Страница:
— Это валькирия, ее зовут Альвкара, — пояснила Рагна-Гейда, сама удивляясь, до чего буднично звучит ее голос. — Она помогает Вигмару. Ее надо получше встретить.
Вальтора серьезно кивнула и тут же налила в свою собственную серебряную чашу горячего брусничного отвара. Весело поблагодарив ее, Альвкара принялась пить, грея замерзшие пальцы о горячие бока чашки, и всем в гриднице вдруг стало тепло, легко и весело.
— Я рада, что ты оправдал мои надежды! — говорила между тем Альвкара Вигмару. — Я не ошиблась, когда решила тебе помочь, а знаешь как приятно убедиться в своей правоте? За это и померзнуть не жалко.
— Да уж! — насмешливо согласился Вигмар. — Я насовершал таких подвигов, каких ты и в древности не видела! Только давай не будем говорить о них сейчас. Все эти добрые люди могут лишиться сна, если узнают, с каким великим героем им приходится жить рядом!
Альзкара подняла на него глаза от чаши, и ее взгляд из веселого стал серьезным.
— Я говорю вовсе не об этом, — мягко сказала она. — В древности я видела подвиги, подобные твоим, но, поверь, они и тогда доставляли мне мало радости. Я видела героев, которые сотнями убивали невиновных людей только за то, что те дружили с врагом «героя». Один великий воин утопил в море одиннадцатилетнего сына своего врага, который ничего и нe знал об зтой вражде. А тот еще хвалебную песнь о себе сочинил. В Валхалле я никогда не подхожу к нему. Пусть его угощает Регинлейв и все остальные. Я хочу, чтобы на земле наконец стали рождаться другие герои.
Голос Альвкары окреп, она заговорила быстро и взволнованно, ее голубые глаза засверкали ярче звезд .Все слушали, проникаясь огромной, еще не ясной важностью ее слов. А Вигмар видел, что эта речь идет от самого сердца, что Альвкара много веков думала об этом п страдала от «доблести», которая велит убивать маленьких детей только за то, что они родились не в той семье. Даже в Асгарде ее едва ли понимает хоть кто-нибудь, но не зря ее зовут Неистовой. Она не такая, как все.
И сейчас Вигмар вдруг понял, за что она стала ему помогать. Он ведь тоже в своем роде неистовый — и не такой, как все.
— Я пришла к тебе не потому, что ты убил Эггбранда и Модвида, — продолжала Альвкара. — Я пришла, потому что ты сделал это не ради пустой доблести, а ради своей любви. Кровь — не лучшее средство, но судьба не всегда дает выбирать. В Кротовом Поле ты поступил как должно. Грюла помогла тебе потому, что мало кто решится убить своего вождя, и она гордилась, что ее любимец так высоко поднялся в древней доблести. А я хочу помочь тебе потому, что твоя любовь к женщине одолела клятву вождю. Ты — тот, кто мне нужен.
— Зачем? — тихо спросил Вигмар. Она все-таки рассказала людям, среди которых ему придется жить и сражаться, о его позоре, но сейчас важным было не это. — Зачем я тебе нужен? И почему именно я?
— Нe тревожься. — Альвкара поставила на очажный камень пустую чашку и улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными. — Я не пошлю тебя в походы и не потребую от тебя никаких подвигов. Я прошу только об одном: будь и дальше верен своему сердцу. Больше ничего. Такие, как ты, делают богов сильнее.
— Как? — Вигмар в последнее время мало чему удивлялся, но это показалось уж очень странным. — Я никогда не был так богат, чтоб приносить обильные жертвы…
— И не надо! — Альвкара покачала головой, улыбнулась, но улыбка вышла отчего-то грустной. — Кровь — это только кровь. Жертва — это мертвое тело, не больше. Этого почему-то никто не понимает, а ведь это так просто! Когда-то боги сотворили людей, а теперь люди творят богов. Боги делаются сильнее человеческой верой, и душа бога тем полнее и богаче, чем более ярко и горячо его представляют люди. Если бы воины не восхваляли нас, бесстрашных и неутомимых дев-воительниц, то и сами валькирии до сих пор лишь волокли бы по небу грозовые тучи. А это скучновато… Облака не стоят на месте, и мир не должен стоять. Кто-то должен помнить, как было раньше. А кто-то должен искать дорогу вперед. Они часто ошибаются, и их не все любят. Но без них нельзя. И ты — как раз из таких…
— Послушай, Альвкара! — Рагна-Гейда вдруг встала с места и шагнула к валькирии, с мольбой протягивая руки. Само небо послало ей эту воительницу, прекрасную, как белая лебедь, и грозную, как грозовая туча. Только она имеет власть приказать Вигмару, дать возможность не возвращаться к Вальгауту и при этом не прослыть трусом.
— А, это ты! — Альвкара улыбнулась, и все ее лицо засияло от радости. — Иди сюда! Я очень хочу рассмотреть тебя поближе. Оттуда, — она глянула вверх, где на потолочных балках хранились пивные котлы, — не очень-то много разглядишь.
Альвкара взяла Рагну-Гейду за руку и усадила возле себя. Вигмар смотрел на них обеих, не помня себя: они были настолько разными, что между ними как будто пролегала невидимая, но непреодолимая стена.
— Послушай! — воодушевленно и растерянно, от волнения с трудом подбирая слова, говорила Рагна-Гейда. — Скажи: ведь Вигмару вовсе не нужно возвращаться на побережье? Неужели Вальгаут, Стюрмир конунг и прочие не обойдутся без него? Ведь если все они уйдут, мы останемся здесь беззащитными!
— Успокойся! — Альвкара улыбнулась ей и посмотрела па Вигмара. — Не так-то скоро они смогут уйти. Я бы им этого не советовала. Ни ты, Вигмар, ни ты, Тьодольв, не захотите оставить ваших женщин одних сражаться с раудами и фьяллями?
— Как — с раудами? — разом загудело множество голосов. — Откуда они? Разве они придут сюда?
— Они уже идут! — объявила Альвкара. — Я затем и пришла, чтобы предупредить вас. Ульвхедин ярл с дружиной идет к Золотому озеру, потому что ему не дает покоя мечта о золоте.
— Каком золоте? — Люди недоумевающе переглядывались. — Здесь нет никакого золота!
— Здесь есть золото, только оно очень хорошо запрятано! — уверила их валькирия. — А Ульвхедин ярл должен сам убедиться, что ему золота не найти. А с ним идут еще два человека, которых ты, Вигмар, очень хорошо знаешь! — Альвкара лукаво покосилась на Вигмара. — Это Эрнольв Одноглазый и его жена, Ингирид дочь Бьяртмара. Ингирид нужно золото, а Эрнольв очень хочет повидаться с тобой.
— Со мной? — изумился Вигмар. — Зачем я ему понадобился?
— Он полюбил тебя, как родного брата! — смеялась Альвкара. — О встрече с тобой он мечтает днем и ночью. Я бы очень посоветовала тебе дождаться его здесь, а не ходить на побережье.
— Да уж конечно, я никуда не пойду! — решительно отрезал Вигмар. — И пусть они думают что хотят — я не уйду отсюда, если этому дому грозят рауды и всякие одноглазые фьялли!
Люди в гриднице шумели, обсуждая тревожные новости.
— Послушай-ка, красавица! — перекрывая общий шум, крикнул Альвкаре Гуинвальд. — Говоришь, сюда идет целое войско?
— Не войско, но сотни три мечей у Ульвхедина ярла есть. А следом подходит дружина фьяллей, но они будут здесь еще не очень скоро. Не раньше Середины Зимы.
— А нас всего… — Гуннвалъд наморщил пересеченный шрамом лоб, стараясь сосчитать людей. — Нас с Вигмаром и Гейром — девять… да у Тьодольва пятнадцать человек… Да он сам, да Эдельмод… Маловато выходит против трех сотен! — наконец сделал он вывод, так и не высчитав конечное число. — Что делать будем?
— Ты поможешь нам? — с надеждой спросила Рагна-Гейда. Она верила, что одна валькирия с успехом заменит несколько сотен войска.
Альвкара помедлила, потом вздохнула и покачала головой:
— Ваш конунг не слишком усердно приносил жертвы Одину, хотя был предупрежден. Я не могу помочь вам в битве, Властитель не позволит мне. Но не бойтесь. Вы можете найти здесь другую помощь.
— Какую? — спросил Вигмар. Привыкнув полагаться на себя, он не был разочарован отказом валькирии,
— Здесь, в Медном Лесу, много разных сил. Могущественным сил, — Альвкара загадочно улыбнулась, подняв палец. — Они помогут вам на хуже, чем девять валькирий с огненными мечами, Здешние жители упрямы, но повинуются, если чувствуют силу. Они могут многое, если суметь с ними договориться.
— Но как с ними договориться? — спросила Рагна-Гейда. Она не могла взять в толк, о чем говорит валькирия.
— И где их искать? — одновременно спросил Вигмар.
— Как с ними договориться, ты знаешь сам — не даром же ты договорился и с Грюлой, и мертвым оборотнем, и со мной. А я ведь такая привередливая — о, ты еще не знаешь! — Альвкара коротко рассмеялась и снова стала серьезной. — А найти их просто. За воротами я приметила тропу, ведущую на запад…
— Там гоняют стадо! — тут же доложила Вальтора. — Она ведет на летние пастбища!
— Если идти по ней, то заметишь другую тропинку, поуже, а за ней — каменные ворота, — продолжала Альвкара. — Пройди в эти ворота, и скоро найдешь тех, кто тебе нужен.
— Там нет никаких ворот, — недоуменно пробормотал Тьодольв. — Я там все облазил. Еще когда мальчишкой был.
— Эти жители пускают к себе не каждого! — загадочно сказала Альвкара. — Поэтому пойти к ним должен Вигмар. И непременно взять с собой свое копье.
— И меня! — быстро вставила Рагна-Гейда. Она вовсе не рвалась совершать подвиги, просто не хотела отпускать Вигмара одного. Если он уйдет один, она изведется от беспокойства, дожидаясь его. А вместе с ним она готова была к встрече хоть с самим драконом Фафниром.
— О светлая ветвь нарядов, ты знаешь, как мне хорошо рядом с тобой! — ласково, но очень твердо сказал Вигмар. — Но эта прогулка к пастбищу может оказаться опасной, а мне будет гораздо легче защищать только себя самого, а не кого-то еще.
«Вот как — „светлая ветвь нарядов“! — обиженно подумала Эльдис. — А мне бы сказал просто: „Не выдумывай глупостей и сиди дома!“
— Я бы посоветовала тебе все же взять ее с собой! — сказала Альвкара еще прежде, чем сама Рагна-Гейда собралась возразить.
Вигмар посмотрел в ее сияющие голубым светом глаза, и в голове его вдруг раздался голос, звучный и отчетливый, хотя губы ее улыбались и не произнесли ни слова. «Возьми ее с собой! — сказала ему Альвкара так, чтобы никто другой не мог ее слышать. — Ведь не золоченое копье, а эта девушка дает тебе сил для всех подвигов. И прошлых, и будущих».
«Ты права! — мысленно ответил Вигмар, уверенный, что валькирия услышит его. — Если бы не она, то я и за копьем в курган едва ли бы полез».
Альвкара улыбнулась и встала с места.
— Спасибо вам всем! — ласково сказала она. —Я приду снова, если Властитель еще когда-нибудь сделает вид, что отвернулся. Но нельзя долго испытывать его терпение.
— А зачем он отворачивается? — вполголоса спросил Вигмар, замирая от жути, что смеет обсуждать дела Отца Богов, и все же не в силах удержаться от вопроса. — Зачем он позволяет нарушить собственный запрет?
Альвкара улыбнулась с озорным лукавством, показывая, что сама-то она ничего не боится. Даже Властителя.
— Помнишь Бьяртмара Безбородого? — спросила она, — В его нраве есть кое-что общее с Властителем. Отец Ратей тоже любит позабавиться. Бросить человека в воду и посмотреть, как он будет барахтаться. А ты барахтаешься так отчаянно, что даже Одину занятно наблюдать за тобой. Но хватит. Я разболталась!
Альвкара поднесла палец к губам, улыбнулась, последним взглядом обвела людей в гриднице и вдруг шагнула к очагу. И исчезла. На миг пламя взметнулось высоко, в нем взлетел сноп ее волос, раздуваемых ветром, на миг мелькнул прозрачный силуэт, и вот уже огонь в очаге горит как обычно, ровно и спокойно. Ни один уголек не оказался потревожен, не сдвинулся с места. Единым шагом Неистовая из рода альвов перенеслась в свой высокий, непостижимый человеческим разумом мир.
На другой день, едва рассвело, Вальтора и Тьодольв пошли показывать Вигмару и Рагне-Гейде тропинку но западные пастбища.
— Вот туда, — говорила зевающая Вальтора, которая любила по утрам поспать подольше. — До пастбищ тут неблизко, зато заблудиться негде.
— Может, возьмешь с собой еще кого-нибудь? — в четвертый раз спросил Тьодольв. — Я тут все знаю, все облазил…
— Я не хуже тебя все облазила! — мигом стряхнув дрёму, горячо заверила Вальтора. Детям Вальгаута Кукушки было не занимать отваги. — И я тоже…
— Тише, тише! — Рагна-Гейда замахала руками. —Спасибо вам, но Альвкара сказала, что пойти должны только мы. Я думаю, сейчас нужны такие люди, которые ничего здесь не знают.
— Почему? — озадаченно спросила Вальтора, смешно двигая вверх-вниз прямые тонкие брови. — Наоборот…
— Нет, я понял, — перебил ее брат. — Правильно. Мы с тобой все знаем и заранее ждем, что увидим Совиный камень, потом кривую елку, потом… ну, и все такое. А они заранее не знают, чего ждать, поэтому увидят то… ну, то, что нужно.
Вальтора не смогла бы поклясться, будто все поняла, но поверила, что так нужно, и больше не настаивала.
— Да охранят боги ваш путь! — важно пожелала она. — А когда вернетесь, у нас уже будет пиво готово.
— А если вас съедят великаны, что нам делать? — с деланной шутливостью спросила Эльдис. Они с Гейром тоже вышли проводить уходящих и стояли поодаль.
— Если нас съедят, то пусть Гейр возьмет тебя в жены, и дальше слушайся его, — отозвался Вигмар. — Он уже доказал, что ничего не делает наполовину.
Эльдис насмешливо фыркнула, Гейр пожал плечами.
— Ничего их не съедят! — решительно заявила Вальтора. — Но если Эльдис хочет выйти за Гейра, то пусть выходит.
Рагна-Гейда, Вигмар и Тьодольв рассмеялись: Вальтора была неисправимой сторонницей свадеб.
— Богиня Вар! — Тьодольв весело потрепал сестру по затылку. — Через год-другой ей самой понадобится жених. Что я тогда буду делать?
— Я сама справлюсь! — заверила Вальтора и покосилась на Гейра.
— Ну, эти четверо занялись надолго! — Вигмар вскинул Поющее Жало на плечо и потянул Рагну-Гейду за руку. — Пойдем. Или ты передумала? Останешься готовиться к свадьбе?
— К чьей? — улыбаясь, спросила Рагна-Гейда на ходу.
— Ко всем сразу! — легкомысленно ответил Вигмар. — К нашей, потом Эльдис отдадим за Гейра. Жаль, Вальтора еще мала, а для Тьодолва тут нет подходящей невесты. Но, может быть, в походе добудет…
Рагна-Гейда перестала улыбаться и вздохнула. При виде веселья молодежи ее сердце сжималось от острой, болезненной тоски, от страха, что и это нынешнее благополучие окажется таким же непрочным, как и то, прежнее, что осталось лишь в воспоминаниях. Если бы боги сейчас спросили, чего она желает больше всего на свете, она ответила бы: пусть эта новая семья, обретенная взамен старой, не распадается никогда и не потеряет никого из своего тесного круга. Но война только началась, Вигмара, Гейра, Тьодольва, Гуннвальда, Вальгаута ждут битвы, мечи фьяллей и раудов. И, может быть, не Эльдис, а валькирия в Палатах Павших вскоре поднесет Гейру медовый рог…
Вигмар вдруг замедлили шаг и оглянулся. Рагна-Гейда оглянулась тоже: они шли по широкой, протоптанной скотом каменистой тропе, где бурые палые листья присыпали короткий зеленый мох, где рыжие сосновые иглы лежали на каменистых выступах. С одной стороны тянулся довольно крутой склон, кое-где поросший чахлыми кривыми березками, а с другой стороны тихо шумел сосновый бор. И ни одного живого существа не было видно вокруг. А Вигмар глядел назад, на восток, где среди серых утренних облаков четко рисовались вершины трех гор Золотого озера, и напряженно прислушивался к чему-то.
— Что ты? — тревожно спросила Рагна-Гейда. — Ты что-то слышишь?
— Я? А, нет. — Вигмар, словно проснувшись, покачал головой. — Так, померещилось. Пошли.
Они двинулись дальше по тропе. Теперь Рагна-Гейда тоже стала оглядывать и прислушиваться.
— Нет, не бойся, — сказал Вигмар, заметив это. — Здесь ничего кет. Просто мне кажется… Троллячий хвост, даже не знаю, как сказать. Уже не первый день мне все кажется, как будто я кого-то жду…
— Кого? — изумленно спросила Рагка-Гейда.
— Да если бы я знал! Все мерещится, как будто ко мне идет кто-то, кому есть до меня дело. И мне до него. Сожри меня Нидхёгг — не знаю, кто это такой. Можешь смеяться. А он идет, и я его жду. Жду, как родича. Нo у меня больше нет никакой родни.
— Может быть, к нам сюда едет еще кто-то из рода Вальгаута? — предположила Pагна-Гейда.
— Между мной и Вальгаутом нет кровного родства. Вальгаута ждала бы скорее Эльдис. Или Вальтора с Тьодольвом.
— А может, они ждут? Хорошо бы у них спросить,
— А как ты это себе представляешь? «Вальтора, милая, не кажется ли тебе, что к нам кто-то идет? Вот мне кажется». Что она подумает?
— Что мы сошли с ума, — грустно признала Рагна-Гейда. — От слишком быстрых перемен счастья и не счастья.
— Вот, и я про то же…
— А может, это он, тот одноглазый фьялль? — Рагна-Гейда вспомнила вчерашние слова Альвкары. — Она же сказала, что Эрнольв очень хочет с тобой встретиться.
— А на кой тролль я ему сдался?
— Ты это у меня спрашиваешь? Тебе виднее. Ты же с ним встречался, а не я.
Вигмар промолчал. Он не хотел лишний раз напоминать Рагне-Гейде об Эггбранде, но ничего другого не мог придумать. Уж не хочет ли Эрнольв выведать еще чего-нибудь? Ну, да, и ради этого идет через весь Квиттингский Север! С тех пор он мог бы найти кого-нибудь другого, кто рассказал бы ему об Эггбранде сыне Кольбьёрна. И даже показал бы курган.
Крутой склон с чахлыми березками кончился, за ним открылось высокое ровное пространство, покрытое бледно-зеленой увядшей травой. Вдали луг упирался в склон новой горы, под которым темнели несколько вросших в землю пастушьих домиков. Тропа заворачивала на луг.
— Наверное, это их пастбище, — решила Рагна-Гейда, — Мы уже давно идем.
— А нам надо вон туда. — Вигмар показал концом копья узкую дорожку, которая ответвлялась от коровьей тропы и тянулась в ту же сторону, в которую они шли — на запад. — Видишь — тропинка?
— Где? — Рагна-Гейда обернулась и пошарила взглядом но камням. — Я не вижу никакой тропинки.
— Да вот же! — Вигмар шагнул вперед и ткнул острием Поющего Жала прямо в каменистую, узенькую тропку.
— А, вижу! — обрадовалась Рагна-Гейда. — Наверное, нам сюда. Только Вальтора ничего не говорила, что от пастбища уходит еще какая-то тропа.
— Вот именно потому нам сюда, — Вигмар кивнул и взял Рагну-Гейду за руку. — Осторожнее, не оступись.
Узкая, едва помеченная тропинка словно играла с путниками: она то пропадала среди острых камней, то ныряла под моховую полянку, то терялась в можжевеловых зарослях, а то вдруг выглядывала слова, маня за собой. Рагна-Гейда и не заметила, как они углубились в сосновый бор, потом вышли из него и стали подниматься сверх по склоку горы. Идти становилось все труднее, ноги скользили по влажным камням, где бледные лучи зимнего солнца растопили ночную изморозь.
— Смотри — ворота, — вдруг сказал Вигмар и остановился.
Рагна-Гейда тоже остановилась, стала поправлять волосы, стараясь отдышаться, и посмотрела вперед. Над тропой нависало несколько высоких бурых валунов, напоминающих стоячие камни, которыми усеяно побережье. А здесь они действительно походили на ворота. Между ними оставалось такое узкое пространство, что пройти мог только один человек. Рагна-Гейда вцепилась в руку Вигмара.
— Я боюсь, — призналась она. — У этих ворот не очень-то приветливый вид.
— Но ведь Альвкара говорила о них, — напомнил Вигмар. — И мы их нашли. А раз мы их нашли, значит нам нужно в них войти.
— Войти-то мы войдем. А вот выйдем ли?
Вигмар постучал в землю концом древка:
— Помнишь, как Поющее Жало лихо расправилось с тем лохматым люрвигом, который хотел поужинать Олейвом? Если Поющее Жало умест обращать нечисть в камень, то и дорогу через камни оно нам как-нибудь проложит. Пойдем.
Не выпуская руки Рагны-Гейды, Внгмар первым прошел между стоячими валунами и провел за собой девушку. Ничего страшного не случилось, узенькая тропка тянулась дальше, петляя между высокими кустами можжевельника и облетевшего орешника. На ходу Paгна-Гейда несколько раз оглянулась, боясь, что за их спинами каменные ворота исчезнут или сомкнутся. Но те стояли по-старому, и Рагна-Гейда успокоилась. Ей даже стало стыдно за свой детский страх: никакие это не ворота, просто два камня. И ничего такого…
— Похоже, мы пришли, — сказал вдруг Вигмар. — Здесь кто-то живет.
Рагна-Гейда выглянула из-за его плеча и ахнула. Перед ней стоял крошечный домик, сложенный из толстых замшелых бревен, с маленьким дымовым отверстием над дверью. Дерновая крыша казалась непомерно тяжелой и сползла, как будто была велика этому домику. На ней густо росли кустики брусники, черники, рыжие стебли багульника и даже насколько чахлых березок. Избушка скорее напоминала большую болотную кочку, чем человеческое жилье. Это была та самая избушка, которую Рагна-Гейда видела во сне в последнюю свою ночь в Оленьей Роще.
— Не ходи туда, — тихо сказала она Вигмару и крепко сжала егоруку, точно собиралась удержать силой. — Я видела сон. Если ты войдешь, ты не вернешься, а я пропаду здесь.,. Меня съест этот лес. Я видела все это во сне.
Избушка молчала, а над их головами тихо шумели сосны, словно шептали, как живые, обсуждая незваных гостей.
— Не бойся, я туда не пойду, — успокоил ее Вигмар. — Чтобы пролезть в эту дверь, мне придется сложиться пополам, а подставлять свою шею неизвестно под чей топор не хочется. Мы позовем хозяев выйти.
Вигмар шагнул к избушке и постучал острием Поющего Жала в замшелую доску низенькой двери. Гулкий звон показался мягким, приглушенным, словно Поющее Жало заговорило вполголоса. В домике раздался неясный шорох. Вигмар постучал еще раз, сильнее, и в голосе Поющего Жала прозвучало нетерпение.
Дверь скрипнула и приоткрылась ровно на ширину мышиного хвостика. Рагна-Гейда ничего но увидела, но всем существом ощутила, как из темноты на нее уставилось несколько пар глаз. Ей даже казалось, что она различает в дверной июля мерцание этих глаз, чуть голубоватое, как ночные огоньки над курганами. Только взгляды, цепкие и острые, как мышиные коготки, от которых захотелось почесаться. И это было так страшно, что Рагна-Гейда поспешно подалась к Вигмару и снова вцепилась в его свободную руку.
— Выходите-ка! — повелительно приказал он, обращаясь к дверной щели. — Не хотелось бы вламываться в чужой дом силой, но Поющее Жало может разнести в щепки и вашу дверь, и всю ту моховую кочку, которую вы называете своим домом. Выходите. Я не причиню вам зла.
Дверь приоткрылась чуть пошире, за ней послышалась возня, как будто несколько человек толкают и пихают друг друга. До слуха Вигмара долетел скрипучий голосок, свистящий шепот, но слов нельзя было разобрать. «Здешние жители упрямы, но подчиняются, если чувствуют силу!» — говорила Альвкара. Вигмар поднял копье, чтобы постучать еще раз. И тут дверь открылась, через порог перевалилась человеческая фигура, невысокая ростом, но грузная и тяжелая, как копна прошлогоднего мокрого сена.
Рагна-Гейда испуганно вдохнула и спряталась за спину Вигмара. А он нахмурился, разглядывал старуху. Та была еще страшнее, чем старая Ауд, в гостях у которой они познакомились с люрвигами. Здешней хозяйке было лет сто, не меньше: коричневая кожа с багровыми и лиловыми прожилками так плотно обтягивала череп, что лоб и скулы выпирали, а глаза, рот и щеки провалились. Голова ее была обвязана серым платком, а одеждой служила длинная серая рубаха, сотканная из шерстяных очесов — в больших усадьбах из такого шьют мешки. Поверх рубахи была надета неподпоясанная накидка из потертой, местами совсем лысой медвежьей шкуры.
— Почтенная, а ты не глухая? — для начала спросил Вигмаp. — И ты не забыла человеческий язык? А то и нe знаю, что будем делать: троллиного языка я не знаю .
— Если уж ты нашел сюда дорогу, как-нибудь мы с тобой сговоримся, — скрипучим, но довольно твердым голосом ответила старуха.
Морщинистые коричневые веки приподнялись, на Вигмара глянули бесцветные от старости глаза. Взгляд их не был тусклым и расплывчатым, и у Вигмара полегчало на сердце: сколько бы лет ни прожила старуха, она не выжила из ума. А значит, с ней можно сговориться.
— Чего ты хочешь? — проскрипела она.
— Как тебя зовут? — спросил Вигмар и поудобнее перехватил Поющее Жало.
Старуха опасливо покосилась на копье.
— Меня кличут Блосой, — ответила она, и Рагна-Гейда, не удержавшись, усмехнулась, пряча лицо за плечом Вигмара. «Блоса» — «пузырь». Прозвище очень подходило старухе, раздутой, как пышный стог сена.
— И много вас там? — Вигмар кивнул на дверь избушки.
— Зачем тебе это знать? — настороженно спросила старуха. — Мы никому не делаем зла, хотя живем здесь уже… очень давно.
— Да живите еще столько же! — миролюбиво позволил Вигмар. — Если, конечно, вас не выгонят фьялли.
— Фьялли? — Старуха удивилась, кожа на ее лбу задвигалась. — «Горцы»? [49]Здесь в горах мы всех знаем. Тут есть сильный и неуживчивый народ, но мы друг к друг притерлись и никто не пытается нас выгнать с нашей земли.
— Ой, какие глупые! — От изумления Рагна-Гейда даже перестала бояться и вышла кз-за спины Вигмара. — Да не «горцы»! Это не здешние горные жители, это совсем другое племя! Разве вы никогда о них не слышали?
— Мы знаем много разных племен. — Старуха посмотрела на нее и недоумевающе подвигала кожей на лбу, где раньше были брови. Вигмар заметил, что дверь у нее за спиной приоткрылась чуть пошире и в щели даже мелькнуло бледное пятно чьего-то лица. — Больше, чем знаете вы. Но в горах каждый имеет свое имя, и никого не зовут просто «горцы».
Вальтора серьезно кивнула и тут же налила в свою собственную серебряную чашу горячего брусничного отвара. Весело поблагодарив ее, Альвкара принялась пить, грея замерзшие пальцы о горячие бока чашки, и всем в гриднице вдруг стало тепло, легко и весело.
— Я рада, что ты оправдал мои надежды! — говорила между тем Альвкара Вигмару. — Я не ошиблась, когда решила тебе помочь, а знаешь как приятно убедиться в своей правоте? За это и померзнуть не жалко.
— Да уж! — насмешливо согласился Вигмар. — Я насовершал таких подвигов, каких ты и в древности не видела! Только давай не будем говорить о них сейчас. Все эти добрые люди могут лишиться сна, если узнают, с каким великим героем им приходится жить рядом!
Альзкара подняла на него глаза от чаши, и ее взгляд из веселого стал серьезным.
— Я говорю вовсе не об этом, — мягко сказала она. — В древности я видела подвиги, подобные твоим, но, поверь, они и тогда доставляли мне мало радости. Я видела героев, которые сотнями убивали невиновных людей только за то, что те дружили с врагом «героя». Один великий воин утопил в море одиннадцатилетнего сына своего врага, который ничего и нe знал об зтой вражде. А тот еще хвалебную песнь о себе сочинил. В Валхалле я никогда не подхожу к нему. Пусть его угощает Регинлейв и все остальные. Я хочу, чтобы на земле наконец стали рождаться другие герои.
Голос Альвкары окреп, она заговорила быстро и взволнованно, ее голубые глаза засверкали ярче звезд .Все слушали, проникаясь огромной, еще не ясной важностью ее слов. А Вигмар видел, что эта речь идет от самого сердца, что Альвкара много веков думала об этом п страдала от «доблести», которая велит убивать маленьких детей только за то, что они родились не в той семье. Даже в Асгарде ее едва ли понимает хоть кто-нибудь, но не зря ее зовут Неистовой. Она не такая, как все.
И сейчас Вигмар вдруг понял, за что она стала ему помогать. Он ведь тоже в своем роде неистовый — и не такой, как все.
— Я пришла к тебе не потому, что ты убил Эггбранда и Модвида, — продолжала Альвкара. — Я пришла, потому что ты сделал это не ради пустой доблести, а ради своей любви. Кровь — не лучшее средство, но судьба не всегда дает выбирать. В Кротовом Поле ты поступил как должно. Грюла помогла тебе потому, что мало кто решится убить своего вождя, и она гордилась, что ее любимец так высоко поднялся в древней доблести. А я хочу помочь тебе потому, что твоя любовь к женщине одолела клятву вождю. Ты — тот, кто мне нужен.
— Зачем? — тихо спросил Вигмар. Она все-таки рассказала людям, среди которых ему придется жить и сражаться, о его позоре, но сейчас важным было не это. — Зачем я тебе нужен? И почему именно я?
— Нe тревожься. — Альвкара поставила на очажный камень пустую чашку и улыбнулась, но глаза ее оставались серьезными. — Я не пошлю тебя в походы и не потребую от тебя никаких подвигов. Я прошу только об одном: будь и дальше верен своему сердцу. Больше ничего. Такие, как ты, делают богов сильнее.
— Как? — Вигмар в последнее время мало чему удивлялся, но это показалось уж очень странным. — Я никогда не был так богат, чтоб приносить обильные жертвы…
— И не надо! — Альвкара покачала головой, улыбнулась, но улыбка вышла отчего-то грустной. — Кровь — это только кровь. Жертва — это мертвое тело, не больше. Этого почему-то никто не понимает, а ведь это так просто! Когда-то боги сотворили людей, а теперь люди творят богов. Боги делаются сильнее человеческой верой, и душа бога тем полнее и богаче, чем более ярко и горячо его представляют люди. Если бы воины не восхваляли нас, бесстрашных и неутомимых дев-воительниц, то и сами валькирии до сих пор лишь волокли бы по небу грозовые тучи. А это скучновато… Облака не стоят на месте, и мир не должен стоять. Кто-то должен помнить, как было раньше. А кто-то должен искать дорогу вперед. Они часто ошибаются, и их не все любят. Но без них нельзя. И ты — как раз из таких…
— Послушай, Альвкара! — Рагна-Гейда вдруг встала с места и шагнула к валькирии, с мольбой протягивая руки. Само небо послало ей эту воительницу, прекрасную, как белая лебедь, и грозную, как грозовая туча. Только она имеет власть приказать Вигмару, дать возможность не возвращаться к Вальгауту и при этом не прослыть трусом.
— А, это ты! — Альвкара улыбнулась, и все ее лицо засияло от радости. — Иди сюда! Я очень хочу рассмотреть тебя поближе. Оттуда, — она глянула вверх, где на потолочных балках хранились пивные котлы, — не очень-то много разглядишь.
Альвкара взяла Рагну-Гейду за руку и усадила возле себя. Вигмар смотрел на них обеих, не помня себя: они были настолько разными, что между ними как будто пролегала невидимая, но непреодолимая стена.
— Послушай! — воодушевленно и растерянно, от волнения с трудом подбирая слова, говорила Рагна-Гейда. — Скажи: ведь Вигмару вовсе не нужно возвращаться на побережье? Неужели Вальгаут, Стюрмир конунг и прочие не обойдутся без него? Ведь если все они уйдут, мы останемся здесь беззащитными!
— Успокойся! — Альвкара улыбнулась ей и посмотрела па Вигмара. — Не так-то скоро они смогут уйти. Я бы им этого не советовала. Ни ты, Вигмар, ни ты, Тьодольв, не захотите оставить ваших женщин одних сражаться с раудами и фьяллями?
— Как — с раудами? — разом загудело множество голосов. — Откуда они? Разве они придут сюда?
— Они уже идут! — объявила Альвкара. — Я затем и пришла, чтобы предупредить вас. Ульвхедин ярл с дружиной идет к Золотому озеру, потому что ему не дает покоя мечта о золоте.
— Каком золоте? — Люди недоумевающе переглядывались. — Здесь нет никакого золота!
— Здесь есть золото, только оно очень хорошо запрятано! — уверила их валькирия. — А Ульвхедин ярл должен сам убедиться, что ему золота не найти. А с ним идут еще два человека, которых ты, Вигмар, очень хорошо знаешь! — Альвкара лукаво покосилась на Вигмара. — Это Эрнольв Одноглазый и его жена, Ингирид дочь Бьяртмара. Ингирид нужно золото, а Эрнольв очень хочет повидаться с тобой.
— Со мной? — изумился Вигмар. — Зачем я ему понадобился?
— Он полюбил тебя, как родного брата! — смеялась Альвкара. — О встрече с тобой он мечтает днем и ночью. Я бы очень посоветовала тебе дождаться его здесь, а не ходить на побережье.
— Да уж конечно, я никуда не пойду! — решительно отрезал Вигмар. — И пусть они думают что хотят — я не уйду отсюда, если этому дому грозят рауды и всякие одноглазые фьялли!
Люди в гриднице шумели, обсуждая тревожные новости.
— Послушай-ка, красавица! — перекрывая общий шум, крикнул Альвкаре Гуинвальд. — Говоришь, сюда идет целое войско?
— Не войско, но сотни три мечей у Ульвхедина ярла есть. А следом подходит дружина фьяллей, но они будут здесь еще не очень скоро. Не раньше Середины Зимы.
— А нас всего… — Гуннвалъд наморщил пересеченный шрамом лоб, стараясь сосчитать людей. — Нас с Вигмаром и Гейром — девять… да у Тьодольва пятнадцать человек… Да он сам, да Эдельмод… Маловато выходит против трех сотен! — наконец сделал он вывод, так и не высчитав конечное число. — Что делать будем?
— Ты поможешь нам? — с надеждой спросила Рагна-Гейда. Она верила, что одна валькирия с успехом заменит несколько сотен войска.
Альвкара помедлила, потом вздохнула и покачала головой:
— Ваш конунг не слишком усердно приносил жертвы Одину, хотя был предупрежден. Я не могу помочь вам в битве, Властитель не позволит мне. Но не бойтесь. Вы можете найти здесь другую помощь.
— Какую? — спросил Вигмар. Привыкнув полагаться на себя, он не был разочарован отказом валькирии,
— Здесь, в Медном Лесу, много разных сил. Могущественным сил, — Альвкара загадочно улыбнулась, подняв палец. — Они помогут вам на хуже, чем девять валькирий с огненными мечами, Здешние жители упрямы, но повинуются, если чувствуют силу. Они могут многое, если суметь с ними договориться.
— Но как с ними договориться? — спросила Рагна-Гейда. Она не могла взять в толк, о чем говорит валькирия.
— И где их искать? — одновременно спросил Вигмар.
— Как с ними договориться, ты знаешь сам — не даром же ты договорился и с Грюлой, и мертвым оборотнем, и со мной. А я ведь такая привередливая — о, ты еще не знаешь! — Альвкара коротко рассмеялась и снова стала серьезной. — А найти их просто. За воротами я приметила тропу, ведущую на запад…
— Там гоняют стадо! — тут же доложила Вальтора. — Она ведет на летние пастбища!
— Если идти по ней, то заметишь другую тропинку, поуже, а за ней — каменные ворота, — продолжала Альвкара. — Пройди в эти ворота, и скоро найдешь тех, кто тебе нужен.
— Там нет никаких ворот, — недоуменно пробормотал Тьодольв. — Я там все облазил. Еще когда мальчишкой был.
— Эти жители пускают к себе не каждого! — загадочно сказала Альвкара. — Поэтому пойти к ним должен Вигмар. И непременно взять с собой свое копье.
— И меня! — быстро вставила Рагна-Гейда. Она вовсе не рвалась совершать подвиги, просто не хотела отпускать Вигмара одного. Если он уйдет один, она изведется от беспокойства, дожидаясь его. А вместе с ним она готова была к встрече хоть с самим драконом Фафниром.
— О светлая ветвь нарядов, ты знаешь, как мне хорошо рядом с тобой! — ласково, но очень твердо сказал Вигмар. — Но эта прогулка к пастбищу может оказаться опасной, а мне будет гораздо легче защищать только себя самого, а не кого-то еще.
«Вот как — „светлая ветвь нарядов“! — обиженно подумала Эльдис. — А мне бы сказал просто: „Не выдумывай глупостей и сиди дома!“
— Я бы посоветовала тебе все же взять ее с собой! — сказала Альвкара еще прежде, чем сама Рагна-Гейда собралась возразить.
Вигмар посмотрел в ее сияющие голубым светом глаза, и в голове его вдруг раздался голос, звучный и отчетливый, хотя губы ее улыбались и не произнесли ни слова. «Возьми ее с собой! — сказала ему Альвкара так, чтобы никто другой не мог ее слышать. — Ведь не золоченое копье, а эта девушка дает тебе сил для всех подвигов. И прошлых, и будущих».
«Ты права! — мысленно ответил Вигмар, уверенный, что валькирия услышит его. — Если бы не она, то я и за копьем в курган едва ли бы полез».
Альвкара улыбнулась и встала с места.
— Спасибо вам всем! — ласково сказала она. —Я приду снова, если Властитель еще когда-нибудь сделает вид, что отвернулся. Но нельзя долго испытывать его терпение.
— А зачем он отворачивается? — вполголоса спросил Вигмар, замирая от жути, что смеет обсуждать дела Отца Богов, и все же не в силах удержаться от вопроса. — Зачем он позволяет нарушить собственный запрет?
Альвкара улыбнулась с озорным лукавством, показывая, что сама-то она ничего не боится. Даже Властителя.
— Помнишь Бьяртмара Безбородого? — спросила она, — В его нраве есть кое-что общее с Властителем. Отец Ратей тоже любит позабавиться. Бросить человека в воду и посмотреть, как он будет барахтаться. А ты барахтаешься так отчаянно, что даже Одину занятно наблюдать за тобой. Но хватит. Я разболталась!
Альвкара поднесла палец к губам, улыбнулась, последним взглядом обвела людей в гриднице и вдруг шагнула к очагу. И исчезла. На миг пламя взметнулось высоко, в нем взлетел сноп ее волос, раздуваемых ветром, на миг мелькнул прозрачный силуэт, и вот уже огонь в очаге горит как обычно, ровно и спокойно. Ни один уголек не оказался потревожен, не сдвинулся с места. Единым шагом Неистовая из рода альвов перенеслась в свой высокий, непостижимый человеческим разумом мир.
На другой день, едва рассвело, Вальтора и Тьодольв пошли показывать Вигмару и Рагне-Гейде тропинку но западные пастбища.
— Вот туда, — говорила зевающая Вальтора, которая любила по утрам поспать подольше. — До пастбищ тут неблизко, зато заблудиться негде.
— Может, возьмешь с собой еще кого-нибудь? — в четвертый раз спросил Тьодольв. — Я тут все знаю, все облазил…
— Я не хуже тебя все облазила! — мигом стряхнув дрёму, горячо заверила Вальтора. Детям Вальгаута Кукушки было не занимать отваги. — И я тоже…
— Тише, тише! — Рагна-Гейда замахала руками. —Спасибо вам, но Альвкара сказала, что пойти должны только мы. Я думаю, сейчас нужны такие люди, которые ничего здесь не знают.
— Почему? — озадаченно спросила Вальтора, смешно двигая вверх-вниз прямые тонкие брови. — Наоборот…
— Нет, я понял, — перебил ее брат. — Правильно. Мы с тобой все знаем и заранее ждем, что увидим Совиный камень, потом кривую елку, потом… ну, и все такое. А они заранее не знают, чего ждать, поэтому увидят то… ну, то, что нужно.
Вальтора не смогла бы поклясться, будто все поняла, но поверила, что так нужно, и больше не настаивала.
— Да охранят боги ваш путь! — важно пожелала она. — А когда вернетесь, у нас уже будет пиво готово.
— А если вас съедят великаны, что нам делать? — с деланной шутливостью спросила Эльдис. Они с Гейром тоже вышли проводить уходящих и стояли поодаль.
— Если нас съедят, то пусть Гейр возьмет тебя в жены, и дальше слушайся его, — отозвался Вигмар. — Он уже доказал, что ничего не делает наполовину.
Эльдис насмешливо фыркнула, Гейр пожал плечами.
— Ничего их не съедят! — решительно заявила Вальтора. — Но если Эльдис хочет выйти за Гейра, то пусть выходит.
Рагна-Гейда, Вигмар и Тьодольв рассмеялись: Вальтора была неисправимой сторонницей свадеб.
— Богиня Вар! — Тьодольв весело потрепал сестру по затылку. — Через год-другой ей самой понадобится жених. Что я тогда буду делать?
— Я сама справлюсь! — заверила Вальтора и покосилась на Гейра.
— Ну, эти четверо занялись надолго! — Вигмар вскинул Поющее Жало на плечо и потянул Рагну-Гейду за руку. — Пойдем. Или ты передумала? Останешься готовиться к свадьбе?
— К чьей? — улыбаясь, спросила Рагна-Гейда на ходу.
— Ко всем сразу! — легкомысленно ответил Вигмар. — К нашей, потом Эльдис отдадим за Гейра. Жаль, Вальтора еще мала, а для Тьодолва тут нет подходящей невесты. Но, может быть, в походе добудет…
Рагна-Гейда перестала улыбаться и вздохнула. При виде веселья молодежи ее сердце сжималось от острой, болезненной тоски, от страха, что и это нынешнее благополучие окажется таким же непрочным, как и то, прежнее, что осталось лишь в воспоминаниях. Если бы боги сейчас спросили, чего она желает больше всего на свете, она ответила бы: пусть эта новая семья, обретенная взамен старой, не распадается никогда и не потеряет никого из своего тесного круга. Но война только началась, Вигмара, Гейра, Тьодольва, Гуннвальда, Вальгаута ждут битвы, мечи фьяллей и раудов. И, может быть, не Эльдис, а валькирия в Палатах Павших вскоре поднесет Гейру медовый рог…
Вигмар вдруг замедлили шаг и оглянулся. Рагна-Гейда оглянулась тоже: они шли по широкой, протоптанной скотом каменистой тропе, где бурые палые листья присыпали короткий зеленый мох, где рыжие сосновые иглы лежали на каменистых выступах. С одной стороны тянулся довольно крутой склон, кое-где поросший чахлыми кривыми березками, а с другой стороны тихо шумел сосновый бор. И ни одного живого существа не было видно вокруг. А Вигмар глядел назад, на восток, где среди серых утренних облаков четко рисовались вершины трех гор Золотого озера, и напряженно прислушивался к чему-то.
— Что ты? — тревожно спросила Рагна-Гейда. — Ты что-то слышишь?
— Я? А, нет. — Вигмар, словно проснувшись, покачал головой. — Так, померещилось. Пошли.
Они двинулись дальше по тропе. Теперь Рагна-Гейда тоже стала оглядывать и прислушиваться.
— Нет, не бойся, — сказал Вигмар, заметив это. — Здесь ничего кет. Просто мне кажется… Троллячий хвост, даже не знаю, как сказать. Уже не первый день мне все кажется, как будто я кого-то жду…
— Кого? — изумленно спросила Рагка-Гейда.
— Да если бы я знал! Все мерещится, как будто ко мне идет кто-то, кому есть до меня дело. И мне до него. Сожри меня Нидхёгг — не знаю, кто это такой. Можешь смеяться. А он идет, и я его жду. Жду, как родича. Нo у меня больше нет никакой родни.
— Может быть, к нам сюда едет еще кто-то из рода Вальгаута? — предположила Pагна-Гейда.
— Между мной и Вальгаутом нет кровного родства. Вальгаута ждала бы скорее Эльдис. Или Вальтора с Тьодольвом.
— А может, они ждут? Хорошо бы у них спросить,
— А как ты это себе представляешь? «Вальтора, милая, не кажется ли тебе, что к нам кто-то идет? Вот мне кажется». Что она подумает?
— Что мы сошли с ума, — грустно признала Рагна-Гейда. — От слишком быстрых перемен счастья и не счастья.
— Вот, и я про то же…
— А может, это он, тот одноглазый фьялль? — Рагна-Гейда вспомнила вчерашние слова Альвкары. — Она же сказала, что Эрнольв очень хочет с тобой встретиться.
— А на кой тролль я ему сдался?
— Ты это у меня спрашиваешь? Тебе виднее. Ты же с ним встречался, а не я.
Вигмар промолчал. Он не хотел лишний раз напоминать Рагне-Гейде об Эггбранде, но ничего другого не мог придумать. Уж не хочет ли Эрнольв выведать еще чего-нибудь? Ну, да, и ради этого идет через весь Квиттингский Север! С тех пор он мог бы найти кого-нибудь другого, кто рассказал бы ему об Эггбранде сыне Кольбьёрна. И даже показал бы курган.
Крутой склон с чахлыми березками кончился, за ним открылось высокое ровное пространство, покрытое бледно-зеленой увядшей травой. Вдали луг упирался в склон новой горы, под которым темнели несколько вросших в землю пастушьих домиков. Тропа заворачивала на луг.
— Наверное, это их пастбище, — решила Рагна-Гейда, — Мы уже давно идем.
— А нам надо вон туда. — Вигмар показал концом копья узкую дорожку, которая ответвлялась от коровьей тропы и тянулась в ту же сторону, в которую они шли — на запад. — Видишь — тропинка?
— Где? — Рагна-Гейда обернулась и пошарила взглядом но камням. — Я не вижу никакой тропинки.
— Да вот же! — Вигмар шагнул вперед и ткнул острием Поющего Жала прямо в каменистую, узенькую тропку.
— А, вижу! — обрадовалась Рагна-Гейда. — Наверное, нам сюда. Только Вальтора ничего не говорила, что от пастбища уходит еще какая-то тропа.
— Вот именно потому нам сюда, — Вигмар кивнул и взял Рагну-Гейду за руку. — Осторожнее, не оступись.
Узкая, едва помеченная тропинка словно играла с путниками: она то пропадала среди острых камней, то ныряла под моховую полянку, то терялась в можжевеловых зарослях, а то вдруг выглядывала слова, маня за собой. Рагна-Гейда и не заметила, как они углубились в сосновый бор, потом вышли из него и стали подниматься сверх по склоку горы. Идти становилось все труднее, ноги скользили по влажным камням, где бледные лучи зимнего солнца растопили ночную изморозь.
— Смотри — ворота, — вдруг сказал Вигмар и остановился.
Рагна-Гейда тоже остановилась, стала поправлять волосы, стараясь отдышаться, и посмотрела вперед. Над тропой нависало несколько высоких бурых валунов, напоминающих стоячие камни, которыми усеяно побережье. А здесь они действительно походили на ворота. Между ними оставалось такое узкое пространство, что пройти мог только один человек. Рагна-Гейда вцепилась в руку Вигмара.
— Я боюсь, — призналась она. — У этих ворот не очень-то приветливый вид.
— Но ведь Альвкара говорила о них, — напомнил Вигмар. — И мы их нашли. А раз мы их нашли, значит нам нужно в них войти.
— Войти-то мы войдем. А вот выйдем ли?
Вигмар постучал в землю концом древка:
— Помнишь, как Поющее Жало лихо расправилось с тем лохматым люрвигом, который хотел поужинать Олейвом? Если Поющее Жало умест обращать нечисть в камень, то и дорогу через камни оно нам как-нибудь проложит. Пойдем.
Не выпуская руки Рагны-Гейды, Внгмар первым прошел между стоячими валунами и провел за собой девушку. Ничего страшного не случилось, узенькая тропка тянулась дальше, петляя между высокими кустами можжевельника и облетевшего орешника. На ходу Paгна-Гейда несколько раз оглянулась, боясь, что за их спинами каменные ворота исчезнут или сомкнутся. Но те стояли по-старому, и Рагна-Гейда успокоилась. Ей даже стало стыдно за свой детский страх: никакие это не ворота, просто два камня. И ничего такого…
— Похоже, мы пришли, — сказал вдруг Вигмар. — Здесь кто-то живет.
Рагна-Гейда выглянула из-за его плеча и ахнула. Перед ней стоял крошечный домик, сложенный из толстых замшелых бревен, с маленьким дымовым отверстием над дверью. Дерновая крыша казалась непомерно тяжелой и сползла, как будто была велика этому домику. На ней густо росли кустики брусники, черники, рыжие стебли багульника и даже насколько чахлых березок. Избушка скорее напоминала большую болотную кочку, чем человеческое жилье. Это была та самая избушка, которую Рагна-Гейда видела во сне в последнюю свою ночь в Оленьей Роще.
— Не ходи туда, — тихо сказала она Вигмару и крепко сжала егоруку, точно собиралась удержать силой. — Я видела сон. Если ты войдешь, ты не вернешься, а я пропаду здесь.,. Меня съест этот лес. Я видела все это во сне.
Избушка молчала, а над их головами тихо шумели сосны, словно шептали, как живые, обсуждая незваных гостей.
— Не бойся, я туда не пойду, — успокоил ее Вигмар. — Чтобы пролезть в эту дверь, мне придется сложиться пополам, а подставлять свою шею неизвестно под чей топор не хочется. Мы позовем хозяев выйти.
Вигмар шагнул к избушке и постучал острием Поющего Жала в замшелую доску низенькой двери. Гулкий звон показался мягким, приглушенным, словно Поющее Жало заговорило вполголоса. В домике раздался неясный шорох. Вигмар постучал еще раз, сильнее, и в голосе Поющего Жала прозвучало нетерпение.
Дверь скрипнула и приоткрылась ровно на ширину мышиного хвостика. Рагна-Гейда ничего но увидела, но всем существом ощутила, как из темноты на нее уставилось несколько пар глаз. Ей даже казалось, что она различает в дверной июля мерцание этих глаз, чуть голубоватое, как ночные огоньки над курганами. Только взгляды, цепкие и острые, как мышиные коготки, от которых захотелось почесаться. И это было так страшно, что Рагна-Гейда поспешно подалась к Вигмару и снова вцепилась в его свободную руку.
— Выходите-ка! — повелительно приказал он, обращаясь к дверной щели. — Не хотелось бы вламываться в чужой дом силой, но Поющее Жало может разнести в щепки и вашу дверь, и всю ту моховую кочку, которую вы называете своим домом. Выходите. Я не причиню вам зла.
Дверь приоткрылась чуть пошире, за ней послышалась возня, как будто несколько человек толкают и пихают друг друга. До слуха Вигмара долетел скрипучий голосок, свистящий шепот, но слов нельзя было разобрать. «Здешние жители упрямы, но подчиняются, если чувствуют силу!» — говорила Альвкара. Вигмар поднял копье, чтобы постучать еще раз. И тут дверь открылась, через порог перевалилась человеческая фигура, невысокая ростом, но грузная и тяжелая, как копна прошлогоднего мокрого сена.
Рагна-Гейда испуганно вдохнула и спряталась за спину Вигмара. А он нахмурился, разглядывал старуху. Та была еще страшнее, чем старая Ауд, в гостях у которой они познакомились с люрвигами. Здешней хозяйке было лет сто, не меньше: коричневая кожа с багровыми и лиловыми прожилками так плотно обтягивала череп, что лоб и скулы выпирали, а глаза, рот и щеки провалились. Голова ее была обвязана серым платком, а одеждой служила длинная серая рубаха, сотканная из шерстяных очесов — в больших усадьбах из такого шьют мешки. Поверх рубахи была надета неподпоясанная накидка из потертой, местами совсем лысой медвежьей шкуры.
— Почтенная, а ты не глухая? — для начала спросил Вигмаp. — И ты не забыла человеческий язык? А то и нe знаю, что будем делать: троллиного языка я не знаю .
— Если уж ты нашел сюда дорогу, как-нибудь мы с тобой сговоримся, — скрипучим, но довольно твердым голосом ответила старуха.
Морщинистые коричневые веки приподнялись, на Вигмара глянули бесцветные от старости глаза. Взгляд их не был тусклым и расплывчатым, и у Вигмара полегчало на сердце: сколько бы лет ни прожила старуха, она не выжила из ума. А значит, с ней можно сговориться.
— Чего ты хочешь? — проскрипела она.
— Как тебя зовут? — спросил Вигмар и поудобнее перехватил Поющее Жало.
Старуха опасливо покосилась на копье.
— Меня кличут Блосой, — ответила она, и Рагна-Гейда, не удержавшись, усмехнулась, пряча лицо за плечом Вигмара. «Блоса» — «пузырь». Прозвище очень подходило старухе, раздутой, как пышный стог сена.
— И много вас там? — Вигмар кивнул на дверь избушки.
— Зачем тебе это знать? — настороженно спросила старуха. — Мы никому не делаем зла, хотя живем здесь уже… очень давно.
— Да живите еще столько же! — миролюбиво позволил Вигмар. — Если, конечно, вас не выгонят фьялли.
— Фьялли? — Старуха удивилась, кожа на ее лбу задвигалась. — «Горцы»? [49]Здесь в горах мы всех знаем. Тут есть сильный и неуживчивый народ, но мы друг к друг притерлись и никто не пытается нас выгнать с нашей земли.
— Ой, какие глупые! — От изумления Рагна-Гейда даже перестала бояться и вышла кз-за спины Вигмара. — Да не «горцы»! Это не здешние горные жители, это совсем другое племя! Разве вы никогда о них не слышали?
— Мы знаем много разных племен. — Старуха посмотрела на нее и недоумевающе подвигала кожей на лбу, где раньше были брови. Вигмар заметил, что дверь у нее за спиной приоткрылась чуть пошире и в щели даже мелькнуло бледное пятно чьего-то лица. — Больше, чем знаете вы. Но в горах каждый имеет свое имя, и никого не зовут просто «горцы».