийских анатомов,
говорили, что он проводил вивисекции трупов преступников, приговоренных к
смертной казни. Другие ученые, в противовес Герофилу, осудили занятия
анатомией и посвятили себя науке составления лекарственных снадобий.
Научному взрыву в Александрии не суждено было продлиться больше
столетия. В организации Мусея не было заложено механизма сохранения
преемственности и продолжения научных открытий его начинателей. Это был
"придворный" колледж, его учителя и "профессора", как бы мы сказали сегодня,
назначались и оплачивались фараоном. "Республиканский характер" школ и
академий в Афинах был гораздо более устойчивым и независимым. Верховный
патронат над Мусеем был благотворен, пока фараонами были Птолемей I или
Птолемей II. Но впоследствии тысячелетняя традиция египетского жречества
поглотила Птолемеев и погубила аристотелевский настрой Мусея. Не прошло и
сотни лет, как его научная энергия полностью иссякла.
Одновременно с Мусеем Птолемей I создал себе и более долговечный
памятник -- знаменитую Александрийскую библиотеку. Это была комбинация
государственной библиотеки и государственного издательства в невиданных до
той поры масштабах. Одна из ее задач была энциклопедическая: если кто-то из
иностранцев привозил неизвестную в Египете книгу, он был обязан сдать ее для
копирования. Эта копия пополняла собрание библиотеки. Все более-менее
популярные произведения непрерывно тиражировались внушительным штатом
переписчиков.
Александрийская библиотека, словно современное университетское
издательство, постоянно предлагала к продаже свои копии имевшихся книг. При
Каллимахе (III в. до н. э.), возглавлявшем библиотеку во времена Птолемеев