Страница:
ЧАСТЬ ПЯТАЯ
Золотой ручей
О приближении усадьбы Можжевельник догадаться было нетрудно — склоны гор, полого сбегающие к морю, были густо покрыты зарослями можжевельника, торчащею меле плоских темно-серых камней. Кое-где их присыпало снегом. Зима набирала силу, и в долинах подальше от берега бонды уже разъезжали на санях, но здесь влажное дыхание моря растапливало снег и оставляло лишь беловатую изморозь на темно-зеленых островках мха.
— Ну что, скоро приедем? — то и дело спрашивал кто-нибудь из домочадцев Гуннвальда. Люди были утомлены многодневным путешествием и мечтали обрести хоть какой-то приют, пусть ненадолго. Однако ехать к Ингстейну хёвдингу без Вигмара Гуннвальд и его люди дружно отказались.
— Одинаковым птицам лучше летать в стае! — сказал Гуннвальд, когда наутро после поединка с Гейром Вигмар заговорил с ним о расставании. — В наших краях так говорят. Ты — надежный человек, и мы тебя тоже пока не подводили. Зачем же нам расставаться — чтобы тролли сожрали нас поодиночке? Если тебе надо ехать не к нашему хёвдингу, а к чужому, то и мы поедем с тобой. Конечно, сейчас не лучшее время для путешествий, но судьбу не выбирают!
День был довольно ясный, между беловато-серымм облаками проглядывало солнце. И вдруг пошел снег. Большие пушистые хлопья падали медленно, редко и величаво, как будто кто-то наверху сыпал пух из горсти. Снежинки исчезали, едва коснувшись земли, и в отсветах солнечных лучей их медленный полет казался чудом, приветственным знаком зимы. Рагна-Гейда улыбалась, ловя на ладонь редкие пушинки: почему-то этот странный снегопад под солнцем показался ей добрым знамением.
— Вон она, усадьба! — сказал Гейр, первым заметивший нагромождение дерновых крыш на берегу фьорда и несколько столбоз дыма. — Это и есть Можжевельник.
— Ты бывал здесь раньше? — спросил Стейнмод. — Все же приятнее приехать в знакомый дом.
— Мы не раз проплывали мимо, — ответил ему Вигмар, — И этим летом тоже, когда плавали к кваргам на торг… Пытались плавать. А заходить сюда нам не случалось.
— Ничего! — бодро утешил его Гуннвальд. — В жизни когда-нибудь все приходится делать в первый раз.
Эльдис ехала в середине строя, стараясь спрятаться между другими женщинами. При мысли о том, что сейчас она увидит своего настоящего отца, у нее в груди что-то обрывалось, а сердце проваливалось глубоко-глубоко, чуть ли не в самый Нифльхейм. С тех пор как она узнала о предстоящей встрече, образ отца так и этак рисовался в ее мыслях. Вокруг не было никого, кто мог бы ей рассказать о настоящем Вальгауте Кукушке, и живому воображению Эльдис он представлялся то добрым и ласковым, то грозным и суровым. «О, какая прекрасная у меня дочь! — быть может, скажет он. — Как я мог прожить столько лет, ничего о тебе не зная! Как мне не хватало тебя! Вы с моей матерью похожи, как две горошины из одного стручка! Теперь мы всегда будем вместе!» А может, он только нахмурится и скажет: «Как будто у нас здесь мало своих бродяг! Любая рабыня может притащить ко мне своего щенка и сказать, что он мой! Проваливайте! Я и в дом не пущу людей, среди которых один объявлен вне закона!»
— Не волнуйся так сильно! — по пути утешала ее Рагна-Гейда. — Если Вальгаут нам не слишком обрадуется, можно и не говорить ему, что ты его дочь. Мы уже обсуждали это с Вигмаром. Ему не слишком-то хочется набиваться в родню к могущественным людям, которые прекрасно обходились без нас. Ты же знаешь, какой он гордый. Мы просто скажем, что нас прислал брат Ингстейна хёвдинга… ну, и так далее, что он поручил сказать Гейру. А дальше будет видно.
Эльдис молча кивала, делая вид, что все поняла и согласна. На самом деле ей не слишком нравилось, что Рагна-Гейда говорит «мы», объединяя себя с Вигмаром в одно целое. Когда-то давно Эльдис восхищалась дерзостью своего брата, который смеет любить дочь Стролингов и добиваться ее любви. Но сейчас, когда он ее добился, Эльдис втайне ревновала и чувствовала себя одинокой. Именно в ней была общая надежда на хороший прием, и именно она никому не была нужна: ни Вигмару, ни Гейру, ни тем более Гуннвальду и его людям. И когда она думала об этом, ей втрое сильнее хотелось, чтобы Вальгаут ей обрадовался. Может быть, у него вообще нет никаких других детей и он захочет сделать ее своей наследницей? Чего на свете не бывает?
Спустившись с пологого склона горы, Вигмар и ого спутники ехали по берегу фьорда и уже видели перед собой высокие ворота, окованные железом, когда из ворот показалось около десятка вооруженных людей.
— Ничего страшного! — успокаивал товарищей Гуннвальд. — Помните, нас и раньше люди обходили стороной. Все-таки нас пятнадцать человек — нешуточная дружина! — Гуннвалъд гулко хохотнул, довольный, что после всех бедствий и унижения бегства снова может внушать кому-то опасения.
— Кто вы такие? — спросили от ворот, когда гости приблизились на расстояние голоса.
— Нас прислал Хёгстейн Однорукий, брат Ингстейна хевдинга с Квиттинского Севера, — ответил Вигмар. — Мы едем к Фрейвиду Огниво и хотим увидеть Вальгаута Кукушку.
Десятки глаз внимательно, но без особого опасения осматривали приезжих. Здесь еще не ведели войны и жили спокойно. А у Вальгаута была хорошая дружина: все хирдманы не моложе двадцати и не старше пятидесяти пяти лет, крепкие и сильные, отлично вооруженные. Дрожащал Эльдис куталась в плащ и пряталось за спину Рагны-Гейды. Крепкая высокая стена усадьбы, ворота с железным кольцом в виде змея, кусающего свой хвост, шесть или семь больших домов, множество людей пугали и подавляли ее. Она трепетала, словно въезжала в Валхаллу, и неведомый отец уже казался ей кем-то вроде бога.
Перед одним из крепких бревенчатых строений толпилась пестрая стайка женщин. Как видно, это был женский покой.
— Ой, а кто это? Откуда? Это к нам или дальше? — гудели голоса. — Уж наверное, они не от хорошей жизни с собой детей повезли! Бедняжки, как они замерзли!
— Вальгаут хёльд здесь! — Один из хирдманов указал на двери хозяйского дома. — Подождите, я предупрежу его.
Спешившись, гости отдали коней и стали приводить себя з порядок. В дверях хозяйского дома толпилась любопытная челядь. И вдруг оттуда раздался женский крик, полный такого ужаса, что все во дворе вздрогнули и обернулись.
Эльдис тоже вскинула глаза и застыла, как пораженная молнией. Из дверей хозяйского дома на нее смотрела она сама. Высокая для своих лет и тоненькая девушка с длинными волосами и с лицом Эльдис глядела на нее точно такими же глазами, огромными от изумления и ужаса. Мир дрогнул и поплыл, словно земля вдруг обернулась подвижным льдом, уши надавила гулкая тишина, в душе стало пусто и страшно.
— Это… это фюльгья! — вскрикнула девушка в дверях, и из глаз се брызнули слезы. — Моя фюльгья! Моя…
Прижав руки ко рту, словно желая сдержать крик, она повернулась и бросилась в дом, расталкивая людей и рыдая на ходу. А Эльдис смотрела ей вслед и не могла опомниться, уверенная, что видела фюльгью, своего духа-двойника, встреча с которым предвещает скорую смерть. Не зря у нее не лежало сердце к зтой поездке, не зря мучали тяжелые предчувствия… Только горе принесет ей встреча с отцом. Ах, если бы что-то помешало, если бы ей не ездить сюда: Всем существом Эльдис мечтала скорее бежать отсюда, по не имела сил даже повернуться к Вигмару и сказать хоть слово.
Из дома вышло сразу несколько человек, среди них высокий старик, широкогрудый и крепкий, с длинными волосами и бородой, совершенно белыми, одетый в косматую медвежью накидку. Его лицо было встревожено, и ои торопливо оглядывал приезжих. Заметив Эльдис, старик невольно охнул и шагнул к ней. Но тут уже Вигмар и Гейр, опомнившись, разом двинулись вперед и преградили ему дорогу.
— Кто это? — тревожно воскликнул старик. — Она живая или это…
— Она живая: — успокоил его Вигмар. — И если кто-то хочет причинить ей вред, то ему сначала придется уложить меня.
— И нас всех! — выразительно добавил Гуннвальд, шагнув ближе. С нахмуренными бровями он имел весьма грозный вид.
Старик недоуменно переводил взгляд с одного гостя на другого и все пытался заглянуть за спину Вигмару, чтобы увидеть Эльдис.
— Я думаю, лучше вам войти в дом, — сказал он наконец. — И объясниться с хёльдом.
Вслед за стариком гости вошли в дом, миновали кухню и оказались в гриднице. На хозяйском месте сидел высокий человек лет сорока пяти, с темно-русыми длинными волосами и рыжеватой бородой. Морщины на его щеках образовывали треугольные впадинки и наводили на мысль о многих пережитых испытаниях, а темно-серые глаза смотрели остро и умно.
Встретившись с ним взглядом, Вигмар невольно задрогнул: ему вспомнилась мать, и всем существом ощутил смутный стыд, неприязнь, горечь. Конечно, это он. Лицо хозяина было смутно знакомо: много лет назад Вигмар видел этого человека, гостившего то ли у Логмунда, то ли у Стролингов. Самому Вигмару было тогда всего девять лет и мать не брала его на пиры, которые в изобилии устраивались той зимой, но один или два раза Вальгаут был и у них в Сером Кабане. А отец зимовал в тот год за морем, у слэттов. А потом родилась девочка, которую он хотел выбросить в лес. И выбросил бы, если бы десятилетний Вигмар не сказал, что вместе с девочкой придется выбросить и его. Он слишком любил свою мать и не мог позволить причинить ей такое горе. Любил, хотя уже понимал, что она опозорила их всех. При виде человека, отчасти виновного в том позоре. Вигмар с особенной остротой и ясностью вспомнил матъ, и горе на миг вспыхнуло в его сердце с такой силой, как будто она умерла лишь вчера.
— Кто вы? — низким, густым и звучным голосом спросил Вальгаут хёльд. — Откуда вы — с Севера или из Нифльхель?
— Мы слышали, что ты гостеприимен, Вальгаут, —ответил Гуннвальд, пока Вигмар пытался взять сэбя в руки. — Брат Ингстейна хёвдинга надеялся, что ты хорошо примешь его посланцев. Сейчас времена такие, что добрым людям лучше держаться друг за друга покрепче, а не то рауды и фьялли перебьют нас поодиночке.
— Я никому не отказываю в гостеприимстве и всегда хорошо принимаю посланцев Ингстейна хёвдкнга, равно как и всякого другого достойного человека, — ответил Вальгаут. Девушка, похожая на Эльдис, как дух-двойник, стояла за почетным сидением хозяина и прижималась лицом к руке Вальгаута, положенной на подлокотник. — Простите, если я был неучтив. Но моя дочь прибежала с криком, что явилась ее фюльгья и она скоро должна умереть… Я вижу среди вас девушку… Она в самом деле живая?
Глаза Вальгаута остановились на Эльдис. Она боялась поднятъ голову и кожей чувствовала десятки изумленных и встревоженных взглядов, устремленных на нее со всех сторон. Дочь Вальгаута: Другая дочь!
Девушка украдкой подняла заплаканное лицо и тоже посмотрела на Эдьдис. На щеках ее блестели мокрые следы слез, но светло-серые глаза ужс смотрели осмысленно, с любопытством. Теперь Вигмар заметил, что между нею и Эльдис все же есть различия: у Эльдпс волосы были темнее, зато у ее «фюльгьи» румянец на пухлых щечках горел гораздо ярче. И она была моложе года на два.
— Если твоя дочь испугалась, то в этом нет нашей вины, — заговорил Вигмар. Напрасны оказались их прежние замыслы: спрятать Эльдис не удалось, и придется рассказывать обо всем. — Мое имя — Вигмар сын Хроара Безногого из усадьбы Серый Кабан, Моя мать звалась Вильдис дочь Донмара. Может быть, ты встречал ее?
Вигмар взглянул в глаза Вальгауту и увидел, как в них что-то дрогнуло,
— Эта девушка, — Вигмар легким кивком указал на Эльдис, — моя сестра. Она дочь моей матери, но мой отец никогда не звал ее своей. Она родилась пятнадцать лет назад. И ты, Вальгаут хёльд, сам можешь догадаться, почему она так похожа на твою дочь.
В гриднице стоял тихий гул: любой великан догадается, в чем тут дело. Вальгаут молчал, пристально глядя на Эльдис, словно хотел взглядом проникнуть ей под кожу, увидеть з ее лице скрытую суть, понять, не обманывают ли его глаза и память. Не только потеря родичей переворачивает мир. Обретение тоже.
— Я не хотел бы прослыть негостеприимным, — выговорил наконец Вальгаут. — Садитесь. Я прикажу подавать еду. Посланцев Ингстейна хёвдинга нужно хорошо Припять… особенно если они оказались моими собственными родичами.
Многие из гостей вздохнули с облегчением при этих словах. Но Эльдис так и не решилась поднять глаз: она не поняло, рад ей ее отец или нет.
Челядь внесла столы, подали сначала хлеб и сыр, творог с мукой и салом, гороховые лепешки, потом из кухни потянуло запахом рыбной похлебки и жареного мяса. Тем временем Вальгаут расспрашивал гостей о событиях на севере — этот разговор был не из тех, с которым можно ради вежливости ждать хотя бы несколько дней. Вигмар был рад отметить, что они попали к умному и цельному человеку: Вальгаут слушал внимательно, задавал четкие вопросы и сам мог рассказать немало.
— Конечно, Хёгстейн прав: чем лучше мы поможем Северу, тем меньше врагов доберется до нашей земли, говорит он. — Но едва ли Фрейвида хёвдинга сейчас можно застать дома. На тинге Острого мыса он просватал свою дочь за молодого Вильмунда конунга и теперь живет вместе с ними на Озере Фрейра, в усадьбе Конун-гагорд. Это в трех-четырех днях пути от Острого мыса.
— Не очень там близко, — вставил тот длинноволосый старик, который встретил гостей в дверях. Это был Эдельмод, воспитатель детей Вальгаута.
— Но гораздо ближе, чем от нас, — ответил ему Вальгаут. — Пока мы до них доберемся, пока войско оттуда доберется сюда — раньше Середины Зимы невозможно успеть.
— Разве что Один одолжит нам Слейпнира, — опять вста в ил Эдельмод.
— Понадобится целый табун Слейпниров, так что нечего и говорить, — опять отмахнулся Вальгаут, — А о Стюрмире конунге ничего не слышно с тех пор, как он уплыл к слэттам. Так что придется нам как-то управляться без него.
— В ваших местах можно собрать войско? — спросил Вигмар.
Вальгаут слегка пожал плечами:
— У нас здесь хорошие места, много людей. Но я не конунг и не хевдинг, чтобы посылать ратную стрелу. Я могу собрать своих друзей и родичей, но этого будет маловато против payдов и фьяллей.
— Тогда нужно послать весть на озеро Фрейра.
— Конечно, я пошлю туда. Сегодня же.
— Мы… — начал Гейр.
— А вы пока останетесь у меня, — учтиво, но решительно перебил его Вальгаут. — Я не могу отправить своих родичей в такой далекий путь, не дав им отдохнуть. А ждать некогда. У меня есть надежные люди, которые доберутся до озера Фрейра и отвезут новости не хуже вас.
Прошло несколько дней. Вальгаут не проявлял бурной радости по поводу появления незнакомой дочери, но без колебаний прнял Эльдис и Вигмара в число своих родичей и обращался с ними так уважительно, как они только могли желать.
— Постой-ка, это тебя на Остром мысу объявили вне закона? — как-то раз вспомнил Эдельмод, в каком-то разговоре опять услышав имя Вигмара.
— Меня. — Вигмар кивнул и посмотрел на Вальгау-та. — Но я не прошу никакой поддержки в этом деле. Сейчас уже…
— Мне было бы стыдно пред богами и людьми, если бы я оставил без поддержки хоть кого-нибудь из своей родни! — ответил Вальгаут, даже рассерженный словами Вигмара. — Ты должен был попросить у меня помощи еще тогда! Уж я бы не дал этим Стролингам объявить тебя вне закона! Ха! — Он с размаху хлопнул себя по колену. — Ведь я слышал речь Кольбьёрна! Мне и в голову не могло прийти, что ты мой родич и все это меня тоже касается. Уж тогда я не стоял бы, как столб Тюрсхейма, и не размышлял, какой плащ надеть па вечерний пир!
— Теперь эта вражда прекращена! — успокоил его Вигмар. — От Стролингов мало кто остался, а я беру в жены их дочь. Мы справим свадьбу, как только будет подходящее время.
— А разве сейчас плохое время? — Вальгаут удивился и посмотрел на Рагну-Гейду. — Давай назначим день, и я велю женщинам варить пиво.
Гейр в изумлении раскрыл рот, а Вигмар благодарно улыбнулся и покачал головой:
— Спасибо тебе, Вальгаут, ты действительно уважаешь родню. Но мне хотелось бы обзавестись женой не раньше, чем у меня снова будет свой собственный дом. Хоть какой-нибудь. Для этого нужно прогнать о6ратно раудов. А это будет еще нескоро.
— Пожалуй, это разумно. — Вальгаут кивнул, хотя по лицу его было видно, что он с неохотой расстается с мыслью о скором свадебном пире. — А пока этого не произошло, и ты сам, и твоя невеста, и все твои люди могут жить у меня. В моей усадьбе на всех хватит места.
— Ой, так это твой жених? — шептала Рагне-Гейде Вальтора, дочь Вальгаута. Глаза девочки засверкали, она даже запрыгала на месте от нетерпения. — Ой, почему вы не хотите справлять свадьбу сейчас! Это так весело! Я так люблю, когда у нас дома пиры! И вовсе вам не надо какой-то свой дом — живите у нас, разве здесь плохо?
Как видно, уважение ко всякой родне и любовь к пирам у отца и дочери была в крови. Рагна-Гейда улыбнулась и постаралась подавить вздох. Ей было грустно думать, что их свадьба с Вигмаром отодвинута на самый неопределенный срок, но ока была согласна с ним. Она тоже не хотела устраивать свадьбу сейчас, пока вся их жизнь поломана и нет надежд на скорое ее восстановление, пока она ничего не знает о своих родичах, пока родными местами владеет враг, пока сами они — лишь две щепки в бурном море. Здесь, па западном побережье, пока еще не тянуло дымом войны, но Рагне-Гейде казалось, что она не рассталась со своим разоренным Севером — часть ее сердца осталась там, а часть родины она принесла сюда с собой.
До Середины Зимы оставалось еще полмесяца, а Трехрогий Фьорд, в котором конунги Фьялленланда с давних времен собирали войско для далеких походов, уже был полон кораблей. И с каждым днем войско Торбранда конунга увеличивалось: один за другим приплывали новые корабли, подходили конные и пешие дружины. После того, как союзники-рауды начали поход, по земле побежали слухи о небывалой легкости их продвижения и о богатой добыче. Даже те, кто сомневался в успехе, теперь поспешно снаряжались к торопились запять свое место в войске.
— Квиттам не устоять, — негромко заметил Торбранд конунг. И впервые он говорил ке о том, чего страстно желает, а о том, что есть на самом деле. — Такая лавина их сметет. Хотел бы я сейчас поглядеть нa тех, кто сомневался в нашей победе.
Конь Торбранда стоял на уступе горы, тянущейся вдоль всего Среднего Рoгa, и отсюда ему были видны все три рукава фьорда и все множество людей и кораблей. Дымы костров сотнями поднимались к небу, пестрели шатры и паруса, которыми были покрыты землянки; сотни конских и драконьих голов на носах кораблей стремились к морю. И впервые за все время подготовки
Торбранд конунг был спокоен. Та лихорадочная, нетерпеливая жажда мести, в которой он жил почти полгода, была сплошной непрерывной мольбой к богам о помощи. И вот наконец-то Торбранд был уверен, что боги услышалн его: лихорадка уступила место спокойствию и вере.
— Те, кто сомневался, сейчас далеко, — ответил Торбранду Хромар сын Кари. По своему обыкновению он держался на шаг позади конунга. — И мне, по правде сказать, жаль, что они нас не видят. И что мы не видим их.
Торбранд конунг хорошо различал оттенки в голосе своего любимца и сейчас же разобрал намек на что-то неприятное, В отличие от вождя, Хродмар не успокоилсл: не так давно полученное известие об обручении любимой им девушки лишило его сна и покоя, и теперь он жил лишь тем днем, когда наконец-то ступит на Kвиттинг.
— Ты говоришь об Эрнольве? — Торбранд обернулся, скользнул взглядом по лицу Хродмара. — Неужели ты так сильно обижен, что он не позвал нас с тобой на свадьбу?
— Хотел бы я, чтобы ты всегда так смеялся, как сейчас! — со скрытой досадой ответил Хродмар. — Не меня, но тебя он мог бы позвать на свадьбу! Или хотя бы сперва спросить, понравится ли это тебе!
— Можно подумать, что моя родственница Ингирид будет жить в доме у тебя самого! — насмешливо сказал Торбранд. Он не отличался легковерием, но сейчас полагал, что Хродмар уж слишком строг к Эрнольву и напрасно подозревает в нем черные замыслы.
— Послушай, конунг! — тихо, но очень решительно сказал Хрсдмар и подъехал ближе, так что конь его встал головой к голове коня Торбранда. — Видят боги. не из тех, кто стремится из зависти оговорить всех подряд. Но тебе следует быть осторожнее. Если бы здесь был мой отец, он сказал бы тебе то же самое. Эрнольв почти равен тебе но происхождению, и теперь он состоит с Бьяртмаром конунгом в более близком родстве, чем ты. Я не знаю, хочетли он изменить тебе, но что он можетэто сделать, поймет даже глупый великан. И я на твоем месте послал бы туда какого-нибудь надежного человека, чтобы приглядел за ним и его новой раудинской родней.
Торбранд конунг помолчал ,и его взгляд, устремленный в лицо Хродмара, выражал такую странную смесь досады, сожаления и сочувствия, что Хродмар смутился и отвел глаза.
— Я понимаю, на что ты намекаешь, — ответил наконец Торбранд. — Но хватит об этом, Хродмар сын Кaри. Я не отпущу тебя на Квиттинг. Я говорил тебе не раз: где лошадка, там и уздечка. Мы пойдем туда вместе, когда все будет готово. А пока пусть Эрнольв справляется один.
Хродмар нахмурился, в его голубых глазах отразились боль и досада.
— Я вовсе не имел в виду себя! — ответил он, невольно постукивая пяткой сапога по конскому боку и с усилием сдерживая скакуна на одном место. — Чего мне делать на Квиттинском Севере, когда мне нужно… на запад, на юг, в Медный Лес… Я сам не знаю! Но на севере не может быть…
— Твоей девушки не может быть на севере, — мягко подхватил Торбранд. — Послушай, Хродмар, ты знаешь, что никто никогда не сможет охладить мою дружбу к тебе. Но людям не запретишь болтать. И очень многие подумают, что женитьба на дочери Бьяртмара — не такая уж большая вина, гораздо меньшая, чем любовь к дочери квиттинского хёвдинга. В глазах людей ты не меньше Эрнольва похож на предателя…
— Если бы я знал, кто так говорит! — возмущенно воскликнул Хродмар и сжал рукоять меча. — Если это Асвальд…
— Успокойся! — Торбранд повелительно прикоснулся к его руке концом свернутой плети. — Асвальд или кто-нибудь другой — неважно. Я верю тебе. И Эрнольву мы должны верить. Даже если кто-то вообразит, что теперь его права на власть во Фьялленланде не уступают моим. А присмотреть за ним… Это и в самом деле было бы неплохо. Говорят, что в Медном Лесу есть золото. Если Эрнольв его найдет, то я хотел бы верить, что он не забудет своего конунга…
— Пока мы здесь сидим, он уже дошел до Золотого озера, — угрюмо бросил Хродмар. — А его южный берег граничит с Медным Лесом.
— Думаешь, уж:е дошел? — переспросил Торбранд, и его лицо вдруг приняло озабоченное выражение.
— Если он идет так быстро, как говорят…
— Я не хотел бы, чтобы рауды дошли до Золотого озера и остановились там! А останавливаться нельзя — каждый день нашего промедления увеличивает силы квиттов. Поедем! Предупредим кое-кого, что скоро придется выступать!
Торбранд конунг ударил коленом конский бок и поскакал вниз по тропинке. Хродмар устремился за ним: мысли конунга все-таки повернулись в ту самую сторону, которая: была ему нужна.
После полудня вдали показались горы.
— Вон, видишь, — это уже Медный Лес! — Тьодольв, сын Вальгаута, вытянутой плетью показал Рагне-Гейде вперед. — К закату будем возле озера, а там до усадъбы недалеко.
— Значит, сегодня будем почевать под крышей? —бодро, с явным удовольствием спросил Гуннвальд.
— И под крышей, и в тепле! — со смехом подтвердил Тьодольв. Ему нравился разговорчивый великан Гуннвальд и всю дорогу он старался держаться поближе к нему. — Сегодня вы увидите свой новый дом!
Путь от побережья продолжался уже шестой день. Мужчинам казалось, что большой обоз, полный женщин, детей, домашних пожитков, съестных припасов и прочего, со стадом всякого скота в середине, движется слишком медленно, но Вальтора уверяла, что путь от Можжевельника до усадьбы Золотой Ручей, где семейство Вальгаута проводило лето, всегда занимает шесть дней.
— Весной иногда даже семь или восемь! — добавляла сна, — Когда тепло, можно ведь не торопиться, верно? Можно даже и раз-другой переночевать под открытым небом. Я так люблю спать на земле у костра и смотреть на звезды!
— Значит, ты тоже любишь ночевать в усадьбе Небесный Свод! — подхватывал Гуннвальд, и Вальтора звонко смеялась, даже когда шутка повторялась не в первый раз. Ей тоже нравился Гуннвальд.
Казалось, веселые дети Вальгаута Кукушки даже не задумываются над тем, что они едут в любимую горную усадьбу не весной, а в начале зимы, а за спиной оставляют войну. Но это только казалось. По вечерам Тьедольв часто подсаживался к Гуннвальду и Вигмару и расспрашивал их о фьяллях. Ему было семнадцать лот, и этой войне предстояло стать первой в его жизни.
— Ты не грусти, мы там долго не задержимся! — говорил он Вигмару, если замечал у того задумчивый неподвижный взгляд. — Мы только отвезем женщин, устроим там их всех к сразу вернемся. Не на крыльях же летят эти рауды! Они вас не опередят. Дня два или три побудем в Золотом Ручье, потом шесть тней обратно. Нет, налегке за четыре доедем или далее за три. И мы опять дома! Может, к тону времени уже будут вести от конунга или от Фрейвида хёвдинга. К мы сразу поедем в войско. И мы с отцом, и вы все.
Вигмар кивал, но редко отвечал что-нибудь. Evy следовало гордиться доверием, которое ему оказал Вальгаут Кукушка, поручив отвезти всех женщин и детей из своей прибрежной усадьбы в безопасное место. Почему-то все верили, что в глубину Медного Леса фьялли и рауды не пойдут. Вигмар и сам был рад найти для Рагны-Гейды и Эльдис надежный приют, хотя бы в чужом доме, раз уж своего больше нет. Но и мысль о скором возвращении на побережье его не радовала. Рагна-Гейда тоже не хотела отпускать его, но молчала. Как же можно во время войны отговаривать мужчину от битв? Пытаться усадить его среди женщин возле очага? Об этом нечего было и думать. Рагна-Гейда и радовалась, что вскоре у нее будет надежный дом, и не хотела, чтобы их поездка быстрее подходила к концу. Пока Вигмар и Гейр были с ней, она не теряла бодрости и надежды на лучшее. По что она станет делать, оставшись одна? Мысль об этом была так страшна, что Рагна-Гейда старалась не останавливаться па ней и скорее искала глазами Вигмара. Если его не будет рядом, то она сама окажется разрубленной пополам.
— Ну что, скоро приедем? — то и дело спрашивал кто-нибудь из домочадцев Гуннвальда. Люди были утомлены многодневным путешествием и мечтали обрести хоть какой-то приют, пусть ненадолго. Однако ехать к Ингстейну хёвдингу без Вигмара Гуннвальд и его люди дружно отказались.
— Одинаковым птицам лучше летать в стае! — сказал Гуннвальд, когда наутро после поединка с Гейром Вигмар заговорил с ним о расставании. — В наших краях так говорят. Ты — надежный человек, и мы тебя тоже пока не подводили. Зачем же нам расставаться — чтобы тролли сожрали нас поодиночке? Если тебе надо ехать не к нашему хёвдингу, а к чужому, то и мы поедем с тобой. Конечно, сейчас не лучшее время для путешествий, но судьбу не выбирают!
День был довольно ясный, между беловато-серымм облаками проглядывало солнце. И вдруг пошел снег. Большие пушистые хлопья падали медленно, редко и величаво, как будто кто-то наверху сыпал пух из горсти. Снежинки исчезали, едва коснувшись земли, и в отсветах солнечных лучей их медленный полет казался чудом, приветственным знаком зимы. Рагна-Гейда улыбалась, ловя на ладонь редкие пушинки: почему-то этот странный снегопад под солнцем показался ей добрым знамением.
— Вон она, усадьба! — сказал Гейр, первым заметивший нагромождение дерновых крыш на берегу фьорда и несколько столбоз дыма. — Это и есть Можжевельник.
— Ты бывал здесь раньше? — спросил Стейнмод. — Все же приятнее приехать в знакомый дом.
— Мы не раз проплывали мимо, — ответил ему Вигмар, — И этим летом тоже, когда плавали к кваргам на торг… Пытались плавать. А заходить сюда нам не случалось.
— Ничего! — бодро утешил его Гуннвальд. — В жизни когда-нибудь все приходится делать в первый раз.
Эльдис ехала в середине строя, стараясь спрятаться между другими женщинами. При мысли о том, что сейчас она увидит своего настоящего отца, у нее в груди что-то обрывалось, а сердце проваливалось глубоко-глубоко, чуть ли не в самый Нифльхейм. С тех пор как она узнала о предстоящей встрече, образ отца так и этак рисовался в ее мыслях. Вокруг не было никого, кто мог бы ей рассказать о настоящем Вальгауте Кукушке, и живому воображению Эльдис он представлялся то добрым и ласковым, то грозным и суровым. «О, какая прекрасная у меня дочь! — быть может, скажет он. — Как я мог прожить столько лет, ничего о тебе не зная! Как мне не хватало тебя! Вы с моей матерью похожи, как две горошины из одного стручка! Теперь мы всегда будем вместе!» А может, он только нахмурится и скажет: «Как будто у нас здесь мало своих бродяг! Любая рабыня может притащить ко мне своего щенка и сказать, что он мой! Проваливайте! Я и в дом не пущу людей, среди которых один объявлен вне закона!»
— Не волнуйся так сильно! — по пути утешала ее Рагна-Гейда. — Если Вальгаут нам не слишком обрадуется, можно и не говорить ему, что ты его дочь. Мы уже обсуждали это с Вигмаром. Ему не слишком-то хочется набиваться в родню к могущественным людям, которые прекрасно обходились без нас. Ты же знаешь, какой он гордый. Мы просто скажем, что нас прислал брат Ингстейна хёвдинга… ну, и так далее, что он поручил сказать Гейру. А дальше будет видно.
Эльдис молча кивала, делая вид, что все поняла и согласна. На самом деле ей не слишком нравилось, что Рагна-Гейда говорит «мы», объединяя себя с Вигмаром в одно целое. Когда-то давно Эльдис восхищалась дерзостью своего брата, который смеет любить дочь Стролингов и добиваться ее любви. Но сейчас, когда он ее добился, Эльдис втайне ревновала и чувствовала себя одинокой. Именно в ней была общая надежда на хороший прием, и именно она никому не была нужна: ни Вигмару, ни Гейру, ни тем более Гуннвальду и его людям. И когда она думала об этом, ей втрое сильнее хотелось, чтобы Вальгаут ей обрадовался. Может быть, у него вообще нет никаких других детей и он захочет сделать ее своей наследницей? Чего на свете не бывает?
Спустившись с пологого склона горы, Вигмар и ого спутники ехали по берегу фьорда и уже видели перед собой высокие ворота, окованные железом, когда из ворот показалось около десятка вооруженных людей.
— Ничего страшного! — успокаивал товарищей Гуннвальд. — Помните, нас и раньше люди обходили стороной. Все-таки нас пятнадцать человек — нешуточная дружина! — Гуннвалъд гулко хохотнул, довольный, что после всех бедствий и унижения бегства снова может внушать кому-то опасения.
— Кто вы такие? — спросили от ворот, когда гости приблизились на расстояние голоса.
— Нас прислал Хёгстейн Однорукий, брат Ингстейна хевдинга с Квиттинского Севера, — ответил Вигмар. — Мы едем к Фрейвиду Огниво и хотим увидеть Вальгаута Кукушку.
Десятки глаз внимательно, но без особого опасения осматривали приезжих. Здесь еще не ведели войны и жили спокойно. А у Вальгаута была хорошая дружина: все хирдманы не моложе двадцати и не старше пятидесяти пяти лет, крепкие и сильные, отлично вооруженные. Дрожащал Эльдис куталась в плащ и пряталось за спину Рагны-Гейды. Крепкая высокая стена усадьбы, ворота с железным кольцом в виде змея, кусающего свой хвост, шесть или семь больших домов, множество людей пугали и подавляли ее. Она трепетала, словно въезжала в Валхаллу, и неведомый отец уже казался ей кем-то вроде бога.
Перед одним из крепких бревенчатых строений толпилась пестрая стайка женщин. Как видно, это был женский покой.
— Ой, а кто это? Откуда? Это к нам или дальше? — гудели голоса. — Уж наверное, они не от хорошей жизни с собой детей повезли! Бедняжки, как они замерзли!
— Вальгаут хёльд здесь! — Один из хирдманов указал на двери хозяйского дома. — Подождите, я предупрежу его.
Спешившись, гости отдали коней и стали приводить себя з порядок. В дверях хозяйского дома толпилась любопытная челядь. И вдруг оттуда раздался женский крик, полный такого ужаса, что все во дворе вздрогнули и обернулись.
Эльдис тоже вскинула глаза и застыла, как пораженная молнией. Из дверей хозяйского дома на нее смотрела она сама. Высокая для своих лет и тоненькая девушка с длинными волосами и с лицом Эльдис глядела на нее точно такими же глазами, огромными от изумления и ужаса. Мир дрогнул и поплыл, словно земля вдруг обернулась подвижным льдом, уши надавила гулкая тишина, в душе стало пусто и страшно.
— Это… это фюльгья! — вскрикнула девушка в дверях, и из глаз се брызнули слезы. — Моя фюльгья! Моя…
Прижав руки ко рту, словно желая сдержать крик, она повернулась и бросилась в дом, расталкивая людей и рыдая на ходу. А Эльдис смотрела ей вслед и не могла опомниться, уверенная, что видела фюльгью, своего духа-двойника, встреча с которым предвещает скорую смерть. Не зря у нее не лежало сердце к зтой поездке, не зря мучали тяжелые предчувствия… Только горе принесет ей встреча с отцом. Ах, если бы что-то помешало, если бы ей не ездить сюда: Всем существом Эльдис мечтала скорее бежать отсюда, по не имела сил даже повернуться к Вигмару и сказать хоть слово.
Из дома вышло сразу несколько человек, среди них высокий старик, широкогрудый и крепкий, с длинными волосами и бородой, совершенно белыми, одетый в косматую медвежью накидку. Его лицо было встревожено, и ои торопливо оглядывал приезжих. Заметив Эльдис, старик невольно охнул и шагнул к ней. Но тут уже Вигмар и Гейр, опомнившись, разом двинулись вперед и преградили ему дорогу.
— Кто это? — тревожно воскликнул старик. — Она живая или это…
— Она живая: — успокоил его Вигмар. — И если кто-то хочет причинить ей вред, то ему сначала придется уложить меня.
— И нас всех! — выразительно добавил Гуннвальд, шагнув ближе. С нахмуренными бровями он имел весьма грозный вид.
Старик недоуменно переводил взгляд с одного гостя на другого и все пытался заглянуть за спину Вигмару, чтобы увидеть Эльдис.
— Я думаю, лучше вам войти в дом, — сказал он наконец. — И объясниться с хёльдом.
Вслед за стариком гости вошли в дом, миновали кухню и оказались в гриднице. На хозяйском месте сидел высокий человек лет сорока пяти, с темно-русыми длинными волосами и рыжеватой бородой. Морщины на его щеках образовывали треугольные впадинки и наводили на мысль о многих пережитых испытаниях, а темно-серые глаза смотрели остро и умно.
Встретившись с ним взглядом, Вигмар невольно задрогнул: ему вспомнилась мать, и всем существом ощутил смутный стыд, неприязнь, горечь. Конечно, это он. Лицо хозяина было смутно знакомо: много лет назад Вигмар видел этого человека, гостившего то ли у Логмунда, то ли у Стролингов. Самому Вигмару было тогда всего девять лет и мать не брала его на пиры, которые в изобилии устраивались той зимой, но один или два раза Вальгаут был и у них в Сером Кабане. А отец зимовал в тот год за морем, у слэттов. А потом родилась девочка, которую он хотел выбросить в лес. И выбросил бы, если бы десятилетний Вигмар не сказал, что вместе с девочкой придется выбросить и его. Он слишком любил свою мать и не мог позволить причинить ей такое горе. Любил, хотя уже понимал, что она опозорила их всех. При виде человека, отчасти виновного в том позоре. Вигмар с особенной остротой и ясностью вспомнил матъ, и горе на миг вспыхнуло в его сердце с такой силой, как будто она умерла лишь вчера.
— Кто вы? — низким, густым и звучным голосом спросил Вальгаут хёльд. — Откуда вы — с Севера или из Нифльхель?
— Мы слышали, что ты гостеприимен, Вальгаут, —ответил Гуннвальд, пока Вигмар пытался взять сэбя в руки. — Брат Ингстейна хёвдинга надеялся, что ты хорошо примешь его посланцев. Сейчас времена такие, что добрым людям лучше держаться друг за друга покрепче, а не то рауды и фьялли перебьют нас поодиночке.
— Я никому не отказываю в гостеприимстве и всегда хорошо принимаю посланцев Ингстейна хёвдкнга, равно как и всякого другого достойного человека, — ответил Вальгаут. Девушка, похожая на Эльдис, как дух-двойник, стояла за почетным сидением хозяина и прижималась лицом к руке Вальгаута, положенной на подлокотник. — Простите, если я был неучтив. Но моя дочь прибежала с криком, что явилась ее фюльгья и она скоро должна умереть… Я вижу среди вас девушку… Она в самом деле живая?
Глаза Вальгаута остановились на Эльдис. Она боялась поднятъ голову и кожей чувствовала десятки изумленных и встревоженных взглядов, устремленных на нее со всех сторон. Дочь Вальгаута: Другая дочь!
Девушка украдкой подняла заплаканное лицо и тоже посмотрела на Эдьдис. На щеках ее блестели мокрые следы слез, но светло-серые глаза ужс смотрели осмысленно, с любопытством. Теперь Вигмар заметил, что между нею и Эльдис все же есть различия: у Эльдпс волосы были темнее, зато у ее «фюльгьи» румянец на пухлых щечках горел гораздо ярче. И она была моложе года на два.
— Если твоя дочь испугалась, то в этом нет нашей вины, — заговорил Вигмар. Напрасны оказались их прежние замыслы: спрятать Эльдис не удалось, и придется рассказывать обо всем. — Мое имя — Вигмар сын Хроара Безногого из усадьбы Серый Кабан, Моя мать звалась Вильдис дочь Донмара. Может быть, ты встречал ее?
Вигмар взглянул в глаза Вальгауту и увидел, как в них что-то дрогнуло,
— Эта девушка, — Вигмар легким кивком указал на Эльдис, — моя сестра. Она дочь моей матери, но мой отец никогда не звал ее своей. Она родилась пятнадцать лет назад. И ты, Вальгаут хёльд, сам можешь догадаться, почему она так похожа на твою дочь.
В гриднице стоял тихий гул: любой великан догадается, в чем тут дело. Вальгаут молчал, пристально глядя на Эльдис, словно хотел взглядом проникнуть ей под кожу, увидеть з ее лице скрытую суть, понять, не обманывают ли его глаза и память. Не только потеря родичей переворачивает мир. Обретение тоже.
— Я не хотел бы прослыть негостеприимным, — выговорил наконец Вальгаут. — Садитесь. Я прикажу подавать еду. Посланцев Ингстейна хёвдинга нужно хорошо Припять… особенно если они оказались моими собственными родичами.
Многие из гостей вздохнули с облегчением при этих словах. Но Эльдис так и не решилась поднять глаз: она не поняло, рад ей ее отец или нет.
Челядь внесла столы, подали сначала хлеб и сыр, творог с мукой и салом, гороховые лепешки, потом из кухни потянуло запахом рыбной похлебки и жареного мяса. Тем временем Вальгаут расспрашивал гостей о событиях на севере — этот разговор был не из тех, с которым можно ради вежливости ждать хотя бы несколько дней. Вигмар был рад отметить, что они попали к умному и цельному человеку: Вальгаут слушал внимательно, задавал четкие вопросы и сам мог рассказать немало.
— Конечно, Хёгстейн прав: чем лучше мы поможем Северу, тем меньше врагов доберется до нашей земли, говорит он. — Но едва ли Фрейвида хёвдинга сейчас можно застать дома. На тинге Острого мыса он просватал свою дочь за молодого Вильмунда конунга и теперь живет вместе с ними на Озере Фрейра, в усадьбе Конун-гагорд. Это в трех-четырех днях пути от Острого мыса.
— Не очень там близко, — вставил тот длинноволосый старик, который встретил гостей в дверях. Это был Эдельмод, воспитатель детей Вальгаута.
— Но гораздо ближе, чем от нас, — ответил ему Вальгаут. — Пока мы до них доберемся, пока войско оттуда доберется сюда — раньше Середины Зимы невозможно успеть.
— Разве что Один одолжит нам Слейпнира, — опять вста в ил Эдельмод.
— Понадобится целый табун Слейпниров, так что нечего и говорить, — опять отмахнулся Вальгаут, — А о Стюрмире конунге ничего не слышно с тех пор, как он уплыл к слэттам. Так что придется нам как-то управляться без него.
— В ваших местах можно собрать войско? — спросил Вигмар.
Вальгаут слегка пожал плечами:
— У нас здесь хорошие места, много людей. Но я не конунг и не хевдинг, чтобы посылать ратную стрелу. Я могу собрать своих друзей и родичей, но этого будет маловато против payдов и фьяллей.
— Тогда нужно послать весть на озеро Фрейра.
— Конечно, я пошлю туда. Сегодня же.
— Мы… — начал Гейр.
— А вы пока останетесь у меня, — учтиво, но решительно перебил его Вальгаут. — Я не могу отправить своих родичей в такой далекий путь, не дав им отдохнуть. А ждать некогда. У меня есть надежные люди, которые доберутся до озера Фрейра и отвезут новости не хуже вас.
Прошло несколько дней. Вальгаут не проявлял бурной радости по поводу появления незнакомой дочери, но без колебаний прнял Эльдис и Вигмара в число своих родичей и обращался с ними так уважительно, как они только могли желать.
— Постой-ка, это тебя на Остром мысу объявили вне закона? — как-то раз вспомнил Эдельмод, в каком-то разговоре опять услышав имя Вигмара.
— Меня. — Вигмар кивнул и посмотрел на Вальгау-та. — Но я не прошу никакой поддержки в этом деле. Сейчас уже…
— Мне было бы стыдно пред богами и людьми, если бы я оставил без поддержки хоть кого-нибудь из своей родни! — ответил Вальгаут, даже рассерженный словами Вигмара. — Ты должен был попросить у меня помощи еще тогда! Уж я бы не дал этим Стролингам объявить тебя вне закона! Ха! — Он с размаху хлопнул себя по колену. — Ведь я слышал речь Кольбьёрна! Мне и в голову не могло прийти, что ты мой родич и все это меня тоже касается. Уж тогда я не стоял бы, как столб Тюрсхейма, и не размышлял, какой плащ надеть па вечерний пир!
— Теперь эта вражда прекращена! — успокоил его Вигмар. — От Стролингов мало кто остался, а я беру в жены их дочь. Мы справим свадьбу, как только будет подходящее время.
— А разве сейчас плохое время? — Вальгаут удивился и посмотрел на Рагну-Гейду. — Давай назначим день, и я велю женщинам варить пиво.
Гейр в изумлении раскрыл рот, а Вигмар благодарно улыбнулся и покачал головой:
— Спасибо тебе, Вальгаут, ты действительно уважаешь родню. Но мне хотелось бы обзавестись женой не раньше, чем у меня снова будет свой собственный дом. Хоть какой-нибудь. Для этого нужно прогнать о6ратно раудов. А это будет еще нескоро.
— Пожалуй, это разумно. — Вальгаут кивнул, хотя по лицу его было видно, что он с неохотой расстается с мыслью о скором свадебном пире. — А пока этого не произошло, и ты сам, и твоя невеста, и все твои люди могут жить у меня. В моей усадьбе на всех хватит места.
— Ой, так это твой жених? — шептала Рагне-Гейде Вальтора, дочь Вальгаута. Глаза девочки засверкали, она даже запрыгала на месте от нетерпения. — Ой, почему вы не хотите справлять свадьбу сейчас! Это так весело! Я так люблю, когда у нас дома пиры! И вовсе вам не надо какой-то свой дом — живите у нас, разве здесь плохо?
Как видно, уважение ко всякой родне и любовь к пирам у отца и дочери была в крови. Рагна-Гейда улыбнулась и постаралась подавить вздох. Ей было грустно думать, что их свадьба с Вигмаром отодвинута на самый неопределенный срок, но ока была согласна с ним. Она тоже не хотела устраивать свадьбу сейчас, пока вся их жизнь поломана и нет надежд на скорое ее восстановление, пока она ничего не знает о своих родичах, пока родными местами владеет враг, пока сами они — лишь две щепки в бурном море. Здесь, па западном побережье, пока еще не тянуло дымом войны, но Рагне-Гейде казалось, что она не рассталась со своим разоренным Севером — часть ее сердца осталась там, а часть родины она принесла сюда с собой.
До Середины Зимы оставалось еще полмесяца, а Трехрогий Фьорд, в котором конунги Фьялленланда с давних времен собирали войско для далеких походов, уже был полон кораблей. И с каждым днем войско Торбранда конунга увеличивалось: один за другим приплывали новые корабли, подходили конные и пешие дружины. После того, как союзники-рауды начали поход, по земле побежали слухи о небывалой легкости их продвижения и о богатой добыче. Даже те, кто сомневался в успехе, теперь поспешно снаряжались к торопились запять свое место в войске.
— Квиттам не устоять, — негромко заметил Торбранд конунг. И впервые он говорил ке о том, чего страстно желает, а о том, что есть на самом деле. — Такая лавина их сметет. Хотел бы я сейчас поглядеть нa тех, кто сомневался в нашей победе.
Конь Торбранда стоял на уступе горы, тянущейся вдоль всего Среднего Рoгa, и отсюда ему были видны все три рукава фьорда и все множество людей и кораблей. Дымы костров сотнями поднимались к небу, пестрели шатры и паруса, которыми были покрыты землянки; сотни конских и драконьих голов на носах кораблей стремились к морю. И впервые за все время подготовки
Торбранд конунг был спокоен. Та лихорадочная, нетерпеливая жажда мести, в которой он жил почти полгода, была сплошной непрерывной мольбой к богам о помощи. И вот наконец-то Торбранд был уверен, что боги услышалн его: лихорадка уступила место спокойствию и вере.
— Те, кто сомневался, сейчас далеко, — ответил Торбранду Хромар сын Кари. По своему обыкновению он держался на шаг позади конунга. — И мне, по правде сказать, жаль, что они нас не видят. И что мы не видим их.
Торбранд конунг хорошо различал оттенки в голосе своего любимца и сейчас же разобрал намек на что-то неприятное, В отличие от вождя, Хродмар не успокоилсл: не так давно полученное известие об обручении любимой им девушки лишило его сна и покоя, и теперь он жил лишь тем днем, когда наконец-то ступит на Kвиттинг.
— Ты говоришь об Эрнольве? — Торбранд обернулся, скользнул взглядом по лицу Хродмара. — Неужели ты так сильно обижен, что он не позвал нас с тобой на свадьбу?
— Хотел бы я, чтобы ты всегда так смеялся, как сейчас! — со скрытой досадой ответил Хродмар. — Не меня, но тебя он мог бы позвать на свадьбу! Или хотя бы сперва спросить, понравится ли это тебе!
— Можно подумать, что моя родственница Ингирид будет жить в доме у тебя самого! — насмешливо сказал Торбранд. Он не отличался легковерием, но сейчас полагал, что Хродмар уж слишком строг к Эрнольву и напрасно подозревает в нем черные замыслы.
— Послушай, конунг! — тихо, но очень решительно сказал Хрсдмар и подъехал ближе, так что конь его встал головой к голове коня Торбранда. — Видят боги. не из тех, кто стремится из зависти оговорить всех подряд. Но тебе следует быть осторожнее. Если бы здесь был мой отец, он сказал бы тебе то же самое. Эрнольв почти равен тебе но происхождению, и теперь он состоит с Бьяртмаром конунгом в более близком родстве, чем ты. Я не знаю, хочетли он изменить тебе, но что он можетэто сделать, поймет даже глупый великан. И я на твоем месте послал бы туда какого-нибудь надежного человека, чтобы приглядел за ним и его новой раудинской родней.
Торбранд конунг помолчал ,и его взгляд, устремленный в лицо Хродмара, выражал такую странную смесь досады, сожаления и сочувствия, что Хродмар смутился и отвел глаза.
— Я понимаю, на что ты намекаешь, — ответил наконец Торбранд. — Но хватит об этом, Хродмар сын Кaри. Я не отпущу тебя на Квиттинг. Я говорил тебе не раз: где лошадка, там и уздечка. Мы пойдем туда вместе, когда все будет готово. А пока пусть Эрнольв справляется один.
Хродмар нахмурился, в его голубых глазах отразились боль и досада.
— Я вовсе не имел в виду себя! — ответил он, невольно постукивая пяткой сапога по конскому боку и с усилием сдерживая скакуна на одном место. — Чего мне делать на Квиттинском Севере, когда мне нужно… на запад, на юг, в Медный Лес… Я сам не знаю! Но на севере не может быть…
— Твоей девушки не может быть на севере, — мягко подхватил Торбранд. — Послушай, Хродмар, ты знаешь, что никто никогда не сможет охладить мою дружбу к тебе. Но людям не запретишь болтать. И очень многие подумают, что женитьба на дочери Бьяртмара — не такая уж большая вина, гораздо меньшая, чем любовь к дочери квиттинского хёвдинга. В глазах людей ты не меньше Эрнольва похож на предателя…
— Если бы я знал, кто так говорит! — возмущенно воскликнул Хродмар и сжал рукоять меча. — Если это Асвальд…
— Успокойся! — Торбранд повелительно прикоснулся к его руке концом свернутой плети. — Асвальд или кто-нибудь другой — неважно. Я верю тебе. И Эрнольву мы должны верить. Даже если кто-то вообразит, что теперь его права на власть во Фьялленланде не уступают моим. А присмотреть за ним… Это и в самом деле было бы неплохо. Говорят, что в Медном Лесу есть золото. Если Эрнольв его найдет, то я хотел бы верить, что он не забудет своего конунга…
— Пока мы здесь сидим, он уже дошел до Золотого озера, — угрюмо бросил Хродмар. — А его южный берег граничит с Медным Лесом.
— Думаешь, уж:е дошел? — переспросил Торбранд, и его лицо вдруг приняло озабоченное выражение.
— Если он идет так быстро, как говорят…
— Я не хотел бы, чтобы рауды дошли до Золотого озера и остановились там! А останавливаться нельзя — каждый день нашего промедления увеличивает силы квиттов. Поедем! Предупредим кое-кого, что скоро придется выступать!
Торбранд конунг ударил коленом конский бок и поскакал вниз по тропинке. Хродмар устремился за ним: мысли конунга все-таки повернулись в ту самую сторону, которая: была ему нужна.
После полудня вдали показались горы.
— Вон, видишь, — это уже Медный Лес! — Тьодольв, сын Вальгаута, вытянутой плетью показал Рагне-Гейде вперед. — К закату будем возле озера, а там до усадъбы недалеко.
— Значит, сегодня будем почевать под крышей? —бодро, с явным удовольствием спросил Гуннвальд.
— И под крышей, и в тепле! — со смехом подтвердил Тьодольв. Ему нравился разговорчивый великан Гуннвальд и всю дорогу он старался держаться поближе к нему. — Сегодня вы увидите свой новый дом!
Путь от побережья продолжался уже шестой день. Мужчинам казалось, что большой обоз, полный женщин, детей, домашних пожитков, съестных припасов и прочего, со стадом всякого скота в середине, движется слишком медленно, но Вальтора уверяла, что путь от Можжевельника до усадьбы Золотой Ручей, где семейство Вальгаута проводило лето, всегда занимает шесть дней.
— Весной иногда даже семь или восемь! — добавляла сна, — Когда тепло, можно ведь не торопиться, верно? Можно даже и раз-другой переночевать под открытым небом. Я так люблю спать на земле у костра и смотреть на звезды!
— Значит, ты тоже любишь ночевать в усадьбе Небесный Свод! — подхватывал Гуннвальд, и Вальтора звонко смеялась, даже когда шутка повторялась не в первый раз. Ей тоже нравился Гуннвальд.
Казалось, веселые дети Вальгаута Кукушки даже не задумываются над тем, что они едут в любимую горную усадьбу не весной, а в начале зимы, а за спиной оставляют войну. Но это только казалось. По вечерам Тьедольв часто подсаживался к Гуннвальду и Вигмару и расспрашивал их о фьяллях. Ему было семнадцать лот, и этой войне предстояло стать первой в его жизни.
— Ты не грусти, мы там долго не задержимся! — говорил он Вигмару, если замечал у того задумчивый неподвижный взгляд. — Мы только отвезем женщин, устроим там их всех к сразу вернемся. Не на крыльях же летят эти рауды! Они вас не опередят. Дня два или три побудем в Золотом Ручье, потом шесть тней обратно. Нет, налегке за четыре доедем или далее за три. И мы опять дома! Может, к тону времени уже будут вести от конунга или от Фрейвида хёвдинга. К мы сразу поедем в войско. И мы с отцом, и вы все.
Вигмар кивал, но редко отвечал что-нибудь. Evy следовало гордиться доверием, которое ему оказал Вальгаут Кукушка, поручив отвезти всех женщин и детей из своей прибрежной усадьбы в безопасное место. Почему-то все верили, что в глубину Медного Леса фьялли и рауды не пойдут. Вигмар и сам был рад найти для Рагны-Гейды и Эльдис надежный приют, хотя бы в чужом доме, раз уж своего больше нет. Но и мысль о скором возвращении на побережье его не радовала. Рагна-Гейда тоже не хотела отпускать его, но молчала. Как же можно во время войны отговаривать мужчину от битв? Пытаться усадить его среди женщин возле очага? Об этом нечего было и думать. Рагна-Гейда и радовалась, что вскоре у нее будет надежный дом, и не хотела, чтобы их поездка быстрее подходила к концу. Пока Вигмар и Гейр были с ней, она не теряла бодрости и надежды на лучшее. По что она станет делать, оставшись одна? Мысль об этом была так страшна, что Рагна-Гейда старалась не останавливаться па ней и скорее искала глазами Вигмара. Если его не будет рядом, то она сама окажется разрубленной пополам.