Марко Джон. Нарский Шакал

   — Форис, — слетело имя с его губ.
   Форис Волк, военачальник долины Дринг, остановился примерно в тридцати шагах от траншеи. Достаточно близко, чтобы пущенная оттуда стрела могла пронзить ему сердце. Он небрежно поднял руку. Этот жест вынудил его спутников замереть на месте.
   — Люсилер из Фалиндара!
   На фоне бури голос разнесся подобно грому.
   Услышав свое имя, Люсилер вскинул голову. Не обращая внимания на мольбы и протянутые к нему руки, он вышел на помост и шагнул с него на вырубку навстречу Форису.
   — Я — Люсилер! — громко объявил он.
   На лице Фориса отразилось глубочайшее изумление.
   — Удивительно, — молвил он. — Сколько я это наблюдаю, столько изумляюсь. Как это с тобой случилось, предатель? Как ты мог встать на сторону этих варваров, которые над нами насильничают?
   Люсилер усмехнулся:
   — Я пришел на твой суд, мясник. Твои слова лишены смысла, и я их не слышу.
   Форис побагровел от ярости.
   — Ты смеешь называть меня мясником? Ты, предатель своего народа?
   — А ты — предатель своего дэгога, — парировал Люсилер. — Это ты принес разруху в нашу страну, а не я. Это ты предал монарший род Люсел-Лора.
   — Дэгог — самый главный предатель, а те, кто следует за ним, — глупцы. Тарн покажет тебе истинное положение вещей.
   — Ты — собачонка Тарна, Форис. Игрушка узурпатора. — Из какого-то тайного уголка сознания Люсилера вырвался отчаянный смех. — Покажи мне свой суд, собака. Я к нему готов. Но сделай милость — избавь меня от своей лжи.
   Не в силах справиться с яростью, Форис бросился на Люсилера и отвесил ему мощную оплеуху. От удара триец зашатался, споткнулся и упал прямо в грязь. Он помотал гудящей головой и с трудом поднялся на ноги. Встав, он гневно посмотрел в бешеные глаза Фориса.
   — Твой суд, военачальник! — спокойно произнес Люсилер. — И твое решение для этих людей.
   — Я пощажу нарских собак, — процедил сквозь зубы Форис, — потому что обещал и потому что этого желает Тарн. Но ты предстанешь не перед моим судом, предатель. Судить будет он.
   — Тогда веди меня, — сказал Люсилер. — Веди меня к этому Творцу Бури. Теперь, когда он победил, я рад буду умереть.
   Форис усмехнулся.
   — Он не Творец Бури, — поправил Волк Люсилера. — Он — миротворец. Но если ты проживешь достаточно долго, то увидишь, какую бурю он приносит.

9

   Утро заглянуло в убогую комнатенку полоской света. Ричиус наблюдал, как она проходит сквозь мутное окно, освещает тучу висящих в воздухе пылинок и мягко ложится на белое неподвижное лицо женщины в его кровати. Свет не беспокоил ее. Она была погружена в усталый сон, охвативший ее после их соития. Лежа под одеялом, обнаженный и неподвижный, Ричиус старался не шевелиться, хотя проснулся почти час назад.
   Ему хотелось, чтобы она поспала подольше после того, что он с ней сделал.
   Он протянул руку и одним пальцем дотронулся до ее щеки. Она была прекрасна, красивее всех женщин, которых он когда-либо встречал, — и нарок, и триек. Но теперь она уже не была беспорочной. На лице ее еще оставался синяк — да что синяк! Его ей оставил Блэквуд Гейл, а не он. То, что сделал он сам, было гораздо подлее. Синяк на лице темнеет, опухает — а потом проходит. Просто неприятность, которую легко забыть. Но девственность, будучи отданной или отнятой, уже не возвращается.
   Эти мысли не давали ему покоя. Бесполезно пытаться убедить себя в том, что он не отвечает за случившееся. Он не был настолько пьян. Единственное правдивое объяснение — похоть, и от этого ему было противно. Она трийка — одна из тех, кого он поклялся защищать. И он ее предал. Он даже не помнил ее имени, хотя не сомневался, что хозяин гостиницы его называл. И теперь, когда жар страсти погас, все представлялось ему нелепостью. Он смутно помнил сладостное содрогание, а потом — болезненный укол раскаяния. Но он устал, так устал…
   И она не протестовала. Он заплатил хозяину гостиницы за целую ночь с нею — и, похоже, она, как и он, испытывала невыразимую усталость. А теперь она спала, удивительно тихо и неподвижно. И, как ему хотелось надеяться, безмятежно.
   — Мне так жаль, — прошептал он, проводя пальцем вокруг ее подбитого глаза, но не прикасаясь к коже. — Бедняжка.
   Ричиус опустил руку. Заметил пятно на простыне.
   «Наверное, она меня помнит, — решил он. — Иначе зачем бы она стала это терпеть? Она отплатила мне единственным, что могла дать. А я это взял, словно талистанский пес».
   Он наклонился и легко прикоснулся губами к ее щеке. Ее глаза стремительно распахнулись. Секунду она лежала неподвижно, еще не до конца проснувшись и не понимая, где находится. А потом увидела его и жалкую комнату — и с криком вскочила, потянув за собой простыню, дабы прикрыть обнаженное тело. Забыв о собственной наготе, Ричиус бросился за ней.
   — Подожди! — крикнул он.
   Она не смотрела на него, лишь испуганно озиралась. Отыскав свое платье, подняла его с пола.
   — Нет! — взмолился он, хватая ее за руку. — Пожалуйста…
   Девушка вырвала руку. Уронив простыню, она метнулась к двери и только тогда поняла, что он закрыл выход. Она застыла неподвижно, глядя на него горящими глазами, и прижимала платье к груди, словно занавеску.
   — Пожалуйста, — повторил Ричиус. — Я не сделаю тебе больно. Правда, больше не сделаю. Мне очень жаль, что так случилось. Но я могу тебе помочь. — Он ногой придвинул брюки к себе, присел на корточки и запустил пальцы в карман, откуда извлек несколько серебряных монет. Встал и протянул монетки ей. — Деньги.
   Дьяна секунду смотрела на монеты, а затем плюнула Ричиусу в лицо.
   — Больше не надо денег!
   Ричиус уронил руку, и монеты посыпались на пол. Он медленно вытер с лица плевок.
   — Ты меня понимаешь!
   — Я говорю на языке Нара, — ответила она, по-прежнему прижимая к себе платье.
   — Тогда ты слышала, что я тебе сказал. Я не причиню тебе боли. — Он нагнулся и поднял монеты с пола. — Пожалуйста, возьми эти деньги. Я хочу, чтобы они достались тебе.
   — Нет! — гневно отрезала она. — Если Тендрик мне не прикажет, то у нас все закончилось.
   — Хозяин гостиницы? О нет, ты не так меня поняла. Я больше ничего от тебя не хочу. Эти деньги… — он поморщился, — мое извинение.
   Глаза ее потемнели.
   — Я отнял у тебя то, что уже не вернется, — добавил Ричиус и указал на простыню с оставшимся на ней пятном. — Извини. Я заметил только утром. Если б я знал… — Он помедлил, пытаясь подобрать слова, которые лучше объяснили бы мучившую его неловкость. — Если б я знал, что ты — девушка, я бы не сделал этого. Прости меня. Я не лучше того дикаря, от которого я тебя спас.
   — Спас?
   — Ты меня не помнишь?
   — Я тебя не знаю. Я не шлюха. Ты — первый, с кем я была с тех пор, как сюда пришла.
   — Нет, ты меня не поняла. — Он шагнул к ней. — Я не клиент. Я только что приехал сюда. Я — Ричиус. Из той деревни, помнишь? На тебя напал солдат. Я оттащил его от тебя.
   На ее лице застыл ужас.
   — Нет! Ох, нет, нет, нет! — Она упала на колени. Платье выпало из рук, но она даже не заметила этого. — Ты — Кэлак!
   Ричиус был ошеломлен. Как она могла не знать? Он подошел и опустился на одно колено рядом с нею.
   — Не бойся. Я обещаю, что не сделаю тебе ничего плохого. Тебе ничто не угрожает.
   — Ты — Кэлак! — повторила она, и ее лицо покраснело от потрясения.
   — Почему ты меня не слушаешь? — не отставал он. — Я тебе не враг.
   — Враг! — вскрикнула она, неуклюже натягивая платье. — Ты — самый главный из них. Кэлак. Шакал. Убийца!
   Ричиус отпрянул.
   — Как ты можешь так говорить? Я только пытался помочь твоему народу.
   Девушка стремительно подошла к нему и попыталась оттолкнуть, но он остался на месте.
   — Перестань! — взмолился он. — С тобой ничего не случится, клянусь. Я здесь, чтобы тебе помочь.
   — Помочь? — переспросила она. — Я знаю тебя. Я знаю, что ты сделал. Я это видела! А теперь я заразилась тобой.
   — Я очень сожалею об этом, — печально сказал Ричиус. — Но ты не права, считая меня своим врагом. Только дролы должны так думать, — Он заглянул ей в глаза. Она отвела взгляд. — Я говорю правду. А о том, что я сделал с тобой этой ночью, я буду сожалеть всю жизнь.
   Девушка презрительно фыркнула, и Ричиус подошел к ней. Но когда он наклонился ближе, она по-кошачьи взмахнула рукой. Ее накрашенные ногти впились ему в щеку, и он с криком попятился.
   Больше ей ничего не было нужно. Она вскочила и бросилась к двери, придерживая платье руками. Ричиус пытался поймать ее, но она оказалась слишком проворной. Дверь открылась — она выскочила из комнаты.
   — Подожди! — крикнул Ричиус.
   Он вылетел в коридор и увидел, как она сбегает вниз по шаткой лестнице. По коридору пронесся ветерок, напомнив ему, что он не одет. Он покраснел и вернулся в свою неказистую комнатенку. По щеке у него бежала струйка крови, он стер ее тыльной стороной ладони. Ее зеленые туфельки остались там, где она скинула их накануне ночью. Он закрыл глаза и выругался. Постель еще хранила аромат ее тела. Невыносимо сладкий. Волосы у нее были нежные и мягкие — и он зарывался в них лицом. Его кожу покалывало там, где он прикасался к ней, так сильно, что это походило на ожог. Воспоминания нахлынули на него. Как она лежала на кровати, предоставив его неловким рукам делать что угодно, как у нее вырвался жалобный крик… А потом — темнота, полное и беспросветное забвение.
   — О Боже, — застонал он, закрыв лицо ладонями, — почему она так меня ненавидит?
   «Потому что я — Кэлак, — ответил он на свой вопрос. — И потому что мне здесь не место». Но он ей не враг. Как убедить ее в этом?
   Он поднял с пола свои вещи и оделся. Динадин, наверное, уже проснулся. Остается надеяться, что он один. Не обуваясь, Ричиус вышел в коридор. Красная дверь комнаты Динадина была закрыта. Ричиус приложил к ней ухо и прислушался. До него донесся знакомый басовитый храп. Он как можно тише приоткрыл дверь и заглянул в комнату. На смятых простынях спал его друг. К счастью, в одиночестве. Ричиус на цыпочках подошел к тесной кровати, прежде закрыв за собой дверь.
   — Динадин, — негромко позвал он, — проснись. Юноша заворчал и перевернулся на живот.
   — Динадин! — повторил Ричиус уже громче.
   — Что тебе? — простонал его друг.
   Ричиус присел на кровать и потряс его за плечо.
   — Ну же, вставай! Мне надо с тобой поговорить. — Динадин поднял руку и оттолкнул приставалу.
   — Господи, Ричиус, дай мне поспать! Я устал.
   Ричиус снова сел на кровать.
   — Выспишься потом. Мне надо с тобой поговорить.
   — Разве еще не рано?
   — Не знаю. — Ричиус посмотрел на грязное окошко: сквозь него пытались пробиться лучи солнца. — Рассвет.
   — Рассвет? Слишком рано. Убирайся.
   — Нет! — заявил Ричиус. — Проснись. Я хочу кое-что тебе рассказать.
   Он снова потряс массивного Динадина за плечо и вознамерился перевернуть его на спину.
   — В чем дело? — проворчал юноша. — Рассказывай побыстрее, чтобы я мог заснуть. Я хочу отдохнуть до отъезда.
   Ричиус слабо улыбнулся.
   — Об отъезде можешь не беспокоиться. Мы пока не уезжаем.
   Это известие Динадина заинтересовало.
   — Не уезжаем? Почему? -Ричиус едва смог произнести:
   — Я… кого-то встретил.
   — О Боже! — торжествующе завопил Динадин. — А Люсилер думал, что это буду я! — Он сел и жестом велел Ричиусу продолжать. — Расскажи мне все. Ты потратил все деньги в одном месте?
   — Динадин…
   — Знаешь, мы говорим об этом с вами, молодыми солдатами, а вы никогда не слушаете. Интересно, что скажет твой отец.
   — Динадин, прекрати! Это серьезно.
   — Ах серьезно! — воскликнул юноша. — Ладно, рассказывай. Кто она? Надеюсь, не эта свинья Карлина. Она не заползла к тебе после того, как обслужила меня?
   — Нет! — резко ответил Ричиус. — Нет, все обстоит совсем иначе. Она прекрасна. Она… — Тут он оборвал себя, неожиданно вспомнив, как Динадин заметил ту девушку. — Она — трийка, — осторожно промолвил он.
   Динадин изумленно воззрился на него.
   — Трийка? Та, которую мы видели вчера?
   Ричиус виновато кивнул.
   — Та, которую хотел я? — громовым голосом вопросил Динадин. — Как ты мог?
   — Я сам не понимаю почему, — пробормотал Ричиус, с трудом подбирая слова. — Я увидел ее и… ну, я был довольно пьян. И попросил хозяина гостиницы, чтобы он прислал мне ее. Извини, Динадин. Я понимаю, что поступил нехорошо. Но ты был прав относительно нее. Она просто невероятная.
   — Ага, а теперь я еще должен слушать твои рассказы, — скорчил недовольную мину Динадин. Он кивком указал на расцарапанное лицо Ричиуса. — И к тому же страстная, да?
   Ричиус дотронулся до щеки — кровь уже не текла.
   — Это? Нет, это не от прошлой ночи. Она сделала это перед уходом.
   — Да, вижу, она сильно в тебя влюбилась. — Динадин отвернулся. — Ричиус, — жестко сказал он, — я очень зол.
   — Я это понимаю. И мне ужасно жаль. Не знаю, что на меня нашло.
   — Похоть на тебя нашла. Та самая, за которую ты меня корил. Ну прекрасно: ты доказал, что ты — такой же, как все. Но теперь, когда она уже узнала нарцев, я тоже хочу ее попробовать. Тогда мы будем квиты. Согласен?
   Ричиус отодвинулся от него.
   — Динадин, ты не понимаешь. Эта девушка… она особенная. Я не хочу…
   Он умолк. Динадин взирал на него с глубочайшим изумлением.
   — Ладно, — собрался с духом Ричиус. — Позволь я все объясню. Дело не в тебе, Динадин. Я просто не хочу, чтобы с ней случилось что-то плохое. Она до этого не знала мужчины. Я был первым.
   — Но не будешь последним. Ей лучше поскорее привыкнуть.
   — Нет! — воскликнул Ричиус, вставая. — Я не хочу, чтобы она к этому привыкала. Неужели ты не понимаешь, о чем я говорю?
   — Что ты пытаешься мне втолковать? — заупрямился Динадин. — Что ты влюбился в эту девушку после одной ночи? Перестань, Ричиус, пошевели мозгами. Ты хоть представляешь себе, сколько приезжих мужчин думают, что нашли здесь идеальную женщину? — Он спустил ноги с кровати и пристально посмотрел на друга. — Послушай меня. Ты просто не подумал как следует. И, может быть, отчасти в этом виноват я. Просто забудь о том, что я говорил тебе вчера вечером. Я это несерьезно. Я понимаю, ты делаешь все что можешь. Мы отправимся обратно в долину. Я перестану с тобой спорить, и ты глазом не успеешь моргнуть, как забудется эта твоя шлюха.
   — Она не шлюха, — возразил Ричиус. — А мы не возвращаемся в долину. По крайней мере пока не возвращаемся. Я хочу снова ее увидеть. Сегодня.
   — Ричиус, все ждут нас. Люсилер будет тревожиться.
   — Я сказал ему, что мы вернемся через пять дней. Если мы выедем утром, то, может быть, успеем вернуться в назначенный день.
   — Только для того, чтобы ты мог еще раз переспать с этой девицей? Господи, Ричиус, ты хоть послушай, что ты говоришь! Что с тобой случилось? Нам надо возвращаться!
   Ричиус снова сел на кровать рядом с Динадином и вперился в пол.
   — Не знаю, смогу ли я тебе объяснить, но мне необходимо снова ее увидеть. Она знает, кто я. Помнишь, как мы прогнали Гейла из той деревни? Она была там. Я нашел ее в одном доме. Гейл собирался ее изнасиловать, а я оттащил его от нее.
   — И поэтому она тебя ударила?
   — Я не понимаю, почему она меня ударила. Но она назвала меня Кэлак. Если б ты видел ее яростный взгляд! Она ненавидит меня, Динадин. А я не хочу, чтобы она меня ненавидела.
   — Она из долины, Ричиус. Они все нас ненавидят.
   — Но это несправедливо! Она должна знать правду.
   — Знаешь, на что это похоже? — кисло заметил Динадин.
   — На что?
   — Это звучит так, словно ты хочешь ее спасти.
   Ричиус поморщился, но Динадин воздел руки.
   — Нет, правда! Я знаю, о чем ты думаешь. Ты пытаешься найти способ как-то позаботиться о ней. Но ты не можешь ничего сделать, Ричиус. Она оказалась здесь потому, что пытается выжить. И если ты не перестроишь ради нее весь Люсел-Лор, у тебя ничего не выйдет. Она обречена.
   — Пожалуйста, не говори так!
   — Это правда. Вчера ты говорил мне правду. Мы только усугубляем страдания этих людей. Чем быстрее Нар уйдет из Люсел-Лора, тем быстрее трийцы смогут построить для себя новую страну.
   — Даже под предводительством Тарна?
   — Даже так. Вы с Люсилером считаете, будто у меня не хватает ума, чтобы разобраться в подобных вещах, но это я вижу отчетливо. И я понимаю, ты мучаешься понапрасну. Эта девушка ненавидит тебя небезосновательно. Для нее ты просто Кэлак. Ты — Шакал, который убивает людей в ее долине. Даже не надейся хоть что-то изменить: ничего у тебя не получится.
   — Но я должен попытаться. — Ричиус вздохнул. — Я должен еще раз увидеть ее. И я хочу попросить тебя об одном одолжении.
   — О каком?
   — Мне хочется сделать для нее сегодня нечто особенное, загладить то, что я с ней сделал.
   — И тебе нужны деньги, так?
   — Да, — смутился Ричиус. — У тебя есть? У меня осталось только несколько монет. Но ты… Ну…
   — У меня еще остался кинжал, — вспомнил Динадин. — Карлина не стоит и десятой его части, так что я дал хозяину гостиницы серебро. Если хочешь, можешь взять кинжал.
   Ричиус радостно улыбнулся.
   — Спасибо. Обещаю вернуть тебе все, что не потрачу. Я буду торговаться с хозяином гостиницы.
   — Не рассчитывай на то, что останется много. Нам придется заплатить еще за одну ночь постоя, а как только хозяин поймет, что тебе понравилась эта трийка, цена сразу вырастет.
   — Я сделаю что смогу, — заверил его Ричиус. — Если что-то останется, это будут твои деньги.
   — Вообще-то они все мои, — парировал Динадин. Он встал с постели, оглушительно зевнул и прошлепал к окну. — На улице уже светло. Хозяин гостиницы…
   Внезапно он замолчал и прижался носом к мутному стеклу. Ричиус с любопытством наблюдал за ним.
   — В чем дело, Динадин?
   — Ричиус, подойди сюда.
   Динадин подвинулся, уступая другу место у окна. На стеклах лежал многолетний слой грязи, но Ричиус разглядел голые земли, простиравшиеся к востоку от города. Там вдали, у реки Шез, расположилось огромное скопление людей и лошадей. Пестрели палатки и гигантские шатры, горели костры кухмистеров — и надо всем развевалось потрепанное, но легко узнаваемое голубое знамя. Ричиус ошарашенно заморгал и всмотрелся снова. На знамени был вышит герб: стремительный желтый дракон.
   Ричиус отшатнулся от окна. Динадин в изумлении смотрел на него.
   — Ричиус, — тихо спросил он, — ты знаешь, чей это флаг?
   Командир не ответил. Подъезжая к Экл-Наю, он готов был увидеть там какие угодно флаги, но ему и в голову не приходило, что там может быть поднят этот. Флаг боевого герцога Арамура. Флаг Эдгарда.
   Утренние лучи едва успели озарить туманное небо, когда Ричиус с Динадином пустили рысью своих коней к лагерю под знаменем дракона. Теперь они медленно продвигались сквозь толпы людей и животных. Ричиус не узнавал молодых всадников, находившихся под командованием герцога, а те, в свою очередь, не догадывались, что здесь появился их принц. Солдаты, занятые разбивкой лагеря, как бы не замечали незнакомцев, а те немногие, что поглядывали в их сторону, не проявляли особого интереса, снова возвращаясь к своим делам. Только благодаря черным с золотом одеяниям эта орда еще немного напоминала гвардию Арамура, да и мундиры были потрепанные и грязные. Слишком просторные для исхудавших тел, они делали солдат похожими на детей, нарядившихся в старую отцовскую форму.
   Изодранные палатки и шатры, разбросанные по лагерю, несли на себе следы сурового климата Таттерака. В воздухе стоял душный запах экскрементов людей и животных, к которому примешивался душок далекого Экл-Ная.
   — Боже, — воскликнул Ричиус, — что случилось?
   Динадин молчал, но по его лицу было видно, что он столь же потрясен. Трудности, с которыми люди Эдгарда столкнулись в Таттераке, оказали на них разрушительное воздействие: у них не хватало гордости и достоинства даже на то, чтобы позаботиться о себе. Бороды висели длинными небрежными клочьями, изношенные мундиры были в грязи, щеки побледнели и запали. Больше всего Ричиуса шокировал вид такого числа костлявых лиц. Даже его людям в долине не приходилось настолько тяжело. Когда к ним перестали поступать припасы и караваны из Арамура исчезли, они могли наполнять желудки щедрыми дарами долины Дринг. Но Таттерак был не так благосклонен к своим людям. В отличие от долины Фориса земли его противника Кронина были каменисты и негостеприимны, поэтому обитавшим на них трийцам приходилось постоянно бороться за свое существование. Ричиус понимал, что без помощи империи войска там не удержатся. Было очевидно, что именно это и произошло. Ричиус нахмурился.
   — Это полный абсурд! — гневно воскликнул он. — Мы едем по лагерю, и никто даже не пытается нас остановить или выяснить, кто мы! Разве это гвардейцы?
   Он с отвращением хмыкнул и вдруг увидел поблизости солдата. Тот шел словно в тумане, устало ссутулившись. Прошаркал мимо Ричиуса с Динадином, не обратив на них никакого внимания. Он был так же неухожен, как прочие, и с таким же апатичным лицом. Ричиус проигнорировал бы его, не будь на его правом рукаве золотых кистей капитана.
   — Эй, ты! — крикнул Ричиус, сдерживая коня. — Ты — капитан этой армии?
   Мужчина удивленно поднял голову.
   — В чем дело? — заморгал он.
   Ричиус заметил в его глазах голодную желтизну.
   — Кто ты, солдат? — спросил принц.
   Мужчина запоздало выпрямился.
   — Это я должен тебя об этом спрашивать, незнакомец. В лагерь запрещено проходить горожанам. Немедленно уезжай. — Он обошел коня и тихо добавил: — У нас нет золота, чтобы купить то, чем ты торгуешь.
   Ричиус внезапно понял, что повседневная одежда, которая была на них с Динадином, скрывала их подлинную сущность. Не представлялось возможным даже предположить, что они военные. Поскольку их упряжь и лошади тоже были покрыты грязью, их, наверное, принимали за имперских купцов.
   — Капитан, — крикнул Ричиус вслед мужчине и повернул лошадь, чтобы ехать рядом с ним, — мы не купцы! Я — Ричиус Вентран.
   Мужчина остановился и снова посмотрел на Ричиуса, открыв от изумления рот. Принц запустил руку в карман и извлек оттуда свой перстень с гербом рода Вентранов. Только те, в чьих жилах текла королевская кровь Арамура, имели кольца из золота и оникса. Этот перстень помогал Ричиусу в подобных ситуациях, когда речь шла об анонимности.
   — Сэр? — испуганно воскликнул капитан, внимательно разглядывая кольцо. Секунду спустя он сказал с почтительно склоненной головой: — Простите меня, мой принц, я не знал, что вы здесь. Нам не сообщали о вашем приезде.
   — Мы приехали в Экл-Най только вчера и увидели ваш лагерь из окон гостиницы. Вы, наверное, добрались до города вчера вечером, так?
   — Поздно вечером, — устало подтвердил капитан. — Вернее, уже почти под утро.
   — И вы — войска Эдгарда?
   — Да, принц Ричиус. Герцог здесь. У вас есть вести из дома, милорд?
   Надежда, прозвучавшая в вопросе капитана, вызвала у Ричиуса печальную улыбку.
   — Думаю, мы знаем о доме еще меньше, чем вы, капитан…
   — Капитан Конел, сэр. Я стал капитаном огнеметов герцога Эдгарда после того, как погиб старый Сайнес.
   — Сайнес убит? — переспросил Ричиус, вспомнив лысого служаку, который всегда находился подле Эдгарда. — Когда это случилось?
   Капитан Конел наклонил голову и задумался.
   — Месяца два назад, а может, три, — наконец сказал он. — Сайнес погиб в битве при Мертвых Холмах, под Фалиндаром. Неудачное было сражение. Даже герцога тогда ранило. Погиб чуть ли не каждый третий. Это было началом самого худшего. Вы в долине об этом не слышали?
   Ричиус бросил взгляд на Динадина. Тот едва заметно покачал головой.
   — Мы мало что слышали в долине Дринг, капитан, — ответил Ричиус. — Но, судя по всему, дурные вести, которые до нас доходили, оказались правдой. Вы говорите, что прибыли сюда этой ночью?
   — Мы ушли из Таттерака четыре дня назад. Там все шло плохо, милорд. Но пусть вам об этом расскажет герцог. Если хотите, я могу проводить вас к нему.
   — Это было бы лучше всего, — согласился Ричиус.
   Друзья спешились. Конел взял поводья лошадей и повел их через дымный лагерь. По дороге попался молодой конюх, чистивший двух других животных, и капитан велел ему найти для новеньких хорошее место. Парень поначалу воспротивился, заявив, что и для своих не хватает корма и что приезжие из города должны сами заботиться о своих конях. Не открывая личности Ричиуса, Конел просто перешел на суровый тон опытного командира и приказал хорошенько заботиться о двух вверенных ему конях. На этот раз солдат подчинился и увел лошадей, после чего Конел проводил Ричиуса и Динадина к герцогу.
   — Извините, принц Ричиус, — сказал капитан — Парень устал, а положение у нас отчаянное. Но он о ваших конях позаботится, не беспокойтесь.
   Ричиус отмахнулся от его извинений.
   Они молча шли через лагерь. В ярком небе рассыпались летящие домой скворцы. Ричиусу птицы напомнили летучих мышей или стервятников, парящих над кладбищем. Приближалась зима, и птицы покидали летние гнезда, чтобы лететь в теплые края. Ричиус понимал, если он со своими людьми останется здесь, то с наступлением холодов их положение станет катастрофическим.
   Шатер Эдгарда оказался на противоположном конце лагеря — как можно дальше от вони Экл-Ная. Несмотря на высокое положение, герцог устроился ничуть не лучше своих подчиненных. Его шатер был таким же потрепанным, как и другие, и только крошечный вымпел с драконьим гербом, воткнутый в грязь, указывал на местонахождение его резиденции. В шатре Ричиус заметил несколько фигур: лучи восходящего солнца вырисовывали их движущиеся силуэты на тонкой ткани. Голоса тоже проникали сквозь ткань, и Ричиус тотчас различил голос Эдгарда.