Неизвестен Автор. История русской литературы в четырех томах (Том 3)

   Добролюбов считал образ Елены средоточием романа - воплощением молодой России. В этой героине, по мнению критика, воплощена "неотразимая потребность новой жизни, новых людей, которая охватывает теперь все русское общество, и даже не одно только так называемое "образованное" <...> "Желание деятельного добра" есть в нас, и силы есть; но боязнь, неуверенность в своих силах и, наконец, незнание: что делать? - постоянно нас останавливают <...> и мы всё ищем, жаждем, ждем... ждем, чтобы нам хоть кто-нибудь объяснил, что делать". [20]
   Таким образом, Елена, представлявшая, по его мнению, молодое поколение страны, ее свежие силы, характеризуется стихийностью протеста, она ищет "учителя" - черта, присущая деятельным героиням Тургенева.
   Идея романа и структурное ее выражение, столь сложные и многозначные в "Дворянском гнезде", в "Накануне" предельно ясны, однозначны. [21] Героиня, ищущая учителя-наставника, достойного любви, в "Накануне" выбирает из четырех претендентов на ее руку, из четырех идеальных вариантов, ибо каждый из героев - высшее выражение своего этико-идейного типа. Шубин и Берсенев представляют художественно-мыслительный тип (тип людей отвлеченно-теоретического или образно-художественного творчества), Инсаров и Курнатовский относятся к "деятельному" типу, т. е. к людям, призвание которых состоит в практическом "жизнетворчестве".
   Говоря о значении в романе выбора своего путл и своего "героя", который делает Елена, Добролюбов рассматривает этот поиск-выбор как некий процесс, эволюцию, аналогичную развитию русского общества за последнее десятилетие. Шубин, а затем и Берсенев соответствуют по своим принципам и характерам более архаичным, отдаленным стадиям этого процесса. Вместе с тем оба они не настолько архаичны, чтобы быть "несовместимыми" с Курнатовским (деятелем эпохи реформ) и Инсаровым (особое значение которому придает складывающаяся революционная ситуация), Берсенев и Шубин-люди 50-х гг. Ни один из них не является чистым представителем гамлетического типа. Таким образом, Тургенев в "Накануне" как бы распростился со своим излюбленным типом. И Берсенев, и Шубин генетически связаны с "лишними людьми", но в них нет многих главных черт героев этого рода. Оба они прежде всею не погружены в чистую мысль, анализ действительности не является их основным занятием. От рефлексии, самоанализа и бесконечного ухода в теорию их "спасает" профессионализация, призвание, живой интерес к определенной сфере деятельности и постоянный труд.
   "Одарив" своего героя-художника Шубина фамилией великого русского скульптора, Тургенев придал его портрету привлекательные черты, напоминающие внешность Карла Брюллова, - он сильный, ловкий блондин.
   Из первого же разговора героев - друзей и антиподов (наружность Берсенева рисуется как прямая противоположность внешности Шубина: он худой, черный, неловкий), разговора, который является как бы прологом романа, выясняется, что один из них "умница, философ, третий кандидат московского университета", начинающий ученый, другой - художник, "артист", скульптор. Но характерные черты "артиста" - черты человека 50-х гг. и идеала людей 50-х гг. - сильно рознятся от романтического представления о художнике. Тургенев нарочито дает ото понять: в самом начале романа Берсенев указывает Шубину, каковы должны быть его - "артиста" - вкусы и склонности, и Шубин, шутливо "отбиваясь" от этой обязательной и неприемлемой для пего позиции художника-романтика, защищает свою любовь к чувственной жизни и ее реальной красоте.
   В самом подходе Шубина к своей профессии проявляется его связь с эпохой. Сознавая ограниченность возможностей скульптуры как художественного рода, он стремится передать в скульптурном портрете не только и не столько внешние формы, сколько духовную суть, психологию оригинала, не "линии лица", а взгляд глаз. Вместе с тем ему присуща особенная, заостренная способность оценивать людей и умение возводить их в типы. Меткость характеристик, которые он дает другим героям романа, превращает его выражения в крылатые слова. Эти характеристики в большинстве случаев и являются ключом к типам, изображенным в романе.
   Если в уста Шубина автор романа вложил все социально-исторические приговоры, вплоть до приговора о правомерности "выбора Елены", Берсеневу он передал ряд этических деклараций. Берсенев - носитель высокого этического принципа самоотвержения и служения идее ("идее науки"), как Шубин воплощение идеального "высокого" эгоизма, эгоизма здоровой и цельной натуры.
   Берсеневу придана нравственная черта, которой Тургенев отводил особенно высокое место па шкале душевых достоинств: доброта. Приписывая эту черту Дон-Кихоту, Тургенев па ней основывался в своем утверждении исключительного этического значения образа Дон-Кихота для человечества. "Все пройдет, все исчезнет, высочайший сан, власть, всеобъемлющий гений, всё рассыплется прахом <...> Но добрые дела не разлетятся дымом: они долговечнее самой сияющей красоты" (VIII, 191). У Берсенева эта доброта происходит от глубоко, органически усвоенной им гуманистической культуры и присущей ему "справедливости", объективности историка, способного встать выше личных, эгоистических интересов и пристрастий и оценить значение явлений действительности безотносительно к своей личности.
   Отсюда и проистекает истолкованная Добролюбовым как признак нравственной слабости "скромность", понимание им второстепенного значения своих интересов в духовной жизни современного общества и своего "второго номера" в строго определенной иерархии типов современных деятелей.
   Тип ученого как идеал оказывается исторически дезавуированным. Это "низведение" закреплено и сюжетной ситуацией (отношение Елены к Берсеневу), и прямыми оценками, данными герою в тексте романа, и самооценкой, вложенной в его уста. Такое отношение к профессиональной деятельности ученого могло родиться лишь в момент, когда жажда непосредственного жизнестроительства, исторического общественного творчества охватила лучших людей молодого поколения. Этот практицизм, это деятельное отношение к жизни не у всех молодых людей 60-х гг. носили характер революционного или даже просто бескорыстного служения. В "Накануне" Берсенев выступает как антипод не столько Инсарова (мы уже отмечали, что он более чем кто-либо другой способен оценить значение личности Инсарова), сколько обер-секретаря Сената карьериста Курнатовского.
   В характеристике Курнатовского, "приписанной" автором Елене, раскрывается мысль о принадлежности Курнатовского, как и Инсарова, к "действенному типу" и о взаимовраждебных позициях, занимаемых ими внутри этого - очень широкого - психологического типа. Вместе с тем в этой характеристике сказывается и то, как исторические задачи, необходимость решения которых ясна всему обществу (по словам Ленина, во время революционной ситуации обнаруживается невозможность "для господствующих классов сохранить в неизменном виде свое господство" и вместе с тем наблюдается "значительное повышение <...> активности масс", [22] не желающих жить по-старому), заставляют людей самой разной политической ориентации надевать маску прогрессивного человека и культивировать в себе черты, которые приписываются обществом таким людям.
   "Вера" Курнатовского - это вера в государство в приложении к реальной русской жизни эпохи, вера в сословно-бюрократическое, монархическое государство. Понимая, что реформы неизбежны, деятели типа Курнатовского связывали все возможные в жизни страны изменения с функционированием сильного государства, а себя считали носителями идеи государства и исполнителями его исторической миссии, отсюда - самоуверенность, вера в себя, по словам Елены.
   В центре романа - болгарский патриот-демократ и революционер по духу Инсаров. Он стремится опрокинуть деспотическое правление в родной стране, рабство, утвержденное веками, и систему попрания национального чувства, охраняемую кровавым, террористическим режимом. Душевный подъем, который он испытывает и сообщает Елене, связан с верой в дело, которому он служит, с чувством своего единства со всем страдающим народом Болгарии. Любовь в романе "Накануне" именно такова, какой ее рисует Тургенев в выше цитированных словах о любви как революции ("Вешние воды"). Воодушевленные герои радостно летят на свет борьбы, готовые к жертве, гибели и победе.
   В "Накануне" впервые любовь предстала как единство в убеждениях и участие в общем деле. Здесь была опоэтизирована ситуация, характерная для большого периода последующей жизни русского общества и имевшая огромное значение как выражение нового этического идеала. Прежде чем соединить свою жизнь с ее жизнью, Инсаров подвергает Елену своеобразному "экзамену", предвосхищающему символический "допрос", которому подвергает таинственный голос судьбы смелую девушку-революционерку в стихотворении в прозе Тургенева "Порог". При этом герой '"Накануне" вводит любимую девушку в свои планы, свои интересы и заключает с ней своеобразный договор, предполагающий с ее стороны сознательную оценку их возможной будущности, - черта отношений, характерная для демократов-шестидесятников.
   Любовь Елены и ее благородная решимость разрушают аскетическую замкнутость Инсарова, делают его счастливым. Добролюбов особенно ценил страницы романа, где изображалась светлая и счастливая любовь молодых людей. В уста Шубина Тургенев вложил лирическую апологию идеала героической молодости: "Да, молодое, славное, смелое дело. Смерть, жизнь, борьба, падение, торжество, любовь, свобода, родина... Хорошо, хорошо. Дай бог всякому! Это не то, что сидеть по горло в болоте да стараться показывать вид, что тебе всё равно, когда тебе действительно в сущности всё равно. А там - натянуты струны, звени па весь мир или порвись!" (VIII, 141).
   Романы Тургенева 60-70-х гг. отличаются от предшествующих тем, что в них приобретала большое значение политическая проблематика. Эта их особенность открыто и полно обнаружилась в "Дыме" и "Нови", но ее проявления явственно ощутимы и в романе "Отцы и дети" (1862).
   "Отцы и дети" - роман, подводящий итог большому периоду деятельности Тургенева и открывающий перспективы художественного осмысления новой эпохи. В этом романе писатель как бы осуществил прежде не удавшийся ему замысел эпического полотна "Два поколения". Но исторический перелом, который он изображал и осмыслял в новом романе, был гораздо значимее и драматичнее, чем обстоятельства, которые должны были составить содержание его раннего замысла.
   В "Отцах и детях" Тургенев возвращается к "одноцентренной" структуре романа. Воплощением исторического движения, исторического перелома в романе является один герой, подобно тому как это было в первом романе писателя, названном именем героя, вокруг которого организовано действие, - "Рудин". Вместе с тем в "Отцах и детях" впервые у Тургенева складывается роман, структура которого определяется противостоянием социальных и политических сил, способных вступать в контакты только в стычках и "боевых действиях" идейного порядка. Представители "сторон", появляясь во враждебной среде, воспринимаются как "лазутчики" врага, опасные и подозрительные. Именно так с самого начала встречают Базарова в усадьбе Кирсановых.
   Появление Базарова в помещичьей усадьбе или на балу воспринимается и им, и окружающими как "вылазка" во враждебный стан. Назвав роман "Отцы и дети" и окружив Базарова не учениками, способными пойти далее его (так дело обстояло с Рудиным и впоследствии с Неждановым в романе "Новь"), а недостойными идти по его стопам клевретами, Тургенев целиком на него возложил миссию представлять молодое поколение, "детей". Во всех романах Тургенева главным героем делался персонаж, несущий начало развития, революционное в своем существе, но Базаров сознательно ставит перед собою цель служить прогрессу общества, отрицать и уничтожать то, что тормозит его развитие. Тургенев писал о своем герое: "...если он называется нигилистом, то надо читать: революционером" (Письма, IV, 380). Этот герой, одинокий, задуманный как трагическая фигура, представляет свое время и революционную природу молодости. Он воплощает поколение "детей", не желающих оплачивать нравственные долги отцов, нести ответственность за старое зло и поддерживать его. В своей замечательной ранней статье о "Фаусте" Гете (1845) Тургенев писал: "Жизнь каждого народа можно сравнить с жизнью отдельного человека, с той только разницей, что народ, как природа, способен вечно возрождаться. Каждый человек в молодости своей пережил эпоху "гениальности", восторженной самонадеянности, дружеских сходок и кружков. Сбросив иго преданий, схоластики и вообще всякого авторитета, всего, что приходит к нему извне, он ждет спасения от самого себя; он верит в непосредственную силу своей натуры..." (I, 220). Далее в той же статье, говоря о положительном значении критического, отрицательного начала в моменты исторических переломов и о трагических судьбах его носителей, Тургенев замечает: "Под каким бы именем ни скрывался этот дух отрицания и критики, всюду за ним гоняются толпы своекорыстных или ограниченных людей, даже и тогда, когда это отрицательное начало, получив, наконец, право гражданственности, постепенно теряет свою чисто разрушающую ироническую силу, наполняется само новым положительным содержанием и превращается в разумный и органический прогресс" (I, 226).
   Конечно, нельзя сводить всю сложность образа и судьбы Базарова к этим рассуждениям Тургенева, написанным за семнадцать лет до романа "Отцы и дети", однако есть все основания предположить, что с кругом проблем, затронутых в статье о "Фаусте" Гете, был связан замысел романа о двух поколениях и что мысли о созидательном значении начала критики и отрицания, о его способности со временем "наполняться" "положительным содержанием" оставались важными для Тургенева в пору его работы над образом Базарова.
   Особенностью Базарова как типа, воплощающего эпоху 60-х гг., является его социальная и политическая определенность: ею принадлежность к демократической интеллигенции, политический радикализм и философский материализм.
   Сделав средоточием романа споры Базарова с носителем дворянской культуры Павлом Петровичем Кирсановым, Тургенев дал недвусмысленно понять, кому из них принадлежит будущее: сын лекаря, бедняк, проповедующий материализм, отвергающий утвержденные и освященные современным государством институты и идейные концепции, вплоть до идеи бога, - носитель неотвратимых тенденций развития общества, он разбивает своего утонченного оппонента по всем пунктам, тем самым доказывая преимущество новой культуры. "Это торжество демократизма над аристократией", - оценивает Тургенев смысл изображаемой им ситуации (Письма, IV, 382).
   Наряду со старым романтиком, деликатным и нежным эстетом, затянутым рутиной барского деревенского быта, Николаем Петровичем Кирсановым и его братом - англоманом и защитником "аристократического принципа" - Павлом Петровичем писатель показывает других представителей дворянства: "губернатора из молодых, прогрессиста и деспота, как это сплошь да рядом случается па Руси" (VIII, 253), либерального сановника Матвея Ильича Колязина, который, делая вид, что "не оставляет без внимания ни одного важного проявления общественной жизни", на самом деле умеет только ловко и хитро вести свои собственные дела и отстаивать свои интересы. Эти дворяне не спорят с Базаровым, но они чуть ли не являются главными антагонистами молодого нигилиста. Характерно, однако, что этот политический антагонизм не выявлен в романе. Впоследствии, в романах "Дым" и "Новь", именно дворянско-чиновничья камарилья будет противопоставлена демократии и предстанет как главная сила, обеспечивающая сохранение порядков, которые не могут не вызывать протест молодых, здоровых элементов общества.
   Важной стороной характеристики Базарова является поставленная в романе проблема отношения героя к народу. Базаров, подобно Лаврецкому, гордится тем, что дед его землю пахал, но он - не помещик. Он сознает, что живет как простой человек, своим трудом, и ощущает свою духовную, идейную связь с народом. "Вы порицаете мое направление, а кто вам сказал, что оно во мне случайно, что оно не вызвано тем самым народным духом, во имя которого вы так ратуете", - возражает Базаров Павлу Петровичу Кирсанову, который, следуя старой традиции, противопоставляет верноподданный народ крамольным ученым бунтарям (VIII, 244). О своей близости к народу, о том, что крестьянин его признает "своим", Базаров говорит "с надменной гордостью", давая понять, что только демократизм делает человека подлинным выразителем национального чувства. И автор романа, очевидно, "согласен" со своим героем: его близость к народу он усматривает именно в его бунтарстве. "Мне мечталась фигура сумрачная, дикая, большая, до половины выросшая из почвы, сильная, злобная, честная - и все-таки обреченная на погибель - потому, что она все-таки стоит еще в преддверии будущего, - мне мечтался какой то странный pendant Пугачевым..." (Письма, IV, 381) - так разъяснял Тургенев свой замысел.
   Революционер 60-х гг., Базаров хотя и говорит, что русский мужик "таинственный незнакомец", хотя иногда и ведет высокомерные разговоры с крестьянами, заставляющие того или другого подобного собеседника отнестись к нему как "барину", но в целом реально видит современную жизнь народа и любит народ любовью революционера, тоскующего о недостатке сознания в забитых и темных массах. В такой характеристике Базарова сказалось отношение Тургенева к деятелям "Современника" 60-х гг., [23] в них он не усматривает того "романтизма", того отвлеченно-нравственного порыва, который впоследствии нашел в народниках. Черты Базарова - свойственная ему спокойная уверенность в своих силах, вера в науку, материализм и умение найти общий язык с народом - получили дальнейшее развитие в героях Тургенева. Писатель наделил ими Соломина, представляющего сочувствующих социалистическим идеям "практических людей" - ученых, деятелей промышленности, изобретателей-инженеров, которых выдвинула разночинная демократическая среда ("Новь"), - но никому уже он не придал той силы аналитической мысли, той мощи общественного темперамента, той неукротимости протеста, которые являются источником обаяния Базарова.
   Характерно одно совпадение. Базаров говорит о себе: "Наш брат, самоломанный" и на поспешное возражение Аркадия Кирсанова- "Не ты бы говорил, Евгений! Когда ты себя ломал?" - отвечает: "Я только этим и горжусь. Сам себя не сломал..." (VIII, 323). Таким образом, Базаров "ломал себя", но не сломал, и ломки он не боится, так как уверен в своей силе. Этот эпизод романа не может не привести на память рассуждения писателя об особенностях русского народа в первом рассказе "Записок охотника" - "Хорь и Калиныч". Тургенев утверждал здесь, что, наблюдая Хоря, слушая его рассуждения о русской жизни, он пришел к убеждению о национальном характере реформаторской деятельности Петра I. "Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что он не прочь и поломать себя: он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед" (IV, 18).
   Проявлением безжалостной бескомпромиссности Базарова является его "самоломание", готовность "оправдать", вопреки собственным убеждениям, порку крестьянина-вора, поддержать клевету на Пушкина в угоду узкой "искусствобоязни", его склонность из стремления к последовательности доводить материализм до самых вульгарных форм и цинизмом подавлять собственное чувство. Подчеркивая все эти парадоксы поведения своего героя, писатель выражал мысль о возможности жестоких "начетов" на деятельность радикалов, подобных Базарову, которые могут обернуться в исторической перспективе большими социальными и культурными потерями. В страхе Тургенева перед этими "издержками" революционных характеров и процессов сказалась как его либеральная ограниченность (чрезмерное опасение "двойственных" последствий революционного процесса), так и прозорливость его как писателя-реалиста и одного из умнейших людей своего времени (указание на опасные стороны вульгарного материализма и стихийного буржуазного радикализма). Тургенев знал, что постановка этих проблем, острых и политически опасных во всех отношениях, сделает его жертвой ожесточенных нападок с двух сторон, и не ошибся в этом, [24] однако проявил писательскую принципиальность и твердость: "...если читатель не полюбит Базарова со всей его грубостью, бессердечностью, безжалостной сухостью и резкостью - если он его не полюбит, повторяю я, - я виноват и не достиг своей цели. Но "рассыропитъся", говоря его словами - я не хотел, хотя через это я бы, вероятно, тотчас имел молодых людей на моей стороне. Я не хотел накупаться на популярность такого рода уступками. Лучше проиграть сражение (и кажется, я его проиграл), - чем выиграть его уловкой" (Письма, IV, 381).
   Хотелось бы обратить внимание читателя на характерную черту этого объяснения Тургенева. Цитируя выражение Базарова, автор романа относится к нему не как к своему писательскому "изобретению", а как к реальной речи реального лица. Говоря о герое, он использует слово "его словаря" и вместе с этим словом "принимает" бескомпромиссность Базарова, его безразличие к "осуждению", которому можно подвергнуться, следуя своим принципам и делая свое дело. Великий стилист Тургенев, "заимствуя" стиль речи своего героя и "подчиняясь" ему, принимает как высшую этическую и эстетическую норму суровое отношение демократа к истине и к форме ее выражения в чувстве и мысли.
   Объясняясь с читателями. Тургенев с горечью констатировал: "Смерть Базарова (которую графиня Сальяс называет геройскою и потому критикует) должна была, по-моему, наложить последнюю черту на его трагическую фигуру. А Ваши молодые люди и ее находят случайной!" (Письма, IV, 381). Смерть героя действительно послужила поводом для оживленного, большей частью неблагоприятного для писателя обмена мнений. Часть читателей восприняла этот эпизод как выражение авторского пристрастия к герою, желание во что бы то ни стало завершить жизнь Базарова подвигом (так думали М. Н. Катков, гр. Е. В. Сальяс и еще многие), другая же часть читателей "заподозрила" Тургенева в стремлении "разделаться" с демократом и таким образом заявить о тщетности, бесплодности его замыслов и претензий. Конечно, в художественном отношении смерть Базарова не была "случайностью", она несла значительную смысловую нагрузку. Объясняя значение смерти Базарова в романе. Тургенев напомнил о трагическом характере этого образа и определил смерть как последнюю трагическую черту, которая завершает характеристику героя.
   Действительно, смерть Базарова, как гибель трагического героя, является его апофеозом. Против него ополчаются самые мощные стихии человеческой жизни. Чувство любви, власть которой над собой он не признает, обрушивает на него - именно потому, что он наделен сильной, волевой, сопротивляющейся натурой, - особенно разрушительные свои удары. Но желая смириться перед этой стихией, Базаров ищет опоры в труде, в служении людям, в том, что составляет принцип его жизни и что может привести его к примирению с самим собой.
   Для Тургенева способность человека к большому, всепоглощающему чувству - всегда признак глубокой, избранной натуры. Трагическая любовь Базарова, глубина охватившего его чувства, противореча некоторым категоричным рационалистическим утверждениям нигилиста, демонстрирует широту его натуры, новые для читателя грани его личности. Вместе с тем Тургенев сам объяснял гибель Базарова не любовным недугом. За смертельной, как бы случайной болезнью Базарова писателю виделся рок, преследующий носителей исторического прогресса, людей, призванных воплощать новое в жизни общества, стоять "в преддверии будущего" (Письма, IV, 381). В том, как Тургенев трактовал смерть Базарова, можно заметить сходство с мыслью Герцена, утверждавшего, что гибель лучших русских людей - исторически закономерная "случайность". "Ужасный, скорбный удел уготовай у нас всякому, кто осмелится поднять свою голову выше уровня, начертанного императорским скипетром: будь то поэт, гражданин, мыслитель - всех их толкает в могилу неумолимый рок <...> Погибают даже те, которых пощадило правительство, - едва успев расцвести, они спешат расстаться с жизнью". [25] Базаров - мыслитель, гражданин, человек с призванием к политической, исторической деятельности. Наука для него - паллиатив, замена того поприща, к которому он стремится. Однако она сродни тому, что он считает "своим делом". Наука - основа его мировоззрения, занятие, достойное усилий, возбуждающее живой интерес, и, как обнаруживается в конце романа, дело, сродное революционной борьбе но опасностям, с которыми оно сопряжено. Занятия наукой Базаров считает общественно важной задачей. Вместе с тем в среде, окружающей его, он не встречает ни понимания значения подобной деятельности, ни поддержки. Он уезжает от родителей, мотивируя свое бегство необходимостью работать и тем, что отец мешает ему своим присутствием, но те же помехи преследуют его в имении Кирсановых. В деревнях, которые он посещает, царят темнота, грязь, болезни. Окажись в распоряжении уездного врача в деревне, где Базаров вскрывал труп, необходимые средства, Базаров мог предупредить свое заражение. "Ты бы посмотрел на его ланцеты", - говорит Базаров отцу о земском враче. Гибель Базарова сама но себе свидетельствует о том, что интерес к науке, которым была охвачена значительная часть демократической интеллигенции, неотделим от жертвенного стремления служить народу. В обстановке чиновничьего и обывательского равнодушия к науке, к потребностям народа, лишенного элементарной врачебной помощи и школ, служение отечественной медицине превращалось в подвиг. Ведь не случайно, начав с чистой науки, Базаров неизбежно в условиях деревни переходит к лечению крестьян, а от лечения тяжелой инфекции - к вскрытию трупа "в интересах науки", непосредственным следствием чего и является его смерть. Текст романа дает недвусмысленно понять, что, окажись Базаров в районе эпидемии, он неизбежно без всякой позы был бы в числе врачей, мобилизовавших себя на борьбу с нею из интереса к "чистой науке". Сходную характеристику врача-демократа вскоре после появления романа "Отцы и дети" дал Н. Г. Чернышевский в "Что делать?" (образ Кирсанова), а Чехов впоследствии изобразил похожую судьбу ученого-доктора в рассказе "Попрыгунья". Рассказ этот первоначально назывался "Великий человек". В нем Чехов противопоставил художникам, увенчанным шумной известностью, скромного и деловитого ученого-врача, который умирает, как Базаров.