Страница:
— Это другое племя! — принялся втолковывать Вигмар. — Много-много людей, целые тысячи. И даже десятки тысяч. У них есть своя земля, очень далеко. А сейчас они пришли к нам сюда и хотят прогнать нас всех. И даже убить.
— Они слишком тупые! — шепнула ему Рагна-Гейда. — Какая нам от них может быть польза? Они в жизни не видели ничего, кроме своего леса и двух соседних пастбищ.
— Ничего! — ответил Вигмар, пока старуха старалась уразуметь сказанное им. — Такие как раз умеют колдовать. Они поближе к земле, к горам… и ко всякой нечисти. А ном сейчас нужен не ум, а колдовство. Видишь, как хорошо они спрятали свой дом, если даже домочадцы Вальгаута не подозревали о таких соседях? Может, oни сумеют спрятать и Золотой Ручей?
Старуха том временем обернулась к дверной щели и шепталась с кем-то, оставшимся в доме.
— Чего они прячутся? — крикнул Вигмар. — Пусть выходят. Мы никому не сделаем зла. Посоветуемся.
Старуха поколебалась, но все же толкнула дверъ, протянула в щель руку и схватила кого-то.
— Да иди же, не бойся! — бормотала она. — Ничего тебе нe будет! Очень ты им нужен, пень старый!
Из щели показался старик. Он был еще меньше ростом, чем Блоса, и еще страшнее. При взгляде на него Рагне-Гейде стало по-настоящему нехорошо: в лицо ей словно пахнуло холодным и затхлым воздухом то ли болота, то ли даже старой могилы. Старик был таким же древним, как его жена, горбат и тщедушен. Короткая кожаная рубаха и коричневые штаны казались выросшими прямо на нем, а маленькую головку прикрывал шерстяной колпак. Лицо у старика было совершенно коричневое, как у старых пастухов, всю жизнь проведших под открытым небом; загнутый книзу нос, выпуклый лоб и голый подбородок выступали вперед, а глаза и рот были глубоко провалены. Под глазами темнели матово-коричневые тени, при виде которых Рагна-Гейда невольно подумала о мертвецах. А сами глаза у старика были тусклые, тупые и притом пронзительные. Они смотрели, как звери из норы, и Рагна-Гёйда снова прижалась к плечу Вигмара,
— Его зовут Сёмлиг, [50]— сказала старуха. — Он все время спит. Да и сейчас его еле добудились. Но если уж проснется, то… гм, от него бывает толк. Эй, бездельники! — неожиданно громко заорала ока в дверь. — Идите все сюда!
Следующих упрашивать не пришлось: один за другим из двери выскочили два парня… или мужчины, определить их возраст было нелегко. Их лица выражали мальчишеское простодушие, близкое к откровенной глупости, но бледность и морщины говорили о том, что этой глупости уже много лет и поумнеть она не обещает. Бород у обеих не было, а нестриженые космы закрывали уши и почти скрывали глаза. Отличить одного от другого Рагна-Гейда не взялись бы. Все это было похоже на признаки вырождения: так бывает в отдаленных малолюдных местах, где нет притока свежей крови и люди вынуждены брать в жены родственниц. Рагна-Гейда и раньше видела таких людей, и они вызывали в ней чувство брезгливой жалости.
— Зтн двое — Стампа и Трампа, [51]— представила Блоса. — А если спутаете, не беда — им все равно. И ты уж иди сюда, красавица! — добавила она, обращаясь к дверной щели. — Иди, иди, не стесняйся. Наш гость не свататься пришел.
При этих словах Вигмар и Рагна-Гейда не удержались от смеха, а старуха пояснила:
— Наша дурочка уже невеста, да жениха не подберем. Вот она, как увидит мужчину, так сразу прячется.
Рагна-Гейда сочувственно вздохнула: родственнице этих «красавцев» и правда стоило прятаться от женихов. А из избушки тем временем показалась высокая, худощавая женская фигура. «Невеста» была на две головы выше любого из своих родичей, и оказалась куда приятнее на вид. Правда, черты лица у нее были вялые и невыразительные, кожа бледная, волосы какие-то тусклые и бесцветные, но зеленоватые глаза, которые она лишь на миг подняла на гостей, смотрели умнее, чем у прочих. Она так и не отошла от двери, а прижалась к стене, застенчиво теребя в длинных тонких пальцах край замызганного передника. Рагна-Гейда дала бы ей лет сорок: неудивительно, что она так долго не может найти жениха.
— Еще остался один дурень, Спзрра, [52]но он пошел гонять белок, — сказала старуха. — Вот мы все здесь. Так зачем, ты говоришь, те «горцы» собираются нас выгонять? Разве им не хватает своей земли? Или им негде пасти скот?
— Им хватает земли, — ответил Вигмар, усмехаясь такой наивности. — Им нужно золото. Они слышали, что в Медном Лесу много золота, и хотят его захватить. И уж если они придут, то и ваш домик разнесут по щепочкам.
— Вот дураки! — внезапно оживившись, воскликнул то ли Стампа, то ли Трампа. Вялые черты его лица заходили ходуном, задрожали, как отражение в неспокойной воде, и брат его вдруг тоже стал подмигивать обоими глазами, будто покой и беспокойство у них были одни на двоих. — Зачем дом ломать? Мы им сами отдадим. Нам в камушки играть хватает. Вон, целая куча в углу…
Блоса ловко выкинула в его сторону коричневую руку и залепила парню увесистый подзатыльник. Звук был как от удара по дереву. Стампа обиженно скривился, но больше не издал ни звука. А Рагна-Гейда вздохнула: эти несчастные даже не знают, как видно, что такое золото. Да и откуда им это знать?
— Вы можете что-нибудь сделать? — спросил Вигмар у старухи. — Может быть, вы знаете какие-нибудь заклятья?
— Мы знаем много разных заклятий… — протянула Блоса. — Но ведь надо знать, что и чем заклинать.
— Умно! — одобрил Вигмар. — Вот я тебе скажу: идут чужие люди, они хотят золота, а их нужно не пустить сюда и прогнать подальше. Ты сможешь сплести заклинания для этого?
— Хотят золота, а нужно спрятать… Не пустить и прогнать… — бормотала старуха, стараясь уложить все это в своей маленькой, тесной, ссохшейся от старости голове.
— Да, да! — подтвердила Рагна-Гейда. — Вы хорошо сумели спрятать ваш дом, так что в Золотом Ручье о вас никто не знает. Вы можете спрятать так же и усадьбу?
— В Золотом ручье о нас знают, — удивленно поправила Блоса. — И мы в гости ходим к тамошним… Они к нам, правда, не ходят, не любят от воды отходить…
— О мудрая Фригг, да что же она несет? — про себя вздохнула Рагна-Гейда. — При чем здесь вода?
— А что вы нас нашли, так это понятно, — сказал Стампа (или Трампа). — У вас же… э! — он уважительно кивнул на Поющее Жало в руках Вигмара.
— Да, мы завязали путь сюда хорошим старым заклятьем, — сказала Блоса, явно гордясь своим «рукодельем». — И мы можем завязать так дорогу к любому дому.
— И к усадьбе? — обрадованно спросила Рагна-Гейда.
Старуха кивнула:
— Только надо приготовить все заранее. Еловых корней, ветровых прядей…
— Лягушиных лапок… — себе под нос пробормотал Вигмар.
— Нот, лягушки тут ни к чему, — серьезно поправила Блоса.
Молчаливая к застенчивая «невеста» снова вскинула на Вигмара глаза и улыбнулась с ласковой снисходительностью: как же можно не знать таких простых вещей? От взгляда ее зеленовато-серых глаз у Вигмара вдруг закружилась голова: ему показалось, что он смотрит в бездонный колодец, полный неведомых тайн.
И разом исчезли сомнения, не зря ли они сюда пришли. Пусть здешние жители дикие, тупые и ничего не знают о фьяллях — колдовать они умеют. А это как раз то, что нужно.
— Малое заклятье будет готово завтра, если я засажу за работу всех бездельников, — говорила тем временем Блоса. — Я пришлю вам вот эту дурочку, только вы приходите встречать ее к каменным воротам. Она побоится одна подходить к вашему дому. А что делать с «горцами», я тем временем подумаю.
— А я подумаю, чем наградить вас за труды. — Вигмар благодарно кивнул.
— Ха! — сказала Блоса. — Конечно, у вас есть много вещей, которые нам придутся по вкусу. Но разве ты думаешь, мы хотим, чтобы эти «горцы» разнесли наш дом и рылись в нашем золоте? Наша земля стоит, пока золото Медного Леса не тронуто. Мы не отдадим его никому. Ни людям, ни «горцам». Однажды, зим пять назад, часть отдали одному оборотню, да и он, как видно, плохо его сохранил.
Старуха покосилась на Поющее Жало в руке Вигмара. А он вдруг почувствовал, что пора уходить. Это было похоже на ощущения ныряльщика, который чувствует, что пробыл под водой слишком долго и воздуха уже не хватает.
— Завтра утром мы будем ждать у ворот, — сказал Вигмар и шагнул назад. Поворачиваться спиной к странным обитателям «моховой кочки» не хотелось.
— Она придет, придет, — заверила его старуха, в свою очередь пятясь к двери дома. — Идите своей дорогой.
— Идите своей дорогой! — невольно повторил Вигмар и вдруг понял, что именно это и нужно было сказать. Именно так здесь принято прощаться добром.
Они отступили на несколько шагов, сосновые стволы заслонили избушку. И вдруг показалось, что никакой избушки и не было. Сосновый бор, рыжие стволы, замшелые камни, зеленые кустики брусники кое-где. И больше ничего. Ни человеческого следа, ни запаха дыма. Вигмар и Рагна-Гейда торопливо шли по узкой тропинке, ведущей из ниоткуда, и даже не разговаривали на ходу. Они еще не знали, что об этом подумать и что сказать, но неясное чувство подгоняло их в спины: скорее, скорее прочь отсюда. Через ворота стоячих валунов они пробежали бегом, притом Вигмар держал Поющее Жало острием вперед, как приготовленное для удара. Он сам не знал, почему так делает.
Наконец каменные ворота остались позади, тропка расширилась, впереди показалось пастбище с темнеющими под дальним склоном пастушескими землянками. Не сговариваясь, Вигмар и Рагна-Гейда разом остановились и прижались друг к другу, стараясь перевести дух и усмирить непонятные, взбаламученные чувства. Это были не страх, не неприязнь, не тревога. Просто в глубине души они сознавали, что прикоснулись к чему-то такому, с чем лучше дела не иметь. Потому что оно не имеет отношения к человеческому роду. Вигмар и Рагна-Гейда стояли обнявшись на каменистой тропе, и чувство собственного тепла и жизни давало им какую-то новую, ранее неведомую отраду. Так можно радоваться свету, впервые в жизни заглянув во тьму. А их чувства сейчас были близки к чувствам детей, которые еще почти ничего не знают об этом сложном мире, таком огромном, что ему даже нет названия.
— Странные они какие-то, — сказала Рагна-Гейда, когда они наконец набрались сил идти дальше. Это было ясно само собой, но ей хотелось услышать, что об этом думает Вигмар.
— Более чем, — рассеянно согласился он. — Альвкара нас не зря к ним послала. И велела взять копье.
— Так ты думаешь, они нам помогут?
— Если захотят, то очень помогут. Не хуже, чем девять валькирий с огненными мечами. Знаешь, когда на меня глядела старуха… Или этот ее старик… Это посильнее нашего Гаммаль-Хьёрта. Как будто само подземелье смотрит, сама гора… Сам Медный Лес. Чего там Вальтора болтала про великана, в котором дух Медного Леса? Если бы эти чудаки были побольше ростом, я бы решил, что этот старик и есть великан…
— Ох! — Рагна-Гейда вдруг вцепилась в плечо Вигмара и почти повисла на нем. У нее ослабели ноги от внезапной догадки. Поначалу она казалась дикой и невероятной, но с каждым мгновением становилась все более убедительной. — Вигмар! Да ведь это были… Это были тролли!
Вигмар подхватил ее, чтобы не дать упасть, и застыл так, одной рукой для верности упираясь в землю древком Поющего Жала. Да, он с первого мгновения подумал, что жители «моховой кочки» знаются с нечистью и привыкли к ней больше, чем к простым людям. Но тролли?! Не укладывалось в голове, что они были в гостях у троллей и говорили с ними. А ведь верно! Эта бледная морщинистая кожа, малый рост, то тупость, то нечеловеческое оживление в чертах… И эти глаза, мерцающие голубоватым светом, как мертвые огоньки над курганами. И эти странные речи… Прозвища вместо имен…
— Постой, но у троллей же должны быть какие-то отличия? — спросил Вигмар. — Как-то же их можно отличить? Я думал, у троллей звериные морды, хвосты… ну, уши как у зайцев,.. Или как у кого? Помнишь, Олейв того люрвига принял за медведя?
— Тролли бывают разные, — голосом испуганной девочки сказала Рагна-Гейда. — Я еще была маленькая, мне наша старая Гунда рассказывала. Каждый тролль появляется на свет случайно, поэтому нельзя знать, на что он окажется похож. Бывают такие, что не отличишь от валуна или коряги, а бывают такие, что похожи на людей. Правда, хвосты у них у всех должны быть, но, может быть, они и были, только коротенькие и из-под одежды не видные.
Она помолчала, потом содрогнулась, потому что троллиные хвостики представились ей уж слишком ясно. Коротенькие такие, с кисточкой толстых волосков на конце… Бр-р!
— А уши у них острые… — продолжала Рагна-Гейда, скорее отгоняя образ хвостика. — Ты хоть у одного видел уши?
Вигмар вспомнил лица и головы домочадцев Блосы. Платок у старухи, колпак у старика, волосы у молодых… Хороши молодые — лет по пятьсот каждому! Нет, свои уши они прятали.
— Ничего! — утешил он Рагну-Гейду. — Вот завтра пойдем на свидание с той хорошенькой девчушкой и посмотрим у нее уши.
— Ой, ни за что! — Рагна-Гейда помотала головой. — Я не пойду!
— Ну, не ходи! — насмешливо согласился Вигмар. Он уже опомнился, и ему даже стало весело. — А ты не боишься отпускать меня одного? Ревновать не будешь? Она же такая красавица!
— Молчи уж! — жалобно сказала Рагна-Гейда, не зная, на что решиться. — Ингирид тебе было мало… О, так вот почему она сказала, что их знают в Золотом ручье! Она вовсе не усадьбу Золотой Ручей имела в виду, в настоящий ручей. Мокрый такой. Который течет. И в гости они ходили к тамошним никсам.
— Очень может быть, — согласился Вигмар. — Только знаешь что? Давай в усадьбе не будем рассказывать про них все. Едва ли людям очень захочется иметь дело с троллями, даже ради спасения от фьяллей. Люди так не любят все непривычное. Каждый помнит свою старую няньку, которая запрещала бегать одному в лес, «а не то встретишь тролля, и он тебя съест».
— Мне Гунда то же самое говорила, — со вздохом ответила Рагна-Гейда. — А Скъёльд и Ярнир однажды поспорили, что ночью на пастбище выйдут к большому камню… Там, по слухам, жили тролли…
Она замолчала, вспомнив братьев, которых с ней больше нет, и прежнюю жизнь, которой больше никогда не будет. Вигмар молча взял ее за руку и повел по тропе к усадьбе.
Ивap Овчина, которого Эрнольв посылал с десятью хнрдманами вперед, привез неутешительные вести.
— Там впереди больше ни одной усадьбы нет, — крикнул он еще издалека и продолжал, подскакав к Эрнольву. — Мы видели те три горы, между которыми должно быть озеро. Может, на самом берегу кто-то живет. А по реке больше ничего нет, только три-четыре рыбачьих землянки. Мы подумывали доехать до озера, но ты ведь не велел…
— Хорошо. — Эрнольв кивнул. — Ты правильно сделал, Ивар, что вернулся. На само озеро не надо соваться с десятком человек. Мы пойдем туда все вместе.
Ивар отъехал и присоединился со своими людьми к растянутому потоку войска. Конечно, вся лавина, начинавшая квиттинский поход, до Золотого озера не дошла: люди гибли в битвах, оставались на захваченной земле. В каждой усадьбе задерживался ярл или хёльд со своей дружиной, и Ульвхедин ярл был очень доволен: больше никто и никогда не отнимет эту землю у племени раудов. Конечно, с квиттами предстоит еще немало забот, но ведь не даром говорится: кто хорошо начал, тот уже сделал половину. И сейчас у Ульвхедина ярла и у Эрнольва оставалось по полторы сотни человек. Но Медное озеро было уже совсем близко, и с коня можно было разглядеть три горы, между которыми плещутся его золотые воды. Теперь успеть бы набрать побольше золота, пока не явились фьялли, посланные Торбрандом конунгом. И тогда этот поход будет самым удачным делом раудов за все последние века!
— Боюсь, нам сегодня будет негде ночевать! — сказал Эрнольв, обернувшись к ехавшей рядом с ним Ингирид.
Он далее не пытался скрыть легкое злорадство в голосе: его отважная жена несла тяготы походной жизни наравне со всеми, разве что дров не рубила и лошадей сама не чистила. Однако она не сдавалась и не просилась назад: блеск далекого золота делал ее необычайно стойкой.
— Не может быть, чтобы на берегу не оказалось усадьбы! — оскорбленно ответила Ингирид, как будто Эрнольв сам все это подстроил ей назло. — Наверняка там есть усадьба! Может быть, даже не одна!
— Тогда нам предстоит жаркая битва! — Эрнольв воодушевленно взмахнул рукой.
За прошедшее время он научился не принимать Ингирид всерьез и подшучивать над ней, за что она была постоянно на него обижена. Но обидеть Эрнольва в ответ ей не удавалось, потому что он просто ее не слушал. И жизнь его даже с такой женой оказалась бы вовсе не плоха, если бы ему удавалось не вспоминать Свангерду. А она вспоминалась, как ни старался Эрнольв загнать ее образ подальше. Нельзя было вытравить из души сожаления о жизни, которая могла, бы сложиться совсем иначе. И о другой жене, которая была бы не врагом, а другом, о любви и счастье, которые похоронены и придавлены камнем. Безо всякой надписи… А что будет, когда они вернутся домой? Как он будет жить в одном доме с этими двумя женщинами? Может быть, Свангерда захочет возвратиться к своим родичам на север… Нет, тогда он больше никогда ее не увидит. А мысль об этом была так тяжела, что Эрнольв гнал ее прочь.
— До вечера осталось недолго, — заметил Хрольв. — Будем рыть землянки?
— Нет, проедем еще вперед, — решил Эрнольв, благодарный хирдману, отвлекшему его от нерадостных мыслей. — Может быть, там и правда есть усадьба. Очень хочется поскорее увидеть зто озеро. Я не слишком-то верю, что оно есть на самом деле!
— Есть, есть! — упрямо твердила Ингирид. — Не на этом берегу, так на другом усадьба найдется!
— Вокруг озера можно ехать два дня, — подал голос Книв, державшийся сзади. — Я сам не видел, но люди говорили. А на том берегу уже начинаются настоящие горы. Там уже настоящий Медный Лес. Туда лучше не соваться на ночь глядя.
Но гордая Ингирид даже не удостоила раба ответом.
Погоняя усталых лошадей, дружины Ульвхедина и Эрнольва все же успели к Медному Озеру до наступления темноты. Широкая долина, с двух сторон ограниченная пологими склонами гор, вывела их к плоскому берегу. Дальний берег Золотого озера терялся в сумерках, можно было разглядеть лишь неясно темнеющие вдали вершины гор. Над серой водой поднимался густой туман, от которого было промозгло и холодно. Дул ветер, бросал в лица запах сырого песка. Серо, неприютно, безнадежно. И ни одного строения, сколько хватает глаз.
— Придется спать на земле, — сказал Эрнольв насупившейся Ингирпд. — Я не виноват, что квитты не захотели построить для нас хороший теплый дом.
Спешившись и пустив лошадей щипать отстатки блеклой травы, фьялли и рауды стали готовиться к ночлегу. В ближайшем леске застучали десятки топоров, на длинном берегу и по долине замерцали в густых сумерках, десятки костров. Для Ингирид поставили шалаш вокруг ствола старой ели, покрыли его тюленьими шкурами, внутри развели маленький костерок. Кутаясь в медвежью накидку, она шмыгала замерзшим носом и в который уже раз мысленно бранило своих отважных родичей, которые затеяли такой далекий и трудный поход зимой. Не могли до лета подождать! Все умные люди воюют летом! Что же теперь, и Середину Зимы придется встречать под такой вот елкой? И не будет ни пиров, ни угощений, ни песен, ничего такого, что делает жизнь хоть немножко повеселее?
Ингирид редко задумывалась о жизни, но если задумчивость все же находила ее, час этот был поистине черен.
— Скоро закипит! — негромко приговаривал Книв, помешивая длинной деревянной ложкой в закопченном железном котелке. — Сварим похлебку, тут и треска хорошая есть, и ячмень, и чеснок. Сразу жизнь веселее пойдет. И тепло будет…
Разговаривая будто сам с собой, он краем глаза косился на Ингирид. На самом деле все это предназначалось для нее. Несмотря на все ее недостатки, Книв всей душой привязался к новой хозяйке. Ее заносчивость, упрямство, самовлюбленность казались ему проявлением истинного благородства — не даром же она была дочерью конунга! Книв восхищался твердостью духа своей госпожи: упрямство, с которым она продолжала поход, казалось ему настоящей стойкостью, а жадное стремление к золоту — высотой целей, достойных истинной валькирии. Он жалел юную женщину, которой чаще приходилось спать в шалаше, чем в доме, и почти осуждал Эрнольва, который недостаточно ценит такую жену.
Вдруг в котле, подвешенном над огоньком, что-то блестнуло.
— Ой, что это? — удивился Кннв и сунул в воду длинную ложку. — Как оно туда попало?
— Что? — спросила Икгирид.
— Да… ничего… — озадаченно пробормотал Книв, вытащив из котелка пустую ложку. — Примерещилось…
— Болван! — презрительно бросила Ингирид. — Ты откуда воду черпал? Смотри, если лягушка попадется! Самого заставлю сожрать! С костями!
— Да все лягушки спят давно, — пробормотал Книв. — Только это не лягушка вовсе… Вот, опять! Опять блестит!
— Да что блестит?
— То ли огонь отсвечивает…
Книв терялся в догадках, вглядывался в воду и не мог ничего понять. Двадцать лет он прожил на свете и впервые видел такое чудо: на дне котла под водой вдруг загорелось золотистое сияние. Око росло и ширилось, и вот уже казалось, что в котелке закипает расплавленное золото. Но стоило опустить ложку — и сияние пропадало. Обыкновенная вода в обыкновенном котелке. Сухая еловая иголка плавает, надо бы выловить.
Но даже Ингирид со своего места заметила сияние в котелке и подползла поближе. Медвежья накидка волочилась на ней, как крылья летучей мыши.
— Что это? — шепнула она, встав на четвереньки рядом с Книвом.
— Вот, опять… — прошептал он в ответ.
Вода в котелке булькнула, начиная закипать. Дно осветилось золотым блеском. Ингирид вгляделась в этот блеск и внезапно у нее перехватило дыхание: она увидела под водой груду золота. Сверкающие кольца, цепочки, какие-то застежки, россыпь самородков разного вида точно подмигивали и звали: сюда, к нам! Взгляд не выдерживал этого горячего, плывущего и бурлящего сияния; Ингирид моргнула, и все пропало.
— Эй, где ты? — Тюленья шкура над входом в шалаш поднялась, и внутрь просунулась голова Эрнольва. — Хочешь поглядеть на чудо? Тут у нас в котле отражается золото!
— У меня тоже отражается не хуже вашего! — воскликнула потрясенная Ингирид. — Что это такое? Где оно на самом деле?
— Эрнольв ярл, слышишь, что делается? — крикнул из темноты голос Ивара Овчины. — Там у парней в котле золото кипит! А черпнешь — нет ничего! Тролли над нами смеются!
— Похоже, зто у всех! — воскликнул Эрнольв и нервно рассмеялся. Он все не хотел верить в золото Медного Леса, но теперь поверить приходилось. — Воду все брали откуда? Из озера! Должно быть, там на дне столько золота, что мы зачерпнули вместе с водой его отражение!
— Лучше бы само золото! — раздраженно крикнула Ингирид. Ей казалось, что неведомо кто устроил это все нарочно, чтобы подразнить и позлить ее. — О тролли и турсы!
Она села на груду еловых лап, прижимая руки к груди. Ноздри ее подрагивали от возбуждения, взгляду мерещилось золото: вся эта груда колец, самородков и прочего как будто лежала перед ней на расстеленных шкурах. Если бы зачерпнули само золото, если бы все это можно было потрогать, взять в руки… Руки Ингирид уже ощущали мокрую, пронзительно-холодную тяжесть священного дара богов, и невиданная сила вливалась в ее кровь, согретую этим холодным мерцанием. О, скорее бы утро!
— Теперь мы его найдем! — твердила Ингирид себе под нос, глядя куда-то перед собой и вместо стен шалаша видя золотые груды.
Где-то в темноте слышались изумленные и веселые восклицания, смех хирдманов, звон котла — кто-то на всякий случай опрокинул его и не нашел, конечно, ничего, кроме воды. Но для Ингирид золото было рядом, и мысленно она уже протягивала к нему руки.
Рано утром Вигмар, Рагна-Гейда и Поющее Жало уже были на условленном месте возле каменных ворот. Вчера, слушая их рассказ, Тьодольв, Вальтора и прочие обитатели Золотого Ручья так убежденно отрицали существование малой тропы от пастбища к сосняку, стоячих валунов, похожих на ворота, что они и сами готовы были усомниться, а не приснилась ли им избушка троллей. «Нет! — шепнул Вигмар Рагне-Гейде. — Я, бывает, вижу тебя во сне, но безо всяких троллей. Они нам ни к чему, верно?»
Рагна-Гейда фыркнула, и ей вдруг стало весело. Ну, подумаешь, тролли! Ну, тролли, чего такого? Как-то разом вся новая жизнь вошла в ее сознание: она ощутила себя дома в усадьбе Золотой Ручей, все лица вокруг показались родными, и тролли в замшелой избушке стали частью этого мира, забавной и ничуть не страшной. Она сохранила самое главное, что составляло суть ее жизни — себя саму и Вигмара. А все остальное — приложилось.
Рассветный туман висел над горами, и Рагна-Гейда тревожилась, что они не найдут дороги. Но Вигмар уверенно шел вперед, раздвигал туман сверкающим острием Поющего Жала. И сегодня тропинка уже не пряталась, как будто признала гостей и не смела с ними шутить. Бурые валуны, овеянные полосами слоистого тумана, сами казались призрачными, Подойдя поближе, Вигмар звонко стукнул острием копья по ближайшему валуну. Гулкий звон разлетелся во все стороны, отражаясь от каждого ствола и камня, и постепенно замер в глубинах леса и горных склонов,
— Постучались, — сказал Вигмар и упер в землю древко копья. — Скоро хозяева подойдут.
— Я уже здесь… — прошелестело где-то рядом.
— Они слишком тупые! — шепнула ему Рагна-Гейда. — Какая нам от них может быть польза? Они в жизни не видели ничего, кроме своего леса и двух соседних пастбищ.
— Ничего! — ответил Вигмар, пока старуха старалась уразуметь сказанное им. — Такие как раз умеют колдовать. Они поближе к земле, к горам… и ко всякой нечисти. А ном сейчас нужен не ум, а колдовство. Видишь, как хорошо они спрятали свой дом, если даже домочадцы Вальгаута не подозревали о таких соседях? Может, oни сумеют спрятать и Золотой Ручей?
Старуха том временем обернулась к дверной щели и шепталась с кем-то, оставшимся в доме.
— Чего они прячутся? — крикнул Вигмар. — Пусть выходят. Мы никому не сделаем зла. Посоветуемся.
Старуха поколебалась, но все же толкнула дверъ, протянула в щель руку и схватила кого-то.
— Да иди же, не бойся! — бормотала она. — Ничего тебе нe будет! Очень ты им нужен, пень старый!
Из щели показался старик. Он был еще меньше ростом, чем Блоса, и еще страшнее. При взгляде на него Рагне-Гейде стало по-настоящему нехорошо: в лицо ей словно пахнуло холодным и затхлым воздухом то ли болота, то ли даже старой могилы. Старик был таким же древним, как его жена, горбат и тщедушен. Короткая кожаная рубаха и коричневые штаны казались выросшими прямо на нем, а маленькую головку прикрывал шерстяной колпак. Лицо у старика было совершенно коричневое, как у старых пастухов, всю жизнь проведших под открытым небом; загнутый книзу нос, выпуклый лоб и голый подбородок выступали вперед, а глаза и рот были глубоко провалены. Под глазами темнели матово-коричневые тени, при виде которых Рагна-Гейда невольно подумала о мертвецах. А сами глаза у старика были тусклые, тупые и притом пронзительные. Они смотрели, как звери из норы, и Рагна-Гёйда снова прижалась к плечу Вигмара,
— Его зовут Сёмлиг, [50]— сказала старуха. — Он все время спит. Да и сейчас его еле добудились. Но если уж проснется, то… гм, от него бывает толк. Эй, бездельники! — неожиданно громко заорала ока в дверь. — Идите все сюда!
Следующих упрашивать не пришлось: один за другим из двери выскочили два парня… или мужчины, определить их возраст было нелегко. Их лица выражали мальчишеское простодушие, близкое к откровенной глупости, но бледность и морщины говорили о том, что этой глупости уже много лет и поумнеть она не обещает. Бород у обеих не было, а нестриженые космы закрывали уши и почти скрывали глаза. Отличить одного от другого Рагна-Гейда не взялись бы. Все это было похоже на признаки вырождения: так бывает в отдаленных малолюдных местах, где нет притока свежей крови и люди вынуждены брать в жены родственниц. Рагна-Гейда и раньше видела таких людей, и они вызывали в ней чувство брезгливой жалости.
— Зтн двое — Стампа и Трампа, [51]— представила Блоса. — А если спутаете, не беда — им все равно. И ты уж иди сюда, красавица! — добавила она, обращаясь к дверной щели. — Иди, иди, не стесняйся. Наш гость не свататься пришел.
При этих словах Вигмар и Рагна-Гейда не удержались от смеха, а старуха пояснила:
— Наша дурочка уже невеста, да жениха не подберем. Вот она, как увидит мужчину, так сразу прячется.
Рагна-Гейда сочувственно вздохнула: родственнице этих «красавцев» и правда стоило прятаться от женихов. А из избушки тем временем показалась высокая, худощавая женская фигура. «Невеста» была на две головы выше любого из своих родичей, и оказалась куда приятнее на вид. Правда, черты лица у нее были вялые и невыразительные, кожа бледная, волосы какие-то тусклые и бесцветные, но зеленоватые глаза, которые она лишь на миг подняла на гостей, смотрели умнее, чем у прочих. Она так и не отошла от двери, а прижалась к стене, застенчиво теребя в длинных тонких пальцах край замызганного передника. Рагна-Гейда дала бы ей лет сорок: неудивительно, что она так долго не может найти жениха.
— Еще остался один дурень, Спзрра, [52]но он пошел гонять белок, — сказала старуха. — Вот мы все здесь. Так зачем, ты говоришь, те «горцы» собираются нас выгонять? Разве им не хватает своей земли? Или им негде пасти скот?
— Им хватает земли, — ответил Вигмар, усмехаясь такой наивности. — Им нужно золото. Они слышали, что в Медном Лесу много золота, и хотят его захватить. И уж если они придут, то и ваш домик разнесут по щепочкам.
— Вот дураки! — внезапно оживившись, воскликнул то ли Стампа, то ли Трампа. Вялые черты его лица заходили ходуном, задрожали, как отражение в неспокойной воде, и брат его вдруг тоже стал подмигивать обоими глазами, будто покой и беспокойство у них были одни на двоих. — Зачем дом ломать? Мы им сами отдадим. Нам в камушки играть хватает. Вон, целая куча в углу…
Блоса ловко выкинула в его сторону коричневую руку и залепила парню увесистый подзатыльник. Звук был как от удара по дереву. Стампа обиженно скривился, но больше не издал ни звука. А Рагна-Гейда вздохнула: эти несчастные даже не знают, как видно, что такое золото. Да и откуда им это знать?
— Вы можете что-нибудь сделать? — спросил Вигмар у старухи. — Может быть, вы знаете какие-нибудь заклятья?
— Мы знаем много разных заклятий… — протянула Блоса. — Но ведь надо знать, что и чем заклинать.
— Умно! — одобрил Вигмар. — Вот я тебе скажу: идут чужие люди, они хотят золота, а их нужно не пустить сюда и прогнать подальше. Ты сможешь сплести заклинания для этого?
— Хотят золота, а нужно спрятать… Не пустить и прогнать… — бормотала старуха, стараясь уложить все это в своей маленькой, тесной, ссохшейся от старости голове.
— Да, да! — подтвердила Рагна-Гейда. — Вы хорошо сумели спрятать ваш дом, так что в Золотом Ручье о вас никто не знает. Вы можете спрятать так же и усадьбу?
— В Золотом ручье о нас знают, — удивленно поправила Блоса. — И мы в гости ходим к тамошним… Они к нам, правда, не ходят, не любят от воды отходить…
— О мудрая Фригг, да что же она несет? — про себя вздохнула Рагна-Гейда. — При чем здесь вода?
— А что вы нас нашли, так это понятно, — сказал Стампа (или Трампа). — У вас же… э! — он уважительно кивнул на Поющее Жало в руках Вигмара.
— Да, мы завязали путь сюда хорошим старым заклятьем, — сказала Блоса, явно гордясь своим «рукодельем». — И мы можем завязать так дорогу к любому дому.
— И к усадьбе? — обрадованно спросила Рагна-Гейда.
Старуха кивнула:
— Только надо приготовить все заранее. Еловых корней, ветровых прядей…
— Лягушиных лапок… — себе под нос пробормотал Вигмар.
— Нот, лягушки тут ни к чему, — серьезно поправила Блоса.
Молчаливая к застенчивая «невеста» снова вскинула на Вигмара глаза и улыбнулась с ласковой снисходительностью: как же можно не знать таких простых вещей? От взгляда ее зеленовато-серых глаз у Вигмара вдруг закружилась голова: ему показалось, что он смотрит в бездонный колодец, полный неведомых тайн.
И разом исчезли сомнения, не зря ли они сюда пришли. Пусть здешние жители дикие, тупые и ничего не знают о фьяллях — колдовать они умеют. А это как раз то, что нужно.
— Малое заклятье будет готово завтра, если я засажу за работу всех бездельников, — говорила тем временем Блоса. — Я пришлю вам вот эту дурочку, только вы приходите встречать ее к каменным воротам. Она побоится одна подходить к вашему дому. А что делать с «горцами», я тем временем подумаю.
— А я подумаю, чем наградить вас за труды. — Вигмар благодарно кивнул.
— Ха! — сказала Блоса. — Конечно, у вас есть много вещей, которые нам придутся по вкусу. Но разве ты думаешь, мы хотим, чтобы эти «горцы» разнесли наш дом и рылись в нашем золоте? Наша земля стоит, пока золото Медного Леса не тронуто. Мы не отдадим его никому. Ни людям, ни «горцам». Однажды, зим пять назад, часть отдали одному оборотню, да и он, как видно, плохо его сохранил.
Старуха покосилась на Поющее Жало в руке Вигмара. А он вдруг почувствовал, что пора уходить. Это было похоже на ощущения ныряльщика, который чувствует, что пробыл под водой слишком долго и воздуха уже не хватает.
— Завтра утром мы будем ждать у ворот, — сказал Вигмар и шагнул назад. Поворачиваться спиной к странным обитателям «моховой кочки» не хотелось.
— Она придет, придет, — заверила его старуха, в свою очередь пятясь к двери дома. — Идите своей дорогой.
— Идите своей дорогой! — невольно повторил Вигмар и вдруг понял, что именно это и нужно было сказать. Именно так здесь принято прощаться добром.
Они отступили на несколько шагов, сосновые стволы заслонили избушку. И вдруг показалось, что никакой избушки и не было. Сосновый бор, рыжие стволы, замшелые камни, зеленые кустики брусники кое-где. И больше ничего. Ни человеческого следа, ни запаха дыма. Вигмар и Рагна-Гейда торопливо шли по узкой тропинке, ведущей из ниоткуда, и даже не разговаривали на ходу. Они еще не знали, что об этом подумать и что сказать, но неясное чувство подгоняло их в спины: скорее, скорее прочь отсюда. Через ворота стоячих валунов они пробежали бегом, притом Вигмар держал Поющее Жало острием вперед, как приготовленное для удара. Он сам не знал, почему так делает.
Наконец каменные ворота остались позади, тропка расширилась, впереди показалось пастбище с темнеющими под дальним склоном пастушескими землянками. Не сговариваясь, Вигмар и Рагна-Гейда разом остановились и прижались друг к другу, стараясь перевести дух и усмирить непонятные, взбаламученные чувства. Это были не страх, не неприязнь, не тревога. Просто в глубине души они сознавали, что прикоснулись к чему-то такому, с чем лучше дела не иметь. Потому что оно не имеет отношения к человеческому роду. Вигмар и Рагна-Гейда стояли обнявшись на каменистой тропе, и чувство собственного тепла и жизни давало им какую-то новую, ранее неведомую отраду. Так можно радоваться свету, впервые в жизни заглянув во тьму. А их чувства сейчас были близки к чувствам детей, которые еще почти ничего не знают об этом сложном мире, таком огромном, что ему даже нет названия.
— Странные они какие-то, — сказала Рагна-Гейда, когда они наконец набрались сил идти дальше. Это было ясно само собой, но ей хотелось услышать, что об этом думает Вигмар.
— Более чем, — рассеянно согласился он. — Альвкара нас не зря к ним послала. И велела взять копье.
— Так ты думаешь, они нам помогут?
— Если захотят, то очень помогут. Не хуже, чем девять валькирий с огненными мечами. Знаешь, когда на меня глядела старуха… Или этот ее старик… Это посильнее нашего Гаммаль-Хьёрта. Как будто само подземелье смотрит, сама гора… Сам Медный Лес. Чего там Вальтора болтала про великана, в котором дух Медного Леса? Если бы эти чудаки были побольше ростом, я бы решил, что этот старик и есть великан…
— Ох! — Рагна-Гейда вдруг вцепилась в плечо Вигмара и почти повисла на нем. У нее ослабели ноги от внезапной догадки. Поначалу она казалась дикой и невероятной, но с каждым мгновением становилась все более убедительной. — Вигмар! Да ведь это были… Это были тролли!
Вигмар подхватил ее, чтобы не дать упасть, и застыл так, одной рукой для верности упираясь в землю древком Поющего Жала. Да, он с первого мгновения подумал, что жители «моховой кочки» знаются с нечистью и привыкли к ней больше, чем к простым людям. Но тролли?! Не укладывалось в голове, что они были в гостях у троллей и говорили с ними. А ведь верно! Эта бледная морщинистая кожа, малый рост, то тупость, то нечеловеческое оживление в чертах… И эти глаза, мерцающие голубоватым светом, как мертвые огоньки над курганами. И эти странные речи… Прозвища вместо имен…
— Постой, но у троллей же должны быть какие-то отличия? — спросил Вигмар. — Как-то же их можно отличить? Я думал, у троллей звериные морды, хвосты… ну, уши как у зайцев,.. Или как у кого? Помнишь, Олейв того люрвига принял за медведя?
— Тролли бывают разные, — голосом испуганной девочки сказала Рагна-Гейда. — Я еще была маленькая, мне наша старая Гунда рассказывала. Каждый тролль появляется на свет случайно, поэтому нельзя знать, на что он окажется похож. Бывают такие, что не отличишь от валуна или коряги, а бывают такие, что похожи на людей. Правда, хвосты у них у всех должны быть, но, может быть, они и были, только коротенькие и из-под одежды не видные.
Она помолчала, потом содрогнулась, потому что троллиные хвостики представились ей уж слишком ясно. Коротенькие такие, с кисточкой толстых волосков на конце… Бр-р!
— А уши у них острые… — продолжала Рагна-Гейда, скорее отгоняя образ хвостика. — Ты хоть у одного видел уши?
Вигмар вспомнил лица и головы домочадцев Блосы. Платок у старухи, колпак у старика, волосы у молодых… Хороши молодые — лет по пятьсот каждому! Нет, свои уши они прятали.
— Ничего! — утешил он Рагну-Гейду. — Вот завтра пойдем на свидание с той хорошенькой девчушкой и посмотрим у нее уши.
— Ой, ни за что! — Рагна-Гейда помотала головой. — Я не пойду!
— Ну, не ходи! — насмешливо согласился Вигмар. Он уже опомнился, и ему даже стало весело. — А ты не боишься отпускать меня одного? Ревновать не будешь? Она же такая красавица!
— Молчи уж! — жалобно сказала Рагна-Гейда, не зная, на что решиться. — Ингирид тебе было мало… О, так вот почему она сказала, что их знают в Золотом ручье! Она вовсе не усадьбу Золотой Ручей имела в виду, в настоящий ручей. Мокрый такой. Который течет. И в гости они ходили к тамошним никсам.
— Очень может быть, — согласился Вигмар. — Только знаешь что? Давай в усадьбе не будем рассказывать про них все. Едва ли людям очень захочется иметь дело с троллями, даже ради спасения от фьяллей. Люди так не любят все непривычное. Каждый помнит свою старую няньку, которая запрещала бегать одному в лес, «а не то встретишь тролля, и он тебя съест».
— Мне Гунда то же самое говорила, — со вздохом ответила Рагна-Гейда. — А Скъёльд и Ярнир однажды поспорили, что ночью на пастбище выйдут к большому камню… Там, по слухам, жили тролли…
Она замолчала, вспомнив братьев, которых с ней больше нет, и прежнюю жизнь, которой больше никогда не будет. Вигмар молча взял ее за руку и повел по тропе к усадьбе.
Ивap Овчина, которого Эрнольв посылал с десятью хнрдманами вперед, привез неутешительные вести.
— Там впереди больше ни одной усадьбы нет, — крикнул он еще издалека и продолжал, подскакав к Эрнольву. — Мы видели те три горы, между которыми должно быть озеро. Может, на самом берегу кто-то живет. А по реке больше ничего нет, только три-четыре рыбачьих землянки. Мы подумывали доехать до озера, но ты ведь не велел…
— Хорошо. — Эрнольв кивнул. — Ты правильно сделал, Ивар, что вернулся. На само озеро не надо соваться с десятком человек. Мы пойдем туда все вместе.
Ивар отъехал и присоединился со своими людьми к растянутому потоку войска. Конечно, вся лавина, начинавшая квиттинский поход, до Золотого озера не дошла: люди гибли в битвах, оставались на захваченной земле. В каждой усадьбе задерживался ярл или хёльд со своей дружиной, и Ульвхедин ярл был очень доволен: больше никто и никогда не отнимет эту землю у племени раудов. Конечно, с квиттами предстоит еще немало забот, но ведь не даром говорится: кто хорошо начал, тот уже сделал половину. И сейчас у Ульвхедина ярла и у Эрнольва оставалось по полторы сотни человек. Но Медное озеро было уже совсем близко, и с коня можно было разглядеть три горы, между которыми плещутся его золотые воды. Теперь успеть бы набрать побольше золота, пока не явились фьялли, посланные Торбрандом конунгом. И тогда этот поход будет самым удачным делом раудов за все последние века!
— Боюсь, нам сегодня будет негде ночевать! — сказал Эрнольв, обернувшись к ехавшей рядом с ним Ингирид.
Он далее не пытался скрыть легкое злорадство в голосе: его отважная жена несла тяготы походной жизни наравне со всеми, разве что дров не рубила и лошадей сама не чистила. Однако она не сдавалась и не просилась назад: блеск далекого золота делал ее необычайно стойкой.
— Не может быть, чтобы на берегу не оказалось усадьбы! — оскорбленно ответила Ингирид, как будто Эрнольв сам все это подстроил ей назло. — Наверняка там есть усадьба! Может быть, даже не одна!
— Тогда нам предстоит жаркая битва! — Эрнольв воодушевленно взмахнул рукой.
За прошедшее время он научился не принимать Ингирид всерьез и подшучивать над ней, за что она была постоянно на него обижена. Но обидеть Эрнольва в ответ ей не удавалось, потому что он просто ее не слушал. И жизнь его даже с такой женой оказалась бы вовсе не плоха, если бы ему удавалось не вспоминать Свангерду. А она вспоминалась, как ни старался Эрнольв загнать ее образ подальше. Нельзя было вытравить из души сожаления о жизни, которая могла, бы сложиться совсем иначе. И о другой жене, которая была бы не врагом, а другом, о любви и счастье, которые похоронены и придавлены камнем. Безо всякой надписи… А что будет, когда они вернутся домой? Как он будет жить в одном доме с этими двумя женщинами? Может быть, Свангерда захочет возвратиться к своим родичам на север… Нет, тогда он больше никогда ее не увидит. А мысль об этом была так тяжела, что Эрнольв гнал ее прочь.
— До вечера осталось недолго, — заметил Хрольв. — Будем рыть землянки?
— Нет, проедем еще вперед, — решил Эрнольв, благодарный хирдману, отвлекшему его от нерадостных мыслей. — Может быть, там и правда есть усадьба. Очень хочется поскорее увидеть зто озеро. Я не слишком-то верю, что оно есть на самом деле!
— Есть, есть! — упрямо твердила Ингирид. — Не на этом берегу, так на другом усадьба найдется!
— Вокруг озера можно ехать два дня, — подал голос Книв, державшийся сзади. — Я сам не видел, но люди говорили. А на том берегу уже начинаются настоящие горы. Там уже настоящий Медный Лес. Туда лучше не соваться на ночь глядя.
Но гордая Ингирид даже не удостоила раба ответом.
Погоняя усталых лошадей, дружины Ульвхедина и Эрнольва все же успели к Медному Озеру до наступления темноты. Широкая долина, с двух сторон ограниченная пологими склонами гор, вывела их к плоскому берегу. Дальний берег Золотого озера терялся в сумерках, можно было разглядеть лишь неясно темнеющие вдали вершины гор. Над серой водой поднимался густой туман, от которого было промозгло и холодно. Дул ветер, бросал в лица запах сырого песка. Серо, неприютно, безнадежно. И ни одного строения, сколько хватает глаз.
— Придется спать на земле, — сказал Эрнольв насупившейся Ингирпд. — Я не виноват, что квитты не захотели построить для нас хороший теплый дом.
Спешившись и пустив лошадей щипать отстатки блеклой травы, фьялли и рауды стали готовиться к ночлегу. В ближайшем леске застучали десятки топоров, на длинном берегу и по долине замерцали в густых сумерках, десятки костров. Для Ингирид поставили шалаш вокруг ствола старой ели, покрыли его тюленьими шкурами, внутри развели маленький костерок. Кутаясь в медвежью накидку, она шмыгала замерзшим носом и в который уже раз мысленно бранило своих отважных родичей, которые затеяли такой далекий и трудный поход зимой. Не могли до лета подождать! Все умные люди воюют летом! Что же теперь, и Середину Зимы придется встречать под такой вот елкой? И не будет ни пиров, ни угощений, ни песен, ничего такого, что делает жизнь хоть немножко повеселее?
Ингирид редко задумывалась о жизни, но если задумчивость все же находила ее, час этот был поистине черен.
— Скоро закипит! — негромко приговаривал Книв, помешивая длинной деревянной ложкой в закопченном железном котелке. — Сварим похлебку, тут и треска хорошая есть, и ячмень, и чеснок. Сразу жизнь веселее пойдет. И тепло будет…
Разговаривая будто сам с собой, он краем глаза косился на Ингирид. На самом деле все это предназначалось для нее. Несмотря на все ее недостатки, Книв всей душой привязался к новой хозяйке. Ее заносчивость, упрямство, самовлюбленность казались ему проявлением истинного благородства — не даром же она была дочерью конунга! Книв восхищался твердостью духа своей госпожи: упрямство, с которым она продолжала поход, казалось ему настоящей стойкостью, а жадное стремление к золоту — высотой целей, достойных истинной валькирии. Он жалел юную женщину, которой чаще приходилось спать в шалаше, чем в доме, и почти осуждал Эрнольва, который недостаточно ценит такую жену.
Вдруг в котле, подвешенном над огоньком, что-то блестнуло.
— Ой, что это? — удивился Кннв и сунул в воду длинную ложку. — Как оно туда попало?
— Что? — спросила Икгирид.
— Да… ничего… — озадаченно пробормотал Книв, вытащив из котелка пустую ложку. — Примерещилось…
— Болван! — презрительно бросила Ингирид. — Ты откуда воду черпал? Смотри, если лягушка попадется! Самого заставлю сожрать! С костями!
— Да все лягушки спят давно, — пробормотал Книв. — Только это не лягушка вовсе… Вот, опять! Опять блестит!
— Да что блестит?
— То ли огонь отсвечивает…
Книв терялся в догадках, вглядывался в воду и не мог ничего понять. Двадцать лет он прожил на свете и впервые видел такое чудо: на дне котла под водой вдруг загорелось золотистое сияние. Око росло и ширилось, и вот уже казалось, что в котелке закипает расплавленное золото. Но стоило опустить ложку — и сияние пропадало. Обыкновенная вода в обыкновенном котелке. Сухая еловая иголка плавает, надо бы выловить.
Но даже Ингирид со своего места заметила сияние в котелке и подползла поближе. Медвежья накидка волочилась на ней, как крылья летучей мыши.
— Что это? — шепнула она, встав на четвереньки рядом с Книвом.
— Вот, опять… — прошептал он в ответ.
Вода в котелке булькнула, начиная закипать. Дно осветилось золотым блеском. Ингирид вгляделась в этот блеск и внезапно у нее перехватило дыхание: она увидела под водой груду золота. Сверкающие кольца, цепочки, какие-то застежки, россыпь самородков разного вида точно подмигивали и звали: сюда, к нам! Взгляд не выдерживал этого горячего, плывущего и бурлящего сияния; Ингирид моргнула, и все пропало.
— Эй, где ты? — Тюленья шкура над входом в шалаш поднялась, и внутрь просунулась голова Эрнольва. — Хочешь поглядеть на чудо? Тут у нас в котле отражается золото!
— У меня тоже отражается не хуже вашего! — воскликнула потрясенная Ингирид. — Что это такое? Где оно на самом деле?
— Эрнольв ярл, слышишь, что делается? — крикнул из темноты голос Ивара Овчины. — Там у парней в котле золото кипит! А черпнешь — нет ничего! Тролли над нами смеются!
— Похоже, зто у всех! — воскликнул Эрнольв и нервно рассмеялся. Он все не хотел верить в золото Медного Леса, но теперь поверить приходилось. — Воду все брали откуда? Из озера! Должно быть, там на дне столько золота, что мы зачерпнули вместе с водой его отражение!
— Лучше бы само золото! — раздраженно крикнула Ингирид. Ей казалось, что неведомо кто устроил это все нарочно, чтобы подразнить и позлить ее. — О тролли и турсы!
Она села на груду еловых лап, прижимая руки к груди. Ноздри ее подрагивали от возбуждения, взгляду мерещилось золото: вся эта груда колец, самородков и прочего как будто лежала перед ней на расстеленных шкурах. Если бы зачерпнули само золото, если бы все это можно было потрогать, взять в руки… Руки Ингирид уже ощущали мокрую, пронзительно-холодную тяжесть священного дара богов, и невиданная сила вливалась в ее кровь, согретую этим холодным мерцанием. О, скорее бы утро!
— Теперь мы его найдем! — твердила Ингирид себе под нос, глядя куда-то перед собой и вместо стен шалаша видя золотые груды.
Где-то в темноте слышались изумленные и веселые восклицания, смех хирдманов, звон котла — кто-то на всякий случай опрокинул его и не нашел, конечно, ничего, кроме воды. Но для Ингирид золото было рядом, и мысленно она уже протягивала к нему руки.
Рано утром Вигмар, Рагна-Гейда и Поющее Жало уже были на условленном месте возле каменных ворот. Вчера, слушая их рассказ, Тьодольв, Вальтора и прочие обитатели Золотого Ручья так убежденно отрицали существование малой тропы от пастбища к сосняку, стоячих валунов, похожих на ворота, что они и сами готовы были усомниться, а не приснилась ли им избушка троллей. «Нет! — шепнул Вигмар Рагне-Гейде. — Я, бывает, вижу тебя во сне, но безо всяких троллей. Они нам ни к чему, верно?»
Рагна-Гейда фыркнула, и ей вдруг стало весело. Ну, подумаешь, тролли! Ну, тролли, чего такого? Как-то разом вся новая жизнь вошла в ее сознание: она ощутила себя дома в усадьбе Золотой Ручей, все лица вокруг показались родными, и тролли в замшелой избушке стали частью этого мира, забавной и ничуть не страшной. Она сохранила самое главное, что составляло суть ее жизни — себя саму и Вигмара. А все остальное — приложилось.
Рассветный туман висел над горами, и Рагна-Гейда тревожилась, что они не найдут дороги. Но Вигмар уверенно шел вперед, раздвигал туман сверкающим острием Поющего Жала. И сегодня тропинка уже не пряталась, как будто признала гостей и не смела с ними шутить. Бурые валуны, овеянные полосами слоистого тумана, сами казались призрачными, Подойдя поближе, Вигмар звонко стукнул острием копья по ближайшему валуну. Гулкий звон разлетелся во все стороны, отражаясь от каждого ствола и камня, и постепенно замер в глубинах леса и горных склонов,
— Постучались, — сказал Вигмар и упер в землю древко копья. — Скоро хозяева подойдут.
— Я уже здесь… — прошелестело где-то рядом.