Уэллс Герберт. Очерки истории цивилизации

кризиса. Война фактически стала атмосферой, способом жизни, новым социальным
порядком. И вдруг она окончилась.
В Лондоне о перемирии было объявлено 11 ноября в 11 часов утра. Это
привело к небывалому прекращению всей рутинной деятельности. Служащие
высыпали из своих контор на улицы, продавцы бросили свои магазины, водители
омнибусов и военных грузовиков отправились в поездки по импровизированным
маршрутам, увозя ошеломленных и радостных пассажиров неизвестно куда. Вскоре
огромные толпы заполонили улицы, а каждый дом или магазин вывесил флаги
(если они были). Когда наступила ночь, многие главные улицы, долгие месяцы
не освещавшиеся из-за воздушных налетов, были залиты ярким светом. Было
непривычно видеть в лучах искусственного освещения огромное множество людей.
Все ощущали опустошенность, сочетавшуюся с напряженным и щемящим чувством
облегчения. Наконец-то все закончилось. Уже не будут умирать солдаты во
Франции, уже не будет воздушных налетов -- и все будет хорошо.
Люди хотели смеяться, хотели плакать -- и не могли ни того, ни другого.
Энергичные юноши и находившиеся в отпуске молодые солдаты образовали
немногочисленные шумные шествия, которые проталкивались через общий поток,
вовсю стараясь веселиться. Из аллеи в парке Сент-Джеймс, где был выставлен
целый арсенал захваченных орудий, притащили трофейную немецкую пушку и
сожгли ее лафет. Запускались петарды и шутихи. Однако организованного
веселья было мало. Почти каждый потерял и перенес слишком много, чтобы
предаваться безудержному ликованию.

Глава тридцать девятая. МИР ПОСЛЕ ВЕЛИКОЙ ВОИНЫ

1. Период морального истощения. 2. Президент Вильсон в Версале. 3.
Устав Лиги Наций. 4. Соглашения 1919--1920 гг. 5. Большевизм в России.
6. Свободное ирландское государство.
7. Беспорядки в Китае. 8. Укрепление позиций ислама.
9. Долги, деньги и стабилизация.
10. Парадокс перепроизводства и спроса.
11. Конфликт традиции и реконструкции. 12. Объединение может произойти
лишь в результате
сознательных усилий. 13. Силы, работающие
на объединение мира. 14. Возможно ли Всемирное
Федеральное Государство? 15. Некоторые предпосылки
создания Всемирного Федерального Государства.
16. Заглядывая в будущее человечества

1

Мир западноевропейских цивилизаций в первые годы после окончания
мировой войны напоминал человека, которому очень небрежно сделали жизненно
важную хирургическую операцию и который еще точно не знает, будет он жить
или вскоре свалится и умрет. Это был потрясенный и ошеломленный мир.
Милитаристский империализм был повержен, но огромной ценой. Он чуть было не
одержал победу. Теперь, когда напряжение конфликта спало, жизнь продолжалась
как-то вяло, неохотно, в каком-то порывистом и нечетком ритме. Все страстно
жаждали мира, утраченной довоенной свободы и процветания, не имея при этом
силы воли для достижения и сохранения этих ценностей.
Во многих аспектах произошел сильный регресс. Как и в Римской
республике в результате длительного напряжения, вызванного Пуническими
войнами, в годы после мировой войны наблюдался значительный всплеск насилия
и жестокости, а также глубокое падение морали в экономике и финансах.
Открытые и щедрые натуры с готовностью принесли себя в жертву насущ-
ным потребностям войны, а хитрые и подлые из мира бизнеса и денег
выжидали, когда им представится удобная возможность уцепиться за ресурсы и
политическую власть в своих странах. Повсеместно люди, до 1914 г.
считавшиеся темными личностями и авантюристами, обрели власть и влияние, в
то время как более достойные и лучшие люди работали за гроши. В период
послевоенного истощения обуздать этих недавно разбогатевших и недавно
дорвавшихся до власти было трудно.
В ранний период войны во всех воюющих странах широко распространилось
чувство братства и необходимости служить интересам общества. Повсюду простые
люди жертвовали своими жизнями и здоровьем во имя того, что им
представлялось благом государства. Им обещали взамен, что после войны будет
меньше социальной несправедливости и больше всеобщей заинтересованности в
благосостоянии каждого.
В Великобритании, например, премьер-министр Ллойд Джордж особо
подчеркивал свое намерение сделать послевоенную Британию "страной, достойной
героев". В своих очень эмоциональных и очень красивых речах он предвещал
продолжение этого военного социализма и в мирный период.
В Великобритании было создано министерство реконструкции, которое
должно было заниматься планированием нового и более справедливого
социального порядка, лучших условий труда, лучших жилищных условий,
усовершенствованием системы образования, а также полным научно обоснованным
пересмотром экономической системы. И повсюду слово "реконструкция"
скрашивало жизнь и подпитывало надежды великого множества неимущих людей.
Похожие обещания лучшей жизни поддерживали простых солдат Франции,
Германии и Италии. Крах России был вызван быстрой утратой подобных иллюзий.
Поэтому к концу войны в сознании людей Западной Европы существовали два
опасно антагонистических устремления.
Богатые и предприимчивые люди, особенно те, которые разбогатели на
войне, строили планы по недопущению, например, национализации воздушного
транспорта и стремились вывести из-под общественного контроля
промышленность, судоходство, наземный транспорт, торговлю товарами первой
необходимости и все коммунальные услуги, передав их в цепкие руки частного
бизнеса. С этой целью они покупали газеты, занимались лоббированием своих
интересов в парламенте и другой подобной деятельностью.
С другой стороны, массы простых людей наивно рассчитывали на создание
нового общества, планируемого почти исключительно в их интересах и в
соответствии с идеями всеобщего блага. История 1919 года в основном
представляет собой столкнове-
ние этих двух противоположных устремлений. Находившееся у власти
"рыночное" правительство занималось лихорадочной продажей всех прибыльных
общественных предприятий частным спекулянтам...
На четыре года военная драма отодвинула на второй план социальную
проблему, над решением которой западные цивилизации работали в течение всего
XIX в. Теперь, когда война окончилась, эта проблема, как никогда прежде,
явилась в своем самом неприкрытом и зловещем виде.
К тому же накопившиеся раздражения, тяготы и общая нестабильность
послевоенного периода отягощались полной дезорганизацией денежно-кредитной
системы. Деньги, представляющие собой скорее сложный механизм условностей,
чем систему эквивалентов, были лишены в воюющих странах поддержки золотого
стандарта. Золото использовалось лишь для международной торговли, и каждое
правительство выпустило избыточное количество бумажных денег для внутреннего
пользования.
Когда рухнули барьеры военного времени, международный валютный рынок
превратился в жуткую неразбериху, источник бед для каждого, кроме
немногочисленных валютных игроков и спекулянтов. Цены поднимались все выше и
выше, доводя до бешенства тех, основным источником существования которых
была заработная плата. С одной стороны, работодатели противились требованиям
о повышении зарплаты, с другой -- цены на еду, жилье и одежду загоняли
трудящегося человека в безвыходное положение. И в чем заключалась главная
опасность ситуации -- он начал терять всякую уверенность (если она была
ранее) в том, что его терпение и конструктивный настрой в отношениях с
работодателем действительно смягчат донимавшие его неудобства и лишения.
В большинстве европейских стран существовал острый дефицит жилья. На
время войны прекратилось не только строительство, но и ремонт зданий. В
одной лишь Британии нехватка жилья составляла от 250 000 до миллиона домов.
Положение во Франции и Германии было еще хуже. Очень многим людям
приходилось жить в условиях невероятной скученности, а владельцы квартир и
домов беспардонно на этом наживались. Ситуация была трудная, но разрешимая.
При наличии воли, энергии и самопожертвования, вроде тех, которые помогли
пережить чудовищный кризис 1916 г., куда более легкая задача по
строительству миллиона домов была бы решена в течение года или около того.
Однако строительные материалы были в дефиците, транспортная система
дезорганизована, и, что самое главное, частным предпринимателям было
невыгодно строить дома для людей со столь низкими доходами. Поэтому
частники, не обременяя себя решением жилищной проблемы, лишь скупали жилье и
наживались на его аренде и субаренде. Чтобы строительство домов приносило
прибыль, нужны были государственные субсидии.
Денежное обращение было дезорганизовано повсюду, однако частные
предприниматели занимались лишь тем, что скупали и продавали франки или
марки, тем самым усугубляя кризис.
Таковы факты, которые историку следует отметить с минимумом, насколько
это возможно, комментариев. Частные предприниматели в Европе 1919 и 1920 гг.
не проявили ни желания, ни умения работать на удовлетворение насущных
потребностей того времени. Едва избавившись от общественного контроля,
частные предприниматели вполне естественным образом бросились в спекуляцию,
скупку с целью перепродажи и взвинчивания цен и производство предметов
роскоши. Они следовали по пути максимальной прибыли. Они не понимали
опасности такого подхода и противились всякой попытке ограничить их прибыль,
умерить их аппетиты и заставить служить обществу, даже если это было в их
собственных интересах.
Это продолжалось вопреки впечатляющим проявлениям крайнего нежелания
огромных масс европейцев и дальше терпеть нужду и лишения. В 1913 г. эти
массы жили той жизнью, к которой они привыкли с детства; они еще не
представляли себе другой жизни. В отличие от этого, в 1919г. массы были
повсеместно лишены своих корней, они были призваны в армию, им пришлось
работать на фабриках по производству боеприпасов и т. д. Они утратили
привычку толерантности, они огрубели и стали более склонны к отчаянным
действиям. Многие мужчины прошли такую лишающую человеческого облика
подготовку, как, например, обучение приемам штыкового боя; их учили
проявлять свирепость и не думать о том, что они убивают, и о том, что их
могут убить. Поэтому опасность социальных беспорядков значительно возросла.
Повсюду в Европе пришли в движение силы социальной революции и наиболее
заметно -- в Италии и Германии. Исключительную агрессивность коммунизм
проявил в Италии. В различных ее районах появились мэры-коммунисты, а в
Болонье была осуществлена насильственная попытка применения коммунистических
принципов на практике. В июле 1920 г. Джолитти, нейтралист, ранее
выступавший против войны, сменил синьора Нит-ти на посту главы
правительства. Он осуществил различные эксперименты по развитию партнерства
между промышленными рабочими и их работодателями. В сентябре многие
сталелитейные заводы и другие фабрики были захвачены рабочими, которые стали
управлять ими на социалистических началах. Эти действия получили поддержку и
поощрение правительства.
Сползание к коммунизму продолжилось в течение 1921 г., несмотря на
растущую оппозицию, во Флоренции, Триесте, Пизе; во многих других местах
произошли волнения, сопровождавшиеся насильственными действиями.
Предпринятые Джолитти
меры по введению социализма вызвали яростный отпор со стороны классов,
заинтересованных в существовании частной собственности, в результате чего
возникла организация молодых людей -- фашистов, с копнами волос на головах,
одетых в черные рубашки и исповедовавших крайний национализм и
антисоциализм.
На насилие они отвечали насилием и пошли в этом еще дальше: они
установили антисоциалистический террор. У них появился лидер, человек очень
энергичный и не очень принципиальный -- Бенито Муссолини, бывший радикальный
журналист. Под его умелым руководством фашисты быстро справились со
спорадическими и эмоциональными посягательствами коммунистов. На либеральных
лидеров и литераторов устраивали засады и избивали дубинками. Излюбленным
методом фашистов было назначение сверхдоз касторки тем, кто неодобрительно
отзывался об их деятельности. Убийства, избиения, пытки, сожжение частной
собственности либеральных общественных деятелей стали методами социального
контроля в Италии. Призрак коммунизма сменился реальностью правления
бандитов.
К октябрю 1922 г. сила фашистов возросла настолько, что они
представляли собой настоящую армию и могли маршем пройти через Рим. Кабинет
объявил военное положение и приготовился к борьбе, однако король не дал
согласия на эти меры и предложил Муссолини взять контроль над делами. Что он
и сделал. Он стал главой правительства и согласился распустить своих
чернорубашечников -- обещание, которое так и не было выполнено. Фашистов
поставили во главе полиции и армии страны, свобода прессы была уничтожена,
выборы превратились в фарс, политических оппонентов продолжали преследовать,
терроризировать и убивать. Муссолини, под титулом дуче, стал фактическим
диктатором, а король был предан забвению.
На некоторое время в Италии была восстановлена определенная степень
экономической стабильности и эффективности, но социальная перспектива этой
великой страны осталась туманной и неопределенной. Итальянская ситуация
продемонстрировала в самых резких и грубых формах качества крайне левых и
крайне правых в современной общественной жизни, практическую неприменимость
левых идей и несостоятельность левых лидеров, а также ту готовность, с
которой частные предприниматели и собственники, будучи вынужденными
защищаться, скатываются к насилию и разбою. Италия, как и Россия, стала
тюрьмой для каждой свободомыслящей личности. Ползучая болезнь беззакония,
которую мы уже порицали в нашей критике книги "Стоки и компания", буйным
цветом расцвела в этих двух странах. Но Италия в этом отношении не является
исключением; просто она стала законченным примером всеобщей тенденции
послевоенной эпохи. В Германии, Франции и Великобритании фашисты снискали
противников и подражателей, но пока что их деятельность в этих странах
сводится к нарушению общественного порядка, а не к тирании.
Мы не случайно затронули тему всеобщего социального и экономического
кризиса в европейских странах в послевоенные годы перед тем, как перейти к
рассказу о мировом урегулировании, которым занималась Парижская мирная
конференция. Озабоченное и обеспокоенное состояние тех, кто был поглощен
личными проблемами доходов, цен, трудоустройства и т. п., во многом
объясняет ту невеселую атмосферу, в которой эта конференция взялась за
решение стоящей перед ней задачи. Нельзя ожидать кипучей общественной
деятельности там, где жизням отдельных людей угрожают лишения и беспорядки.
История этой конференции в большой степени концентрируется вокруг
деятельности конкретного человека, одного из тех людей, которых случай или
личные качества делают типичными и тем самым облегчают задачу историка.
Окончание Великой войны легче всего рассматривать через возвышение
американского президента Вильсона, ставшего воплощением надежд и чаяний
всего мира и оказавшегося неспособным эти надежды оправдать.
Президент Вильсон (1913--1921) был известным знатоком и преподавателем
конституционного права и общеполитических наук. Он возглавлял различные
кафедры и одно время был президентом Принстонского университета
(Нью-Джерси). Ему принадлежит ряд книг, которые свидетельствуют о разуме,
почти всецело поглощенном американской историей и американской политикой.
Затем он отошел от академической деятельности и был избран губернатором
штата Нью-Джерси от Демократической партии в 1910 г. В 1913 г. он стал
кандидатом в президенты от Демократической партии, а затем, в результате
ожесточенного соперничества между экс-президентом Рузвельтом и президентом
Тафтом, которое внесло раскол в правящую Республиканскую партию,-- и
президентом Соединенных Штатов.
По ходу войны империалистическая беспардонность Германского двора,
явная склонность германских военных властей к мелодраматическому "наведению
страха", их вторжение в Бельгию, использование ими отравляющих газов, а
также досаждающая кампания подводной войны способствовали возрастанию
враждебности к Германии в Соединенных Штатах, однако традиция политического
невмешательства, а также глубоко укоренившееся убеждение в том, что Америка
с ее политической моралью стоит гораздо выше европейских конфликтов,
удерживали президента от активных действий. Он занял высокомерную позицию.
Он оказался неспособным разобраться в причинах и целях мировой войны. Такая
отстраненная позиция обеспечила его переизбрание на второй президентский
срок.
Но мир не улучшится от того, что кто-то будет просто смотреть на
злодеев с выражением плохо скрываемого неодобрения. К концу 1916 г. у немцев
появилась уверенность в том, что ни при
каких обстоятельствах Соединенные Штаты не станут воевать, ив 1917 г.
они развязали неограниченную войну подлодок и стали топить все американские
корабли без предупреждения.
Эта величайшая глупость втянула президента Вильсона и американский
народ в войну. И американцам пришлось, с явной неохотой, попытаться
определить свое отношение к европейской политике на несколько иных
принципах, чем их обычное отстранение. Их мысли и настроения менялись очень
быстро. Они вступили в войну бок о бок с союзниками, однако не подписывали с
ними никакого пакта. Они вступили в войну во имя собственной современной
цивилизации, чтобы наказать виновных и положить конец невыносимой
политической и военной ситуации.
Понятно, что для утверждения законности во всем мире и реализации
широких и либеральных принципов в человеческих взаимоотношениях требовался
какой-то обладающий чрезвычайными полномочиями инструмент управления.
Обсуждался целый ряд схем, направленных на достижение этой цели. В
частности, существовало движение за ту или иную форму всемирного
объединения, нечто вроде "лиги наций".
Американскому президенту понравилась эта фраза, и он приступил к
воплощению ее в реальность. Он заявил, что в его понимании основной
гарантией мира должен был стать этот федеральный орган. Эта Лига Наций
должна была стать апелляционным судом последней инстанции в международных
делах. Она должна была стать вещественным воплощением мира. Его заявления
вызвали огромный резонанс во всем мире.
В обращении к конгрессу 8 января 1918 г. президент изложил свои
"Четырнадцать пунктов", как отражение мирных намерений Америки, но они, как
заявление, были намного убедительнее по духу, чем по своему составу и сути.
Этот документ требовал открытых соглашений между государствами и
прекращения тайной дипломатии, свободной навигации в открытом море,
свободной коммерции, разоружения, а также целого ряда политических изменений
в плане обеспечения независимости наций. И наконец в четырнадцатом пункте он
требовал "всеобщего объединения наций" с целью гарантии мира во всем мире.
Президент Вильсон требовал "мира без победы".
Эти "Четырнадцать пунктов" с огромным воодушевлением приветствовались
во всем мире. Казалось, что наконец повсюду воцарится благой мир, одинаково
справедливый для честных и порядочных немцев и русских, французов, англичан
и бельгийцев; в течение нескольких месяцев мир согревала вера в Вильсона.
Если бы эти пункты стали основой мирового соглашения в 1919 г., они стали бы
началом нового и более оптимистического периода человеческой истории.
и Президент Вильсон прибыл во Францию на борту корабля "Джордж
Вашингтон" в декабре 1918г. Люди, с которыми ему пришлось иметь дело,
например Клемансо (Франция), Ллойд Джордж и Бальфур (Британия), барон
Соннино и синьор Орландо (Италия), были людьми совершенно разных
исторических традиций. Но в одном отношении они напоминали его и вызывали у
него симпатию: они тоже были партийными политиками, которые провели свои
страны через войну. Как и он, они не смогли понять необходимости вверить
работу по урегулированию квалифицированным профессионалам.
"На время Конференции,-- пишет доктор Диллон,-- Париж перестал быть
столицей Франции. Он превратился в огромный космополитический караван-сарай,
во множестве демонстрирующий необычные аспекты жизни, наполненный
диковинными представителями рас, племен и народов четырех континентов,
которые приехали понаблюдать за происходящим и дождаться прихода пока что
загадочного завтрашнего дня".
В этот переполненный пестрыми толпами Париж, потрясенный ожиданием
нового мира, прибыл президент Вильсон и обнаружил, что над всеми
собравшимися доминирует личность более приземленная, в любом отношении более
ограниченная, чем он, но несравненно более сильная -- французский премьер
месье Клемансо. По настоянию президента Вильсона м. Клемансо избрали
председателем Конференции. "Это,-- сказал президент Вильсон,-- особая дань
страданиям и жертвам Франции". И это, к сожалению, звучало, как лейтмотив
конференции, единственной темой которой должно было стать будущее
человечества.
Жорж Бенжамен Клемансо был старым журналистом и политиком, великим
разоблачителем нарушений, известным низвергателем правительств, доктором,
содержавшим, будучи муниципальным советником, бесплатную клинику, и
отчаянным, опытным дуэлянтом. Ни одна из его дуэлей не закончилась фатально,
но он принимал в них участие с великим бесстрашием. Медицинскую профессию на
республиканскую журналистику он сменил в дни Второй империи. В те дни он был
левым экстремистом. Некоторое время он работал учителем в Америке, женился
на американке, а затем развелся. В богатом событиями 1871 г. ему было
тридцать. Он возвратился во Францию после Седана и бросился в бурную
политику побежденной страны с большой страстью и решительностью. С тех пор
его вселенной стала Франция, Франция энергичного журнализма, ожесточенных
личных споров, вызовов, конфронтации, сцен, драматических эффектов и,
конечно же, саркастического юмора при любых обстоятельствах. О таких, как
он, говорят: "сорвиголова"; его прозвали "Тигром", и он, судя по всему, был
весьма горд своим прозвищем.
Профессиональный патриот, а не мыслитель и государственный деятель --
таков был человек, которого война выдвинула на первый план и которому явно
недоставало присущих французам утонченности ума и благородства духа.
Его ограниченность оказала решающее воздействие на Конференцию,
которая, кроме всего прочего, была омрачена таким
драматическим жестом, как использование для подписания документов того
же Зеркального зала в Версале, где в 1871 г. Германия триумфально
засвидетельствовала свою победу и провозгласила свое единство. Именно там
немцы должны были подписывать документы Конференции. В подобной атмосфере
для Клемансо и для Франции эта война перестала выглядеть как война мировая;
она была лишь продолжением конфликта того "ужасного года", крахом и
наказанием обидчицы -- Германии.
Цели Клемансо были просты и вполне достижимы. Он хотел отмены всех
соглашений 1871 г. Он хотел, чтобы Германия понесла наказание, как будто она
была единственной страной-виновницей, а Франция -- безгрешной
страной-мученицей. Он хотел так ослабить и опустошить Германию, чтобы она
никогда больше не смогла противостоять Франции. Его не волновало, что,
ослабляя Германию, он ослаблял Европу; его ума не хватало на то, чтобы
осознать эту возможность, и видел он не дальше Рейна.
Его устраивала предложенная президентом Вильсоном Лига Наций как
великолепный способ гарантировать безопасность Франции, что бы она ни
делала; однако больше его устроили бы союзнические обязательства Соединенных
Штатов и Англии по поддержке, содействию и прославлению Франции в любых
обстоятельствах. Ему нужны были более широкие возможности для парижских
финансовых групп по эксплуатации Сирии, Северной Африки и т. д.
Он хотел, чтобы Франции возместили убытки, чтобы Франции предоставляли
кредиты, преподносили дары и платили дань, он хотел для Франции почестей и
славы. Примерно в том же духе и синьор Орландо стремился обеспечить
благополучие Италии. Мистер Ллойд Джордж привнес в "совет четырех"
проницательность валлийца, сложность натуры европейца и ощущение срочной
необходимости уважить национальный эгоизм британских империалистов и
капиталистов, приведших его снова к власти.
Вот в такую атмосферу неискренности и скрытого соперничества попал
президент Вильсон со своими крайне благородными целями новопровозглашенной
американской внешней политики, своими довольно поспешно составленными
"Четырнадцатью пунктами" и своим скорее замыслом, чем конкретным планом
создания Лиги Наций.
Этот гомункулус в пробирке, который, как надеялись, сможет когда-то
превратиться в Человека, правящего всей Землей,-- Лига Наций, созданная