Страница:
Ричиус рванулся было за ней, но тут же притормозил. Сабрина не могла его не узнать! Что же означало это странное приветствие? Он нахмурился, чувствуя себя по-мальчишечьи неуверенным, отвергнутым. Ему было совершенно непонятно, какую промашку он мог сделать, чтобы побудить ее к столь необычному поведению.
— Вы знакомы с леди Сабриной, принц Ричиус? — поинтересовался Бьяджио.
Прозвучавшая в его вопросе чрезмерная фамильярность встревожила Ричиуса.
— Не слишком хорошо. Вчера я помог ей и ее кучеру вытащить карету из болота. — Он вновь посмотрел в ту сторону, где скрылась леди Сабрина. — Я был уверен, что она меня узнает.
— Вы с ней говорили?
Ричиус снова повернулся к графу. Казалось, даже его жена нетерпеливо дожидается ответа.
— Немного. А что?
— Она очень привлекательная девушка.
— Наверное.
— Здесь так много привлекательных женщин, не правда ли, принц Ричиус? — спросила графиня Эллианн. Она поймала его руку и многозначительно пожала. — Такому мужчине, как вы, надо соблюдать осторожность, иначе какая-нибудь молодая особа запустит в вас свои коготки.
— Перестань, милая, — спокойно молвил Бьяджио. — Ты смущаешь нашего бедного гостя. — Он убрал руку жены с руки Ричиуса. — Простите мою супругу, принц Ричиус. Она любит красивых мужчин.
— Я польщен, если ваша жена сочла меня таковым, граф, — ответил Ричиус. Он поклонился графине. — Извините меня, миледи, но мне пришлось познакомиться с таким количеством гостей, что я потерял моих собственных спутников. — Он взял ее руку и заставил себя снова ее поцеловать. — Было очень приятно с вами познакомиться. Ваш супруг — счастливец.
Она сделала вид, будто краснеет.
— Возможно, мы могли бы поговорить позже?
— Я буду с нетерпением ждать этого момента. Граф, вы хотите представить меня еще кому-то?
— Безусловно, — кивнул Бьяджио. — Пойдемте.
Ричиус последовал за ним через лабиринт надушенных тел, мимо столов, ломившихся от свежей выпечки и ярких фруктов, разложенных в виде радуги. Когда они добрались до сравнительно тихого уголка зала, Бьяджио остановился и, взяв у Ричиуса кубок, поставил его вместе со своим собственным на соседний стол. Затем быстро огляделся, и его лицо вдруг посерьезнело. Он сжал плечо Ричиуса ледяными пальцами и притянул его к себе.
— У вас множество талантов, принц Ричиус, — тихо произнес он. — И вы более хороший дипломат, чем ваш отец. Вокруг моей жены словно кобели увиваются многочисленные глупцы. Но не вы.
— Поверьте мне, граф, я не хотел никого оскорбить. Я просто…
— Не надо извиняться. Вы справились с ней просто великолепно. Не много найдется мужчин, которые отважились бы отказать Эллианн. Но вам даже этого не понадобилось делать, правда? Вы совершенно ее очаровали. Мне кажется, вы будете иметь здесь успех.
— Простите меня, граф, но вам следует объяснить свои слова. Я не понимаю, что вы хотите сказать.
Бьяджио притянул Ричиуса еще ближе и обнял за плечи, как отец может обнять сына. Принц оглянулся, надеясь, что за ними никто не наблюдает. У него сложилось впечатление, будто они остались совершенно одни остальные гости были поглощены своими разговорами. Бьяджио указал пальцем в противоположный конец зала.
— Посмотрите туда. Вы его видите?
И Ричиус действительно его увидел.
Железный Трон Аркуса.
Трон оказался не столь великолепным, как он себе представлял. Его не украшали драгоценные камни, причудливая резьба или древние руны. На сиденье не было подушек, а спинка не возносилась претенциозно к потолку. В нем была только грубая польза железа, холодного и неприступного. Пустой и аскетичный трон стоял на крошечном помосте, странно неуместный в этом пышном зале, и в то же время во всей огромной империи не было ничего, что символизировало бы власть лучше, чем этот бедный, грубо сработанный стул.
— Он прекрасен, правда?
Ричиус вынужден был согласиться. Он так напоминал трон его собственного отца, что принц невольно задумался об императоре, восседавшем на нем. Насколько скромен Аркус Нарский, покоритель континента, если может удовлетвориться отсутствием роскоши. Что за человек вызвал его в столицу Нара?
— Он удивительный, — сказал наконец Ричиус.
У него возникло немало вопросов относительно этого трона, но не было намерения задавать их Бьяджио. Граф явно рассчитывал извлечь из их разговора нечто иное.
— Что вы хотите мне сказать, граф? — спросил он.
— Есть вещи, которые нам необходимо обсудить, принц Ричиус. Вещи, которые вам следует узнать прежде, чем вы встретитесь с остальными.
— С остальными?
— Да, с людьми, которые так же приближены к императору, как его собственные мысли.
— Мне кажется, я знаю этих людей, граф. В Арамуре мы называем их Железным Кругом.
— Так называют нас и здесь, в Наре, — усмехнулся Бьяджио. — Однако мы сами предпочитаем называться иначе.
— Вы говорите так, будто мне следует опасаться этих людей, — заметил Ричиус. — Верно?
Бьяджио рассмеялся.
— Ах, принц Ричиус, вы себе даже не представляете!
— Тогда просветите меня.
— Мы — глаза и уши императора. Когда мы советуем, он нам внимает.
— И?…
— И вам разумнее всего обойтись с остальными так же, как с моей женой. Они станут наблюдать за вами, ждать, когда в вас проявится та же гниль предательства, что была в вашем отце. Человек недалекий мог бы им дать именно то, чего они хотят. Но вы ведь не глупы, правда?
Ричиус едва не лишился дара речи. Он не ожидал, что Бьяджио будет столь откровенно высказываться по поводу измены его отца, — и не представлял, как ему ответить.
— Почему вы говорите мне это, граф? — спросил он. — Что вам от меня нужно?
— Уверяю вас, принц Ричиус, мне ничего не нужно, кроме того, чтобы вы стали хорошим королем.
И Ричиус вновь не стал скрывать своего скептицизма.
— Вы мне не верите? — изобразил удивление граф. — А следовало бы. Вы уже знаете, насколько нам важно, чтобы внутри империи царил мир. Но другие в вас не уверены. Вам придется их убедить.
— А если я не смогу?
Бьяджио выразительно поднял брови.
— Это было бы весьма прискорбно. Потому что, видите ли, не все в Наре так легко прощают, как я. А мое влияние на императора ограничено. Но вы могли бы убедить остальных, что вы не до такой степени сын своего отца, дабы им нечего было сообщить императору. Тогда вы вернетесь в Арамур уверенным в своей власти, а я смогу заниматься своим делом без помех.
— О, — сказал Ричиус, — и что же это за дело?
Бьяджио бесстрастно улыбнулся.
— Слежка за вами.
Молчание между ними длилось всего секунду, но его хватило для того, чтобы в уме Ричиуса возникла простая фраза. Эту фразу знали в империи все, и принц выучил ее еще на коленях у отца. Но при мысли о ней он по-прежнему содрогался.
«Рошанн повсюду».
— Хорошо, — сказал наконец Ричиус. — Похоже, у меня нет иного выбора, кроме как улестить этих людей.
— Этого требуют интересы Арамура, принц Ричиус. — Бьяджио снова протянул ему кубок.
— Конечно. Тогда где же они? Покажите их мне.
— Один стоит прямо за вами. Не поворачивайтесь слишком быстро.
Медленно, спокойно Ричиус обернулся к трону, неспешно поднося кубок к губам. Лениво осмотрел зал, пытаясь угадать, кого именно он высматривает, пока его взгляд не остановился на исключительно низеньком человеке — ростом не больше, чем у двенадцатилетнего мальчишки, — оказавшемся впереди него. Как и Бьяджио, этот человек был очень богато одет. Казалось, он не замечает их, так как поглощен созерцанием длинноногой красавицы, возвышавшейся над ним. Свой бокал она держала на уровне его носа. Взгляд тараканьих глазок живо перебегал с лица женщины на ее грудь.
— Кто это?
Бьяджио отвернулся.
— Не глазейте столь откровенно, — проворчал он. — Его зовут Бовейдин. Он — министр вооружений Нара.
— А, вот как! — протянул Ричиус и подумал: «Тот самый, что дает работу военным лабораториям».
Даже в Арамуре слышали об этом гениальном недомерке. Создатель огнемета, боевого фургона и кислотоброса — такова была сомнительная слава человека, принесшего в Нар науку. Должно быть, он прожил на свете немало лет, но не казался старым. Ричиус мысленно отметил это как очередную странность: ведь его устройства уже несколько десятилетий ломали стены и сопротивление сотен городов. Именно он и ему подобные заставили Арамур склониться перед Аркусом без борьбы. Бовейдин сделал мечи и копья такими же бесполезными, как камни и палки.
— Вы хотите, чтобы я ему представился?
— Нет. Он не любит разговаривать с пришлыми. Но вы пробудете в Наре достаточно времени, чтобы с ним познакомиться. Он сам найдет вас, когда решит с вами встретиться.
— Но мне показалось, вы хотите, чтобы я поговорил с ними и убедил их в моей лояльности.
— Я хочу, чтобы вы запомнили их лица, только и всего. До конца дня вы познакомитесь с большинством из них. И при этом будете стараться не сказать какой-нибудь глупости.
Ричиус устало кивнул.
— Кто еще?
Бьяджио указал мизинцем в сторону дверей. Мужчина в ослепительно белом одеянии входил в зал, широко раскрыв объятия. Навстречу ему рвались с приветствиями гости.
— Епископ, — сообщил граф.
Епископ Эррит с привычной легкостью шел сквозь толпу, поглаживая щеки и раздавая отпущения грехов, словно гостинцы. Несмотря на дородность, двигался он с удивительным изяществом. Свита послушников в капюшонах следовала за ним, склонив головы в безмолвном почтении. От этого зрелища Ричиус поморщился. Как и большинство жителей Арамура, он не отличался религиозностью, и ему не слишком нравились ритуалы нарских священнослужителей. Не случайно большинство церквей, воздвигнутых ими в Арамуре, пустовали в субботние дни. Хотя люди вроде Эррита утверждали, что Бог Нара и Арамура един, Вентраны при любой возможности старались развеять этот миф.
— Я не хочу с ним знакомиться, — холодно промолвил Ричиус. — У нас в Арамуре священников хватает.
— Когда речь идет о епископе, ваши желания роли не играют, — недовольно заметил Бьяджио.
Его взгляд дольше, чем следовало, задержался на святоше, пробудив в Ричиусе подозрения.
— Он вам не нравится, правда? — сказал Ричиус. — Я заключил это из того, как вы на него смотрите.
Бьяджио пожал плечами.
— Он близок к Аркусу. Как и я.
— Но вы его не любите, так ведь? Почему?
— Право, принц, вам свойственно детское нахальство. Вы пристаете ко мне с пустяковыми расспросами. Мы с Эрритом… — Бьяджио помолчал и, состроив кислую гримасу, закончил: -… союзники.
— А я все равно не хочу с ним разговаривать, — не сдавался Ричиус.
— Но будете. Вам придется познакомиться с ним после церемонии. У него будут к вам вопросы. Он захочет узнать, каковы ваши планы относительно церкви в Арамуре. Скажите ему то, что он хочет услышать.
— Что? Что я собираюсь построить для него новые храмы? Я не собираюсь. Думаю, вы должны меня понять, граф, поскольку вы сами из Кроута. У кроутов свои верования, не так ли?
— И тем не менее, — строго произнес Бьяджио, — если вы хотите, чтобы он хорошо отозвался о вас императору, то должны сообщить ему добрые вести. Аркус очень привязан к Эрриту.
— Я не буду ему лгать. Про Арамур — не буду. У нас дома свои обычаи. Он не может…
— Говорите тише, — приказал Бьяджио, озираясь по сторонам. — Принц Ричиус, вам следовало бы прислушаться к моим советам. Позвольте мне вас защищать. Иначе у вас может не оказаться королевства.
— Не угрожайте мне, граф. Я уже знаю, что способен сделать Аркус, если я не буду ему повиноваться. Но править Арамуром предстоит мне. Я знаю меру терпения моих людей, так что, возможно, это вам следовало бы прислушаться к моим советам. Или я должен превратиться в обычную марионетку?
— Мы волю Аркуса творим, — просто ответил Бьяджио.
Ричиус знал эту фразу. Это была строчка из стихотворения, написанного много десятилетий назад, когда Нар обладал способностью потрясать целые народы. Ричиус невесело засмеялся и договорил следующую строку:
— Ведомые его рукой.
— Превосходно, принц Ричиус! Помните это, и все у вас будет хорошо. Пойдемте, я хочу еще кое с кем вас познакомить.
Они снова нырнули в толпу, и Ричиус исхитрился приклеить на лицо фальшивую улыбку. Женщины кокетливо улыбались ему, а у тех, кого не сопровождали мужчины, призывно вспыхивали глаза. Наконец они оказались у стола, за которым сидели господа в мундирах, и Бьяджио остановился.
— Данар?
Огромный детина, возвышавшийся во главе стола, повернулся к ним и, увидев Бьяджио, расплылся в широчайшей улыбке. Он поднялся на ноги и протянул руку.
— Ренато, — проревел он, — где ты был? Я уже несколько недель тебя не видел!
— Дела вынудили меня уехать, Данар. — Бьяджио вложил свои ледяные пальцы в протянутую руку.
На мужчине был великолепный темно-синий мундир военного флота Нара. На груди теснились орденские ленты.
— Мне тебя не хватало. — Великан притянул графа поближе и добавил: — Мне надо тебе кое-что сообщить.
— Надеюсь, хорошие новости… Но сначала разреши мне представить тебя, Данар. Ты знаешь, кто это?
Как только Бьяджио отступил в сторону и моряк увидел Ричиуса, его дружелюбная улыбка мгновенно исчезла. Глаза у него оказались такими же, как у других, — странными и холодными. Они презрительно скользнули по Ричиусу.
— Я вас знаю. Вы — Вентран, так?
— Да.
— Вскоре тебе предстоит называть его королем Вентраном, Данар, — весело промолвил Бьяджио. — Принц Ричиус, это адмирал Данар Никабар, командующий Черным флотом.
Ричиус сдержанно поклонился.
— Счастлив познакомиться.
Никабар ничего не ответил.
— Я слышал ваше имя в Арамуре, адмирал, — продолжал Ричиус. — Когда из Карвы приходят корабли, они часто приносят вести о ваших сражениях с Лиссом.
— Лисс, — резко заметил Никабар, — это предмет, о котором вы, я уверен, ничего не знаете.
— У адмирала в отношении Лисса большие планы, не так ли, Данар? Почему бы тебе не рассказать юному принцу Ричиусу, что именно ты задумал?
— С удовольствием, — откликнулся Никабар. — Мы строим тридцать новых дредноутов. Они больше прежних, с более толстой броней и более мощным вооружением. А Бовейдин изобрел новый киль, чтобы увеличить их скорость. Они смогут обгонять даже шхуны Лисса.
Бьяджио повернулся к Ричиусу:
— Данар планирует начать решающую атаку на Лисс весной, как только дредноуты будут готовы. Он говорит, что она должна стать последним часом для этих пиратов.
— Я готов положить на это мою жизнь, — примолвил Никабар. — Теперь у этих подонков не останется ни единого шанса.
— Расскажи ту историю, которая мне особенно нравится, — попросил Бьяджио. — О том, что ты собираешься сделать с их моряками, когда захватишь Лисс.
Адмирал улыбнулся еще шире.
— Я собираюсь их всех утопить. Они считают себя такими прекрасными моряками. Посмотрим, на что они способны под водой! — Бьяджио захихикал, словно школьник.
— И про каналы, Данар. Расскажи ему про каналы!
— Вы никогда там не были, Вентран, так что не знаете. Вдоль берегов тех островов существуют каналы — они называют их мелководьями. Это что-то вроде лабиринта. Я потерял там десятки кораблей. Знаете, что я собираюсь сделать с этими каналами?
Ричиус молча покачал головой.
— Я собираюсь сделать их красными! Мужчин мы вывезем в море и скормим акулам, а вот женщинам и младенцам пустим кровь, пока все каналы Лисса не станут алыми.
Бьяджио захохотал во весь голос и хлопнул Никабара по плечу. Планы адмирала так его позабавили, что по щекам у него побежали слезы. Он извлек из жилета яркий платок и аккуратно промокнул глаза.
— Ах, я просто обожаю слушать твои рассказы, Данар. Чудесное мщение, правда, принц Ричиус?
Ричиус ничего не ответил. Теперь ему стало понятно, почему Бьяджио пожелал познакомить его с Никабаром, и он чувствовал себя ужасно глупо из-за того, что позволил сотворить с собой такое. Он неловко поежился под пристальным взглядом адмирала и вздрогнул, почувствовав на своем плече холодную руку Бьяджио.
— Принц Ричиус выглядит усталым, — объявил граф. — Наверное, мне пора отвести его за стол, пусть поест. Развлекайся, Данар. Мы поговорим позже.
Адмирал кивнул, не мешая Бьяджио увести принца от его стола. Позади них короткое молчание взорвалось чересчур громким смехом. Ричиус стиснул зубы. Когда они отошли от стола достаточно далеко, Бьяджио приблизил губы к самому уху Ричиуса и тихо спросил:
— Ну, принц Ричиус, что вы скажете теперь?
— Это было излишне, — огрызнулся он. — Я уже говорил, что понимаю, на что способен Нар. Я не нуждался в его объяснениях.
— Извините мою прямоту, — с изрядной долей иронии молвил Бьяджио, — но мне показалось, вам следует услышать это от кого-то еще. У Дакара богатое воображение, и он был весьма недоволен, когда узнал, что ваш отец проиграл войну в Люсел-Лоре. Он очень долго разглагольствовал о том, что именно собирается сделать с Арамуром, если ему дадут такую возможность. — И, перейдя на серьезный тон, граф прибавил: — Давайте же не станем предоставлять ему такой возможности, договорились?
Ричиус молча кивнул. Будучи королем, он мог бы позволить себе многое, но бросить вызов Нару и Железному Кругу не сможет даже тогда. Он мрачно шел рядом с графом, пытаясь представить себе, как бы на все это отреагировал его отец. Дариус Вентран был похож на горячего и упрямого жеребца, который оставался неукротимым даже под кнутом Нара. Ричиусу казалось, когда придет его время, он тоже будет жеребцом — но Бьяджио уже держал в руках нож, чтобы его охолостить. Чувствуя себя глубоко несчастным, он поднял кубок и влил остаток вина в горло. Теперь ему стало понятно, что в этот день счастье он сможет получить только в вине.
В дальнем конце зала, недалеко от Железного Трона, вдоль стены расположился длинный стол. Он был достаточно велик, чтобы за ним уместилось два десятка голодных гостей, но там оказалось только четверо. Их головы были полускрыты за горами нарезанного мяса и корзинами фруктов. Ричиус облегченно вздохнул, узнав махавшего ему рукой Петвина. С куска баранины, зажатого в этой руке, стекали капли подливки. Рядом с ним Баррет лениво откинулся на спинку стула, а две смеющиеся девушки бросали ему в рот виноградины. С другой стороны от Баррета Эннадон был занят сооружением на тарелке такого количества яств, какого Ричиус никогда не видел. Пирамида из закусок оказалась столь высокой, что Эннадону приходилось удерживать тарелку обеими руками — но при этом он продолжал осматривать стол в поисках пропущенных яств. Джильям тоже от души наслаждался гостеприимством Нара. Он подпевал хору, явно не зная этой песни. Кружки из-под пива, стоявшие перед ним, были похожи на захваченные с доски противника фигуры. Эта сцена напомнила ему Арамур, когда они возвращались домой после удачной охоты и наедались жарким из оленины. Ричиус порадовался, что его спутники веселятся. Хотя бы это ему удалось.
— Я на некоторое время оставлю вас с вашими спутниками, принц Ричиус, — сказал Бьяджио. — Церемония начнется несколько позже, так что развлекайтесь. Однако не увлекайтесь вином и не забывайте, о чем мы с вами говорили.
— Ладно, — буркнул принц, отворачиваясь от графа.
Когда Ричиус приблизился, Баррет отогнал от себя девиц, и они с Петвином встали.
— Где ты был, Ричиус? — спросил Баррет. — Мы тебя ждем. Поторопись, а то Джильям все выпьет!
— К сожалению, мне велено не увлекаться выпивкой.
— Кто это сказал? — поинтересовался Петвин. — Бьяджио?
— Да. Похоже, тут все за нами наблюдают. Бьяджио предупредил меня, чтоб я был осторожнее, дабы не оскорбить кого-то необдуманным словом.
— Ну и ладно, — хохотнул Эннадон. — Просто садись и не разговаривай. — Он поставил тарелку и выдвинул стул. — Вот, садись.
— С удовольствием! — простонал Ричиус и буквально упал на сиденье.
Слуга мгновенно поставил перед ним наполненный кубок. Ричиус вздохнул и посмотрел на вино. Оттуда на него глядело его дрожащее отражение, но кроваво-красное лицо показалось ему незнакомым. Однако он поднял кубок и сделал большой глоток, надеясь, что граф за ним наблюдает.
«Иди к черту, Бьяджио!»
Он вернул кубок на стол с решительным стуком и резко повернулся к Петвину.
— Знаешь, кто сегодня здесь?
— Кто?
— Гейл. Они пригласили этого негодяя на мою коронацию!
Друзья уставились на него. У Эннадона от изумления открылся рот с наполовину пережеванной пищей.
— Что?! — взорвался Петвин. — Ты его видел?
Ричиус покачал головой.
— Нет, Бьяджио сказал мне, что он здесь.
— Но почему? — Петвин оттолкнул тарелку, словно эта новость лишила его аппетита. — Не верю, чтобы он мог пожелать сюда явиться ради такого события.
— Знаю, — молвил Ричиус. — Трудно поверить, правда? Как этот подонок посмел испортить нам такой день?
— О Боже! — негромко воскликнул Джильям и ткнул вилкой в сторону гостей. — Вот он.
Что еще хуже, Гейл направлялся к ним, двигаясь сквозь толпу словно зелено-золотой голем. Пуговицы на его мундире едва сходились на груди. Меч болтался на кожаном поясе, хлопая по ноге толщиной в древесный ствол. Сальные черные волосы были стянуты в хвост и перевязаны модным золотым шнуром. Несмотря на то, что в зале было тепло, на нем красовался плащ из изумрудной шерсти, отделанный волчьим мехом. Но особенно поражала его маска. Именно такой ее представлял себе Ричиус: серебряный фасад, закрывающий половину лица. Глаз за маской мерцал, налитый кровью.
— Ты только посмотри! — прошептал Ричиус.
Никто из них не видел Блэквуда Гейла после Люсел-Лора, но все слышали историю его уродства. Они обменялись несколькими тихими словами, наблюдая за тем как он подходит к их столу. Его обожженные губы изгибались в некоем подобии улыбки. Бороды он больше не носил, и на выбритом лице виднелись следы огня. Даже не закрытая маской половина лица изобиловала плохо зажившими болячками, а кожа на лбу словно лопалась и разлезалась вдоль линии волос. Он казался еще более чудовищным, чем прежде, и напоминал разодетый труп, которому неким таинственным способом удалось сбежать с собственных похорон.
— Вентран, — возгласил барон своим гулким голосом, — я пришел тебя приветствовать. Ричиус не пошевелился.
— Приветствовать меня? Каким это образом?
— Я пришел приветствовать твое вступление в семью правителей Нара, — ответил Гейл. — Император попросил меня тебя поздравить.
— Понимаю. А идея твоего приезда в такую даль с этим приветствием тоже принадлежит императору? Ведь было гораздо проще отправить мне письмо.
Это оскорбление вызвало негромкие смешки. Гейл расправил плечи и шагнул ближе к столу.
— Ты льстишь себе, Вентран! — отрезал он. — Не думай, что ты мне так важен. В Черный Город меня привели другие дела.
— О! И что же это за дела?
Обезображенное лицо Гейла отвратительно улыбнулось.
— Ты знаешь, сколько лет моему отцу, Вентран?
— Право, понятия не имею.
— Ему почти семьдесят. Он даже старше, чем был твой отец к моменту смерти, Бог да помилует его. — Гейл изобразил крестное знамение с мерзкой набожностью. — И здоровье у него сдает. Когда он умрет, Талистану понадобится новый король. А в линии наследования я стою первым.
— И?…
— Если я стану королем, мне понадобится наследник. А чтобы иметь наследника, мне нужна жена.
«Удачи», — сухо подумал Ричиус.
Единственное, что пока мешало этому конкретному Гейлу приступить к размножению, то, что еще не нашлось женщины, которая была бы настолько глупа, дабы принять его предложение. Ричиус понимал: это — исключительно вопрос времени, но шансы Гейла в императорском дворце он оценивал крайне низко. Ему следовало бы искать себе жену на конюшне, а не в этом зале, полном аристократок.
— Значит, ты ехал так далеко ради того, чтобы найти себе жену? Ну что ж, выбирай. Я уверен, одна из этих дам будет рада уехать с тобой в Талистан. Однако думаю, тебе следовало бы сначала снять свою маску, чтобы они могли увидеть, что их ожидает.
— Я уже нашел себе женщину, — хладнокровно заявил Гейл. — Смазливенькая девчонка. Может, ты ее знаешь. Она сегодня здесь.
— Возможно, — кивнул Ричиус. — Кто она? Покажи мне ее.
Гейл стал осматривать комнату единственным сохранившим зрение глазом. Вскоре он указал затянутой в перчатку рукой в сторону двери.
— Вон она. Та, в синем.
— Я никого не вижу. — Мощная фигура Гейла заслоняла от Ричиуса зал, а вставать он не хотел. — В синем, говоришь? Я вижу только…
Тут Ричиус с шумом втянул в себя воздух, а Гейл расхохотался.
— Я же сказал тебе — она красавица. Ее зовут Сабрина. Она — девка герцога Горкнея. — Глаз барона зажегся похотью. — И как раз поспела. Ну, что ты на это скажешь?
— Она согласилась выйти за тебя замуж?
— Пока нет, но это не важно. Как только ей исполнилось шестнадцать, отец выставил ее на продажу. Я слышал, ему хочется поскорее сбыть ее с рук. Мне достаточно только попросить императора, и она будет моей. — Гейл причмокнул усыпанными болячками губами и снова уставился на Сабрину. — Посмотри-ка на ее бедра, Вентран. Готов биться об заклад: она родит мне — десяток сыновей!
От этой мысли Ричиус содрогнулся. Новый выводок Гейлов означал бы не только новые неприятности для Арамура: представив, что из утробы этого невинного создания появятся такие чудовища, он почувствовал тошноту. И в то же время Гейл, вероятно, говорил правду. Сабрина не будет иметь права выбора; она выйдет за того, за кого ее отдадут ее отец и император. Это делало ситуацию еще более омерзительной. Ричиус понимал: если это случится, жизнь ее станет настоящим адом. Он посмотрел на Петвина — его друг побледнел от ужаса.
— Вы знакомы с леди Сабриной, принц Ричиус? — поинтересовался Бьяджио.
Прозвучавшая в его вопросе чрезмерная фамильярность встревожила Ричиуса.
— Не слишком хорошо. Вчера я помог ей и ее кучеру вытащить карету из болота. — Он вновь посмотрел в ту сторону, где скрылась леди Сабрина. — Я был уверен, что она меня узнает.
— Вы с ней говорили?
Ричиус снова повернулся к графу. Казалось, даже его жена нетерпеливо дожидается ответа.
— Немного. А что?
— Она очень привлекательная девушка.
— Наверное.
— Здесь так много привлекательных женщин, не правда ли, принц Ричиус? — спросила графиня Эллианн. Она поймала его руку и многозначительно пожала. — Такому мужчине, как вы, надо соблюдать осторожность, иначе какая-нибудь молодая особа запустит в вас свои коготки.
— Перестань, милая, — спокойно молвил Бьяджио. — Ты смущаешь нашего бедного гостя. — Он убрал руку жены с руки Ричиуса. — Простите мою супругу, принц Ричиус. Она любит красивых мужчин.
— Я польщен, если ваша жена сочла меня таковым, граф, — ответил Ричиус. Он поклонился графине. — Извините меня, миледи, но мне пришлось познакомиться с таким количеством гостей, что я потерял моих собственных спутников. — Он взял ее руку и заставил себя снова ее поцеловать. — Было очень приятно с вами познакомиться. Ваш супруг — счастливец.
Она сделала вид, будто краснеет.
— Возможно, мы могли бы поговорить позже?
— Я буду с нетерпением ждать этого момента. Граф, вы хотите представить меня еще кому-то?
— Безусловно, — кивнул Бьяджио. — Пойдемте.
Ричиус последовал за ним через лабиринт надушенных тел, мимо столов, ломившихся от свежей выпечки и ярких фруктов, разложенных в виде радуги. Когда они добрались до сравнительно тихого уголка зала, Бьяджио остановился и, взяв у Ричиуса кубок, поставил его вместе со своим собственным на соседний стол. Затем быстро огляделся, и его лицо вдруг посерьезнело. Он сжал плечо Ричиуса ледяными пальцами и притянул его к себе.
— У вас множество талантов, принц Ричиус, — тихо произнес он. — И вы более хороший дипломат, чем ваш отец. Вокруг моей жены словно кобели увиваются многочисленные глупцы. Но не вы.
— Поверьте мне, граф, я не хотел никого оскорбить. Я просто…
— Не надо извиняться. Вы справились с ней просто великолепно. Не много найдется мужчин, которые отважились бы отказать Эллианн. Но вам даже этого не понадобилось делать, правда? Вы совершенно ее очаровали. Мне кажется, вы будете иметь здесь успех.
— Простите меня, граф, но вам следует объяснить свои слова. Я не понимаю, что вы хотите сказать.
Бьяджио притянул Ричиуса еще ближе и обнял за плечи, как отец может обнять сына. Принц оглянулся, надеясь, что за ними никто не наблюдает. У него сложилось впечатление, будто они остались совершенно одни остальные гости были поглощены своими разговорами. Бьяджио указал пальцем в противоположный конец зала.
— Посмотрите туда. Вы его видите?
И Ричиус действительно его увидел.
Железный Трон Аркуса.
Трон оказался не столь великолепным, как он себе представлял. Его не украшали драгоценные камни, причудливая резьба или древние руны. На сиденье не было подушек, а спинка не возносилась претенциозно к потолку. В нем была только грубая польза железа, холодного и неприступного. Пустой и аскетичный трон стоял на крошечном помосте, странно неуместный в этом пышном зале, и в то же время во всей огромной империи не было ничего, что символизировало бы власть лучше, чем этот бедный, грубо сработанный стул.
— Он прекрасен, правда?
Ричиус вынужден был согласиться. Он так напоминал трон его собственного отца, что принц невольно задумался об императоре, восседавшем на нем. Насколько скромен Аркус Нарский, покоритель континента, если может удовлетвориться отсутствием роскоши. Что за человек вызвал его в столицу Нара?
— Он удивительный, — сказал наконец Ричиус.
У него возникло немало вопросов относительно этого трона, но не было намерения задавать их Бьяджио. Граф явно рассчитывал извлечь из их разговора нечто иное.
— Что вы хотите мне сказать, граф? — спросил он.
— Есть вещи, которые нам необходимо обсудить, принц Ричиус. Вещи, которые вам следует узнать прежде, чем вы встретитесь с остальными.
— С остальными?
— Да, с людьми, которые так же приближены к императору, как его собственные мысли.
— Мне кажется, я знаю этих людей, граф. В Арамуре мы называем их Железным Кругом.
— Так называют нас и здесь, в Наре, — усмехнулся Бьяджио. — Однако мы сами предпочитаем называться иначе.
— Вы говорите так, будто мне следует опасаться этих людей, — заметил Ричиус. — Верно?
Бьяджио рассмеялся.
— Ах, принц Ричиус, вы себе даже не представляете!
— Тогда просветите меня.
— Мы — глаза и уши императора. Когда мы советуем, он нам внимает.
— И?…
— И вам разумнее всего обойтись с остальными так же, как с моей женой. Они станут наблюдать за вами, ждать, когда в вас проявится та же гниль предательства, что была в вашем отце. Человек недалекий мог бы им дать именно то, чего они хотят. Но вы ведь не глупы, правда?
Ричиус едва не лишился дара речи. Он не ожидал, что Бьяджио будет столь откровенно высказываться по поводу измены его отца, — и не представлял, как ему ответить.
— Почему вы говорите мне это, граф? — спросил он. — Что вам от меня нужно?
— Уверяю вас, принц Ричиус, мне ничего не нужно, кроме того, чтобы вы стали хорошим королем.
И Ричиус вновь не стал скрывать своего скептицизма.
— Вы мне не верите? — изобразил удивление граф. — А следовало бы. Вы уже знаете, насколько нам важно, чтобы внутри империи царил мир. Но другие в вас не уверены. Вам придется их убедить.
— А если я не смогу?
Бьяджио выразительно поднял брови.
— Это было бы весьма прискорбно. Потому что, видите ли, не все в Наре так легко прощают, как я. А мое влияние на императора ограничено. Но вы могли бы убедить остальных, что вы не до такой степени сын своего отца, дабы им нечего было сообщить императору. Тогда вы вернетесь в Арамур уверенным в своей власти, а я смогу заниматься своим делом без помех.
— О, — сказал Ричиус, — и что же это за дело?
Бьяджио бесстрастно улыбнулся.
— Слежка за вами.
Молчание между ними длилось всего секунду, но его хватило для того, чтобы в уме Ричиуса возникла простая фраза. Эту фразу знали в империи все, и принц выучил ее еще на коленях у отца. Но при мысли о ней он по-прежнему содрогался.
«Рошанн повсюду».
— Хорошо, — сказал наконец Ричиус. — Похоже, у меня нет иного выбора, кроме как улестить этих людей.
— Этого требуют интересы Арамура, принц Ричиус. — Бьяджио снова протянул ему кубок.
— Конечно. Тогда где же они? Покажите их мне.
— Один стоит прямо за вами. Не поворачивайтесь слишком быстро.
Медленно, спокойно Ричиус обернулся к трону, неспешно поднося кубок к губам. Лениво осмотрел зал, пытаясь угадать, кого именно он высматривает, пока его взгляд не остановился на исключительно низеньком человеке — ростом не больше, чем у двенадцатилетнего мальчишки, — оказавшемся впереди него. Как и Бьяджио, этот человек был очень богато одет. Казалось, он не замечает их, так как поглощен созерцанием длинноногой красавицы, возвышавшейся над ним. Свой бокал она держала на уровне его носа. Взгляд тараканьих глазок живо перебегал с лица женщины на ее грудь.
— Кто это?
Бьяджио отвернулся.
— Не глазейте столь откровенно, — проворчал он. — Его зовут Бовейдин. Он — министр вооружений Нара.
— А, вот как! — протянул Ричиус и подумал: «Тот самый, что дает работу военным лабораториям».
Даже в Арамуре слышали об этом гениальном недомерке. Создатель огнемета, боевого фургона и кислотоброса — такова была сомнительная слава человека, принесшего в Нар науку. Должно быть, он прожил на свете немало лет, но не казался старым. Ричиус мысленно отметил это как очередную странность: ведь его устройства уже несколько десятилетий ломали стены и сопротивление сотен городов. Именно он и ему подобные заставили Арамур склониться перед Аркусом без борьбы. Бовейдин сделал мечи и копья такими же бесполезными, как камни и палки.
— Вы хотите, чтобы я ему представился?
— Нет. Он не любит разговаривать с пришлыми. Но вы пробудете в Наре достаточно времени, чтобы с ним познакомиться. Он сам найдет вас, когда решит с вами встретиться.
— Но мне показалось, вы хотите, чтобы я поговорил с ними и убедил их в моей лояльности.
— Я хочу, чтобы вы запомнили их лица, только и всего. До конца дня вы познакомитесь с большинством из них. И при этом будете стараться не сказать какой-нибудь глупости.
Ричиус устало кивнул.
— Кто еще?
Бьяджио указал мизинцем в сторону дверей. Мужчина в ослепительно белом одеянии входил в зал, широко раскрыв объятия. Навстречу ему рвались с приветствиями гости.
— Епископ, — сообщил граф.
Епископ Эррит с привычной легкостью шел сквозь толпу, поглаживая щеки и раздавая отпущения грехов, словно гостинцы. Несмотря на дородность, двигался он с удивительным изяществом. Свита послушников в капюшонах следовала за ним, склонив головы в безмолвном почтении. От этого зрелища Ричиус поморщился. Как и большинство жителей Арамура, он не отличался религиозностью, и ему не слишком нравились ритуалы нарских священнослужителей. Не случайно большинство церквей, воздвигнутых ими в Арамуре, пустовали в субботние дни. Хотя люди вроде Эррита утверждали, что Бог Нара и Арамура един, Вентраны при любой возможности старались развеять этот миф.
— Я не хочу с ним знакомиться, — холодно промолвил Ричиус. — У нас в Арамуре священников хватает.
— Когда речь идет о епископе, ваши желания роли не играют, — недовольно заметил Бьяджио.
Его взгляд дольше, чем следовало, задержался на святоше, пробудив в Ричиусе подозрения.
— Он вам не нравится, правда? — сказал Ричиус. — Я заключил это из того, как вы на него смотрите.
Бьяджио пожал плечами.
— Он близок к Аркусу. Как и я.
— Но вы его не любите, так ведь? Почему?
— Право, принц, вам свойственно детское нахальство. Вы пристаете ко мне с пустяковыми расспросами. Мы с Эрритом… — Бьяджио помолчал и, состроив кислую гримасу, закончил: -… союзники.
— А я все равно не хочу с ним разговаривать, — не сдавался Ричиус.
— Но будете. Вам придется познакомиться с ним после церемонии. У него будут к вам вопросы. Он захочет узнать, каковы ваши планы относительно церкви в Арамуре. Скажите ему то, что он хочет услышать.
— Что? Что я собираюсь построить для него новые храмы? Я не собираюсь. Думаю, вы должны меня понять, граф, поскольку вы сами из Кроута. У кроутов свои верования, не так ли?
— И тем не менее, — строго произнес Бьяджио, — если вы хотите, чтобы он хорошо отозвался о вас императору, то должны сообщить ему добрые вести. Аркус очень привязан к Эрриту.
— Я не буду ему лгать. Про Арамур — не буду. У нас дома свои обычаи. Он не может…
— Говорите тише, — приказал Бьяджио, озираясь по сторонам. — Принц Ричиус, вам следовало бы прислушаться к моим советам. Позвольте мне вас защищать. Иначе у вас может не оказаться королевства.
— Не угрожайте мне, граф. Я уже знаю, что способен сделать Аркус, если я не буду ему повиноваться. Но править Арамуром предстоит мне. Я знаю меру терпения моих людей, так что, возможно, это вам следовало бы прислушаться к моим советам. Или я должен превратиться в обычную марионетку?
— Мы волю Аркуса творим, — просто ответил Бьяджио.
Ричиус знал эту фразу. Это была строчка из стихотворения, написанного много десятилетий назад, когда Нар обладал способностью потрясать целые народы. Ричиус невесело засмеялся и договорил следующую строку:
— Ведомые его рукой.
— Превосходно, принц Ричиус! Помните это, и все у вас будет хорошо. Пойдемте, я хочу еще кое с кем вас познакомить.
Они снова нырнули в толпу, и Ричиус исхитрился приклеить на лицо фальшивую улыбку. Женщины кокетливо улыбались ему, а у тех, кого не сопровождали мужчины, призывно вспыхивали глаза. Наконец они оказались у стола, за которым сидели господа в мундирах, и Бьяджио остановился.
— Данар?
Огромный детина, возвышавшийся во главе стола, повернулся к ним и, увидев Бьяджио, расплылся в широчайшей улыбке. Он поднялся на ноги и протянул руку.
— Ренато, — проревел он, — где ты был? Я уже несколько недель тебя не видел!
— Дела вынудили меня уехать, Данар. — Бьяджио вложил свои ледяные пальцы в протянутую руку.
На мужчине был великолепный темно-синий мундир военного флота Нара. На груди теснились орденские ленты.
— Мне тебя не хватало. — Великан притянул графа поближе и добавил: — Мне надо тебе кое-что сообщить.
— Надеюсь, хорошие новости… Но сначала разреши мне представить тебя, Данар. Ты знаешь, кто это?
Как только Бьяджио отступил в сторону и моряк увидел Ричиуса, его дружелюбная улыбка мгновенно исчезла. Глаза у него оказались такими же, как у других, — странными и холодными. Они презрительно скользнули по Ричиусу.
— Я вас знаю. Вы — Вентран, так?
— Да.
— Вскоре тебе предстоит называть его королем Вентраном, Данар, — весело промолвил Бьяджио. — Принц Ричиус, это адмирал Данар Никабар, командующий Черным флотом.
Ричиус сдержанно поклонился.
— Счастлив познакомиться.
Никабар ничего не ответил.
— Я слышал ваше имя в Арамуре, адмирал, — продолжал Ричиус. — Когда из Карвы приходят корабли, они часто приносят вести о ваших сражениях с Лиссом.
— Лисс, — резко заметил Никабар, — это предмет, о котором вы, я уверен, ничего не знаете.
— У адмирала в отношении Лисса большие планы, не так ли, Данар? Почему бы тебе не рассказать юному принцу Ричиусу, что именно ты задумал?
— С удовольствием, — откликнулся Никабар. — Мы строим тридцать новых дредноутов. Они больше прежних, с более толстой броней и более мощным вооружением. А Бовейдин изобрел новый киль, чтобы увеличить их скорость. Они смогут обгонять даже шхуны Лисса.
Бьяджио повернулся к Ричиусу:
— Данар планирует начать решающую атаку на Лисс весной, как только дредноуты будут готовы. Он говорит, что она должна стать последним часом для этих пиратов.
— Я готов положить на это мою жизнь, — примолвил Никабар. — Теперь у этих подонков не останется ни единого шанса.
— Расскажи ту историю, которая мне особенно нравится, — попросил Бьяджио. — О том, что ты собираешься сделать с их моряками, когда захватишь Лисс.
Адмирал улыбнулся еще шире.
— Я собираюсь их всех утопить. Они считают себя такими прекрасными моряками. Посмотрим, на что они способны под водой! — Бьяджио захихикал, словно школьник.
— И про каналы, Данар. Расскажи ему про каналы!
— Вы никогда там не были, Вентран, так что не знаете. Вдоль берегов тех островов существуют каналы — они называют их мелководьями. Это что-то вроде лабиринта. Я потерял там десятки кораблей. Знаете, что я собираюсь сделать с этими каналами?
Ричиус молча покачал головой.
— Я собираюсь сделать их красными! Мужчин мы вывезем в море и скормим акулам, а вот женщинам и младенцам пустим кровь, пока все каналы Лисса не станут алыми.
Бьяджио захохотал во весь голос и хлопнул Никабара по плечу. Планы адмирала так его позабавили, что по щекам у него побежали слезы. Он извлек из жилета яркий платок и аккуратно промокнул глаза.
— Ах, я просто обожаю слушать твои рассказы, Данар. Чудесное мщение, правда, принц Ричиус?
Ричиус ничего не ответил. Теперь ему стало понятно, почему Бьяджио пожелал познакомить его с Никабаром, и он чувствовал себя ужасно глупо из-за того, что позволил сотворить с собой такое. Он неловко поежился под пристальным взглядом адмирала и вздрогнул, почувствовав на своем плече холодную руку Бьяджио.
— Принц Ричиус выглядит усталым, — объявил граф. — Наверное, мне пора отвести его за стол, пусть поест. Развлекайся, Данар. Мы поговорим позже.
Адмирал кивнул, не мешая Бьяджио увести принца от его стола. Позади них короткое молчание взорвалось чересчур громким смехом. Ричиус стиснул зубы. Когда они отошли от стола достаточно далеко, Бьяджио приблизил губы к самому уху Ричиуса и тихо спросил:
— Ну, принц Ричиус, что вы скажете теперь?
— Это было излишне, — огрызнулся он. — Я уже говорил, что понимаю, на что способен Нар. Я не нуждался в его объяснениях.
— Извините мою прямоту, — с изрядной долей иронии молвил Бьяджио, — но мне показалось, вам следует услышать это от кого-то еще. У Дакара богатое воображение, и он был весьма недоволен, когда узнал, что ваш отец проиграл войну в Люсел-Лоре. Он очень долго разглагольствовал о том, что именно собирается сделать с Арамуром, если ему дадут такую возможность. — И, перейдя на серьезный тон, граф прибавил: — Давайте же не станем предоставлять ему такой возможности, договорились?
Ричиус молча кивнул. Будучи королем, он мог бы позволить себе многое, но бросить вызов Нару и Железному Кругу не сможет даже тогда. Он мрачно шел рядом с графом, пытаясь представить себе, как бы на все это отреагировал его отец. Дариус Вентран был похож на горячего и упрямого жеребца, который оставался неукротимым даже под кнутом Нара. Ричиусу казалось, когда придет его время, он тоже будет жеребцом — но Бьяджио уже держал в руках нож, чтобы его охолостить. Чувствуя себя глубоко несчастным, он поднял кубок и влил остаток вина в горло. Теперь ему стало понятно, что в этот день счастье он сможет получить только в вине.
В дальнем конце зала, недалеко от Железного Трона, вдоль стены расположился длинный стол. Он был достаточно велик, чтобы за ним уместилось два десятка голодных гостей, но там оказалось только четверо. Их головы были полускрыты за горами нарезанного мяса и корзинами фруктов. Ричиус облегченно вздохнул, узнав махавшего ему рукой Петвина. С куска баранины, зажатого в этой руке, стекали капли подливки. Рядом с ним Баррет лениво откинулся на спинку стула, а две смеющиеся девушки бросали ему в рот виноградины. С другой стороны от Баррета Эннадон был занят сооружением на тарелке такого количества яств, какого Ричиус никогда не видел. Пирамида из закусок оказалась столь высокой, что Эннадону приходилось удерживать тарелку обеими руками — но при этом он продолжал осматривать стол в поисках пропущенных яств. Джильям тоже от души наслаждался гостеприимством Нара. Он подпевал хору, явно не зная этой песни. Кружки из-под пива, стоявшие перед ним, были похожи на захваченные с доски противника фигуры. Эта сцена напомнила ему Арамур, когда они возвращались домой после удачной охоты и наедались жарким из оленины. Ричиус порадовался, что его спутники веселятся. Хотя бы это ему удалось.
— Я на некоторое время оставлю вас с вашими спутниками, принц Ричиус, — сказал Бьяджио. — Церемония начнется несколько позже, так что развлекайтесь. Однако не увлекайтесь вином и не забывайте, о чем мы с вами говорили.
— Ладно, — буркнул принц, отворачиваясь от графа.
Когда Ричиус приблизился, Баррет отогнал от себя девиц, и они с Петвином встали.
— Где ты был, Ричиус? — спросил Баррет. — Мы тебя ждем. Поторопись, а то Джильям все выпьет!
— К сожалению, мне велено не увлекаться выпивкой.
— Кто это сказал? — поинтересовался Петвин. — Бьяджио?
— Да. Похоже, тут все за нами наблюдают. Бьяджио предупредил меня, чтоб я был осторожнее, дабы не оскорбить кого-то необдуманным словом.
— Ну и ладно, — хохотнул Эннадон. — Просто садись и не разговаривай. — Он поставил тарелку и выдвинул стул. — Вот, садись.
— С удовольствием! — простонал Ричиус и буквально упал на сиденье.
Слуга мгновенно поставил перед ним наполненный кубок. Ричиус вздохнул и посмотрел на вино. Оттуда на него глядело его дрожащее отражение, но кроваво-красное лицо показалось ему незнакомым. Однако он поднял кубок и сделал большой глоток, надеясь, что граф за ним наблюдает.
«Иди к черту, Бьяджио!»
Он вернул кубок на стол с решительным стуком и резко повернулся к Петвину.
— Знаешь, кто сегодня здесь?
— Кто?
— Гейл. Они пригласили этого негодяя на мою коронацию!
Друзья уставились на него. У Эннадона от изумления открылся рот с наполовину пережеванной пищей.
— Что?! — взорвался Петвин. — Ты его видел?
Ричиус покачал головой.
— Нет, Бьяджио сказал мне, что он здесь.
— Но почему? — Петвин оттолкнул тарелку, словно эта новость лишила его аппетита. — Не верю, чтобы он мог пожелать сюда явиться ради такого события.
— Знаю, — молвил Ричиус. — Трудно поверить, правда? Как этот подонок посмел испортить нам такой день?
— О Боже! — негромко воскликнул Джильям и ткнул вилкой в сторону гостей. — Вот он.
Что еще хуже, Гейл направлялся к ним, двигаясь сквозь толпу словно зелено-золотой голем. Пуговицы на его мундире едва сходились на груди. Меч болтался на кожаном поясе, хлопая по ноге толщиной в древесный ствол. Сальные черные волосы были стянуты в хвост и перевязаны модным золотым шнуром. Несмотря на то, что в зале было тепло, на нем красовался плащ из изумрудной шерсти, отделанный волчьим мехом. Но особенно поражала его маска. Именно такой ее представлял себе Ричиус: серебряный фасад, закрывающий половину лица. Глаз за маской мерцал, налитый кровью.
— Ты только посмотри! — прошептал Ричиус.
Никто из них не видел Блэквуда Гейла после Люсел-Лора, но все слышали историю его уродства. Они обменялись несколькими тихими словами, наблюдая за тем как он подходит к их столу. Его обожженные губы изгибались в некоем подобии улыбки. Бороды он больше не носил, и на выбритом лице виднелись следы огня. Даже не закрытая маской половина лица изобиловала плохо зажившими болячками, а кожа на лбу словно лопалась и разлезалась вдоль линии волос. Он казался еще более чудовищным, чем прежде, и напоминал разодетый труп, которому неким таинственным способом удалось сбежать с собственных похорон.
— Вентран, — возгласил барон своим гулким голосом, — я пришел тебя приветствовать. Ричиус не пошевелился.
— Приветствовать меня? Каким это образом?
— Я пришел приветствовать твое вступление в семью правителей Нара, — ответил Гейл. — Император попросил меня тебя поздравить.
— Понимаю. А идея твоего приезда в такую даль с этим приветствием тоже принадлежит императору? Ведь было гораздо проще отправить мне письмо.
Это оскорбление вызвало негромкие смешки. Гейл расправил плечи и шагнул ближе к столу.
— Ты льстишь себе, Вентран! — отрезал он. — Не думай, что ты мне так важен. В Черный Город меня привели другие дела.
— О! И что же это за дела?
Обезображенное лицо Гейла отвратительно улыбнулось.
— Ты знаешь, сколько лет моему отцу, Вентран?
— Право, понятия не имею.
— Ему почти семьдесят. Он даже старше, чем был твой отец к моменту смерти, Бог да помилует его. — Гейл изобразил крестное знамение с мерзкой набожностью. — И здоровье у него сдает. Когда он умрет, Талистану понадобится новый король. А в линии наследования я стою первым.
— И?…
— Если я стану королем, мне понадобится наследник. А чтобы иметь наследника, мне нужна жена.
«Удачи», — сухо подумал Ричиус.
Единственное, что пока мешало этому конкретному Гейлу приступить к размножению, то, что еще не нашлось женщины, которая была бы настолько глупа, дабы принять его предложение. Ричиус понимал: это — исключительно вопрос времени, но шансы Гейла в императорском дворце он оценивал крайне низко. Ему следовало бы искать себе жену на конюшне, а не в этом зале, полном аристократок.
— Значит, ты ехал так далеко ради того, чтобы найти себе жену? Ну что ж, выбирай. Я уверен, одна из этих дам будет рада уехать с тобой в Талистан. Однако думаю, тебе следовало бы сначала снять свою маску, чтобы они могли увидеть, что их ожидает.
— Я уже нашел себе женщину, — хладнокровно заявил Гейл. — Смазливенькая девчонка. Может, ты ее знаешь. Она сегодня здесь.
— Возможно, — кивнул Ричиус. — Кто она? Покажи мне ее.
Гейл стал осматривать комнату единственным сохранившим зрение глазом. Вскоре он указал затянутой в перчатку рукой в сторону двери.
— Вон она. Та, в синем.
— Я никого не вижу. — Мощная фигура Гейла заслоняла от Ричиуса зал, а вставать он не хотел. — В синем, говоришь? Я вижу только…
Тут Ричиус с шумом втянул в себя воздух, а Гейл расхохотался.
— Я же сказал тебе — она красавица. Ее зовут Сабрина. Она — девка герцога Горкнея. — Глаз барона зажегся похотью. — И как раз поспела. Ну, что ты на это скажешь?
— Она согласилась выйти за тебя замуж?
— Пока нет, но это не важно. Как только ей исполнилось шестнадцать, отец выставил ее на продажу. Я слышал, ему хочется поскорее сбыть ее с рук. Мне достаточно только попросить императора, и она будет моей. — Гейл причмокнул усыпанными болячками губами и снова уставился на Сабрину. — Посмотри-ка на ее бедра, Вентран. Готов биться об заклад: она родит мне — десяток сыновей!
От этой мысли Ричиус содрогнулся. Новый выводок Гейлов означал бы не только новые неприятности для Арамура: представив, что из утробы этого невинного создания появятся такие чудовища, он почувствовал тошноту. И в то же время Гейл, вероятно, говорил правду. Сабрина не будет иметь права выбора; она выйдет за того, за кого ее отдадут ее отец и император. Это делало ситуацию еще более омерзительной. Ричиус понимал: если это случится, жизнь ее станет настоящим адом. Он посмотрел на Петвина — его друг побледнел от ужаса.