Уэллс Герберт. Очерки истории цивилизации

королевство Антиохия осталось без своего главы, Боэмунда Тарентского,
которого застали врасплох и пленили. Выкуп тяжелым бременем лег на его
плечи, а норманны, выступившие вместе с ним в поход, были слишком
малочисленны, чтобы противостоять враждебности греков и турок.
Оказавшись в столь бедственном положении, Боэмунд принял благородное
решение -- доверить оборону Антиохии своему родственнику, преданному
Танкреду, и вооружить Запад против Византийской империи, осуществив замысел,
доставшийся ему в наследство от его отца Гвискара. Его появление на борту
корабля было окружено глубокой тайной, и, если можно верить рассказу царевны
Анны, он пересек враждебное море, будучи спрятан в гроб под видом покойника.
Боэмунд был сторицей вознагражден тем приемом, который его ожидал во
Франции, всеобщим ликованием и женитьбой на дочери короля. Его возвращение
было славным, так как самые доблестные воины того века с радостью
становились под его знамена. Он снова пересек Адриатику во главе пяти тысяч
конных и сорока тысяч пеших, собравшихся из самых отдаленных краев Европы.
Неприступность Дураццо и расчетливость Алексея, наступление голода и
приближение зимы рассеяли его честолюбивые надежды, к тому же попутчиков,
оказавшихся падких на деньги, удалось переманить из его рядов. Мирный
договор несколько успокоил опасения греков".
Мы уделили столько места Первому крестовому походу по той причине, что
он полностью раскрывает то, какого рода были все эти экспедиции. Реальность
борьбы между латинской и византийской системами становилась все более и
более очевидной и неприкрытой. В 1101 г. крестоносцы получили подкрепление,
наиболее заметную роль в котором сыграл флот торговых республик Венеции и
Генуи. За этим последовало расширение границ Иерусалимского королевства.
1147 г. ознаменовался Вторым крестовым походом, в котором приняли
участие германский император Конрад III и король Франции Людовик VII. Это
была более державная и менее успешная, отмеченная меньшим энтузиазмом
экспедиция, чем ее предшественница. Причиной для него послужило взятие
Эдессы мусульманами в 1144 г. Одна значительная группа крестоносцев-немцев,
вместо того чтобы отправляться в Святую Землю, напала и подчинила
язычников-лужичан на восток от Эльбы. Папа согласился засчитать это как
крестовый поход наряду с захватом
Лиссабона и основанием христианского королевства Португалии отрядами из
Фландрии и Англии.
В 1169 г. курдский искатель приключений по имени Саладин стал
правителем в Египте, где шиитская ересь пала перед суннитским возрождением.
Саладин объединил силы Египта и Багдада и провозгласил джихад, "Священную
войну", своего рода антикрестовый поход всех мусульман против христиан. Этот
джихад пробудил в исламе почти такие же чувства, как Первый крестовый поход
в христианских странах. Теперь крестоносцу противостоял фанатик-мусульманин,
ив 1187 г. мусульмане вернули себе Иерусалим.
Это спровоцировало Третий крестовый поход (1189). Этот величественный
замысел совместно подготовили император Фридрих I (больше известный как
Фридрих Барбаросса), король Франции и король Англии (которому в то время
принадлежала значительная часть лучших земель Франции). Папский престол
играл уже второстепенную роль в этом походе; папство в этот момент
переживало стадию ослабления, и этот крестовый поход был самым рыцарским,
благородным и романтичным из всех. Религиозная нетерпимость была несколько
смягчена идеей рыцарской галантности, которой были одержимы и Саладин, и
английский король Ричард I Львиное Сердце (1189--1199). Любители
романтических приключений, чтобы почувствовать его настроение, могут
обратиться к художественной литературе. Этот крестовый поход на какое-то
время отсрочил падение Антиохийского королевства, но крестоносцы так и не
смогли взять Иерусалим. Христиане, однако, продолжали сохранять за собой
побережье Палестины.
Ко времени Третьего крестового похода чары этих начинаний развеялись.
Простому народу стало ясно, с чем он имеет дело. Уходили в поход многие, но
снова увидеть родную землю удавалось лишь королям и знати, да и то только
после тяжелых поборов, чтобы было чем платить выкуп сарацинам.
Идею крестовых походов обесценило также частое использование по самым
заурядным причинам. Теперь, когда Папа с кем-нибудь ссорился или хотел
ослабить власть императора, он созывал крестовый поход, и все понимали, что
таким образом пытаются приукрасить очередную отвратительную войну. Были
крестовые походы против еретиков на юге Франции, против Иоанна, короля
Англии, против императора Фридриха II. В Риме, очевидно, не отдавали себе
отчет, что папству необходимо сохранять свое достоинство. Папы уже достигли
главенства в духовной жизни христианских стран. И тотчас же начали тратить
его по мелочам. Они не только выхолостили идею крестовых походов, но сделали
свое право отлучения людей от таинств и утешения религии попросту
смехотворным, используя его как аргумент в политических разногласиях.
Фридриху II пришлось иметь дело
не только с крестовым походом, но и отлучением от церкви -- без
видимого для себя ущерба. Он был отлучен в 1239 г., и это наказание было
возобновлено Иннокентием IV в 1245 г.
Основные силы, составлявшие Четвертый крестовый поход, даже не достигли
Святой Земли. Они отправились из Венеции в 1202 г., захватили город Зару
(Задар), затем стали лагерем у стен Константинополя и в конце концов в 1204
г. штурмом взяли его. Это была в самом неприкрытом виде объединенная атака
Запада на Византийскую империю. Венеции досталось большинство побережий и
островов империи, а латинянин Балдуин Фландрский был посажен на
императорский трон в Константинополе. Было провозглашено, что латинская и
греческая церкви с этого момента объединяются, и латинские императоры
правили как завоеватели в Константинополе с 1204 по 1261 гг. (Латинская
империя).
В 1212 г. Европа пережила совершенно ужасную вещь, крестовый поход
детей. Экзальтация, которая уже не могла повлиять на здравомыслящих
взрослых, распространилась среди детей на юге Франции и в долине Рейна.
Многотысячная толпа французских мальчиков пришла в Марсель. Работорговцы
заманили детей на свои корабли и продали их в рабство в Египет. Рейнским
детям удалось добраться до Италии, хотя многие из них погибли в пути; там их
след окончательно теряется.
Папа Иннокентий III нажил солидный политический капитал на этом
странном предприятии. "Даже малые дети заставляют нас стыдиться",-- сказал
он по этому поводу и решил еще больше взвинтить рвение к Пятому крестовому
походу.
Этот поход был нацелен на завоевание Египта, потому что Иерусалим был
теперь в руках египетского султана. Все, кто уцелел в этом походе, вернулись
в 1221 г. после бесславной эвакуации из единственного захваченного города,
Дамиетты. Они привезли с собой своего рода утешительный приз, который вручил
им благородный победитель,-- иерусалимские остатки Истинного Креста. Мы уже
говорили о перипетиях, связанных с этой реликвией, еще до дней Мухаммеда,
кода она было перенесена Хосровом II в Ктесифон и возвращена императором
Ираклием. Фрагменты Истинного Креста, однако, давно были в Риме, еще со
времен императрицы Елены (матери Константина Великого), которой, по легенде,
было явлено место его сокрытия в видении перед ее паломничеством в Святую
Землю.
"Истинный Крест, который в Пасхальное Воскресенье торжественно
выставлялся перед собранием народа, -- пишет Гиббон,-- был вверен
попечительству епископа Иерусалима. Он один обладал правом в награду за
преданность и рвение пилигримов даровать им маленькие кусочки, которые они
заключали в золото или драгоценные оклады и, не скрывая ликования, развозили
по своим странам. Но это весьма прибыльное предприятие не сошло вскоре на
нет, как того следовало ожидать. Видимо, утверди-
лось мнение, что чудесное древо обладало таинственной силой вегетации,
так что его субстанция, хотя и постоянно убывала, по-прежнему оставалась
целой и нетронутой".
Шестой крестовый поход был затеей, граничившей с абсурдом. Император
Фридрих II дал обещание отправиться в крестовый поход и всячески уклонялся
от выполнения своего обещания. Вероятно, одна мысль о крестовом походе
наводила на него скуку. Но Фридрих II поклялся в этом Папе -- это было
частью соглашения, по которому он обеспечивал себе поддержку Папы Иннокентия
III для своего избрания императором. Он усердно занялся перестройкой
административного аппарата в подвластном ему Сицилийском королевстве, хотя
дал Папе понять, что откажется от этих владений, если станет императором.
Папе же хотелось остановить этот процесс сплочения империи, отправив его в
Святую Землю. Папе вообще не нужен был Фридрих II или любой другой
германский император в Италии, потому что он сам хотел править ею. Поскольку
Фридрих II придерживался уклончивой позиции, Григорий IX отлучил его от
Церкви, объявил крестовый поход против него и вторгся в его владения в
Италии (1228). После этого император отплыл со своей армией в Святую Землю.
Там у него состоялась встреча с султаном Египта (император свободно говорил
на шести языках, включая арабский). Очевидно, они быстро нашли общий язык,
эти два правителя-скептика. Обменявшись мнениями, оказавшимися весьма
близкими, не слишком почтительно вспомнив Папу и обсудив шествие монголов на
запад, которое одинаково угрожало им обоим, они, в итоге, договорились о
торговом сотрудничестве и о том, что Фридриху отойдет часть Иерусалимского
королевства.
Это, конечно же, был совершенно новый тип крестового похода -- по
частному соглашению. Поскольку этот поразительный крестоносец все еще
числился отлученным от Церкви, он короновался Иерусалимским королем
исключительно светским образом. Фридрих собственноручно взял корону с алтаря
в церкви, которую покинуло все духовенство. Очевидно, провести его по Святым
местам тоже было некому -- как только латиняне ушли, доступ к ним сразу же
был закрыт по приказу Иерусалимского патриарха.
Фридрих II почти в одиночестве покинул Иерусалим, вернулся со своей
неромантической победой в Италию, очень быстро навел порядок в делах, изгнав
папские армии из своих владений, и вынудил Папу даровать ему прощение
прежнего отлучения (1230). Шестой крестовый поход довел до абсурда идею не
только крестовых походов, но и папских отлучений. О Фридрихе II мы поговорим
подробнее в последнем разделе этой главы, поскольку его пример очень
характерен для тех новых сил, которые постепенно проявлялись в жизни Европы.
Христиане снова утратили Иерусалим в 1244 г.: его легко отобрал у них
султан Египта, когда они пытались интриговать против него. Это стало
причиной Седьмого крестового похода, похода короля Франции Людовика IX
Святого, который был пленен в Египте и выкуплен в 1250 г. С этих времен и до
1918 г., когда Иерусалим пал перед объединенными французскими, британскими и
индийскими частями, мусульмане не выпускали Иерусалим из своих рук...
Осталось упомянуть последний крестовый поход (1270) -- экспедицию в
Тунис: ее возглавил все тот же Людовик IX, который и умер там от лихорадки.

12

Основополагающий интерес, который крестовые походы представляют для
историка, заключается в той волне эмоций, в том объединяющем чувстве,
которые характеризовали первый из них. Чем дальше, тем все менее значимыми
становились эти экспедиции. Первый крестовый поход был событием, сравнимым с
открытием Америки; последние же были как обычные путешествия через
Атлантику. В XI столетии мысль о крестовом походе была, словно свет
невиданной звезды, вспыхнувшей на небо- склоне. Но легко представить, как в
XIII в. добропорядочные бюргеры восклицали протестующим тоном: "Что?! Еще
один крестовый поход?!"
Последние походы представляли собой последовательность малозначащих
событий. Насущные интересы эпохи уже успели сместиться в других
направлениях.
В начале крестовых походов мы видим всю Европу пропитанной наивным
христианством и готовой простодушно и доверчиво следовать водительству Папы.
Скандалы, которые сотрясали Латеран в его худшие дни и с которыми мы знакомы
теперь, были практически неизвестны тогда за пределами Рима. К тому же
Григорию VII и Урбану II удалось исправить старые ошибки. Но интеллектуально
и нравственно их преемникам в Латеране и в Ватикане оказались не по плечу те
возможности, которые открылись перед ними. Сила папства заключалась в вере,
которую питали к нему люди и которую Папы транжирили так бездумно, что в
конечном итоге добились лишь ослабления веры. Рим был с избытком наделен
прагматичностью жреца, но ему недоставало духовной силы пророка. И если XI
в. был веком невежественных и доверчивых людей, XIII в. увидел людей
разочарованных и наученных горьким опытом. Это был уже куда более
цивилизованный и глубоко скептичный мир.
Епископы, священники и монашество латинского христианства до дней
Григория VII (конец XI в.) не имели тесной взаимосвязи и сильно отличались
друг от друга. Но нет сомнений, что они были, как правило, исключительно
близки к людям, окружавшим их, и духу Иисуса, который продолжал жить в них.
Они пользовались доверием и обладали огромным влиянием на образ жизни и
мысли их последователей. Церковь сравнительно с ее поздним состоянием была
скорее в руках у мирян -- местных жителей и местного правителя. В ней не
было ее универсальности последующих времен.
Энергичное укрепление церковной организации, предпринятое Григорием
VII, целью которого было усиление центральной власти Рима, порвала многие
тонкие нити, связывавшие священника и монастырь, с одной стороны, и местное
население -- с другой. Люди веры и мудрости видели силу в духовном росте и в
своих собратьях, но священники, даже такие, как Григорий VII, верили в
фиктивную "действенность" обязательных для всех правил. Тяжба вокруг
инвеститур заставила каждого государя в христианских странах подозревать в
епископах агентов Ватикана. Это подозрение просочилось и в приходы.
Политические претензии папства проявились и во все возраставшей потребности
Ватикана в деньгах. В XIII в. уже повсюду говорили о том, что священники
перестали быть добрыми людьми, что они только и делают, что вымогают деньги.
В средние века церковь была государством в государстве. У нее были свои
собственные суды. Дела, которые касались не только священников, но и
монахов, студентов, крестоносцев, вдов, сирот и оставшихся без попечения,
рассматривались церковным судом. И все, в чем затрагивались церковные
правила и ритуалы, также относилось к церковной юрисдикции -- завещания,
браки, клятвы и, конечно же, ереси, колдовство и богохульство. Существовали
многочисленные церковные тюрьмы, где преступники могли ожидать правосудия до
конца своих дней. Папа был верховным законодателем христианского мира, и его
суд в Риме -- окончательной и решающей инстанцией, куда стекались все жалобы
и апелляции. Церковь также взимала подати; она не только обладала обширной
собственностью и огромными доходами от своих земельных владений, но и
забирала десятую часть дохода, десятину, у своих подданных. И речь здесь не
шла о благочестивом пожертвовании; церковь не просила, но требовала
десятину, как свое право. Само же духовенство, с другой стороны, все
настойчивее добивалось освобождения от любых налогов со стороны светской
власти.
Попытки извлечь выгоду из своего особенного престижа и уклониться от
своей доли налогового бремени оказались, несо-
мненно, очень значимым фактором в растущем недовольстве духовенством.
Не говоря уже о справедливости, это было просто неразумно. От этого налоги
казались в десять раз более обременительными тем, кому приходилось их
платить. Привилегии церкви от этого еще сильнее бросались в глаза.
Еще более нелепым и неразумным было притязание церкви на право
"диспенсации" -- освобождения от закона, обета или обещания. Папа мог
отменять действие законов церкви в индивидуальных случаях; он мог позволить
жениться двоюродным родственникам, разрешить иметь двух жен или освободить
от клятвы. Но идти на такое -- значило признавать, что существующие законы
не основаны на необходимости и присущей им праведности, что на деле они
являются теми же запретами и притеснениями. Законодатель прежде всех
остальных должен быть верным закону. Он более чем кто-либо другой должен
демонстрировать во всем соблюдение буквы закона. Но в этом, очевидно,
заключена общая для всего человечества слабость: получив что-то во временное
управление, мы постепенно начинаем воображать, что это наша собственность.

13

Император Фридрих II (1212--1250) -- очень удачный пример того, какого
скептика и бунтаря мог породить XIII в. Будет интересно немного рассказать
об этом разумном и циничном человеке. Он был сыном германского императора
Генриха VI и внуком Фридриха Барбароссы, а его матерью была дочь Рожера II,
норманнского короля Сицилии. Он унаследовал это королевство в 1198 г., когда
ему было четыре года. Его мать была его опекуном шесть месяцев, а затем
умерла, и Папа Иннокентий III (1198-- 1216) стал его опекуном и наставником.
Скорее всего, он получил исключительно хорошее и, что примечательно,
разностороннее образование. Его успехи в учебе снискали ему лестное прозвище
Stupor mundi, чудо света. Результатом того, что он знал арабский взгляд на
христианство и христианский -- на ислам, стало его убеждение, что все
религии -- это жульничество. По всей видимости, этот взгляд тогда разделяли
многие разумные люди, но они не спешили афишировать его в Век Веры. Но
Фридрих II не делал секрета из своих взглядов; летописи сохранили упоминания
о его богохульствах и ересях.
Папская политика тех дней была направлена на предотвращение новых
слияний германских и итальянских областей, но Фридрих также был настроен не
упустить свое. Перед тем, как ему удалось получить императорскую корону в
Германии, он зару-
чился поддержкой Папы, пообещав тому, что откажется в случае своего
избрания от прав на свои владения в Сицилии и Южной Италии и займется
искоренением ереси в Германии. (Папа Иннокентий III был инициатором великих
гонений -- способный, практичный и агрессивный человек. Для Папы он был
исключительно молод. Он стал Папой в тридцать семь лет.)
Как только Фридриха избрали императором (1212), Папа стал добиваться
выполнения обещаний, которые охотно давал его послушный подопечный.
Духовенство следовало освободить от судов светских властей и от налогов, а
еретиков подвергнуть показательным пыткам. Ничего из этого Фридрих не
сделал. Как мы уже говорили, он даже не оставил Сицилию. Ему нравилось жить
в Сицилии куда больше, чем в Германии.
Иннокентий III, сбитый с толку его поведением, умер в 1216 г., и его
преемник, Гонорий III, также ничего не добился. Иннокентий III не стал
короновать Фридриха, но это сделал Папа Гонорий в 1220 г. Преемником Гонория
стал Григорий IX, который пришел на папский престол с лихорадочной
решимостью поставить на место этого трудного юношу-императора. Он сразу же
отлучил его за то, что Фридрих II не сдержал клятвы выступить в крестовый
поход, хотя с той поры минуло уже двенадцать лет. В своем открытом послании
(1127) он перечислил те грехи, ереси и проступки, которые вменялись в вину
императору Фридриху. На это послание Фридрих ответил куда более толковым
документом, где он обращался ко всем европейским монархам. Этот документ
исключительно значим в истории, поскольку в нем впервые ясно изложена суть
разногласий, вызванных притязаниями Папы быть абсолютным правителем
христианского мира, с одной стороны, и устремлениями светской власти -- с
другой. Этот конфликт никогда не угасал, он проявлялся то в одном виде, то в
другом. Но теперь Фридрих изложил его суть четко и ясно -- так, чтобы люди
сами могли делать выводы.
Нанеся этот удар, он отправился в свой мирный крестовый поход, о
котором мы уже говорили. В 1239 г. Григорий IX во второй раз отлучил его,
возобновив войну взаимных публичных обвинений, в которой папство и без того
жестоко пострадало. Это противостояние снова ожило после того, как умер
Григорий IX, когда Папой стал Иннокентий IV. И снова разгромное письмо,
которое люди не могли не запомнить, было написано Фридрихом против церкви.
Он обвинил духовенство в гордыне и неверии и приписал все пороки того
времени его гордыне и жажде наживы. Он предложил своим собратьям-правителям
провести всеобщую конфискацию церковной собственности -- для блага самой же
церкви. Это предложение с тех пор никогда не покидало помыслы европейских
правителей.
Мы не станем рассказывать о тех неприятностях, которыми омрачились
последние годы правления Фридриха II, причиной которых была его беспечность
и небрежение государственными делами. Детали его личной жизни гораздо менее
значимы, чем ее общая атмосфера. По некоторым фрагментам можно восстановить,
какова была жизнь при его дворе в Сицилии. Сохранилось описание того, что к
концу своих дней он выглядел "краснолицым, лысым и близоруким", однако
выражение лица оставалось все таким же приятным и любезным. Он не отказывал
себе ни в роскошном образе жизни, ни в прекрасных вещах. Говорили также о
его безнравственности. Но совершенно ясно, что его разум не удовлетворялся
одним религиозным скептицизмом,-- императору Фридриху, несомненно, были
присущи любознательность и стремление проникнуть в суть вещей. Его двор был
открыт как для философов-христиан, так и для иудеев и мусульман, и он многое
сделал для того, чтобы познакомить итальянских мыслителей с достижениями
арабской культуры. Именно благодаря ему студенты-христиане познакомились с
алгеброй и арабскими цифрами, а при его дворе среди многих других философов
был и Михаил Скот (1180--1235), который перевел несколько произведений
Аристотеля и комментарии к ним великого арабского философа Аверроэса из
Кордовы.
В 1224 г. Фридрих основал университет в Неаполе, а также расширил и
поддержал за счет своей казны известную медицинскую школу при Сатернском
университете. Он основал зоосад, оставил книгу о соколиной охоте, которая
выдает в нем внимательного наблюдателя повадок птиц. Кроме того, император
Фридрих был одним из первых итальянцев, начавших писать поэзию на
итальянском языке. По большому счету, итальянская поэзия и родилась при его
дворе. Его называли одаренным писателем, "первым из современных", и эта
фраза как нельзя лучше характеризует независимость и непредубежденность
интеллектуальной стороны его жизни. Он был сама оригинальность. Однажды,
ощущая нехватку наличного золота, он ввел в обращение денежные знаки из
пергамента со своей печатью, с обещанием расплатиться за них потом золотом,
возродив тем самым способ обращения денег, который мир не видел со времен
Карфагена.
Несмотря на шквал оскорблений и клеветы, который с головой накрыл
Фридриха, народ сохранил о нем самые добрые чувства. Память о "Гран
Федерико" по-прежнему жива в Южной Италии, как и о Наполеоне у французских
крестьян. Германские же ученые говорят о том, что, несмотря на его открытую
нелюбовь к Германии, именно он, а не Фридрих I Барбаросса, был
первоначальным прообразом немецкой легенды о великом короле, который спит
беспробудным сном в глубокой пещере. Длинная боро-
да его обвилась вокруг каменного стола, и кажется, ничто не может
потревожить его сон -- но придет день, когда он проснется и наведет порядок
в мире, искоренив зло и беззаконие. Со временем образ героя этой легенды
оказался перенесен на крестоносца Барбароссу, деда Фридриха II.
Трудным ребенком оказался император Фридрих для матери-церкви, а ведь
он был только первым в целом выводке подобных трудных детей, который
последовал за ним. По всей Европе правители и образованные вельможи читали и
обсуждали его послания. Более предприимчивые студенты университетов
переписывали и изучали арабского Аристотеля, которого он сделал доступным
для них на латыни. Громы и молнии, которые Рим метал в адрес Салерно,
губительным образом ударили по нему самому. Ничтожный результат, который
возымели папские отлучения и интердикты, возводившиеся на Фридриха, произвел
впечатление на европейцев самых разных общественных слоев.

14

Мы уже говорили, что Иннокентий III проглядел то, как повзрослел его
подопечный Фридрих II. Столь же справедливым будет сказать, что папство не
осознавало взросления Европы. Невозможно в наши дни беспристрастному
историку не симпатизировать основополагающей идее, двигавшей папством,--
идее всемирной власти праведности, поддерживающей мир на земле. Рано или
поздно человечество придет к всеобщему миру на всей земле, если наша раса не
будет прежде уничтожена возрастающей силой ее разрушительных изобретений. И
этот всеобщий мир неизбежно должен принять форму организации, поддерживающей
законность, религиозной в лучшем смысле этого слова,-- правительства,
управляющего людьми через воспитание их разума в едином представлении о
человеческой истории и человеческой судьбе.
Папство было первой осознанной попыткой создать такое правительство на