Страница:
— Здесь еще маленькие горы! — наперебой рассказывали им с Гейром Вальтора и Тьодольв. — А вот там. в глубине Медного Леса, они такие высокие, что до вершины идти целый день! Правда, мы с отцом несколько раз ездили в гости в дальние усадьбы. Однажды мы даже были у хёвдинга в усадьбе Кремнистый Склон. Там рядом Раудберга, та самая, на которой стоит святилище Стоячие Камни. Она такая высокая, что достает до самого неба.
— Не хотела бы я там побывать! — Рагна-Гейда улыбнулась, шутливо передернула плечами. — Там. должно быть, полным-полно троллей!
— Что тролли! — в один голос закричали Тьодольв и Вальтора. Вспомнив, что он уже мужчина и воин, Тьодольв замолчал, а ликующая Вальтора продолжала, глотая слова от воодушевления: — Там рядом Турсдален — Великанья долина! А в ней живет Свальнир! Это великан, из старших родов, которые здесь жили еще до людей! Он такой огромный, как вон та гора! А может стать еще больше! Каким захочет, таким и будет! Он — дух Медного Леса, это нам Горм говорил! Он живет в том святилище и все знает!
— Ну, ну, вы ток гордитесь, как будто этот Свальнир — ваш собственный! — ревниво вставила Эльдис.
Она еще не привыкла, что эти двое — ее брат и сестра, и никак не могла себя заставить полюбить их хоть немножко. Напротив, Вальтора и Тьодольв вызывали в ней невольную неприязнь, поскольку способны были болтать и смеяться без умолку и приковывали все внимание только к себе. И Вигмар, и Гуньвальд, и Гейр, и Рагна-Гейда слушают только их, а ее как будто и вовсе нет:
— У нас на севере тоже есть на что посмотреть! — продолжала Эльдис — Вот вы не видели ни одного мертвого оборотня, а я виделa!
— А хотя бы и не видели! — миролюбиво согласился Тьодольв, — Зато если у нас такой объявится, то мы тоже из очень-то напугаемся!
Рагна-Гейда слушала их бсееду ,улыбаясь, но на душе у нее было тяжело. Ока сама несколько лет назад была полти такая же, как сейчас Вальтера. У нее тоже были веселые и смелые братья, мечтавшие о подвигах. И как знать — не придется ли Вальтере очень скоро заплакать, как пришлось ей, проводив в небесные дружины Одина того, кого она любит больше всех на свете?
А горы Медного Леса приближались, медленно выступали из глубин, затянутых серыми туманными облаками, Одна или две уже оказались позади, словно сами переместились за спины гостей и заступили дорогу назад. Не слишком крутые, но высокие, поросшие лесом, усеянные валунами, они окружали неширокую тропку со всех сторон, и Рагне-Гейде уже казалось, что сам воздух здесь другой. Земля дышала здесь иначе, и до сердца спящей богини Исрд было ближе, чем в других местах. Здесь казалось даже теплее, чем на побережье: ветер мягко гладил кожу, нигде не лежало снега, Все зто вселяло в душу робость и священный трепет; хотелось говорить потише и ходить поосторожнее, чтобы не потревожить дремлющие силы этой таинственной страны, именуемой Медным Лесом. Неуловимое, но ясно ощущаемое присутствие этих сил не пугало, а давало драгоценное ощущение надежности и защищенности; скрытые силы земли брали под защиту каждого, кто вступал сюда, и бегущий от врагов мог знать, что здесь он уже не один. Невидимые глаза неотрывно следят за ним, и невидимые руки в нужный миг протянутся на помощь. Уловив впервые это чувство, Рагна-Гейда внимательно прислушивалась к нему и отдыхала душой: безопасность была именно тем, чего ей так не хватало в последнее время.
— Вон, вон, видишь, три горы! — вдруг воскликнула Вальтора. — Между ними — Золотое озеро! Мы его скоро увидим!
Рагна-Гейда нашла взглядом три горы на севере. Кое-где их покрывал хвойный лес, но по большей части буро-рыжие кремневые склоны оставались открытыми.
— Нам нужо подниматься на них? — спросила она у Вальторы.
— Нет, не нужно. — Девочка покачала головой. —Вон там маленькая долина между ними, там течет Золотой ручей, там и наша усадьба. Уже скоро.
К вечеру похолодало, посыпался мелкий, но густой снег. За серой пеленой спрятались горы, лес по сторонам тропинки неясно темнел, и Рагне-Гейде делалось страшно. Горы и лес были полны таинственной, нечеловеческой жизни, которая не слишком-то рада пришельцам.
Оставив сбоку гору, отряд втянулся в узкую долину.
— Сейчас ты кое-что увидишь! — ликующе напевала Вальтора, вытирая платком покрасневший от холода носик.
— А я знаю кое-что, чего ты никогда не видела! — весело подхватывал Тьодольв. Брат и сестра перемигивались и посмеивались, предвкушая что-то необыкновенное.
Объехав еловый лесок, спускавшийся со склона. Рагна-Гейда увидела неширокий ручей. Он быстро бежал ло каменистому ложу, огибая выступы скал, по росшие мхом, и журчание его казалось осмысленным: ручей говорил что-то на своем собственном языке и сам себя слушал. Было уже почти темно, и Рагна-Гейда вдруг удивилась, осознав, что может свободно разглядеть каждый камешек на берегу, каждый клочок мха над водой.
— Ну, видишь? — восторженно воскликнуло Вальтора, словно все это было ее рук делом.
Вода в ручье светилась. Мягкое золотистое сияние поднималось со дна и насквозь пронизывало воду; отблески света падали на берега и скользили по камням, словно торопились успеть за быстро бегущим потоком, но не могли.
— Это Золотой ручей! — наперебой объясняли Вальтора и Тьодольв, смеясь от радости. — Говорят, что в нем отражается все золото, которое спрятано в Медном Лесу! А в Золотом озере можно еще не такое увидеть! Ведь Золотой ручей впадает в Золотое озеро! Жалко, что сейчас не лето — летом на закате все озеро сияет, как будто полно золотом до краев!
Вокруг слышались изумленные восклицания: спутники Вигмара, никогда еще не видевшие подобного чуда, не могли оторвать глаз от мягкого сияния, скользящего по поверхности ручья.
— А там на дне полно золота, да? — восхищенно расспрашивал Гуннвадьд. — А если пошарить — можно выловить колечко-другое?
Вальтора и Тьодольз хохотали, давая понять, что поиски будут напрасны.
— Там нет золота! — наконец выговорила девочка. — Само золото спрятано троллями и свартальвами в горах. А здесь только его отражение! Добраться до золота нельзя, а вот поглядеть на него может каждый!
— Ладно, Гуннвольд, поедем дальше, — предложил Вигмар. — У нас еще будет время этак полюбоваться, а сейчас нам всем давно пора погреться у огня.
В памяти Вигмара был еще жив курган Гаммаль-Хьёрта, полный золотом, которое никому не принесло счастья. Поэтому и блеск Золотого ручья его нисколько не порадовал.
Хирдман, которого Эрнольв Одноглазый посылал к Торбранду конунгу, застал своего ярла совсем не там, где расстался с ним.
— Я вижу, вы не теряли времени зря! — сказал Хрольв, наконец-то догнав Эрнольва на много переходов дальше к югу. — Если бы об этом знал Торбранд конунг, он бы заторопился еще сильнее.
— Так он заторопился? — обрадованно переспросил Эрнольв. Ему давно уже не терпелось увидеть в походе фьяллей, а не одних раудов.
— Он хочет присоединиться? — не так радостно переспросил Ульвхедин ярл. Его-то не слишком порадовала весть, что скоро придется делиться добычей.
— Конечно, — ответил Хрольв. — Я сам видел Трехрогий фьорд — он полон кораблями, как ячменный сноп зернами. Корабли отплывают на следующий день после Середины Зимы, а пешие дружины начинают поход еще раньше. Очень скоро здесь будет Арнвид Сосновая Игла. Торбранд конунг дает ему пять или дано шесть сотен человек. Они помогут нам продвинуться дальше. Ведь в Медном Лесу придется уже не так легко, как было на севере. Тролли хорошо стерегут свое золото!
— Да есть ли оно, это золото? — с недоверием спросил Эрнольв.
— Торбранду конунгу хочется, чтобы оно было. — Хрольв пожал плечами. — Он велел передать тебе, чтобы ты хорошенько поискал. Надо расспросить здешний народ.
— Никого не надо расспрашивать, я уже все знаю! — самоуверенно заявила Ингирид. Торбранд конунг не мог бы найти более горячую сторонницу в поисках квиттингского золота, чем она. — У нас же есть этот парень… Как его, Кам?
— Книв, — поправил Эрнольв. — И ты веришь его болтовне?
— Еще бы не верить! Ведь он все видел своими глазами!
— Что он видел?
— Золото! — с торжеством воскликнула Ингирид, как будто само это слово снимало все сомнения и уничтожало преграды. — Он же сколько раз рассказывал про курган Старого Оленя! Я не знаю, где у тебя уши, а я не упустила ни словечка!
Эрнольв только вздохнул. Ингирид начала расспрашивать о золоте сразу же, как только ей позволили приехать в захваченную усадьбу Стролингов. Хальм с остатками дружины уехал в тот же день, тяжело раненный Ярнир остался в усадьбе, а Книв прижился возле Эрнольва и следовал за ним, естественно приняв его как нового хозяина. По рассказам Книва, все вынутое из кургана золото Арнхильд хозяйка улезла с собой, когда покидала усадьбу. Ингирнд немедленно приказала послать дружину вдогонку, но поиски оказались напрасны. Вокруг усадьбы было слишком много густых лесов, а у Зрнольва было много забот и мало людей.
Книв уверял, что в кургане еще оставалось немало золота, но курган найти не удалось. День за днем Книв и Ингирид кружили по долинам, но от кургана не осталось и следов, хотя перед этим он несколько веков смирно стоял на месте.
— Это все Грюла! — сокрушенно сознался наконец Книв. — Она спрятала курган. Она отводит нам глаза, и мы никогда его не найдем.
— Но где же ваш Старый Олень набрал столько золота? — не отставала Ингирид.
— Говорят, в горах Медного Леса. Там его добывают только свартальвы. Но люди рассказывают, что в Медном Лесу текут ручьи, где вместо камней лежат золотые самородки, вот такие большие! — Книв выразительно показал кулак. — Это если ручей где-нибудь в горе размоет кладовую свартальвов. Тогда можно брать, сколько сумеешь унести.
Ингирид жадно слушала и себя не помнила от нетерпения скорее оказаться возле такого вот ручья. Ее ладони уже ощущали тяжесть мокрых, скатанных водой самородков, глаза слепил их упоительный блеск. Ее жажда добраться до золота Медного Леса даже превышала жажду отомстить Вигмару Лисице.
А Эрнольв вспоминал о нем каждый день. Теперь он точно знал, кого ищет и кто вернет ему второй рунный полумесяц. Полумесяц оставался разномерно теплым, и это означало, что у далекого побратима дела идут неплохо. И это радовало Эрнольва; он приходил в ужас от мысли, что Вигмар может погибнуть, и тогда полумесяц снова окажется потерян — замолчит, зарытый в могилу, или уйдет совсем к другому, неизвестному человеку, и поиски станут почти безнадежными. А сейчас Эрнольв был полон надежды: если он думал о Вигмаре, тот представлялся ему как живой. Эрнольв отчетливо помнил каждое его слово, сказанное во время их немногих встреч возле Островного пролива, каждое движение, каждый взгляд его желтых глаз. Теперь, после рассказов Книва, Эрнольв знал о Вигмаре все и гораздо лучше понял его задумчивую грусть, его стихи о той женщине, брата которой он убил. Эрнольв расспрашивал о Вигмаре всех квиттов, которые попадали в плен, но никто его не видел.
— Он это умел — исчезать! — рассказывал Книв. —Я сам видел однажды: идет он по долине, идет, а потом, вдруг раз — и нету. Как под землю провалился. Это eго Грюла научила.
На усадьбе Ореховый Куст напуганные и растерянные домочадцы, потерявшие хозяина, не могли рассказать о Вигмаре ничего нового.
— Он был здесь, желтоглазый оборотень, чтобы ему попасть прямо в зубы Фенриру! — бранилась Оддборг хозяйка, то причитая, то плача. — Удачи! Мой глупый сын искал удачи и притащил сюда этого тролля! Вот она, его удача: где мой сын! Сгорел в той проклятой троллиной усадьбе, а желтоглазый тролль вернулся к своей проклятой родне под землю! Чтоб ему обратиться в камень!
Никто из дружины Модвида не видел Вигмара после пожара Кротового Поля. Только Сэг-Гельмпр, тоже раненый и попавший в плен, дал Эрнольву умный совет.
— Никто не знает, что случилось с той девушкой, дочерью Кольбьёрна, — сказал он, — А Вигмар тоже любил ее. Модвид не думал об этом, а напрасно. Мне думается, Вигмар исчез не один, а с ней. Ищи ее, и ты найдешь его.
Такая красивая девушка, как Рагна-Гейда дочь Кольбьёрна, и такой заметный человек, как Вигмар Лисица, не могли пройти через весь Квиттинский Север, не оставив следов. Однако их не видел почти никто. Лишь на одной усадьбе хозяева вспомнили, что такие люди у них однажды ночевали. Но куда они ушли — никто не знал.
Однако Эрнольв не терял надежды. Иногда ему казалось, что он уже видел те леса и долины, мимо которых лежал его путь, хотя никогда прежде он здесь не бывал. Значит, здесь проезжал его побратим, и рунный полумесяц подсказывает, что он на верном пути.
— Теперь до Золотого озера уже недалеко, не больше двух-трех переходов, — сказал Книв в тот день, когда их догнал вернувшийся от конунга Хрольв. — Но я этих мест уже ке знаю. Я тут был один раз всего, и то пять лет назад.
— Только бы добраться до Медного Леса! — нетерпеливо мечтала Ингирид. —И там уж троллям придется попрощаться со своим золотом!
— Да, надо поторапливаться, — бормотал Улъвхедин ярл, думая о том, что Арнвид Сосновая Игла и другие ярлы Торбранда тоже не откажутся пошарить в золотоносных ручьях. — Пора поторапливаться, а не то тролли спрячут свое золото. И мы останемся ни с чем!
Когда люди разошлись, Хрольв тронул Эрнольва за рукав.
— Я хочу еще кое-что сказать тебе, ярл, и это только для твоих ушей, — негромко добавил он. — Многим людям… Короче, Хродмар сын Кари очень недоволен твоей женитьбой.
— Хродмар недоволен? — Эриольв изумленно вскинул брови. — Чем она ему помешала?
— Он говорит, что теперь ты стал более близким родичем Бьяртмору Безбородому, чем сам Торбранд конунг. Неизвестно, хочешь ли ты предать конунга ,но теперь ты можешь это сделать. Это собственные слова Хродмара, мне передал их Асвальд сын Кольбейна. А Хродмар часто говорит об этом с Торбрандом. И Асвальд велел мне предупредить тебя, для тебя самого было бы очень хорошо, если бы ты нашел побольше золота и все его преподнес Торбранду конунгу. Иначе он перестанет тебе верить.
— Благодарю, — медленно выговорил Эрнольв, не сразу уяснив себе такие неожиданные и неприятные новости. Что же это получается? Он заставил умолкнуть собственное сердце, принудил себя взять в жены Ингирид, надеясь этим доказать свою верность и разом избавиться от упреков. И это же поставили ему в вину!
Отвернувшись, Эрнольз сердито сплюнул на землю. Сколько можно доказывать, что ты — не тюлень? Вигмар, квиттинский побратим, не стал бы такого терпеть. Он давно бы бросил эту хюльдру Ингирид (если бы вообще когда-нибудь брал ее в жены) и вернулся домой, в Аскефьорд, к родичам и к любимой, послав к великанам весь этот поход, для которого он, видите ли, недостаточно хорош! Пусть сами воюют! Хродмар сын Кари! Сам спит и видит во сне свою квиттинку! Пусть сам возится со всеми здешними троллями, если не доверяет другим!
Однако скоро гнев Эрнольва остыл. Он не умел долго сердиться, а привычка подчинять свои чувства необходимости была в нем воспитана с детства. «Те, кто думает только о себе, легко и весело живут в молодых годах, но в старости им приходится слишком тяжело! — когда-то говорил им с Халльмундом отец. — Я не желаю вам такой старости!»
Вдруг Эрлольв поймал себя на мысли, что очень давно не вспоминал Халльмунда. В первые дни и месяцы после потери брат не выходил у него из ума, а сейчас время и привычка притупили остроту горя и даже память. Но, странное дело, Эрнольв не чувствовал себя одиноким. Это в первые дни на месте брата зияла пустота. А сейчас Эрнольв невольно жил с сознанием, что где-то далеко есть человек, неразрывно связанный с ним; человек, с которым у них общие силы и одна на двоих удача. Нe брат, а кто-то другой, заменивший его. Побратим. Вигмар сын Хроара.
Усадьба Гулльбекк — Золотой Ручей — была очень старой постройки. Ее окружала стена высотой в полтора человеческих роста, и не земляная, а из бурых гладких камней. Нижний ряд был выложен из таких огромных валунов, что Рагна-Гейда удивленно спросила:
— Уж не великанов ли заставили таскать эти камни?
— Может быть, — вполне серьезно ответил Тьодольв. — Это было очень давно.
Гостевой дом представлял собой длинное, шагов в двадцать, строение, где каменные стелы поднимались не выше человеческого роста, а над ними возвышалось огромная двускатная крыша, покрытая дерном.
— Да так строили еще в Века Асов! — изумленно присвистнув, воскликнул Вигмар. — Вот уж не думал, что хоть раз в жизни увижу настоящий «длинный дом!» Как он только уцелел? Вы в нем держите коров?
— Для коров у нас есть хлевы, — горделивым голосом богатой хозяйки отозвалась Вальтора.
— А «длинный дом» здесь держат для гостей, — ворчливо заметил Эдельмод. Ему не нравилось, что северный пришелец, внезапно оказавшийся родичем хозяина, поставлен главным над, всеми домочадцами, и в каждом слове Вигмара старый воспитатель подозревал что-то обидное. — Можешь сам убедиться — в нем из стен не дует и крыша не течет! Здесь умеют содержать хозяйство в порядке. В Века Асов умели строить: Не то, что сейчас!
На крыше большого хозяйского дома дрожала веточками целая стойка березок,
— Одна береза выросла совсем большая, отец велел ее срубить, а то обрушилась бы крыша! — рассказывала Вальтора, показывая пенек над дверью. — А жалко! Было бы у нас дерево на крыше…
— Хватит тебе болтать, лучше покажи девичью! — прервал ее брат. — Ты помнишь, отца с нами нету, так что придется тебе похозяйничать!
Вспомнив это важное обстоятельство, Вальтора захлопотала. В тринадцать лет она уже была неплохой хозяйкой: она уже знала, как все должно идти в домашнем хозяйстве, ей только не хватало опыта, чтобы все подобающим образом устроить. Но для этого в Золотом Ручье был управитель по имени Фёрли, а из Можжевельника вместе с детьми Вальгаута приехали воспитатель Эдельмод и его жена Фроа. Ток что вскоре усадьба, где зимой вокруг очага в кухне грелось лишь с десяток скотников, была освещена и полна шума. В хозяйском доме горели очаги, и в кухне, и в гридинце рабыни жарили мясо, поскольку после утомительного путешествия следовало подкрепиться. Так распорядился Тьодолв, и Гуннвальд уверял, что из него выйдет отличный хозяин.
Утомленных детей уложили спать, а взрослые устроились вокруг очагов. Завтра Вальтора и Фроа собирались варить пиво, но пока горячий отвар брусничных листьев с медом был для замерзших и усталых путников ничуть не хуже. Довольный Тьодольв занял высокое хозяйское место меж резных столбов, а напротив усадил Вигмара; по стенам развесили оружие, пол усыпали соломой, и гридница приобрела совсем жилой, оживленный вид. Женщины негромко болтали, радуясь концу длинного пути и устройству ка новом месте, Стейнмод извлек из походного мешка тавлейную доску, с которой, как оказалось, не расставался и сумел спасти даже из горящего дома, и выискивал себе товарища для игры. Гуннвальд расспрашивал Фёрли, хороша ли здешняя кузница и есть ли толковые помощники, чтобы чинить оружие. И даже Гейр, отогревшись, повеселел: его подбодрило чувство вновь обретенного дома. А через несколько дней, когда они вернутся к Вальгауту, может быть, там уже будут вести о родичах. Стролингов не так-то просто извести!
— Завтра утром пойдем смотреть Золотое озеро! — мечтала Вальтора, то и дело зевая, но не сдаваясь и не желая прерывать уютный и веселый вечер. — Если выдастся ясный день, то будет видно, как блестит золото. Ну, отражение. Пойдешь с нами, Гейр?
Гейр кивнул, чуть-чуть улыбаясь: ему нравилось смотреть на румяную, разговорчивую, никогда не унывающую девочку. II ему вовсе не казалось, что между нею и Эльдис есть хоть какое-то сходство: разное выражение лица, замкнутое у одной и открытое у другой, делало их совсем разными. Эльдис испытала горе и познала страх смерти, оставившие неуловимую печать на ее лице, а Вальтора будто и не подозревала, что они есть на свете. И хотя Эльдис знала о жизни больше, на Вальтору было приятнее смотреть. Горе и смерть — неотъемлемая часть мира, но живое бежит от мертвого и тянется к живому. Человеческое сердце хочет верить в радость, верить, что бы ни случилось. И Гейр,. не так давно считавший свою жизнь конченной, испытал на себе заживляющее действие этой веры.
— Завтра мы пойдем па охоту! — поправлял Вальтору брат. — Пока мы с мужчинами здесь, надо заготовить побольше мяса впрок. Погляжу я на тебя, как ты зимой пойдешь на лыжах выслеживать оленей! А резать коров тебе Эдельмод не даст, так и знай!
— Очень напугал! — не смущаясь, отвечала Вальтора, грозно уперев белые ручки в бека. — Если надо будет, я не хуже тебя сумею подстрелить оленя:
— Может, дать тебе рогатину? Сходишь на медведя? — предложил Тьодольв. Шутливые перепалки служили знаком совершенного согласия между ними, и все вокруг улыбались, слушая их.
— Ну, вы идите на охоту, а мы с Рагной-Гейдой пойдем смотреть озеро! — решила наконец Вальтора. — А Вигмару и Гейру я потом еще раз покажу.
— Тьодольв хёльд! — В гридницу из кухни заглянула женщина. — Там кто-то стучится в дверь!
— Кто стучится? — Тьодольв вопросительно огляделся. — Кто-нибудь на двор выходил?
— Если бы выходил, я бы помнила — я же сижу около двери, чтобы зря тепло не выпускали, — пояснила рабыня. — А теперь кто выходил, все ужа вернулись. Это кто-то…
В тишине снова послышался негромкий, но уверенный стук снаружи.
— Да у вас ворота закрыты ли? — спросил Эдельмод, уже готовы;й возмутитьоя небрежностью сторожей.
— Закрыты! — уверил его один из хирдманов Тьодольва.
— Как же он попал во двор?
Стук повторился.
— Открывайте! — решил Тьодольв. — Может, кто-то заблудился.
Несколько хирдманов прошли па кухню и открыли дверь.
— Наконец-то! — весело произнес из тьмы молодой женский голос. — А то я уже хотела лезть через дымоход! Приветствую этот дом, его хозяев, гостей, свободных и рабов!
Голос был негромок, но его услышали но всей кухне и по всей гриднице. А Вигмар невольно поднялся с места: этот голос был ему знаком. Как наяву, ему представилась крошечная каморка, освещенная плошкой с тресковым жиром на сундуке, высокая женская фигура, окутанная пламенным облаком рыжих волос.
— Я пришла, чтобы усидеть Вигмара сына Хроара! — продолжал голос. — Думаю, он тоже будет мне рад!
Вигмар шагнул к двери, и тут же на пороге гридницы появился знакомый образ. Казалось, Альвкара не подошла к порогу, а прямо возникла на нем; язык света oт очага слизнул с порога темноту, освободив ей место. Она встала в дверном проеме, и два факела, вставленные в кольца по сторонам двери, разом побледнели перед пламенным сиянием ее волос, как земной огонь бледнеет перед небесным.
Люди в гриднице замерли кто где был, не спуская глаз с чудесного видения. Высокая, головой под притолоку, величавая фигура рыжеволосой девушки со смеющимися голубыми глазами, одетая в черную кольчугу поверх длинной лебедино-белой рубашки с широкими рукавами, была так прекрасна, что при взгляде на нее у мужчин и женщин захватывало дух. А Альвкара радостно улыбалась, словно все здесь былл ее родичами, по которым она соскучилась в разлуке.
— Здравствуй, Вигмар, — приветливо сказала Альвкара, сразу найдя его глазами. — Укажи мне подходящее место. Я пришла издалека и немножко устала.
— Еще бы тебе не устать! — воскликнул Вигмар, живо представив, из какого «далека» сюда явилась валькирия. Но почему-то он не ощущал никакого священного трепета, а только радость, как будто она и впрямь была его родственницей. Должно быть, многолетнее знакомство с Грюлой приучило его к нечеловеческим существам. — Садись сюда.
Он взял теплую руку валькирии, нежную и мягкую, словно ей никогда не приходилось держать меча, провел Альвкару в середину палаты и усадил возле самого большого очага. От движений Альвкары по всей палате повеяло свежим, бодрящим, таким неожиданным запахом летней грозы. Все в гриднице следили за ней, как завороженные. И больше всех была изумлена Рагна-Гейда. Вигмар уже рассказывал ей о рыжеволосой валькирии, которая помогла ему не опозориться на стихотворном состязании, но она не могла свыкнуться с мыслью, что и ее глазам явилось такое чудо .
— У вас есть чего-нибудь тепленькое выпить? — спрашивала Альвкара, протягивая руки к огню, и ее пальцы светились красноватым светом пламени, как прозрачные. — Там наверху так холодно — страшно подумать!
— Это кто? — озадаченно пробормотала Вальтера, не сводя глаз с гостьи.
— Не хотела бы я там побывать! — Рагна-Гейда улыбнулась, шутливо передернула плечами. — Там. должно быть, полным-полно троллей!
— Что тролли! — в один голос закричали Тьодольв и Вальтора. Вспомнив, что он уже мужчина и воин, Тьодольв замолчал, а ликующая Вальтора продолжала, глотая слова от воодушевления: — Там рядом Турсдален — Великанья долина! А в ней живет Свальнир! Это великан, из старших родов, которые здесь жили еще до людей! Он такой огромный, как вон та гора! А может стать еще больше! Каким захочет, таким и будет! Он — дух Медного Леса, это нам Горм говорил! Он живет в том святилище и все знает!
— Ну, ну, вы ток гордитесь, как будто этот Свальнир — ваш собственный! — ревниво вставила Эльдис.
Она еще не привыкла, что эти двое — ее брат и сестра, и никак не могла себя заставить полюбить их хоть немножко. Напротив, Вальтора и Тьодольв вызывали в ней невольную неприязнь, поскольку способны были болтать и смеяться без умолку и приковывали все внимание только к себе. И Вигмар, и Гуньвальд, и Гейр, и Рагна-Гейда слушают только их, а ее как будто и вовсе нет:
— У нас на севере тоже есть на что посмотреть! — продолжала Эльдис — Вот вы не видели ни одного мертвого оборотня, а я виделa!
— А хотя бы и не видели! — миролюбиво согласился Тьодольв, — Зато если у нас такой объявится, то мы тоже из очень-то напугаемся!
Рагна-Гейда слушала их бсееду ,улыбаясь, но на душе у нее было тяжело. Ока сама несколько лет назад была полти такая же, как сейчас Вальтера. У нее тоже были веселые и смелые братья, мечтавшие о подвигах. И как знать — не придется ли Вальтере очень скоро заплакать, как пришлось ей, проводив в небесные дружины Одина того, кого она любит больше всех на свете?
А горы Медного Леса приближались, медленно выступали из глубин, затянутых серыми туманными облаками, Одна или две уже оказались позади, словно сами переместились за спины гостей и заступили дорогу назад. Не слишком крутые, но высокие, поросшие лесом, усеянные валунами, они окружали неширокую тропку со всех сторон, и Рагне-Гейде уже казалось, что сам воздух здесь другой. Земля дышала здесь иначе, и до сердца спящей богини Исрд было ближе, чем в других местах. Здесь казалось даже теплее, чем на побережье: ветер мягко гладил кожу, нигде не лежало снега, Все зто вселяло в душу робость и священный трепет; хотелось говорить потише и ходить поосторожнее, чтобы не потревожить дремлющие силы этой таинственной страны, именуемой Медным Лесом. Неуловимое, но ясно ощущаемое присутствие этих сил не пугало, а давало драгоценное ощущение надежности и защищенности; скрытые силы земли брали под защиту каждого, кто вступал сюда, и бегущий от врагов мог знать, что здесь он уже не один. Невидимые глаза неотрывно следят за ним, и невидимые руки в нужный миг протянутся на помощь. Уловив впервые это чувство, Рагна-Гейда внимательно прислушивалась к нему и отдыхала душой: безопасность была именно тем, чего ей так не хватало в последнее время.
— Вон, вон, видишь, три горы! — вдруг воскликнула Вальтора. — Между ними — Золотое озеро! Мы его скоро увидим!
Рагна-Гейда нашла взглядом три горы на севере. Кое-где их покрывал хвойный лес, но по большей части буро-рыжие кремневые склоны оставались открытыми.
— Нам нужо подниматься на них? — спросила она у Вальторы.
— Нет, не нужно. — Девочка покачала головой. —Вон там маленькая долина между ними, там течет Золотой ручей, там и наша усадьба. Уже скоро.
К вечеру похолодало, посыпался мелкий, но густой снег. За серой пеленой спрятались горы, лес по сторонам тропинки неясно темнел, и Рагне-Гейде делалось страшно. Горы и лес были полны таинственной, нечеловеческой жизни, которая не слишком-то рада пришельцам.
Оставив сбоку гору, отряд втянулся в узкую долину.
— Сейчас ты кое-что увидишь! — ликующе напевала Вальтора, вытирая платком покрасневший от холода носик.
— А я знаю кое-что, чего ты никогда не видела! — весело подхватывал Тьодольв. Брат и сестра перемигивались и посмеивались, предвкушая что-то необыкновенное.
Объехав еловый лесок, спускавшийся со склона. Рагна-Гейда увидела неширокий ручей. Он быстро бежал ло каменистому ложу, огибая выступы скал, по росшие мхом, и журчание его казалось осмысленным: ручей говорил что-то на своем собственном языке и сам себя слушал. Было уже почти темно, и Рагна-Гейда вдруг удивилась, осознав, что может свободно разглядеть каждый камешек на берегу, каждый клочок мха над водой.
— Ну, видишь? — восторженно воскликнуло Вальтора, словно все это было ее рук делом.
Вода в ручье светилась. Мягкое золотистое сияние поднималось со дна и насквозь пронизывало воду; отблески света падали на берега и скользили по камням, словно торопились успеть за быстро бегущим потоком, но не могли.
— Это Золотой ручей! — наперебой объясняли Вальтора и Тьодольв, смеясь от радости. — Говорят, что в нем отражается все золото, которое спрятано в Медном Лесу! А в Золотом озере можно еще не такое увидеть! Ведь Золотой ручей впадает в Золотое озеро! Жалко, что сейчас не лето — летом на закате все озеро сияет, как будто полно золотом до краев!
Вокруг слышались изумленные восклицания: спутники Вигмара, никогда еще не видевшие подобного чуда, не могли оторвать глаз от мягкого сияния, скользящего по поверхности ручья.
— А там на дне полно золота, да? — восхищенно расспрашивал Гуннвадьд. — А если пошарить — можно выловить колечко-другое?
Вальтора и Тьодольз хохотали, давая понять, что поиски будут напрасны.
— Там нет золота! — наконец выговорила девочка. — Само золото спрятано троллями и свартальвами в горах. А здесь только его отражение! Добраться до золота нельзя, а вот поглядеть на него может каждый!
— Ладно, Гуннвольд, поедем дальше, — предложил Вигмар. — У нас еще будет время этак полюбоваться, а сейчас нам всем давно пора погреться у огня.
В памяти Вигмара был еще жив курган Гаммаль-Хьёрта, полный золотом, которое никому не принесло счастья. Поэтому и блеск Золотого ручья его нисколько не порадовал.
Хирдман, которого Эрнольв Одноглазый посылал к Торбранду конунгу, застал своего ярла совсем не там, где расстался с ним.
— Я вижу, вы не теряли времени зря! — сказал Хрольв, наконец-то догнав Эрнольва на много переходов дальше к югу. — Если бы об этом знал Торбранд конунг, он бы заторопился еще сильнее.
— Так он заторопился? — обрадованно переспросил Эрнольв. Ему давно уже не терпелось увидеть в походе фьяллей, а не одних раудов.
— Он хочет присоединиться? — не так радостно переспросил Ульвхедин ярл. Его-то не слишком порадовала весть, что скоро придется делиться добычей.
— Конечно, — ответил Хрольв. — Я сам видел Трехрогий фьорд — он полон кораблями, как ячменный сноп зернами. Корабли отплывают на следующий день после Середины Зимы, а пешие дружины начинают поход еще раньше. Очень скоро здесь будет Арнвид Сосновая Игла. Торбранд конунг дает ему пять или дано шесть сотен человек. Они помогут нам продвинуться дальше. Ведь в Медном Лесу придется уже не так легко, как было на севере. Тролли хорошо стерегут свое золото!
— Да есть ли оно, это золото? — с недоверием спросил Эрнольв.
— Торбранду конунгу хочется, чтобы оно было. — Хрольв пожал плечами. — Он велел передать тебе, чтобы ты хорошенько поискал. Надо расспросить здешний народ.
— Никого не надо расспрашивать, я уже все знаю! — самоуверенно заявила Ингирид. Торбранд конунг не мог бы найти более горячую сторонницу в поисках квиттингского золота, чем она. — У нас же есть этот парень… Как его, Кам?
— Книв, — поправил Эрнольв. — И ты веришь его болтовне?
— Еще бы не верить! Ведь он все видел своими глазами!
— Что он видел?
— Золото! — с торжеством воскликнула Ингирид, как будто само это слово снимало все сомнения и уничтожало преграды. — Он же сколько раз рассказывал про курган Старого Оленя! Я не знаю, где у тебя уши, а я не упустила ни словечка!
Эрнольв только вздохнул. Ингирид начала расспрашивать о золоте сразу же, как только ей позволили приехать в захваченную усадьбу Стролингов. Хальм с остатками дружины уехал в тот же день, тяжело раненный Ярнир остался в усадьбе, а Книв прижился возле Эрнольва и следовал за ним, естественно приняв его как нового хозяина. По рассказам Книва, все вынутое из кургана золото Арнхильд хозяйка улезла с собой, когда покидала усадьбу. Ингирнд немедленно приказала послать дружину вдогонку, но поиски оказались напрасны. Вокруг усадьбы было слишком много густых лесов, а у Зрнольва было много забот и мало людей.
Книв уверял, что в кургане еще оставалось немало золота, но курган найти не удалось. День за днем Книв и Ингирид кружили по долинам, но от кургана не осталось и следов, хотя перед этим он несколько веков смирно стоял на месте.
— Это все Грюла! — сокрушенно сознался наконец Книв. — Она спрятала курган. Она отводит нам глаза, и мы никогда его не найдем.
— Но где же ваш Старый Олень набрал столько золота? — не отставала Ингирид.
— Говорят, в горах Медного Леса. Там его добывают только свартальвы. Но люди рассказывают, что в Медном Лесу текут ручьи, где вместо камней лежат золотые самородки, вот такие большие! — Книв выразительно показал кулак. — Это если ручей где-нибудь в горе размоет кладовую свартальвов. Тогда можно брать, сколько сумеешь унести.
Ингирид жадно слушала и себя не помнила от нетерпения скорее оказаться возле такого вот ручья. Ее ладони уже ощущали тяжесть мокрых, скатанных водой самородков, глаза слепил их упоительный блеск. Ее жажда добраться до золота Медного Леса даже превышала жажду отомстить Вигмару Лисице.
А Эрнольв вспоминал о нем каждый день. Теперь он точно знал, кого ищет и кто вернет ему второй рунный полумесяц. Полумесяц оставался разномерно теплым, и это означало, что у далекого побратима дела идут неплохо. И это радовало Эрнольва; он приходил в ужас от мысли, что Вигмар может погибнуть, и тогда полумесяц снова окажется потерян — замолчит, зарытый в могилу, или уйдет совсем к другому, неизвестному человеку, и поиски станут почти безнадежными. А сейчас Эрнольв был полон надежды: если он думал о Вигмаре, тот представлялся ему как живой. Эрнольв отчетливо помнил каждое его слово, сказанное во время их немногих встреч возле Островного пролива, каждое движение, каждый взгляд его желтых глаз. Теперь, после рассказов Книва, Эрнольв знал о Вигмаре все и гораздо лучше понял его задумчивую грусть, его стихи о той женщине, брата которой он убил. Эрнольв расспрашивал о Вигмаре всех квиттов, которые попадали в плен, но никто его не видел.
— Он это умел — исчезать! — рассказывал Книв. —Я сам видел однажды: идет он по долине, идет, а потом, вдруг раз — и нету. Как под землю провалился. Это eго Грюла научила.
На усадьбе Ореховый Куст напуганные и растерянные домочадцы, потерявшие хозяина, не могли рассказать о Вигмаре ничего нового.
— Он был здесь, желтоглазый оборотень, чтобы ему попасть прямо в зубы Фенриру! — бранилась Оддборг хозяйка, то причитая, то плача. — Удачи! Мой глупый сын искал удачи и притащил сюда этого тролля! Вот она, его удача: где мой сын! Сгорел в той проклятой троллиной усадьбе, а желтоглазый тролль вернулся к своей проклятой родне под землю! Чтоб ему обратиться в камень!
Никто из дружины Модвида не видел Вигмара после пожара Кротового Поля. Только Сэг-Гельмпр, тоже раненый и попавший в плен, дал Эрнольву умный совет.
— Никто не знает, что случилось с той девушкой, дочерью Кольбьёрна, — сказал он, — А Вигмар тоже любил ее. Модвид не думал об этом, а напрасно. Мне думается, Вигмар исчез не один, а с ней. Ищи ее, и ты найдешь его.
Такая красивая девушка, как Рагна-Гейда дочь Кольбьёрна, и такой заметный человек, как Вигмар Лисица, не могли пройти через весь Квиттинский Север, не оставив следов. Однако их не видел почти никто. Лишь на одной усадьбе хозяева вспомнили, что такие люди у них однажды ночевали. Но куда они ушли — никто не знал.
Однако Эрнольв не терял надежды. Иногда ему казалось, что он уже видел те леса и долины, мимо которых лежал его путь, хотя никогда прежде он здесь не бывал. Значит, здесь проезжал его побратим, и рунный полумесяц подсказывает, что он на верном пути.
— Теперь до Золотого озера уже недалеко, не больше двух-трех переходов, — сказал Книв в тот день, когда их догнал вернувшийся от конунга Хрольв. — Но я этих мест уже ке знаю. Я тут был один раз всего, и то пять лет назад.
— Только бы добраться до Медного Леса! — нетерпеливо мечтала Ингирид. —И там уж троллям придется попрощаться со своим золотом!
— Да, надо поторапливаться, — бормотал Улъвхедин ярл, думая о том, что Арнвид Сосновая Игла и другие ярлы Торбранда тоже не откажутся пошарить в золотоносных ручьях. — Пора поторапливаться, а не то тролли спрячут свое золото. И мы останемся ни с чем!
Когда люди разошлись, Хрольв тронул Эрнольва за рукав.
— Я хочу еще кое-что сказать тебе, ярл, и это только для твоих ушей, — негромко добавил он. — Многим людям… Короче, Хродмар сын Кари очень недоволен твоей женитьбой.
— Хродмар недоволен? — Эриольв изумленно вскинул брови. — Чем она ему помешала?
— Он говорит, что теперь ты стал более близким родичем Бьяртмору Безбородому, чем сам Торбранд конунг. Неизвестно, хочешь ли ты предать конунга ,но теперь ты можешь это сделать. Это собственные слова Хродмара, мне передал их Асвальд сын Кольбейна. А Хродмар часто говорит об этом с Торбрандом. И Асвальд велел мне предупредить тебя, для тебя самого было бы очень хорошо, если бы ты нашел побольше золота и все его преподнес Торбранду конунгу. Иначе он перестанет тебе верить.
— Благодарю, — медленно выговорил Эрнольв, не сразу уяснив себе такие неожиданные и неприятные новости. Что же это получается? Он заставил умолкнуть собственное сердце, принудил себя взять в жены Ингирид, надеясь этим доказать свою верность и разом избавиться от упреков. И это же поставили ему в вину!
Отвернувшись, Эрнольз сердито сплюнул на землю. Сколько можно доказывать, что ты — не тюлень? Вигмар, квиттинский побратим, не стал бы такого терпеть. Он давно бы бросил эту хюльдру Ингирид (если бы вообще когда-нибудь брал ее в жены) и вернулся домой, в Аскефьорд, к родичам и к любимой, послав к великанам весь этот поход, для которого он, видите ли, недостаточно хорош! Пусть сами воюют! Хродмар сын Кари! Сам спит и видит во сне свою квиттинку! Пусть сам возится со всеми здешними троллями, если не доверяет другим!
Однако скоро гнев Эрнольва остыл. Он не умел долго сердиться, а привычка подчинять свои чувства необходимости была в нем воспитана с детства. «Те, кто думает только о себе, легко и весело живут в молодых годах, но в старости им приходится слишком тяжело! — когда-то говорил им с Халльмундом отец. — Я не желаю вам такой старости!»
Вдруг Эрлольв поймал себя на мысли, что очень давно не вспоминал Халльмунда. В первые дни и месяцы после потери брат не выходил у него из ума, а сейчас время и привычка притупили остроту горя и даже память. Но, странное дело, Эрнольв не чувствовал себя одиноким. Это в первые дни на месте брата зияла пустота. А сейчас Эрнольв невольно жил с сознанием, что где-то далеко есть человек, неразрывно связанный с ним; человек, с которым у них общие силы и одна на двоих удача. Нe брат, а кто-то другой, заменивший его. Побратим. Вигмар сын Хроара.
Усадьба Гулльбекк — Золотой Ручей — была очень старой постройки. Ее окружала стена высотой в полтора человеческих роста, и не земляная, а из бурых гладких камней. Нижний ряд был выложен из таких огромных валунов, что Рагна-Гейда удивленно спросила:
— Уж не великанов ли заставили таскать эти камни?
— Может быть, — вполне серьезно ответил Тьодольв. — Это было очень давно.
Гостевой дом представлял собой длинное, шагов в двадцать, строение, где каменные стелы поднимались не выше человеческого роста, а над ними возвышалось огромная двускатная крыша, покрытая дерном.
— Да так строили еще в Века Асов! — изумленно присвистнув, воскликнул Вигмар. — Вот уж не думал, что хоть раз в жизни увижу настоящий «длинный дом!» Как он только уцелел? Вы в нем держите коров?
— Для коров у нас есть хлевы, — горделивым голосом богатой хозяйки отозвалась Вальтора.
— А «длинный дом» здесь держат для гостей, — ворчливо заметил Эдельмод. Ему не нравилось, что северный пришелец, внезапно оказавшийся родичем хозяина, поставлен главным над, всеми домочадцами, и в каждом слове Вигмара старый воспитатель подозревал что-то обидное. — Можешь сам убедиться — в нем из стен не дует и крыша не течет! Здесь умеют содержать хозяйство в порядке. В Века Асов умели строить: Не то, что сейчас!
На крыше большого хозяйского дома дрожала веточками целая стойка березок,
— Одна береза выросла совсем большая, отец велел ее срубить, а то обрушилась бы крыша! — рассказывала Вальтора, показывая пенек над дверью. — А жалко! Было бы у нас дерево на крыше…
— Хватит тебе болтать, лучше покажи девичью! — прервал ее брат. — Ты помнишь, отца с нами нету, так что придется тебе похозяйничать!
Вспомнив это важное обстоятельство, Вальтора захлопотала. В тринадцать лет она уже была неплохой хозяйкой: она уже знала, как все должно идти в домашнем хозяйстве, ей только не хватало опыта, чтобы все подобающим образом устроить. Но для этого в Золотом Ручье был управитель по имени Фёрли, а из Можжевельника вместе с детьми Вальгаута приехали воспитатель Эдельмод и его жена Фроа. Ток что вскоре усадьба, где зимой вокруг очага в кухне грелось лишь с десяток скотников, была освещена и полна шума. В хозяйском доме горели очаги, и в кухне, и в гридинце рабыни жарили мясо, поскольку после утомительного путешествия следовало подкрепиться. Так распорядился Тьодолв, и Гуннвальд уверял, что из него выйдет отличный хозяин.
Утомленных детей уложили спать, а взрослые устроились вокруг очагов. Завтра Вальтора и Фроа собирались варить пиво, но пока горячий отвар брусничных листьев с медом был для замерзших и усталых путников ничуть не хуже. Довольный Тьодольв занял высокое хозяйское место меж резных столбов, а напротив усадил Вигмара; по стенам развесили оружие, пол усыпали соломой, и гридница приобрела совсем жилой, оживленный вид. Женщины негромко болтали, радуясь концу длинного пути и устройству ка новом месте, Стейнмод извлек из походного мешка тавлейную доску, с которой, как оказалось, не расставался и сумел спасти даже из горящего дома, и выискивал себе товарища для игры. Гуннвальд расспрашивал Фёрли, хороша ли здешняя кузница и есть ли толковые помощники, чтобы чинить оружие. И даже Гейр, отогревшись, повеселел: его подбодрило чувство вновь обретенного дома. А через несколько дней, когда они вернутся к Вальгауту, может быть, там уже будут вести о родичах. Стролингов не так-то просто извести!
— Завтра утром пойдем смотреть Золотое озеро! — мечтала Вальтора, то и дело зевая, но не сдаваясь и не желая прерывать уютный и веселый вечер. — Если выдастся ясный день, то будет видно, как блестит золото. Ну, отражение. Пойдешь с нами, Гейр?
Гейр кивнул, чуть-чуть улыбаясь: ему нравилось смотреть на румяную, разговорчивую, никогда не унывающую девочку. II ему вовсе не казалось, что между нею и Эльдис есть хоть какое-то сходство: разное выражение лица, замкнутое у одной и открытое у другой, делало их совсем разными. Эльдис испытала горе и познала страх смерти, оставившие неуловимую печать на ее лице, а Вальтора будто и не подозревала, что они есть на свете. И хотя Эльдис знала о жизни больше, на Вальтору было приятнее смотреть. Горе и смерть — неотъемлемая часть мира, но живое бежит от мертвого и тянется к живому. Человеческое сердце хочет верить в радость, верить, что бы ни случилось. И Гейр,. не так давно считавший свою жизнь конченной, испытал на себе заживляющее действие этой веры.
— Завтра мы пойдем па охоту! — поправлял Вальтору брат. — Пока мы с мужчинами здесь, надо заготовить побольше мяса впрок. Погляжу я на тебя, как ты зимой пойдешь на лыжах выслеживать оленей! А резать коров тебе Эдельмод не даст, так и знай!
— Очень напугал! — не смущаясь, отвечала Вальтора, грозно уперев белые ручки в бека. — Если надо будет, я не хуже тебя сумею подстрелить оленя:
— Может, дать тебе рогатину? Сходишь на медведя? — предложил Тьодольв. Шутливые перепалки служили знаком совершенного согласия между ними, и все вокруг улыбались, слушая их.
— Ну, вы идите на охоту, а мы с Рагной-Гейдой пойдем смотреть озеро! — решила наконец Вальтора. — А Вигмару и Гейру я потом еще раз покажу.
— Тьодольв хёльд! — В гридницу из кухни заглянула женщина. — Там кто-то стучится в дверь!
— Кто стучится? — Тьодольв вопросительно огляделся. — Кто-нибудь на двор выходил?
— Если бы выходил, я бы помнила — я же сижу около двери, чтобы зря тепло не выпускали, — пояснила рабыня. — А теперь кто выходил, все ужа вернулись. Это кто-то…
В тишине снова послышался негромкий, но уверенный стук снаружи.
— Да у вас ворота закрыты ли? — спросил Эдельмод, уже готовы;й возмутитьоя небрежностью сторожей.
— Закрыты! — уверил его один из хирдманов Тьодольва.
— Как же он попал во двор?
Стук повторился.
— Открывайте! — решил Тьодольв. — Может, кто-то заблудился.
Несколько хирдманов прошли па кухню и открыли дверь.
— Наконец-то! — весело произнес из тьмы молодой женский голос. — А то я уже хотела лезть через дымоход! Приветствую этот дом, его хозяев, гостей, свободных и рабов!
Голос был негромок, но его услышали но всей кухне и по всей гриднице. А Вигмар невольно поднялся с места: этот голос был ему знаком. Как наяву, ему представилась крошечная каморка, освещенная плошкой с тресковым жиром на сундуке, высокая женская фигура, окутанная пламенным облаком рыжих волос.
— Я пришла, чтобы усидеть Вигмара сына Хроара! — продолжал голос. — Думаю, он тоже будет мне рад!
Вигмар шагнул к двери, и тут же на пороге гридницы появился знакомый образ. Казалось, Альвкара не подошла к порогу, а прямо возникла на нем; язык света oт очага слизнул с порога темноту, освободив ей место. Она встала в дверном проеме, и два факела, вставленные в кольца по сторонам двери, разом побледнели перед пламенным сиянием ее волос, как земной огонь бледнеет перед небесным.
Люди в гриднице замерли кто где был, не спуская глаз с чудесного видения. Высокая, головой под притолоку, величавая фигура рыжеволосой девушки со смеющимися голубыми глазами, одетая в черную кольчугу поверх длинной лебедино-белой рубашки с широкими рукавами, была так прекрасна, что при взгляде на нее у мужчин и женщин захватывало дух. А Альвкара радостно улыбалась, словно все здесь былл ее родичами, по которым она соскучилась в разлуке.
— Здравствуй, Вигмар, — приветливо сказала Альвкара, сразу найдя его глазами. — Укажи мне подходящее место. Я пришла издалека и немножко устала.
— Еще бы тебе не устать! — воскликнул Вигмар, живо представив, из какого «далека» сюда явилась валькирия. Но почему-то он не ощущал никакого священного трепета, а только радость, как будто она и впрямь была его родственницей. Должно быть, многолетнее знакомство с Грюлой приучило его к нечеловеческим существам. — Садись сюда.
Он взял теплую руку валькирии, нежную и мягкую, словно ей никогда не приходилось держать меча, провел Альвкару в середину палаты и усадил возле самого большого очага. От движений Альвкары по всей палате повеяло свежим, бодрящим, таким неожиданным запахом летней грозы. Все в гриднице следили за ней, как завороженные. И больше всех была изумлена Рагна-Гейда. Вигмар уже рассказывал ей о рыжеволосой валькирии, которая помогла ему не опозориться на стихотворном состязании, но она не могла свыкнуться с мыслью, что и ее глазам явилось такое чудо .
— У вас есть чего-нибудь тепленькое выпить? — спрашивала Альвкара, протягивая руки к огню, и ее пальцы светились красноватым светом пламени, как прозрачные. — Там наверху так холодно — страшно подумать!
— Это кто? — озадаченно пробормотала Вальтера, не сводя глаз с гостьи.