Страница:
Позади торговца висело платье — алое с серебром, столь прекрасное, что захватывало дух. Ричиус широко улыбнулся. До крепости в Фалиндаре оставалась всего неделя пути, так что скорее всего это их последняя остановка. До сей минуты ему не приходило в голову, что он мог бы привезти Дьяне подарок; увидев это платье, он сразу же вспомнил ее. Этот наряд стал бы для нее чудесным подарком! Он посмотрел на торговца — тот как раз заканчивал переговоры с очередным покупателем. Ричиус отвел взгляд, лихорадочно соображая, что следует делать. Ему придется вернуться сюда с Люсилером. Надо полагать, у них хватит денег на это платье. Да, решил он в конце концов, они вернутся сюда позже и…
Пронзительный вопль прервал сладостные размышления Ричиуса. Он обернулся. Все вокруг него вдруг пришло в смятение. Море людей, заполнявшее площадь, отхлынуло — и в самом центре толпы Ричиус увидел нечто невообразимое. Он отшатнулся, пораженный представшей перед ним картиной, и чуть не сшиб прилавок с тканями. В центре улицы какой-то зверь — похоже, гигантский барс, — терзал человека. Тварь, вдвое превосходящая ростом боевого коня, нависла над истошно вопящей жертвой, обнажив острые кинжалы клыков и потрясая вставшей дыбом гривой. Желтые глаза зверя сверкали на массивной морде, остриженный хвост метался из стороны в сторону с твердой решимостью. Огромные лапы прижимали мужчину к земле. Зверь щетинился и шипел на охваченных ужасом зрителей, вызывая в памяти Ричиуса чудовищ из страшных сказок своего народа. Крик жертвы вмещал в себя безграничный ужас и боль: несчастный пытался сбросить мощные лапы, бессильно колотя по ним кулаками. Его одежда была изодрана и обагрена кровью.
Ричиус оцепенел в поисках верного решения. Гигантская кошка без труда могла бы справиться и с двумя десятками воинов — однако ему невыносимо было слышать вопли трийца, пойманного чудовищем. Он быстро сунул руку под плащ и нащупал рукоять Джессикейна. Тяжелый меч впервые показался ему жалкой игрушкой. Только в этот миг он заметил, что зверь в упряжи и под седлом. Он смотрел на разъяренное животное, в шоке от мысли, что кто-то способен ездить на нем верхом. Он вспомнил огромный череп, висевший в комнате Аркуса, — выбеленные временем кости, которые император назвал останками боевого льва трийцев. Он знал об этих существах только из сказок — и вот одно из них оказалось перед ним, готовое распороть грудь беззащитному человеку. Он дико озирался в поисках хозяина кошки — но видел только испуганные лица таких же созерцателей, как он сам. Спасти беднягу некому — меньше чем через минуту он погибнет.
Более никаких доводов Ричиусу не нужно было.
Джессикейн серебряной молнией вырвался из-под плаща. Ричиус устремился вперед, высоко подняв меч над головой. Из горла его вырвался боевой клич. Кошка сразу же заметила его. Она опустила голову и вперила в него яростный взгляд, издав оглушительное рычание. Ричиус остановился в пяти шагах от оскалившегося льва, размахивая перед собой Джессикейном.
— Назад, зверь! — приказал он. — Назад!
Лев взмахнул огромной лапой. Удар предназначался Ричиусу, но зверь промахнулся на несколько дюймов. Ричиус сделал небольшой шаг вперед и взмахнул мечом, едва задев песочную шкуру чудовища. Разъяренный лев снова вытянул лапу и отбил меч, но Ричиус не отступил, выкрикивая все мыслимые проклятия в надежде заставить чудовище бросить свою умирающую жертву. Потрясенные зрители громко ахнули. Ричиус наседал на льва. Сердце его бешено колотилось. Куда подевался всадник проклятого зверя? Если лев на него обрушится, убежать будет невозможно, а защищаться — бесполезно. Это не боевой волк размером с пса. Боевой лев — настоящая махина. И все же Ричиус продолжал тыкать в него мечом, пытаясь отогнать от скорчившегося на земле человека. Тот как мог содействовал своему спасению: кричал, лягался, царапал львиную лапу ногтями… Но кошка стояла над ним, не желая отпустить добычу. Наконец Ричиус в порыве отчаяния был готов напасть на зверя. Он поднял Джессикейн, сжав рукоять обеими руками.
— Каджийя!
Ричиус замер на месте.
Какой— то триец подбежал к нему, схватил за плащ и сбил с ног. Ричиус смотрел на обидчика, ошарашенный внезапным нападением. Тот совершенно не походил на трийцев, которых Ричиус видел прежде. Длинные поношенные одежды свободно висели на его грязном теле, а от природы белая кожа загорела под солнцем до непривычно бронзового оттенка. Незнакомец был высокий, с худым и суровым лицом, а его яростные, злые глаза горели, словно огненные рубины. Одарив Ричиуса гневным взглядом, он направился к зверю. Только теперь Ричиус увидел у него на спине жиктар.
При виде незнакомца лев успокоился. Он опустил голову и спрятал когти, а глаза его зажглись примитивным узнаванием. Мужчина бесстрашно подошел к гигантской кошке и провел обеими руками по темной гриве, заговорив негромким, ласковым голосом. Казалось, он не замечает человека, лежащего под лапами зверя. Мольбы жертвы превратились в едва слышное бормотание, кровь залила всю одежду и окрасила землю, на которой он лежал. Ричиус с трудом поднялся на ноги и встал перед хозяином льва, указывая на умирающего.
— Ты с ума сошел? — прорычал он. — Неужели не видишь, что этот человек умирает? Отпусти его!
Триец отпрянул от неистового напора, вновь смерил Ричиуса жарким взглядом, а затем посмотрел на скорчившуюся фигуру и сплюнул. Наконец он проворковал что-то гигантской кошке, и животное убрало лапу с груди жертвы. Улучив момент, Ричиус бросился к лежащему и отволок его от зверя. Хозяин равнодушно наблюдал за ним. Ричиус бросил на него возмущенный взгляд. Раненый едва дышал.
— Ты своего добился, — прошипел Ричиус. — Он умирает.
Теперь окружающие осмелились подойти ближе. Трийские женщины обступили упавшего, они отодвигали обрывки одежды и ахали при виде растерзанной плоти. Ричиус выпрямился и обернулся к львиному всаднику. Гигантская кошка совершенно успокоилась, но лицо ее хозяина все еще было искажено яростью. При приближении Ричиуса он расправил плечи и скрестил руки на груди.
— Что ты за человек? — рявкнул Ричиус. — Ты мог его спасти!
Он знал, что триец не понимает его слов, но надеялся, что гнев не нуждается в переводе. Всадник только заворчал.
— Даула ун диата, — молвил он на своем непонятном языке.
Потом, заведя руку за спину, вытащил жиктар, взял оружие с двойным клинком в обе руки и вызывающе расставил ноги. Ричиус только покачал головой.
— Ты и правда сумасшедший, — с отвращением сказал он. Толпа окружила их со всех сторон: зевак привлекала перспектива поединка. — Я не буду с тобой биться.
Хозяин льва шагнул вперед в сопровождении своей послушной кошки и ударил смельчака по лицу. Ричиус отлетел назад. Из разбитой губы хлынула кровь. Он немедля схватился за меч.
— Ах ты, сукин сын! — зарычал он. — Хочешь драки, да? Ну так ты ее добился!
— Нет!
Обернувшись, Ричиус увидел стремительно несущегося к нему Люсилера. На лице трийца читалась паника. Прыгнув между, противниками, он оттолкнул друга.
— Не бейся с ним, Ричиус! — предостерег его Люсилер и повернулся к львиному всаднику.
Ухмыльнувшись еще шире, великан замахнулся на Люсилера жиктаром. Триец свирепо оттолкнул оружие, и оба начали говорить на непонятном Ричиусу наречии. Спустя несколько мгновений всадник опустил свой жиктар. Люсилер осторожно отступил.
— Что случилось? — спросил он Ричиуса, почти не оборачиваясь к нему.
— А почему ты меня спрашиваешь? — с сердцем ответил Ричиус. Он ткнул пальцем в умирающего, лежавшего на земле. — Я только хотел помочь этому бедняге. Тогда-то сей грязный бродяга и появился. Почему бы тебе не спросить у него, что случилось?
— Я спросил. — Люсилер по-прежнему не спускал глаз с хозяина льва. — Он говорит, что ты напал на его льва. Это правда?
— Правда. А что еще мне оставалось делать? Его зверь рвал того человека!
Люсилер снова заговорил со странным трийцем, причем на удивление вежливо. Львиный всадник вновь ему ответил. Ричиус внимательно вслушивался в их разговор, пытаясь хоть что-то понять из непривычных слов. Львиный всадник немного успокоился, и Ричиус не без облегчения увидел, как он возвращает жиктар в заплечные ножны.
— Что он говорит? — спросил он Люсилера.
Тот поднял руку, призывая его к молчанию, и продолжал разговор с незнакомцем. Наконец Люсилер снова взглянул на Ричиуса.
— Теперь нам надо уходить, — просто сказал он.
— Уходить? И все? Почему? Что он тебе сказал?
Триец взял Ричиуса за локоть и потащил прочь, быстро продвигаясь сквозь плотную толпу. Когда они оказались достаточно далеко, чтобы львиный всадник мог их увидеть, Ричиус резко высвободился.
— Стой! — крикнул он. — Объясни, что он сказал.
— Это был львиный всадник из Чандаккара, — ответил триец. — Ты понимаешь, что это значит?
— А я должен это понимать?
— Тебе угрожала страшная опасность, Ричиус. Лоррис и Прис, о чем ты только думал? Я ведь сказал тебе ждать около тех домов!
— Его лев убивал человека, Люсилер! Что я должен был при этом делать?
— Эти львы никогда не нападают на людей без причины, Ричиус. Именно это он мне и объяснил. Видимо, тот человек пытался нанести вред льву или даже его украсть.
— Так вот что он тебе сказал? — Ричиус едва не засмеялся. — И ты ему поверил?
— Ты ничего не знаешь о львиных всадниках. То, что он мне сказал, — правда. И как же ты собирался справиться с этим зверем?
— Я только хотел спасти того человека, вот и все. Он сам начал бой.
— Потому что ты — чужак и показался ему опасным. Он решил, что ты вместе с тем человеком намеревался причинить зло его льву. — Люсилер с досадой отвел взгляд. — Ты мог погибнуть!
— Я бы с ним справился, — негодующе фыркнул Ричиус. Но Люсилера такая бравада лишь развеселила.
— Ни за что! Но даже если б ты одолел его в бою, тот лев живьем разорвал бы тебя на мелкие кусочки. Они всегда защищают своих всадников. Связь между львами и их хозяевами — это нечто легендарное.
— Хорошо, — согласился Ричиус, — я не понимал, что делаю. Но даже если тот человек пытался украсть или ранить льва, разве так его следовало наказать? Никто даже не пытался ему помочь, Люсилер. Я просто не мог стоять и смотреть, как он умирает.
Жесткое лицо Люсилера смягчилось. Он положил руку Ричиусу на плечо.
— Ты прав, — уже спокойно сказал он. — Я не должен был на тебя сердиться. Но теперь нам грозит опасность. Все поняли, кто ты.
— Тогда пошли домой, — предложил Ричиус. — Ты его нашел?
Триец кивнул.
— Да, но теперь нам нельзя там оставаться. Придется на ночь отправиться в холмы. Завтра я вернусь и куплю необходимые нам припасы.
Ричиус устало вздохнул, и они быстро вернулись к тому торговцу, у которого оставили своих коней. В ответ на слова Люсилера торговец затряс жирными волосами: ему не хотелось возвращать полученные монеты. Но время поджимало, и Люсилеру было не до бесконечных споров. Они увели коней с базарной площади, на окраине города снова оседлали их и взяли курс на север, к холмам, где они найдут пристанище на ночь. Ричиус протестовал, убеждая друга, что не видит особой угрозы со стороны трийцев из Дандазара, но Люсилер твердил, что им следует уйти из города, особенно после стычки с львиным всадником.
— Они могут показаться добродушными, — сказал он, когда они выехали из города, — но у них нет доверия к нарцам, можешь в этом не сомневаться. Тот тип, Кафул, ни за что не пустил бы тебя на ночь.
— А львиный всадник? Как насчет него? Мне казалось, они — изгои. Неужели ему доверяют больше, чем мне?
— Он — триец. Даже так далеко от Чандаккара ему рады больше, чем нарцу.
Ричиус пожал плечами. У него по-прежнему не укладывалась в голове история с огромной ручной кошкой.
— Я никогда не думал, что мне доведется увидеть льва, — сказал он. — И так далеко на севере! Зачем ему понадобилось ехать в такую даль?
Люсилер бросил на спутника озорной взгляд. На его губах заиграла легкая улыбка.
— Я ведь говорил тебе, друг мой: наступил мир. Это не тот Люсел-Лор, который ты помнишь.
— Мне начинает казаться, что здесь ты прав, — ответил Ричиус. — И, кстати, раз уж ты собираешься завтра вернуться в город, я на рынке увидел одно платье…
26
Пронзительный вопль прервал сладостные размышления Ричиуса. Он обернулся. Все вокруг него вдруг пришло в смятение. Море людей, заполнявшее площадь, отхлынуло — и в самом центре толпы Ричиус увидел нечто невообразимое. Он отшатнулся, пораженный представшей перед ним картиной, и чуть не сшиб прилавок с тканями. В центре улицы какой-то зверь — похоже, гигантский барс, — терзал человека. Тварь, вдвое превосходящая ростом боевого коня, нависла над истошно вопящей жертвой, обнажив острые кинжалы клыков и потрясая вставшей дыбом гривой. Желтые глаза зверя сверкали на массивной морде, остриженный хвост метался из стороны в сторону с твердой решимостью. Огромные лапы прижимали мужчину к земле. Зверь щетинился и шипел на охваченных ужасом зрителей, вызывая в памяти Ричиуса чудовищ из страшных сказок своего народа. Крик жертвы вмещал в себя безграничный ужас и боль: несчастный пытался сбросить мощные лапы, бессильно колотя по ним кулаками. Его одежда была изодрана и обагрена кровью.
Ричиус оцепенел в поисках верного решения. Гигантская кошка без труда могла бы справиться и с двумя десятками воинов — однако ему невыносимо было слышать вопли трийца, пойманного чудовищем. Он быстро сунул руку под плащ и нащупал рукоять Джессикейна. Тяжелый меч впервые показался ему жалкой игрушкой. Только в этот миг он заметил, что зверь в упряжи и под седлом. Он смотрел на разъяренное животное, в шоке от мысли, что кто-то способен ездить на нем верхом. Он вспомнил огромный череп, висевший в комнате Аркуса, — выбеленные временем кости, которые император назвал останками боевого льва трийцев. Он знал об этих существах только из сказок — и вот одно из них оказалось перед ним, готовое распороть грудь беззащитному человеку. Он дико озирался в поисках хозяина кошки — но видел только испуганные лица таких же созерцателей, как он сам. Спасти беднягу некому — меньше чем через минуту он погибнет.
Более никаких доводов Ричиусу не нужно было.
Джессикейн серебряной молнией вырвался из-под плаща. Ричиус устремился вперед, высоко подняв меч над головой. Из горла его вырвался боевой клич. Кошка сразу же заметила его. Она опустила голову и вперила в него яростный взгляд, издав оглушительное рычание. Ричиус остановился в пяти шагах от оскалившегося льва, размахивая перед собой Джессикейном.
— Назад, зверь! — приказал он. — Назад!
Лев взмахнул огромной лапой. Удар предназначался Ричиусу, но зверь промахнулся на несколько дюймов. Ричиус сделал небольшой шаг вперед и взмахнул мечом, едва задев песочную шкуру чудовища. Разъяренный лев снова вытянул лапу и отбил меч, но Ричиус не отступил, выкрикивая все мыслимые проклятия в надежде заставить чудовище бросить свою умирающую жертву. Потрясенные зрители громко ахнули. Ричиус наседал на льва. Сердце его бешено колотилось. Куда подевался всадник проклятого зверя? Если лев на него обрушится, убежать будет невозможно, а защищаться — бесполезно. Это не боевой волк размером с пса. Боевой лев — настоящая махина. И все же Ричиус продолжал тыкать в него мечом, пытаясь отогнать от скорчившегося на земле человека. Тот как мог содействовал своему спасению: кричал, лягался, царапал львиную лапу ногтями… Но кошка стояла над ним, не желая отпустить добычу. Наконец Ричиус в порыве отчаяния был готов напасть на зверя. Он поднял Джессикейн, сжав рукоять обеими руками.
— Каджийя!
Ричиус замер на месте.
Какой— то триец подбежал к нему, схватил за плащ и сбил с ног. Ричиус смотрел на обидчика, ошарашенный внезапным нападением. Тот совершенно не походил на трийцев, которых Ричиус видел прежде. Длинные поношенные одежды свободно висели на его грязном теле, а от природы белая кожа загорела под солнцем до непривычно бронзового оттенка. Незнакомец был высокий, с худым и суровым лицом, а его яростные, злые глаза горели, словно огненные рубины. Одарив Ричиуса гневным взглядом, он направился к зверю. Только теперь Ричиус увидел у него на спине жиктар.
При виде незнакомца лев успокоился. Он опустил голову и спрятал когти, а глаза его зажглись примитивным узнаванием. Мужчина бесстрашно подошел к гигантской кошке и провел обеими руками по темной гриве, заговорив негромким, ласковым голосом. Казалось, он не замечает человека, лежащего под лапами зверя. Мольбы жертвы превратились в едва слышное бормотание, кровь залила всю одежду и окрасила землю, на которой он лежал. Ричиус с трудом поднялся на ноги и встал перед хозяином льва, указывая на умирающего.
— Ты с ума сошел? — прорычал он. — Неужели не видишь, что этот человек умирает? Отпусти его!
Триец отпрянул от неистового напора, вновь смерил Ричиуса жарким взглядом, а затем посмотрел на скорчившуюся фигуру и сплюнул. Наконец он проворковал что-то гигантской кошке, и животное убрало лапу с груди жертвы. Улучив момент, Ричиус бросился к лежащему и отволок его от зверя. Хозяин равнодушно наблюдал за ним. Ричиус бросил на него возмущенный взгляд. Раненый едва дышал.
— Ты своего добился, — прошипел Ричиус. — Он умирает.
Теперь окружающие осмелились подойти ближе. Трийские женщины обступили упавшего, они отодвигали обрывки одежды и ахали при виде растерзанной плоти. Ричиус выпрямился и обернулся к львиному всаднику. Гигантская кошка совершенно успокоилась, но лицо ее хозяина все еще было искажено яростью. При приближении Ричиуса он расправил плечи и скрестил руки на груди.
— Что ты за человек? — рявкнул Ричиус. — Ты мог его спасти!
Он знал, что триец не понимает его слов, но надеялся, что гнев не нуждается в переводе. Всадник только заворчал.
— Даула ун диата, — молвил он на своем непонятном языке.
Потом, заведя руку за спину, вытащил жиктар, взял оружие с двойным клинком в обе руки и вызывающе расставил ноги. Ричиус только покачал головой.
— Ты и правда сумасшедший, — с отвращением сказал он. Толпа окружила их со всех сторон: зевак привлекала перспектива поединка. — Я не буду с тобой биться.
Хозяин льва шагнул вперед в сопровождении своей послушной кошки и ударил смельчака по лицу. Ричиус отлетел назад. Из разбитой губы хлынула кровь. Он немедля схватился за меч.
— Ах ты, сукин сын! — зарычал он. — Хочешь драки, да? Ну так ты ее добился!
— Нет!
Обернувшись, Ричиус увидел стремительно несущегося к нему Люсилера. На лице трийца читалась паника. Прыгнув между, противниками, он оттолкнул друга.
— Не бейся с ним, Ричиус! — предостерег его Люсилер и повернулся к львиному всаднику.
Ухмыльнувшись еще шире, великан замахнулся на Люсилера жиктаром. Триец свирепо оттолкнул оружие, и оба начали говорить на непонятном Ричиусу наречии. Спустя несколько мгновений всадник опустил свой жиктар. Люсилер осторожно отступил.
— Что случилось? — спросил он Ричиуса, почти не оборачиваясь к нему.
— А почему ты меня спрашиваешь? — с сердцем ответил Ричиус. Он ткнул пальцем в умирающего, лежавшего на земле. — Я только хотел помочь этому бедняге. Тогда-то сей грязный бродяга и появился. Почему бы тебе не спросить у него, что случилось?
— Я спросил. — Люсилер по-прежнему не спускал глаз с хозяина льва. — Он говорит, что ты напал на его льва. Это правда?
— Правда. А что еще мне оставалось делать? Его зверь рвал того человека!
Люсилер снова заговорил со странным трийцем, причем на удивление вежливо. Львиный всадник вновь ему ответил. Ричиус внимательно вслушивался в их разговор, пытаясь хоть что-то понять из непривычных слов. Львиный всадник немного успокоился, и Ричиус не без облегчения увидел, как он возвращает жиктар в заплечные ножны.
— Что он говорит? — спросил он Люсилера.
Тот поднял руку, призывая его к молчанию, и продолжал разговор с незнакомцем. Наконец Люсилер снова взглянул на Ричиуса.
— Теперь нам надо уходить, — просто сказал он.
— Уходить? И все? Почему? Что он тебе сказал?
Триец взял Ричиуса за локоть и потащил прочь, быстро продвигаясь сквозь плотную толпу. Когда они оказались достаточно далеко, чтобы львиный всадник мог их увидеть, Ричиус резко высвободился.
— Стой! — крикнул он. — Объясни, что он сказал.
— Это был львиный всадник из Чандаккара, — ответил триец. — Ты понимаешь, что это значит?
— А я должен это понимать?
— Тебе угрожала страшная опасность, Ричиус. Лоррис и Прис, о чем ты только думал? Я ведь сказал тебе ждать около тех домов!
— Его лев убивал человека, Люсилер! Что я должен был при этом делать?
— Эти львы никогда не нападают на людей без причины, Ричиус. Именно это он мне и объяснил. Видимо, тот человек пытался нанести вред льву или даже его украсть.
— Так вот что он тебе сказал? — Ричиус едва не засмеялся. — И ты ему поверил?
— Ты ничего не знаешь о львиных всадниках. То, что он мне сказал, — правда. И как же ты собирался справиться с этим зверем?
— Я только хотел спасти того человека, вот и все. Он сам начал бой.
— Потому что ты — чужак и показался ему опасным. Он решил, что ты вместе с тем человеком намеревался причинить зло его льву. — Люсилер с досадой отвел взгляд. — Ты мог погибнуть!
— Я бы с ним справился, — негодующе фыркнул Ричиус. Но Люсилера такая бравада лишь развеселила.
— Ни за что! Но даже если б ты одолел его в бою, тот лев живьем разорвал бы тебя на мелкие кусочки. Они всегда защищают своих всадников. Связь между львами и их хозяевами — это нечто легендарное.
— Хорошо, — согласился Ричиус, — я не понимал, что делаю. Но даже если тот человек пытался украсть или ранить льва, разве так его следовало наказать? Никто даже не пытался ему помочь, Люсилер. Я просто не мог стоять и смотреть, как он умирает.
Жесткое лицо Люсилера смягчилось. Он положил руку Ричиусу на плечо.
— Ты прав, — уже спокойно сказал он. — Я не должен был на тебя сердиться. Но теперь нам грозит опасность. Все поняли, кто ты.
— Тогда пошли домой, — предложил Ричиус. — Ты его нашел?
Триец кивнул.
— Да, но теперь нам нельзя там оставаться. Придется на ночь отправиться в холмы. Завтра я вернусь и куплю необходимые нам припасы.
Ричиус устало вздохнул, и они быстро вернулись к тому торговцу, у которого оставили своих коней. В ответ на слова Люсилера торговец затряс жирными волосами: ему не хотелось возвращать полученные монеты. Но время поджимало, и Люсилеру было не до бесконечных споров. Они увели коней с базарной площади, на окраине города снова оседлали их и взяли курс на север, к холмам, где они найдут пристанище на ночь. Ричиус протестовал, убеждая друга, что не видит особой угрозы со стороны трийцев из Дандазара, но Люсилер твердил, что им следует уйти из города, особенно после стычки с львиным всадником.
— Они могут показаться добродушными, — сказал он, когда они выехали из города, — но у них нет доверия к нарцам, можешь в этом не сомневаться. Тот тип, Кафул, ни за что не пустил бы тебя на ночь.
— А львиный всадник? Как насчет него? Мне казалось, они — изгои. Неужели ему доверяют больше, чем мне?
— Он — триец. Даже так далеко от Чандаккара ему рады больше, чем нарцу.
Ричиус пожал плечами. У него по-прежнему не укладывалась в голове история с огромной ручной кошкой.
— Я никогда не думал, что мне доведется увидеть льва, — сказал он. — И так далеко на севере! Зачем ему понадобилось ехать в такую даль?
Люсилер бросил на спутника озорной взгляд. На его губах заиграла легкая улыбка.
— Я ведь говорил тебе, друг мой: наступил мир. Это не тот Люсел-Лор, который ты помнишь.
— Мне начинает казаться, что здесь ты прав, — ответил Ричиус. — И, кстати, раз уж ты собираешься завтра вернуться в город, я на рынке увидел одно платье…
26
Динадин Лоттс протиснул свое большое тело сквозь толпу у плаката, прикрепленного к забору, который окружал рынок, и в ужасе застыл. Он буквально влетел на главную площадь Арамура: невнятные известия о странных событиях докатились до их дома — рассказывали нечто невероятное. И вот теперь, запыхавшийся, стиснутый сотнями кричащих людей, он читал бесхитростные слова, начертанные на плакате. Там просто было сказано, что Ричиус Вентран — человек вне закона. Размытая чернильная подпись графа Ренато Бьяджио шла по низу плаката. Динадин отшатнулся назад, в толпу. Вокруг раздавались грозные обвинения фермеров и горькие вопли женщин. Слово «предатель» срывалось даже с губ детей, слишком маленьких, чтобы понимать его смысл.
— Предатель! — прошептал Динадин.
На плакате сообщалось, что Ричиус уехал из Арамура в Люсел-Лор, дабы вести переговоры с дьяволом Тарном. Братья Динадина впервые услышали об этом по дороге из Иннсвика. И хотя Динадин едва мог поверить этому, он все же оказался в городе — и теперь смотрел на плакат, объявлявший его друга и короля преступником.
— Боже, — простонал он, — Ричиус, что ты наделал!
— Он предал нас! — ответила стоявшая рядом с ним старуха. Заливаясь слезами, она ткнула в Динадина клюкой. — Он ведет переговоры, чтобы отдать нас трийцам, вот что он делает.
— Нет, — зарычал Динадин, отталкивая палку, уткнувшуюся ему в ребра, — это неправда! Это какая-то уловка!
— Уловка? Значит, ты один из тех дурней, его друзей? Нас предали, парень! И это правда.
Динадин покачал головой.
— Я в это не верю. Не могу поверить!
Он скользнул взглядом по толпе в надежде увидеть знакомое лицо. Как это ни удивительно, но он его нашел. На Джильяме был черный мундир арамурского гвардейца, как бы бросающий вызов домотканым крестьянским одеждам. Хотя Динадин не виделся с боевым товарищем со времени возвращения домой, он бросился к нему как к старому другу.
— Джильям! — кричал он, проталкиваясь сквозь запрудившую площадь толпу. — Эй, я здесь!
Джильям повернулся к нему, и лицо его просветлело.
— Динадин! — Двое гвардейцев крепко пожали друг другу руки. — Слава Богу, что ты пришел! Ты слышал?
— Не все, — ответил Динадин. — Почему ты в мундире? Что происходит?
Джильям схватил Динадина за отворот куртки и презрительно его дернул.
— То есть как это — «почему»? А ты что это на себя напялил? Почему не надел мундир?
— С чего мне его надевать? — рассердился Динадин. — Что, черт возьми, случилось?
Джильям секунду молча смотрел на него.
— Значит, ты не слышал, да?
— Чего я не слышал? Проклятие, Джильям, да говори же!
— Император провозгласил Блэквуда Гейла правителем Арамура. Его войска уже в замке.
— Боже! — воскликнул Динадин. — Значит, насчет Ричиуса — это правда?
Джильям кивнул.
— Да, но не вся правда. Талистанцы утверждают, будто он предал нас, но я уверен: если он отправился в Люсел-Лор, то у него были для этого веские основания.
— Нам надо идти в замок, — торопливо молвил Динадин, — помочь Петвину и Джоджастину.
— Слишком поздно, — мрачно объявил Джильям. — Они уже мертвы. Петвин погиб, защищая леди Сабрину. А Джоджастин… — У гвардейца перехватило горло, и он закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. — Я слышал, его казнил Бьяджио. Что стало с леди Сабриной, я не знаю.
— Петвин погиб? — переспросил Динадин, чувствуя, как вся его решимость исчезает. Ведь он совсем недавно разговаривал со своим добросердечным товарищем.
— Он отказался изменить клятве, данной Ричиусу, — сказал Джильям. — Именно этого требуют Гейл и его псы. Все, кто сохранит верность дому Вентранов, должны быть убиты. — Он вытащил меч и поцеловал его серебристый клинок. — Видит Бог, сегодня им придется убить многих!
— Они двигаются сюда?
— Так говорят. И, похоже, мы с тобой единственные, кто сможет встать у них на пути. У Динадина вспыхнуло лицо.
— Не сходи с ума, Джильям. Нам надо уходить сию же минуту, пока еще есть возможность собрать отряд…
— Никакого отряда нам не собрать, Динадин. Большинство погибли в замке. Остальные готовятся защищать свои дома. Только мы и остались, чтобы сражаться за этих людей, что собрались здесь. Мы по-прежнему гвардейцы Арамура. У нас есть долг.
Динадин кивнул, но ничего не сказал. Каков бы ни был долг, их всего двое — и им явно не устоять перед отрядами Блэквуда Гейла. Если талистанцы направляются сюда, они сразу же заметят Джильяма в его броском мундире — а это значит, предстоит драться. Динадин с трудом подавил стон. Все происходит слишком стремительно! Ричиус исчез — это он усвоил, но правление Талистана вызывало не меньшее удивление. Дом Вентранов правил Арамуром со дня его основания, и немало людей были бы готовы умереть ради его сохранения. Они следовали за Вентранами до могилы — как Петвин и Джильям. Это было весьма примечательным фактом жизни в Арамуре, который последнее время казался Динадину все более странным. Он помрачнел еще сильнее. Сегодня прольется кровь — целые реки крови. Он ухватил яблоко с тележки торговца и яростно в него вгрызся, пытаясь сообразить, что происходит. Похоже, зеленщик не заметил кражи — а может, ему просто не было до нее дела. Их всех волновали гораздо более важные вопросы, и торговля на площади прекратилась. Джильям разговорился с молодым парнем со светлыми волосами, жадно прижимавшим к груди буханку хлеба. Вокруг Джильяма столпились люди и начади забрасывать его бесконечными вопросами, на которые гвардейцу трудно было ответить. Но несмотря на разноголосицу, все вопросы в конечном счете сводились к одному: что же теперь с нами будет?
«Действительно, что?» — подумал Динадин.
Ему прикажут отречься от верности Ричиусу — и его отцу, и братьям тоже придется это сделать. Род Лоттсов сегодня не пощадят. У семьи Динадина была долгая история вражды с Талистаном, и Гейлам они знакомы не меньше, чем Вентраны. Чтобы выйти из этого положения, придется поработать головой. Динадин съел яблоко до середины и бросил огрызок через плечо. Джильям по-прежнему отвечал на вопросы и пытался собрать вокруг себя группу мужчин, которые были бы готовы сражаться вместе с ним — но у него ничего не выходило. В людях ощущалась подлинная враждебность и горечь, какая обычно бывает результатом предательства. Здесь присутствовали в большинстве своем фермеры, а не солдаты, и, похоже, они оставались глухи к объяснениям Джильяма.
— Он нас не бросил! — восклицал Джильям. — Он вернется. Клянусь!
Одни ему верили. Другие — нет. И пока они спорили, Динадин начал медленно отступать. Без твердого предводительства Вентранов арамурцы превратились в скопище оборванных трудяг. Армии практически не существовало — она была уничтожена в Люсел-Лоре, а те солдаты, что остались в живых, сейчас будут пересматривать свой долг. Подобно Дариусу Вентрану, Ричиус отвернулся от них — и осознание этого поступка наполняло Динадина яростью.
— Почему, Ричиус? — еле слышно прошептал он.
Еще один необъяснимый шаг его друга.
В этот момент на площади раздался топот копыт. Около десятка всадников в зеленых с золотом мундирах Талистана и масках демонов резко осадили коней перед разномастной толпой. Рука Динадина опустилась на рукоять меча. Несколько солдат спешились по приказу своего командира. Это был худой мужчина без шлема — зато в странной широкополой шляпе, украшенной пером, похожим на хвост.
— Народ Арамура, — загремел звучный голос командира, — я — Ардоз Троск, полковник зеленой бригады. Вы все уже слышали о предательстве вашего короля. По приказу Нара его земли конфискованы. Отныне Арамура больше не существует. Теперь вы — провинция Талистана и подчиняетесь законам и приказам вашего нового правителя, барона Блэквуда Гейла!
Раздались вполне предсказуемые возгласы изумления. Дождавшись тишины, полковник продолжал:
— Будьте послушны, подчиняйтесь нам — и вам не причинят вреда. — По взмаху его руки всадники разом обнажили сабли. — Вздумаете нам сопротивляться — будете наказаны.
— Я не признаю вас! — раздался полный ненависти крик. Джильям вышел из толпы, сжимая крепкими руками меч. — Я не откажусь от своего короля, жалкий пес! И то же сделают многие другие!
На полковника Троска это не произвело впечатления. Его губы изобразили нечто похожее на скучающий зевок.
— Все обязаны отречься от верности крови Вентранов. Такова воля Аркуса, солдат. Опусти свой меч. Тебе больше не дозволено его носить.
— Так иди и попробуй отнять! — бросил ему вызов Джильям.
Он сделал еще один шаг к кругу воинов в позолоченных нагрудниках, угрожая им гигантским мечом. У Динадина перехватило дыхание — и он отпустил рукоять своего меча. Никто не шел на помощь этому отважному глупцу.
— Ты провоцируешь нас на демонстрацию, — предостерег его Троск. — Положи меч. Сейчас же!
— Ни за что! — прорычал Джильям и метнулся к ближайшему талистанцу.
Солдат мгновенно занял оборонительную позицию, но удар Джильяма, нанесенный со всего размаху, оказался столь мощным, что защита была подавлена — огромный клинок резко упал, отсекая руку солдата. Толпа исторгла изумленный крик, а Джильям стремительно обернулся, встречая бросившихся на него талистанцев. Его меч описал полукруг, развалив еще одному нападавшему живот и пробив позолоченный нагрудник с точностью скальпеля. Несколько коротких секунд казалось, что Джильям одержит победу…
Но, конечно, это было невозможно. Остальные солдаты сразу же бросились на него и окружили кольцом острой стали. Великан уже начал задыхаться, хотя продолжал кружиться, поворачивая голову и отбивая мечи, которые дразнили и кололи его. Талистанцы наседали на него, наносили удары в спину и ноги, как это делает стая волков, так что вскоре сотни разрезов на мундире арамурца окрасились алой кровью. Джильям упал на колени, выкрикивая проклятия и насмехаясь над врагами. Он не замечал мужчин, которые не таясь плакали о нем, женщин, которые закрывали лица детей юбками.
— Динадин! — отчаянно закричал Джильям, чувствуя, как вокруг него сжимается кольцо солдат. — Где ты? Ты мне нужен, парень! Помоги мне!
Динадин стоял неподвижно, окаменев от ужаса. Снова и снова Джильям звал его — и его крики уже больше походили на рыдания. Наконец стихли и они. Лоб Динадина покрылся холодным потом. Его била неукротимая дрожь, он стучал зубами, словно от пронзительного зимнего ветра. Толпа вокруг Джильяма отхлынула. Талистанские солдаты вложили мечи в ножны. В центре их круга бесформенной массой лежало тело Джильяма.
— Ну вот, — сказал Троск, вглядываясь в толпу. — Кто этот Динадин?
Динадин мысленно произнес молитву. В толпе есть люди, которые его знают, и, если полковник будет настаивать, они на него укажут. Он собрался с мужеством и шагнул вперед.
— Я Динадин из рода Лоттсов, — объявил он с напускной уверенностью.
Голова полковника взметнулась вверх: это имя было ему знакомо.
— Лоттс? Чудесно! Тогда ты станешь первым, парень. — Троск вытащил свой меч и опустил его вниз. — Подойди ближе.
Динадин опасливо приблизился к всаднику. У самой морды храпящего боевого коня он остановился.
— Делай свое дело, — резко заявил он. — Только не медли.
Троск насмешливо улыбнулся.
— Теперь тебе известен закон, Лоттс. Ты будешь ему подчиняться?
Вопрос повис в воздухе — тяжелый словно наковальня. Все замерли. Обнаженный меч свободно висел у конского бока в ожидании ответа. Одно движение руки — и он окажется у его горла. Динадин молчал.
— Ты отказываешься от верности дому Вентранов? — нетерпеливо спросил Троск. — Клянешься в своей верности Нару?
Горячие слезы текли по его щекам. Смутившись, Динадин вытер их, закрывая лицо рукавом. Глаза толпы сверлили ему спину: все ждали, гадая, что произойдет дальше. В этот момент все мысли Динадина были обращены к Ричиусу. Ричиусу — его милому другу и предателю. Все было слишком давно, решил он в эту минуту. Возможно, если б он не сторонился короля, все сложилось бы иначе.
Он медленно приподнял руку и прикоснулся к клинку. На секунду ему захотелось провести запястьем по остро отточенному лезвию. Но какой в этом был смысл? Ради какой достойной цели погиб Джильям? Они все имели глупость любить семью предателей. Возможно, платой за эту глупость станет суверенитет нации.
Терзаемый горечью и мукой, он наклонился и поцеловал меч из Талистана.
— Предатель! — прошептал Динадин.
На плакате сообщалось, что Ричиус уехал из Арамура в Люсел-Лор, дабы вести переговоры с дьяволом Тарном. Братья Динадина впервые услышали об этом по дороге из Иннсвика. И хотя Динадин едва мог поверить этому, он все же оказался в городе — и теперь смотрел на плакат, объявлявший его друга и короля преступником.
— Боже, — простонал он, — Ричиус, что ты наделал!
— Он предал нас! — ответила стоявшая рядом с ним старуха. Заливаясь слезами, она ткнула в Динадина клюкой. — Он ведет переговоры, чтобы отдать нас трийцам, вот что он делает.
— Нет, — зарычал Динадин, отталкивая палку, уткнувшуюся ему в ребра, — это неправда! Это какая-то уловка!
— Уловка? Значит, ты один из тех дурней, его друзей? Нас предали, парень! И это правда.
Динадин покачал головой.
— Я в это не верю. Не могу поверить!
Он скользнул взглядом по толпе в надежде увидеть знакомое лицо. Как это ни удивительно, но он его нашел. На Джильяме был черный мундир арамурского гвардейца, как бы бросающий вызов домотканым крестьянским одеждам. Хотя Динадин не виделся с боевым товарищем со времени возвращения домой, он бросился к нему как к старому другу.
— Джильям! — кричал он, проталкиваясь сквозь запрудившую площадь толпу. — Эй, я здесь!
Джильям повернулся к нему, и лицо его просветлело.
— Динадин! — Двое гвардейцев крепко пожали друг другу руки. — Слава Богу, что ты пришел! Ты слышал?
— Не все, — ответил Динадин. — Почему ты в мундире? Что происходит?
Джильям схватил Динадина за отворот куртки и презрительно его дернул.
— То есть как это — «почему»? А ты что это на себя напялил? Почему не надел мундир?
— С чего мне его надевать? — рассердился Динадин. — Что, черт возьми, случилось?
Джильям секунду молча смотрел на него.
— Значит, ты не слышал, да?
— Чего я не слышал? Проклятие, Джильям, да говори же!
— Император провозгласил Блэквуда Гейла правителем Арамура. Его войска уже в замке.
— Боже! — воскликнул Динадин. — Значит, насчет Ричиуса — это правда?
Джильям кивнул.
— Да, но не вся правда. Талистанцы утверждают, будто он предал нас, но я уверен: если он отправился в Люсел-Лор, то у него были для этого веские основания.
— Нам надо идти в замок, — торопливо молвил Динадин, — помочь Петвину и Джоджастину.
— Слишком поздно, — мрачно объявил Джильям. — Они уже мертвы. Петвин погиб, защищая леди Сабрину. А Джоджастин… — У гвардейца перехватило горло, и он закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. — Я слышал, его казнил Бьяджио. Что стало с леди Сабриной, я не знаю.
— Петвин погиб? — переспросил Динадин, чувствуя, как вся его решимость исчезает. Ведь он совсем недавно разговаривал со своим добросердечным товарищем.
— Он отказался изменить клятве, данной Ричиусу, — сказал Джильям. — Именно этого требуют Гейл и его псы. Все, кто сохранит верность дому Вентранов, должны быть убиты. — Он вытащил меч и поцеловал его серебристый клинок. — Видит Бог, сегодня им придется убить многих!
— Они двигаются сюда?
— Так говорят. И, похоже, мы с тобой единственные, кто сможет встать у них на пути. У Динадина вспыхнуло лицо.
— Не сходи с ума, Джильям. Нам надо уходить сию же минуту, пока еще есть возможность собрать отряд…
— Никакого отряда нам не собрать, Динадин. Большинство погибли в замке. Остальные готовятся защищать свои дома. Только мы и остались, чтобы сражаться за этих людей, что собрались здесь. Мы по-прежнему гвардейцы Арамура. У нас есть долг.
Динадин кивнул, но ничего не сказал. Каков бы ни был долг, их всего двое — и им явно не устоять перед отрядами Блэквуда Гейла. Если талистанцы направляются сюда, они сразу же заметят Джильяма в его броском мундире — а это значит, предстоит драться. Динадин с трудом подавил стон. Все происходит слишком стремительно! Ричиус исчез — это он усвоил, но правление Талистана вызывало не меньшее удивление. Дом Вентранов правил Арамуром со дня его основания, и немало людей были бы готовы умереть ради его сохранения. Они следовали за Вентранами до могилы — как Петвин и Джильям. Это было весьма примечательным фактом жизни в Арамуре, который последнее время казался Динадину все более странным. Он помрачнел еще сильнее. Сегодня прольется кровь — целые реки крови. Он ухватил яблоко с тележки торговца и яростно в него вгрызся, пытаясь сообразить, что происходит. Похоже, зеленщик не заметил кражи — а может, ему просто не было до нее дела. Их всех волновали гораздо более важные вопросы, и торговля на площади прекратилась. Джильям разговорился с молодым парнем со светлыми волосами, жадно прижимавшим к груди буханку хлеба. Вокруг Джильяма столпились люди и начади забрасывать его бесконечными вопросами, на которые гвардейцу трудно было ответить. Но несмотря на разноголосицу, все вопросы в конечном счете сводились к одному: что же теперь с нами будет?
«Действительно, что?» — подумал Динадин.
Ему прикажут отречься от верности Ричиусу — и его отцу, и братьям тоже придется это сделать. Род Лоттсов сегодня не пощадят. У семьи Динадина была долгая история вражды с Талистаном, и Гейлам они знакомы не меньше, чем Вентраны. Чтобы выйти из этого положения, придется поработать головой. Динадин съел яблоко до середины и бросил огрызок через плечо. Джильям по-прежнему отвечал на вопросы и пытался собрать вокруг себя группу мужчин, которые были бы готовы сражаться вместе с ним — но у него ничего не выходило. В людях ощущалась подлинная враждебность и горечь, какая обычно бывает результатом предательства. Здесь присутствовали в большинстве своем фермеры, а не солдаты, и, похоже, они оставались глухи к объяснениям Джильяма.
— Он нас не бросил! — восклицал Джильям. — Он вернется. Клянусь!
Одни ему верили. Другие — нет. И пока они спорили, Динадин начал медленно отступать. Без твердого предводительства Вентранов арамурцы превратились в скопище оборванных трудяг. Армии практически не существовало — она была уничтожена в Люсел-Лоре, а те солдаты, что остались в живых, сейчас будут пересматривать свой долг. Подобно Дариусу Вентрану, Ричиус отвернулся от них — и осознание этого поступка наполняло Динадина яростью.
— Почему, Ричиус? — еле слышно прошептал он.
Еще один необъяснимый шаг его друга.
В этот момент на площади раздался топот копыт. Около десятка всадников в зеленых с золотом мундирах Талистана и масках демонов резко осадили коней перед разномастной толпой. Рука Динадина опустилась на рукоять меча. Несколько солдат спешились по приказу своего командира. Это был худой мужчина без шлема — зато в странной широкополой шляпе, украшенной пером, похожим на хвост.
— Народ Арамура, — загремел звучный голос командира, — я — Ардоз Троск, полковник зеленой бригады. Вы все уже слышали о предательстве вашего короля. По приказу Нара его земли конфискованы. Отныне Арамура больше не существует. Теперь вы — провинция Талистана и подчиняетесь законам и приказам вашего нового правителя, барона Блэквуда Гейла!
Раздались вполне предсказуемые возгласы изумления. Дождавшись тишины, полковник продолжал:
— Будьте послушны, подчиняйтесь нам — и вам не причинят вреда. — По взмаху его руки всадники разом обнажили сабли. — Вздумаете нам сопротивляться — будете наказаны.
— Я не признаю вас! — раздался полный ненависти крик. Джильям вышел из толпы, сжимая крепкими руками меч. — Я не откажусь от своего короля, жалкий пес! И то же сделают многие другие!
На полковника Троска это не произвело впечатления. Его губы изобразили нечто похожее на скучающий зевок.
— Все обязаны отречься от верности крови Вентранов. Такова воля Аркуса, солдат. Опусти свой меч. Тебе больше не дозволено его носить.
— Так иди и попробуй отнять! — бросил ему вызов Джильям.
Он сделал еще один шаг к кругу воинов в позолоченных нагрудниках, угрожая им гигантским мечом. У Динадина перехватило дыхание — и он отпустил рукоять своего меча. Никто не шел на помощь этому отважному глупцу.
— Ты провоцируешь нас на демонстрацию, — предостерег его Троск. — Положи меч. Сейчас же!
— Ни за что! — прорычал Джильям и метнулся к ближайшему талистанцу.
Солдат мгновенно занял оборонительную позицию, но удар Джильяма, нанесенный со всего размаху, оказался столь мощным, что защита была подавлена — огромный клинок резко упал, отсекая руку солдата. Толпа исторгла изумленный крик, а Джильям стремительно обернулся, встречая бросившихся на него талистанцев. Его меч описал полукруг, развалив еще одному нападавшему живот и пробив позолоченный нагрудник с точностью скальпеля. Несколько коротких секунд казалось, что Джильям одержит победу…
Но, конечно, это было невозможно. Остальные солдаты сразу же бросились на него и окружили кольцом острой стали. Великан уже начал задыхаться, хотя продолжал кружиться, поворачивая голову и отбивая мечи, которые дразнили и кололи его. Талистанцы наседали на него, наносили удары в спину и ноги, как это делает стая волков, так что вскоре сотни разрезов на мундире арамурца окрасились алой кровью. Джильям упал на колени, выкрикивая проклятия и насмехаясь над врагами. Он не замечал мужчин, которые не таясь плакали о нем, женщин, которые закрывали лица детей юбками.
— Динадин! — отчаянно закричал Джильям, чувствуя, как вокруг него сжимается кольцо солдат. — Где ты? Ты мне нужен, парень! Помоги мне!
Динадин стоял неподвижно, окаменев от ужаса. Снова и снова Джильям звал его — и его крики уже больше походили на рыдания. Наконец стихли и они. Лоб Динадина покрылся холодным потом. Его била неукротимая дрожь, он стучал зубами, словно от пронзительного зимнего ветра. Толпа вокруг Джильяма отхлынула. Талистанские солдаты вложили мечи в ножны. В центре их круга бесформенной массой лежало тело Джильяма.
— Ну вот, — сказал Троск, вглядываясь в толпу. — Кто этот Динадин?
Динадин мысленно произнес молитву. В толпе есть люди, которые его знают, и, если полковник будет настаивать, они на него укажут. Он собрался с мужеством и шагнул вперед.
— Я Динадин из рода Лоттсов, — объявил он с напускной уверенностью.
Голова полковника взметнулась вверх: это имя было ему знакомо.
— Лоттс? Чудесно! Тогда ты станешь первым, парень. — Троск вытащил свой меч и опустил его вниз. — Подойди ближе.
Динадин опасливо приблизился к всаднику. У самой морды храпящего боевого коня он остановился.
— Делай свое дело, — резко заявил он. — Только не медли.
Троск насмешливо улыбнулся.
— Теперь тебе известен закон, Лоттс. Ты будешь ему подчиняться?
Вопрос повис в воздухе — тяжелый словно наковальня. Все замерли. Обнаженный меч свободно висел у конского бока в ожидании ответа. Одно движение руки — и он окажется у его горла. Динадин молчал.
— Ты отказываешься от верности дому Вентранов? — нетерпеливо спросил Троск. — Клянешься в своей верности Нару?
Горячие слезы текли по его щекам. Смутившись, Динадин вытер их, закрывая лицо рукавом. Глаза толпы сверлили ему спину: все ждали, гадая, что произойдет дальше. В этот момент все мысли Динадина были обращены к Ричиусу. Ричиусу — его милому другу и предателю. Все было слишком давно, решил он в эту минуту. Возможно, если б он не сторонился короля, все сложилось бы иначе.
Он медленно приподнял руку и прикоснулся к клинку. На секунду ему захотелось провести запястьем по остро отточенному лезвию. Но какой в этом был смысл? Ради какой достойной цели погиб Джильям? Они все имели глупость любить семью предателей. Возможно, платой за эту глупость станет суверенитет нации.
Терзаемый горечью и мукой, он наклонился и поцеловал меч из Талистана.