Страница:
— Правда? Значит, он был сторонником дэгога. — Ричиус засмеялся. — Видишь, у нас с тобой есть что-то общее. Где сейчас твой отец?
— Умер.
Улыбка сбежала с лица Ричиуса.
— Извини.
— Не надо извиняться. Моего отца убили не нарцы, а Тарн.
— И поэтому ты хочешь уехать? — догадался Ричиус. — Потому что боишься Тарна?
— Я прячусь от него с того момента, когда началась революция. Именно тогда он убил моего отца. Ты знаешь про дролов, да?
— Не слишком много. Знаю, что они фанатики, что они ненавидят Нар и дэгога. Именно ради этого они сражаются — чтобы освободить Люсел-Лор от влияния Нара.
— В целом ты прав. Дролы — фанатики. И все, кто с ними не согласен, — их враги. Мой отец был верен дэгогу. Он помог ему открыть страну для твоей империи.
— И за это Тарн его убил?
— Это не все, — печально сказала Дьяна. — Мой отец был очень влиятельным человеком. И отец Тарна — тоже. Мы были с ним еще совсем юными, когда наши родители заключили нашу помолвку.
— Твой отец обещал тебя Тарну? Как он мог сделать такое?
Дьяна пожала плечами.
— Как я уже сказала, это было давно. Никто не знал, во что превратится Тарн. Тогда он не был дролом. Мой отец полагал, что нашел для меня хорошего жениха. Он надеялся, что когда-нибудь Тарн станет вождем, человеком, который поможет Нару и Люсел-Лору объединиться. Но когда началась революция, мой отец остался верен дэгогу. Он и Тарн стали врагами. Именно тогда он разорвал свое обязательство отдать меня Тарну.
— И тогда Тарн убил твоего отца.
Дьяна кивнула.
— С того момента я от него пряталась. Он по-прежнему думает, что клятва моего отца связывает меня с ним. Если он меня найдет, то или убьет, или заставит стать его женой. Теперь ты понимаешь, почему мне надо уехать в Нар? Я слышала, дэгог уже пал. Если это правда, значит, Люсел-Лором будет править Тарн. И мне здесь негде будет скрыться. — Она посмотрела на себя, на свои едва прикрытые ноги, и по ее лицу скользнула тень отвращения. — Я сотворила с собой такое не потому, что хотела есть или испугалась. Я по-прежнему трийка. Но у меня не было иного способа скрыться от него.
— Но почему ты оказалась одна? Неужели у тебя больше нет родственников? А как же твоя мать?
— Моя мать рассталась с отцом уже давно. Она была набожная. Как и дролы, она считала, что в Наре есть только зло. Однажды я проснулась, а ее нет. У меня были три сестры — она забрала их с собой. Больше никого из них я не видела. — Она совсем пала духом. — Может быть, они погибли, а может, живут среди дролов. Я не знаю. Но мне они помогать не стали бы. Да мне их помощь не нужна. Меня сможет спасти только Тендрик.
— Нет, — замотал головой Ричиус. — Я могу предложить тебе нечто получше.
Он поднял руку и снял с пальца перстень. Дьяна с любопытством его рассматривала.
— Что это?
— На этом перстне герб рода Вентранов, — с гордостью ответил он. — Вентраны — правители Арамура. Я — Вентран.
На Дьяну это не произвело впечатления.
— Ну и что?
Ричиус неуверенно взял ее за руку. К его глубокому удивлению, она не отдернула руку и позволила положить ей на ладонь его перстень.
— Мой отец — король Арамура. Если ты покажешь ему это кольцо, он поймет, что я прислал тебя к нему. — Он ласково сжал ей руку. — За пределами города сейчас лагерем стоят люди из Арамура, мои друзья. Они вскоре поедут домой. Я могу отвести тебя к ним. Они возьмут тебя с собой в Арамур, будут защищать в дороге. У меня на родине ты будешь в безопасности, Дьяна. В гораздо большей безопасности, чем могла бы быть в Талистане.
Девушка подозрительно взглянула на него сквозь прищур.
— Почему ты хочешь сделать это для меня? Ты ведь совсем меня не знаешь!
— Я знаю, что у тебя никого нет. И знаю, что тебе нужна моя помощь.
«А еще я знаю, что ты прекрасна», — мысленно добавил Ричиус.
Дьяна изучающе разглядывала его своими удивительными зеленовато-голубыми глазами, и в нем вспыхнул тот же огонь, что пожирал его накануне ночью. Он уже чувствовал подобное — когда спас ее от Гейла и когда увидел в таверне. Что-то нашептывало ему, что он уже никогда не будет прежним. И мысль о том, что она может уйти из комнаты, была просто невыносимой.
— У тебя будет возможность поехать в Арамур и начать там новую жизнь, — сказал он. — В таком месте, где Тарну тебя никогда не найти.
Дьяна сжала его перстень в кулаке.
— Арамур… — протянула она. — Я не знаю этого места.
— Талистана ты тоже не знаешь, — доказывал Ричиус. — Но поверь, мой выбор удачнее.
— А ты тоже туда едешь?
— Нет, — печально ответил он. — Не могу. В долине остались мои люди. Я им нужен.
Дьяна нахмурилась.
— Не тревожься, — поспешил он успокоить ее. — Я вернусь домой, как только смогу.
— Если сможешь, — поправила его она. — Ты ведь возвращаешься в долину Дринг, верно?
— Да.
— Тогда ты можешь не вернуться. Я знаю, там война. Там опасно. Тебе следует уехать с твоими друзьями.
— Мне бы тоже хотелось с ними уехать, — признался Ричиус. — Мне трудно тебе объяснить, однако есть причины, по которым мне пока нельзя возвращаться домой. Но ты еще меня увидишь.
— А что будет со мной в Арамуре?
— Если ты захочешь, мой отец о тебе позаботится. Там ничего особенного тебя не ждет, но ты будешь в безопасности и никто не станет ничего от тебя требовать. — Он внезапно понял, какие опасения подсказали ей этот вопрос. — Ты не будешь рабыней, Дьяна. Ни моей, ни чьей-то еще. Поверь мне, пожалуйста.
— Я хотела бы тебе поверить. — Она робко улыбнулась. — И там все так, как мне рассказывал отец? В Арамуре женщины свободны?
— В Арамуре — да. Но не везде в Наре. Твой отец в чем-то был прав, но и ошибался, когда рассказывал тебе об империи. Там есть прекрасные земли, а есть и такие, от которых лучше держаться подальше. Если ты когда-нибудь уедешь из Арамура, тебе может грозить опасность. Трийцев не везде хорошо встречают.
Казалось, это ее поразило.
— Разве? Но ведь твой император помогает дэгогу! Он прислал вас всех сюда. Мой отец говорил, что император хороший!
— Твой отец имел благие намерения, но про Нар ему было известно далеко не все. Мы, арамурцы, действительно находимся здесь, чтобы помочь дэгогу, но мне кажется, императору что-то нужно от твоего народа, Дьяна. Он может быть настоящим дьяволом.
— Ты совсем сбил меня с толку! Теперь ты говоришь как дрол. Ты хочешь сказать, что Тарн прав?
— Ни в коем случае! — решительно заявил Ричиус. — Конечно, и Тарн настоящий дьявол. Просто дело в том, что мир за пределами Люсел-Лора может оказаться не таким, как ты себе представляешь. В Наре может оказаться нелегко. Но в Арамуре жить хорошо. Там ты будешь в безопасности. И, надеюсь, будешь счастлива.
— Тогда я хочу ехать в Арамур, — заключила Дьяна. — Ты не такой, как Тендрик. Я… я тебе доверяю.
Ричиус почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к ней, однако сумел справиться с этим порывом. Он просто наблюдал, как Дьяна разглядывает его перстень. Даже в слабом свете кольцо поблескивало, и было видно, что она заворожена им. А что в этом удивительного, подумал он: ведь перстень стал для нее пропуском к свободе.
— Утром я отведу тебя к Эдгарду, — пообещал Ричиус. — Наверное, он скоро отправится в Арамур.
Дьяна нахмурилась.
— А что я скажу Тендрику?
— Не надо ничего ему говорить. Ему уже заплачено достаточно. Не думаю, чтобы он посмел отправиться за тобой. А теперь доедай ужин. Когда поешь, мы поднимемся наверх.
— Наверх? Зачем?
— Просто разговаривать, — поспешил он ее успокоить. — И чтобы ты смогла как следует выспаться. Тебе надо набраться сил. Дорога Сакцен нелегкая.
— Но там только одна кровать, — резонно заметила она, — и тесная.
— Но есть еще и стул, — прибавил Ричиус. — Я буду сидеть на нем всю ночь и охранять тебя.
Дьяна мелодично засмеялась.
— Ты — странный человек, Ричиус Вентран.
11
— Умер.
Улыбка сбежала с лица Ричиуса.
— Извини.
— Не надо извиняться. Моего отца убили не нарцы, а Тарн.
— И поэтому ты хочешь уехать? — догадался Ричиус. — Потому что боишься Тарна?
— Я прячусь от него с того момента, когда началась революция. Именно тогда он убил моего отца. Ты знаешь про дролов, да?
— Не слишком много. Знаю, что они фанатики, что они ненавидят Нар и дэгога. Именно ради этого они сражаются — чтобы освободить Люсел-Лор от влияния Нара.
— В целом ты прав. Дролы — фанатики. И все, кто с ними не согласен, — их враги. Мой отец был верен дэгогу. Он помог ему открыть страну для твоей империи.
— И за это Тарн его убил?
— Это не все, — печально сказала Дьяна. — Мой отец был очень влиятельным человеком. И отец Тарна — тоже. Мы были с ним еще совсем юными, когда наши родители заключили нашу помолвку.
— Твой отец обещал тебя Тарну? Как он мог сделать такое?
Дьяна пожала плечами.
— Как я уже сказала, это было давно. Никто не знал, во что превратится Тарн. Тогда он не был дролом. Мой отец полагал, что нашел для меня хорошего жениха. Он надеялся, что когда-нибудь Тарн станет вождем, человеком, который поможет Нару и Люсел-Лору объединиться. Но когда началась революция, мой отец остался верен дэгогу. Он и Тарн стали врагами. Именно тогда он разорвал свое обязательство отдать меня Тарну.
— И тогда Тарн убил твоего отца.
Дьяна кивнула.
— С того момента я от него пряталась. Он по-прежнему думает, что клятва моего отца связывает меня с ним. Если он меня найдет, то или убьет, или заставит стать его женой. Теперь ты понимаешь, почему мне надо уехать в Нар? Я слышала, дэгог уже пал. Если это правда, значит, Люсел-Лором будет править Тарн. И мне здесь негде будет скрыться. — Она посмотрела на себя, на свои едва прикрытые ноги, и по ее лицу скользнула тень отвращения. — Я сотворила с собой такое не потому, что хотела есть или испугалась. Я по-прежнему трийка. Но у меня не было иного способа скрыться от него.
— Но почему ты оказалась одна? Неужели у тебя больше нет родственников? А как же твоя мать?
— Моя мать рассталась с отцом уже давно. Она была набожная. Как и дролы, она считала, что в Наре есть только зло. Однажды я проснулась, а ее нет. У меня были три сестры — она забрала их с собой. Больше никого из них я не видела. — Она совсем пала духом. — Может быть, они погибли, а может, живут среди дролов. Я не знаю. Но мне они помогать не стали бы. Да мне их помощь не нужна. Меня сможет спасти только Тендрик.
— Нет, — замотал головой Ричиус. — Я могу предложить тебе нечто получше.
Он поднял руку и снял с пальца перстень. Дьяна с любопытством его рассматривала.
— Что это?
— На этом перстне герб рода Вентранов, — с гордостью ответил он. — Вентраны — правители Арамура. Я — Вентран.
На Дьяну это не произвело впечатления.
— Ну и что?
Ричиус неуверенно взял ее за руку. К его глубокому удивлению, она не отдернула руку и позволила положить ей на ладонь его перстень.
— Мой отец — король Арамура. Если ты покажешь ему это кольцо, он поймет, что я прислал тебя к нему. — Он ласково сжал ей руку. — За пределами города сейчас лагерем стоят люди из Арамура, мои друзья. Они вскоре поедут домой. Я могу отвести тебя к ним. Они возьмут тебя с собой в Арамур, будут защищать в дороге. У меня на родине ты будешь в безопасности, Дьяна. В гораздо большей безопасности, чем могла бы быть в Талистане.
Девушка подозрительно взглянула на него сквозь прищур.
— Почему ты хочешь сделать это для меня? Ты ведь совсем меня не знаешь!
— Я знаю, что у тебя никого нет. И знаю, что тебе нужна моя помощь.
«А еще я знаю, что ты прекрасна», — мысленно добавил Ричиус.
Дьяна изучающе разглядывала его своими удивительными зеленовато-голубыми глазами, и в нем вспыхнул тот же огонь, что пожирал его накануне ночью. Он уже чувствовал подобное — когда спас ее от Гейла и когда увидел в таверне. Что-то нашептывало ему, что он уже никогда не будет прежним. И мысль о том, что она может уйти из комнаты, была просто невыносимой.
— У тебя будет возможность поехать в Арамур и начать там новую жизнь, — сказал он. — В таком месте, где Тарну тебя никогда не найти.
Дьяна сжала его перстень в кулаке.
— Арамур… — протянула она. — Я не знаю этого места.
— Талистана ты тоже не знаешь, — доказывал Ричиус. — Но поверь, мой выбор удачнее.
— А ты тоже туда едешь?
— Нет, — печально ответил он. — Не могу. В долине остались мои люди. Я им нужен.
Дьяна нахмурилась.
— Не тревожься, — поспешил он успокоить ее. — Я вернусь домой, как только смогу.
— Если сможешь, — поправила его она. — Ты ведь возвращаешься в долину Дринг, верно?
— Да.
— Тогда ты можешь не вернуться. Я знаю, там война. Там опасно. Тебе следует уехать с твоими друзьями.
— Мне бы тоже хотелось с ними уехать, — признался Ричиус. — Мне трудно тебе объяснить, однако есть причины, по которым мне пока нельзя возвращаться домой. Но ты еще меня увидишь.
— А что будет со мной в Арамуре?
— Если ты захочешь, мой отец о тебе позаботится. Там ничего особенного тебя не ждет, но ты будешь в безопасности и никто не станет ничего от тебя требовать. — Он внезапно понял, какие опасения подсказали ей этот вопрос. — Ты не будешь рабыней, Дьяна. Ни моей, ни чьей-то еще. Поверь мне, пожалуйста.
— Я хотела бы тебе поверить. — Она робко улыбнулась. — И там все так, как мне рассказывал отец? В Арамуре женщины свободны?
— В Арамуре — да. Но не везде в Наре. Твой отец в чем-то был прав, но и ошибался, когда рассказывал тебе об империи. Там есть прекрасные земли, а есть и такие, от которых лучше держаться подальше. Если ты когда-нибудь уедешь из Арамура, тебе может грозить опасность. Трийцев не везде хорошо встречают.
Казалось, это ее поразило.
— Разве? Но ведь твой император помогает дэгогу! Он прислал вас всех сюда. Мой отец говорил, что император хороший!
— Твой отец имел благие намерения, но про Нар ему было известно далеко не все. Мы, арамурцы, действительно находимся здесь, чтобы помочь дэгогу, но мне кажется, императору что-то нужно от твоего народа, Дьяна. Он может быть настоящим дьяволом.
— Ты совсем сбил меня с толку! Теперь ты говоришь как дрол. Ты хочешь сказать, что Тарн прав?
— Ни в коем случае! — решительно заявил Ричиус. — Конечно, и Тарн настоящий дьявол. Просто дело в том, что мир за пределами Люсел-Лора может оказаться не таким, как ты себе представляешь. В Наре может оказаться нелегко. Но в Арамуре жить хорошо. Там ты будешь в безопасности. И, надеюсь, будешь счастлива.
— Тогда я хочу ехать в Арамур, — заключила Дьяна. — Ты не такой, как Тендрик. Я… я тебе доверяю.
Ричиус почувствовал непреодолимое желание прикоснуться к ней, однако сумел справиться с этим порывом. Он просто наблюдал, как Дьяна разглядывает его перстень. Даже в слабом свете кольцо поблескивало, и было видно, что она заворожена им. А что в этом удивительного, подумал он: ведь перстень стал для нее пропуском к свободе.
— Утром я отведу тебя к Эдгарду, — пообещал Ричиус. — Наверное, он скоро отправится в Арамур.
Дьяна нахмурилась.
— А что я скажу Тендрику?
— Не надо ничего ему говорить. Ему уже заплачено достаточно. Не думаю, чтобы он посмел отправиться за тобой. А теперь доедай ужин. Когда поешь, мы поднимемся наверх.
— Наверх? Зачем?
— Просто разговаривать, — поспешил он ее успокоить. — И чтобы ты смогла как следует выспаться. Тебе надо набраться сил. Дорога Сакцен нелегкая.
— Но там только одна кровать, — резонно заметила она, — и тесная.
— Но есть еще и стул, — прибавил Ричиус. — Я буду сидеть на нем всю ночь и охранять тебя.
Дьяна мелодично засмеялась.
— Ты — странный человек, Ричиус Вентран.
11
— Я не трус, Эдгард! — сипло произнес Динадин. — И никогда не был трусом.
Он смотрел в лицо старика, на котором оставили след те ужасы, что он видел, и вспоминал то время, когда боевой герцог Арамура был полон жизни и непобедим. Тогда Динадин с Ричиусом были еще мальчишками: они играли у ног Эдгарда и мечтали стать такими, как он. Но он изменился. Они все изменились, потому что война разрушает не только тела и здания. Война уродует людей и парализует отвагу. Война может превратить друзей во врагов.
Эдгард откинулся на спинку стула и поднес стакан ко рту. За стенами его шатра лагерь затих до едва слышного шелеста. Скоро наступит рассвет, однако пока луна все еще оставалась в небе, и ее бледный свет пробивался сквозь тонкую ткань, смешиваясь с оранжевым светом факелов, из-за чего вино казалось черным, а лицо Эдгарда — обликом древнего старца. Динадин осушил свой стакан уже столько раз, что у него голова шла кругом. Но графин наконец опустел, и вина осталось совсем немного — только на дне стакана Эдгарда.
— Я знаю, что ты не трус, — ответил боевой герцог. — Только пара храбрецов может сделать то, что делаем мы.
— Тогда почему мне самому кажется, что я трус? — вопросил Динадин. — Я уверен, что поступаю правильно. Война в долине проиграна, в этом нет сомнений. Мы были бы глупцами, если б остались. Ричиус глупец, раз остается.
— Мы это уже обсудили, — напомнил Эдгард. — Ты бросаешь друга. Это всегда нелегко. Я оставил Кронина на горе Годон. И я сожалею об этом. Но иначе поступить было нельзя. Блэквуд Гейл этого понять не может, и Ричиус тоже. Но это не делает Ричиуса глупцом, Динадин. Будь осторожен.
— Извини, — печально сказал юноша. — Мне не следовало это говорить.
Он встал и пошел к выходу. Отодвинув в сторону завесу, всмотрелся в темноту. Ночной воздух был свеж и прохладен. Доставляло удовольствие вдыхать его полной грудью. В небе горели мириады звезд. Вдали спал город нищих, похожий на кладбище заброшенных зданий, а в лагере Эдгарда усталые всадники, погруженные в мрачные сны, бормотали что-то невнятное, положив головы на седельные сумки.
Измученный и хмельной, Динадин не мог сосредоточиться ни на чем определенном. Он вспоминал отца и братишку Алейна, оставшихся дома, и гадал, что с ними стало. Отец предостерегал его: трийцы — непостижимые дьяволы, которых империи следовало бы сторониться, ибо они скорее всего приведут к падению даже Аркуса. Отец утверждал: это — страна магии и зла. Глядя вдаль, Динадин пытался разобраться в этих словах, а заодно и в том, какую роль он сам сыграл в планах императора. Он вспоминал мальчишку Динадина, которого манила эта таинственная страна. Он думал, когда-нибудь они с Ричиусом приедут сюда в поисках приключений и на месте узнают про ее чары. Но теперь он стал старше и не видел здесь магии — только тьму и смерть. В чем-то отец был прав относительно трийцев. Все это проклятое предприятие оказалось гибельным.
— Я устал, — проворчал Динадин. — Я иду ложиться.
— Отдохни, — посоветовал Эдгард и потянулся, хрустнув костями. — Думаю, я и сам лягу отдохнуть.
— Доброй ночи, Эдгард, — сказал юноша, но не успел выйти из шатра, как герцог окликнул его:
— Динадин, подожди!
— Да?
— Я давно тебя знаю, — молвил старик. — И я знаю твою семью. В ней нет ни одного труса.
Динадин выдавил улыбку.
— Спасибо, — вяло произнес он, а затем повернулся и вышел из шатра.
Он осторожно пробирался мимо спящих и часовых, выставленных без всякого порядка и смысла. Выпитое на пустой желудок вино ударило в голову, так что его немного пошатывало. Холодный ветер проносился по лагерю, вызывая дрожь во всем теле. Он вдруг понял, что ему некуда идти. У него был только собственный конь — и он направился к временной конюшне. Там, на другом конце лагеря, он обнаружил парнишку-конюха, заснувшего прямо на ящике, полном корма. Повсюду валялись попоны и уздечки, о них запросто можно было споткнуться, и он старался ступать осторожно, насколько позволяла затуманенная алкоголем голова. Его конь стоял в конюшне с полузакрытыми глазами. Динадин бесшумно проскользнул мимо конюха и отвязал коня.
— Привет, дружище, — прошептал он на ухо животному.
Услышав его голос, конь вмиг оживился, что немного подбодрило юношу. Род Лоттсов разводил лучших лошадей во всем Арамуре, а возможно, и во всем северном Наре. Будет приятно снова оказаться дома — хотя бы ради того, чтобы снова увидеть холмы в поместье отца. Когда он вернется, устроят пир: перед отъездом отец обещал ему это. Придут братья, мать приготовит угощение, пригласит родных и друзей.
Благодушное настроение вдруг стремительно испортилось. На пир придут не все его друзья! Некоторые погибли. А иные все еще находятся в долине Дринг. И, конечно, Ричиус присутствовать не сможет. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, он больше никогда не увидит своего друга. Они больше никогда не поедут верхом по дивным лесам Арамура, не будут обсуждать достоинства лошадей… Больше не будет выездов на охоту и жаркого из добытой ими дичи. Арамур без Ричиуса не будет прежним. Он не будет по-настоящему домом!
— О Боже, — тихо простонал он, — что мне делать?
Динадин вывел лошадь из конюшни. Седла на ней не было, но прочая упряжь осталась на месте. Проходя мимо спящего конюха, он поднял с земли грязную попону и набросил ее на спину лошади. Какое-то время он сможет поездить без седла — просто чтобы проветриться и подумать. Ему хотелось оставить позади лагерную вонь, побыть наедине с меркнущей луной. А потом он покинет это отвратительное место навсегда. Он вскочил на коня и направился на юг, к реке Шез.
Динадин перевел коня на рысь. Окруженные уходящей ночью, они значительно удалились от лагеря. Над ними раскинулся простор небес. Всадник воззрился на крышу мира, чувствуя себя карликом перед этой бесконечностью. Звезды горели здесь неправдоподобно ярко, они как бы парили в вышине. На востоке появилось алое пятно — вестник близкого рассвета. Динадин казался себе невесомым, бестелесным. Свободным. Ему захотелось повернуть на запад без Эдгарда, проехать по дороге без старого герцога и его жалкого отряда. Почему он должен ждать? Он желает увидеть свою семью немедленно!
— Я жив! — крикнул он бескрайнему небу и расхохотался.
Он любит Ричиуса, но жизнь он любит больше. И теперь, когда он получил свою жизнь обратно, не намерен от нее отказываться. Пусть Аркус посылает за ним — он будет начеку. Прежде императору надо его поймать!
Долгие минуты он сидел на притихшем скакуне, один на один со вселенной. Он не трус. Он сделал все что мог. Просто теперь это уже не его война.
— Мы едем домой, — сообщил он коню. — А когда мы туда вернемся, мы будем ездить, где захотим, и…
Внезапная вспышка молнии прервала его речь. Он стал пытливо всматриваться в горизонт. Солнце уже вставало. Последовал еще один разряд — бесшумный, но ошеломляющий: голубая вспышка озарила все небо. Он вперился в горящий рассвет на краю мира — с востока наползал пурпурный туман.
— Господь всемогущий! — прошептал он, вспомнив недавно услышанный рассказ.
Стремительно развернув коня, Динадин ударил его пятками в бока. Он поскакал не к лагерю под знаменем герцога, а на запад, к городу нищих и Ричиусу.
На рассвете его глаза открылись сами. Спина болела от того, что он спал на неудобном стуле, но когда Ричиус увидел, что Дьяна по-прежнему на кровати, похожая на прекрасное дитя, боль мгновенно забылась, Обшарпанные занавески на окнах были задернуты, но в темноте она была так же красива, как при свете. И она не ушла от него, а осталась в безопасности, под его бдительным оком.
Верный данному слову, он не прикоснулся к ней. Он даже не поддался соблазну подстроить случайное соприкосновение тел. Ее доверие к нему было таким хрупким, что малейший проступок мог разрушить его навсегда. Они ушли к нему в комнату и просто разговаривали — и этот вечер стал самым романтичным в его жизни. Она снова рассказывала ему об отце, о том, как он научил ее говорить по-нарски. В свою очередь, Ричиус поведал ей, как его собственный отец бросил его в Люсел-Лоре без помощи.
Вскоре после полуночи она задремала — как раз в это время Ричиус рассказывал ей о Динадине. Поскольку эта тема была не слишком приятной, его не огорчило то, что он лишился слушательницы. Дьяна спала мирно, если не считать страшного сновидения, понудившего ее вскрикнуть. Но кошмар, к счастью, был недолгим, и девушка снова погрузилась в глубокий сон. Ричиус и сам был до того измучен, что задремал, сидя на стуле. В течение нескольких часов он не мог оторвать от нее взгляд, но в конце концов все-таки заснул и проснулся, лишь когда в их убежище проникли первые лучи солнца.
«Мой отец будет от нее в восторге, — подумал Ричиус. — Он позаботится о ней, и ей будет там хорошо».
Хорошо и надежно. Большего он для нее не хотел. Она оказалась здесь единственным человеком, которому он может помочь, которого спасет. Джимсин, Лонал и все остальные погибли под его охраной. Но не она. Со временем, возможно, она даже полюбит его — но эта надежда казалась ему слишком смелой. Ему еще предстояло сражаться на этой безнадежной войне, и если даже он останется жив, то может стать калекой, как Эдгард, или безумцем, как Блэквуд Гейл. Если он не будет осторожен, война отнимет у него остатки человечности.
Он зевнул — громче, чем намеревался, и этот звук разбудил Дьяну. Ее необыкновенные глаза широко распахнулись.
— Доброе утро! — весело промолвил он.
Теперь настал ее черед зевать.
— А уже утро? — осведомилась она. — Ночь прошла так быстро! Ты поспал?
— Немного.
Дьяна села и спустила ноги с кровати. Во время сна подол ее платья задрался. Ричиус деликатно отвел взгляд.
— Сегодня я отведу тебя к Эдгарду, — сказал он. — Утром, как только мы поедим. Не знаешь, у Тендрика найдется какой-нибудь завтрак?
Она не успела ответить, потому что в дверь отчаянно забарабанили. Они оба вздрогнули. Ричиус поискал взглядом свой меч с перевязью — они оказались под кроватью. Он уже нагнулся за ними, когда услышал знакомый голос Динадина.
— Ричиус, ты здесь?
— Кто это? — спросила Дьяна.
Ричиус засмеялся.
— Не бойся, это Динадин!
— Ричиус, открывай! — кричал друг.
Он подергал ручку двери, но та оказалась на запоре. Он начал колотить в дверь. Ричиус поспешил открыть засов. В комнату мгновенно ввалился Динадин. От него разило потом и вином. Ричиус зажал нос рукой.
— Господи, Динадин, — воскликнул он, — что случилось?
Юноша не обратил на Дьяну никакого внимания. Он перегнулся пополам и, задыхаясь, указал пальцем на окно.
— На улице, — просипел он. — Неужели ты не видел?
— Не видел — чего? — изумился Ричиус.
Динадин метнулся к окну и отодвинул потрепанную занавеску.
— Смотри!
Рассвет за окном превратился в сумерки. Сквозь грязное стекло больше не просачивались лучи солнца. Над землей навис полог бархатно-черных туч — они задавили утро и встающее солнце. Смутившись, Ричиус подошел к окну и посмотрел в пограничную сторону города. На улицах нищие трийцы поднимали глаза к небу.
Огромная грозовая туча, какой он никогда в жизни не видел, ползла с востока, подкатываясь к ним поверх кипящего тумана и скрывая всю местность. Вспышки ярко-синих молний змеились с его вершины в форме наковальни, а вся его живая масса была пронизана туманным оранжевым огнем. Все это кипело и взрывалось, подползая ближе к городу, пульсируя странной, сверхъестественной жизнью. Глухой рокот грома сотрясал стекла.
— Боже! — воскликнул он, пятясь от окна, чтобы Динадин и Дьяна тоже смогли увидеть происходящее. — Что это такое?
Девушка подбежала к окну и прижалась щекой к стеклу, пытаясь посмотреть на восток. Увидев тучу, она побледнела и начала пятиться от окна. Ричиус едва успел ее поймать, когда она чуть было на него не налетела.
— Дьяна?
— Мне это снилось, — молвила она. — Ночью я видела это во сне. Это Тарн.
— Тарн? Дьяна…
— Он говорил со мной во сне, — продолжала девушка, словно не слышала его. — Теперь я вспомнила. Он сказал, что идет за мной.
Ричиус почувствовал укол страха. Ему вдруг вспомнились все те невероятные вещи, о которых Эдгард рассказывал им. Потрясенный, он снова посмотрел в окно. Нет, то, что они видят, обычное грозовое облако! Другого разумного объяснения просто быть не может.
— Как это возможно? Никто не в силах повелевать погодой. Этого не может быть!
— Это Тарн, — повторила Дьяна уверенно. — Он идет за мной!
— Не двигайся, — поднял руку Ричиус. — Обещаю: никто тебе вреда не причинит. Я этого не допущу.
— Все так, как нам говорил Эдгард, Ричиус, — пробормотал Динадин. — Точно так! Это Тарн.
— Это не Тарн! — взревел Ричиус. — Не знаю, что это, но это не Тарн!
Динадин в ярости шагнул к нему.
— Собирай свои вещи. Нам надо выкарабкиваться отсюда, уходить из города, пока не пришла буря.
— Мы направимся к дороге, — согласился Ричиус. — В горах есть пещеры, где мы сможем укрыться. Динадин, поспеши вниз и приготовь лошадей. За моей должен присматривать мальчишка-триец. Нам надо спешить.
— А как же Эдгард?
— Не беспокойся о нем. Я уверен, он уже увидел это. Он сообразит, что надо идти к дороге Сакцен. Ну, спеши!
Не сказав больше ни слова, Динадин выскочил из комнаты, и Ричиус услышал, как его сапоги тяжело прогромыхали по лестнице. За окном небо становилось все темнее. Ричиус отпустил Дьяну и стал надевать сапоги.
— Пошли, Дьяна, — сказал он выпрямившись. — Если мы поторопимся, то доберемся до гор раньше бури. Мы сможем переждать ее там, пока…
Он обернулся: девушка, застыв на месте, потрясенно смотрела в окно.
— Поздно! — горько сказала она. — Лоррис и Прис, этот подонок меня нашел!
Ричиус схватил ее за руку и потащил к двери.
— Пошли!
Он увлек ее за собой в коридор.
— Я не стану спорить с тобой, — промолвил он, пока они бежали вниз по лестнице. — Но я сказал: я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось!
— Ричиус, стой! — воскликнула Дьяна. Она остановилась на середине лестницы, отказываясь следовать за ним. — Это магия дролов! Он прибег к ней, чтобы найти меня. Мне не скрыться. Ты должен оставить меня, иначе он убьет и тебя тоже!
Ричиус пристально посмотрел на нее.
— Дьяна, прекрати эти глупости! Тебе удалось убежать столь далеко. Так не останавливайся. Не дай этому подонку тебя поймать!
Дьяна сжала зубы, и в глазах ее снова появился решительный блеск.
Спустившись вниз, они обнаружили, что таверна пуста. Даже Тендрик куда-то исчез. Дверь гостиницы была распахнута, и в нее врывался холодный ветер. С улицы доносился рев приближающейся бури и голоса тех, кто толпился на улицах, чтобы смотреть на это удивительное явление.
— Теперь послушай меня, — сказал Ричиус. — Я знаю место в горах, где мы сможем укрыться, пока буря не пройдет. Нас там никто не отыщет. Даже Тарн. Но надо торопиться.
Не успела она ответить, как в таверну вбежал Динадин.
— Лошади готовы.
— Пошли, — обронил Ричиус, увлекая Дьяну к выходу.
На улице их ждали две оседланные лошади. Динадин уже садился в седло.
— Буря приближается, — заметил он. — Нам надо уезжать немедленно.
Ричиус кивнул. Над крышами Экл-Ная показалась серовато-черная вершина тучи. Эта штука была гораздо ближе, чем минуту назад, а по улицам уже начал двигаться туман. Булыжная мостовая под ногами дрожала от невероятной мощи бури. Беглецы смотрели, как буря захлестывает город. Ричиус бережно обхватил Дьяну за талию.
— Не тревожься. На этих лошадях мы сможем ее опередить. — Он вскочил в седло и взялся за поводья. — Поехали. Он протянул девушке руку.
Дьяна с его помощью села на лошадь. Животное тотчас фыркнуло и насторожилось в ожидании сигнала. В следующую секунду они уже скакали по узким улицам Экл-Ная. Подковы звонко стучали по древним камням мостовых. Вокруг толпились встревоженные торговцы и трийские нищие. Все глаза были прикованы к таинственному великану, надвигавшемуся с востока. Однако Ричиус не оглядывался назад, он гнал коня на запад. Вскоре они уже были на окраине города. Им понадобится всего несколько минут, чтобы достичь дороги и убежища в Железных горах. Никакая буря, хоть магическая, хоть обычная, не в состоянии двигаться так же быстро, как они.
Теперь уже ясно вырисовывались горы, которые раньше скрывались за высокими зданиями Экл-Ная. Ричиус ухмыльнулся. Им осталось только пересечь мост через Шез, и они окажутся на дороге Сакцен.
— Ричиус, — вдруг вскрикнул Динадин, — лагерь Эдгарда!
Ричиус бросил взгляд через плечо. Лагерь боевого герцога сейчас был виден сквозь туманный занавес надвигающейся бури. И хотя просматривалось какое-то движение, Ричиус с внезапной тревогой понял, что люди Эдгарда оказались в западне.
— Боже, — воскликнул он, останавливая коня, — что происходит?
Динадин придержал и своего коня. По всему лагерю мерцали какие-то неестественные огни. Люди и лошади метались в дымке, бесцельно кружились в тени нависшей над ними тучи; она открылась вся целиком, и ее похожая на наковальню вершина темнела и распухала, двигаясь на ногах из дыма к лагерю герцога.
— Что нам делать? — с ужасом спросил Динадин.
Ричиус закусил губу. Его охватило тошнотворное чувство собственной беспомощности.
— Мы ничего сделать не сможем.
— Но Эдгард…
— Знаю! — вскричал Ричиус. — Помоги ему Бог!
Он смотрел в лицо старика, на котором оставили след те ужасы, что он видел, и вспоминал то время, когда боевой герцог Арамура был полон жизни и непобедим. Тогда Динадин с Ричиусом были еще мальчишками: они играли у ног Эдгарда и мечтали стать такими, как он. Но он изменился. Они все изменились, потому что война разрушает не только тела и здания. Война уродует людей и парализует отвагу. Война может превратить друзей во врагов.
Эдгард откинулся на спинку стула и поднес стакан ко рту. За стенами его шатра лагерь затих до едва слышного шелеста. Скоро наступит рассвет, однако пока луна все еще оставалась в небе, и ее бледный свет пробивался сквозь тонкую ткань, смешиваясь с оранжевым светом факелов, из-за чего вино казалось черным, а лицо Эдгарда — обликом древнего старца. Динадин осушил свой стакан уже столько раз, что у него голова шла кругом. Но графин наконец опустел, и вина осталось совсем немного — только на дне стакана Эдгарда.
— Я знаю, что ты не трус, — ответил боевой герцог. — Только пара храбрецов может сделать то, что делаем мы.
— Тогда почему мне самому кажется, что я трус? — вопросил Динадин. — Я уверен, что поступаю правильно. Война в долине проиграна, в этом нет сомнений. Мы были бы глупцами, если б остались. Ричиус глупец, раз остается.
— Мы это уже обсудили, — напомнил Эдгард. — Ты бросаешь друга. Это всегда нелегко. Я оставил Кронина на горе Годон. И я сожалею об этом. Но иначе поступить было нельзя. Блэквуд Гейл этого понять не может, и Ричиус тоже. Но это не делает Ричиуса глупцом, Динадин. Будь осторожен.
— Извини, — печально сказал юноша. — Мне не следовало это говорить.
Он встал и пошел к выходу. Отодвинув в сторону завесу, всмотрелся в темноту. Ночной воздух был свеж и прохладен. Доставляло удовольствие вдыхать его полной грудью. В небе горели мириады звезд. Вдали спал город нищих, похожий на кладбище заброшенных зданий, а в лагере Эдгарда усталые всадники, погруженные в мрачные сны, бормотали что-то невнятное, положив головы на седельные сумки.
Измученный и хмельной, Динадин не мог сосредоточиться ни на чем определенном. Он вспоминал отца и братишку Алейна, оставшихся дома, и гадал, что с ними стало. Отец предостерегал его: трийцы — непостижимые дьяволы, которых империи следовало бы сторониться, ибо они скорее всего приведут к падению даже Аркуса. Отец утверждал: это — страна магии и зла. Глядя вдаль, Динадин пытался разобраться в этих словах, а заодно и в том, какую роль он сам сыграл в планах императора. Он вспоминал мальчишку Динадина, которого манила эта таинственная страна. Он думал, когда-нибудь они с Ричиусом приедут сюда в поисках приключений и на месте узнают про ее чары. Но теперь он стал старше и не видел здесь магии — только тьму и смерть. В чем-то отец был прав относительно трийцев. Все это проклятое предприятие оказалось гибельным.
— Я устал, — проворчал Динадин. — Я иду ложиться.
— Отдохни, — посоветовал Эдгард и потянулся, хрустнув костями. — Думаю, я и сам лягу отдохнуть.
— Доброй ночи, Эдгард, — сказал юноша, но не успел выйти из шатра, как герцог окликнул его:
— Динадин, подожди!
— Да?
— Я давно тебя знаю, — молвил старик. — И я знаю твою семью. В ней нет ни одного труса.
Динадин выдавил улыбку.
— Спасибо, — вяло произнес он, а затем повернулся и вышел из шатра.
Он осторожно пробирался мимо спящих и часовых, выставленных без всякого порядка и смысла. Выпитое на пустой желудок вино ударило в голову, так что его немного пошатывало. Холодный ветер проносился по лагерю, вызывая дрожь во всем теле. Он вдруг понял, что ему некуда идти. У него был только собственный конь — и он направился к временной конюшне. Там, на другом конце лагеря, он обнаружил парнишку-конюха, заснувшего прямо на ящике, полном корма. Повсюду валялись попоны и уздечки, о них запросто можно было споткнуться, и он старался ступать осторожно, насколько позволяла затуманенная алкоголем голова. Его конь стоял в конюшне с полузакрытыми глазами. Динадин бесшумно проскользнул мимо конюха и отвязал коня.
— Привет, дружище, — прошептал он на ухо животному.
Услышав его голос, конь вмиг оживился, что немного подбодрило юношу. Род Лоттсов разводил лучших лошадей во всем Арамуре, а возможно, и во всем северном Наре. Будет приятно снова оказаться дома — хотя бы ради того, чтобы снова увидеть холмы в поместье отца. Когда он вернется, устроят пир: перед отъездом отец обещал ему это. Придут братья, мать приготовит угощение, пригласит родных и друзей.
Благодушное настроение вдруг стремительно испортилось. На пир придут не все его друзья! Некоторые погибли. А иные все еще находятся в долине Дринг. И, конечно, Ричиус присутствовать не сможет. Ему вдруг пришло в голову, что, возможно, он больше никогда не увидит своего друга. Они больше никогда не поедут верхом по дивным лесам Арамура, не будут обсуждать достоинства лошадей… Больше не будет выездов на охоту и жаркого из добытой ими дичи. Арамур без Ричиуса не будет прежним. Он не будет по-настоящему домом!
— О Боже, — тихо простонал он, — что мне делать?
Динадин вывел лошадь из конюшни. Седла на ней не было, но прочая упряжь осталась на месте. Проходя мимо спящего конюха, он поднял с земли грязную попону и набросил ее на спину лошади. Какое-то время он сможет поездить без седла — просто чтобы проветриться и подумать. Ему хотелось оставить позади лагерную вонь, побыть наедине с меркнущей луной. А потом он покинет это отвратительное место навсегда. Он вскочил на коня и направился на юг, к реке Шез.
Динадин перевел коня на рысь. Окруженные уходящей ночью, они значительно удалились от лагеря. Над ними раскинулся простор небес. Всадник воззрился на крышу мира, чувствуя себя карликом перед этой бесконечностью. Звезды горели здесь неправдоподобно ярко, они как бы парили в вышине. На востоке появилось алое пятно — вестник близкого рассвета. Динадин казался себе невесомым, бестелесным. Свободным. Ему захотелось повернуть на запад без Эдгарда, проехать по дороге без старого герцога и его жалкого отряда. Почему он должен ждать? Он желает увидеть свою семью немедленно!
— Я жив! — крикнул он бескрайнему небу и расхохотался.
Он любит Ричиуса, но жизнь он любит больше. И теперь, когда он получил свою жизнь обратно, не намерен от нее отказываться. Пусть Аркус посылает за ним — он будет начеку. Прежде императору надо его поймать!
Долгие минуты он сидел на притихшем скакуне, один на один со вселенной. Он не трус. Он сделал все что мог. Просто теперь это уже не его война.
— Мы едем домой, — сообщил он коню. — А когда мы туда вернемся, мы будем ездить, где захотим, и…
Внезапная вспышка молнии прервала его речь. Он стал пытливо всматриваться в горизонт. Солнце уже вставало. Последовал еще один разряд — бесшумный, но ошеломляющий: голубая вспышка озарила все небо. Он вперился в горящий рассвет на краю мира — с востока наползал пурпурный туман.
— Господь всемогущий! — прошептал он, вспомнив недавно услышанный рассказ.
Стремительно развернув коня, Динадин ударил его пятками в бока. Он поскакал не к лагерю под знаменем герцога, а на запад, к городу нищих и Ричиусу.
На рассвете его глаза открылись сами. Спина болела от того, что он спал на неудобном стуле, но когда Ричиус увидел, что Дьяна по-прежнему на кровати, похожая на прекрасное дитя, боль мгновенно забылась, Обшарпанные занавески на окнах были задернуты, но в темноте она была так же красива, как при свете. И она не ушла от него, а осталась в безопасности, под его бдительным оком.
Верный данному слову, он не прикоснулся к ней. Он даже не поддался соблазну подстроить случайное соприкосновение тел. Ее доверие к нему было таким хрупким, что малейший проступок мог разрушить его навсегда. Они ушли к нему в комнату и просто разговаривали — и этот вечер стал самым романтичным в его жизни. Она снова рассказывала ему об отце, о том, как он научил ее говорить по-нарски. В свою очередь, Ричиус поведал ей, как его собственный отец бросил его в Люсел-Лоре без помощи.
Вскоре после полуночи она задремала — как раз в это время Ричиус рассказывал ей о Динадине. Поскольку эта тема была не слишком приятной, его не огорчило то, что он лишился слушательницы. Дьяна спала мирно, если не считать страшного сновидения, понудившего ее вскрикнуть. Но кошмар, к счастью, был недолгим, и девушка снова погрузилась в глубокий сон. Ричиус и сам был до того измучен, что задремал, сидя на стуле. В течение нескольких часов он не мог оторвать от нее взгляд, но в конце концов все-таки заснул и проснулся, лишь когда в их убежище проникли первые лучи солнца.
«Мой отец будет от нее в восторге, — подумал Ричиус. — Он позаботится о ней, и ей будет там хорошо».
Хорошо и надежно. Большего он для нее не хотел. Она оказалась здесь единственным человеком, которому он может помочь, которого спасет. Джимсин, Лонал и все остальные погибли под его охраной. Но не она. Со временем, возможно, она даже полюбит его — но эта надежда казалась ему слишком смелой. Ему еще предстояло сражаться на этой безнадежной войне, и если даже он останется жив, то может стать калекой, как Эдгард, или безумцем, как Блэквуд Гейл. Если он не будет осторожен, война отнимет у него остатки человечности.
Он зевнул — громче, чем намеревался, и этот звук разбудил Дьяну. Ее необыкновенные глаза широко распахнулись.
— Доброе утро! — весело промолвил он.
Теперь настал ее черед зевать.
— А уже утро? — осведомилась она. — Ночь прошла так быстро! Ты поспал?
— Немного.
Дьяна села и спустила ноги с кровати. Во время сна подол ее платья задрался. Ричиус деликатно отвел взгляд.
— Сегодня я отведу тебя к Эдгарду, — сказал он. — Утром, как только мы поедим. Не знаешь, у Тендрика найдется какой-нибудь завтрак?
Она не успела ответить, потому что в дверь отчаянно забарабанили. Они оба вздрогнули. Ричиус поискал взглядом свой меч с перевязью — они оказались под кроватью. Он уже нагнулся за ними, когда услышал знакомый голос Динадина.
— Ричиус, ты здесь?
— Кто это? — спросила Дьяна.
Ричиус засмеялся.
— Не бойся, это Динадин!
— Ричиус, открывай! — кричал друг.
Он подергал ручку двери, но та оказалась на запоре. Он начал колотить в дверь. Ричиус поспешил открыть засов. В комнату мгновенно ввалился Динадин. От него разило потом и вином. Ричиус зажал нос рукой.
— Господи, Динадин, — воскликнул он, — что случилось?
Юноша не обратил на Дьяну никакого внимания. Он перегнулся пополам и, задыхаясь, указал пальцем на окно.
— На улице, — просипел он. — Неужели ты не видел?
— Не видел — чего? — изумился Ричиус.
Динадин метнулся к окну и отодвинул потрепанную занавеску.
— Смотри!
Рассвет за окном превратился в сумерки. Сквозь грязное стекло больше не просачивались лучи солнца. Над землей навис полог бархатно-черных туч — они задавили утро и встающее солнце. Смутившись, Ричиус подошел к окну и посмотрел в пограничную сторону города. На улицах нищие трийцы поднимали глаза к небу.
Огромная грозовая туча, какой он никогда в жизни не видел, ползла с востока, подкатываясь к ним поверх кипящего тумана и скрывая всю местность. Вспышки ярко-синих молний змеились с его вершины в форме наковальни, а вся его живая масса была пронизана туманным оранжевым огнем. Все это кипело и взрывалось, подползая ближе к городу, пульсируя странной, сверхъестественной жизнью. Глухой рокот грома сотрясал стекла.
— Боже! — воскликнул он, пятясь от окна, чтобы Динадин и Дьяна тоже смогли увидеть происходящее. — Что это такое?
Девушка подбежала к окну и прижалась щекой к стеклу, пытаясь посмотреть на восток. Увидев тучу, она побледнела и начала пятиться от окна. Ричиус едва успел ее поймать, когда она чуть было на него не налетела.
— Дьяна?
— Мне это снилось, — молвила она. — Ночью я видела это во сне. Это Тарн.
— Тарн? Дьяна…
— Он говорил со мной во сне, — продолжала девушка, словно не слышала его. — Теперь я вспомнила. Он сказал, что идет за мной.
Ричиус почувствовал укол страха. Ему вдруг вспомнились все те невероятные вещи, о которых Эдгард рассказывал им. Потрясенный, он снова посмотрел в окно. Нет, то, что они видят, обычное грозовое облако! Другого разумного объяснения просто быть не может.
— Как это возможно? Никто не в силах повелевать погодой. Этого не может быть!
— Это Тарн, — повторила Дьяна уверенно. — Он идет за мной!
— Не двигайся, — поднял руку Ричиус. — Обещаю: никто тебе вреда не причинит. Я этого не допущу.
— Все так, как нам говорил Эдгард, Ричиус, — пробормотал Динадин. — Точно так! Это Тарн.
— Это не Тарн! — взревел Ричиус. — Не знаю, что это, но это не Тарн!
Динадин в ярости шагнул к нему.
— Собирай свои вещи. Нам надо выкарабкиваться отсюда, уходить из города, пока не пришла буря.
— Мы направимся к дороге, — согласился Ричиус. — В горах есть пещеры, где мы сможем укрыться. Динадин, поспеши вниз и приготовь лошадей. За моей должен присматривать мальчишка-триец. Нам надо спешить.
— А как же Эдгард?
— Не беспокойся о нем. Я уверен, он уже увидел это. Он сообразит, что надо идти к дороге Сакцен. Ну, спеши!
Не сказав больше ни слова, Динадин выскочил из комнаты, и Ричиус услышал, как его сапоги тяжело прогромыхали по лестнице. За окном небо становилось все темнее. Ричиус отпустил Дьяну и стал надевать сапоги.
— Пошли, Дьяна, — сказал он выпрямившись. — Если мы поторопимся, то доберемся до гор раньше бури. Мы сможем переждать ее там, пока…
Он обернулся: девушка, застыв на месте, потрясенно смотрела в окно.
— Поздно! — горько сказала она. — Лоррис и Прис, этот подонок меня нашел!
Ричиус схватил ее за руку и потащил к двери.
— Пошли!
Он увлек ее за собой в коридор.
— Я не стану спорить с тобой, — промолвил он, пока они бежали вниз по лестнице. — Но я сказал: я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось!
— Ричиус, стой! — воскликнула Дьяна. Она остановилась на середине лестницы, отказываясь следовать за ним. — Это магия дролов! Он прибег к ней, чтобы найти меня. Мне не скрыться. Ты должен оставить меня, иначе он убьет и тебя тоже!
Ричиус пристально посмотрел на нее.
— Дьяна, прекрати эти глупости! Тебе удалось убежать столь далеко. Так не останавливайся. Не дай этому подонку тебя поймать!
Дьяна сжала зубы, и в глазах ее снова появился решительный блеск.
Спустившись вниз, они обнаружили, что таверна пуста. Даже Тендрик куда-то исчез. Дверь гостиницы была распахнута, и в нее врывался холодный ветер. С улицы доносился рев приближающейся бури и голоса тех, кто толпился на улицах, чтобы смотреть на это удивительное явление.
— Теперь послушай меня, — сказал Ричиус. — Я знаю место в горах, где мы сможем укрыться, пока буря не пройдет. Нас там никто не отыщет. Даже Тарн. Но надо торопиться.
Не успела она ответить, как в таверну вбежал Динадин.
— Лошади готовы.
— Пошли, — обронил Ричиус, увлекая Дьяну к выходу.
На улице их ждали две оседланные лошади. Динадин уже садился в седло.
— Буря приближается, — заметил он. — Нам надо уезжать немедленно.
Ричиус кивнул. Над крышами Экл-Ная показалась серовато-черная вершина тучи. Эта штука была гораздо ближе, чем минуту назад, а по улицам уже начал двигаться туман. Булыжная мостовая под ногами дрожала от невероятной мощи бури. Беглецы смотрели, как буря захлестывает город. Ричиус бережно обхватил Дьяну за талию.
— Не тревожься. На этих лошадях мы сможем ее опередить. — Он вскочил в седло и взялся за поводья. — Поехали. Он протянул девушке руку.
Дьяна с его помощью села на лошадь. Животное тотчас фыркнуло и насторожилось в ожидании сигнала. В следующую секунду они уже скакали по узким улицам Экл-Ная. Подковы звонко стучали по древним камням мостовых. Вокруг толпились встревоженные торговцы и трийские нищие. Все глаза были прикованы к таинственному великану, надвигавшемуся с востока. Однако Ричиус не оглядывался назад, он гнал коня на запад. Вскоре они уже были на окраине города. Им понадобится всего несколько минут, чтобы достичь дороги и убежища в Железных горах. Никакая буря, хоть магическая, хоть обычная, не в состоянии двигаться так же быстро, как они.
Теперь уже ясно вырисовывались горы, которые раньше скрывались за высокими зданиями Экл-Ная. Ричиус ухмыльнулся. Им осталось только пересечь мост через Шез, и они окажутся на дороге Сакцен.
— Ричиус, — вдруг вскрикнул Динадин, — лагерь Эдгарда!
Ричиус бросил взгляд через плечо. Лагерь боевого герцога сейчас был виден сквозь туманный занавес надвигающейся бури. И хотя просматривалось какое-то движение, Ричиус с внезапной тревогой понял, что люди Эдгарда оказались в западне.
— Боже, — воскликнул он, останавливая коня, — что происходит?
Динадин придержал и своего коня. По всему лагерю мерцали какие-то неестественные огни. Люди и лошади метались в дымке, бесцельно кружились в тени нависшей над ними тучи; она открылась вся целиком, и ее похожая на наковальню вершина темнела и распухала, двигаясь на ногах из дыма к лагерю герцога.
— Что нам делать? — с ужасом спросил Динадин.
Ричиус закусил губу. Его охватило тошнотворное чувство собственной беспомощности.
— Мы ничего сделать не сможем.
— Но Эдгард…
— Знаю! — вскричал Ричиус. — Помоги ему Бог!