Страница:
Бумажный вариант книги предоставлен: Буров Дмитрий. (BurovDA@bsu.bashedu.ru)
OCR: Ихтик (г. Уфа), http://ihtik.lib.ru, Ihtik@ufacom.ru
УДК 82
ББК 83.3 (0)
Г20
ISBN 5-275-00617-9
Гарин И.И. Век Джойса. - М: ТЕРРА-Книжный клуб, 2002. - 848 с.
Художник И. ОСИПОВ
Если писать историю как историю культуры духа человеческого, то XX век
должен получить имя Джойса - Гомера, Данте, Шекспира, Достоевского нашего
времени. Элиот сравнивал его "Улисса" с "Войной и миром", но "Улисс" - это и
"Одиссея", и "Божественная комедия", и "Гамлет", и "Братья Карамазовы"
современности. Подобно тому как Джойс впитал человеческую культуру прошлого,
так и культура XX века несет на себе отпечаток его гения. Не подозревая
того, мы сегодня говорим, думаем, рефлексируем, фантазируем, мечтаем по
Джойсу. Его духовной иррадиации не избежали даже те, кто не читал "Улисса".
А до последнего времени у нас не читали: с 67-летним опозданием к нам пришел
полный "Улисс", о котором в мире написано в тысячу раз больше, чем сам
роман. В книгу вошли также очерки-эссе об Ибсене, Кэрролле, Йитсе и других
писателях, чье творчество, по мнению автора, предваряло, предвосхищало,
готовило наступление века Джойса.
Книга завершается силовым полем "Улисса". В заключительной части
анализируется творчество В. Вулф, Г. Стайн, Т. Э. Хьюма, Э. Паунда, Т. С.
Элиота, Ф. Феллини, Т. Манна, М. Пруста, Р. Музиля, Ф. Кафки.
Часть I. НА ПУТЯХ К ДЖОЙСУ
Дедал-строитель...................................................................................3
Доджсон, или страна
чудес..............................................................25
Прометей
символизма.......................................................................31
Ибсен и
Джойс..................................................................................51
Уилям Батлер
Йитс...........................................................................58
Часть II. ДЖОЙС
Штрихи к портрету
художника.......................................................113
Кто же
открыл?.................................................................................135
Первый полет на
Итаку...................................................................145
Per aspera ad
astra..............................................................................148
Джакомо
Джойс................................................................................156
Улисс..................................................................................................164
Писатель для
одиночек?...................................................................175
Его мир - это наш
мир...................................................................184
Парфенон..........................................................................................189
Все обо
всем......................................................................................195
"Улисс", порядок и миф.
Дайджест................................................253
Ключи?
Даны!...................................................................................256
Звукопись...........................................................................................274
Поэт....................................................................................................289
Наши...................................................................................................302
Время.................................................................................................314
Часть III. ВЕК ДЖОЙСА
Силовое поле
Улисса...................................................................323
Вирджиния
Вулф..............................................................................330
Гертруда
Стайн.................................................................................349
Дада: любимое занятие или
конек..................................................355
Томас Эрнест
Хьюм.........................................................................358
Эзра
Паунд........................................................................................365
Томас Стернз
Элиот.........................................................................401
"Меж зол бредет терзающийся
дух".........................................401
Мы -
пруфроки..........................................................................416
Кто
он?.........................................................................................419
Католицизм, классицизм,
монархизм?.....................................434
Европейское
древо......................................................................436
Бесплодная
земля............................................................438
Полые
люди..........................................................................443
Природа
поэзии...........................................................................448
Структура
поэзии.........................................................................455
Четыре
квартета...............................................................460
Время............................................................................................463
Федерико
Феллини..........................................................................467
Томас
Манн......................................................................................485
Две
вершины................................................................................485
Мифы - малые и
необъятные...................................................489
Несходство между ними -
внешнее.........................................503
Время, засыпанное в
могилы....................................................527
Марсель
Пруст..................................................................................529
Так рождалась
Книга...................................................................549
В поисках утраченного
времени.................................................557
Обретенное
время........................................................................610
Роберт
Музиль..................................................................................620
"Идеалы - фабриканты
иллюзий"............................................620
Жить
позитивно...........................................................................633
Человек без
свойств?...................................................................635
Человек без свойств?
Окончание................................................651
Франц
Кафка....................................................................................673
Мировая история
души...............................................................673
Отчаяние - мой
удел?................................................................705
Одиночество.................................................................................727
Страх: из писем к
Милене.........................................................748
Кафка в контексте
культуры......................................................761
Кафка в контексте культуры.
Продолжение...............................766
Кафка в контексте культуры.
Окончание...................................784
Йозеф К. - человек без
свойств...............................................788
Замок.............................................................................................810
Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки (из Камю) ....816
Притчи, или сон разоблачает действительность.....................823
Наши, или "жечь
Кафку!"...........................................................835
Время............................................................................................842
Катеньке посвящаю
Часть I. НА ПУТЯХ К ДЖОЙСУ
Мы ничтожные, затерянные в необъятном.
Г. Гауптман
Любое обобщение лжет.
Д. Джойс
Представитель реакционной литературной школы, для которой характерно
субъективистское изображение "потока сознания"; рекламируется как вождь
европейского и американского декадентства. В главном произведении - огромном
романе "Улисс" - представлен один день из жизни рядового дублинца.
Изображение извращенной психики мещанина, циничное копание в его грязных
чувствах подчинены реакционной цели - показать человека антисоциальным и
аморальным. "Улисс" написан в сугубо формалистич. манере. Этим же отличается
и последний роман Д. "Работа движется".
Невежде проку нет в искусствах Аполлона,
Таким сокровищем скупец не дорожит,
Проныра от него подалее бежит,
Им Честолюбие украситься не склонно;
Над ним смеется тот, кто вьется возле трона,
Солдат из рифм и строф щита не смастерит,
И знает Дю Белле: не будешь ими сыт,
Поэты не в цене у власти и закона.
Вельможа от стихов не видит барыша,
За лучшие стихи не купишь ни шиша,
Поэт обычно нищ и в собственной отчизне.
Но я не откажусь от песенной строки,
Одна поэзия спасает от тоски,
И ей обязан я шестью годами жизни.
Почему Джойс?
Ведь уже Джордж Мур сделал единственным персонажем своей филигранно,
по-французски отделанной прозы самого себя и постоянно подчеркивал
стремление к новому искусству, свободе эксперимента и преодолению
провинциализма.
В 1907 году в статье "Ирландия, остров святых и мудрецов" Джойс назвал
Мура "оазисом духа в Сахаре спиритических, мистификаторских, полицейских и
мессианских творений", что не помешало ему уничижительно отзываться о мэтре
нового ирландского искусства.
Надо признать, что отношение самого знаменитого ирландца к взрастившей
его духовной культуре было, мягко выражаясь, амбивалентным: щедро черпая
правду внутренней и внешней жизни из собственного окружения, Джойс не
скрывал презрительного к нему отношения.
В поэтической сатире Святейший Синод, даже не стремясь скрыть
адресатов, молодой поэт буквально фонтанирует уничижительными
характеристиками собратьям по перу, а вскоре объявляет о своем разрыве с
ирландской жизнью, где "нет жизни, нет ни естественности, ни честности".
Почему Джойс?
Ведь уже был Конрад: аналитичность и интеллектуализм. Ведь уже был
Г.Джеймс: не события, а изощренный психологизм, многомерность,
самоуглубленность. Кстати, это он считал, что без значительных идей нет
искусства, и что искусство в такой же мере воздействует на подкорку, как и
на кору. Предмодернист, оказавший неизгладимое влияние на Конрада, Пруста,
Кэсер, Вирджинию Вулф, Эдит Уортон, Джеймс считал термин "искусство для
искусства" абсурдным - просто это более глубокая жизнь, открытая художникам
большого масштаба.
Все происходящее как бы погружено в некую прозрачную духовную среду,
персонажи двигаются в ней, как пловцы в чистой воде. Цельный образ, который
создают романы Джеймса, сохраняет при всей своей сложности внутреннее
равновесие, как в картине или симфонии, что объясняет прочность его
конструкции.
Почему сегодня популярность Генри Джеймса столь велика, что его,
европейца, нередко зовут единственным писателем Америки? Каули объясняет это
его асоциальностью, полным изгнанием из его романов всего, что сегодня так
навязло в зубах: идеологии, политики, пропаганды.
Чтобы стать Писателем, Джеймс занял в жизни позицию стороннего
наблюдателя. Он отказывал себе в роскоши иметь собственное мнение "даже о
деле Дрейфуса".
Для новых поколений он - герой искусства, труженик, подвижник,
провидец. Возможно, после Киркегора он был вторым, кто в стремлении
завоевать публику, осознал бесплодность ориентации на "многих" и на
"сейчас". Высшим достижением Г. Джеймса является искусство углубленного
размышления, симфония идей. Может быть, именно после него стало ясно: самая
лучшая литература - живописание жизни сознания.
Он писал в записной книжке:
Жить внутри творимого мира, входить в него и там остаться, возвращаться
туда вновь и вновь, точно что-то тебя неодолимо влечет, думать напряженно,
так чтобы это приносило плоды, глубоким и непрерывным вниманием и
обдумыванием вызывать к жизни те или иные повороты темы или вдохновляющие на
писание мотивы - вот единственный способ творить.
Почему Джойс, а не вдохновитель "Ирландского возрождения" Йитс с его
непрактичной мудростью и приверженностью к громкозвучной выразительности,
Йитс, в своих пьесах-мечтах сталкивающий все музы искусства, все символы и
архетипы, передающие трагические состояния мира, участливый и доверительный
Йитс, в искусстве которого преобладал гений дружбы, а в жизни - бедность?
Почему не Мередит, с которым в английскую литературу вошла
рефлектирующая личность? С мередитовского Эгоиста начинается джойсовское по
силе ощущение надвигающегося душевного разлада.
А Лоуренс? Гарди? Вирджиния Вулф? Элиот и Паунд? Сэндберг? Гертруда
Стайн и Дороти Ричардсон? Лейтон Стрэчи? Шервуд Андерсон?
Ведь уже Лоуренс писал для узкого круга, для литературной элиты, уже
Лоуренс противопоставлял индивидуальный мир общественному, считая лишь
первый достойным внимания художника. Уже он обратился к "семи восьмым
айсберга человеческой личности, которые спрятаны и никогда не выходят на
поверхность". Уже он протестовал против засилья машин, растлевающего и
заслоняющего исконное в человеке - Белый павлин, Сыновья и любовники.
Его интересовали те стороны человеческой личности, которые неощутимы на
поверхности, то подсознательное, которое сознание склонно не воспринимать.
Плюс изысканный красочный стиль, богатейшая символика, сложный ритм,
виртуозная передача эмоций.
А разве Шервуд Андерсон уже не превратился в писателя для писателей?
Разве он не оказал сильнейшего влияния на Хемингуэя, Фолкнера, Т. Вулфа,
Сарояна, Миллера, Колдуэлла? Глядя на него, Фолкнер решил, что, должно быть,
здорово быть писателем и засел за свою Солдатскую награду. Томас Вулф
заявил, что Андерсон - единственный человек в Америке, от которого он
чему-то научился, а Хемингуэй всегда считался учеником номер один. Хотя
Темный смех стал бестселлером, со временем от Андерсона отреклись не только
читатели, но и получившие известность ученики.
Между тем, уже у Андерсона - полное пренебрежение временной
последовательностью, хронологическая чехарда, огромные скачки во времени
даже в пределах одного абзаца. Казалось, он инстинктивно хотел, чтобы все
происходило одновременно. Как во сне.
"Я люблю запах чернил, как пьяница вино. И один вид чистой бумаги
приводит меня в восторг".
Для Андерсона важнейшим моментом познания истины было озарение, он
любил рассказывать фантастическую историю о том, как озарение во время
диктовки деловой бумаги превратило его из бизнесмена в писателя с диагнозом
"истощение нервной системы и временная потеря памяти".
Как и Джойс, Андерсон отверг идеал материального успеха и выбрал
нищенскую судьбу свободного художника.
Суммируя основные идеи "Уайнсбург, Огайо", можно сказать, что в книге
выведены люди, беда которых состоит не в том (как об этом говорится в
прологе), что каждый из них является обладателем лишь одной из сотен и тысяч
истин, а в том, что они лишены возможности раскрыть перед миром свои мысли и
чувства. Тяжелый недуг некоммуникабельности превратил их в инвалидов.
И все-таки Джойс! Почему? Потому что после Джойса культура стала иной.
Он изменил судьбу мировой словесности, скажут знатоки.
Гомер, Аристофан, Петрарка, Данте, Рабле, Шекспир, Свифт, Гете, Пушкин,
Гоголь, Достоевский, Толстой, Бодлер, Малларме, Джойс. Все они мыслили
стихиями, писали символами и архетипами, жили епифаниями.
Творческое сознание нашей эпохи - это Джойс. После Джойса, Пруста,
Музиля, Кафки, Элиота творить так, будто их не существовало, невозможно. Они
открыли внутренние реальности, куда более глубокие, чем реальность внешняя,
которой мы так кичимся.
После них эстетическое наслаждение, если последнее слово здесь
применимо, уже не может быть обретено мимоходом. Надо трудиться, мытариться
вместе с художником, страдать, как он, тогда - быть может...
Он возник не на пустом месте. Он увенчал великую ирландскую мысль:
Эриугена, Джордж Беркли, Китинг, Мерримен, Конгрив, Гольдсмит, Стил, Свифт,
Шеридан, Стерн, Берк, Грэттен, Каули, Уайльд, ОТрейди, Хайд, Шоу, Синг, Мур,
Йитс (У. Б.), Шон О'Кейси, Рассел (Оллав, А. Е.), Мартин, Эглинтон (Мэги),
Августа Грегори, Беккет, Биен, Ш. О'Фаолейн, О. Гогарти, Патрик Колум, Театр
Аббатства, коркские реалисты... Согбенная культура титанов. Дети Даны.
Ирландия - страна поэтов. Даже первым ее президентом был Дуглас Хайд,
филолог и поэт.
Джойс продолжил традицию ирландского гротеска, инвективы, травестии,
экстрваганцы, черного юмора - Свифта, Уайльда, Шоу.
Каждый народ, каждая эпоха имеют своего Гомера: Вальмики, Висвамитра,
Вьяса, Фирдоуси, Соломон, Калидаса, Мацуо Басе, Цюй Юань, Оссиан, Данте,
Шекспир, Толстой. Имеют его и ирландцы... Путь к Джойсу лежит через них. Он
- Потрясающий Копьем и Неистовый Декан одновременно. Ирландский Данте и Бен
Джонсон. Новый Свифт.
"И мир сразу понял: Улиссом остров святых и ученых с триумфом и
сенсацией входит в высокую литературу".
Бергсон, Фрейд, Джойс, как в свое время Эмпедокл, Гераклит или
Аристофан, не могли возникнуть спонтанно: за ними стоит мощь всей
предшествующей культуры. Все они - вопль, но вопль, готовившийся столетиями.
Я еще много раз буду повторять эту засевшую во мне мысль: нет большего
хамства, наглости, беспардонности, свинства, чтобы страдание, боль,
прозрение - плетью, дубиной, цепями...
Почему же возобладала литература, направленная против общества? Не
потому ли, что общество сделало все мыслимое и немыслимое...
Как сказал один критик, в мире, где все бесприютны и разочарованы,
художник невольно становится ересиархом.
Нет, Джойс возник не на пустом месте: Стерн и Генри Джеймс, Мур и
Конрад, Мередит и Батлер, Гонкуры, Гельдерлин, Гюис-манс и Флобер, Мореас и
Верлен, Ницше и Бергсон, Метерлинк и Гауптман, Достоевский и Ибсен, Толстой
и Чехов - все, кто пытался постичь смысл существования и глубинные течения
души, так или иначе подготавливали приход Джойса. Все, кто осваивал новое
измерение в познании человека - душевную глубину. Все - живописующие словом!
Все - в том числе его ровесники, мало знавшие или вовсе не знавшие друг
друга. Марсель Пруст, Дороти Робертсон, Вирджиния Вулф, Гертруда Стайн,
Андрей Белый. Но Джойс, а не они, написал Улисса. Джойс, а не они,
полуголодный полуслепой Джойс глубже всех заглянул в человеческие глубины и
ярко и точно высветил их словом.
Джойс - дальний потомок Снорри Стурлусона и Эдды с ее прихотливой
загадочностью и стилистической усложненностью. Зашифрованность скальдических
стихов, фантастический мир Старшей Эдды, сочетающийся с вполне конкретной
действительностью, песенность труверов, миннезингеров и вагантов,
поэтические ребусы Драйдена и Донна, темноты Гонгоры...
Джойс и Гонгора?
Творец чистой красоты, жрец метафоры, Гонгора виртуозно созидал новые
формы, черпая из всех возможных источников, будь то "ученая" поэзия, миф,
непристойная шутка, высокая храмовая литургия или низкая уличная
действительность: "Каждый хочет вас обчесть. Так и есть". Соборная красота
здесь прекрасно уживается с трагическим мироощущением, чистая поэзия с
бичеванием житейской и внутренней нищеты, точный и изысканный язык с высокой
народностью. "Можно только догадываться, на какую глубину уходят андалузские
корни гонгоровской лирики". Дамасо Алонсо находит их и в арабо-испанской
поэзии конца первого тысячелетия, ив Метаморфозах Овидия, и в недрах
античного мифа. В своих пародийных романсах и летрильях Гонгора как бы
выворачивает наизнанку "высокую" поэзию, сатирически и травестийно изобличая
низменную современность: продажность, невежественность, бездарность,
фанфаронство... Не удивительно, что ни насаждаемый сверху "героический" дух,
ни казенный патриотизм, ни идейность не способны воспламенить его: он чужд
"гражданственности", политики, закона, долга. Нет, не чужд - он их
беспощадно высмеивает и предает остракизму. У Гонгоры же мы находим почти
современный аналитизм, великолепие художественной интуиции,
мифологически-космический взгляд на мироздание, столь поражавший Лорку, а
также сознательно архетипические мотивы, на которых строится вся его
поэтическая образность. И при всем том - площадность, громогласность,
народность:
Каждый хочет вас обчесть.
Так и есть.
Баба дому голова.
Черта с два!
"Кто без денег - тот бездельник;
без эскудо - скудодум", -
судит толстый толстосум.
Богу мил богатый мельник,
а не богомол-отшельник.
Деньги купят рай и честь.
Так и есть.
Продается все на свете!
Кто с мошною - тот сеньор.
Распродал дворянство Двор;
может пень в магистры метя,
степень в Университете
за дукаты приобресть, -
Так и есть.
А Рабле? - Разве словотворчество и словотворение, все то, что именуют
джойсизмами, - не от Алькофрибаса?
"Литература должна быть как музыка... в большом масштабе, в композиции.
Продумать Бетховена. Перемены настроений, резкие переходы... Еще интереснее
модуляции, переходы из одной тональности в другую, а из одного настроения в
другое. Тему формулируют, затем развивают, изменяют ее форму, незаметно
искажают, в конце концов она становится совсем другой, хотя в ней все же
можно узнать прежнюю тему. Еще дальше заходит это в вариациях. Взять,
например, эти невероятные вариации Диабелли. Целая гамма мыслей и чувств, но
все они органически связаны с глупым мотивчиком вальса. Дать это в романе.
Но как? Резкие переходы сделать не трудно. Нужно только достаточно много
действующих лиц и контрапункт параллельных сюжетов. Пока Джонс убивает жену,
Смит катает ребеночка в колясочке в саду. Только чередовать тему. Романист
создает модуляции, дублируя ситуации или действующих лиц".
Значит, Бах, великий мученик Бах? Страсти по Матфею, это распахнутое
окно в средневековое грядущее. Распятый - откровение грядущего
сверхчеловеческого и предательство человеческого, все его музыкальные
воспоминания о грядущем...
За десять дней до своей смерти, по воспоминаниям родственников, Бах
неожиданно прозрел. Привстав на постели, он жадно вгляделся в раскрытое
окно, а потом подавленно опустился на подушку, так и не произнеся ни слова.
Что он увидел? Неужели все это?
Поистине проклятым местом в страшном лагере смерти было так называемое
"патолого-анатомическое отделение", в котором эсэсовские врачи проводили
"эксперименты" над живыми людьми. Фабрика смерти работала без отходов. Здесь
же, в патологоанатомическом отделении изготовлялись абажуры для настольных
ламп, кошельки и другие "сувениры" из человеческой кожи. Головы своих жертв,
высушенные по методу людоедов, фашисты преподносили в качестве подарка
знакомым.
А в подвале под "патологоанатомическим отделением", считавшимся в
лагере самым глухим и зловещим местом, куда старались не заглядывать даже
эсэсовцы, квартет из четырех заключенных на самодельных инструментах
исполнял по ночам Баха.
А разве не Вагнеру он обязан вновь рожденной мощью античной трагедии, и
цельностью заново осознанного мира, и лейтмотивом, и секретами монтажа? Но
титанизм гибнущих богов уже не устраивал Дедала; ничего в сущности не меняя,
он противопоставлял, - нет, сопоставлял! - смерть богов и жалкую жизнь
людей.
Вагнеру и, возможно, Дягилеву он обязан синтезом жанров: музыкальности,
живописности, в какой-то мере - хореографич-ности. (Кстати, а почему бы не
джойсовский балет? - Время пришло!).
А Гельдерлин - с его многозначной философичностью, неисчерпаемым
богатством ассоциаций Гипериона, вольным - тайным и явным - цитированием?
А Римские элегии Гете?
А Фридрих Шлегель и Новалис с их романами-аллегориями, Шлегель и
Новалис, тоже получившие от наших щелчки по носу: ясно, что аллегоризм
несовместим с искусством романа, как писал один из искусствоведов в
штатском?
А весь Гофман?
Ведь уже был Эдгар По, этот несчастный безумец, алкоголик и наркоман,
развенчавший общественное лицемерие, одним из первых обнаживший общественный
распад и жестоко его выстрадавший. Гротесковость душевного мира По - это
абсурдность действительного мира. Предвосхитив Достоевского, Бодлера и
Верле-на, он начал мучительное продирание через жизнь к духу. В Л и -г е й е
мы видим не просто воскрешение из мертвых, но глубоко человечное стремление
к жизни (Поминки по Финнега-ну!). Разговор с мумией- это уже почти
джойсовская сатира на демократию, аВильям Вильсон - человеческая
раздвоенность, доведенная затем Гофманом до модернистской изощренности и
переданная как эстафета нынешнему искусству. Но Эдгар По не просто предтеча
Дедала, но и двойник по судьбе: те же мытарства, случайные заработки,
бедность, непризнание, болезни...
А Жан-Поль? Уже у Рихтера мир сновидений неразделим с явью, граница сна
и действительности полностью размыта, и сюрреалистические персонажи сна с
необыкновенной легкостью меняются местами с персонажами наяву, опять-таки
раздваивая свое "я". Здесь, как у Свифта и Стерна, уже вовсю работает
гротеск самоувеличения или самоуменьшения, превращающий жизнь людей в
хаотическую суматоху муравьев, соотносящий несоотносимое, скрывающий за
юмором растерянность перед бессмысленностью существования и за
прихотливо-незавершенными узорами повествования - мучительные раздумья
художника о собственной позиции и месте в мире.
Бывают ужасные моменты, когда театр жизни затуманивается, зрители
исчезают, наши роли сыграны, и мы стоим, одинокие, в сумерках, еще одетые в
наши театральные костюмы, и мы оглядываемся и спрашиваем себя: что ты и где
ты теперь... "Я"?
У Ибсена - самые прочные узы! - уже та же устремленность к истинным
ценностям жизни, человечность, многозначность, заземленная каждодневность и
искренность. "Жить, ошибаться, падать, торжествовать, воссоздавать жизнь из
жизни".
Уже Вовенарг понимал, что ясность - не более чем лоск. Большинство
писателей, которые ясно выражали свои мысли, теперь стали неинтересными,
нахожу у Сент-Бева. Существуют же такие, которым все идет на пользу, даже их
OCR: Ихтик (г. Уфа), http://ihtik.lib.ru, Ihtik@ufacom.ru
УДК 82
ББК 83.3 (0)
Г20
ISBN 5-275-00617-9
Гарин И.И. Век Джойса. - М: ТЕРРА-Книжный клуб, 2002. - 848 с.
Художник И. ОСИПОВ
Если писать историю как историю культуры духа человеческого, то XX век
должен получить имя Джойса - Гомера, Данте, Шекспира, Достоевского нашего
времени. Элиот сравнивал его "Улисса" с "Войной и миром", но "Улисс" - это и
"Одиссея", и "Божественная комедия", и "Гамлет", и "Братья Карамазовы"
современности. Подобно тому как Джойс впитал человеческую культуру прошлого,
так и культура XX века несет на себе отпечаток его гения. Не подозревая
того, мы сегодня говорим, думаем, рефлексируем, фантазируем, мечтаем по
Джойсу. Его духовной иррадиации не избежали даже те, кто не читал "Улисса".
А до последнего времени у нас не читали: с 67-летним опозданием к нам пришел
полный "Улисс", о котором в мире написано в тысячу раз больше, чем сам
роман. В книгу вошли также очерки-эссе об Ибсене, Кэрролле, Йитсе и других
писателях, чье творчество, по мнению автора, предваряло, предвосхищало,
готовило наступление века Джойса.
Книга завершается силовым полем "Улисса". В заключительной части
анализируется творчество В. Вулф, Г. Стайн, Т. Э. Хьюма, Э. Паунда, Т. С.
Элиота, Ф. Феллини, Т. Манна, М. Пруста, Р. Музиля, Ф. Кафки.
Часть I. НА ПУТЯХ К ДЖОЙСУ
Дедал-строитель...................................................................................3
Доджсон, или страна
чудес..............................................................25
Прометей
символизма.......................................................................31
Ибсен и
Джойс..................................................................................51
Уилям Батлер
Йитс...........................................................................58
Часть II. ДЖОЙС
Штрихи к портрету
художника.......................................................113
Кто же
открыл?.................................................................................135
Первый полет на
Итаку...................................................................145
Per aspera ad
astra..............................................................................148
Джакомо
Джойс................................................................................156
Улисс..................................................................................................164
Писатель для
одиночек?...................................................................175
Его мир - это наш
мир...................................................................184
Парфенон..........................................................................................189
Все обо
всем......................................................................................195
"Улисс", порядок и миф.
Дайджест................................................253
Ключи?
Даны!...................................................................................256
Звукопись...........................................................................................274
Поэт....................................................................................................289
Наши...................................................................................................302
Время.................................................................................................314
Часть III. ВЕК ДЖОЙСА
Силовое поле
Улисса...................................................................323
Вирджиния
Вулф..............................................................................330
Гертруда
Стайн.................................................................................349
Дада: любимое занятие или
конек..................................................355
Томас Эрнест
Хьюм.........................................................................358
Эзра
Паунд........................................................................................365
Томас Стернз
Элиот.........................................................................401
"Меж зол бредет терзающийся
дух".........................................401
Мы -
пруфроки..........................................................................416
Кто
он?.........................................................................................419
Католицизм, классицизм,
монархизм?.....................................434
Европейское
древо......................................................................436
Бесплодная
земля............................................................438
Полые
люди..........................................................................443
Природа
поэзии...........................................................................448
Структура
поэзии.........................................................................455
Четыре
квартета...............................................................460
Время............................................................................................463
Федерико
Феллини..........................................................................467
Томас
Манн......................................................................................485
Две
вершины................................................................................485
Мифы - малые и
необъятные...................................................489
Несходство между ними -
внешнее.........................................503
Время, засыпанное в
могилы....................................................527
Марсель
Пруст..................................................................................529
Так рождалась
Книга...................................................................549
В поисках утраченного
времени.................................................557
Обретенное
время........................................................................610
Роберт
Музиль..................................................................................620
"Идеалы - фабриканты
иллюзий"............................................620
Жить
позитивно...........................................................................633
Человек без
свойств?...................................................................635
Человек без свойств?
Окончание................................................651
Франц
Кафка....................................................................................673
Мировая история
души...............................................................673
Отчаяние - мой
удел?................................................................705
Одиночество.................................................................................727
Страх: из писем к
Милене.........................................................748
Кафка в контексте
культуры......................................................761
Кафка в контексте культуры.
Продолжение...............................766
Кафка в контексте культуры.
Окончание...................................784
Йозеф К. - человек без
свойств...............................................788
Замок.............................................................................................810
Надежда и абсурд в творчестве Франца Кафки (из Камю) ....816
Притчи, или сон разоблачает действительность.....................823
Наши, или "жечь
Кафку!"...........................................................835
Время............................................................................................842
Катеньке посвящаю
Часть I. НА ПУТЯХ К ДЖОЙСУ
Мы ничтожные, затерянные в необъятном.
Г. Гауптман
Любое обобщение лжет.
Д. Джойс
Представитель реакционной литературной школы, для которой характерно
субъективистское изображение "потока сознания"; рекламируется как вождь
европейского и американского декадентства. В главном произведении - огромном
романе "Улисс" - представлен один день из жизни рядового дублинца.
Изображение извращенной психики мещанина, циничное копание в его грязных
чувствах подчинены реакционной цели - показать человека антисоциальным и
аморальным. "Улисс" написан в сугубо формалистич. манере. Этим же отличается
и последний роман Д. "Работа движется".
Невежде проку нет в искусствах Аполлона,
Таким сокровищем скупец не дорожит,
Проныра от него подалее бежит,
Им Честолюбие украситься не склонно;
Над ним смеется тот, кто вьется возле трона,
Солдат из рифм и строф щита не смастерит,
И знает Дю Белле: не будешь ими сыт,
Поэты не в цене у власти и закона.
Вельможа от стихов не видит барыша,
За лучшие стихи не купишь ни шиша,
Поэт обычно нищ и в собственной отчизне.
Но я не откажусь от песенной строки,
Одна поэзия спасает от тоски,
И ей обязан я шестью годами жизни.
Почему Джойс?
Ведь уже Джордж Мур сделал единственным персонажем своей филигранно,
по-французски отделанной прозы самого себя и постоянно подчеркивал
стремление к новому искусству, свободе эксперимента и преодолению
провинциализма.
В 1907 году в статье "Ирландия, остров святых и мудрецов" Джойс назвал
Мура "оазисом духа в Сахаре спиритических, мистификаторских, полицейских и
мессианских творений", что не помешало ему уничижительно отзываться о мэтре
нового ирландского искусства.
Надо признать, что отношение самого знаменитого ирландца к взрастившей
его духовной культуре было, мягко выражаясь, амбивалентным: щедро черпая
правду внутренней и внешней жизни из собственного окружения, Джойс не
скрывал презрительного к нему отношения.
В поэтической сатире Святейший Синод, даже не стремясь скрыть
адресатов, молодой поэт буквально фонтанирует уничижительными
характеристиками собратьям по перу, а вскоре объявляет о своем разрыве с
ирландской жизнью, где "нет жизни, нет ни естественности, ни честности".
Почему Джойс?
Ведь уже был Конрад: аналитичность и интеллектуализм. Ведь уже был
Г.Джеймс: не события, а изощренный психологизм, многомерность,
самоуглубленность. Кстати, это он считал, что без значительных идей нет
искусства, и что искусство в такой же мере воздействует на подкорку, как и
на кору. Предмодернист, оказавший неизгладимое влияние на Конрада, Пруста,
Кэсер, Вирджинию Вулф, Эдит Уортон, Джеймс считал термин "искусство для
искусства" абсурдным - просто это более глубокая жизнь, открытая художникам
большого масштаба.
Все происходящее как бы погружено в некую прозрачную духовную среду,
персонажи двигаются в ней, как пловцы в чистой воде. Цельный образ, который
создают романы Джеймса, сохраняет при всей своей сложности внутреннее
равновесие, как в картине или симфонии, что объясняет прочность его
конструкции.
Почему сегодня популярность Генри Джеймса столь велика, что его,
европейца, нередко зовут единственным писателем Америки? Каули объясняет это
его асоциальностью, полным изгнанием из его романов всего, что сегодня так
навязло в зубах: идеологии, политики, пропаганды.
Чтобы стать Писателем, Джеймс занял в жизни позицию стороннего
наблюдателя. Он отказывал себе в роскоши иметь собственное мнение "даже о
деле Дрейфуса".
Для новых поколений он - герой искусства, труженик, подвижник,
провидец. Возможно, после Киркегора он был вторым, кто в стремлении
завоевать публику, осознал бесплодность ориентации на "многих" и на
"сейчас". Высшим достижением Г. Джеймса является искусство углубленного
размышления, симфония идей. Может быть, именно после него стало ясно: самая
лучшая литература - живописание жизни сознания.
Он писал в записной книжке:
Жить внутри творимого мира, входить в него и там остаться, возвращаться
туда вновь и вновь, точно что-то тебя неодолимо влечет, думать напряженно,
так чтобы это приносило плоды, глубоким и непрерывным вниманием и
обдумыванием вызывать к жизни те или иные повороты темы или вдохновляющие на
писание мотивы - вот единственный способ творить.
Почему Джойс, а не вдохновитель "Ирландского возрождения" Йитс с его
непрактичной мудростью и приверженностью к громкозвучной выразительности,
Йитс, в своих пьесах-мечтах сталкивающий все музы искусства, все символы и
архетипы, передающие трагические состояния мира, участливый и доверительный
Йитс, в искусстве которого преобладал гений дружбы, а в жизни - бедность?
Почему не Мередит, с которым в английскую литературу вошла
рефлектирующая личность? С мередитовского Эгоиста начинается джойсовское по
силе ощущение надвигающегося душевного разлада.
А Лоуренс? Гарди? Вирджиния Вулф? Элиот и Паунд? Сэндберг? Гертруда
Стайн и Дороти Ричардсон? Лейтон Стрэчи? Шервуд Андерсон?
Ведь уже Лоуренс писал для узкого круга, для литературной элиты, уже
Лоуренс противопоставлял индивидуальный мир общественному, считая лишь
первый достойным внимания художника. Уже он обратился к "семи восьмым
айсберга человеческой личности, которые спрятаны и никогда не выходят на
поверхность". Уже он протестовал против засилья машин, растлевающего и
заслоняющего исконное в человеке - Белый павлин, Сыновья и любовники.
Его интересовали те стороны человеческой личности, которые неощутимы на
поверхности, то подсознательное, которое сознание склонно не воспринимать.
Плюс изысканный красочный стиль, богатейшая символика, сложный ритм,
виртуозная передача эмоций.
А разве Шервуд Андерсон уже не превратился в писателя для писателей?
Разве он не оказал сильнейшего влияния на Хемингуэя, Фолкнера, Т. Вулфа,
Сарояна, Миллера, Колдуэлла? Глядя на него, Фолкнер решил, что, должно быть,
здорово быть писателем и засел за свою Солдатскую награду. Томас Вулф
заявил, что Андерсон - единственный человек в Америке, от которого он
чему-то научился, а Хемингуэй всегда считался учеником номер один. Хотя
Темный смех стал бестселлером, со временем от Андерсона отреклись не только
читатели, но и получившие известность ученики.
Между тем, уже у Андерсона - полное пренебрежение временной
последовательностью, хронологическая чехарда, огромные скачки во времени
даже в пределах одного абзаца. Казалось, он инстинктивно хотел, чтобы все
происходило одновременно. Как во сне.
"Я люблю запах чернил, как пьяница вино. И один вид чистой бумаги
приводит меня в восторг".
Для Андерсона важнейшим моментом познания истины было озарение, он
любил рассказывать фантастическую историю о том, как озарение во время
диктовки деловой бумаги превратило его из бизнесмена в писателя с диагнозом
"истощение нервной системы и временная потеря памяти".
Как и Джойс, Андерсон отверг идеал материального успеха и выбрал
нищенскую судьбу свободного художника.
Суммируя основные идеи "Уайнсбург, Огайо", можно сказать, что в книге
выведены люди, беда которых состоит не в том (как об этом говорится в
прологе), что каждый из них является обладателем лишь одной из сотен и тысяч
истин, а в том, что они лишены возможности раскрыть перед миром свои мысли и
чувства. Тяжелый недуг некоммуникабельности превратил их в инвалидов.
И все-таки Джойс! Почему? Потому что после Джойса культура стала иной.
Он изменил судьбу мировой словесности, скажут знатоки.
Гомер, Аристофан, Петрарка, Данте, Рабле, Шекспир, Свифт, Гете, Пушкин,
Гоголь, Достоевский, Толстой, Бодлер, Малларме, Джойс. Все они мыслили
стихиями, писали символами и архетипами, жили епифаниями.
Творческое сознание нашей эпохи - это Джойс. После Джойса, Пруста,
Музиля, Кафки, Элиота творить так, будто их не существовало, невозможно. Они
открыли внутренние реальности, куда более глубокие, чем реальность внешняя,
которой мы так кичимся.
После них эстетическое наслаждение, если последнее слово здесь
применимо, уже не может быть обретено мимоходом. Надо трудиться, мытариться
вместе с художником, страдать, как он, тогда - быть может...
Он возник не на пустом месте. Он увенчал великую ирландскую мысль:
Эриугена, Джордж Беркли, Китинг, Мерримен, Конгрив, Гольдсмит, Стил, Свифт,
Шеридан, Стерн, Берк, Грэттен, Каули, Уайльд, ОТрейди, Хайд, Шоу, Синг, Мур,
Йитс (У. Б.), Шон О'Кейси, Рассел (Оллав, А. Е.), Мартин, Эглинтон (Мэги),
Августа Грегори, Беккет, Биен, Ш. О'Фаолейн, О. Гогарти, Патрик Колум, Театр
Аббатства, коркские реалисты... Согбенная культура титанов. Дети Даны.
Ирландия - страна поэтов. Даже первым ее президентом был Дуглас Хайд,
филолог и поэт.
Джойс продолжил традицию ирландского гротеска, инвективы, травестии,
экстрваганцы, черного юмора - Свифта, Уайльда, Шоу.
Каждый народ, каждая эпоха имеют своего Гомера: Вальмики, Висвамитра,
Вьяса, Фирдоуси, Соломон, Калидаса, Мацуо Басе, Цюй Юань, Оссиан, Данте,
Шекспир, Толстой. Имеют его и ирландцы... Путь к Джойсу лежит через них. Он
- Потрясающий Копьем и Неистовый Декан одновременно. Ирландский Данте и Бен
Джонсон. Новый Свифт.
"И мир сразу понял: Улиссом остров святых и ученых с триумфом и
сенсацией входит в высокую литературу".
Бергсон, Фрейд, Джойс, как в свое время Эмпедокл, Гераклит или
Аристофан, не могли возникнуть спонтанно: за ними стоит мощь всей
предшествующей культуры. Все они - вопль, но вопль, готовившийся столетиями.
Я еще много раз буду повторять эту засевшую во мне мысль: нет большего
хамства, наглости, беспардонности, свинства, чтобы страдание, боль,
прозрение - плетью, дубиной, цепями...
Почему же возобладала литература, направленная против общества? Не
потому ли, что общество сделало все мыслимое и немыслимое...
Как сказал один критик, в мире, где все бесприютны и разочарованы,
художник невольно становится ересиархом.
Нет, Джойс возник не на пустом месте: Стерн и Генри Джеймс, Мур и
Конрад, Мередит и Батлер, Гонкуры, Гельдерлин, Гюис-манс и Флобер, Мореас и
Верлен, Ницше и Бергсон, Метерлинк и Гауптман, Достоевский и Ибсен, Толстой
и Чехов - все, кто пытался постичь смысл существования и глубинные течения
души, так или иначе подготавливали приход Джойса. Все, кто осваивал новое
измерение в познании человека - душевную глубину. Все - живописующие словом!
Все - в том числе его ровесники, мало знавшие или вовсе не знавшие друг
друга. Марсель Пруст, Дороти Робертсон, Вирджиния Вулф, Гертруда Стайн,
Андрей Белый. Но Джойс, а не они, написал Улисса. Джойс, а не они,
полуголодный полуслепой Джойс глубже всех заглянул в человеческие глубины и
ярко и точно высветил их словом.
Джойс - дальний потомок Снорри Стурлусона и Эдды с ее прихотливой
загадочностью и стилистической усложненностью. Зашифрованность скальдических
стихов, фантастический мир Старшей Эдды, сочетающийся с вполне конкретной
действительностью, песенность труверов, миннезингеров и вагантов,
поэтические ребусы Драйдена и Донна, темноты Гонгоры...
Джойс и Гонгора?
Творец чистой красоты, жрец метафоры, Гонгора виртуозно созидал новые
формы, черпая из всех возможных источников, будь то "ученая" поэзия, миф,
непристойная шутка, высокая храмовая литургия или низкая уличная
действительность: "Каждый хочет вас обчесть. Так и есть". Соборная красота
здесь прекрасно уживается с трагическим мироощущением, чистая поэзия с
бичеванием житейской и внутренней нищеты, точный и изысканный язык с высокой
народностью. "Можно только догадываться, на какую глубину уходят андалузские
корни гонгоровской лирики". Дамасо Алонсо находит их и в арабо-испанской
поэзии конца первого тысячелетия, ив Метаморфозах Овидия, и в недрах
античного мифа. В своих пародийных романсах и летрильях Гонгора как бы
выворачивает наизнанку "высокую" поэзию, сатирически и травестийно изобличая
низменную современность: продажность, невежественность, бездарность,
фанфаронство... Не удивительно, что ни насаждаемый сверху "героический" дух,
ни казенный патриотизм, ни идейность не способны воспламенить его: он чужд
"гражданственности", политики, закона, долга. Нет, не чужд - он их
беспощадно высмеивает и предает остракизму. У Гонгоры же мы находим почти
современный аналитизм, великолепие художественной интуиции,
мифологически-космический взгляд на мироздание, столь поражавший Лорку, а
также сознательно архетипические мотивы, на которых строится вся его
поэтическая образность. И при всем том - площадность, громогласность,
народность:
Каждый хочет вас обчесть.
Так и есть.
Баба дому голова.
Черта с два!
"Кто без денег - тот бездельник;
без эскудо - скудодум", -
судит толстый толстосум.
Богу мил богатый мельник,
а не богомол-отшельник.
Деньги купят рай и честь.
Так и есть.
Продается все на свете!
Кто с мошною - тот сеньор.
Распродал дворянство Двор;
может пень в магистры метя,
степень в Университете
за дукаты приобресть, -
Так и есть.
А Рабле? - Разве словотворчество и словотворение, все то, что именуют
джойсизмами, - не от Алькофрибаса?
"Литература должна быть как музыка... в большом масштабе, в композиции.
Продумать Бетховена. Перемены настроений, резкие переходы... Еще интереснее
модуляции, переходы из одной тональности в другую, а из одного настроения в
другое. Тему формулируют, затем развивают, изменяют ее форму, незаметно
искажают, в конце концов она становится совсем другой, хотя в ней все же
можно узнать прежнюю тему. Еще дальше заходит это в вариациях. Взять,
например, эти невероятные вариации Диабелли. Целая гамма мыслей и чувств, но
все они органически связаны с глупым мотивчиком вальса. Дать это в романе.
Но как? Резкие переходы сделать не трудно. Нужно только достаточно много
действующих лиц и контрапункт параллельных сюжетов. Пока Джонс убивает жену,
Смит катает ребеночка в колясочке в саду. Только чередовать тему. Романист
создает модуляции, дублируя ситуации или действующих лиц".
Значит, Бах, великий мученик Бах? Страсти по Матфею, это распахнутое
окно в средневековое грядущее. Распятый - откровение грядущего
сверхчеловеческого и предательство человеческого, все его музыкальные
воспоминания о грядущем...
За десять дней до своей смерти, по воспоминаниям родственников, Бах
неожиданно прозрел. Привстав на постели, он жадно вгляделся в раскрытое
окно, а потом подавленно опустился на подушку, так и не произнеся ни слова.
Что он увидел? Неужели все это?
Поистине проклятым местом в страшном лагере смерти было так называемое
"патолого-анатомическое отделение", в котором эсэсовские врачи проводили
"эксперименты" над живыми людьми. Фабрика смерти работала без отходов. Здесь
же, в патологоанатомическом отделении изготовлялись абажуры для настольных
ламп, кошельки и другие "сувениры" из человеческой кожи. Головы своих жертв,
высушенные по методу людоедов, фашисты преподносили в качестве подарка
знакомым.
А в подвале под "патологоанатомическим отделением", считавшимся в
лагере самым глухим и зловещим местом, куда старались не заглядывать даже
эсэсовцы, квартет из четырех заключенных на самодельных инструментах
исполнял по ночам Баха.
А разве не Вагнеру он обязан вновь рожденной мощью античной трагедии, и
цельностью заново осознанного мира, и лейтмотивом, и секретами монтажа? Но
титанизм гибнущих богов уже не устраивал Дедала; ничего в сущности не меняя,
он противопоставлял, - нет, сопоставлял! - смерть богов и жалкую жизнь
людей.
Вагнеру и, возможно, Дягилеву он обязан синтезом жанров: музыкальности,
живописности, в какой-то мере - хореографич-ности. (Кстати, а почему бы не
джойсовский балет? - Время пришло!).
А Гельдерлин - с его многозначной философичностью, неисчерпаемым
богатством ассоциаций Гипериона, вольным - тайным и явным - цитированием?
А Римские элегии Гете?
А Фридрих Шлегель и Новалис с их романами-аллегориями, Шлегель и
Новалис, тоже получившие от наших щелчки по носу: ясно, что аллегоризм
несовместим с искусством романа, как писал один из искусствоведов в
штатском?
А весь Гофман?
Ведь уже был Эдгар По, этот несчастный безумец, алкоголик и наркоман,
развенчавший общественное лицемерие, одним из первых обнаживший общественный
распад и жестоко его выстрадавший. Гротесковость душевного мира По - это
абсурдность действительного мира. Предвосхитив Достоевского, Бодлера и
Верле-на, он начал мучительное продирание через жизнь к духу. В Л и -г е й е
мы видим не просто воскрешение из мертвых, но глубоко человечное стремление
к жизни (Поминки по Финнега-ну!). Разговор с мумией- это уже почти
джойсовская сатира на демократию, аВильям Вильсон - человеческая
раздвоенность, доведенная затем Гофманом до модернистской изощренности и
переданная как эстафета нынешнему искусству. Но Эдгар По не просто предтеча
Дедала, но и двойник по судьбе: те же мытарства, случайные заработки,
бедность, непризнание, болезни...
А Жан-Поль? Уже у Рихтера мир сновидений неразделим с явью, граница сна
и действительности полностью размыта, и сюрреалистические персонажи сна с
необыкновенной легкостью меняются местами с персонажами наяву, опять-таки
раздваивая свое "я". Здесь, как у Свифта и Стерна, уже вовсю работает
гротеск самоувеличения или самоуменьшения, превращающий жизнь людей в
хаотическую суматоху муравьев, соотносящий несоотносимое, скрывающий за
юмором растерянность перед бессмысленностью существования и за
прихотливо-незавершенными узорами повествования - мучительные раздумья
художника о собственной позиции и месте в мире.
Бывают ужасные моменты, когда театр жизни затуманивается, зрители
исчезают, наши роли сыграны, и мы стоим, одинокие, в сумерках, еще одетые в
наши театральные костюмы, и мы оглядываемся и спрашиваем себя: что ты и где
ты теперь... "Я"?
У Ибсена - самые прочные узы! - уже та же устремленность к истинным
ценностям жизни, человечность, многозначность, заземленная каждодневность и
искренность. "Жить, ошибаться, падать, торжествовать, воссоздавать жизнь из
жизни".
Уже Вовенарг понимал, что ясность - не более чем лоск. Большинство
писателей, которые ясно выражали свои мысли, теперь стали неинтересными,
нахожу у Сент-Бева. Существуют же такие, которым все идет на пользу, даже их