Страница:
К спальне примыкала крошечная гардеробная, Сабрина сделала ее своим убежищем. Комната была наполнена одеждой и украшениями. В изящном зеркале можно было увидеть себя в полный рост. Сабрина вошла в комнату. Там не было освещения, но она все равно закрыла за собой дверь, спрятавшись от рассвета. Вслепую прошла к зеркалу. Рядом стоял комод. Хотя в гардеробной были сотни предметов одежды, сложенных в кипы и развешанных на вешалках в шкафах, она не стала выбирать из них. Как бы то ни было, большинство нарядов ей не принадлежали. Эту одежду когда-то носила королева Джессикейн, мать Ричиуса, а она, похоже, была женщиной высокой. Сабрина могла бы надевать ее вещи только после значительной переделки. Но были в комнате и такие вещи, которые Сабрине нравились, в основном те, что она привезла с собой из Горкнея. Их она и держала в комоде.
Она выдвинула верхний ящик и опустила туда руку. Изумрудно-зеленое платье лежало именно там, где она его оставила. В нем она впервые увидела Ричиуса. В тот день в его взгляде было нечто особенное — то, что она намерена возродить. Это платье должно ей помочь. Она бесшумно скинула халат и надела платье, пытаясь нащупать завязки на спине. Даже при дневном свете ей было нелегко справиться с золотыми шнурами, которые стягивали наряд на талии, но уже через несколько минут ей это удалось. Не менее ловко она отыскала свои туфельки и зашнуровала их. И, наконец, нашла щетку для волос. Проведя несколько раз по волосам, она решила, что выглядит пристойно, надела свой любимый браслет и снова вернулась к двери.
Заглянула в спальню. Ричиус по-прежнему спал. Обычно сон у него был чутким, поэтому удивило то, что он ее не услышал. Он продолжал лежать спиной к ней, так что легко было уйти. Прошла мимо на цыпочках, бросив на него последний взгляд. Он необычайно прекрасен, грустно подумала она. Даже во сне.
Коридор за дверью спальни был пуст и выстужен. В этой части замка никто не спал, кроме них и Джоджастина, а старик всегда вставал очень рано. Скорее всего, он уже был внизу и садился завтракать с традиционным стаканом горячего вина. Сабрина нахмурилась. Дженна, вероятно, тоже там, чтобы присматривать за работой на кухне. Хозяйство в замке не было большим — в отличие от того, к которому она привыкла в Горкнее, но все-таки многим людям приходилось рано вставать, чтобы о нем заботиться. Во избежание лишних расспросов ей придется схитрить. Ее наряд обязательно пробудит любопытство.
Она спустилась вниз по гулкой лестнице. В железных канделябрах уже горели крошечные свечи; они освещали ей путь и подтверждали, что Джоджастин действительно встал и принялся за работу. Она обнаружила его в маленькой комнатке при кухне, где они обычно ели. Изо рта у него торчала трубка, окруженная бородой и усами. Кольца сладкого дыма проплывали у него над головой сизыми облачками. Как только Сабрина вошла, он поднял голову и весело сказал:
— Привет, дочка!
Встал со стула, чтобы с ней поздороваться, и Сабрина подставила щеку для поцелуя.
— Доброе утро, дядя!
Она чувствовала, что Джоджастину нравится, когда она называет его дядей: его улыбка становилась какой-то особенной.
Джоджастин выдвинул для нее стул. Она села, изящно скрестив ноги.
— Ты рано встала, — заметил он. — Тебя разбудил Ричиус?
Она пожала плечами.
— Да нет, мне просто не спалось. Может, из-за дождя.
— О, а я в дождь сплю как младенец! — сообщил Джоджастин. — Я мог бы спать все утро, если б у меня на сегодня не было запланировано столько дел. А кстати, где Ричиус? Он проснулся вместе с тобой?
— Он наверху, еще спит. — Джоджастин удивленно поднял брови.
— Спит? Ну так кому-нибудь надо его разбудить! — Он откинулся на спинку стула и взялся за неизменный кувшин с пряным вином. — У нас сегодня много дел. Надо бы пораньше за них приняться. Тебе вина?
Сабрина накрыла ладонью кружку, стоявшую перед ней.
— Нет, спасибо. Но зачем мне его будить? Я хочу, чтобы он выспался.
— Он этим утром едет с Петвином к Лоттсам. Разве он тебе не говорил?
— Это так далеко? Ведь сейчас едва рассвело!
— Достаточно далеко, дочка, особенно в такую погоду. Да еще Ричиусу предстоит повидаться и с другими, например, с Террилом. Его и так не будет почти целый день.
— А я надеялась, что он сегодня останется в замке! На улице так противно. Разве эту поездку нельзя отложить — по крайней мере, до завтра?
— Ему надо действовать, Сабрина. Планы императора слишком значительны, чтобы держать их в тайне. Другие семьи должны узнать об этом от самого короля, а не с чужих слов.
Сабрина нахмурилась. Король. Ей все еще трудно видеть в Ричиусе короля. Он так молод! А чего стоят эти военные планы или его драгоценный меч! Они для него чересчур велики.
— Почему Петвин не может передать новости этому Динадину? Вы сами говорили, как опасно для Ричиуса уезжать далеко от замка. А как же убийцы-дролы?
Джоджастин рассмеялся:
— Это было много месяцев назад, дочка. Поверь, мы бы давно узнали, если б в Арамуре были другие трийцы. Нет, Ричиус должен сам рассказать своим людям об этой войне. Посылать гонца не годится. И потом, у него к Динадину личное дело.
— Наверное, — неохотно обронила Сабрина.
Она огляделась и, вытянув шею, зыркнула в коридор. Там было темно и пусто. Из кухни доносился звон посуды, значит, Дженна уже там и спешно готовит Джоджастину завтрак. А там, где Дженна, скорее всего окажется и Петвин.
— А Петвин уже встал, дядя? — как бы, между прочим, спросила она.
Джоджастин глянул на нее поверх дымящейся кружки.
— Он на дворе, седлает лошадей. А что?
— Мне бы хотелось с ним поговорить. Вот и все.
— Этим ты ничего не добьешься, дочка. Ричиус не передумает.
— Ах какой вы недоверчивый! Я просто хотела…
Неожиданно появилась Дженна, и фраза прервалась. Девушка принесла большую тарелку с яичницей и щедрой порцией хлеба. Как всегда, на ней было простое платье из неяркой ткани, и она с изумлением воззрилась на изумрудное платье своей королевы. Сабрина сделала вид, что ничего не заметила, и потянулась за кувшином.
— Доброе утро, миледи, — ледяным тоном поздоровалась Дженна, ставя тарелку перед Джоджастином.
Казалось, старик не замечает их враждебности. Он отломил большой кусок хлеба, намочил в вине и, умиротворенно вздохнув, затолкал его себе в рот.
— Доброе утро, Дженна, — ответила Сабрина.
— Желаете позавтракать, миледи? Я могу принести вам тарелку.
Сабрина покачала головой:
— Нет, спасибо.
Дженна повернулась, чтобы уйти, но прежде бросила еще один взгляд на королеву. От него повеяло таким холодом, что Сабрина поежилась. Она перестала ненавидеть Дженну после того, как Джоджастин объяснил ей ситуацию, но ей по-прежнему было крайне неприятно находиться в ее обществе. Между ними все время возникали какие-то мелкие пикировки — ревнивые косые взгляды в самый неподходящий момент. И ее чрезвычайно задевал тон Дженны, когда она произносила «миледи». Любой хоть сколь-нибудь внимательный человек мог услышать, сколько яда она вкладывает в это обращение. В лишенном церемоний арамурском замке, где даже короля называли просто по имени, титулы звучали как оскорбление.
— Да, Дженна, — остановил девушку Джоджастин, — сбегай, пожалуйста, наверх и постучи Ричиусу в дверь. Он еще не проснулся, а ему уже пора собираться. Не беспокойся, он знает, что ему надо рано встать.
— Наверх? — переспросила Дженна, краснея. Она бросила на королеву мгновенный взгляд.
— Ничего страшного, — сказала Сабрина, выдавив улыбку. Дженна пожала плечами и направилась к лестнице. Сабрина со вздохом поставила кувшин обратно на стол, так и не налив себе вина.
— Извини, — тотчас промолвил Джоджастин. — Порой я говорю не подумав.
— Ничего, — взмахнула рукой Сабрина. — Все в порядке.
Старик наклонился к ней и тихо прошептал:
— Дай ей время, дочка. Сейчас ей больно, но это пройдет. Скоро она начнет мечтать о ком-нибудь другом, и тогда вы подружитесь. Я в этом уверен.
— А я не уверена, — возразила Сабрина. — Ричиус не хочет с ней поговорить, а меня она слушать не желает. Я не знаю, как можно исправить положение.
— Нужно только ждать, — повторил Джоджастин. — Вот и все. — Он снова вернул трубку в рот и откинулся на стуле, внимательно глядя на нее. В его глазах горели озорные искры.
— В чем дело? — кокетливо спросила Сабрина.
— Ты сегодня очень хорошо выглядишь.
Сабрина смущенно кашлянула.
— Спасибо.
— Сегодня какое-то событие, о котором я не знаю?
— Нет. Просто день такой мрачный, что мне захотелось чего-то яркого. Что в этом дурного?
— Ничего! — уверенно ответил он. — Ты прекрасно выглядишь, вот и все. — Он улыбнулся, но в его улыбке не было ехидства — только теплое внимание доброго дядюшки. — Послушай меня, дочка. Тебе не нужны наряды для того, чтобы привлечь внимание Ричиуса. Я не сомневаюсь, что он видит, как ты прекрасна. Но, прихорашиваясь сегодня, ты зря тратила время. Ему надо ехать к Лоттсам.
Сабрина резко встала из-за стола. Она почувствовала, как ее заливает румянец смущения.
— Вы сказали, Петвин на дворе?
— О, только не уходи, осерчав, — попросил Джоджастин. — Садись и позавтракай со мной.
— Он на конюшне?
— Сабрина, идет дождь. Он скоро появится. Тогда ты с ним и поговоришь.
Но она уже ушла. Быстро пробежала по коридору, не слушая громких извинений Джоджастина, и вскоре оказалась в маленькой прихожей. Отсюда ей виден был двор и конюшня с размытыми дождем очертаниями. В окне мерцал свет, и на фоне освещенного прямоугольника двигалась чья-то тень. Сабрина посмотрела на свои нарядные туфельки, поискала взглядом какую-нибудь куртку. На стенах ничего не висело. Она могла бы вернуться и взять собственное пальто, но тогда ей пришлось бы снова увидеть Джоджастина. Или Дженну. Конюшня не так уж далеко, решила она.
Сделав глубокий вдох, она выбежала в дождь. Ноги мгновенно погрузились в размякшую землю, и туфельки наполнились водой. Ледяные капли хлестали по волосам и лицу. На бегу она подняла руки, защищаясь от дождя. К счастью, подол платья оказался достаточно коротким, чтобы не запачкаться. Она добралась до конюшни, почти не промокнув, что изрядно ее удивило. У входа она задержалась и устало выдохнула — а когда снова вдохнула, запах конского навоза и мокрой соломы ударил ее словно обухом.
Сабрина первый раз попала в конюшню, и этот едкий запах ее ошеломил. Она осмотрелась. В стойлах находилось несколько лошадей. Некоторые повернули головы и устремили на нее огромные карие глаза. На деревянных стенах были развешаны какие-то приспособления из кожи и металла — иные выглядели так странно, что она даже не могла догадаться, для чего они нужны. На безопасном расстоянии от соломы и стойл горел фонарь. Слабый свет отбросил ее гигантскую тень на стену. В дальнем конце помещения, прежде невидимый за конем, которого он чистил, оказался Петвин. Он не замечал ее и весело насвистывал. Сабрина улыбнулась. Ей нравился Петвин. Из всех товарищей Ричиуса с ним ей было спокойнее всего.
— Петвин! — негромко окликнула она его. Он поднял голову. Она заметила, как он недоуменно вглядывается в темноту.
— Сабрина?
Она подошла ближе. Он шагнул ей навстречу.
— Что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось?
— Мне надо с тобой поговорить. Можно?
Он приветливо улыбнулся.
— Сабрина, королева не спрашивает подданных, можно ли ей с ними побеседовать. Просто говори, что тебе надо.
— Мне нужно кое о чем тебя попросить. Об одолжении.
— Хорошо, — сказал он, разглядывая ее платье и туфельки. — Но тебе не следовало приходить в таком наряде. Ты подхватишь лихорадку.
Петвин снял куртку и закутал ей плечи.
— Ну вот, — удовлетворенно молвил он. — Чем я могу быть полезен моей королеве?
— Ну, первым делом перестань так меня называть. Мне это обращение не подходит, и ты это прекрасно знаешь.
— Хорошо. Что еще?
Она смущенно помялась, водя грязной туфелькой по земляному полу. Ее просьба внезапно показалась ей глупой.
— Говори, — подбодрил он ее. — Я помогу тебе, если сумею. Дело касается Ричиуса?
Она подняла на него глаза.
— А как ты узнал?
— А что еще может тревожить новобрачную, если не муж? Поверь мне, Сабрина, мы все понимаем, как тебе нелегко. Даже Ричиус. Но если я смогу что-то для тебя сделать, то сделаю. Так что же это?
— Ты сегодня не поедешь в дом Лоттсов без него? Я хочу немного побыть вдвоем с Ричиусом. Мне нужно с ним поговорить.
Петвин помрачнел.
— Извини, Сабрина, этого я сделать не могу.
— Петвин, ну пожалуйста! — взмолилась она. — Это так много для меня значит! Я знаю, у Ричиуса там дела, но это важно! Если б я могла провести с ним хоть немного времени, увести его от этих разговоров о войне!
Петвин огорченно покачал головой:
— Не могу. И дело не только в планах военной кампании. Ричиусу необходимо самому увидеться с Динадином. Есть вещи, о которых им необходимо поговорить.
— Что за вещи? — с излишней резкостью спросила Сабрина. — И вообще, что важного в этом Динадине?
— Динадин — друг, — объяснил Петвин. — Один из самых близких друзей Ричиуса. Но они не разговаривали уже несколько месяцев, со времени возвращения из Люсел-Лора.
— Я не понимаю. — Теперь Сабрина уже чуть не плакала; это было заметно по тому, как дрожит ее голос. — Что между ними произошло? Ричиус поэтому такой отчужденный?
Петвин опустил голову.
— Сабрина, между ними было много всякого. Слишком много, чтобы это можно было объяснить. И я не уверен, что это тебя касается.
— По-моему, касается. Ричиус — мой муж. Я хочу понять, что с ним происходит. Если дело отчасти в этом Динадине…
— Только в очень малой части. И, пожалуйста, больше не надо меня об этом спрашивать. — Петвин снова повернулся к лошади. — Я и так сказал слишком много.
Сабрина вырвала из его руки скребницу.
— Ты хочешь сказать, что Ричиус будет разговаривать с Динадином, но не будет разговаривать со мной и я должна с этим смириться? Так вот — я не собираюсь этого делать! Я хочу, чтобы ты сказал мне, что происходит с моим мужем. Ты знаешь, я в этом уверена. Скажи мне.
Петвин гневно вздернул подбородок.
— В Люсел-Лоре с нами происходили такие вещи, которые ты не имеешь права знать.
— Я же его жена, — жалобно пролепетала Сабрина. Горючие слезы бежали по ее щекам.
— Это не имеет значения, — умоляюще сказал Петвин. — Ричиус — мой король и мой друг. Я не предам его, рассказывая тебе то, что он не желает рассказать сам.
Сабрина сдернула с плеч его куртку, бросила ее в грязь, повернулась и молча вышла под дождь. Петвин что-то крикнул ей вслед — еще одно ненужное извинение, в котором она не нуждалась.
Дождь тем временем усилился, ее платье и волосы мгновенно намокли. Грязь плескалась вокруг туфелек, скоро они наполнились вонючей жижей. Она едва замечала все это. Острое чувство одиночества наполнило ее. Она шла, ничего не видя из-за дождя и слез, к ненавистному замку. Утро, начавшееся со слабой надежды на дружбу и общение, превратилось в нечто ужасное, чего она не могла предвидеть. Она вытянула из Петвина страшное признание: Ричиус действительно что-то от нее утаивает.
В тесной прихожей она сняла туфельки и оставила их сушиться. Не обращая внимания на холодный пол, направилась в комнату при кухне. Дженна была там одна — она, наконец, села позавтракать. Увидев Сабрину, девушка встала. Платье, которым она так недавно восхищалась, потемнело от дождя. Сабрина сделала вид, что не замечает ее изумления.
— Где Джоджастин? — спросила юная королева. Дженна судорожно глотнула.
— С Ричиусом. С вами все в порядке?
Сабрина не ответила. Она подвинула стул и села. Все тело саднило от холодного дождя, кожа на ступнях сморщилась. Ее взгляд упал на кружку с пряным вином, не допитую Джоджастином; она схватила ее и осушила одним глотком. После этого кружка со стуком вернулась на стол.
— Вы желаете позавтракать, миледи? — настороженно спросила Дженна.
В ее вопросе не слышалось обычной горечи.
— Нет, — холодно ответила Сабрина. — Сядь.
— Что?
— Сядь, — повторила она. — Я хочу с тобой поговорить. — Дженна смотрела на королеву, как ребенок — на рассердившуюся мать.
— Да? — еле слышно молвила она.
— Мне шестнадцать, — сказала Сабрина. — По-твоему, это слишком мало?
Дженна долго не могла вымолвить хоть слово, лоб ее морщился от напряжения.
— Миледи?
— Я спрашиваю, считаешь ли ты, что я слишком молода для Ричиуса, — объяснила Сабрина. — Дело в этом? Или ты ненавидишь меня за то, что я — аристократка, а ты — нет?
Дженна продолжала изумленно молчать.
— Скажи мне правду, — не отступала королева. — Я хочу знать, что ты на самом деле думаешь!
— Извините, миледи, — пролепетала Дженна, — я не хотела вас оскорбить.
— Конечно, хотела! Я знаю о твоих чувствах к Ричиусу, Дженна. Все в замке это знают. Так же, наверное, как все знают о моих проблемах с ним. Так?
Дженна медленно кивнула, и на секунду их глаза встретились — друг на друга смотрели не королева и кухарка, а две женщины. Сабрина почувствовала ком в горле.
— Будь все проклято! — застонала она, пряча лицо в мокрых складках рукавов. — Зачем меня сюда привезли? Я хочу домой! — Она удивилась, когда Дженна слегка тронула ее за плечо.
— Ты дома, — сказала она мягким, напевным голосом, словно обращалась к младшей сестре. — Тебе просто нужно время… Сабрина.
Сабрина поймала руку Дженны и крепко сжала ее, не думая о том, как безумно звучат ее слова.
— Будь мне подругой, — взмолилась она. — Мне так здесь одиноко, Дженна! Мне так страшно. Боже, я уже потеряла мужа! Мне нужна помощь.
— Тише, — проворковала Дженна, прижимая к себе голову Сабрины. — Ты не одна. Мы все твои друзья, правда! Прости, что я так дурно себя вела. Я была не права. Я не понимала.
— Конечно, — промолвила Сабрина, рыдая. — Я понимаю.
— Я сама его любила, — прошептала Дженна. — Мне было больно.
— Я понимаю. Понимаю.
Они замерли на какое-то время: обеим не хотелось ни говорить, ни отстраняться. Сабрина ощущала одновременно и стыд, и радость. Между нею и Ричиусом не было близости с того вечера в императорском саду, и теперь даже прикосновение Дженны было для нее подарком. Она вдруг почувствовала себя ребенком, который может всласть выплакаться в материнских объятиях.
— Я люблю его, — сказала наконец она. — Сама не знаю почему. Но как мне до него дотянуться? Он так холоден со мной…
— Он очень занят, — объяснила Дженна. — Эта война…
— Нет, дело не только в этом. — Сабрина отошла от нее и выпрямилась. Ей хотелось, чтобы Дженна ее поняла. — Он что-то от меня скрывает. Я знаю это, потому что Петвин так сказал. И мне кажется, дело не в этих военных планах или страхах, связанных с Люсел-Лором. Есть что-то еще, Дженна. Что-то, о чем знают только он, Петвин и этот Динадин.
— Они мужчины, — спокойно ответила служанка, — и добрые друзья. Они вместе воевали. У них не может не быть общих тайн. Ты должна это принять.
— Добрые друзья? — повторила Сабрина, вытирая слезы рукавом. — Тогда почему Динадин уже давно не разговаривает с Ричиусом? Почему Ричиусу так важно увидеть его именно сегодня? Нет. Говорю тебе, тут есть что-то еще! Из-за этого я его теряю.
— Не надо так говорить, — укорила ее Дженна. — Ты сильно все преувеличиваешь из-за того, что он не уделял тебе столько внимания, сколько тебе хотелось получить. Ты должна послушаться меня, Сабрина. Я знаю Ричиуса гораздо лучше, чем ты. Забудь то, что ты себе напридумывала о нем.
— С тех пор как мы сюда вернулись, он ни разу не прикоснулся ко мне, — резко бросила Сабрина. — Ни единого разу! Как я могу не заподозрить чего-то?
Дженна только покачала головой.
— Страх часто убивает мужские аппетиты. Дело в этих разговорах о войне и больше ни в чем.
— Ты ошибаешься, — стояла на своем Сабрина. — Спроси Петвина и сама убедишься. Он тебе не ответит, как не ответил мне. Спроси его!
— Не стану, — вдруг посуровела Дженна. — И тебе не следовало бы. Если Ричиус что-то от тебя скрывает, то, возможно, тебе этого и не надо знать. Война делает мужчин совсем другими, Сабрина, может быть, странными. Он не тот человек, который уехал отсюда три года назад. И Петвин тоже стал совсем иным. Не стоит пытаться узнать все, что с ними происходило. Женщине такие вещи слышать не подобает.
Сабрина изумленно отшатнулась от нее.
— Значит, ты тоже не хочешь мне помочь? Ты просто не будешь обращать внимания на то, что я тебе сказала?
Дженна встала, нарочито медленно взяла тарелку и две пустые кружки и направилась на кухню. Но на полпути к двери обернулась к Сабрине.
— Пожалуйста, Сабрина, — попросила она, — оставь это.
— Дженна!…
— Оставь, — твердо повторила девушка и слабо улыбнулась Сабрине.
Та проводила ее взглядом. Казалось, этим утром все обитатели замка сошли с ума, лишь одна она сохранила рассудок и видит поразившую всех болезнь. Несмотря на свое положение в замке, несмотря на только что заключенное и не очень надежное перемирие с Дженной, она чувствовала себя еще более одинокой, чем раньше. Она рассеянно выжала рукава платья, оставив на столе и полу лужицы воды. По телу ее пробежала дрожь.
— Я совершенно одна! — горько прошептала она и снова почувствовала тоску по Горкнею.
Ей хотелось оказаться дома, снова уединиться в своей уютной комнате или проскользнуть в винный погреб, чтобы посплетничать с Дэйсоном. Но Дэйсона рядом не было, а отведенные ей комнаты она делила с Ричиусом. Если б он хотя бы научил ее ездить верхом — она уехала бы отсюда!
Сабрина медленно встала и, спотыкаясь, ушла из крошечной комнатки. По узкому коридору гуляли сквозняки; ее одежда стала ледяной и больно колола кожу. Наверху ее ждало сухое платье и уединение спальни. Ричиус наверняка уже ушел оттуда. Она как можно тише поднялась наверх, высматривая его на каждом повороте. Он поразится, если застанет ее в таком виде, тогда ей придется пережить еще одно унижение — объяснять ему, что произошло. Однако она благополучно добралась до их покоев и, войдя туда, обнаружила только смятую постель. Сняв испорченное платье, уронила его на пол. Оно упало бесформенной грудой — как раз рядом с дневником, который она затолкала под кровать. И словно хитрый бесенок начал нашептывать ей на ухо, что она должна открыть эту книгу.
Сабрина бросилась к двери и выглянула в коридор. Она была полуобнажена, но даже не подумала об этом. Никого. Дверь бесшумно закрылась за ней. Она упала у кровати на колени. Дрожащими от страха и отвращения к себе руками подняла потрепанную книгу. Предостережения Дженны мощным потоком ворвались в ее сознание. Неужели она действительно хочет это сделать? И ответ прозвучал в ней не менее мощно.
Да!
Книга открылась словно высохший пожелтевший цветок. Перед ней замелькали бесчисленные страницы с расплывшимися чернильными строчками, непонятными каракулями и непроизносимыми именами. Она начала читать шепотом, ужасаясь и изумляясь описанным в дневнике страшным деяниям и чувствам. Казалось, она заглядывает Ричиусу в душу. Пропустив несколько страниц об окончании жестокого боя, она добралась до последних страниц.
— Динадин… — вслух подумала она, просматривая неровные строки в поисках этого имени.
Если она найдет его в дневнике…
Она застыла. Появилось другое имя. Не Динадин. Женское имя. У Сабрины стучало в висках. Она старалась справиться с дрожащими пальцами, не способными перевернуть страницу. Жаркое предчувствие беды надвигалось на нее, требовало, чтобы она остановилась, но она продолжала читать. И каждое слово кололо ее тысячами раскаленных игл. Она продолжала читать, пока запись не кончилась, а потом уронила дневник себе на колени и оцепенела в глубоком потрясении от прочитанного.
За окном стоял черный день. Дождь усилился. Не в состоянии подняться, она оставалась на коленях; ее сотрясала дрожь. Она узнала то, что Дженна уговаривала ее не выпытывать, — ту самую мрачную тайну, которая объясняла все странное поведение и кошмары Ричиуса.
Она искала в дневнике имя — и она его получила.
22
Она выдвинула верхний ящик и опустила туда руку. Изумрудно-зеленое платье лежало именно там, где она его оставила. В нем она впервые увидела Ричиуса. В тот день в его взгляде было нечто особенное — то, что она намерена возродить. Это платье должно ей помочь. Она бесшумно скинула халат и надела платье, пытаясь нащупать завязки на спине. Даже при дневном свете ей было нелегко справиться с золотыми шнурами, которые стягивали наряд на талии, но уже через несколько минут ей это удалось. Не менее ловко она отыскала свои туфельки и зашнуровала их. И, наконец, нашла щетку для волос. Проведя несколько раз по волосам, она решила, что выглядит пристойно, надела свой любимый браслет и снова вернулась к двери.
Заглянула в спальню. Ричиус по-прежнему спал. Обычно сон у него был чутким, поэтому удивило то, что он ее не услышал. Он продолжал лежать спиной к ней, так что легко было уйти. Прошла мимо на цыпочках, бросив на него последний взгляд. Он необычайно прекрасен, грустно подумала она. Даже во сне.
Коридор за дверью спальни был пуст и выстужен. В этой части замка никто не спал, кроме них и Джоджастина, а старик всегда вставал очень рано. Скорее всего, он уже был внизу и садился завтракать с традиционным стаканом горячего вина. Сабрина нахмурилась. Дженна, вероятно, тоже там, чтобы присматривать за работой на кухне. Хозяйство в замке не было большим — в отличие от того, к которому она привыкла в Горкнее, но все-таки многим людям приходилось рано вставать, чтобы о нем заботиться. Во избежание лишних расспросов ей придется схитрить. Ее наряд обязательно пробудит любопытство.
Она спустилась вниз по гулкой лестнице. В железных канделябрах уже горели крошечные свечи; они освещали ей путь и подтверждали, что Джоджастин действительно встал и принялся за работу. Она обнаружила его в маленькой комнатке при кухне, где они обычно ели. Изо рта у него торчала трубка, окруженная бородой и усами. Кольца сладкого дыма проплывали у него над головой сизыми облачками. Как только Сабрина вошла, он поднял голову и весело сказал:
— Привет, дочка!
Встал со стула, чтобы с ней поздороваться, и Сабрина подставила щеку для поцелуя.
— Доброе утро, дядя!
Она чувствовала, что Джоджастину нравится, когда она называет его дядей: его улыбка становилась какой-то особенной.
Джоджастин выдвинул для нее стул. Она села, изящно скрестив ноги.
— Ты рано встала, — заметил он. — Тебя разбудил Ричиус?
Она пожала плечами.
— Да нет, мне просто не спалось. Может, из-за дождя.
— О, а я в дождь сплю как младенец! — сообщил Джоджастин. — Я мог бы спать все утро, если б у меня на сегодня не было запланировано столько дел. А кстати, где Ричиус? Он проснулся вместе с тобой?
— Он наверху, еще спит. — Джоджастин удивленно поднял брови.
— Спит? Ну так кому-нибудь надо его разбудить! — Он откинулся на спинку стула и взялся за неизменный кувшин с пряным вином. — У нас сегодня много дел. Надо бы пораньше за них приняться. Тебе вина?
Сабрина накрыла ладонью кружку, стоявшую перед ней.
— Нет, спасибо. Но зачем мне его будить? Я хочу, чтобы он выспался.
— Он этим утром едет с Петвином к Лоттсам. Разве он тебе не говорил?
— Это так далеко? Ведь сейчас едва рассвело!
— Достаточно далеко, дочка, особенно в такую погоду. Да еще Ричиусу предстоит повидаться и с другими, например, с Террилом. Его и так не будет почти целый день.
— А я надеялась, что он сегодня останется в замке! На улице так противно. Разве эту поездку нельзя отложить — по крайней мере, до завтра?
— Ему надо действовать, Сабрина. Планы императора слишком значительны, чтобы держать их в тайне. Другие семьи должны узнать об этом от самого короля, а не с чужих слов.
Сабрина нахмурилась. Король. Ей все еще трудно видеть в Ричиусе короля. Он так молод! А чего стоят эти военные планы или его драгоценный меч! Они для него чересчур велики.
— Почему Петвин не может передать новости этому Динадину? Вы сами говорили, как опасно для Ричиуса уезжать далеко от замка. А как же убийцы-дролы?
Джоджастин рассмеялся:
— Это было много месяцев назад, дочка. Поверь, мы бы давно узнали, если б в Арамуре были другие трийцы. Нет, Ричиус должен сам рассказать своим людям об этой войне. Посылать гонца не годится. И потом, у него к Динадину личное дело.
— Наверное, — неохотно обронила Сабрина.
Она огляделась и, вытянув шею, зыркнула в коридор. Там было темно и пусто. Из кухни доносился звон посуды, значит, Дженна уже там и спешно готовит Джоджастину завтрак. А там, где Дженна, скорее всего окажется и Петвин.
— А Петвин уже встал, дядя? — как бы, между прочим, спросила она.
Джоджастин глянул на нее поверх дымящейся кружки.
— Он на дворе, седлает лошадей. А что?
— Мне бы хотелось с ним поговорить. Вот и все.
— Этим ты ничего не добьешься, дочка. Ричиус не передумает.
— Ах какой вы недоверчивый! Я просто хотела…
Неожиданно появилась Дженна, и фраза прервалась. Девушка принесла большую тарелку с яичницей и щедрой порцией хлеба. Как всегда, на ней было простое платье из неяркой ткани, и она с изумлением воззрилась на изумрудное платье своей королевы. Сабрина сделала вид, что ничего не заметила, и потянулась за кувшином.
— Доброе утро, миледи, — ледяным тоном поздоровалась Дженна, ставя тарелку перед Джоджастином.
Казалось, старик не замечает их враждебности. Он отломил большой кусок хлеба, намочил в вине и, умиротворенно вздохнув, затолкал его себе в рот.
— Доброе утро, Дженна, — ответила Сабрина.
— Желаете позавтракать, миледи? Я могу принести вам тарелку.
Сабрина покачала головой:
— Нет, спасибо.
Дженна повернулась, чтобы уйти, но прежде бросила еще один взгляд на королеву. От него повеяло таким холодом, что Сабрина поежилась. Она перестала ненавидеть Дженну после того, как Джоджастин объяснил ей ситуацию, но ей по-прежнему было крайне неприятно находиться в ее обществе. Между ними все время возникали какие-то мелкие пикировки — ревнивые косые взгляды в самый неподходящий момент. И ее чрезвычайно задевал тон Дженны, когда она произносила «миледи». Любой хоть сколь-нибудь внимательный человек мог услышать, сколько яда она вкладывает в это обращение. В лишенном церемоний арамурском замке, где даже короля называли просто по имени, титулы звучали как оскорбление.
— Да, Дженна, — остановил девушку Джоджастин, — сбегай, пожалуйста, наверх и постучи Ричиусу в дверь. Он еще не проснулся, а ему уже пора собираться. Не беспокойся, он знает, что ему надо рано встать.
— Наверх? — переспросила Дженна, краснея. Она бросила на королеву мгновенный взгляд.
— Ничего страшного, — сказала Сабрина, выдавив улыбку. Дженна пожала плечами и направилась к лестнице. Сабрина со вздохом поставила кувшин обратно на стол, так и не налив себе вина.
— Извини, — тотчас промолвил Джоджастин. — Порой я говорю не подумав.
— Ничего, — взмахнула рукой Сабрина. — Все в порядке.
Старик наклонился к ней и тихо прошептал:
— Дай ей время, дочка. Сейчас ей больно, но это пройдет. Скоро она начнет мечтать о ком-нибудь другом, и тогда вы подружитесь. Я в этом уверен.
— А я не уверена, — возразила Сабрина. — Ричиус не хочет с ней поговорить, а меня она слушать не желает. Я не знаю, как можно исправить положение.
— Нужно только ждать, — повторил Джоджастин. — Вот и все. — Он снова вернул трубку в рот и откинулся на стуле, внимательно глядя на нее. В его глазах горели озорные искры.
— В чем дело? — кокетливо спросила Сабрина.
— Ты сегодня очень хорошо выглядишь.
Сабрина смущенно кашлянула.
— Спасибо.
— Сегодня какое-то событие, о котором я не знаю?
— Нет. Просто день такой мрачный, что мне захотелось чего-то яркого. Что в этом дурного?
— Ничего! — уверенно ответил он. — Ты прекрасно выглядишь, вот и все. — Он улыбнулся, но в его улыбке не было ехидства — только теплое внимание доброго дядюшки. — Послушай меня, дочка. Тебе не нужны наряды для того, чтобы привлечь внимание Ричиуса. Я не сомневаюсь, что он видит, как ты прекрасна. Но, прихорашиваясь сегодня, ты зря тратила время. Ему надо ехать к Лоттсам.
Сабрина резко встала из-за стола. Она почувствовала, как ее заливает румянец смущения.
— Вы сказали, Петвин на дворе?
— О, только не уходи, осерчав, — попросил Джоджастин. — Садись и позавтракай со мной.
— Он на конюшне?
— Сабрина, идет дождь. Он скоро появится. Тогда ты с ним и поговоришь.
Но она уже ушла. Быстро пробежала по коридору, не слушая громких извинений Джоджастина, и вскоре оказалась в маленькой прихожей. Отсюда ей виден был двор и конюшня с размытыми дождем очертаниями. В окне мерцал свет, и на фоне освещенного прямоугольника двигалась чья-то тень. Сабрина посмотрела на свои нарядные туфельки, поискала взглядом какую-нибудь куртку. На стенах ничего не висело. Она могла бы вернуться и взять собственное пальто, но тогда ей пришлось бы снова увидеть Джоджастина. Или Дженну. Конюшня не так уж далеко, решила она.
Сделав глубокий вдох, она выбежала в дождь. Ноги мгновенно погрузились в размякшую землю, и туфельки наполнились водой. Ледяные капли хлестали по волосам и лицу. На бегу она подняла руки, защищаясь от дождя. К счастью, подол платья оказался достаточно коротким, чтобы не запачкаться. Она добралась до конюшни, почти не промокнув, что изрядно ее удивило. У входа она задержалась и устало выдохнула — а когда снова вдохнула, запах конского навоза и мокрой соломы ударил ее словно обухом.
Сабрина первый раз попала в конюшню, и этот едкий запах ее ошеломил. Она осмотрелась. В стойлах находилось несколько лошадей. Некоторые повернули головы и устремили на нее огромные карие глаза. На деревянных стенах были развешаны какие-то приспособления из кожи и металла — иные выглядели так странно, что она даже не могла догадаться, для чего они нужны. На безопасном расстоянии от соломы и стойл горел фонарь. Слабый свет отбросил ее гигантскую тень на стену. В дальнем конце помещения, прежде невидимый за конем, которого он чистил, оказался Петвин. Он не замечал ее и весело насвистывал. Сабрина улыбнулась. Ей нравился Петвин. Из всех товарищей Ричиуса с ним ей было спокойнее всего.
— Петвин! — негромко окликнула она его. Он поднял голову. Она заметила, как он недоуменно вглядывается в темноту.
— Сабрина?
Она подошла ближе. Он шагнул ей навстречу.
— Что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось?
— Мне надо с тобой поговорить. Можно?
Он приветливо улыбнулся.
— Сабрина, королева не спрашивает подданных, можно ли ей с ними побеседовать. Просто говори, что тебе надо.
— Мне нужно кое о чем тебя попросить. Об одолжении.
— Хорошо, — сказал он, разглядывая ее платье и туфельки. — Но тебе не следовало приходить в таком наряде. Ты подхватишь лихорадку.
Петвин снял куртку и закутал ей плечи.
— Ну вот, — удовлетворенно молвил он. — Чем я могу быть полезен моей королеве?
— Ну, первым делом перестань так меня называть. Мне это обращение не подходит, и ты это прекрасно знаешь.
— Хорошо. Что еще?
Она смущенно помялась, водя грязной туфелькой по земляному полу. Ее просьба внезапно показалась ей глупой.
— Говори, — подбодрил он ее. — Я помогу тебе, если сумею. Дело касается Ричиуса?
Она подняла на него глаза.
— А как ты узнал?
— А что еще может тревожить новобрачную, если не муж? Поверь мне, Сабрина, мы все понимаем, как тебе нелегко. Даже Ричиус. Но если я смогу что-то для тебя сделать, то сделаю. Так что же это?
— Ты сегодня не поедешь в дом Лоттсов без него? Я хочу немного побыть вдвоем с Ричиусом. Мне нужно с ним поговорить.
Петвин помрачнел.
— Извини, Сабрина, этого я сделать не могу.
— Петвин, ну пожалуйста! — взмолилась она. — Это так много для меня значит! Я знаю, у Ричиуса там дела, но это важно! Если б я могла провести с ним хоть немного времени, увести его от этих разговоров о войне!
Петвин огорченно покачал головой:
— Не могу. И дело не только в планах военной кампании. Ричиусу необходимо самому увидеться с Динадином. Есть вещи, о которых им необходимо поговорить.
— Что за вещи? — с излишней резкостью спросила Сабрина. — И вообще, что важного в этом Динадине?
— Динадин — друг, — объяснил Петвин. — Один из самых близких друзей Ричиуса. Но они не разговаривали уже несколько месяцев, со времени возвращения из Люсел-Лора.
— Я не понимаю. — Теперь Сабрина уже чуть не плакала; это было заметно по тому, как дрожит ее голос. — Что между ними произошло? Ричиус поэтому такой отчужденный?
Петвин опустил голову.
— Сабрина, между ними было много всякого. Слишком много, чтобы это можно было объяснить. И я не уверен, что это тебя касается.
— По-моему, касается. Ричиус — мой муж. Я хочу понять, что с ним происходит. Если дело отчасти в этом Динадине…
— Только в очень малой части. И, пожалуйста, больше не надо меня об этом спрашивать. — Петвин снова повернулся к лошади. — Я и так сказал слишком много.
Сабрина вырвала из его руки скребницу.
— Ты хочешь сказать, что Ричиус будет разговаривать с Динадином, но не будет разговаривать со мной и я должна с этим смириться? Так вот — я не собираюсь этого делать! Я хочу, чтобы ты сказал мне, что происходит с моим мужем. Ты знаешь, я в этом уверена. Скажи мне.
Петвин гневно вздернул подбородок.
— В Люсел-Лоре с нами происходили такие вещи, которые ты не имеешь права знать.
— Я же его жена, — жалобно пролепетала Сабрина. Горючие слезы бежали по ее щекам.
— Это не имеет значения, — умоляюще сказал Петвин. — Ричиус — мой король и мой друг. Я не предам его, рассказывая тебе то, что он не желает рассказать сам.
Сабрина сдернула с плеч его куртку, бросила ее в грязь, повернулась и молча вышла под дождь. Петвин что-то крикнул ей вслед — еще одно ненужное извинение, в котором она не нуждалась.
Дождь тем временем усилился, ее платье и волосы мгновенно намокли. Грязь плескалась вокруг туфелек, скоро они наполнились вонючей жижей. Она едва замечала все это. Острое чувство одиночества наполнило ее. Она шла, ничего не видя из-за дождя и слез, к ненавистному замку. Утро, начавшееся со слабой надежды на дружбу и общение, превратилось в нечто ужасное, чего она не могла предвидеть. Она вытянула из Петвина страшное признание: Ричиус действительно что-то от нее утаивает.
В тесной прихожей она сняла туфельки и оставила их сушиться. Не обращая внимания на холодный пол, направилась в комнату при кухне. Дженна была там одна — она, наконец, села позавтракать. Увидев Сабрину, девушка встала. Платье, которым она так недавно восхищалась, потемнело от дождя. Сабрина сделала вид, что не замечает ее изумления.
— Где Джоджастин? — спросила юная королева. Дженна судорожно глотнула.
— С Ричиусом. С вами все в порядке?
Сабрина не ответила. Она подвинула стул и села. Все тело саднило от холодного дождя, кожа на ступнях сморщилась. Ее взгляд упал на кружку с пряным вином, не допитую Джоджастином; она схватила ее и осушила одним глотком. После этого кружка со стуком вернулась на стол.
— Вы желаете позавтракать, миледи? — настороженно спросила Дженна.
В ее вопросе не слышалось обычной горечи.
— Нет, — холодно ответила Сабрина. — Сядь.
— Что?
— Сядь, — повторила она. — Я хочу с тобой поговорить. — Дженна смотрела на королеву, как ребенок — на рассердившуюся мать.
— Да? — еле слышно молвила она.
— Мне шестнадцать, — сказала Сабрина. — По-твоему, это слишком мало?
Дженна долго не могла вымолвить хоть слово, лоб ее морщился от напряжения.
— Миледи?
— Я спрашиваю, считаешь ли ты, что я слишком молода для Ричиуса, — объяснила Сабрина. — Дело в этом? Или ты ненавидишь меня за то, что я — аристократка, а ты — нет?
Дженна продолжала изумленно молчать.
— Скажи мне правду, — не отступала королева. — Я хочу знать, что ты на самом деле думаешь!
— Извините, миледи, — пролепетала Дженна, — я не хотела вас оскорбить.
— Конечно, хотела! Я знаю о твоих чувствах к Ричиусу, Дженна. Все в замке это знают. Так же, наверное, как все знают о моих проблемах с ним. Так?
Дженна медленно кивнула, и на секунду их глаза встретились — друг на друга смотрели не королева и кухарка, а две женщины. Сабрина почувствовала ком в горле.
— Будь все проклято! — застонала она, пряча лицо в мокрых складках рукавов. — Зачем меня сюда привезли? Я хочу домой! — Она удивилась, когда Дженна слегка тронула ее за плечо.
— Ты дома, — сказала она мягким, напевным голосом, словно обращалась к младшей сестре. — Тебе просто нужно время… Сабрина.
Сабрина поймала руку Дженны и крепко сжала ее, не думая о том, как безумно звучат ее слова.
— Будь мне подругой, — взмолилась она. — Мне так здесь одиноко, Дженна! Мне так страшно. Боже, я уже потеряла мужа! Мне нужна помощь.
— Тише, — проворковала Дженна, прижимая к себе голову Сабрины. — Ты не одна. Мы все твои друзья, правда! Прости, что я так дурно себя вела. Я была не права. Я не понимала.
— Конечно, — промолвила Сабрина, рыдая. — Я понимаю.
— Я сама его любила, — прошептала Дженна. — Мне было больно.
— Я понимаю. Понимаю.
Они замерли на какое-то время: обеим не хотелось ни говорить, ни отстраняться. Сабрина ощущала одновременно и стыд, и радость. Между нею и Ричиусом не было близости с того вечера в императорском саду, и теперь даже прикосновение Дженны было для нее подарком. Она вдруг почувствовала себя ребенком, который может всласть выплакаться в материнских объятиях.
— Я люблю его, — сказала наконец она. — Сама не знаю почему. Но как мне до него дотянуться? Он так холоден со мной…
— Он очень занят, — объяснила Дженна. — Эта война…
— Нет, дело не только в этом. — Сабрина отошла от нее и выпрямилась. Ей хотелось, чтобы Дженна ее поняла. — Он что-то от меня скрывает. Я знаю это, потому что Петвин так сказал. И мне кажется, дело не в этих военных планах или страхах, связанных с Люсел-Лором. Есть что-то еще, Дженна. Что-то, о чем знают только он, Петвин и этот Динадин.
— Они мужчины, — спокойно ответила служанка, — и добрые друзья. Они вместе воевали. У них не может не быть общих тайн. Ты должна это принять.
— Добрые друзья? — повторила Сабрина, вытирая слезы рукавом. — Тогда почему Динадин уже давно не разговаривает с Ричиусом? Почему Ричиусу так важно увидеть его именно сегодня? Нет. Говорю тебе, тут есть что-то еще! Из-за этого я его теряю.
— Не надо так говорить, — укорила ее Дженна. — Ты сильно все преувеличиваешь из-за того, что он не уделял тебе столько внимания, сколько тебе хотелось получить. Ты должна послушаться меня, Сабрина. Я знаю Ричиуса гораздо лучше, чем ты. Забудь то, что ты себе напридумывала о нем.
— С тех пор как мы сюда вернулись, он ни разу не прикоснулся ко мне, — резко бросила Сабрина. — Ни единого разу! Как я могу не заподозрить чего-то?
Дженна только покачала головой.
— Страх часто убивает мужские аппетиты. Дело в этих разговорах о войне и больше ни в чем.
— Ты ошибаешься, — стояла на своем Сабрина. — Спроси Петвина и сама убедишься. Он тебе не ответит, как не ответил мне. Спроси его!
— Не стану, — вдруг посуровела Дженна. — И тебе не следовало бы. Если Ричиус что-то от тебя скрывает, то, возможно, тебе этого и не надо знать. Война делает мужчин совсем другими, Сабрина, может быть, странными. Он не тот человек, который уехал отсюда три года назад. И Петвин тоже стал совсем иным. Не стоит пытаться узнать все, что с ними происходило. Женщине такие вещи слышать не подобает.
Сабрина изумленно отшатнулась от нее.
— Значит, ты тоже не хочешь мне помочь? Ты просто не будешь обращать внимания на то, что я тебе сказала?
Дженна встала, нарочито медленно взяла тарелку и две пустые кружки и направилась на кухню. Но на полпути к двери обернулась к Сабрине.
— Пожалуйста, Сабрина, — попросила она, — оставь это.
— Дженна!…
— Оставь, — твердо повторила девушка и слабо улыбнулась Сабрине.
Та проводила ее взглядом. Казалось, этим утром все обитатели замка сошли с ума, лишь одна она сохранила рассудок и видит поразившую всех болезнь. Несмотря на свое положение в замке, несмотря на только что заключенное и не очень надежное перемирие с Дженной, она чувствовала себя еще более одинокой, чем раньше. Она рассеянно выжала рукава платья, оставив на столе и полу лужицы воды. По телу ее пробежала дрожь.
— Я совершенно одна! — горько прошептала она и снова почувствовала тоску по Горкнею.
Ей хотелось оказаться дома, снова уединиться в своей уютной комнате или проскользнуть в винный погреб, чтобы посплетничать с Дэйсоном. Но Дэйсона рядом не было, а отведенные ей комнаты она делила с Ричиусом. Если б он хотя бы научил ее ездить верхом — она уехала бы отсюда!
Сабрина медленно встала и, спотыкаясь, ушла из крошечной комнатки. По узкому коридору гуляли сквозняки; ее одежда стала ледяной и больно колола кожу. Наверху ее ждало сухое платье и уединение спальни. Ричиус наверняка уже ушел оттуда. Она как можно тише поднялась наверх, высматривая его на каждом повороте. Он поразится, если застанет ее в таком виде, тогда ей придется пережить еще одно унижение — объяснять ему, что произошло. Однако она благополучно добралась до их покоев и, войдя туда, обнаружила только смятую постель. Сняв испорченное платье, уронила его на пол. Оно упало бесформенной грудой — как раз рядом с дневником, который она затолкала под кровать. И словно хитрый бесенок начал нашептывать ей на ухо, что она должна открыть эту книгу.
Сабрина бросилась к двери и выглянула в коридор. Она была полуобнажена, но даже не подумала об этом. Никого. Дверь бесшумно закрылась за ней. Она упала у кровати на колени. Дрожащими от страха и отвращения к себе руками подняла потрепанную книгу. Предостережения Дженны мощным потоком ворвались в ее сознание. Неужели она действительно хочет это сделать? И ответ прозвучал в ней не менее мощно.
Да!
Книга открылась словно высохший пожелтевший цветок. Перед ней замелькали бесчисленные страницы с расплывшимися чернильными строчками, непонятными каракулями и непроизносимыми именами. Она начала читать шепотом, ужасаясь и изумляясь описанным в дневнике страшным деяниям и чувствам. Казалось, она заглядывает Ричиусу в душу. Пропустив несколько страниц об окончании жестокого боя, она добралась до последних страниц.
— Динадин… — вслух подумала она, просматривая неровные строки в поисках этого имени.
Если она найдет его в дневнике…
Она застыла. Появилось другое имя. Не Динадин. Женское имя. У Сабрины стучало в висках. Она старалась справиться с дрожащими пальцами, не способными перевернуть страницу. Жаркое предчувствие беды надвигалось на нее, требовало, чтобы она остановилась, но она продолжала читать. И каждое слово кололо ее тысячами раскаленных игл. Она продолжала читать, пока запись не кончилась, а потом уронила дневник себе на колени и оцепенела в глубоком потрясении от прочитанного.
За окном стоял черный день. Дождь усилился. Не в состоянии подняться, она оставалась на коленях; ее сотрясала дрожь. Она узнала то, что Дженна уговаривала ее не выпытывать, — ту самую мрачную тайну, которая объясняла все странное поведение и кошмары Ричиуса.
Она искала в дневнике имя — и она его получила.
22
— Как все было в долине Дринг? — невинно поинтересовалась Сабрина.
От этого вопроса день разлетелся вдребезги, будто стеклянное окно. Ричиус натянул поводья и остановил Огня.
— Как? — пораженно переспросил он.
Сабрина остановила свою лошадь — гнедую кобылку чуть побольше пони — и небрежно перебросила волосы за плечи. Она уже начала непринужденно держаться в седле и с каждой минутой все больше походила на Дженну в чужих бриджах и ботфортах. На щеках и на лбу у нее поблескивали капельки пота. Она послала ему мимолетную улыбку.
— Почему ты остановился? — спросила она. — У меня все получается.
Ричиус молча смотрел на нее, дожидаясь повторения ее удивительного вопроса.
Она повернула свою лошадь, чтобы оказаться лицом к нему. При этом она потянула только левый повод — как он ее учил. Он сейчас гордился бы ею, если б его не переполнял гнев. День начался так удачно!
— В чем дело? Объясни.
— Мне казалось, я все ясно тебе объяснил, Сабрина. Мне неприятно говорить о Люсел-Лоре. Почему ты меня только что об этом спросила?
Сабрина пожала плечами:
— Не знаю. Вопрос пришел сам собой. Последнее время я много об этом думаю.
От этого вопроса день разлетелся вдребезги, будто стеклянное окно. Ричиус натянул поводья и остановил Огня.
— Как? — пораженно переспросил он.
Сабрина остановила свою лошадь — гнедую кобылку чуть побольше пони — и небрежно перебросила волосы за плечи. Она уже начала непринужденно держаться в седле и с каждой минутой все больше походила на Дженну в чужих бриджах и ботфортах. На щеках и на лбу у нее поблескивали капельки пота. Она послала ему мимолетную улыбку.
— Почему ты остановился? — спросила она. — У меня все получается.
Ричиус молча смотрел на нее, дожидаясь повторения ее удивительного вопроса.
Она повернула свою лошадь, чтобы оказаться лицом к нему. При этом она потянула только левый повод — как он ее учил. Он сейчас гордился бы ею, если б его не переполнял гнев. День начался так удачно!
— В чем дело? Объясни.
— Мне казалось, я все ясно тебе объяснил, Сабрина. Мне неприятно говорить о Люсел-Лоре. Почему ты меня только что об этом спросила?
Сабрина пожала плечами:
— Не знаю. Вопрос пришел сам собой. Последнее время я много об этом думаю.