Страница:
Его интересовали сроки — когда Ансимова посадят, сколько лет дадут.
— Ответ такой: за это, Николай, вы можете не волноваться. Вы принесете нам все необходимые документы, я встречусь с нужными людьми, делу дадут ход. За это я не волнуюсь. Уже вижу, как освобождается директорское кресло у вас на фирме, и заполняется койко-место на Голубинке. Это мы с вами, почитай, уже сделали. О другом моя печаль — о будущем.
Бегло просмотрев документы, услужливо переданные Моничевым, он продолжил.
— Вы же не хотите, чтобы вас докучала «братва»? Хотите спокойно развиваться, открывать автосалоны, филиалы в других городах? Хотите спокойно себя чувствовать в этих других городах? Хотите платить разумные налоги, не боясь при этом Управление по борьбе с налоговыми преступлениями? Уверен: вы, как серьезный руководитель, понимаете, что хорошо для вашего бизнеса, а что не очень.
Да, Моничев хотел развиваться, и не хотел платить налоги.
— … а гайки с каждым годом будут закручивать все сильнее и сильнее. Эпоха безвластия и беззакония уйдет в прошлое, станет историей. Не будет серого импорта. Теневая экономика выйдет на свет. У нас будет так же, как в Америке, где самое страшное преступление — неуплата налогов.
И он рассказал эту известную байку про Аль Капоне, который убивал, грабил, торговал наркотиками, возил контрабанду, и все ему сходило с рук. Но стоило ему не заплатить налоги, и его тут же накрыла полиция.
Бред, конечно, полный, но эта, и подобные ей пропагандистские штучки почему-то всегда производят впечатление на таких, как Моничев.
— …поэтому, Николай, вы не можете не понимать, как важно предпринимателю вовремя сориентироваться в нашей непростой ситуации, и сделать правильный выбор. Вам нужно сотрудничать с нами. Всех, кто не успеет договориться, будут потихоньку выжимать. В открытую воевать никто не будет. Будет тихое торпедирование. На рынке останутся лишь те, кто платит администрации.
Моничев кивнул, — да, он понимает необходимость платить администрации.
— Мы заключим с вами договор, и вы будете платить нам ежемесячно, скажем, пятого числа каждого месяца. Договор, конечно, неофициальный, вы принесете нам свои учредительные документы, и мы с вами ударим по рукам.
Выждав паузу, Иосиф Григорьевич добавил:
— Если кто будет беспокоить, звоните сразу. Узнайте только личность сотрудников, — если это люди в форме, они вам обязаны представиться. Если придут от Каданникова, можете прямо сказать, что работаете со мной, и вопрос будет исчерпан.
И он вернулся к обсуждению даты ежемесячных платежей.
— Убедительная просьба: соблюдайте финансовую дисциплину! Объясняю. Как только мы заключим договор, я отзвонюсь всем службам — в налоговую, где ваша фирма стоит на учете, в УНП, в прокуратуру, Госсвязьнадзор, лицензионную палату, и так далее. Все эти люди будут получать деньги. Организация, заключившая договор, будет включена в список фирм, которые не надо трогать. Чтобы не было лишних трений, оплату нужно вносить вовремя.
В завершение Иосиф Григорьевич еще раз внятно произнес, словно предлагая собеседнику прочитать по губам:
— Во-вре-мя.
Моничев еще раз повторил свою просьбу: как можно скорее — желательно до конца лета — засадить за решетку Ансимова.
— Уверен, — сказал начальник ОБЭП, — сидеть ему в тюрьме. По поводу сроков ответ такой: чем быстрее будет заключен договор, тем быстрее преступник будет заключен в камеру.
Откинувшись на спинку кресла, добавил:
— Не медлите. Сейчас такое в городе твориться! Да вы, наверное, все знаете из газет. Бандиты беспредельничают, думают, что возвратят былые времена. А ваша организация — пальчики оближешь, мечта любого рэкетира.
С этими словами он согнул средний и безымянный пальцы правой руки, а мизинец с указательным пальцем поднял кверху. Получилось то, что дети называют «коза-коза», а взрослые — «распальцовка».
Моничев кивнул: да, он все понимает, все вырешено, осталось только узнать размер ежемесячной оплаты.
Вырвав лист отрывного календаря, Давиденко написал на нем несколько цифр и передал его Моничеву. Потом откинулся на спинку кресла, скрестив при этом руки.
Увидев сумму, Моничев непроизвольно разинул рот. Затем вытер пот с затылка.
— Жарко сегодня… — пробормотал он.
— Сейчас кондиционер погромче сделаю, — откликнулся Иосиф Григорьевич и щелкнул тумблер.
Старенький кондиционер громко затарахтел. В кабинете запахло сыростью.
— Старая рухлядь, — заметил Иосиф Григорьевич извиняющимся тоном. — Вы там говорили, что кондиционеры возите хорошие…
Невнятно что-то промямлив в ответ, Моничев сунул свою липкую ладошку Давиденко и поспешил откланяться.
— Дверь не закрывайте до конца! — бросил ему Иосиф Григорьевич вслед, старательно вытирая свою руку дезинфицирующей салфеткой.
Глава 17
Глава 18
— Ответ такой: за это, Николай, вы можете не волноваться. Вы принесете нам все необходимые документы, я встречусь с нужными людьми, делу дадут ход. За это я не волнуюсь. Уже вижу, как освобождается директорское кресло у вас на фирме, и заполняется койко-место на Голубинке. Это мы с вами, почитай, уже сделали. О другом моя печаль — о будущем.
Бегло просмотрев документы, услужливо переданные Моничевым, он продолжил.
— Вы же не хотите, чтобы вас докучала «братва»? Хотите спокойно развиваться, открывать автосалоны, филиалы в других городах? Хотите спокойно себя чувствовать в этих других городах? Хотите платить разумные налоги, не боясь при этом Управление по борьбе с налоговыми преступлениями? Уверен: вы, как серьезный руководитель, понимаете, что хорошо для вашего бизнеса, а что не очень.
Да, Моничев хотел развиваться, и не хотел платить налоги.
— … а гайки с каждым годом будут закручивать все сильнее и сильнее. Эпоха безвластия и беззакония уйдет в прошлое, станет историей. Не будет серого импорта. Теневая экономика выйдет на свет. У нас будет так же, как в Америке, где самое страшное преступление — неуплата налогов.
И он рассказал эту известную байку про Аль Капоне, который убивал, грабил, торговал наркотиками, возил контрабанду, и все ему сходило с рук. Но стоило ему не заплатить налоги, и его тут же накрыла полиция.
Бред, конечно, полный, но эта, и подобные ей пропагандистские штучки почему-то всегда производят впечатление на таких, как Моничев.
— …поэтому, Николай, вы не можете не понимать, как важно предпринимателю вовремя сориентироваться в нашей непростой ситуации, и сделать правильный выбор. Вам нужно сотрудничать с нами. Всех, кто не успеет договориться, будут потихоньку выжимать. В открытую воевать никто не будет. Будет тихое торпедирование. На рынке останутся лишь те, кто платит администрации.
Моничев кивнул, — да, он понимает необходимость платить администрации.
— Мы заключим с вами договор, и вы будете платить нам ежемесячно, скажем, пятого числа каждого месяца. Договор, конечно, неофициальный, вы принесете нам свои учредительные документы, и мы с вами ударим по рукам.
Выждав паузу, Иосиф Григорьевич добавил:
— Если кто будет беспокоить, звоните сразу. Узнайте только личность сотрудников, — если это люди в форме, они вам обязаны представиться. Если придут от Каданникова, можете прямо сказать, что работаете со мной, и вопрос будет исчерпан.
И он вернулся к обсуждению даты ежемесячных платежей.
— Убедительная просьба: соблюдайте финансовую дисциплину! Объясняю. Как только мы заключим договор, я отзвонюсь всем службам — в налоговую, где ваша фирма стоит на учете, в УНП, в прокуратуру, Госсвязьнадзор, лицензионную палату, и так далее. Все эти люди будут получать деньги. Организация, заключившая договор, будет включена в список фирм, которые не надо трогать. Чтобы не было лишних трений, оплату нужно вносить вовремя.
В завершение Иосиф Григорьевич еще раз внятно произнес, словно предлагая собеседнику прочитать по губам:
— Во-вре-мя.
Моничев еще раз повторил свою просьбу: как можно скорее — желательно до конца лета — засадить за решетку Ансимова.
— Уверен, — сказал начальник ОБЭП, — сидеть ему в тюрьме. По поводу сроков ответ такой: чем быстрее будет заключен договор, тем быстрее преступник будет заключен в камеру.
Откинувшись на спинку кресла, добавил:
— Не медлите. Сейчас такое в городе твориться! Да вы, наверное, все знаете из газет. Бандиты беспредельничают, думают, что возвратят былые времена. А ваша организация — пальчики оближешь, мечта любого рэкетира.
С этими словами он согнул средний и безымянный пальцы правой руки, а мизинец с указательным пальцем поднял кверху. Получилось то, что дети называют «коза-коза», а взрослые — «распальцовка».
Моничев кивнул: да, он все понимает, все вырешено, осталось только узнать размер ежемесячной оплаты.
Вырвав лист отрывного календаря, Давиденко написал на нем несколько цифр и передал его Моничеву. Потом откинулся на спинку кресла, скрестив при этом руки.
Увидев сумму, Моничев непроизвольно разинул рот. Затем вытер пот с затылка.
— Жарко сегодня… — пробормотал он.
— Сейчас кондиционер погромче сделаю, — откликнулся Иосиф Григорьевич и щелкнул тумблер.
Старенький кондиционер громко затарахтел. В кабинете запахло сыростью.
— Старая рухлядь, — заметил Иосиф Григорьевич извиняющимся тоном. — Вы там говорили, что кондиционеры возите хорошие…
Невнятно что-то промямлив в ответ, Моничев сунул свою липкую ладошку Давиденко и поспешил откланяться.
— Дверь не закрывайте до конца! — бросил ему Иосиф Григорьевич вслед, старательно вытирая свою руку дезинфицирующей салфеткой.
Глава 17
Ночь постепенно засыпала своим серым пеплом шеренги тополей, вытянувшиеся вдоль дороги. Мимо скользили мягкие линии долин и холмов, текли синие тени. Всё говорило о покое и забвении. Укрывшись пледом, Катя заснула на заднем сиденье. Василий, согласившийся отвезти их на море на своей машине, был за рулём.
Андрей проигнорировал недоуменные вопросы родителей: куда ты собрался, когда вернёшься, а не устроиться ли сначала на новую работу. У мамы к Третьяковым было предвзятое отношение. Их квартира находилась в соседнем подъезде, также на седьмом этаже, стена получалась общая. Беспокойные были соседи. Когда они жили в Волгограде, громкая музыка звучала допоздна, из-за стены постоянно доносились крики, шум. То шумно веселились, то громко ссорились. Как-то раз мама ходила разбираться, мол, не даёте спать. Разговаривал с ней глава семьи, с его женой пообщаться не удалось. С маминых слов, это был неотесанный мужлан, грубиян и хам. Тем не менее, музыку они стали включать не так громко, как раньше.
Когда уезжали, Катя как-то странно посмотрела на Романа, пришедшего проводить, а заодно поговорить о делах. Дорогой спрашивала, что это за парень, сказала, что он ей не нравится — какой-то мрачный громила, заплечных дел мастер. «Что ты, он работает преподавателем зоологии», — отшутился Андрей.
Из-за отъезда пришлось прервать начатое дело, которое уже не восстановить. Три недели он проработал у Синельникова, — наносил визиты к главным врачам больниц, их заместителям, старшим медсестрам, — к людям, которые в медицинских учреждениях принимают решения по закупкам препаратов. Ничего в этом сложного не было, Андрею даже нравилась такая работа — общение, новые знакомства каждый день. Но результат! Заказов немного, но даже если б эти люди закупали только у «Медторга», выплаченные дивиденды не устроили бы Андрея. Ему нужно гораздо больше.
Впрочем, в этот проходной двор под названием «Медторг» всегда можно вернуться. Это не фирма, а настоящая коммуна, бродячая энциклопедия карьер, судеб и околопрофессиональных отношений. Сотрудники в ней не сотрудники, а сподвижники. Синельников умел найти подход к каждому, чтоб уговорить поработать «за спасибо». Кому-то был нужен опыт, чтобы продолжить карьеру в более серьезной организации, кому-то была обещана диссертация, кому-то нравился весь этот социум. Оказалось, что Синельников преподает в медицинском институте и даже выполняет какие-то научные работы. Оттуда, из медицинского сообщества, он привлекал всех, кто был хоть как-то от него зависим. Были женщин пенсионного возраста, многие из них работали в других местах — жить-то как-то надо. Всю эту публику Синельников привораживал разъяснением некоей туманной идеи, к которой надо двигаться, и под шелест цветистых фраз о том, что все надежды сбудутся, втолковывал одну-единственную мысль: искать клиентов и больше продавать. Что с оплатой? Там разберемся. Главное — двигаться, не останавливаясь.
С Гордеевым удалось лишь дважды встретиться. Он редко появлялся в офисе — оформить накладные и забрать товар, о чем-то за закрытыми дверями переговорить с директором. Андрей пытался самостоятельно прикинуть, где тут можно заработать настоящие деньги, и даже кое-что придумал. Довести до конца задуманное не удалось — Катя настояла на скорейшем отъезде.
Друзья его разочаровали. Второв сначала предложил вступить в дело. Не увольняясь из бюро СМЭ, он начал организовывать свой бизнес. Нужны были деньги, и он об этом прямо сказал: «Вноси тридцать тысяч долларов, и ты в теме». У Андрея таких денег не было, и Вадим, подумав, предложил внести столько, сколько есть, и с этого получать доход. Тщательно всё взвесив, Андрей предложил большую часть денег, которыми располагал, но Вадим вдруг передумал. Сказал, что у него уже есть три компаньона, каждый из которых внес по тридцать тысяч, и что они против новых членов группы, тем более неравноправных. Все, что он может предложить — это работа на процент, то есть, такие же условия, как в «Медторге».
Трегубов тоже не смог ничем порадовать. Занимаясь своими делами, он не предлагал никаких новых проектов, все больше выспрашивал про Гордеева — не пора ли его «пощупать за живое».
От Андрея не укрылось, что оба что-то тщательно скрывают, это обижало сильнее, чем то, что ему не предлагают ничего интересного.
И вот они с Катей едут на море. Василий везет их к своему родственнику, который живет в одном из пригородов Сухуми. Сроки никак не оговаривались — Катя сказала, что «будем жить, пока не надоест, разве плохо?!»
Ехали, нигде не останавливаясь. Андрей иногда подменял Василия, чтобы тот смог отдохнуть. За окном ломаными линиями тянулись горы, и небо наваливалось на них, как бы одним синим плечом. Дорога вилась серпантином, то взбираясь наверх, то спускаясь вниз, тянулась над морем, и, пройдя долиной, снова взмывала ввысь. С возвышенностей, поросших мелким лесом, открывались безбрежные дали, пересеченные линиями гор, строгих в своей законченности. Селение, через которое только что проезжали, оставалось внизу, скрываясь в зеленоватой дымке.
Долгие часы растаяли в мутных изгибах. Сухуми, охваченный мохнатыми горами, утопая в листьях пальм, тяжелых магнолий, пряных садов, сверкал в брызгах жаркого солнца.
Проехав Гульрипши и Агудзеру, Василий свернул с основной магистрали. Дорога шла в гору. Проехали санаторий, корпуса которого раскинулись на живописных холмах. За ним виднелись постройки, дальше шел лес, горизонт замыкали вершины гор.
Василий остановился у невысокой ограды, за которой находился одноэтажный дом с обширной летней верандой. Три помещения — кухня и две комнаты — выходили на эту веранду, все двери были настежь открыты. Сразу за домом начинался крутой склон, поросший мандариновыми деревьями. Влажный воздух, согретый щедрым солнцем и дышавший теплой негой, был насыщен тяжелым ароматом — где-то сушились табачные листья.
Василий открыл калитку и по-хозяйски прошел вовнутрь. Никого не увидев, громко крикнул:
— Иорам!
Никто не откликнулся, тогда он прошел через кухню в сад.
Выйдя из машины, Андрей осмотрелся. Домовладение находилось на отшибе, рядом с ним находилось точно такое же, примыкающее к обрыву — дом и террасами спускавшийся по склону участок. С другой стороны — хозяйственная постройка — ангар с большими воротами, и довоенной постройки двухэтажный дом. Чуть поодаль ограда, за которой, в окружении деревьев и кустарников, виднелись корпуса санатория.
— Больше суток, — сказал Андрей, разминая затекшие ноги, — уже больше суток я не спал, не ел, не занимался любовью, — словом, не жил.
— Больше суток, — ответила в тон ему Катя, — уже больше суток я не слышу от тебя слов любви. Ты не говоришь, что сильно меня любишь, что жить без меня не можешь. Тебе что, все равно, что я у тебя есть?!
Тут их окликнул Василий. Они прошли на веранду, и он познакомил их с хозяевами. Иорам, который в свои пятьдесят пять был худосочен, юн и свеж, и Нина Алексеевна, его жена, полная и беленькая женщина, совсем как мама рядом с ним, — эти милые люди были искренне рады гостям.
Потом хозяева куда-то вышли, и Василий к ним присоединился, а гостям было предложено посидеть на веранде. В ожидании дальнейших событий Катя принялась дразнить Андрея упоминанием различных блюд. Сначала она осведомилась, под каким соусом он любит мясо, потом спросила, помнит ли он, какая была начинка у пирога, которым угощала бабушка, затем спросила, понравилось ли ему крабовое мясо и икра… На голодного Андрея обрушивались воображаемые куски жирной снеди. Наконец, он не выдержал, и пригрозил, что проглотит в сыром виде деревянный табурет по-абхазски, если не кончится пытка воспоминанием о еде, давно проглоченной.
Вскоре пришла Нина Алексеевна, а вместе с ней на столе появились легкие закуски — сыр, лаваш, зелень, бастурма, овощи. Катя попросила её не беспокоиться так сильно, потому что они с дороги совсем не проголодались, и Андрей под столом показал ей кулак.
После легкого обеда Иорам выдал ключ и, махнув рукой в сторону старенькой двухэтажки, лаконично сказал:
— Второй этаж, номер шесть.
Василий остался, а они, подхватив вещи, направились обживать свое временное пристанище.
Этот одетый зеленью домик хоть и являл вид разрушения, но дышал своеобразной прелестью. Потемневший кирпич, когда-то бывший красным, крошился в ожидании то ли капитальной перестройки, то ли сноса. Однако, в этом запустении, о котором говорили и стены, обвитые плющом, облупившиеся рамы и потемневшие стекла, и даже склоненный платан, облупившаяся кора которого шелухой покрывала густую траву, во всем этом чувствовался неизъяснимый шарм, который, за очень большие деньги пытаются воссоздать при постройке таверн «под старину».
В доме было десять небольших квартирок, в них жили работники санатория.
— Мне тут нравится, — сказал Андрей, оказавшись в шестом номере. — Келья с белеными стенами.
Это была небольшая квартирка, точнее, комната с двумя узкими окнами, обстановка которой состояла из железной кровати, старого, довоенной поры, комода, заставленного смешными аляповатыми скульптурками того же периода, стола, двух венских стульев, и покосившегося шкафа. У входа висело старое мутное зеркало, изображение в котором расплывалось и терялось, казалось, что смотришься в колодец. Еще была тумбочка с облупившейся полиролью, а на ней стоял старенький черно-белый телевизор.
— Я думала будет хуже. Я ожидала увидеть поселок и глинобитный забор, а здесь горы и лес. До моря далековато, зато дорога красивая.
Она присела на краешек кровати. То была громадная железная конструкция довоенной сборки размером со средний авианосец. Металла в ней было столько, что можно было бы огородить если не городское, то, по крайней мере, районное кладбище. На такие мысли Андрея натолкнули завитки и завитушки на спинках кровати, напоминавшие украшения могильных оградок.
Подперев ладонью подбородок, Катя спросила:
— Ну, что? Жизнь налаживается!?
Андрей опустился перед ней на колени, обнял её ноги. Прежде чем он успел заговорить, она по его взгляду поняла, что он её любит и желает её.
— Ты всегда будешь со мной, — сказал он.
Она склонилась над ним, окутывая его теплотой своего тела, своей любящей души, и слегка взъерошила его волосы.
— Всегда быть вместе не могут люди.
Он ласкал её руки, точеные пальцы, слегка полные нежные ладони, пересеченные изящными, как арабески, линиями и переходящие у основания пальцев в округлые холмики. Очарованный, он не сводил с них глаз, пока она не прижала свои ладони к его щекам.
— Катенька… По твоей ладони я прочитал твою судьбу. Вернее, нашу судьбу. Мы всегда будем вместе.
— Ты так хочешь этого?
— Моё желание уже ничего не значит, — ответил он. — Тут так написано.
Её руки дрожали. Она слегка пошевелила ладонями, он поднял голову и увидел её влекущий, страстный взгляд.
— Андрюша… — едва слышно прошептали её губы.
Андрей проигнорировал недоуменные вопросы родителей: куда ты собрался, когда вернёшься, а не устроиться ли сначала на новую работу. У мамы к Третьяковым было предвзятое отношение. Их квартира находилась в соседнем подъезде, также на седьмом этаже, стена получалась общая. Беспокойные были соседи. Когда они жили в Волгограде, громкая музыка звучала допоздна, из-за стены постоянно доносились крики, шум. То шумно веселились, то громко ссорились. Как-то раз мама ходила разбираться, мол, не даёте спать. Разговаривал с ней глава семьи, с его женой пообщаться не удалось. С маминых слов, это был неотесанный мужлан, грубиян и хам. Тем не менее, музыку они стали включать не так громко, как раньше.
Когда уезжали, Катя как-то странно посмотрела на Романа, пришедшего проводить, а заодно поговорить о делах. Дорогой спрашивала, что это за парень, сказала, что он ей не нравится — какой-то мрачный громила, заплечных дел мастер. «Что ты, он работает преподавателем зоологии», — отшутился Андрей.
Из-за отъезда пришлось прервать начатое дело, которое уже не восстановить. Три недели он проработал у Синельникова, — наносил визиты к главным врачам больниц, их заместителям, старшим медсестрам, — к людям, которые в медицинских учреждениях принимают решения по закупкам препаратов. Ничего в этом сложного не было, Андрею даже нравилась такая работа — общение, новые знакомства каждый день. Но результат! Заказов немного, но даже если б эти люди закупали только у «Медторга», выплаченные дивиденды не устроили бы Андрея. Ему нужно гораздо больше.
Впрочем, в этот проходной двор под названием «Медторг» всегда можно вернуться. Это не фирма, а настоящая коммуна, бродячая энциклопедия карьер, судеб и околопрофессиональных отношений. Сотрудники в ней не сотрудники, а сподвижники. Синельников умел найти подход к каждому, чтоб уговорить поработать «за спасибо». Кому-то был нужен опыт, чтобы продолжить карьеру в более серьезной организации, кому-то была обещана диссертация, кому-то нравился весь этот социум. Оказалось, что Синельников преподает в медицинском институте и даже выполняет какие-то научные работы. Оттуда, из медицинского сообщества, он привлекал всех, кто был хоть как-то от него зависим. Были женщин пенсионного возраста, многие из них работали в других местах — жить-то как-то надо. Всю эту публику Синельников привораживал разъяснением некоей туманной идеи, к которой надо двигаться, и под шелест цветистых фраз о том, что все надежды сбудутся, втолковывал одну-единственную мысль: искать клиентов и больше продавать. Что с оплатой? Там разберемся. Главное — двигаться, не останавливаясь.
С Гордеевым удалось лишь дважды встретиться. Он редко появлялся в офисе — оформить накладные и забрать товар, о чем-то за закрытыми дверями переговорить с директором. Андрей пытался самостоятельно прикинуть, где тут можно заработать настоящие деньги, и даже кое-что придумал. Довести до конца задуманное не удалось — Катя настояла на скорейшем отъезде.
Друзья его разочаровали. Второв сначала предложил вступить в дело. Не увольняясь из бюро СМЭ, он начал организовывать свой бизнес. Нужны были деньги, и он об этом прямо сказал: «Вноси тридцать тысяч долларов, и ты в теме». У Андрея таких денег не было, и Вадим, подумав, предложил внести столько, сколько есть, и с этого получать доход. Тщательно всё взвесив, Андрей предложил большую часть денег, которыми располагал, но Вадим вдруг передумал. Сказал, что у него уже есть три компаньона, каждый из которых внес по тридцать тысяч, и что они против новых членов группы, тем более неравноправных. Все, что он может предложить — это работа на процент, то есть, такие же условия, как в «Медторге».
Трегубов тоже не смог ничем порадовать. Занимаясь своими делами, он не предлагал никаких новых проектов, все больше выспрашивал про Гордеева — не пора ли его «пощупать за живое».
От Андрея не укрылось, что оба что-то тщательно скрывают, это обижало сильнее, чем то, что ему не предлагают ничего интересного.
И вот они с Катей едут на море. Василий везет их к своему родственнику, который живет в одном из пригородов Сухуми. Сроки никак не оговаривались — Катя сказала, что «будем жить, пока не надоест, разве плохо?!»
Ехали, нигде не останавливаясь. Андрей иногда подменял Василия, чтобы тот смог отдохнуть. За окном ломаными линиями тянулись горы, и небо наваливалось на них, как бы одним синим плечом. Дорога вилась серпантином, то взбираясь наверх, то спускаясь вниз, тянулась над морем, и, пройдя долиной, снова взмывала ввысь. С возвышенностей, поросших мелким лесом, открывались безбрежные дали, пересеченные линиями гор, строгих в своей законченности. Селение, через которое только что проезжали, оставалось внизу, скрываясь в зеленоватой дымке.
Долгие часы растаяли в мутных изгибах. Сухуми, охваченный мохнатыми горами, утопая в листьях пальм, тяжелых магнолий, пряных садов, сверкал в брызгах жаркого солнца.
Проехав Гульрипши и Агудзеру, Василий свернул с основной магистрали. Дорога шла в гору. Проехали санаторий, корпуса которого раскинулись на живописных холмах. За ним виднелись постройки, дальше шел лес, горизонт замыкали вершины гор.
Василий остановился у невысокой ограды, за которой находился одноэтажный дом с обширной летней верандой. Три помещения — кухня и две комнаты — выходили на эту веранду, все двери были настежь открыты. Сразу за домом начинался крутой склон, поросший мандариновыми деревьями. Влажный воздух, согретый щедрым солнцем и дышавший теплой негой, был насыщен тяжелым ароматом — где-то сушились табачные листья.
Василий открыл калитку и по-хозяйски прошел вовнутрь. Никого не увидев, громко крикнул:
— Иорам!
Никто не откликнулся, тогда он прошел через кухню в сад.
Выйдя из машины, Андрей осмотрелся. Домовладение находилось на отшибе, рядом с ним находилось точно такое же, примыкающее к обрыву — дом и террасами спускавшийся по склону участок. С другой стороны — хозяйственная постройка — ангар с большими воротами, и довоенной постройки двухэтажный дом. Чуть поодаль ограда, за которой, в окружении деревьев и кустарников, виднелись корпуса санатория.
— Больше суток, — сказал Андрей, разминая затекшие ноги, — уже больше суток я не спал, не ел, не занимался любовью, — словом, не жил.
— Больше суток, — ответила в тон ему Катя, — уже больше суток я не слышу от тебя слов любви. Ты не говоришь, что сильно меня любишь, что жить без меня не можешь. Тебе что, все равно, что я у тебя есть?!
Тут их окликнул Василий. Они прошли на веранду, и он познакомил их с хозяевами. Иорам, который в свои пятьдесят пять был худосочен, юн и свеж, и Нина Алексеевна, его жена, полная и беленькая женщина, совсем как мама рядом с ним, — эти милые люди были искренне рады гостям.
Потом хозяева куда-то вышли, и Василий к ним присоединился, а гостям было предложено посидеть на веранде. В ожидании дальнейших событий Катя принялась дразнить Андрея упоминанием различных блюд. Сначала она осведомилась, под каким соусом он любит мясо, потом спросила, помнит ли он, какая была начинка у пирога, которым угощала бабушка, затем спросила, понравилось ли ему крабовое мясо и икра… На голодного Андрея обрушивались воображаемые куски жирной снеди. Наконец, он не выдержал, и пригрозил, что проглотит в сыром виде деревянный табурет по-абхазски, если не кончится пытка воспоминанием о еде, давно проглоченной.
Вскоре пришла Нина Алексеевна, а вместе с ней на столе появились легкие закуски — сыр, лаваш, зелень, бастурма, овощи. Катя попросила её не беспокоиться так сильно, потому что они с дороги совсем не проголодались, и Андрей под столом показал ей кулак.
После легкого обеда Иорам выдал ключ и, махнув рукой в сторону старенькой двухэтажки, лаконично сказал:
— Второй этаж, номер шесть.
Василий остался, а они, подхватив вещи, направились обживать свое временное пристанище.
Этот одетый зеленью домик хоть и являл вид разрушения, но дышал своеобразной прелестью. Потемневший кирпич, когда-то бывший красным, крошился в ожидании то ли капитальной перестройки, то ли сноса. Однако, в этом запустении, о котором говорили и стены, обвитые плющом, облупившиеся рамы и потемневшие стекла, и даже склоненный платан, облупившаяся кора которого шелухой покрывала густую траву, во всем этом чувствовался неизъяснимый шарм, который, за очень большие деньги пытаются воссоздать при постройке таверн «под старину».
В доме было десять небольших квартирок, в них жили работники санатория.
— Мне тут нравится, — сказал Андрей, оказавшись в шестом номере. — Келья с белеными стенами.
Это была небольшая квартирка, точнее, комната с двумя узкими окнами, обстановка которой состояла из железной кровати, старого, довоенной поры, комода, заставленного смешными аляповатыми скульптурками того же периода, стола, двух венских стульев, и покосившегося шкафа. У входа висело старое мутное зеркало, изображение в котором расплывалось и терялось, казалось, что смотришься в колодец. Еще была тумбочка с облупившейся полиролью, а на ней стоял старенький черно-белый телевизор.
— Я думала будет хуже. Я ожидала увидеть поселок и глинобитный забор, а здесь горы и лес. До моря далековато, зато дорога красивая.
Она присела на краешек кровати. То была громадная железная конструкция довоенной сборки размером со средний авианосец. Металла в ней было столько, что можно было бы огородить если не городское, то, по крайней мере, районное кладбище. На такие мысли Андрея натолкнули завитки и завитушки на спинках кровати, напоминавшие украшения могильных оградок.
Подперев ладонью подбородок, Катя спросила:
— Ну, что? Жизнь налаживается!?
Андрей опустился перед ней на колени, обнял её ноги. Прежде чем он успел заговорить, она по его взгляду поняла, что он её любит и желает её.
— Ты всегда будешь со мной, — сказал он.
Она склонилась над ним, окутывая его теплотой своего тела, своей любящей души, и слегка взъерошила его волосы.
— Всегда быть вместе не могут люди.
Он ласкал её руки, точеные пальцы, слегка полные нежные ладони, пересеченные изящными, как арабески, линиями и переходящие у основания пальцев в округлые холмики. Очарованный, он не сводил с них глаз, пока она не прижала свои ладони к его щекам.
— Катенька… По твоей ладони я прочитал твою судьбу. Вернее, нашу судьбу. Мы всегда будем вместе.
— Ты так хочешь этого?
— Моё желание уже ничего не значит, — ответил он. — Тут так написано.
Её руки дрожали. Она слегка пошевелила ладонями, он поднял голову и увидел её влекущий, страстный взгляд.
— Андрюша… — едва слышно прошептали её губы.
Глава 18
Войдя в кабинет, Иосиф Григорьевич представился:
— Полковник Давиденко, областной ОБЭП.
Молодой мужчина, не старше тридцати пяти лет, высокий, темноволосый, встал со своего места и ответил на рукопожатие:
— Капитан Галеев. Присаживайтесь, Иосиф Григорьевич.
— Рашид… Анварович?
— Так точно — Рашид.
Усевшись на предложенный ему стул, Иосиф Григорьевич осмотрелся. Конторский стол, напротив него точно такой же, несгораемый шкаф, грубо раскрашенный под дерево коричневыми разводами, тумбочка, на ней электрический чайник. Обычная угрюмая казенщина.
— Итак, Рашид, что мне нужно. Мы занимались Кондауровым…
Галеев кивнул.
— … игровые автоматы, установленные в «Золотом Глобусе», были приобретены у фирмы-однодневки. Мы получили запрос из Москвы…
Иосиф Григорьевич увидел, что его собеседник чуть заметно усмехнулся. Ему и самому казалась нелепой эта версия. Бред полный: полковник Дубич, завсегдатай «Золотого Глобуса», пускай не друг, но «хороший знакомый» Солодовникова, выясняет, все ли чисто в этом самом казино. Тем не менее, Давиденко рассказал до конца эту историю, и ею обосновал свой интерес к расследованию убийства Кондаурова.
— Насколько мне известно, убийца найден…
— И убит…
— Да все понятно, Рашид, найден исполнитель, доказана его вина, формально дело может быть закрыто. Отморозки ехали по улице на «девятке», увидели «Мерседес», остановились. Один вышел из машины, сел на заднее сиденье «Мерседеса», ему не понравилось, как с ним разговаривают, он выхватил ствол и открыл огонь. Те двое, что остались в «девятке», его прикрыли, начав стрельбу по охранникам, стоявшим возле машины босса. Вот и вся недолга. Так получается?!
— Иосиф Григорьевич… Для меня в этом деле очень много неясного. Больше, чем в каком либо другом. Но у меня нет возможности удовлетворять свое любопытство за казенный счет. Я не естествоиспытатель, и не ученая обезьяна.
— Ты можешь поделиться со мной своими сомнениями?
— У вас, я полагаю, есть какой-то особенный интерес, помимо выяснения, в ту ли сторону крутятся рулетки…
— Рашид, ты ведь знаешь, кто я такой, — веско проговорил начальник ОБЭП. — Можешь смело на меня рассчитывать. В любом вопросе.
— Хорошо, — ответил Галеев.
Он открыл железный шкаф, и, порывшись в нем, вынул оттуда нужную папку, и положил её на стол. Листая страницы, документ за документом, он восстанавливал всю хронологию событий, и перед глазами Иосифа Григорьевича пронеслась череда кровавых происшествий.
Четыре месяца назад в одном из гаражных кооперативов была обнаружена машина, на передних сиденьях — два трупа с огнестрельными ранениями. Убиты два брата. В ходе опроса родственников и близких погибших удалось выяснить, что три дня назад они собирались закупить партию шин. Уехали и не вернулись.
Через некоторое время в порту находят труп, также в машине, также с огнестрельным ранением головы. Убийца стрелял с заднего сиденья.
В этот же день возле одной из заправок — то же самое. Труп в машине, убийца стрелял сзади.
Спустя две недели еще два трупа — муж и жена. Так же застрелены в машине, убийца стрелял с заднего сиденья.
Все жертвы были застрелены из одного и того же оружия — из пистолета Макарова.
Установлено, что все убитые собирались покупать что-либо — партию шин, или партию цветного металла, и так далее, и приезжали к месту встречи с деньгами. Был составлен фоторобот двоих подозреваемых. Но дальше этого следствие не продвинулось.
В течение следующего месяца убиты еще трое — коммерсант возле заправки у плотины, и два человека — один из которых сотрудник ГАИ — в Котельниково. Последние двое ездили покупать автомобиль. Их застрелили, забрали деньги, и сожгли машину, на которой они приехали к месту встречи.
Милиция сбилась с ног, но все безрезультатно. На след преступников выйти не удалось. Дополнительно к имеющимся сведениям добавилось только то, что в состав преступной группы входила девушка. По описаниям, худощавая блондинка.
Следующими жертвами стали Кондауров и Савельев. Орудие убийства — все тот же пистолет Макарова. Телохранители, которых ранили на место происшествия, показали, что стрелявший был лицом кавказской национальности. Правда, Галееву показалось, что насчёт кавказца они говорили как-то неуверенно. Тех двоих из «девятки», что открыли по ним огонь, они не разглядели.
Один из раненых утверждал, что убийца, выскочив из «Мерседеса», на какое-то мгновение задержался. Охраннику даже показалось, что тот собирается добить лежавших на земле раненых, он закрыл глаза и приготовился к худшему. Но этого не произошло. Когда охранник открыл глаза, «девятка» уже скрылась.
Никто не знает, что за люди приезжали на встречу, и с какой целью. Ни Еремеев, ни Каданников с Солодовниковым, не имеют понятия о том, с кем собирался встречаться Кондауров той ночью.
А на следующий день в поселке Ангарский, на берегу пруда, было обнаружено тело полковника Дубича с огнестрельным ранением головы. Следствие установило, что накануне вечером Дубич собирался пойти в «Золотой Глобус». Милиционеры отправились туда, и на стоянке перед казино обнаружили машину полковника. Опрос сотрудников казино ничего не дал. Никто не видел Дубича, камеры видеонаблюдения якобы не работали. Однако, милиционерам довольно быстро удалось развязать языки молчаливым. Все вдруг заговорили, и рассказали много чего интересного.
Оказалось, что, находясь в подпитии, Дубич проиграл крупную сумму в рулетку, потом еще более крупную сумму в Black Jack. Потом он снова выпил и начал приставать к девушке-крупье. Та вызвала охранников, и Дубичу посоветовали поискать счастья в других местах. Он не ушел. Вернувшись к барной стойке, снова заказал выпивку. Там же, у стойки у него завязалась ссора с двумя молодыми людьми. Ссора быстро переросла в драку. Охранники прекратили драку и вывели всех троих на улицу.
Осмотрев прилегавшую к казино территорию, милиционеры обнаружили следы крови на асфальте, а рядом — выбоину.
Вернувшись после осмотра территории в казино, следователь продолжил беседу. Охранники «вспомнили», что слышали в ту ночь что-то похожее на выстрел, и указали время. Это время совпало со временем наступления смерти Дубича. А после углубленного допроса были названы имена тех молодых людей, что подрались с полковником.
Их удалось быстро найти. Это оказались члены одной из преступных бригад города Волжского. На допросе они признались в совершенном преступлении и рассказали, как всё произошло. Возле барной стойки они поссорились с Дубичем, который «начал задирать» их. Драка продолжилась на улице, куда их вывели охранники. Полковник, хоть и был пьян, успешно отбивался. Тогда один из молодых людей вытащил из багажника своей машины охотничий карабин «Сайга-20» и выстрелил в Дубича. Когда тот упал, стрелявший подошел к нему и произвел контрольный выстрел в голову. Пуля, пройдя навылет, оставила выбоину на асфальте.
После этого они погрузили тело в багажник «Волги», отвезли на пруд, и там оставили. Ружье было выброшено на трассе.
— Согласен: неудачный выдался у Дубича денек, — заметил Иосиф Григорьевич, знавший наизусть эту историю. — Но какое это имеет отношение к убийству Кондаурова?
Оказалось, что есть косвенные улики, позволяющие предположить взаимосвязь этих двух убийств. Четверо из тех, кого убили в машинах, были жителями Волжского, место преступления — тоже город Волжский. Бармен слышал, как те двое, убившие Дубича, переговаривались между собой, и один сказал другому, что в скором времени должен поехать на важную встречу в частный сектор поселка Ангарский, и что здесь, в казино, он высматривает одного человека.
Но тут произошла драка, и планы несколько изменились.
Установлено, кто из задержанных это говорил. Он, естественно, отрицал свою причастность к убийству Кондаурова и к предыдущим «машинным» убийствам, а про «встречу в поселке Ангарский» сказал, что это было свидание с девушкой.
Его показания проверяются.
И снова повторные опросы сотрудников «Золотого Глобуса» — на роковую встречу Кондауров отправился именно оттуда. Медленно, по крупицам вытягивали из них информацию о том, что происходило в казино тем вечером — кого из посетителей они могут опознать, что делал Кондауров, с кем общался.
Тем временем убийца Дубича вовсю давал показания. Ему была обещана поблажка, если он начнет сотрудничать, и он её отрабатывал. В числе прочих откровений он сдал оружейного мастера, который изготавливал и ремонтировал огнестрельное оружие. К мастеру выехала оперативная бригада в рамках рутинного рейда по изъятию оружия. При обыске обнаружили боевые патроны, болванки для глушителей, оружейные запчасти. На допросе, среди прочего, мастер показал, что к нему приходил человек с пистолетом Макарова и просил починить. Пистолет оказался без ударника. Тот, кто принес, сказал, что ударник вылетел во время выстрела. По датам выяснили, что человек приходил на следующий день после убийства Кондаурова.
Следователь вздохнул с облегчением: вот она, зацепка! Объяснялось поведение убийцы, который, выскочив из «Мерседеса», не добил охранников: у него был сломан пистолет.
Выяснив у мастера личность хозяина пистолета, и личность того, кто его привел, милиционеры выехали на задержание этих людей. И если второго удалось задержать, то с первым вышла незадача.
— Полковник Давиденко, областной ОБЭП.
Молодой мужчина, не старше тридцати пяти лет, высокий, темноволосый, встал со своего места и ответил на рукопожатие:
— Капитан Галеев. Присаживайтесь, Иосиф Григорьевич.
— Рашид… Анварович?
— Так точно — Рашид.
Усевшись на предложенный ему стул, Иосиф Григорьевич осмотрелся. Конторский стол, напротив него точно такой же, несгораемый шкаф, грубо раскрашенный под дерево коричневыми разводами, тумбочка, на ней электрический чайник. Обычная угрюмая казенщина.
— Итак, Рашид, что мне нужно. Мы занимались Кондауровым…
Галеев кивнул.
— … игровые автоматы, установленные в «Золотом Глобусе», были приобретены у фирмы-однодневки. Мы получили запрос из Москвы…
Иосиф Григорьевич увидел, что его собеседник чуть заметно усмехнулся. Ему и самому казалась нелепой эта версия. Бред полный: полковник Дубич, завсегдатай «Золотого Глобуса», пускай не друг, но «хороший знакомый» Солодовникова, выясняет, все ли чисто в этом самом казино. Тем не менее, Давиденко рассказал до конца эту историю, и ею обосновал свой интерес к расследованию убийства Кондаурова.
— Насколько мне известно, убийца найден…
— И убит…
— Да все понятно, Рашид, найден исполнитель, доказана его вина, формально дело может быть закрыто. Отморозки ехали по улице на «девятке», увидели «Мерседес», остановились. Один вышел из машины, сел на заднее сиденье «Мерседеса», ему не понравилось, как с ним разговаривают, он выхватил ствол и открыл огонь. Те двое, что остались в «девятке», его прикрыли, начав стрельбу по охранникам, стоявшим возле машины босса. Вот и вся недолга. Так получается?!
— Иосиф Григорьевич… Для меня в этом деле очень много неясного. Больше, чем в каком либо другом. Но у меня нет возможности удовлетворять свое любопытство за казенный счет. Я не естествоиспытатель, и не ученая обезьяна.
— Ты можешь поделиться со мной своими сомнениями?
— У вас, я полагаю, есть какой-то особенный интерес, помимо выяснения, в ту ли сторону крутятся рулетки…
— Рашид, ты ведь знаешь, кто я такой, — веско проговорил начальник ОБЭП. — Можешь смело на меня рассчитывать. В любом вопросе.
— Хорошо, — ответил Галеев.
Он открыл железный шкаф, и, порывшись в нем, вынул оттуда нужную папку, и положил её на стол. Листая страницы, документ за документом, он восстанавливал всю хронологию событий, и перед глазами Иосифа Григорьевича пронеслась череда кровавых происшествий.
Четыре месяца назад в одном из гаражных кооперативов была обнаружена машина, на передних сиденьях — два трупа с огнестрельными ранениями. Убиты два брата. В ходе опроса родственников и близких погибших удалось выяснить, что три дня назад они собирались закупить партию шин. Уехали и не вернулись.
Через некоторое время в порту находят труп, также в машине, также с огнестрельным ранением головы. Убийца стрелял с заднего сиденья.
В этот же день возле одной из заправок — то же самое. Труп в машине, убийца стрелял сзади.
Спустя две недели еще два трупа — муж и жена. Так же застрелены в машине, убийца стрелял с заднего сиденья.
Все жертвы были застрелены из одного и того же оружия — из пистолета Макарова.
Установлено, что все убитые собирались покупать что-либо — партию шин, или партию цветного металла, и так далее, и приезжали к месту встречи с деньгами. Был составлен фоторобот двоих подозреваемых. Но дальше этого следствие не продвинулось.
В течение следующего месяца убиты еще трое — коммерсант возле заправки у плотины, и два человека — один из которых сотрудник ГАИ — в Котельниково. Последние двое ездили покупать автомобиль. Их застрелили, забрали деньги, и сожгли машину, на которой они приехали к месту встречи.
Милиция сбилась с ног, но все безрезультатно. На след преступников выйти не удалось. Дополнительно к имеющимся сведениям добавилось только то, что в состав преступной группы входила девушка. По описаниям, худощавая блондинка.
Следующими жертвами стали Кондауров и Савельев. Орудие убийства — все тот же пистолет Макарова. Телохранители, которых ранили на место происшествия, показали, что стрелявший был лицом кавказской национальности. Правда, Галееву показалось, что насчёт кавказца они говорили как-то неуверенно. Тех двоих из «девятки», что открыли по ним огонь, они не разглядели.
Один из раненых утверждал, что убийца, выскочив из «Мерседеса», на какое-то мгновение задержался. Охраннику даже показалось, что тот собирается добить лежавших на земле раненых, он закрыл глаза и приготовился к худшему. Но этого не произошло. Когда охранник открыл глаза, «девятка» уже скрылась.
Никто не знает, что за люди приезжали на встречу, и с какой целью. Ни Еремеев, ни Каданников с Солодовниковым, не имеют понятия о том, с кем собирался встречаться Кондауров той ночью.
А на следующий день в поселке Ангарский, на берегу пруда, было обнаружено тело полковника Дубича с огнестрельным ранением головы. Следствие установило, что накануне вечером Дубич собирался пойти в «Золотой Глобус». Милиционеры отправились туда, и на стоянке перед казино обнаружили машину полковника. Опрос сотрудников казино ничего не дал. Никто не видел Дубича, камеры видеонаблюдения якобы не работали. Однако, милиционерам довольно быстро удалось развязать языки молчаливым. Все вдруг заговорили, и рассказали много чего интересного.
Оказалось, что, находясь в подпитии, Дубич проиграл крупную сумму в рулетку, потом еще более крупную сумму в Black Jack. Потом он снова выпил и начал приставать к девушке-крупье. Та вызвала охранников, и Дубичу посоветовали поискать счастья в других местах. Он не ушел. Вернувшись к барной стойке, снова заказал выпивку. Там же, у стойки у него завязалась ссора с двумя молодыми людьми. Ссора быстро переросла в драку. Охранники прекратили драку и вывели всех троих на улицу.
Осмотрев прилегавшую к казино территорию, милиционеры обнаружили следы крови на асфальте, а рядом — выбоину.
Вернувшись после осмотра территории в казино, следователь продолжил беседу. Охранники «вспомнили», что слышали в ту ночь что-то похожее на выстрел, и указали время. Это время совпало со временем наступления смерти Дубича. А после углубленного допроса были названы имена тех молодых людей, что подрались с полковником.
Их удалось быстро найти. Это оказались члены одной из преступных бригад города Волжского. На допросе они признались в совершенном преступлении и рассказали, как всё произошло. Возле барной стойки они поссорились с Дубичем, который «начал задирать» их. Драка продолжилась на улице, куда их вывели охранники. Полковник, хоть и был пьян, успешно отбивался. Тогда один из молодых людей вытащил из багажника своей машины охотничий карабин «Сайга-20» и выстрелил в Дубича. Когда тот упал, стрелявший подошел к нему и произвел контрольный выстрел в голову. Пуля, пройдя навылет, оставила выбоину на асфальте.
После этого они погрузили тело в багажник «Волги», отвезли на пруд, и там оставили. Ружье было выброшено на трассе.
— Согласен: неудачный выдался у Дубича денек, — заметил Иосиф Григорьевич, знавший наизусть эту историю. — Но какое это имеет отношение к убийству Кондаурова?
Оказалось, что есть косвенные улики, позволяющие предположить взаимосвязь этих двух убийств. Четверо из тех, кого убили в машинах, были жителями Волжского, место преступления — тоже город Волжский. Бармен слышал, как те двое, убившие Дубича, переговаривались между собой, и один сказал другому, что в скором времени должен поехать на важную встречу в частный сектор поселка Ангарский, и что здесь, в казино, он высматривает одного человека.
Но тут произошла драка, и планы несколько изменились.
Установлено, кто из задержанных это говорил. Он, естественно, отрицал свою причастность к убийству Кондаурова и к предыдущим «машинным» убийствам, а про «встречу в поселке Ангарский» сказал, что это было свидание с девушкой.
Его показания проверяются.
И снова повторные опросы сотрудников «Золотого Глобуса» — на роковую встречу Кондауров отправился именно оттуда. Медленно, по крупицам вытягивали из них информацию о том, что происходило в казино тем вечером — кого из посетителей они могут опознать, что делал Кондауров, с кем общался.
Тем временем убийца Дубича вовсю давал показания. Ему была обещана поблажка, если он начнет сотрудничать, и он её отрабатывал. В числе прочих откровений он сдал оружейного мастера, который изготавливал и ремонтировал огнестрельное оружие. К мастеру выехала оперативная бригада в рамках рутинного рейда по изъятию оружия. При обыске обнаружили боевые патроны, болванки для глушителей, оружейные запчасти. На допросе, среди прочего, мастер показал, что к нему приходил человек с пистолетом Макарова и просил починить. Пистолет оказался без ударника. Тот, кто принес, сказал, что ударник вылетел во время выстрела. По датам выяснили, что человек приходил на следующий день после убийства Кондаурова.
Следователь вздохнул с облегчением: вот она, зацепка! Объяснялось поведение убийцы, который, выскочив из «Мерседеса», не добил охранников: у него был сломан пистолет.
Выяснив у мастера личность хозяина пистолета, и личность того, кто его привел, милиционеры выехали на задержание этих людей. И если второго удалось задержать, то с первым вышла незадача.