Страница:
«Представитель», назвавшийся Прокофием, предложил радиодетали, которые, по его словам, являются новейшей разработкой компании, и позволяют существенно расширить возможности обычной аппаратуры — телевизоров, видеомагнитофонов, и стереосистем. Для рядового потребителя, это ненужная железка, но если специалист установит её в обычную аппаратуру, она, конечно, творит чудеса. Когда будет переведена на русский язык инструкция — а это сложный технический перевод — микросхему сможет установить самостоятельно любой человек, различающий, где «плюс», а где «минус». Прокофий сообщил, что в настоящее время работает над переводом, и налаживает каналы дистрибьюции. Чтобы пошли продажи, нужны сбытовые точки. Продукция должна быть доступна потребителю. Имея в арсенале магазины, где есть его товар, Прокофий сможет направлять туда своих клиентов — работников сервис-центров, технических служб, и так далее. В соответствующих изданиях размещена реклама. Скоро подтянутся продвинутые граждане, неспециалисты, и продажи возрастут.
Магазин взял на реализацию несколько микросхем. Прокофий назвал рекомендованную розничную цену — она была в три раза выше закупочной. Такая высокая дельта, сообщил он, предусмотрена специально для развития дистрибьюторской сети. Компания сознательно идёт на уменьшение потенциальной прибыли, чтобы в дальнейшем выиграть на массовых продажах нового продукта.
Детали были оставлены на реализацию и быстро распроданы. Потом взяли еще партию, потом еще… Продажи увеличивались.
Прошло около месяца после первого визита «представителя». В один из дней Прокофий привёз несколько ящиков своей продукции и оставил, как обычно, на реализацию. Уже под вечер он приехал и сказал, что вынужден всё забрать, так как другой магазин готов взять товар по предоплате. Ввиду растущих продаж московский офис компании принял решение об увеличении стоимости микросхем, и дистрибьюторы спешат раскупить их по старым ценам. Директор попросил не забирать всё, и оставить ему хотя бы половину. Тут вмешалась продавщица. Она заявила, что приходили покупатели, спрашивали микросхемы, некоторые готовы взять оптовую партию — буквально наутро всё будет распродано. Начались переговоры. Директор предлагал заплатить треть, и даже половину стоимости товара, а остаток денег отдать сразу по факту реализации. Прокофий колебался. Тот, другой покупатель, уже ждёт продукцию, а деньги надо утром отправить переводом в Москву. Начальство не погладит его по головке в случае сбоя. Артём подумал, что всё это рискованно. Но продавщица рассеяла его сомнения. Она настаивала: да, есть потенциальные покупатели, готовые забрать весь товар. Сомневаться в её намерениях не приходилось — продавцы получают процент от продаж, помимо фиксированного оклада. Конечно, она была заинтересована.
И Артём рискнул. Он выгреб все деньги из сейфа, оплатил товар, и ящики остались в магазине.
Они до сих пор тут находятся.
Впоследствии выяснилось, что продавщица была заинтересована не только своим работодателем. «Представитель» заплатил ей вперед за содействие, а после оплаты всей партии ей дали еще денег — как бонус. Она проболталась подружке, работавшей в магазине, а та донесла директору. Продавщица была уволена.
Анализируя свой промах, Артём не мог взять в толк, как он так опростоволосился. Все было очень похоже на случай из фильма «Гений», над которым он смеялся. Как же так произошло? Продажи микросхем он специально не отслеживал. Номенклатура большая, других вопросов много, планируется заключение договоров с крупными дилерами бытовой техники. Директор доверился мнению продавщицы, компетентной в этом вопросе. Возможно, его ввел в заблуждение внешний вид «представителя»: очки с толстыми линзами, небритость, прихваченная резинкой косичка, торчащая из-под грязной кепки, неряшливая, самая что ни на есть дешевая одежда с рынка, чудаковатая речь, изобилующая архаичными оборотами, стеснительность, угловатость, рассказы об учёбе на математическом факультете университета, о работе в лаборатории. Уникальный, долгожданный шанс — работа в иностранной компании. Типичный ботаник. Да, директор принял его за простофилю. Когда Прокофий приходил, над ним смеялся весь магазин. Досмеялись…
Артём обратился в районный ОБЭП. Валерий, принявший заявление, уже собирался «возбудиться» делом по факту мошенничества, но начальство его остановило. Где состав преступления? Это бизнес, нельзя запретить коммерсантам делать наценку на товар, какая бы она ни была. Вот если проследить весь путь реализации и доказать, что с прибыли не уплачен налог… А как? В бухгалтерии имеются приходные документы — накладные с печатями несуществующих фирм. Да еще расходники, на которых Прокофий расписывался в получении денег. Ищи ветра в поле. Можно предъявить за сертификат — наверняка он поддельный, но кто будет этим заниматься — рук не хватает предъявлять за поддельную водку, контрафактный бензин…
Так всё застопорилось.
— Вы говорили, был еще один участник схемы, — напомнил Константин.
— Да, был. Бугай в промасленной брезентовой спецовке. Он привозил товар. Заносил ящики с черного входа.
— Какие-то приметы?
— Хоть убей, сейчас не помню. Обычный работяга.
— А приезжал на чём?
— Бежевая «шестерка» с транзитными номерами. Кажется, самарскими.
— Отличная ориентировка, ориентировка, — проворчал Валерий. — Машина «редкая», запоминающаяся. А бумажку на стекло можно налепить любую — хоть Самара, хоть Воркута.
— Ты думал, они приедут на «Линкольне» с номерами «три семёрки»? — иронично спросил Константин.
Повисла пауза. Помолчав, Артём спросил, есть ли возможность компенсировать убытки — вернуть товар продавцу и получить обратно деньги. Старательно пряча улыбку, Валерий ответил, что ничего не обещает, но, возможно, что-нибудь получится.
Предупредив директора, что будут вызовы в прокуратуру в качестве свидетеля, Сташин попросил показать ему магазин и познакомить с людьми, контактировавшими с Прокофием и его подельником.
Всё осмотрев, опросив продавцов, бухгалтера, и подсобных рабочих, Сташин и Зюбенко вышли на улицу.
— Всё, что могу, братское сердце. Теперь занимайся сам, мои полномочия заканчиваются, заканчиваются.
Поблагодарив Валерия, Константин спросил, известны ли другие случаи подобных «сделок».
— Есть, конечно. Только никто не заявляет. Какой в этом смысл, смысл?
— Я тебя попрошу: составь мне списочек пострадавших. Мы должны сделать фоторобот.
Может, появятся новые зацепки.
— Так что они там натворили? Убили кого-нибудь?
— Есть немного.
И Константин рассказал о происшествии в городе Урюпинске. Загорелся магазин «Промтовары», и пожарники, тушившие его, обнаружили внутри два обугленных трупа — директор магазина и его заместитель. Смерть наступила от ожогов. У обоих пострадавших имеются повреждения черепа от удара тупым предметом. Всё это позволяет сделать следующий вывод: их ударили по голове, они потеряли сознание, и поэтому не смогли покинуть подожженный магазин. Продавщица показала, что в магазин приходил молодой человек и предлагал какие-то радиодетали. Директор отправил её на обед и попросил позвать в торговый зал заместителя. А когда она вернулась, то увидела уже горящий магазин и пожарников вокруг него.
Описание коммивояжера, которое она дала, примерно совпадает с полученными от Артёма данными. Косички, правда, не было, но остальное сходится. Она не заметила, на чём он приехал, но есть свидетели, которые видели бежевую «шестерку», подъезжавшую к магазину.
— Совсем оборзели, оборзели, — возмутился Валерий. — Лень было им кружить свою схему, решили всё сразу получить.
— Это нам неизвестно, — заключил Сташин. — А по факту обнаружения трупов мы будем работать.
Глава 13
Глава 14
Магазин взял на реализацию несколько микросхем. Прокофий назвал рекомендованную розничную цену — она была в три раза выше закупочной. Такая высокая дельта, сообщил он, предусмотрена специально для развития дистрибьюторской сети. Компания сознательно идёт на уменьшение потенциальной прибыли, чтобы в дальнейшем выиграть на массовых продажах нового продукта.
Детали были оставлены на реализацию и быстро распроданы. Потом взяли еще партию, потом еще… Продажи увеличивались.
Прошло около месяца после первого визита «представителя». В один из дней Прокофий привёз несколько ящиков своей продукции и оставил, как обычно, на реализацию. Уже под вечер он приехал и сказал, что вынужден всё забрать, так как другой магазин готов взять товар по предоплате. Ввиду растущих продаж московский офис компании принял решение об увеличении стоимости микросхем, и дистрибьюторы спешат раскупить их по старым ценам. Директор попросил не забирать всё, и оставить ему хотя бы половину. Тут вмешалась продавщица. Она заявила, что приходили покупатели, спрашивали микросхемы, некоторые готовы взять оптовую партию — буквально наутро всё будет распродано. Начались переговоры. Директор предлагал заплатить треть, и даже половину стоимости товара, а остаток денег отдать сразу по факту реализации. Прокофий колебался. Тот, другой покупатель, уже ждёт продукцию, а деньги надо утром отправить переводом в Москву. Начальство не погладит его по головке в случае сбоя. Артём подумал, что всё это рискованно. Но продавщица рассеяла его сомнения. Она настаивала: да, есть потенциальные покупатели, готовые забрать весь товар. Сомневаться в её намерениях не приходилось — продавцы получают процент от продаж, помимо фиксированного оклада. Конечно, она была заинтересована.
И Артём рискнул. Он выгреб все деньги из сейфа, оплатил товар, и ящики остались в магазине.
Они до сих пор тут находятся.
Впоследствии выяснилось, что продавщица была заинтересована не только своим работодателем. «Представитель» заплатил ей вперед за содействие, а после оплаты всей партии ей дали еще денег — как бонус. Она проболталась подружке, работавшей в магазине, а та донесла директору. Продавщица была уволена.
Анализируя свой промах, Артём не мог взять в толк, как он так опростоволосился. Все было очень похоже на случай из фильма «Гений», над которым он смеялся. Как же так произошло? Продажи микросхем он специально не отслеживал. Номенклатура большая, других вопросов много, планируется заключение договоров с крупными дилерами бытовой техники. Директор доверился мнению продавщицы, компетентной в этом вопросе. Возможно, его ввел в заблуждение внешний вид «представителя»: очки с толстыми линзами, небритость, прихваченная резинкой косичка, торчащая из-под грязной кепки, неряшливая, самая что ни на есть дешевая одежда с рынка, чудаковатая речь, изобилующая архаичными оборотами, стеснительность, угловатость, рассказы об учёбе на математическом факультете университета, о работе в лаборатории. Уникальный, долгожданный шанс — работа в иностранной компании. Типичный ботаник. Да, директор принял его за простофилю. Когда Прокофий приходил, над ним смеялся весь магазин. Досмеялись…
Артём обратился в районный ОБЭП. Валерий, принявший заявление, уже собирался «возбудиться» делом по факту мошенничества, но начальство его остановило. Где состав преступления? Это бизнес, нельзя запретить коммерсантам делать наценку на товар, какая бы она ни была. Вот если проследить весь путь реализации и доказать, что с прибыли не уплачен налог… А как? В бухгалтерии имеются приходные документы — накладные с печатями несуществующих фирм. Да еще расходники, на которых Прокофий расписывался в получении денег. Ищи ветра в поле. Можно предъявить за сертификат — наверняка он поддельный, но кто будет этим заниматься — рук не хватает предъявлять за поддельную водку, контрафактный бензин…
Так всё застопорилось.
— Вы говорили, был еще один участник схемы, — напомнил Константин.
— Да, был. Бугай в промасленной брезентовой спецовке. Он привозил товар. Заносил ящики с черного входа.
— Какие-то приметы?
— Хоть убей, сейчас не помню. Обычный работяга.
— А приезжал на чём?
— Бежевая «шестерка» с транзитными номерами. Кажется, самарскими.
— Отличная ориентировка, ориентировка, — проворчал Валерий. — Машина «редкая», запоминающаяся. А бумажку на стекло можно налепить любую — хоть Самара, хоть Воркута.
— Ты думал, они приедут на «Линкольне» с номерами «три семёрки»? — иронично спросил Константин.
Повисла пауза. Помолчав, Артём спросил, есть ли возможность компенсировать убытки — вернуть товар продавцу и получить обратно деньги. Старательно пряча улыбку, Валерий ответил, что ничего не обещает, но, возможно, что-нибудь получится.
Предупредив директора, что будут вызовы в прокуратуру в качестве свидетеля, Сташин попросил показать ему магазин и познакомить с людьми, контактировавшими с Прокофием и его подельником.
Всё осмотрев, опросив продавцов, бухгалтера, и подсобных рабочих, Сташин и Зюбенко вышли на улицу.
— Всё, что могу, братское сердце. Теперь занимайся сам, мои полномочия заканчиваются, заканчиваются.
Поблагодарив Валерия, Константин спросил, известны ли другие случаи подобных «сделок».
— Есть, конечно. Только никто не заявляет. Какой в этом смысл, смысл?
— Я тебя попрошу: составь мне списочек пострадавших. Мы должны сделать фоторобот.
Может, появятся новые зацепки.
— Так что они там натворили? Убили кого-нибудь?
— Есть немного.
И Константин рассказал о происшествии в городе Урюпинске. Загорелся магазин «Промтовары», и пожарники, тушившие его, обнаружили внутри два обугленных трупа — директор магазина и его заместитель. Смерть наступила от ожогов. У обоих пострадавших имеются повреждения черепа от удара тупым предметом. Всё это позволяет сделать следующий вывод: их ударили по голове, они потеряли сознание, и поэтому не смогли покинуть подожженный магазин. Продавщица показала, что в магазин приходил молодой человек и предлагал какие-то радиодетали. Директор отправил её на обед и попросил позвать в торговый зал заместителя. А когда она вернулась, то увидела уже горящий магазин и пожарников вокруг него.
Описание коммивояжера, которое она дала, примерно совпадает с полученными от Артёма данными. Косички, правда, не было, но остальное сходится. Она не заметила, на чём он приехал, но есть свидетели, которые видели бежевую «шестерку», подъезжавшую к магазину.
— Совсем оборзели, оборзели, — возмутился Валерий. — Лень было им кружить свою схему, решили всё сразу получить.
— Это нам неизвестно, — заключил Сташин. — А по факту обнаружения трупов мы будем работать.
Глава 13
Рекомендованная Трегубовым фирма называлась «Медторг». Он отозвался о ней таким образом: «Мы её когда-то крышевали. Директор как-то соскочил. Как соскочил? Да мутный он, надоело мне с ним возиться, я сказал себе: всё, хватит. Прессовать было жалко: доктор».
Офис компании «Медторг» занимал небольшое одноэтажное здание на одной из пустынных пыльных улиц, примыкавших к Волге. Андрея принял директор — Михаил Алексеевич Синельников — невысокий коренастый мужчина пятидесяти пяти лет. Внимательно выслушав соискателя, он спросил, нет ли знакомых в лечебных учреждениях среди лиц, принимающих решения по закупкам. Андрей признался, что таких знакомых у него нет. Тогда Михаил Алексеевич объяснил, в чем заключается работа, и предложил условия. Обязанности сотрудника отдела сбыта — продажа фармацевтических препаратов и предметов медицинского назначения лечебным учреждениям города и области. Если есть возможности продажи в других городах — пожалуйста! Главное — это цифры продаж, потому что оплата зависит от них. Об окладе Михаил Алексеевич умолчал — видимо, как такового оклада не было, сотрудники отдела продаж сидели на голом проценте. Рабочее место не предусмотрено, так как вся работа проходила вне офиса. Менеджер мог появиться на фирме только для того, чтобы взять свежий прайс-лист, отчитаться о проделанной работе, организовать отгрузку, и получить зарплату.
На вопрос, большой ли коллектив менеджеров, Михаил Алексеевич ответил уклончиво: «трудятся ребята», из чего Андрей сделал вывод, что постоянных «ребят» нет, так как нет мотивации, чтобы их удержать.
Беседуя с директором, Андрей попытался выяснить, на какой ежемесячный доход он может рассчитывать. Это оказалось не так-то просто. Михаил Алексеевич не смог внятно ответить, сколько в среднем получают его работники — из тех, что занимаются продажами. Он говорил о будущем; о том, что рынок огромный, а то ли ещё будет, возможности колоссальные, и потолок доходов недосягаем. За сверхдоходами гонятся временщики, а серьёзные люди строят свою карьеру шаг за шагом, постепенно.
Для наглядности он двумя пальцами правой руки — указательным и средним — прошёлся по столу.
И все-таки Андрею удалось вычислить эту среднюю цифру — доход, на который он может рассчитывать. Это оказалось смешная сумма — половина того, что он зарабатывал за одно дежурство в судебно-медицинской экспертизе.
Он был разочарован. Но, — принялся рассуждать Андрей, — других альтернатив пока что нет. Конечно, тех денег, что удалось заработать в бюро СМЭ, на первое время хватит. Можно отдохнуть, осмотреться, и спокойно приступить к поискам новой работы. Но он не привык просто так сидеть на месте. Начав работать с четырнадцати лет, свыкся с мыслью, что должен быть постоянно чем-то занят.
Была другая перспектива — начать свой собственный бизнес. Но он не имел ни малейшего понятия, что и как делать.
Ничем не выдав своего разочарования, Андрей попрощался с Михаилом Алексеевичем, заверил, что условия его полностью устраивают, и что он готов приступить к работе утром следующего дня.
Немного позже, когда Андрей встретился с Трегубовым в ресторане «Волгоград», он выразил свое неудовольствие в следующих выражениях:
— Что за богадельню ты подогнал?! Тех денег, что мне там предложили, не хватит на два комплексных обеда в этом кабаке.
— Как у них там? — поинтересовался Роман.
Андрей описал, не скупясь на смелые сравнения.
— Все так же, — покачал головой Роман, поправляя тяжелую золотую цепь на могучей шее. — Бедненько, но чистенько. Доходы, как обычно, все идут директору в карман.
И он наморщил свой широкий лоб, пытаясь что-то вспомнить.
— Ты не помнишь такого Глеба Гордеева? Такой же, как ты, дохтур.
Да, Андрей помнил этого рыхлого, с женоподобным лицом, молодого человека. Он был старше Андрея на пять лет, а в институте учился тремя курсами старше — из-за армии.
— А что Гордеев… Ходячий студень. Хочешь сказать, он у Синельникова рубит капусту, что твой козел в огороде?!
— Э-э, Разгон, почему такой догадливый сегодня?! Синельников устроил Гордеева в иностранную фирму — это раз. В «Медторге» студень зарабатывать больше тысячи в месяц — это два. Итого получается от полутора до двух тысяч в месяц. Две тысячи, Андрей, две тысячи американских рублей в месяц.
— А ты откуда знаешь? Он тебе декларацию о доходах показывал?
— Мы с ним как-то выпивали, он по синьке мне все выложил. Если ты с ним знаком, то должен знать: ужратый Гордеев болтлив, хуже бабы. Правда, мало что я понял из его рассказа — очень хитрая у него механика, хитрее, чем в твоем морге. Поэтому тебе все как есть, передаю, весь х… до копейки выкладываю. Может, ты разберешься, и у нас там что-нибудь выгорит. Подумай, друг.
— А почему ты сам туда не хочешь сходить поработать?
В ответ Роман разразился бурным хохотом.
— Ты шутишь, едрен батон! Я ж там всех распугаю своими манерами!
Немного успокоившись, он добавил:
— Это все от недостатка воспитания. А недостаток воспитания — от бедности.
На сцене разодетый балаган исполнял шансонный тыц-тырыц. Это были шизофренические звуковые нагромождения, поверх которых накладывались стилистически резко сниженные слова, не всегда друг с другом взаимосвязанные. Возле эстрады взрослые, прилично одетые люди, совершали странные телодвижения — кто-то хаотичные, кто-то более или менее упорядоченные. Наверняка они все думали, что им весело, и что они танцуют под музыку, и что завтра им будет что вспомнить.
Так ощущал Андрей окружающую обстановку.
Принесли горячее — мясо по-французски. Мысли о еде навели Андрея на мысли о работе.
— Сколько ж мне придется париться у Синельникова, чтобы выяснить секреты его кухни?!
— Думаю, ты выяснишь все быстро. На что тебе мозги даны?! Это я, неуч, ни хрена не понимаю.
Он отправил в рот большой кусок мяса, запил яблочным соком и грустно вздохнул:
— Это все от бедности.
Благодушное настроение товарища Андрей расценил как верный признак его улучшавшегося материального положения.
— Ну а твои дела, Трезор, как они продвигаются? Не пора ли тебе взять меня на буксир?
Роман в ответ признался: жизнь играет с ним плохие шутки. Каданников работой загружает по полной программе, пахать приходится от зари до зари, а на доходах это не отражается. Чего стоила поимка того зверька, который стрелял в Кондаурова — день и ночь выслеживали его в местах, адреса которых услужливо предоставила милиция. Кто бы что ни говорил, но, когда надо, милиция работает на совесть. Двое суток без сна и отдыха. Ну и что?! Поймали, стали спрашивать: кто послал, зачем. Только все зря: слабый оказался человек, уж слишком впечатлительный. Увидел свои кишки, и оборвалось вдруг его последнее дыхание.
И снова слежка, снова погоня. Сейчас все ищут охранника из «Волгоградского индустриального банка», который пропал в день похорон Кондаурова. Только где ж его искать, если удрал он с деньгами, которые вытащил из сейфа? Наверняка не три копейки Кондауров хранил в своем сейфе, и на эти деньги можно скрываться с комфортом, ни в чем себе не отказывая.
Прервав рассказ, Роман подозвал официантку, и попросил, чтоб повторили коньяк. Потом он вспомнил про Гордеева:
— Он, кстати, на работе не сидит, все шарахается в пампасах. Тебе бы выяснить, куда он ходит и зачем. Потом расскажешь, мы с тобой разотрем все как следует, и что-нибудь придумаем.
И, опомнившись, спросил:
— Э-э, Андрей, почему такой трезвый сегодня?!
— Да так… у меня типа свидание.
— С кем?
— Так… с девушкой одной.
— Неужели?! — воскликнул Роман с наигранным удивлением. — А я думал, с парнем.
И снова Андрей отметил про себя, что его товарищ стал вести себя, как человек, уже добившийся в жизни определенных успехов, взявший какую-то новую высоту. И в его голосе вместе с уверенностью появились хозяйские, барские нотки.
Когда прощались, Роман напомнил про Гордеева:
— Выясни, чем он дышит. Хочешь жить — умей шпионить.
Офис компании «Медторг» занимал небольшое одноэтажное здание на одной из пустынных пыльных улиц, примыкавших к Волге. Андрея принял директор — Михаил Алексеевич Синельников — невысокий коренастый мужчина пятидесяти пяти лет. Внимательно выслушав соискателя, он спросил, нет ли знакомых в лечебных учреждениях среди лиц, принимающих решения по закупкам. Андрей признался, что таких знакомых у него нет. Тогда Михаил Алексеевич объяснил, в чем заключается работа, и предложил условия. Обязанности сотрудника отдела сбыта — продажа фармацевтических препаратов и предметов медицинского назначения лечебным учреждениям города и области. Если есть возможности продажи в других городах — пожалуйста! Главное — это цифры продаж, потому что оплата зависит от них. Об окладе Михаил Алексеевич умолчал — видимо, как такового оклада не было, сотрудники отдела продаж сидели на голом проценте. Рабочее место не предусмотрено, так как вся работа проходила вне офиса. Менеджер мог появиться на фирме только для того, чтобы взять свежий прайс-лист, отчитаться о проделанной работе, организовать отгрузку, и получить зарплату.
На вопрос, большой ли коллектив менеджеров, Михаил Алексеевич ответил уклончиво: «трудятся ребята», из чего Андрей сделал вывод, что постоянных «ребят» нет, так как нет мотивации, чтобы их удержать.
Беседуя с директором, Андрей попытался выяснить, на какой ежемесячный доход он может рассчитывать. Это оказалось не так-то просто. Михаил Алексеевич не смог внятно ответить, сколько в среднем получают его работники — из тех, что занимаются продажами. Он говорил о будущем; о том, что рынок огромный, а то ли ещё будет, возможности колоссальные, и потолок доходов недосягаем. За сверхдоходами гонятся временщики, а серьёзные люди строят свою карьеру шаг за шагом, постепенно.
Для наглядности он двумя пальцами правой руки — указательным и средним — прошёлся по столу.
И все-таки Андрею удалось вычислить эту среднюю цифру — доход, на который он может рассчитывать. Это оказалось смешная сумма — половина того, что он зарабатывал за одно дежурство в судебно-медицинской экспертизе.
Он был разочарован. Но, — принялся рассуждать Андрей, — других альтернатив пока что нет. Конечно, тех денег, что удалось заработать в бюро СМЭ, на первое время хватит. Можно отдохнуть, осмотреться, и спокойно приступить к поискам новой работы. Но он не привык просто так сидеть на месте. Начав работать с четырнадцати лет, свыкся с мыслью, что должен быть постоянно чем-то занят.
Была другая перспектива — начать свой собственный бизнес. Но он не имел ни малейшего понятия, что и как делать.
Ничем не выдав своего разочарования, Андрей попрощался с Михаилом Алексеевичем, заверил, что условия его полностью устраивают, и что он готов приступить к работе утром следующего дня.
Немного позже, когда Андрей встретился с Трегубовым в ресторане «Волгоград», он выразил свое неудовольствие в следующих выражениях:
— Что за богадельню ты подогнал?! Тех денег, что мне там предложили, не хватит на два комплексных обеда в этом кабаке.
— Как у них там? — поинтересовался Роман.
Андрей описал, не скупясь на смелые сравнения.
— Все так же, — покачал головой Роман, поправляя тяжелую золотую цепь на могучей шее. — Бедненько, но чистенько. Доходы, как обычно, все идут директору в карман.
И он наморщил свой широкий лоб, пытаясь что-то вспомнить.
— Ты не помнишь такого Глеба Гордеева? Такой же, как ты, дохтур.
Да, Андрей помнил этого рыхлого, с женоподобным лицом, молодого человека. Он был старше Андрея на пять лет, а в институте учился тремя курсами старше — из-за армии.
— А что Гордеев… Ходячий студень. Хочешь сказать, он у Синельникова рубит капусту, что твой козел в огороде?!
— Э-э, Разгон, почему такой догадливый сегодня?! Синельников устроил Гордеева в иностранную фирму — это раз. В «Медторге» студень зарабатывать больше тысячи в месяц — это два. Итого получается от полутора до двух тысяч в месяц. Две тысячи, Андрей, две тысячи американских рублей в месяц.
— А ты откуда знаешь? Он тебе декларацию о доходах показывал?
— Мы с ним как-то выпивали, он по синьке мне все выложил. Если ты с ним знаком, то должен знать: ужратый Гордеев болтлив, хуже бабы. Правда, мало что я понял из его рассказа — очень хитрая у него механика, хитрее, чем в твоем морге. Поэтому тебе все как есть, передаю, весь х… до копейки выкладываю. Может, ты разберешься, и у нас там что-нибудь выгорит. Подумай, друг.
— А почему ты сам туда не хочешь сходить поработать?
В ответ Роман разразился бурным хохотом.
— Ты шутишь, едрен батон! Я ж там всех распугаю своими манерами!
Немного успокоившись, он добавил:
— Это все от недостатка воспитания. А недостаток воспитания — от бедности.
На сцене разодетый балаган исполнял шансонный тыц-тырыц. Это были шизофренические звуковые нагромождения, поверх которых накладывались стилистически резко сниженные слова, не всегда друг с другом взаимосвязанные. Возле эстрады взрослые, прилично одетые люди, совершали странные телодвижения — кто-то хаотичные, кто-то более или менее упорядоченные. Наверняка они все думали, что им весело, и что они танцуют под музыку, и что завтра им будет что вспомнить.
Так ощущал Андрей окружающую обстановку.
Принесли горячее — мясо по-французски. Мысли о еде навели Андрея на мысли о работе.
— Сколько ж мне придется париться у Синельникова, чтобы выяснить секреты его кухни?!
— Думаю, ты выяснишь все быстро. На что тебе мозги даны?! Это я, неуч, ни хрена не понимаю.
Он отправил в рот большой кусок мяса, запил яблочным соком и грустно вздохнул:
— Это все от бедности.
Благодушное настроение товарища Андрей расценил как верный признак его улучшавшегося материального положения.
— Ну а твои дела, Трезор, как они продвигаются? Не пора ли тебе взять меня на буксир?
Роман в ответ признался: жизнь играет с ним плохие шутки. Каданников работой загружает по полной программе, пахать приходится от зари до зари, а на доходах это не отражается. Чего стоила поимка того зверька, который стрелял в Кондаурова — день и ночь выслеживали его в местах, адреса которых услужливо предоставила милиция. Кто бы что ни говорил, но, когда надо, милиция работает на совесть. Двое суток без сна и отдыха. Ну и что?! Поймали, стали спрашивать: кто послал, зачем. Только все зря: слабый оказался человек, уж слишком впечатлительный. Увидел свои кишки, и оборвалось вдруг его последнее дыхание.
И снова слежка, снова погоня. Сейчас все ищут охранника из «Волгоградского индустриального банка», который пропал в день похорон Кондаурова. Только где ж его искать, если удрал он с деньгами, которые вытащил из сейфа? Наверняка не три копейки Кондауров хранил в своем сейфе, и на эти деньги можно скрываться с комфортом, ни в чем себе не отказывая.
Прервав рассказ, Роман подозвал официантку, и попросил, чтоб повторили коньяк. Потом он вспомнил про Гордеева:
— Он, кстати, на работе не сидит, все шарахается в пампасах. Тебе бы выяснить, куда он ходит и зачем. Потом расскажешь, мы с тобой разотрем все как следует, и что-нибудь придумаем.
И, опомнившись, спросил:
— Э-э, Андрей, почему такой трезвый сегодня?!
— Да так… у меня типа свидание.
— С кем?
— Так… с девушкой одной.
— Неужели?! — воскликнул Роман с наигранным удивлением. — А я думал, с парнем.
И снова Андрей отметил про себя, что его товарищ стал вести себя, как человек, уже добившийся в жизни определенных успехов, взявший какую-то новую высоту. И в его голосе вместе с уверенностью появились хозяйские, барские нотки.
Когда прощались, Роман напомнил про Гордеева:
— Выясни, чем он дышит. Хочешь жить — умей шпионить.
Глава 14
Андрей шел один по широкой улице, в сумраке, усеянном огнями. В освещенных окнах, закрытых занавесками, мелькали тени, у тротуаров хлопали дверцы машин, вспыхивали фары.
До встречи оставалось тридцать минут, но все равно он торопился. Во дворе он сразу увидел её, узнал издали по ритму линий и движений, свойственных только ей. Возникнув из темноты, хотел появиться перед ней неожиданно и напугать, как они еще детьми пугали друг друга. Но в последний момент она обернулась.
Он подошел к ней и обнял за плечи.
— Ты все еще любишь меня? — спросила Катя.
— Я? Люблю?! — насмешливо бросил он. — Бог с тобой…
Затянувшись сигаретой, она внимательно посмотрела ему в глаза, потом выдохнула дым.
— Я не просто люблю тебя, — горячо прошептал он, не отрывая взгляда. — Я люблю тебя безумно, я тебя обожаю. Я люблю тебя так, как только мужчина может любить женщину, и даже больше.
— Артист.
— Катюша, бог мой, разве мои мысли и сердце не открыты перед тобой, как книга сказаний?!
На её груди сверкнуло изумрудное ожерелье, словно окаменевшие капли озерной воды.
— Верю. Я тоже люблю тебя. Но ты артист, каких мало.
— Ты вышла раньше времени.
— Я скучала. Я могла находиться только в том месте, где должна была увидеть тебя.
— Ты говоришь, что я — средоточие несерьёзности, — сказал он, играя камушками на её груди. — Соответственно, моих мозговых ресурсов у меня было недостаточно, чтобы завоевать тебя. Тут такой вопрос начинается: за что мне такое счастье?
— О, да! — перебила Катя. — То, что надо было сделать, сделала я сама. Говорю тебе это прямо. Если дело зашло так далеко, то виновата только я. Видишь ли, женщины не всегда признаются в этом, но это почти всегда их вина. Вот почему, что бы ни случилось, я не буду упрекать тебя.
— Подожди, не так быстро. Не понимаю, о чём ты. Что это ещё за мисс Без-Признания-И-Упрёка. Ты же собралась взять мою фамилию, значит, ничего не должно случиться.
Катя промолчала. На её губах заиграла довольная улыбка. Они поняли друг друга. Она взяла его за руку.
— Пойдём.
Ночь, как путник, нашедший золотые монеты, торопливо собирала звезды в невидимый кисет, отчего быстро светлело небо. Млечный путь пересекал черный бархат и манил тронуться в затаенную даль. Душистый запах цветов доносился из палисадника.
Там, где раньше шуршали подошвы детских сандалий, теперь цокали каблучки Катиных босоножек. Они прошли под навес.
— Ты помнишь, как вы с мальчишками забирались на этот навес и дразнили нас оттуда?
— Сейчас другие ролевые игры — вы уже нас дразните.
Андрей вспомнил школьные годы. Его отношения с Катей нельзя было назвать любовными. Не было поцелуев и жарких признаний. Просто он общался с ней больше, чем с другими девчонками со двора. В девятом и десятом классах у него были романтические отношения с одноклассницей, Таней Демидовой. Потом она уехала в Москву.
В то лето, когда Андрей закончил десятый класс и стал готовиться к поступлению в институт, а Катя закончила девятый, случилось событие, которое, как предполагал он, подтолкнуло её к решению уехать во Владивосток, к родителям. Примерно за два года до этого её отец получил туда распределение по службе, там открывались хорошие перспективы карьерного роста. Катя могла остаться с бабушкой, но она неожиданно передумала.
Тогда, в один из жарких дней Андрей встретил во дворе Риту Воронину, Катину подружку. Она была старше его на год, и уже училась в институте. Они разговорились, Рита спросила, как продвигается подготовка к вступительным экзаменам, стала что-то советовать. Потом сказала, что у неё остался учебник по биологии, очень удачное издание для поступающих в медицинский институт, и если Андрею нужен этот учебник, она с удовольствием даст ему.
Когда пришли к ней, то про учебник вспомнили в последнюю очередь. Отклонившись от учебных тем, общение пошло немного по другому руслу. В самый разгар в дверь позвонили. Раз, другой, третий — длинные, требовательные звонки.
Рита быстро оделась и пошла открывать. Но не открыла. Вернувшись в спальню, сказала озадаченно, что увидела в глазок Катю, и передумала:
— Мы с ней поссоримся, если она увидит тебя здесь. Ты не представляешь, как она ревнует.
Через несколько дней Катя уехала.
«Может, увидела, как я выходил, или входил в подъезд?» — гадал Андрей.
Любовных свиданий с Ритой больше не было, — она встречалась с парнем, за которого собиралась выйти замуж. Говорила, что переписывается с Катей, иногда созванивается.
— Андрюша! Скажи, что у тебя с ней ничего не было, — Катин голос вывел его из задумчивости; как странно, что она тоже сейчас об этом подумала. — Скажи, и мы забудем навсегда эту историю!
Он посмотрел ей в глаза и произнёс то, что она просила. Она ответила ему долгим молчанием.
У неё дома, на кухне, он пил чай. Она играла на гитаре. Её песни, это гипнотическое капание прозрачных звуков, плыли в ночной тишине, кружились в отсветах свечи, которые, играя, замирали в складках шелковых занавесок. Катя воплощала в звуках разряды сексуального электричества, казалось, играют струны её загадочной и замкнутой души. Сигаретный дым вился вокруг свечного пламени, сливаясь с золотистыми лучиками.
Тихо, а то ночь услышит,
Мелко звездами звеня.
Месяц в небе робко дышит,
Нежно смотрит на меня.
Он парит на небе черном,
И робеет, и молчит,
Словно выдуманный кем-то,
Только он один не спит.
Под прозрачным покрывалом
Растворяется земля,
Нежным, тонким и воздушным,
Сотканным из серебра.
Разбегаясь по пригоркам,
Рассыпается росой,
Сон один бредет тихонько,
По земле идет босой.
И над лесом, и над морем,
Над высокою горой
Он бредет, бредет в потемках
И зовет меня с собой.
Ну, а ночь за нами следом
Все спешит, куда?
Дребезжит прозрачным светом,
Тихо ждет утра.
Воздух качался на золотистых подвесках. Недопитая чашка кофе стояла на столе. В пепельнице лежала истлевшая сигарета. Время в Катиной вселенной текло в особенном ритме, тяжелой, тихо-спящей волной. А её волшебный взгляд порой значил больше, чем звуки её неземного голоса. Так же, как и голос, он подчинял себе своим таинственным магнетизмом.
Тихо скрипнула входная дверь. В прихожей раздались голоса, чей-то приглушенный смех.
— Это папусик. Он посидит немного и уйдет, — предупреждающе сказала Катя.
Все вместе прошли в большую комнату. Сергей Владимирович был не один. Его друг, сорокалетний, круглолицый, усатый, с большим разбойничьим носом, представился Василием. Поздоровавшись с ним, Катя извинилась, что так поспешно уехала из Москвы, никого не предупредив, но «так было надо».
— Да, конечно, — ответил Василий тоном глубокого понимания и посмотрел на Андрея со значением. — Когда меняют решения на полпути, то делают это без предупреждения.
Сергей Владимирович сообщил, что «сегодня мы гуляем», скомандовал Кате, чтобы она «сообразила какую-нибудь закуску», и принялся устанавливать в центре комнаты раздвижной стол. Потом отправился на кухню сам — видимо, знал, как она «соображает закуску».
Когда зазвенели столовые приборы, на столе, сервированном на четверых, стояли блюда с салатами, мясное ассорти, рыбные консервы, привезенные с Дальнего Востока, и красная икра. Была бутылка водки и шампанское.
— В хорошей компании небогатый стол кажется изысканным, а в окружении нелюдей нежное мясо превращается в сено, — поднял Сергей Владимирович первый тост. — Сегодня у нас дома и компания хорошая, все свои, и стол небедный. Выпьем за то, чтобы так было всегда.
Василий сообщил Кате, что его старший сын ходил на концерт известной рок-группы.
— Пришлось ему идти — чтоб не пропал твой билет. Ему понравилось. Теперь он целыми днями слушает только эту группу.
В ответ Катя сказала, что ничуть не сожалеет о своем поспешном отъезде, ведь
— …у некоторых наших поступков тот же вид, то же лицо, что и у нас, они наши дети. Иные вовсе на нас не похожи. Как негритята, прижитые во время сна.
И выпила шампанского.
Сергей Владимирович заговорил о морских путешествиях. Хождение под парусом было его хобби, его подлинной страстью. Его лицо, будь оно зеркалом, отражало бы лишь небеса, тихоокеанских чаек да созвездия Старого и Нового света.
— … мы были уверены, что возьмём кубок этой регаты. Почти вровень с нами шла «Надежда». Команда зеленых юнцов на ней выбивалась из сил. Мы наблюдали за тем, сколько лишних движений они делают. Отвязывают брасы, привязывают обратно, путаются в концах, в страховочных линях… Кто-то говорил, что не бывает КПД ниже, чем у паровоза. Скажу прямо: еще как бывает! То, что доставалось им с таким трудом, мы делали в лёгкую. Вот что значит опыт.
— Кто же пришел первым в этой регате, соревновании между упорной молодостью и опытной старостью?
— «Катрин», кто ж еще?
— Ваша яхта называется «Катрин»? — спросил Андрей.
— Папусик назвал яхту в честь меня, — гордо ответила Катя, передавая Андрею намазанный ею бутерброд.
Разливая водку, Василий обратился к Андрею:
— С Третьяковыми все ясно: отец носится по разноцветным морям, словно дельфин; дочь гастролирует по стране, срывает встречи и договоренности, а ты у нас чем занимаешься?
— На фирме работаю, — ответил Андрей, подхватив ложкой икринки, упавшие с бутерброда на скатерть. — Продажа фармацевтической продукции.
До встречи оставалось тридцать минут, но все равно он торопился. Во дворе он сразу увидел её, узнал издали по ритму линий и движений, свойственных только ей. Возникнув из темноты, хотел появиться перед ней неожиданно и напугать, как они еще детьми пугали друг друга. Но в последний момент она обернулась.
Он подошел к ней и обнял за плечи.
— Ты все еще любишь меня? — спросила Катя.
— Я? Люблю?! — насмешливо бросил он. — Бог с тобой…
Затянувшись сигаретой, она внимательно посмотрела ему в глаза, потом выдохнула дым.
— Я не просто люблю тебя, — горячо прошептал он, не отрывая взгляда. — Я люблю тебя безумно, я тебя обожаю. Я люблю тебя так, как только мужчина может любить женщину, и даже больше.
— Артист.
— Катюша, бог мой, разве мои мысли и сердце не открыты перед тобой, как книга сказаний?!
На её груди сверкнуло изумрудное ожерелье, словно окаменевшие капли озерной воды.
— Верю. Я тоже люблю тебя. Но ты артист, каких мало.
— Ты вышла раньше времени.
— Я скучала. Я могла находиться только в том месте, где должна была увидеть тебя.
— Ты говоришь, что я — средоточие несерьёзности, — сказал он, играя камушками на её груди. — Соответственно, моих мозговых ресурсов у меня было недостаточно, чтобы завоевать тебя. Тут такой вопрос начинается: за что мне такое счастье?
— О, да! — перебила Катя. — То, что надо было сделать, сделала я сама. Говорю тебе это прямо. Если дело зашло так далеко, то виновата только я. Видишь ли, женщины не всегда признаются в этом, но это почти всегда их вина. Вот почему, что бы ни случилось, я не буду упрекать тебя.
— Подожди, не так быстро. Не понимаю, о чём ты. Что это ещё за мисс Без-Признания-И-Упрёка. Ты же собралась взять мою фамилию, значит, ничего не должно случиться.
Катя промолчала. На её губах заиграла довольная улыбка. Они поняли друг друга. Она взяла его за руку.
— Пойдём.
Ночь, как путник, нашедший золотые монеты, торопливо собирала звезды в невидимый кисет, отчего быстро светлело небо. Млечный путь пересекал черный бархат и манил тронуться в затаенную даль. Душистый запах цветов доносился из палисадника.
Там, где раньше шуршали подошвы детских сандалий, теперь цокали каблучки Катиных босоножек. Они прошли под навес.
— Ты помнишь, как вы с мальчишками забирались на этот навес и дразнили нас оттуда?
— Сейчас другие ролевые игры — вы уже нас дразните.
Андрей вспомнил школьные годы. Его отношения с Катей нельзя было назвать любовными. Не было поцелуев и жарких признаний. Просто он общался с ней больше, чем с другими девчонками со двора. В девятом и десятом классах у него были романтические отношения с одноклассницей, Таней Демидовой. Потом она уехала в Москву.
В то лето, когда Андрей закончил десятый класс и стал готовиться к поступлению в институт, а Катя закончила девятый, случилось событие, которое, как предполагал он, подтолкнуло её к решению уехать во Владивосток, к родителям. Примерно за два года до этого её отец получил туда распределение по службе, там открывались хорошие перспективы карьерного роста. Катя могла остаться с бабушкой, но она неожиданно передумала.
Тогда, в один из жарких дней Андрей встретил во дворе Риту Воронину, Катину подружку. Она была старше его на год, и уже училась в институте. Они разговорились, Рита спросила, как продвигается подготовка к вступительным экзаменам, стала что-то советовать. Потом сказала, что у неё остался учебник по биологии, очень удачное издание для поступающих в медицинский институт, и если Андрею нужен этот учебник, она с удовольствием даст ему.
Когда пришли к ней, то про учебник вспомнили в последнюю очередь. Отклонившись от учебных тем, общение пошло немного по другому руслу. В самый разгар в дверь позвонили. Раз, другой, третий — длинные, требовательные звонки.
Рита быстро оделась и пошла открывать. Но не открыла. Вернувшись в спальню, сказала озадаченно, что увидела в глазок Катю, и передумала:
— Мы с ней поссоримся, если она увидит тебя здесь. Ты не представляешь, как она ревнует.
Через несколько дней Катя уехала.
«Может, увидела, как я выходил, или входил в подъезд?» — гадал Андрей.
Любовных свиданий с Ритой больше не было, — она встречалась с парнем, за которого собиралась выйти замуж. Говорила, что переписывается с Катей, иногда созванивается.
— Андрюша! Скажи, что у тебя с ней ничего не было, — Катин голос вывел его из задумчивости; как странно, что она тоже сейчас об этом подумала. — Скажи, и мы забудем навсегда эту историю!
Он посмотрел ей в глаза и произнёс то, что она просила. Она ответила ему долгим молчанием.
У неё дома, на кухне, он пил чай. Она играла на гитаре. Её песни, это гипнотическое капание прозрачных звуков, плыли в ночной тишине, кружились в отсветах свечи, которые, играя, замирали в складках шелковых занавесок. Катя воплощала в звуках разряды сексуального электричества, казалось, играют струны её загадочной и замкнутой души. Сигаретный дым вился вокруг свечного пламени, сливаясь с золотистыми лучиками.
Тихо, а то ночь услышит,
Мелко звездами звеня.
Месяц в небе робко дышит,
Нежно смотрит на меня.
Он парит на небе черном,
И робеет, и молчит,
Словно выдуманный кем-то,
Только он один не спит.
Под прозрачным покрывалом
Растворяется земля,
Нежным, тонким и воздушным,
Сотканным из серебра.
Разбегаясь по пригоркам,
Рассыпается росой,
Сон один бредет тихонько,
По земле идет босой.
И над лесом, и над морем,
Над высокою горой
Он бредет, бредет в потемках
И зовет меня с собой.
Ну, а ночь за нами следом
Все спешит, куда?
Дребезжит прозрачным светом,
Тихо ждет утра.
Воздух качался на золотистых подвесках. Недопитая чашка кофе стояла на столе. В пепельнице лежала истлевшая сигарета. Время в Катиной вселенной текло в особенном ритме, тяжелой, тихо-спящей волной. А её волшебный взгляд порой значил больше, чем звуки её неземного голоса. Так же, как и голос, он подчинял себе своим таинственным магнетизмом.
Тихо скрипнула входная дверь. В прихожей раздались голоса, чей-то приглушенный смех.
— Это папусик. Он посидит немного и уйдет, — предупреждающе сказала Катя.
Все вместе прошли в большую комнату. Сергей Владимирович был не один. Его друг, сорокалетний, круглолицый, усатый, с большим разбойничьим носом, представился Василием. Поздоровавшись с ним, Катя извинилась, что так поспешно уехала из Москвы, никого не предупредив, но «так было надо».
— Да, конечно, — ответил Василий тоном глубокого понимания и посмотрел на Андрея со значением. — Когда меняют решения на полпути, то делают это без предупреждения.
Сергей Владимирович сообщил, что «сегодня мы гуляем», скомандовал Кате, чтобы она «сообразила какую-нибудь закуску», и принялся устанавливать в центре комнаты раздвижной стол. Потом отправился на кухню сам — видимо, знал, как она «соображает закуску».
Когда зазвенели столовые приборы, на столе, сервированном на четверых, стояли блюда с салатами, мясное ассорти, рыбные консервы, привезенные с Дальнего Востока, и красная икра. Была бутылка водки и шампанское.
— В хорошей компании небогатый стол кажется изысканным, а в окружении нелюдей нежное мясо превращается в сено, — поднял Сергей Владимирович первый тост. — Сегодня у нас дома и компания хорошая, все свои, и стол небедный. Выпьем за то, чтобы так было всегда.
Василий сообщил Кате, что его старший сын ходил на концерт известной рок-группы.
— Пришлось ему идти — чтоб не пропал твой билет. Ему понравилось. Теперь он целыми днями слушает только эту группу.
В ответ Катя сказала, что ничуть не сожалеет о своем поспешном отъезде, ведь
— …у некоторых наших поступков тот же вид, то же лицо, что и у нас, они наши дети. Иные вовсе на нас не похожи. Как негритята, прижитые во время сна.
И выпила шампанского.
Сергей Владимирович заговорил о морских путешествиях. Хождение под парусом было его хобби, его подлинной страстью. Его лицо, будь оно зеркалом, отражало бы лишь небеса, тихоокеанских чаек да созвездия Старого и Нового света.
— … мы были уверены, что возьмём кубок этой регаты. Почти вровень с нами шла «Надежда». Команда зеленых юнцов на ней выбивалась из сил. Мы наблюдали за тем, сколько лишних движений они делают. Отвязывают брасы, привязывают обратно, путаются в концах, в страховочных линях… Кто-то говорил, что не бывает КПД ниже, чем у паровоза. Скажу прямо: еще как бывает! То, что доставалось им с таким трудом, мы делали в лёгкую. Вот что значит опыт.
— Кто же пришел первым в этой регате, соревновании между упорной молодостью и опытной старостью?
— «Катрин», кто ж еще?
— Ваша яхта называется «Катрин»? — спросил Андрей.
— Папусик назвал яхту в честь меня, — гордо ответила Катя, передавая Андрею намазанный ею бутерброд.
Разливая водку, Василий обратился к Андрею:
— С Третьяковыми все ясно: отец носится по разноцветным морям, словно дельфин; дочь гастролирует по стране, срывает встречи и договоренности, а ты у нас чем занимаешься?
— На фирме работаю, — ответил Андрей, подхватив ложкой икринки, упавшие с бутерброда на скатерть. — Продажа фармацевтической продукции.