Страница:
Она боялась, что он не расслышит ее шепота, но говорить громче у нее не было сил. Эта холодная осенняя ночь, отблески костра и далекий гул ветра в лесу сплели какие-то могущественные, странные чары: Рагна-Гейда вдруг ощутила пространство, отделившее их от дома как будто все оно помещалось внутри нее самой; все то время, отделившее ее нынешнюю от нее же прежней, тяжелее горы легло на ее плечи. Она стремилась к Гейру, как к последнему осколку пропавшей, отнятой прежней жизни, сна видела каждую черточку его лица, и все же ей казалось, что между ними пролегает огромное расстояние, стоит невидимая стена. Оба они стали не те, что прежде, и напрасно искали в лицах друг друга свое прежнее счастье.
— Призрак! Призрак! — Второй мужчина выставил вперед копье, торопливо выхватил из костра горящую ветку, держа то и другое перед собой, как шит. — Она мертвая! Мертвая! Ведьма, уйди, пропади!
— Я живая! — Рагна-Гейда дрожала и не могла справиться с собой, ей хотелось разом плакать и смеягься. Теперь ока сообразила; ведь Гейр не знал, спаслось ли она, и считал ее погибшей. — Гейр! Не бойся! Я живая! Я не сгорела! Вигмар убил Модвида и вывел меня из усадьбы! Мы искали вас, мы тоже шли к хёвдингу… Гейр, да опомнись же!
И Гейр опомнился. В первые мгновения он был слишком потрясен, увидев погибшую сестру в лесной темноте, па грани отблесков костра и тени ветвей. Так приходят мертвецы — темным осенним вечером, когда нечисть силъна, когда печаль овладевает человеческим сердцем. На ней было чужое серое платье, чужая накидка, чужой плащ, и только лицо и волосы были ее собственные, настоящие. Она казалась исхудавшей, и на ее лице было волнение, а не покой и .гордость мира мертвых.
— Рагна… — прошептал он, не владея своим голосом. По лицу девушки потекли слезы, и тогда он окончатсльно узнал ее. Такой она была, когда оии стояли над телом Эггбранда. — Рагна… Ты живая…
Гейр шагнул вперед, и Рагна-Гейда, словно он расколдовал ее зтим движением, бросилось к нему на шею. Гейр обнимал ее и не верил, что в руках его не призрак; Рагна-Гейда роняла ему нa шею горячие слезы и бормотала что-то, а он никак не мог опомниться от потрясения и обрадоваться. Он уже привык к мысли, что ее нет, И ее появление заново перевернуло его мир.
— Как ты сюда попел? Где остальные? Кто уцелел? Где мать? — тормошила его Рагна-Гейда, а он не мог вникнуть в ее вопросы и выдумать хоть кокой-нибудь ответ.
Из-за деревьев вышел Вигмар с копьем па плече я сделал несколько неспешных шагов к костру. При виде него Гейр опомнился окончательно: почувствовав, как он вдруг напрягся, Рагна-Гейда вцепилась в его плечо и быстро обернулась.
— Да. это Вигмар, и он тоже не призрак, — быстро сказала она, смахивая слезы со щек. — Забудь обо всем, что было раньше. Ничего этого больше нет. Вигмар спас меня из огня, я погибла бы там, в Кротовом Поло, или досталась бы Модвиду. Ты должен помириться с ним. Я так хочу. Нас осталось слишком мало, чтобы снова подставлять голову под меч. Сейчас не время для мести. Ты понимаешь меня?
— Здравствуй, Гейр сын Кольбьёрна! — сказал Вигмар, подходя ближе. Краешек медвежьей шкуры приподнялся, под ним мелькнуло чье-то лицо, но никто его не заметил. — Я знаю, что ты нe слишком-то мне рад, но ты видишь свою сестру живой. Рагна-Гейда сказала мне, что ты увез с кургана мою сестру Эльдис. Если мы обменяем одну на другую, то будем в расчете.
— В расчете? — глухо повторил Гейр. Эти двое, явившиеся вместе, показались ему знаком всей его судьбы, где так тесно переплелись радость и горе, вина и Искупление. — Я никогда не буду с тобой в расчете и… и никогда не…
— Гейр, но говори так! — прервала его Рагна-Гейда, не терявшая сейчас даже разговоров о прежней вражде. — Вы отомстили за Эггбранда, даже слишком. У нас ведь еще остались братья, а у Вигмара болше нет на всем свете никого. Отец был его последним родичем. А где Эльдис? Боргтруд схазала, что она у тебя.
— Братья! — снова повторил Гейр. — Я не знаю, сколько братьев у нас осталось, но не так уж много. Матъ гадала:.из нас осталось в живых только трое. Без тебя — двое. И я не знаю, кто они и где они. Так что наши долги придется платить только мне.
— А где мать?
— Она в усадьбе Три Ручья. Там нет Ингстейна. Xёгстейн послал меня на западное побережье к тамошнему хёвдингу за помощью.
— Я не сомневаюсь, что это очень почетное поручение, — мягко сказал Вигмар. — Я хотел бы все же узнать, где моя сестра.
— Я здесь, — послышался вдруг робкий голосок, и из-под медвежьей шкуры выползла Эльдис. Она выглядела скорее растерянной, чем обрадованной, хотя не видела своего брата дольше, чем Рагна-Гейда своего. —Это я.
— Это ты? — изумленно произнес Вигмар, глядя, как она встает на ноги и оправляет одежду. — И ты тоже не призрак?
Он никак не ждал такого быстрого и легкого разрешения одной из самых главных своих трудностей. Теперь ему не придется искать Стролингов и можно спокойно подумать о своей дальнейшей жизни. Забыв обо всем, что утрачено, и помня о том, что осталось.
Эльдис подошла к нему и робко прикоснулась к рукаву.
— Ты на меня не сердишься? — нерешительно спросила она, заглядывая в лицо брату. Она не видела его так давно, что отвыкла; его лицо казалось ей странным и пугающим. Она воспринимала его как вернувшегося из мира мертвых, и даже Гейр, к которому она успела привыкнуть, был ей сейчас ближе, чем собственный брат.
— Зачто? — не понял Вигмар.
— За все, — вздохнула Эльдис. — Ведь это все с меня началось… В святилище…
— Не говори глупостей! — перебила ее Рагна-Гейда. —Отчасти она понимала Эльдис: во всей этой длинной истории у многих были причины считать себя виноватыми. — Это все началось так давно, что никто не помнит. Еще во времена Старого Строля!
— Ой, а вон там кто? — Эльднс испуганно глянула на опушку.
Из-за деревьев осторожно выбирались домочадцы Гуннвальда, уставшие от напрасного ожидания.
— Это наши люди! — успокоил ее Вигмар. — Они переночуют с нами здесь, а утром разведемся. К хёвдингу нам с тобой ехать незачем. Он ведь, я думаю, пожелает отомстить мне за своего человека?
Вигмар вопросительно посмотрел на Гейра. А Рагна-Гейда вдруг почувствовала отчаяние: замкнутое и враждебное лицо брата говорило, что им больше никогда не будет по пути. И даже она, которую Гейр всегда слушался, не сможет его переубедить. Эта история сделала его по-настоящему взрослым; месть Вигмару стала его первым взрослым делом, и от нее Гейр не отступится. Но Рагна-Гейда не могла и вообразить, что расстанется с Вигмаром, что дороги их разойдутся. Ведь сейчас, когда даже близкие родичи ничего не знают друг о друге, им будет слишком трудно встретиться когда-нибудь снова.
И она поняла, что наступил час ее выбора. Ей нужно выбрать одного из них и дальше следовать за ним. Она не будет, как Хильд, говорить сразу о войне и о мире, подталкивая родича и возлюбленного к поединку. Но ее выбор сделан. Давным-давно сначала любовь, потом совесть оторвали ее от рода Стролингов и привязали к Вигмару.
— Вы этих людей знаете? — спрашивал Гуннвальд, подошедший тем Бременем к костру. — Они из вашей округи? Ну, что там слышно? Что у хёвдинга?
Второй спутник Гейра с тревогой смотрел на все новых и новых незнакомцев, появлявшихся кз темноты. Шестеро вооруженных мужчин, двое рабов и две женщины с детьми — слишком грозный отряд против двоих.
— Хёвдинг послал за помощью на западное побережье, — пояснил Вигмар. — Вот этот дуб меча едет туда. А вот это — моя сестра. Раз уж я ее встретил, то теперь мне незачем ехать к хёвдингу. Там меня не слишком-то хорошо встретят. Да, кстати, милая моя, а тебя-то он зачем потащил с собой?
— Ой, а его мать говорит, что знает моего отца! — поспешно объяснила Эльдис, сама еще не привыкшая к разгадке этой тайны, — Ну, настоящего отца. Мы сейчас к нему едем.
— Но уж сегодня ночью мы больше никуда не пойдем! — заявила Хладгуд. — Вы, доблестные воины, принесли бы еще дров, а то наши дети закоченеют от холода. Гьёрдис, где котел? У нас еще осталась сухая рыба. Олейв, ты видишь в темноте — поди вон к тому распадку, нет ли там ручья?
Хорошо, если находится человек, всегда знающий, что делать. Хирдманы зашевелились и стали устраиваться на ночлег. Олейв взял котел и пошел искать воды, Стейнмод и Сёльвар рубили сухую сосну, Арингард стучал секирой возле чернеющих елок, готовя лапник для подстилок, Борре таскал охапки веток, Гроди подкидывал дрова в костер. Темная площадка между молчащими валунами ожила и наполнилась движением. И тоже стала вдруг походить на настоящий человеческий дом. Всего-то и иужно: тепло, запах еды и голоса товарищей, занятых общим делом.
— Не стойте, садитесь сюда. — Рагна-Гейда подтолкнула брата к бревну, где присел Вигмар. — Нам надо поговорить.
— Я рад, что ты жива, Рагна, — ответил Гейр, понемногу пришедший в себя. За время суеты у него было время подумать, верное, собрать в кучу обрывки мыслей, которые он вынашивал уже много-много дней. — Нет, я правда очень рад. — Гейр понимал, что счастье вовсе не написано на его лице, и боялся обидеть сестру. — Но мне не о чем с ним разговаривать. Он первый начал все это дело. Он приносит нам несчастье.
— Да какое несчастье? — воскликнула Рагна-Гей-да. — А я? Разве моя жизнь — несчастье? А если бы не он…
— Послушай! — Гейр перебил ее. — Если бы не он, то не было бы ничего. Из-за него Эльдис положили на курган. Мне было ее жалко, и я ее забрал оттуда… Я нарушил долг перед родом. И боги наказали нас — сожгли нашу свадьбу. А потом эти рауды…
— Рауды все равно пришли бы сюда, сжег бы Модвид свадьбу или не сжег, — вставил Вигмар. — Я был там, возле Островного пролива, где они собирают свой тинг. Им уже давно тесно на своей земле. Когда фьялли позвали их пограбить Квиттинг, они согласились. Если бы не пожар Кротового Поля, сни пришли бы на день позже, только и всего.
— Но тогда все знатные люди уже были бы дома и вместе вывели бы свои дружины, — угрюмо возразил Гейр.
Обращаясь вроде бы к Вигмару, он смотрел не на него, а в костер. И Вигмар заново осознал, как много все они потеряли из-за этой глупой вражды, начало которой терялось в событиях последних лет, как исток ручья в болоте. На замкнутом лице Гейра была написана твердая решимость не мириться с Вигмаром никогда и ни за что. Это было последнее, что он мог сделать для чести рода, для памяти погибших и спокойствия живых.
— Послушай, — сказала брату Рагна-Гейда. Она больше не могла все это выносить. — Ты ничего еще не знаешь. Ты знаешь, что я не хотела выходить замуж за Атли. И за Модвида тоже. Я хотела стать женой Вигмара.
Оба собеседника разом вскинули на нее глаза. Гейру показалось, что он ослышался или же она сошла с ума. А Вигмар сам не кот разобраться в своих чувствах. Он понимал, что она заговорила об этом не просто так. И что она скажет дальше: хочет ли она этого сейчас? Раньше Вигмар старался не думать об зтом, считая себя безнадежно оторванным от мира людей, но сейчас, когда к нему вернулась Элъдис и в Гуннвальде с его людьми он нашел новых товарищей, в сердце его проснулось человеческое желание счастья и любви. А любовь означала одно — Рагна-Гейда. Она оставалась с ним, пока ей было больше покуда деваться. Но сейчас у нее появился выбор.
— Я пыталась ненавидеть его, я пыталась исполнять свой долг перед родом, как и ты, — твердо продолжала Рагна-Гейда, и ей становилось легче с каждым словом, как будто люди и боги, земля и небо принимали с ее плеч тяжесть этого груза. — Я согласилась выйти за Атли, но боги показали, что не желают этого. Они привели туда Вигмара. Он убил Модвида и тем отомстил ему за нашего отца. Вспомни об этом, когда опять задумаешься о мести! Эггбранд отомщен, и дух его спокоен. Вам следует помириться. Если ты остался единственным мужчиной в нашем роду, то тебе и следует принять это решение. Пойми: никто не похвалит человека, который мог прекратить напрасную вражду и не сделал этого.
— Даже конунги прекращают вражду родством, — добавил Вигмар. — Отдай мне твою сестру, и будем считать своими врагами только раудов и фьяллей.
Не поднимая глаз, Гейр молча покачал головой. Ему казалось, что его предали. И кто — Рагна-Гейда, сестра, которую он любил больше всех на свете и так горько оплакивал! Влюбленная в Вигмара, она казалась ему потерянной… украденной! Не зря Фридмунд говорил, что Вигмар зачарует ее своими стихами, если позволить им продолжать эти заигрывания на глазах у всех добрых людей. И он оказался прав. Все снова рушилось: Рагна-Гейда была заодно с Вигмаром и против собственного рода, а это было не лучше ее смерти. Мысль о мире с Вигмаром казалась Гейру предательством.
— Я считал тебя своим другом, — сказал он наконец, медленно подняв глаза на Вигмара, и взгляд его был так тяжел, что даже Вигмару стало не но себе. — Когда-то… мы с тобой дрались против фьяллей. Ты забрал из кургана копье, а в нем, как видно, была вся удача Старого Оленя. Она ушла к тебе, а по праву должна была принадлежать нам. Ты разбил все наше счастье. Ты украл у меня сестру, ты убил моего брата. Я не смогу жить спокойно, пока ты ходишь по земле.
Вигмар молчал, глядя ему в глаза. Он понимал все, что творится в душе Гейра, как если бы это были его собственные чувства. Когда мир разрушен и от рода почти ничего не осталось, чувствуешь себя отвечающим за все и хочешь хотя бы ценою жизни сохранить остатки прежней чести. Помириться с убийцей Эггбранда для Гейра означало своими руками убить брата еще раз. Согласиться отдать ему в жены Рагну-Гейду казалось хуже, чем своими руками заново толкнуть ее в горящий дом.
— Вот что! — сказал вдруг Вигмар и легко вскочил на ноги. — Давай положимся на богов. Я хочу взять в жены твою сестру, а ты не хочешь мне ее отдать. Я вызываю тебя на поединок. Если я буду побежден, твой долг перед родом будет выполнен. Если победа останется за мной — значит боги сняли с нас обоих все долги. Ты согласен?
Рагна-Гейда вскочила вслед за ним, на лице ее был испуг, она смотрела на Вигмара, как на сумасшедшего. Чего он опять придумал? Или ему мало крови? Но он лишь бросил на нее беглый взгляд, и ей стало стыдно. Вигмар как будто говорил: «Успокойся. Неужели ты думаешь, что я собираюсь зарезать еще одного из твоих братьев?»
— Я согласен, — с каким-то облегчением сказал Гейр. Сейчас он был готов на все, лишь бы избавиться от этого мучительного и томящего чувства, до конца не ясного ему самому. Он считал Вигмара врагом, но вместо ненависти ощущал только тоску. Обязанность мести не росла из глубины его души, а лежала на плечах, как мешок, навязанный злой судьбой. Все-таки он верил Рагне-Гейде и не понимал, как она могла полюбить дурного человека, а это рождало сомнения. На земле слишком сложно жить — никогда не поймешь, кто прав, а кто виноват. В Валхалле спокойнее. Там все ясно. И в день последней битвы тоже будет ясно, кто друг, а кто враг.
— Пожалуй, придется обойтись без ореховых жердей — где мы в такую темень найдем в лесу орешник? — говорил тем временем Вигмар. — Борре, убери-ка лапник от костра — нам нужно будет место. Гуннвалъд, как по-твоему: если огородить площадку копьями, боги это примут?
— У нас у всех копья на ясеневых древках! Ясень годится! — одобрил эту мысль Гуннвальд. — Я, по правде сказать, такого не ожидал, но если ты думаешь, что вам необходимо драться, то нечему бы и нет?
— Скажи, ведь он его не убьет? — тревожно шептала Эльдис, теребя за руку Рагну-Гейду и переводя жалобный взгляд с Вигмара на Гейра.
— Нет, нет, — твердила та, даже не спрашивая, за которого из двух Эльдис больше боится.
Бояться за Вигмара Рагне-Гейде даже в голову не приходило. Хотя, впрочем… Говорят, что каждый храбр, защищая свою жизнь. Кто знает, на что окажется способен Гейр, перед богами защищая честь рода?
— Подождать бы лучше до утра! — мудро заметил Стейнмод, — Поединок ночью не прибавит вам чести.
— Мне некогда ждать, — ответил Гейр. — Хёгстейн велел мне спешить.
— А боги и ночью видят не хуже, чем днем, — поддержал его Внгмар. — В последнее время все не так, как надо. Я уже привык.
Противники сняли плащи и пошли в огороженное ясеневыми копьями пространство. Костер горел ярко, пламя взлетало высоко, озарял площадку между валунами трепетным и тревожным светом. У обоих были мечи и щиты, и оба казались спокойными, как будто им не было дела до исхода поединка. Они растеряли свое волнение на долгих дорогах, которые привели их сюда.
Гейр напал первым; Вигмар спокойно отвел его удар, а сам не спешил нападать. Звон оружия словно разбудил Гейра. До него внезапно дошло, что наконец происходит то самое, о чем он так страстно мечтал в последние месяцы: он бьется с убийцей Эггбранда; он, единственный из всего рода, получил возможность достойно отомстить. Потому боги и заставили его увезти Эльдис с кургана, что это была недостойная месть, а они предназначили его для достойной. Вот только Вигмар, казалось, не понимал сути происходящего, и был так спокоен, как будто это был учебный поединок с тупым оружием.
Еще несколько ударов — и вдруг Гейр понял, чего Внгмар добивается. Оч берег своего противника и выжидал возможность обезвредить его, не причиняя серьезного вреда. Вигмар держался с ним как взрослый, играющий с ребенком и в птутку выполняющий все условия игры. И в душе Гейра вскипело возмущение: он не хотел, чтобы его жалели и берегли, снисходительно подыгрывали, когда он исполняет важнейшую в жизни обязанность. Чувствуя, как ярость поднимает его на гребне и утраивает силы, он бросился вперед.
Вигмар быстро ловил щитом его удары, и его лицо со стороны казалось озабоченным. Он хотел как можно быстрее покончить с этим поединком, который, конечно, не сделает их с Гейром друзьями и любящими родичами, но хотя бы позволит им спать в одном доме и не опасаться, что враг постарается перерезать горло. Да, он не холл принимать всерьез обязанность мести, которая была так дорога для Гейра. Вигмар слишком ясно понимал, что мертвые не оживают, а если оживают, то от этого никому не становится лучше. Жизнь должна продолжаться, и нельзя позволить, чтобы мертвые утягивали за собой живых. А мир так велик и многогранен, что их мелкие вражды и кипение страстей внутри какой-то округи ничего не значат. Убьет он Гейра или Гейр его — для раудов, фьяллей и той земли, откуда привезли в курган Старого Оленя золотые чаши, ничего не изменится. Так что лучше им обоим жить и давать жить другим. Мир велик — в нем хватит места не только разным людям, но и разным богам. Рагна-Гейда и Эльдис разом вскрикнули, Хладгуд и Гьёрдис охнули. Вигмар отскочил назад, а Гейр опустил щит. На его плече быстро расплывалось пятно крови, черное в отблесках огня.
Вигмар вздохнул с облегчением и спустил меч.
— Пусть все боги Асгарда и люди, стоящие здесь, будут свидетелями, — устало сказал он. — Боги отдали мне победу, и это значит, что ни один из нас ничего не должен другому.
Гейр промолчал. Его яростное воодушевление схлынуло, ему стало все равно. И от равнодушия сделалось легче: ответственность незаметно свалилась с его плеч. Кто ее снял — сами боги или Вигмар? — он сейчас не задумывался. Рагна-Гейда и Гьёрдис уже усадили его, резали рукав, черпали из котла нагревшуюся воду для перевязки, и в нем родилось и крепло убеждение, что все не так уж плохо. Пусть мертвые остаются мертвыми, а Рагна-Гейда вернулаеь живой — для одного дня и это уже неплохо.
«Ну, вот и помирились», — подумала Рагна-Гейда, глядя, как Вигмар и Гейр едят похлебку вместе со всеми из общего котла. Значит, они больше не считают друг друга врагами. Рагна-Гейда радовалась, что ее брат не подумал об этом, как будто сама заманила его в хитрую ловушку, а у Гейра было такое отрешенное лицо, точно он совсем и не думает о людях, сидящих вокруг него.
После ужина Борре и Гроди потащили котел мыть, а остальные стали укладываться спать. Олейв, носивший понятное прозвище Сова, первым устроился на страже, а прочие быстро заснули. Но Рагна-Гейда не спала, а все поглядывала сквозь опущенные ресницы туда, где лежал Вигмар. Ее снова тянуло к нему, как тогда, пока ничего еще не случилось, точно его поединок с Гейром разбил последние остатки невидимой стены. За время бегства они снова сказались вплетены в густую сеть человеческих связей, хотя и не такую, какая была раньше. Раны зажили, как заживает и обновляется все живое, а это значит, что их любовь была жива.
Рагне-Гейде не давал покоя вопрос: а что с ними будет далъше? Гейру нужно ехать на западное побережье. Она сама могла бы вернуться к хёвдингу, где ждет мать и прочие уцелевшие домочадцы. Но Вигмару не стоит там показываться, потому что Ингстейн хёвдинг тоже имеет право мстить ему. Объявление вне закона не отменено, а сделать это можно только на тинге Острого мыса. А когда теперь будет такой тннг? И кто из них до него доживет?
Кажется, Вигмар тоже не спал: поворачивался с боку ка бок, ощупывал древко Поющего Жала. Наконец Рагна-Гейда неслышно выползла из-под своей шкуры и подошла к нему. Услышав шорох, Вигмар сразу вскинул голову и сел. Увидев ее, он не удивился, не стал расспрашигать, отчего она не спит, а сразу встал и шагнул в сторону, кивком позвав се за собой.
— Пусть спят, — шепнул он. когда они отошли к самому дальнему из валунов. — Завтра опять ехать весь день…
— Куда? — тут же спросила Рагпа-Гейда. — Куда мы поедем?
— Я думаю об этом весь вечер. Мне нечего делать у хёвдинга, а твоему брату нужно ехать на побережье. Он ранен, да и вообще — двух человек маловато для такой поездки.
— Ты хочешь поехать с ним? — Рагна-Гейда так обрадовалась, что схватила Вигмара за руку. — Только не говори, что отошлешь меня к хёвдингу вместе с Гуннвальдом. Я не поеду.
Вигмар посмотрел в ее заблестевшие глаза и улыбнулся, совсем как раньше. Давным-давно — еще до раскопки кургана и даже до злополучного плавания, в котором они лишились «Оленя».
— А почему ты сказала «отошлешь»? — со скрытой насмешкой спросил он, взяв ее руку в свою. — Теперь с тобой твой брат. Это он может тобой распоряжаться и послать куда-нибудь…
— Я его не послушаюсь! — лукаво прошептала Рагна-Гейда, ласково глядя в глаза Вигмару. — Я всегда буду с тобой. Ты же выиграл поединок и меня — теперь и захочешь, а от меня не отделаешься.
Вигмар привлек ее к себе, она обняла его и впервые за долгие-долгие дни почувствовала себя спокойной и счастливой. Взамен разрушенного прежнего мира вокруг нее начал незаметно налаживаться какой-то совсем другой мир, но из прежнего она сумела сохранить самое дорогое, что у нее было. Вопреки всему прошедшему, вопреки всем законам и обычаям, они с Вигмаром все-таки любили друг друга, сами не понимая почему.
— Но ты понимаешь, кто я такой? — прошептал Вигмар ей аа ухо. Он знал, что ей это все равно, но хотел очистить свою совесть до конца. Чтобы потом больше никогда не вспоминать об этом. Давай забудем о тех, кого мы потеряли. Наших мертвых не вернуть, а в Валхалле они помирились. Но я убил Модвида, которому клялся в верности. Но знаю, кто теперь возьмет меня в свою дружину.
— Стюрмир конунг! — легкомысленно отозвалась Рагна-Гейда, знавшая о событиях возле Островного Пролива. — Он знает, что ты надежный человек. Конечно, убийством вождя не стоит гордиться, но разно ты сам его выбирал? У тебя не было другого выхода.
— Это все не важно. Убийство остается убийством. Если каждый преступник примется искать себе оправдания, то каждый найдет.
— Даже в древности герои оказывались способны на такой подвиг только один раз. Ты же не думаешь всех их перещеголять? — утешила его Рагна-Гейда. — Но меня ты своими подвигами не напугаешь. Мы с тобой — два локтя от одного полотна. Я любила убийцу брата и радовалась, когда моего жениха убили прямо на свадьбе. Ну, может, радости было мало, но мне его не жаль. Я погубила двух человек, которые хотели взять меня в жены. Значит, я приношу женихам несчастье. Мы с тобой — очень подходящая пара, ты так не думаешь?
Вигмар усмехнулся: с этим уверенным рассуждением нельзя было не согласиться.
— Я вообще ничего не думаю, — сказал он. — Просто я люблю тебя. Это все, что я знаю. А дальше: поживем — увидим. Мне кажется, нас с тобой таких сумасшедших во всем мире только двое и есть. Значит, боги велели нам быть вместе. Еще немного — и я скажу спасибо фьяллям и раудам за то, что они дали нам такую возможность. Не за все остальное, но за это — да. Правда, я чудовище?
— Похуже Фафнира, — серьезно согласилась Рагна-Гейда. — И у меня остается только один путь, чтобы искупить все мои провинности: стать твоей женой и всю жизнь мучиться.
— Я же вытащил тебя из огненного круга? — напомнил Вигмар. — Значит, я заплатил вено, достойное самого Сигурда. И в ближайшее время нам еще предстоит класть между собой копье. Но когда-нибудь мы его уберем.
— Но только пусть о нас не складывают сагу! — неизвестно кого попросила Рагна-Гейда. — Caги всегда плохо кончаются. А я не хочу долгой славы. Я хочу быть счастливой.
Вигмар снова обнял ее, потому что возразить здесь было нечего. Сейчас ему было хорошо и спокойно, словно он уже одержал победы во всех мыслимых битвах. Любовь Рагны-Гейды как-то незаметно уничтожила пропасть между ним и человеческим родом, он снова был человеком среди людей, а не чудовищем, противным самому себе. Пусть хёвдинг, Стролинги, хоть весь белый свет считает его преступником — сам Вигмар так не считал, потому что Рагна-Гейда знает лучше, а он верил ей. В женщине заключена вечность, и поэтому она всегда лучше знает, чего стоит человек на самом деле.
— Призрак! Призрак! — Второй мужчина выставил вперед копье, торопливо выхватил из костра горящую ветку, держа то и другое перед собой, как шит. — Она мертвая! Мертвая! Ведьма, уйди, пропади!
— Я живая! — Рагна-Гейда дрожала и не могла справиться с собой, ей хотелось разом плакать и смеягься. Теперь ока сообразила; ведь Гейр не знал, спаслось ли она, и считал ее погибшей. — Гейр! Не бойся! Я живая! Я не сгорела! Вигмар убил Модвида и вывел меня из усадьбы! Мы искали вас, мы тоже шли к хёвдингу… Гейр, да опомнись же!
И Гейр опомнился. В первые мгновения он был слишком потрясен, увидев погибшую сестру в лесной темноте, па грани отблесков костра и тени ветвей. Так приходят мертвецы — темным осенним вечером, когда нечисть силъна, когда печаль овладевает человеческим сердцем. На ней было чужое серое платье, чужая накидка, чужой плащ, и только лицо и волосы были ее собственные, настоящие. Она казалась исхудавшей, и на ее лице было волнение, а не покой и .гордость мира мертвых.
— Рагна… — прошептал он, не владея своим голосом. По лицу девушки потекли слезы, и тогда он окончатсльно узнал ее. Такой она была, когда оии стояли над телом Эггбранда. — Рагна… Ты живая…
Гейр шагнул вперед, и Рагна-Гейда, словно он расколдовал ее зтим движением, бросилось к нему на шею. Гейр обнимал ее и не верил, что в руках его не призрак; Рагна-Гейда роняла ему нa шею горячие слезы и бормотала что-то, а он никак не мог опомниться от потрясения и обрадоваться. Он уже привык к мысли, что ее нет, И ее появление заново перевернуло его мир.
— Как ты сюда попел? Где остальные? Кто уцелел? Где мать? — тормошила его Рагна-Гейда, а он не мог вникнуть в ее вопросы и выдумать хоть кокой-нибудь ответ.
Из-за деревьев вышел Вигмар с копьем па плече я сделал несколько неспешных шагов к костру. При виде него Гейр опомнился окончательно: почувствовав, как он вдруг напрягся, Рагна-Гейда вцепилась в его плечо и быстро обернулась.
— Да. это Вигмар, и он тоже не призрак, — быстро сказала она, смахивая слезы со щек. — Забудь обо всем, что было раньше. Ничего этого больше нет. Вигмар спас меня из огня, я погибла бы там, в Кротовом Поло, или досталась бы Модвиду. Ты должен помириться с ним. Я так хочу. Нас осталось слишком мало, чтобы снова подставлять голову под меч. Сейчас не время для мести. Ты понимаешь меня?
— Здравствуй, Гейр сын Кольбьёрна! — сказал Вигмар, подходя ближе. Краешек медвежьей шкуры приподнялся, под ним мелькнуло чье-то лицо, но никто его не заметил. — Я знаю, что ты нe слишком-то мне рад, но ты видишь свою сестру живой. Рагна-Гейда сказала мне, что ты увез с кургана мою сестру Эльдис. Если мы обменяем одну на другую, то будем в расчете.
— В расчете? — глухо повторил Гейр. Эти двое, явившиеся вместе, показались ему знаком всей его судьбы, где так тесно переплелись радость и горе, вина и Искупление. — Я никогда не буду с тобой в расчете и… и никогда не…
— Гейр, но говори так! — прервала его Рагна-Гейда, не терявшая сейчас даже разговоров о прежней вражде. — Вы отомстили за Эггбранда, даже слишком. У нас ведь еще остались братья, а у Вигмара болше нет на всем свете никого. Отец был его последним родичем. А где Эльдис? Боргтруд схазала, что она у тебя.
— Братья! — снова повторил Гейр. — Я не знаю, сколько братьев у нас осталось, но не так уж много. Матъ гадала:.из нас осталось в живых только трое. Без тебя — двое. И я не знаю, кто они и где они. Так что наши долги придется платить только мне.
— А где мать?
— Она в усадьбе Три Ручья. Там нет Ингстейна. Xёгстейн послал меня на западное побережье к тамошнему хёвдингу за помощью.
— Я не сомневаюсь, что это очень почетное поручение, — мягко сказал Вигмар. — Я хотел бы все же узнать, где моя сестра.
— Я здесь, — послышался вдруг робкий голосок, и из-под медвежьей шкуры выползла Эльдис. Она выглядела скорее растерянной, чем обрадованной, хотя не видела своего брата дольше, чем Рагна-Гейда своего. —Это я.
— Это ты? — изумленно произнес Вигмар, глядя, как она встает на ноги и оправляет одежду. — И ты тоже не призрак?
Он никак не ждал такого быстрого и легкого разрешения одной из самых главных своих трудностей. Теперь ему не придется искать Стролингов и можно спокойно подумать о своей дальнейшей жизни. Забыв обо всем, что утрачено, и помня о том, что осталось.
Эльдис подошла к нему и робко прикоснулась к рукаву.
— Ты на меня не сердишься? — нерешительно спросила она, заглядывая в лицо брату. Она не видела его так давно, что отвыкла; его лицо казалось ей странным и пугающим. Она воспринимала его как вернувшегося из мира мертвых, и даже Гейр, к которому она успела привыкнуть, был ей сейчас ближе, чем собственный брат.
— Зачто? — не понял Вигмар.
— За все, — вздохнула Эльдис. — Ведь это все с меня началось… В святилище…
— Не говори глупостей! — перебила ее Рагна-Гейда. —Отчасти она понимала Эльдис: во всей этой длинной истории у многих были причины считать себя виноватыми. — Это все началось так давно, что никто не помнит. Еще во времена Старого Строля!
— Ой, а вон там кто? — Эльднс испуганно глянула на опушку.
Из-за деревьев осторожно выбирались домочадцы Гуннвальда, уставшие от напрасного ожидания.
— Это наши люди! — успокоил ее Вигмар. — Они переночуют с нами здесь, а утром разведемся. К хёвдингу нам с тобой ехать незачем. Он ведь, я думаю, пожелает отомстить мне за своего человека?
Вигмар вопросительно посмотрел на Гейра. А Рагна-Гейда вдруг почувствовала отчаяние: замкнутое и враждебное лицо брата говорило, что им больше никогда не будет по пути. И даже она, которую Гейр всегда слушался, не сможет его переубедить. Эта история сделала его по-настоящему взрослым; месть Вигмару стала его первым взрослым делом, и от нее Гейр не отступится. Но Рагна-Гейда не могла и вообразить, что расстанется с Вигмаром, что дороги их разойдутся. Ведь сейчас, когда даже близкие родичи ничего не знают друг о друге, им будет слишком трудно встретиться когда-нибудь снова.
И она поняла, что наступил час ее выбора. Ей нужно выбрать одного из них и дальше следовать за ним. Она не будет, как Хильд, говорить сразу о войне и о мире, подталкивая родича и возлюбленного к поединку. Но ее выбор сделан. Давным-давно сначала любовь, потом совесть оторвали ее от рода Стролингов и привязали к Вигмару.
— Вы этих людей знаете? — спрашивал Гуннвальд, подошедший тем Бременем к костру. — Они из вашей округи? Ну, что там слышно? Что у хёвдинга?
Второй спутник Гейра с тревогой смотрел на все новых и новых незнакомцев, появлявшихся кз темноты. Шестеро вооруженных мужчин, двое рабов и две женщины с детьми — слишком грозный отряд против двоих.
— Хёвдинг послал за помощью на западное побережье, — пояснил Вигмар. — Вот этот дуб меча едет туда. А вот это — моя сестра. Раз уж я ее встретил, то теперь мне незачем ехать к хёвдингу. Там меня не слишком-то хорошо встретят. Да, кстати, милая моя, а тебя-то он зачем потащил с собой?
— Ой, а его мать говорит, что знает моего отца! — поспешно объяснила Эльдис, сама еще не привыкшая к разгадке этой тайны, — Ну, настоящего отца. Мы сейчас к нему едем.
— Но уж сегодня ночью мы больше никуда не пойдем! — заявила Хладгуд. — Вы, доблестные воины, принесли бы еще дров, а то наши дети закоченеют от холода. Гьёрдис, где котел? У нас еще осталась сухая рыба. Олейв, ты видишь в темноте — поди вон к тому распадку, нет ли там ручья?
Хорошо, если находится человек, всегда знающий, что делать. Хирдманы зашевелились и стали устраиваться на ночлег. Олейв взял котел и пошел искать воды, Стейнмод и Сёльвар рубили сухую сосну, Арингард стучал секирой возле чернеющих елок, готовя лапник для подстилок, Борре таскал охапки веток, Гроди подкидывал дрова в костер. Темная площадка между молчащими валунами ожила и наполнилась движением. И тоже стала вдруг походить на настоящий человеческий дом. Всего-то и иужно: тепло, запах еды и голоса товарищей, занятых общим делом.
— Не стойте, садитесь сюда. — Рагна-Гейда подтолкнула брата к бревну, где присел Вигмар. — Нам надо поговорить.
— Я рад, что ты жива, Рагна, — ответил Гейр, понемногу пришедший в себя. За время суеты у него было время подумать, верное, собрать в кучу обрывки мыслей, которые он вынашивал уже много-много дней. — Нет, я правда очень рад. — Гейр понимал, что счастье вовсе не написано на его лице, и боялся обидеть сестру. — Но мне не о чем с ним разговаривать. Он первый начал все это дело. Он приносит нам несчастье.
— Да какое несчастье? — воскликнула Рагна-Гей-да. — А я? Разве моя жизнь — несчастье? А если бы не он…
— Послушай! — Гейр перебил ее. — Если бы не он, то не было бы ничего. Из-за него Эльдис положили на курган. Мне было ее жалко, и я ее забрал оттуда… Я нарушил долг перед родом. И боги наказали нас — сожгли нашу свадьбу. А потом эти рауды…
— Рауды все равно пришли бы сюда, сжег бы Модвид свадьбу или не сжег, — вставил Вигмар. — Я был там, возле Островного пролива, где они собирают свой тинг. Им уже давно тесно на своей земле. Когда фьялли позвали их пограбить Квиттинг, они согласились. Если бы не пожар Кротового Поля, сни пришли бы на день позже, только и всего.
— Но тогда все знатные люди уже были бы дома и вместе вывели бы свои дружины, — угрюмо возразил Гейр.
Обращаясь вроде бы к Вигмару, он смотрел не на него, а в костер. И Вигмар заново осознал, как много все они потеряли из-за этой глупой вражды, начало которой терялось в событиях последних лет, как исток ручья в болоте. На замкнутом лице Гейра была написана твердая решимость не мириться с Вигмаром никогда и ни за что. Это было последнее, что он мог сделать для чести рода, для памяти погибших и спокойствия живых.
— Послушай, — сказала брату Рагна-Гейда. Она больше не могла все это выносить. — Ты ничего еще не знаешь. Ты знаешь, что я не хотела выходить замуж за Атли. И за Модвида тоже. Я хотела стать женой Вигмара.
Оба собеседника разом вскинули на нее глаза. Гейру показалось, что он ослышался или же она сошла с ума. А Вигмар сам не кот разобраться в своих чувствах. Он понимал, что она заговорила об этом не просто так. И что она скажет дальше: хочет ли она этого сейчас? Раньше Вигмар старался не думать об зтом, считая себя безнадежно оторванным от мира людей, но сейчас, когда к нему вернулась Элъдис и в Гуннвальде с его людьми он нашел новых товарищей, в сердце его проснулось человеческое желание счастья и любви. А любовь означала одно — Рагна-Гейда. Она оставалась с ним, пока ей было больше покуда деваться. Но сейчас у нее появился выбор.
— Я пыталась ненавидеть его, я пыталась исполнять свой долг перед родом, как и ты, — твердо продолжала Рагна-Гейда, и ей становилось легче с каждым словом, как будто люди и боги, земля и небо принимали с ее плеч тяжесть этого груза. — Я согласилась выйти за Атли, но боги показали, что не желают этого. Они привели туда Вигмара. Он убил Модвида и тем отомстил ему за нашего отца. Вспомни об этом, когда опять задумаешься о мести! Эггбранд отомщен, и дух его спокоен. Вам следует помириться. Если ты остался единственным мужчиной в нашем роду, то тебе и следует принять это решение. Пойми: никто не похвалит человека, который мог прекратить напрасную вражду и не сделал этого.
— Даже конунги прекращают вражду родством, — добавил Вигмар. — Отдай мне твою сестру, и будем считать своими врагами только раудов и фьяллей.
Не поднимая глаз, Гейр молча покачал головой. Ему казалось, что его предали. И кто — Рагна-Гейда, сестра, которую он любил больше всех на свете и так горько оплакивал! Влюбленная в Вигмара, она казалась ему потерянной… украденной! Не зря Фридмунд говорил, что Вигмар зачарует ее своими стихами, если позволить им продолжать эти заигрывания на глазах у всех добрых людей. И он оказался прав. Все снова рушилось: Рагна-Гейда была заодно с Вигмаром и против собственного рода, а это было не лучше ее смерти. Мысль о мире с Вигмаром казалась Гейру предательством.
— Я считал тебя своим другом, — сказал он наконец, медленно подняв глаза на Вигмара, и взгляд его был так тяжел, что даже Вигмару стало не но себе. — Когда-то… мы с тобой дрались против фьяллей. Ты забрал из кургана копье, а в нем, как видно, была вся удача Старого Оленя. Она ушла к тебе, а по праву должна была принадлежать нам. Ты разбил все наше счастье. Ты украл у меня сестру, ты убил моего брата. Я не смогу жить спокойно, пока ты ходишь по земле.
Вигмар молчал, глядя ему в глаза. Он понимал все, что творится в душе Гейра, как если бы это были его собственные чувства. Когда мир разрушен и от рода почти ничего не осталось, чувствуешь себя отвечающим за все и хочешь хотя бы ценою жизни сохранить остатки прежней чести. Помириться с убийцей Эггбранда для Гейра означало своими руками убить брата еще раз. Согласиться отдать ему в жены Рагну-Гейду казалось хуже, чем своими руками заново толкнуть ее в горящий дом.
— Вот что! — сказал вдруг Вигмар и легко вскочил на ноги. — Давай положимся на богов. Я хочу взять в жены твою сестру, а ты не хочешь мне ее отдать. Я вызываю тебя на поединок. Если я буду побежден, твой долг перед родом будет выполнен. Если победа останется за мной — значит боги сняли с нас обоих все долги. Ты согласен?
Рагна-Гейда вскочила вслед за ним, на лице ее был испуг, она смотрела на Вигмара, как на сумасшедшего. Чего он опять придумал? Или ему мало крови? Но он лишь бросил на нее беглый взгляд, и ей стало стыдно. Вигмар как будто говорил: «Успокойся. Неужели ты думаешь, что я собираюсь зарезать еще одного из твоих братьев?»
— Я согласен, — с каким-то облегчением сказал Гейр. Сейчас он был готов на все, лишь бы избавиться от этого мучительного и томящего чувства, до конца не ясного ему самому. Он считал Вигмара врагом, но вместо ненависти ощущал только тоску. Обязанность мести не росла из глубины его души, а лежала на плечах, как мешок, навязанный злой судьбой. Все-таки он верил Рагне-Гейде и не понимал, как она могла полюбить дурного человека, а это рождало сомнения. На земле слишком сложно жить — никогда не поймешь, кто прав, а кто виноват. В Валхалле спокойнее. Там все ясно. И в день последней битвы тоже будет ясно, кто друг, а кто враг.
— Пожалуй, придется обойтись без ореховых жердей — где мы в такую темень найдем в лесу орешник? — говорил тем временем Вигмар. — Борре, убери-ка лапник от костра — нам нужно будет место. Гуннвалъд, как по-твоему: если огородить площадку копьями, боги это примут?
— У нас у всех копья на ясеневых древках! Ясень годится! — одобрил эту мысль Гуннвальд. — Я, по правде сказать, такого не ожидал, но если ты думаешь, что вам необходимо драться, то нечему бы и нет?
— Скажи, ведь он его не убьет? — тревожно шептала Эльдис, теребя за руку Рагну-Гейду и переводя жалобный взгляд с Вигмара на Гейра.
— Нет, нет, — твердила та, даже не спрашивая, за которого из двух Эльдис больше боится.
Бояться за Вигмара Рагне-Гейде даже в голову не приходило. Хотя, впрочем… Говорят, что каждый храбр, защищая свою жизнь. Кто знает, на что окажется способен Гейр, перед богами защищая честь рода?
— Подождать бы лучше до утра! — мудро заметил Стейнмод, — Поединок ночью не прибавит вам чести.
— Мне некогда ждать, — ответил Гейр. — Хёгстейн велел мне спешить.
— А боги и ночью видят не хуже, чем днем, — поддержал его Внгмар. — В последнее время все не так, как надо. Я уже привык.
Противники сняли плащи и пошли в огороженное ясеневыми копьями пространство. Костер горел ярко, пламя взлетало высоко, озарял площадку между валунами трепетным и тревожным светом. У обоих были мечи и щиты, и оба казались спокойными, как будто им не было дела до исхода поединка. Они растеряли свое волнение на долгих дорогах, которые привели их сюда.
Гейр напал первым; Вигмар спокойно отвел его удар, а сам не спешил нападать. Звон оружия словно разбудил Гейра. До него внезапно дошло, что наконец происходит то самое, о чем он так страстно мечтал в последние месяцы: он бьется с убийцей Эггбранда; он, единственный из всего рода, получил возможность достойно отомстить. Потому боги и заставили его увезти Эльдис с кургана, что это была недостойная месть, а они предназначили его для достойной. Вот только Вигмар, казалось, не понимал сути происходящего, и был так спокоен, как будто это был учебный поединок с тупым оружием.
Еще несколько ударов — и вдруг Гейр понял, чего Внгмар добивается. Оч берег своего противника и выжидал возможность обезвредить его, не причиняя серьезного вреда. Вигмар держался с ним как взрослый, играющий с ребенком и в птутку выполняющий все условия игры. И в душе Гейра вскипело возмущение: он не хотел, чтобы его жалели и берегли, снисходительно подыгрывали, когда он исполняет важнейшую в жизни обязанность. Чувствуя, как ярость поднимает его на гребне и утраивает силы, он бросился вперед.
Вигмар быстро ловил щитом его удары, и его лицо со стороны казалось озабоченным. Он хотел как можно быстрее покончить с этим поединком, который, конечно, не сделает их с Гейром друзьями и любящими родичами, но хотя бы позволит им спать в одном доме и не опасаться, что враг постарается перерезать горло. Да, он не холл принимать всерьез обязанность мести, которая была так дорога для Гейра. Вигмар слишком ясно понимал, что мертвые не оживают, а если оживают, то от этого никому не становится лучше. Жизнь должна продолжаться, и нельзя позволить, чтобы мертвые утягивали за собой живых. А мир так велик и многогранен, что их мелкие вражды и кипение страстей внутри какой-то округи ничего не значат. Убьет он Гейра или Гейр его — для раудов, фьяллей и той земли, откуда привезли в курган Старого Оленя золотые чаши, ничего не изменится. Так что лучше им обоим жить и давать жить другим. Мир велик — в нем хватит места не только разным людям, но и разным богам. Рагна-Гейда и Эльдис разом вскрикнули, Хладгуд и Гьёрдис охнули. Вигмар отскочил назад, а Гейр опустил щит. На его плече быстро расплывалось пятно крови, черное в отблесках огня.
Вигмар вздохнул с облегчением и спустил меч.
— Пусть все боги Асгарда и люди, стоящие здесь, будут свидетелями, — устало сказал он. — Боги отдали мне победу, и это значит, что ни один из нас ничего не должен другому.
Гейр промолчал. Его яростное воодушевление схлынуло, ему стало все равно. И от равнодушия сделалось легче: ответственность незаметно свалилась с его плеч. Кто ее снял — сами боги или Вигмар? — он сейчас не задумывался. Рагна-Гейда и Гьёрдис уже усадили его, резали рукав, черпали из котла нагревшуюся воду для перевязки, и в нем родилось и крепло убеждение, что все не так уж плохо. Пусть мертвые остаются мертвыми, а Рагна-Гейда вернулаеь живой — для одного дня и это уже неплохо.
«Ну, вот и помирились», — подумала Рагна-Гейда, глядя, как Вигмар и Гейр едят похлебку вместе со всеми из общего котла. Значит, они больше не считают друг друга врагами. Рагна-Гейда радовалась, что ее брат не подумал об этом, как будто сама заманила его в хитрую ловушку, а у Гейра было такое отрешенное лицо, точно он совсем и не думает о людях, сидящих вокруг него.
После ужина Борре и Гроди потащили котел мыть, а остальные стали укладываться спать. Олейв, носивший понятное прозвище Сова, первым устроился на страже, а прочие быстро заснули. Но Рагна-Гейда не спала, а все поглядывала сквозь опущенные ресницы туда, где лежал Вигмар. Ее снова тянуло к нему, как тогда, пока ничего еще не случилось, точно его поединок с Гейром разбил последние остатки невидимой стены. За время бегства они снова сказались вплетены в густую сеть человеческих связей, хотя и не такую, какая была раньше. Раны зажили, как заживает и обновляется все живое, а это значит, что их любовь была жива.
Рагне-Гейде не давал покоя вопрос: а что с ними будет далъше? Гейру нужно ехать на западное побережье. Она сама могла бы вернуться к хёвдингу, где ждет мать и прочие уцелевшие домочадцы. Но Вигмару не стоит там показываться, потому что Ингстейн хёвдинг тоже имеет право мстить ему. Объявление вне закона не отменено, а сделать это можно только на тинге Острого мыса. А когда теперь будет такой тннг? И кто из них до него доживет?
Кажется, Вигмар тоже не спал: поворачивался с боку ка бок, ощупывал древко Поющего Жала. Наконец Рагна-Гейда неслышно выползла из-под своей шкуры и подошла к нему. Услышав шорох, Вигмар сразу вскинул голову и сел. Увидев ее, он не удивился, не стал расспрашигать, отчего она не спит, а сразу встал и шагнул в сторону, кивком позвав се за собой.
— Пусть спят, — шепнул он. когда они отошли к самому дальнему из валунов. — Завтра опять ехать весь день…
— Куда? — тут же спросила Рагпа-Гейда. — Куда мы поедем?
— Я думаю об этом весь вечер. Мне нечего делать у хёвдинга, а твоему брату нужно ехать на побережье. Он ранен, да и вообще — двух человек маловато для такой поездки.
— Ты хочешь поехать с ним? — Рагна-Гейда так обрадовалась, что схватила Вигмара за руку. — Только не говори, что отошлешь меня к хёвдингу вместе с Гуннвальдом. Я не поеду.
Вигмар посмотрел в ее заблестевшие глаза и улыбнулся, совсем как раньше. Давным-давно — еще до раскопки кургана и даже до злополучного плавания, в котором они лишились «Оленя».
— А почему ты сказала «отошлешь»? — со скрытой насмешкой спросил он, взяв ее руку в свою. — Теперь с тобой твой брат. Это он может тобой распоряжаться и послать куда-нибудь…
— Я его не послушаюсь! — лукаво прошептала Рагна-Гейда, ласково глядя в глаза Вигмару. — Я всегда буду с тобой. Ты же выиграл поединок и меня — теперь и захочешь, а от меня не отделаешься.
Вигмар привлек ее к себе, она обняла его и впервые за долгие-долгие дни почувствовала себя спокойной и счастливой. Взамен разрушенного прежнего мира вокруг нее начал незаметно налаживаться какой-то совсем другой мир, но из прежнего она сумела сохранить самое дорогое, что у нее было. Вопреки всему прошедшему, вопреки всем законам и обычаям, они с Вигмаром все-таки любили друг друга, сами не понимая почему.
— Но ты понимаешь, кто я такой? — прошептал Вигмар ей аа ухо. Он знал, что ей это все равно, но хотел очистить свою совесть до конца. Чтобы потом больше никогда не вспоминать об этом. Давай забудем о тех, кого мы потеряли. Наших мертвых не вернуть, а в Валхалле они помирились. Но я убил Модвида, которому клялся в верности. Но знаю, кто теперь возьмет меня в свою дружину.
— Стюрмир конунг! — легкомысленно отозвалась Рагна-Гейда, знавшая о событиях возле Островного Пролива. — Он знает, что ты надежный человек. Конечно, убийством вождя не стоит гордиться, но разно ты сам его выбирал? У тебя не было другого выхода.
— Это все не важно. Убийство остается убийством. Если каждый преступник примется искать себе оправдания, то каждый найдет.
— Даже в древности герои оказывались способны на такой подвиг только один раз. Ты же не думаешь всех их перещеголять? — утешила его Рагна-Гейда. — Но меня ты своими подвигами не напугаешь. Мы с тобой — два локтя от одного полотна. Я любила убийцу брата и радовалась, когда моего жениха убили прямо на свадьбе. Ну, может, радости было мало, но мне его не жаль. Я погубила двух человек, которые хотели взять меня в жены. Значит, я приношу женихам несчастье. Мы с тобой — очень подходящая пара, ты так не думаешь?
Вигмар усмехнулся: с этим уверенным рассуждением нельзя было не согласиться.
— Я вообще ничего не думаю, — сказал он. — Просто я люблю тебя. Это все, что я знаю. А дальше: поживем — увидим. Мне кажется, нас с тобой таких сумасшедших во всем мире только двое и есть. Значит, боги велели нам быть вместе. Еще немного — и я скажу спасибо фьяллям и раудам за то, что они дали нам такую возможность. Не за все остальное, но за это — да. Правда, я чудовище?
— Похуже Фафнира, — серьезно согласилась Рагна-Гейда. — И у меня остается только один путь, чтобы искупить все мои провинности: стать твоей женой и всю жизнь мучиться.
— Я же вытащил тебя из огненного круга? — напомнил Вигмар. — Значит, я заплатил вено, достойное самого Сигурда. И в ближайшее время нам еще предстоит класть между собой копье. Но когда-нибудь мы его уберем.
— Но только пусть о нас не складывают сагу! — неизвестно кого попросила Рагна-Гейда. — Caги всегда плохо кончаются. А я не хочу долгой славы. Я хочу быть счастливой.
Вигмар снова обнял ее, потому что возразить здесь было нечего. Сейчас ему было хорошо и спокойно, словно он уже одержал победы во всех мыслимых битвах. Любовь Рагны-Гейды как-то незаметно уничтожила пропасть между ним и человеческим родом, он снова был человеком среди людей, а не чудовищем, противным самому себе. Пусть хёвдинг, Стролинги, хоть весь белый свет считает его преступником — сам Вигмар так не считал, потому что Рагна-Гейда знает лучше, а он верил ей. В женщине заключена вечность, и поэтому она всегда лучше знает, чего стоит человек на самом деле.