Страница:
Мариам словно переступила черту взросления. Она стала более мягкой, нежной, послушной, старалась во всём угодить. Самое совершенное и приятное для глаз создание.
«Может, это и есть тот самый предельный случай, в существование которого отказывается верить отец?» — подумал Андрей.
Глава 109
Глава 110
Глава 111
Глава 112
Глава 113
«Может, это и есть тот самый предельный случай, в существование которого отказывается верить отец?» — подумал Андрей.
Глава 109
Лимонный диск солнца приближался к горизонту, освещая прозрачную даль, где вилась лента реки, остров, левобережье, и город. Золотая дорожка бежала от светила по тёмно-зелёной ряби волн. Далёкие предметы уже были окутаны мраком, на землю незаметно опускались сумерки.
В этом месте, где Волга встречает на своём пути песчаные отмели острова Голодный, движение воды особенно сильное. Устав плыть против течения, Андрей вышел из воды, и вернулся по берегу к друзьям.
— И что, — обратился к нему Роман, — вместо машин танки по улицам ездят?
Андрей кивнул.
— Мазафака, — вытаращил глаза Вадим. — Там, наверное, танки продают в автосалонах. Приходишь и заказываешь: мне Т-54 в бизнес-комплектации.
— Когда едешь из города в город, на обочинах стоят обгоревшие БТР, подбитые танки. А на улицах воришек больше, чем мух возле навозной кучи. У храма Гроба Господня предупредили: следите за кошельками и сумками. Видимо, не все услышали. У одного туриста из барсетки, которую носят на ремне, вытащили бумажник с документами, он даже не заметил. Когда вернулись на лайнер, у него были проблемы с выездом.
— Отель, говоришь, фильдеперсовый, пять звездюлей.
— Да, хороший отель.
— Вот как люди живут, а мы тут шарахаемся. Это всё от бедности.
Поговорили о делах. Второв сообщил, что схема с бюджетными поставками накрылась, — у облздравотдела оказались «свои» поставщики. Даже Синельникова стукнули об шляпу, а ведь это благодаря ему областная дума приняла решение отдать большую часть трансферта комитету по здравоохранению.
Антонов, компаньон Второва по «Технокомплексу», выбывает из игры. Запил, стал буксовать. Ещё милиция им интересуется. Вместе с Еремеевым он оказался замешан в деле «Компании „Три-Эн“ — идёт как соучастник убийства Шапиро, директора фирмы. Тот долгое время считался пропавшим без вести, но потом выяснили, что его тело было давно найдено в одном из районов, и захоронено, как неизвестный труп. Пойман исполнитель, назвавший заказчиков: Антонов и Еремеев. Ведётся следствие, устанавливается вся цепочка, выясняются мотивы.
Провальным оказался придуманный Першиным проект с «Химтрастом». Колоссальные расходы — выемка документов на квартире Шмерко, переоформление на подставного человека, юридические услуги — и все шайтану под мохнатый хвост. Местная элита всесильна.
Трегубов, заявивший, что «с него хватит», решил податься в службу судебных приставов, с руководителем которой его познакомил Хохлов, замначальника ГУВД.
— Как поживает твоя смазливая худышка? — поинтересовался Андрей у Вадима.
— Офигительно, — ответил он вяло.
И тут же оживлённо спросил:
— Хочешь, тебе подгоню?
— Не понимаю, о чём ты. Жена — моя единственная страсть.
— Э-э, Разгон, давно такой целомудренный стал?! — протянул Роман.
— Разбирается, — усмехнулся Вадим. — Чем теснее норка, тем приятнее мышам вылезать из неё…
— И влезать… — расхохотался Роман. — Фильдеперсовая норка!
Андрей поспешил отвести от себя скользкий разговор.
— Открой мне страшную тайну, Вадим — зачем девочку на общак выбрасываешь, это же твой любимый размер?
Роман ответил за него:
— Если даже петуха кормить одним сладким тестом, то и он сбежит к навозной куче в надежде выцарапать зерно.
Сплюнув, Вадим хватил Романа по плечу и спросил Андрея:
— Что будешь делать, дружище? Бизнес накрылся женским половым органом, с двух работ ушёл.
— А что делать… Мой походный мешок набит одними мечтами.
— Ничего, мы тебе поможем, — привлечём к делу. Антонов выбыл… ладно, видно будет.
И Вадим посмотрел на часы.
— Скоро лодочник приплывёт. Давайте, последний раз окунёмся.
И они с разбега нырнули в воду.
В этом месте, где Волга встречает на своём пути песчаные отмели острова Голодный, движение воды особенно сильное. Устав плыть против течения, Андрей вышел из воды, и вернулся по берегу к друзьям.
— И что, — обратился к нему Роман, — вместо машин танки по улицам ездят?
Андрей кивнул.
— Мазафака, — вытаращил глаза Вадим. — Там, наверное, танки продают в автосалонах. Приходишь и заказываешь: мне Т-54 в бизнес-комплектации.
— Когда едешь из города в город, на обочинах стоят обгоревшие БТР, подбитые танки. А на улицах воришек больше, чем мух возле навозной кучи. У храма Гроба Господня предупредили: следите за кошельками и сумками. Видимо, не все услышали. У одного туриста из барсетки, которую носят на ремне, вытащили бумажник с документами, он даже не заметил. Когда вернулись на лайнер, у него были проблемы с выездом.
— Отель, говоришь, фильдеперсовый, пять звездюлей.
— Да, хороший отель.
— Вот как люди живут, а мы тут шарахаемся. Это всё от бедности.
Поговорили о делах. Второв сообщил, что схема с бюджетными поставками накрылась, — у облздравотдела оказались «свои» поставщики. Даже Синельникова стукнули об шляпу, а ведь это благодаря ему областная дума приняла решение отдать большую часть трансферта комитету по здравоохранению.
Антонов, компаньон Второва по «Технокомплексу», выбывает из игры. Запил, стал буксовать. Ещё милиция им интересуется. Вместе с Еремеевым он оказался замешан в деле «Компании „Три-Эн“ — идёт как соучастник убийства Шапиро, директора фирмы. Тот долгое время считался пропавшим без вести, но потом выяснили, что его тело было давно найдено в одном из районов, и захоронено, как неизвестный труп. Пойман исполнитель, назвавший заказчиков: Антонов и Еремеев. Ведётся следствие, устанавливается вся цепочка, выясняются мотивы.
Провальным оказался придуманный Першиным проект с «Химтрастом». Колоссальные расходы — выемка документов на квартире Шмерко, переоформление на подставного человека, юридические услуги — и все шайтану под мохнатый хвост. Местная элита всесильна.
Трегубов, заявивший, что «с него хватит», решил податься в службу судебных приставов, с руководителем которой его познакомил Хохлов, замначальника ГУВД.
— Как поживает твоя смазливая худышка? — поинтересовался Андрей у Вадима.
— Офигительно, — ответил он вяло.
И тут же оживлённо спросил:
— Хочешь, тебе подгоню?
— Не понимаю, о чём ты. Жена — моя единственная страсть.
— Э-э, Разгон, давно такой целомудренный стал?! — протянул Роман.
— Разбирается, — усмехнулся Вадим. — Чем теснее норка, тем приятнее мышам вылезать из неё…
— И влезать… — расхохотался Роман. — Фильдеперсовая норка!
Андрей поспешил отвести от себя скользкий разговор.
— Открой мне страшную тайну, Вадим — зачем девочку на общак выбрасываешь, это же твой любимый размер?
Роман ответил за него:
— Если даже петуха кормить одним сладким тестом, то и он сбежит к навозной куче в надежде выцарапать зерно.
Сплюнув, Вадим хватил Романа по плечу и спросил Андрея:
— Что будешь делать, дружище? Бизнес накрылся женским половым органом, с двух работ ушёл.
— А что делать… Мой походный мешок набит одними мечтами.
— Ничего, мы тебе поможем, — привлечём к делу. Антонов выбыл… ладно, видно будет.
И Вадим посмотрел на часы.
— Скоро лодочник приплывёт. Давайте, последний раз окунёмся.
И они с разбега нырнули в воду.
Глава 110
— Вы сдержали слово, — сказала Арина, положив конверт в сумочку.
Иосиф Григорьевич пожал протянутую ему руку. Он проделал долгий трудный путь ради этого рукопожатия, ради благодарного взгляда, ради этой встречи в ресторане, ради дружеского расположения этой женщины.
Для исполнения цели двигались по служебной лестнице люди, заводились уголовные дела, назначались и отменялись судебные заседания. Затеяна игра с заводом «ВХК», ходы которой оказались гораздо сложнее, чем предполагалось. Деваться было некуда — именно туда ушли деньги Виктора Кондаурова. Шарифулин, возлагавший большие надежды на проект, теперь недоволен — слишком много непонятного, нет уверенности в том, что ему достанется сколько-нибудь значимый пакет акций. Фирма его, «Приоритет», под руководством исполнительного директора Мордвинцева, работала на заводе, но Иосифу Григорьевичу от этого ни жарко, ни холодно. Под угрозу поставлено трудоустройство в «Волга-Трансойл». Да что там, под угрозой была его жизнь, жизни его близких!
В прошлую их встречу Арина была в черном траурном платье. Сегодня на ней наряд из струящегося золотистого шёлка.
— Ваш ещё не женился? — спросила она.
— Изверг, мытарит нас. Сопротивляемся — подождать бы ещё лет десять — но, видит шайтан, дело идёт к логическому концу.
— Может, к началу чего-то светлого.
— Это откуда посмотреть. Ну, а ваша ребятня?
— Младший норовит всё на запчасти разобрать. Старшая — та ещё невеста.
— Согласен: мечта… одним словом… мечта.
Играла тихая музыка, созерцательная и гармоничная, комбинация сонных синтезаторов, дронирующих симфонических инструментов и вступающего время от времени детского хора.
Наклонив голову, Арина задумчиво проговорила:
— Странно всё — непонятно и несправедливо. Лучшие годы человек тратит на ошибки, заблуждается, чего-то ищет. Немногим удаётся удачно ошибиться. Найдя то, что искал, тут же теряет это, не успев вкусить того, о чём мечтал. На новые поиски нет времени и сил. Приходится жить, как растение. Вот и думаешь: в ошибках молодости не бессмысленность, а смысл жизни.
— Человек сам за глупость и жадность наказан: когда бог распределял долготу жизни, то дал человеку только тридцать лет, ишаку сорок, а свинье шестьдесят. Человек не подумал и уговорил бога отнять для него у ишака двадцать лет, еще больше не подумал и стал надоедать богу, пока бог не отдал ему пятьдесят лет свиньи, от которых умная свинья сама отказалась. Поэтому ответ такой: пусть человек живет хоть сто лет, по-человечески он живет только тридцать, остальные двадцать, как ишак, и пятьдесят, как свинья.
— Я не ханжа и не лицемерка, — продолжила Арина, — мне было известно, чем Виктор занимается, и чем занимаются его люди. Но мне было всё равно, я любила его.
Подняв голову, внимательно посмотрела на Иосифа Григорьевича.
— Я думала: если человеку суждено быть убитым другим человеком, интересно проследить, как постепенно сближаются их дороги. Сперва они страшно далеки, — вот один с семьёй в Испании, купается в море, играет с детьми, щёлкает «Кодаком». Другой, его смерть, за тысячи километров в это время пьёт пиво, забивает «козла». Вот первый, приехав с моря, едет в офис; второй смотрит футбол по телевизору. Но всё равно им неизбежно встретиться, дело будет. Вот и сейчас, человек, который не увидит больше ночью ковш Большой Медведицы, не встретит утро завтрашнего дня, шагает своими ногами маршрутом, который на одном из участков пересечётся с маршрутом другого человека… Посмотреть со стороны — их движение идёт само собой, без насилия, какое-то полусонное скольжение, будто всё кругом смазано глицерином и сонно скользит само собой.
Они помолчали. Отпив воды, Иосиф Григорьевич сказал:
— Наверное, пока в человеческих жилах течёт кровь, неизбежно ей проливаться. Только если раньше один подходил к другому и замахивался шашкой, теперь один продаёт другому палёную водку, сливает отходы в реку. А высокий уровень жизни, навязываемая отовсюду бессмысленная доброта, общества защиты голубых от розовых, все эти разноцветные сопли, делают человека беззубым, травоядным, беспомощным. Современного пиндоса — стильного, с модным радиотелефоном, знатока всех на свете товаров и услуг — надо нарисовать в самом низу антропологической таблицы, а эволюция пойдёт от него вверх и придёт к заросшему шерстью неандертальскому человеку.
— Да, мы отвыкли бороться. Что вы будете делать с заводом? Это была Витина мечта, мне интересно, как там дальше сложится.
— Придётся довольствоваться малым, ибо сказано: если не удалось поймать рыбу, напейся хоть воды. Шарифулину всего не отдам. Двину туда другую фигуру. Першина надо убирать, сажать его за хищения. На его фирмах УНП обнаружит сокрытие доходов от налогообложения, счета арестуют. Чтобы облегчить путь в будущее, акции он отдаст мне, а бизнес — Моничеву. Тот хоть и ползающее животное, но ползки его просматриваются. У Першина нет ни дружбы, ни чести. Весь он пропитан жаждой наживы, как глиняный кувшин жиром, в котором больше ничего нельзя хранить. Нельзя ему доверить даже пересчёт пузырей на воде — и это умудрится продать речному чёрту.
Решив переменить мрачную тему, спросил:
— Вы купили себе бюджетный автомобиль?
— Да, подержанного немца — «народную машину».
— Так приезжайте с детьми на мою фазенду. Я там построил бассейн, уверен: всем понравится.
— Теперь после поездки.
— Вы уезжаете?
— Улетаем на море. Будем там две недели.
И она вздохнула:
— Жаль, не встречу человечка…
— Кого-то ждёте в гости?
Губы её тронула мягкая улыбка, глаза заискрились.
— Да, ветреный, непутёвый, но дорогой… родной мой человек.
— Кто же это?
— Надеюсь, она меня дождётся. Если снова не упорхнёт куда-нибудь.
Придя домой, Арина застала дочь стоящей перед зеркалом. На ней был новый купальник, светло-зелёный, с золотистыми полосками. Девочка рассматривала себя, то выставив вперёд ногу, то подняв руку, повернувшись то одним боком, то другим.
— Скажи, как я в нём?
Присмотревшись так, будто видит её в первый, а не в сто тридцать первый раз в этом купальнике, Арина ответила:
— По-моему, шикарно.
Взглянув на её отражение, встретилась с ней взглядом.
— А скажи, мама… этот святой… страшно сказать, Иосиф, почему он с таким фанатизмом ходит за тобой?
В Танином голосе прозвучали угрожающие нотки, серо-зелёные глаза испытующе смотрели на мать.
— Говорила же — это милиционер, он расследует папино дело. Спасибо, что не таскает меня в отделение.
Не отрывая взгляда, Таня погрозила кулачком:
— Смотри у меня, ты не можешь ни с кем встречаться.
— Слушаю и повинуюсь. Разрешите идти.
Взглянув на брата, игравшего на полу, Таня набросилась на него:
— Опять он машину разобрал! Ломает всё с каким-то фанатизмом. Мы не миллионеры тебе каждый день игрушки покупать!
Ночью, во сне, Арина шла по белым розам, и незримые шипы вонзались ей в ступни; было сладостно от бесконечной дороги цветов и нестерпимо больно от кровоточащих ранок. Вдруг розы стали красными, образовали огромный венок и запылали, а она металась в замкнутом кругу, задыхаясь от терпкого дыма, и не могла разомкнуть глаз.
Порывисто поднявшись, вся во власти каких-то предчувствий, Арина вышла на балкон. Душная августовская ночь. Луна, недосягаемый корабль, плыла по небу. Какая неживая тишина, даже ветви не шелохнутся.
Арина вернулась в спальню, но так и не смогла заснуть до самого утра. Ощущение чего-то неизбежного тяготило её. Почему нигде не сказано, как предотвратить непредотвратимое!
Иосиф Григорьевич пожал протянутую ему руку. Он проделал долгий трудный путь ради этого рукопожатия, ради благодарного взгляда, ради этой встречи в ресторане, ради дружеского расположения этой женщины.
Для исполнения цели двигались по служебной лестнице люди, заводились уголовные дела, назначались и отменялись судебные заседания. Затеяна игра с заводом «ВХК», ходы которой оказались гораздо сложнее, чем предполагалось. Деваться было некуда — именно туда ушли деньги Виктора Кондаурова. Шарифулин, возлагавший большие надежды на проект, теперь недоволен — слишком много непонятного, нет уверенности в том, что ему достанется сколько-нибудь значимый пакет акций. Фирма его, «Приоритет», под руководством исполнительного директора Мордвинцева, работала на заводе, но Иосифу Григорьевичу от этого ни жарко, ни холодно. Под угрозу поставлено трудоустройство в «Волга-Трансойл». Да что там, под угрозой была его жизнь, жизни его близких!
В прошлую их встречу Арина была в черном траурном платье. Сегодня на ней наряд из струящегося золотистого шёлка.
— Ваш ещё не женился? — спросила она.
— Изверг, мытарит нас. Сопротивляемся — подождать бы ещё лет десять — но, видит шайтан, дело идёт к логическому концу.
— Может, к началу чего-то светлого.
— Это откуда посмотреть. Ну, а ваша ребятня?
— Младший норовит всё на запчасти разобрать. Старшая — та ещё невеста.
— Согласен: мечта… одним словом… мечта.
Играла тихая музыка, созерцательная и гармоничная, комбинация сонных синтезаторов, дронирующих симфонических инструментов и вступающего время от времени детского хора.
Наклонив голову, Арина задумчиво проговорила:
— Странно всё — непонятно и несправедливо. Лучшие годы человек тратит на ошибки, заблуждается, чего-то ищет. Немногим удаётся удачно ошибиться. Найдя то, что искал, тут же теряет это, не успев вкусить того, о чём мечтал. На новые поиски нет времени и сил. Приходится жить, как растение. Вот и думаешь: в ошибках молодости не бессмысленность, а смысл жизни.
— Человек сам за глупость и жадность наказан: когда бог распределял долготу жизни, то дал человеку только тридцать лет, ишаку сорок, а свинье шестьдесят. Человек не подумал и уговорил бога отнять для него у ишака двадцать лет, еще больше не подумал и стал надоедать богу, пока бог не отдал ему пятьдесят лет свиньи, от которых умная свинья сама отказалась. Поэтому ответ такой: пусть человек живет хоть сто лет, по-человечески он живет только тридцать, остальные двадцать, как ишак, и пятьдесят, как свинья.
— Я не ханжа и не лицемерка, — продолжила Арина, — мне было известно, чем Виктор занимается, и чем занимаются его люди. Но мне было всё равно, я любила его.
Подняв голову, внимательно посмотрела на Иосифа Григорьевича.
— Я думала: если человеку суждено быть убитым другим человеком, интересно проследить, как постепенно сближаются их дороги. Сперва они страшно далеки, — вот один с семьёй в Испании, купается в море, играет с детьми, щёлкает «Кодаком». Другой, его смерть, за тысячи километров в это время пьёт пиво, забивает «козла». Вот первый, приехав с моря, едет в офис; второй смотрит футбол по телевизору. Но всё равно им неизбежно встретиться, дело будет. Вот и сейчас, человек, который не увидит больше ночью ковш Большой Медведицы, не встретит утро завтрашнего дня, шагает своими ногами маршрутом, который на одном из участков пересечётся с маршрутом другого человека… Посмотреть со стороны — их движение идёт само собой, без насилия, какое-то полусонное скольжение, будто всё кругом смазано глицерином и сонно скользит само собой.
Они помолчали. Отпив воды, Иосиф Григорьевич сказал:
— Наверное, пока в человеческих жилах течёт кровь, неизбежно ей проливаться. Только если раньше один подходил к другому и замахивался шашкой, теперь один продаёт другому палёную водку, сливает отходы в реку. А высокий уровень жизни, навязываемая отовсюду бессмысленная доброта, общества защиты голубых от розовых, все эти разноцветные сопли, делают человека беззубым, травоядным, беспомощным. Современного пиндоса — стильного, с модным радиотелефоном, знатока всех на свете товаров и услуг — надо нарисовать в самом низу антропологической таблицы, а эволюция пойдёт от него вверх и придёт к заросшему шерстью неандертальскому человеку.
— Да, мы отвыкли бороться. Что вы будете делать с заводом? Это была Витина мечта, мне интересно, как там дальше сложится.
— Придётся довольствоваться малым, ибо сказано: если не удалось поймать рыбу, напейся хоть воды. Шарифулину всего не отдам. Двину туда другую фигуру. Першина надо убирать, сажать его за хищения. На его фирмах УНП обнаружит сокрытие доходов от налогообложения, счета арестуют. Чтобы облегчить путь в будущее, акции он отдаст мне, а бизнес — Моничеву. Тот хоть и ползающее животное, но ползки его просматриваются. У Першина нет ни дружбы, ни чести. Весь он пропитан жаждой наживы, как глиняный кувшин жиром, в котором больше ничего нельзя хранить. Нельзя ему доверить даже пересчёт пузырей на воде — и это умудрится продать речному чёрту.
Решив переменить мрачную тему, спросил:
— Вы купили себе бюджетный автомобиль?
— Да, подержанного немца — «народную машину».
— Так приезжайте с детьми на мою фазенду. Я там построил бассейн, уверен: всем понравится.
— Теперь после поездки.
— Вы уезжаете?
— Улетаем на море. Будем там две недели.
И она вздохнула:
— Жаль, не встречу человечка…
— Кого-то ждёте в гости?
Губы её тронула мягкая улыбка, глаза заискрились.
— Да, ветреный, непутёвый, но дорогой… родной мой человек.
— Кто же это?
— Надеюсь, она меня дождётся. Если снова не упорхнёт куда-нибудь.
Придя домой, Арина застала дочь стоящей перед зеркалом. На ней был новый купальник, светло-зелёный, с золотистыми полосками. Девочка рассматривала себя, то выставив вперёд ногу, то подняв руку, повернувшись то одним боком, то другим.
— Скажи, как я в нём?
Присмотревшись так, будто видит её в первый, а не в сто тридцать первый раз в этом купальнике, Арина ответила:
— По-моему, шикарно.
Взглянув на её отражение, встретилась с ней взглядом.
— А скажи, мама… этот святой… страшно сказать, Иосиф, почему он с таким фанатизмом ходит за тобой?
В Танином голосе прозвучали угрожающие нотки, серо-зелёные глаза испытующе смотрели на мать.
— Говорила же — это милиционер, он расследует папино дело. Спасибо, что не таскает меня в отделение.
Не отрывая взгляда, Таня погрозила кулачком:
— Смотри у меня, ты не можешь ни с кем встречаться.
— Слушаю и повинуюсь. Разрешите идти.
Взглянув на брата, игравшего на полу, Таня набросилась на него:
— Опять он машину разобрал! Ломает всё с каким-то фанатизмом. Мы не миллионеры тебе каждый день игрушки покупать!
Ночью, во сне, Арина шла по белым розам, и незримые шипы вонзались ей в ступни; было сладостно от бесконечной дороги цветов и нестерпимо больно от кровоточащих ранок. Вдруг розы стали красными, образовали огромный венок и запылали, а она металась в замкнутом кругу, задыхаясь от терпкого дыма, и не могла разомкнуть глаз.
Порывисто поднявшись, вся во власти каких-то предчувствий, Арина вышла на балкон. Душная августовская ночь. Луна, недосягаемый корабль, плыла по небу. Какая неживая тишина, даже ветви не шелохнутся.
Арина вернулась в спальню, но так и не смогла заснуть до самого утра. Ощущение чего-то неизбежного тяготило её. Почему нигде не сказано, как предотвратить непредотвратимое!
Глава 111
Это был старинной постройки дом, из тех, не поспевающих за временами года толстостенных, упрямых домов, которые летом хранят прохладную сырость, а в осенние холода не расстаются с душным и пыльным теплом.
В назначенное время Ансимов и Быстров приехали в московский офис компании «Металлоимпорт», охранник проводил их на второй этаж, и, остановившись у дверей приёмной, показал рукой:
— Прошу.
«Очень широкий коридор, — подумал Владимир. — Тут на БМП можно кругами ездить».
Леонид Сергеевич Ковченко, директор, широконосый, широколобый, настоящий сын народа, вышел из-за стола, поздоровался за руку, и пригласил присесть.
Кабинет его был обычным кабинетом директора преуспевающей компании — просторный, обставленный современной импортной мебелью, с «задней комнатой» для «малых приёмов». Необычной была писаная маслом картина с изображением подводной лодки.
Накануне Владимир выяснил, что перед тем, как заняться бизнесом, Ковченко был военным. Только в каких войсках — это вылетело из головы напрочь.
— Как доехали? — начал разговор директор.
Оказалось, хорошо. Гости отвечали немного сдержанно, как бы осваиваясь с обстановкой. Ковченко сказал, что бывал в Петербурге по службе, любит этот город.
— Так вы военный? — просиял Владимир.
— Да-а, — гордо протянул Ковченко, и как-то сразу подобрался.
Владимир, будто невзначай, проговорил:
— Я тоже служил.
— Так, так… Где же?
Бросив беглый взгляд на картину, Владимир ответил, что служил на Тихоокеанском флоте.
— Да? Где именно, в каком звании покинули флот? — спросил Ковченко с живейшим интересом.
— Капитан второго ранга; последнее назначение моё было… командир подводной лодки.
Ковченко не смог сдержать изумлённого возгласа. Вот это встреча! Выяснилось, что он тоже был капитаном подводной лодки. Посыпались вопросы — как, когда, что за подлодка.
— «Бешеная трепонема», — невозмутимо ответил Владимир.
— Что… что… — пробормотал далёкий от медицины Ковченко, и так уставился на Быстрова, будто предстал перед ним царь Посейдон.
Артур наклонился якобы для того, чтобы поднять ручку, он готов был расхохотаться. Выпрямившись, он отвернулся. Лицо его покраснело, губы тряслись от насилу сдерживаемого смеха.
— Это на нашем жаргоне, — официальное название СКВ 2810.
Если в подводных лодках Владимир не смыслил ни черта, то дату своего дня рождения, он, конечно же, помнил, ну, а «СКВ» для любого валютчика — как заклинание.
— Но такой подводной лодки не существует…
Владимир пожал плечами — мол, за что купил, за то продал.
Ковченко надел огромные, на пол-лица очки с линзами в сантиметр толщиной, достал из тумбочки каталог, стал листать.
— Так, так… что-то не нахожу…
— Это был секретный проект, об этом знал только министр обороны, и узкий, чисто… очень узкий круг.
— Позвоню, спрошу, — важно произнёс Ковченко, и сделал соответствующую пометку в блокноте.
Не выдержав, Артур вышел, даже не объяснившись. Оказавшись в туалете, он предался безудержному хохоту. Когда понял, что может держаться более менее спокойно, вернулся в кабинет.
Там обсуждались поставки свинца, — Быстров уже повернул разговор на интересующую его тему. Ансимов сразу включился в беседу, рассказал, что их компания является единственным официальным дилером аккумуляторного завода «ЭлектроБалт», поставляет сырьё, выбирает продукцию, и реализует её крупнейшим предприятиям страны, отгружает на все без исключения железные дороги, работает с «Лукойлом» и «Газпромом».
Он ясно видел цель, к которой стремился, поэтому рассказывать об этом было легко.
— Откуда берёте сырьё? — последовал вопрос.
— Из Казахстана, с Владикавказа, есть ещё несколько московских и питерских фирм…
И Владимир стал перечислять названия известных ему компаний.
— … но они нас не устраивают. Нам нужен надёжный поставщик — такой, как вы.
— Нас многие подводят по качеству, — добавил Артур. — В частности, не выдерживают процент примесей, — медь, висмут, — а для нашего завода это очень важно. Сами понимаете — оборонное предприятие. На заводе находится «представительство заказчика», военные контролируют качество продукции.
— Так, так… А в Казахстане с кем работаете?
Владимир собрался уже ответить, но директор его остановил.
— Впрочем… ладно…
Он понял, что сейчас ему назовут уровень не ниже президента, а то и самого Аллаха.
— У вас обширный круг знакомств, со всеми компаниями работаете, почему на меня вышли? С другими плохо дружите?
— Плохо дружите… — проворчал Владимир.
— Орёл — птица, воробей — птица, почему не дружат? — подняв кверху указательный палец, весело проговорил Артур. — С вами хотим работать.
— Какой объём вас интересует?
Это была их первая сделка, и Владимир сказал, что поставляют они десять-пятнадцать вагонов в месяц, но для начала хотели бы взять «всего пару вагончиков» — все-таки новый поставщик, надо попробовать, узнать друг друга.
— Как собираетесь платить?
— Предоплата.
— Так, так… собираетесь отгружать на «ЭлектроБалт», — это меня устраивает. Если вы там работаете, то должны знать, что завод торчит мне сто пятьдесят тысяч долларов. Ваш директор находится под крышей Минобороны, живёт по принципу «платят только трусы», и финансовую дисциплину не соблюдает. С ним очень сложно работать. Если готовы рискнуть — пожалуйста, заключаем договор, вы перечисляете мне деньги, и вперёд, на мины! Цену мою знаете?
— Свинец С-1 по четыреста долларов за тонну?
Ковченко стал нажимать на клавиши калькулятора.
— Два вагона С-1… возьмём по шестьдесят три тонны… пятьдесят тысяч четыреста долларов. Плюс-минус мы потом рассчитаемся, когда пойдёт следующий вагон. Тариф отдельно, это вы знаете.
— Откуда пойдут вагоны?
— Из Казахстана.
— Тариф вы будете считать от станции Озинки Нижне-Волжской ж-д? — спросил Владимир просто для того, чтобы показать свою осведомлённость.
Ковченко широко улыбнулся.
— Так не от станции «Новый Порт» Октябрьской железной дороги, где мне уже надо разгрузиться.
— Пытается шутить, — сказал Владимир в сторону.
— Есть одно пожелание, Леонид Сергеевич, — сказал Артур. — Нам нужно, чтобы вы к цене четыреста долларов привинтили ещё шестьдесят — мы должны позолотить ручку заводчанам.
— Мы вам будем платить вперёд, а сами — в какой-то степени кредитовать завод, — подхватил Владимир. — Чтобы платежи в нашу сторону не остались на уровне разговоров, мы должны провести с руководством завода определённую работу…
— Я выставляю вам четыреста шестьдесят за тонну, ваша фирма мне платит, и я вам откатываю шестьдесят долларов с каждой тонны?
— Нет, не так… — засомневался Владимир.
— Тогда как? Вы мне будете откатывать? — улыбнулся Ковченко.
— Он издевается, — сказал Владимир в сторону.
— Постойте, дайте я прикину хер к носу.
— Так, так… Попробуйте, а я посмотрю…
— Давайте устаканим так, — решился Владимир, — четыреста семьдесят долларов, из них вы нам отдаёте семьдесят. Вагончиков десять наберётся, к вам приедет Артур, и вы с ним рассчитаетесь.
— Что ж, годится.
— Можно попросить вас об одной услуге? — спросил Артур, и добавил, — для нашего общего дела.
— Просите.
— Нам нужен официальный прайс-лист завода изготовителя, в котором цена за тонну С-1 была бы указана пятьсот долларов.
И пояснил:
— Там, в Казахстане, без растаможки и транспорта.
— А вы не владеете компьютером и сканером…
— Леонид Сергеевич, нам надо, чтобы всё было по-настоящему, как у взрослых пацанов. Добудете нам такой прайс-лист? Мы должны показать его главному экономисту «ЭлектроБалта».
— Так… так… Попробую.
— Ещё, пожалуйста, такой вопросик, — вмешался Владимир. — Нет ли у вас на примете организаций, которые могли бы купить у нас аккумуляторы, — крупные оптовые компании, заводы, холдинги? Можете нас порекомендовать таким компаниям? Вам это тоже будет в какой-то степени интересно: чем больше мы продадим батареек, тем больше купим у вас свинца.
— Дайте попить, а то так кушать хочется, что переночевать негде, — усмехнулся Ковченко, записывая в ежедневник поручения. — Ладно…сделаю… в течение недели.
Внимательно оглядев своих новоприобретенных партнеров, директор «Металлоимпорта» спросил:
— Чем ещё могу вас порадовать?
Они заверили Леонида Сергеевича в том, что уже осчастливлены сверх меры его благосклонностью.
И стороны ударили по рукам.
В назначенное время Ансимов и Быстров приехали в московский офис компании «Металлоимпорт», охранник проводил их на второй этаж, и, остановившись у дверей приёмной, показал рукой:
— Прошу.
«Очень широкий коридор, — подумал Владимир. — Тут на БМП можно кругами ездить».
Леонид Сергеевич Ковченко, директор, широконосый, широколобый, настоящий сын народа, вышел из-за стола, поздоровался за руку, и пригласил присесть.
Кабинет его был обычным кабинетом директора преуспевающей компании — просторный, обставленный современной импортной мебелью, с «задней комнатой» для «малых приёмов». Необычной была писаная маслом картина с изображением подводной лодки.
Накануне Владимир выяснил, что перед тем, как заняться бизнесом, Ковченко был военным. Только в каких войсках — это вылетело из головы напрочь.
— Как доехали? — начал разговор директор.
Оказалось, хорошо. Гости отвечали немного сдержанно, как бы осваиваясь с обстановкой. Ковченко сказал, что бывал в Петербурге по службе, любит этот город.
— Так вы военный? — просиял Владимир.
— Да-а, — гордо протянул Ковченко, и как-то сразу подобрался.
Владимир, будто невзначай, проговорил:
— Я тоже служил.
— Так, так… Где же?
Бросив беглый взгляд на картину, Владимир ответил, что служил на Тихоокеанском флоте.
— Да? Где именно, в каком звании покинули флот? — спросил Ковченко с живейшим интересом.
— Капитан второго ранга; последнее назначение моё было… командир подводной лодки.
Ковченко не смог сдержать изумлённого возгласа. Вот это встреча! Выяснилось, что он тоже был капитаном подводной лодки. Посыпались вопросы — как, когда, что за подлодка.
— «Бешеная трепонема», — невозмутимо ответил Владимир.
— Что… что… — пробормотал далёкий от медицины Ковченко, и так уставился на Быстрова, будто предстал перед ним царь Посейдон.
Артур наклонился якобы для того, чтобы поднять ручку, он готов был расхохотаться. Выпрямившись, он отвернулся. Лицо его покраснело, губы тряслись от насилу сдерживаемого смеха.
— Это на нашем жаргоне, — официальное название СКВ 2810.
Если в подводных лодках Владимир не смыслил ни черта, то дату своего дня рождения, он, конечно же, помнил, ну, а «СКВ» для любого валютчика — как заклинание.
— Но такой подводной лодки не существует…
Владимир пожал плечами — мол, за что купил, за то продал.
Ковченко надел огромные, на пол-лица очки с линзами в сантиметр толщиной, достал из тумбочки каталог, стал листать.
— Так, так… что-то не нахожу…
— Это был секретный проект, об этом знал только министр обороны, и узкий, чисто… очень узкий круг.
— Позвоню, спрошу, — важно произнёс Ковченко, и сделал соответствующую пометку в блокноте.
Не выдержав, Артур вышел, даже не объяснившись. Оказавшись в туалете, он предался безудержному хохоту. Когда понял, что может держаться более менее спокойно, вернулся в кабинет.
Там обсуждались поставки свинца, — Быстров уже повернул разговор на интересующую его тему. Ансимов сразу включился в беседу, рассказал, что их компания является единственным официальным дилером аккумуляторного завода «ЭлектроБалт», поставляет сырьё, выбирает продукцию, и реализует её крупнейшим предприятиям страны, отгружает на все без исключения железные дороги, работает с «Лукойлом» и «Газпромом».
Он ясно видел цель, к которой стремился, поэтому рассказывать об этом было легко.
— Откуда берёте сырьё? — последовал вопрос.
— Из Казахстана, с Владикавказа, есть ещё несколько московских и питерских фирм…
И Владимир стал перечислять названия известных ему компаний.
— … но они нас не устраивают. Нам нужен надёжный поставщик — такой, как вы.
— Нас многие подводят по качеству, — добавил Артур. — В частности, не выдерживают процент примесей, — медь, висмут, — а для нашего завода это очень важно. Сами понимаете — оборонное предприятие. На заводе находится «представительство заказчика», военные контролируют качество продукции.
— Так, так… А в Казахстане с кем работаете?
Владимир собрался уже ответить, но директор его остановил.
— Впрочем… ладно…
Он понял, что сейчас ему назовут уровень не ниже президента, а то и самого Аллаха.
— У вас обширный круг знакомств, со всеми компаниями работаете, почему на меня вышли? С другими плохо дружите?
— Плохо дружите… — проворчал Владимир.
— Орёл — птица, воробей — птица, почему не дружат? — подняв кверху указательный палец, весело проговорил Артур. — С вами хотим работать.
— Какой объём вас интересует?
Это была их первая сделка, и Владимир сказал, что поставляют они десять-пятнадцать вагонов в месяц, но для начала хотели бы взять «всего пару вагончиков» — все-таки новый поставщик, надо попробовать, узнать друг друга.
— Как собираетесь платить?
— Предоплата.
— Так, так… собираетесь отгружать на «ЭлектроБалт», — это меня устраивает. Если вы там работаете, то должны знать, что завод торчит мне сто пятьдесят тысяч долларов. Ваш директор находится под крышей Минобороны, живёт по принципу «платят только трусы», и финансовую дисциплину не соблюдает. С ним очень сложно работать. Если готовы рискнуть — пожалуйста, заключаем договор, вы перечисляете мне деньги, и вперёд, на мины! Цену мою знаете?
— Свинец С-1 по четыреста долларов за тонну?
Ковченко стал нажимать на клавиши калькулятора.
— Два вагона С-1… возьмём по шестьдесят три тонны… пятьдесят тысяч четыреста долларов. Плюс-минус мы потом рассчитаемся, когда пойдёт следующий вагон. Тариф отдельно, это вы знаете.
— Откуда пойдут вагоны?
— Из Казахстана.
— Тариф вы будете считать от станции Озинки Нижне-Волжской ж-д? — спросил Владимир просто для того, чтобы показать свою осведомлённость.
Ковченко широко улыбнулся.
— Так не от станции «Новый Порт» Октябрьской железной дороги, где мне уже надо разгрузиться.
— Пытается шутить, — сказал Владимир в сторону.
— Есть одно пожелание, Леонид Сергеевич, — сказал Артур. — Нам нужно, чтобы вы к цене четыреста долларов привинтили ещё шестьдесят — мы должны позолотить ручку заводчанам.
— Мы вам будем платить вперёд, а сами — в какой-то степени кредитовать завод, — подхватил Владимир. — Чтобы платежи в нашу сторону не остались на уровне разговоров, мы должны провести с руководством завода определённую работу…
— Я выставляю вам четыреста шестьдесят за тонну, ваша фирма мне платит, и я вам откатываю шестьдесят долларов с каждой тонны?
— Нет, не так… — засомневался Владимир.
— Тогда как? Вы мне будете откатывать? — улыбнулся Ковченко.
— Он издевается, — сказал Владимир в сторону.
— Постойте, дайте я прикину хер к носу.
— Так, так… Попробуйте, а я посмотрю…
— Давайте устаканим так, — решился Владимир, — четыреста семьдесят долларов, из них вы нам отдаёте семьдесят. Вагончиков десять наберётся, к вам приедет Артур, и вы с ним рассчитаетесь.
— Что ж, годится.
— Можно попросить вас об одной услуге? — спросил Артур, и добавил, — для нашего общего дела.
— Просите.
— Нам нужен официальный прайс-лист завода изготовителя, в котором цена за тонну С-1 была бы указана пятьсот долларов.
И пояснил:
— Там, в Казахстане, без растаможки и транспорта.
— А вы не владеете компьютером и сканером…
— Леонид Сергеевич, нам надо, чтобы всё было по-настоящему, как у взрослых пацанов. Добудете нам такой прайс-лист? Мы должны показать его главному экономисту «ЭлектроБалта».
— Так… так… Попробую.
— Ещё, пожалуйста, такой вопросик, — вмешался Владимир. — Нет ли у вас на примете организаций, которые могли бы купить у нас аккумуляторы, — крупные оптовые компании, заводы, холдинги? Можете нас порекомендовать таким компаниям? Вам это тоже будет в какой-то степени интересно: чем больше мы продадим батареек, тем больше купим у вас свинца.
— Дайте попить, а то так кушать хочется, что переночевать негде, — усмехнулся Ковченко, записывая в ежедневник поручения. — Ладно…сделаю… в течение недели.
Внимательно оглядев своих новоприобретенных партнеров, директор «Металлоимпорта» спросил:
— Чем ещё могу вас порадовать?
Они заверили Леонида Сергеевича в том, что уже осчастливлены сверх меры его благосклонностью.
И стороны ударили по рукам.
Глава 112
Стоял жаркий полдень, на Тверской было пусто. Немногочисленные прохожие, редкие машины. Проходя мимо банка, Владимир заглянул вовнутрь, чтобы узнать курс доллара.
Выйдя, сказал Артуру, что встретил «коллегу» — валютчика, который поджидает клиентов прямо у окошка обменного пункта.
— Опасная была работёнка! Ты в курсе, что в Волгограде убили валютчика прямо возле обменника? Да, к нему в машину подсел клиент, вытащил волыну и грохнул его. Потом забрал все деньги, и ушёл. Я знал этого парня — одно время работали вместе.
— Какого парня ты знал, Вовок — которого убили, или который убил?
— Валютчика, Артур. Того, кто стрелял, знал Трифонов, который занимал Третьякову деньги для меня. Они были из одной шайки.
— Третьяков и Трифонов?
— Ты чего дурака включаешь, Третьяков и Трифонов чисто однополчане, — служили вместе, потом переписывались, иногда встречались. Третьяков потом служил на Дальнем Востоке, где мы с ним и познакомились. А Трифонов вернулся в Волгоград, работал с Никитиным, — «наезды», «кидалово», «крышевание», и так далее.
— И что с ним дальше стало?
— Посадили. Третьяков велел дочери срочно покинуть Волгоград, до сих пор её туда не пускает, чего-то боится.
— Поэтому он попросил, чтобы мы ей сейчас дали денег на поездку в Волгоград, — иронично произнёс Артур.
— Значит, он в какой-то степени успокоился.
— Значит, она ему так вцепилась в ухо, что он был согласен на всё, лишь бы отвязалась.
— Она может.
И он вспомнил историю её несостоявшегося трудоустройства в редакцию журнала.
У памятника Юрию Долгорукому Владимир с Артуром остановились. Оставалось время, и они ещё раз обсудили свои дела. Конечно, у них было достаточно средств, чтобы купить на «Металлоимпорте» свинец; и достаточно влияния на «ЭлектроБалте», чтобы туда этот свинец продать. Отправляясь в Москву, у них не было твёрдого решения — начав своё дело, поставлять самим, или же через «Базис-Стэп», сотрудниками которого они являлись до сих пор. Теперь же, тщательно взвесив все «за» и «против», пришли к выводу, что разумнее сейчас использовать коммерческие ходы Зарипова — многие из которых были пока что мало изучены — чтобы в будущем более уверенно шагать по уже проложенному им пути, решительно отстраняя его от дел.
В разгар беседы они увидели Катю — она приближалась к ним со стороны Охотного ряда. На ней были строгие серые брюки, голубая рубашка с коротким рукавом, чёрные туфли, в руках стильная сумочка. Заметив устремлённые на неё взгляды, в которых было восхищение её красотой, она ответила сияющей благодарной улыбкой.
— А я смотрю: что за бизнес-леди к нам идёт? — сказал Артур.
— Чисто… элегантная деловая женщина. Как успехи на новой работе?
Пошли любезности, обычная светская болтовня о том о сём и ни о чём; обменивались шутками и много смеялись. Владимир спешил воспользоваться правом человека, оказывавшего услугу — конечно же, в пределах разумного.
— Значит, то, что мы нашли тебе с таким трудом в Петербурге — это тебе не подошло? — спросил он тоном, показывающим, что обижен, но вместе с тем считает для себя невозможным обижаться на такого человека, как она.
— Если бы смогла остаться в Петербурге, то уверена, что лучше той работы не нашла бы ничего. Извините, что подвела.
— Я ждал… чисто звонка, но так и не дождался, — ответил Владимир с наигранной обидой в голосе. — Куда мне, старому.
— Вы можете ещё раз попытаться меня устроить, и я вам точно позвоню.
— Правда? Это не будет дубль-два — трудоустройство на уровне разговоров?
— Нет. Я хочу работать в журнале, а Петербург — мой любимый город.
— Ты еще не вышла замуж?
Она слегка порозовела — как ребёнок, раскрасневшийся после купания.
— Я еду в Волгоград…
— В прошлом году ты приехала в Питер прямиком из Волгограда, — напомнил Владимир. — Ты была в таких расстроенных чувствах, что покинула северную столицу, не попрощавшись, в тот день, когда было принято решение о твоём трудоустройстве.
— Что ж… — она усмехнулась, показывая всем своим видом, что если понадобится, придётся сделать это ещё раз.
Артур и Владимир лишь развели руками — придётся, куда деваться.
— Я шучу, неужели вы не понимаете. Но, если есть ещё возможность устроить меня в этот журнал, я вас очень попрошу.
Они заверили, что сделают всё от них зависящее. Владимир передал ей деньги, которые она тут же спрятала в сумочку. Попрощавшись, разошлись в разные стороны. Катя пошла в направлении Охотного ряда, Владимир и Артур — в сторону подземного перехода, им нужно было на другую сторону улицы. Прежде чем поставить ногу на ступеньку, Владимир остановился, оглянулся. Выхватив взглядом одинокую женскую фигурку — Катю — неотрывно следил за ней глазами, пока она не превратилась в точку и не затерялась среди других точек в толпе.
Выйдя, сказал Артуру, что встретил «коллегу» — валютчика, который поджидает клиентов прямо у окошка обменного пункта.
— Опасная была работёнка! Ты в курсе, что в Волгограде убили валютчика прямо возле обменника? Да, к нему в машину подсел клиент, вытащил волыну и грохнул его. Потом забрал все деньги, и ушёл. Я знал этого парня — одно время работали вместе.
— Какого парня ты знал, Вовок — которого убили, или который убил?
— Валютчика, Артур. Того, кто стрелял, знал Трифонов, который занимал Третьякову деньги для меня. Они были из одной шайки.
— Третьяков и Трифонов?
— Ты чего дурака включаешь, Третьяков и Трифонов чисто однополчане, — служили вместе, потом переписывались, иногда встречались. Третьяков потом служил на Дальнем Востоке, где мы с ним и познакомились. А Трифонов вернулся в Волгоград, работал с Никитиным, — «наезды», «кидалово», «крышевание», и так далее.
— И что с ним дальше стало?
— Посадили. Третьяков велел дочери срочно покинуть Волгоград, до сих пор её туда не пускает, чего-то боится.
— Поэтому он попросил, чтобы мы ей сейчас дали денег на поездку в Волгоград, — иронично произнёс Артур.
— Значит, он в какой-то степени успокоился.
— Значит, она ему так вцепилась в ухо, что он был согласен на всё, лишь бы отвязалась.
— Она может.
И он вспомнил историю её несостоявшегося трудоустройства в редакцию журнала.
У памятника Юрию Долгорукому Владимир с Артуром остановились. Оставалось время, и они ещё раз обсудили свои дела. Конечно, у них было достаточно средств, чтобы купить на «Металлоимпорте» свинец; и достаточно влияния на «ЭлектроБалте», чтобы туда этот свинец продать. Отправляясь в Москву, у них не было твёрдого решения — начав своё дело, поставлять самим, или же через «Базис-Стэп», сотрудниками которого они являлись до сих пор. Теперь же, тщательно взвесив все «за» и «против», пришли к выводу, что разумнее сейчас использовать коммерческие ходы Зарипова — многие из которых были пока что мало изучены — чтобы в будущем более уверенно шагать по уже проложенному им пути, решительно отстраняя его от дел.
В разгар беседы они увидели Катю — она приближалась к ним со стороны Охотного ряда. На ней были строгие серые брюки, голубая рубашка с коротким рукавом, чёрные туфли, в руках стильная сумочка. Заметив устремлённые на неё взгляды, в которых было восхищение её красотой, она ответила сияющей благодарной улыбкой.
— А я смотрю: что за бизнес-леди к нам идёт? — сказал Артур.
— Чисто… элегантная деловая женщина. Как успехи на новой работе?
Пошли любезности, обычная светская болтовня о том о сём и ни о чём; обменивались шутками и много смеялись. Владимир спешил воспользоваться правом человека, оказывавшего услугу — конечно же, в пределах разумного.
— Значит, то, что мы нашли тебе с таким трудом в Петербурге — это тебе не подошло? — спросил он тоном, показывающим, что обижен, но вместе с тем считает для себя невозможным обижаться на такого человека, как она.
— Если бы смогла остаться в Петербурге, то уверена, что лучше той работы не нашла бы ничего. Извините, что подвела.
— Я ждал… чисто звонка, но так и не дождался, — ответил Владимир с наигранной обидой в голосе. — Куда мне, старому.
— Вы можете ещё раз попытаться меня устроить, и я вам точно позвоню.
— Правда? Это не будет дубль-два — трудоустройство на уровне разговоров?
— Нет. Я хочу работать в журнале, а Петербург — мой любимый город.
— Ты еще не вышла замуж?
Она слегка порозовела — как ребёнок, раскрасневшийся после купания.
— Я еду в Волгоград…
— В прошлом году ты приехала в Питер прямиком из Волгограда, — напомнил Владимир. — Ты была в таких расстроенных чувствах, что покинула северную столицу, не попрощавшись, в тот день, когда было принято решение о твоём трудоустройстве.
— Что ж… — она усмехнулась, показывая всем своим видом, что если понадобится, придётся сделать это ещё раз.
Артур и Владимир лишь развели руками — придётся, куда деваться.
— Я шучу, неужели вы не понимаете. Но, если есть ещё возможность устроить меня в этот журнал, я вас очень попрошу.
Они заверили, что сделают всё от них зависящее. Владимир передал ей деньги, которые она тут же спрятала в сумочку. Попрощавшись, разошлись в разные стороны. Катя пошла в направлении Охотного ряда, Владимир и Артур — в сторону подземного перехода, им нужно было на другую сторону улицы. Прежде чем поставить ногу на ступеньку, Владимир остановился, оглянулся. Выхватив взглядом одинокую женскую фигурку — Катю — неотрывно следил за ней глазами, пока она не превратилась в точку и не затерялась среди других точек в толпе.