Неизвестен Автор. История русской литературы в четырех томах (Том 3)

   Веря в свою государственно-административную миссию, Калинович считает возможным во имя ее идти на сделки с совестью, чтобы, добившись влияния в высших сферах, воздействовать на общее положение дел. Однако жизнь показывает, что отступления от принципов - от строгого соблюдения закона, справедливости в решении дел - легко прощаются, а твердость, попытки поступать соответственно собственному мнению, ради принципа вступать в конфликты с вышестоящими лицами категорически пресекаются на всех ступенях бюрократической лестницы. Таким образом, карьера теряет свой благородный смысл и превращается в циничную погоню за материальными благами и за привилегиями, которая в неписаном кодексе морали бюрократической среды рассматривается как "естественная", понятная, объяснимая линия поведения.
   В первоначальном варианте роман должен был называться "Умный человек". Изменив название романа и подчеркнув в его новом заглавии тему приобретательства, материального интереса, тему, сближавшую "Тысячу душ" с "Мертвыми душами" Гоголя, Писемский не отказался от замысла показать "героя нового времени", создать роман о судьбе молодого человека.
   Действие романа развертывается по трем линиям: 1) столкновение современного умного человека - бедняка с привилегированной частью общества и его образа мыслей и деятельности - с обычаями и нравами провинциальной дворянской и бюрократической среды; 2) взаимоотношения представителей двух поколений интеллигенции; 3) история любви современных молодых людей.
   В центре всех трех сюжетных линий стоит Калинович. В столкновении с "отцами", старшими, но близкими ему по духу людьми - Родиевыми, читателями "Отечественных записок", поклонниками Белинского - Калинович выступает не один, а в союзе с Настенькой Годневой. Это не случайно. Здесь он проявляет себя прежде всего как представитель нового поколения, к которому принадлежит и его возлюбленная. Противоречия между молодежью и старшим поколением носят "относительный" характер, в принципах они не расходятся, и несмотря на то, что между Годневым и Калиновичем вспыхивают горячие споры, старик Годнев в большинстве случаев разделяет взгляды Калиновича и понимает его чувства. Рассказывая о том, как Годнев и Калинович добились наказания грязного клеветника и сплетника Медиокритского, писатель разъясняет: "Все чиновничье общество <...> заступилось за него, инстинктивно понимая, что он им родной, плоть от плоти ихней, а Годневы и Калинович далеко от них ушли" (3, 95).
   Симпатизируя терпимости и добродушию Годнева, писатель показывает, что логика и последовательность на стороне Калиновича. Вместе с тем оп раскрывает бессердечие и жестокость принципиальности своего молодого героя. "Озлобленность", готовность карать виновников общественного зла и огнем и мечом насаждать свою правду Писемский считает не "личным", присущим лишь характеру Калиновича свойством. Убежденность, доходящая до прямолинейности и фанатизма, разочарованность и желчность молодых людей "новой эпохи" и в "Тысяче душ", и в последующих своих романах писатель трактует как типичные их черты. Калинович с горечью восклицает: "Наконец, злоба берет, когда оглянешься на свое прошедшее: хоть бы одна осуществившаяся надежда! Неблагодарные труды и вечные лишения - вот все, что дала мне жизнь!.. Как хотите, с каким бы человек ни был рожден овечьим характером, невольно начнет ожесточаться! <...> Я хочу и буду вымещать на порочных людях то, что сам несу безвинно" (3, 74-75).
   Замечая, что радикализм, непримиримость и готовность активно бороться за осуществление своих общественных идеалов характерны для молодежи, Писемский объяснял эти черты озлоблением, вызванным тяжелым детством, личными неудачами и препятствиями, которые стоят на пути стремящихся к деятельности молодых людей. Типичным представителем современной радикальной молодежи в романе Писемского оказался не революционер, принципиально не желающий своей службой укреплять ненавистный строй жизни, а карьерист-администратор. Изображение карьеры молодого человека давало писателю простор для характеристики положения средних представителей современного общества, а рассказ о честолюбивых устремлениях, мечтах, возвышении и падении умного и деятельного чиновника открывал большие возможности для обличения бюрократического аппарата и социальных верхов.
   Центральной фигурой, "представляющей" дворянство в романе, является князь Иван Раменский. Кумир провинциального дворянского общества и почетный его член, он принят и в высшем петербургском свете, "свой" в аристократических салонах и бальных залах. Писатель все время подчеркивает его "светскость", безукоризненный "тон", "воспитанность". Он наделяет его самым высоким титулом "князь" и дает понять, что он принадлежит к старинному аристократическому роду. Вместе с тем в его уста Писемский вкладывает циничные признания вроде следующего: "...я купец, то есть человек, который ни за какое дело не возьмется без явных барышей" (3, 320). На замечание Калиновича: "Мы, однако, князь, ужасные с вами мошенники", - Раменский "добродушно" соглашается: "Есть немного!". Князь готов на любые преступления ради наживы. Он соблазняет и обирает своих родственниц, продает дочь откупщику, шантажирует и вымогает, совершает мошеннические аферы, подлоги, подкупает чиновников. Жажда наживы и склонность к аферам не выделяют князя из дворянской среды.
   Респектабельные, титулованные мужчины и эфирные дамы погружены в расчеты и аферы, продают свое влияние за деньги, торгуют правительственными должностями, совершают уголовные преступления и берут взятки. Великосветские балы превратились в биржу.
   Административный центр крепостнической России - Петербург, в котором расположены гласные правительственные учреждения и сосредоточен высший аппарат бюрократической монархии, обнажает перед Калиновичем механизм отношений, господствующих в обществе. Именно в Петербурге ему становится ясно, что только отказавшись от всяких принципов и любыми средствами завладев деньгами, он может открыть себе доступ к государственной деятельности. Калинович, честолюбие которого носит в основе своей честный, гражданский характер (3, 285), попадает в сферу петербургских "деловых людей" после того, как убеждается, что каждый "думающий бедняк" обречен на неизбежную гибель в этом городе, где хитрость и коварство властвуют над всеми.
   Подчинившись волчьим законам бюрократической среды, Калинович тешит себя надеждой, что, поднявшись по служебной лестнице, он обретет некоторую свободу действия и сможет проводить в жизнь свои принципы. Он готов представить свое падение как жертву, принесенную ради осуществления идеалов.
   Однако его "робеспьерская" непримиримость на посту вице-губернатора и губернатора отзывается донкихотством и неизбежно оканчивается крахом. В "странном" поступке губернатора Калиновича, заключившего князя Раменского за подлог в одиночную камеру и приказавшего наглухо заколотить дверь камеры, сказались и решимость порвать с миром грязных дельцов от аристократии, и сознание обреченности этой попытки, неодолимости сил, поддерживающих князя.
   Не только прошлое, пройденный им путь к высшим должностям, но и душевные качества, жизненные принципы во многом отделяют Калиновича от идейных демократов его поколения. Жажда личного успеха, стремление своей деятельностью совершенствовать бюрократическую систему, "бонапартизм" эгоизм и презрение к окружающим - все эти особенности его сознания сближают Калиновича внутренне с "рыцарями наживы", против злоупотреблений которых он пытается бороться.
   Как бы ощутив это противоречие в положении и характере своего героя, Писемский стал сгущать в конце романа краски, живописующие князя и других противников Калиновича. Из респектабельного, но алчного и бессердечного дельца князь превратился здесь в уголовного преступника. В конце романа возникает и выдвигается на первый план авантюрная интрига. Писатель отходит от обличения обычных, "лояльных" форм деятельности предпринимателей и быта помещиков и обращается к изображению исключительных положений и действий, наказуемых по уголовному законодательству.
   Семейная и любовная тема решена Писемским в его романе своеобразно. Рисуя обычную и получившую широкое распространение в литературе ситуацию (герой полюбил и соблазнил скромную провинциальную девушку и затем безжалостно оставил ее ради выгодной женитьбы и карьеры), Писемский придает ей новые, характерные для времени и изображаемой среды черты.
   Связь Настеньки и Калиновича превращается в гражданский (т. е. не узаконенный официальным церковным обрядом) брак, освященный, однако, взаимной любовью, общностью интересов и взглядов. Настенька не чувствует себя униженной, отец ее рассматривает Калиновича как зятя. Между ним и Калиновичем существует действительно привязанность, и он верит в прочность, незыблемость отношений Настеньки и ее мужа. Жизнь подтверждает справедливость этого взгляда. Брак Настеньки и Калиновича оказывается настолько прочным, что его не может расторгнуть даже измена Калиновича. После десятилетней разлуки они встречаются и неизбежно соединяются вновь. Более того, писатель показывает, что "деловое" супружество Калиновича с Полиной, скрепленное церковью и присутствием аристократических родственников, не является подлинной живой связью и распадается, несмотря на все попытки сохранить его. Стихийным чувством, бессознательно влекущим людей друг к другу, Писемский поверяет искусственные, ложные отношения современного общества.
   Роман "Тысяча душ" по своей проблематике и по подходу писателя к новым явлениям социального быта был произведением современным, злободневным. Настороженно относясь к развитию буржуазного предпринимательства, Писемский проявлял живой интерес и сочувствие к новой этике молодого поколения, к умственной его активности. Он не устоял перед соблазном включиться в литературную, а в конечном счете и политическую полемику. Став в конце 1860 г. редактором журнала "Библиотека для чтения", он стал печатать в нем едкие фельетоны с нападками на деятелей современной литературы. Тут-то и обнаружились слабость и несостоятельность положительных идеалов писателя. В объявлении об издании журнала "Библиотека для чтения" в 1861 г. Писемский утверждал, что редакция журнала будет стоять на позициях "здравого смысла", отметая увлечения, в результате которых люди "утрачивают свое природное свойство понимать добро и истину одинаковым образом. В этом заключается обильный источник коллизий между человеческими волями и убеждениями". [12]
   Несмотря на такую умеренную позицию и на данное в объявлении читателям обещание воздерживаться от полемических крайностей, "не почитать заблуждение за преднамеренную ложь", вопреки пространным, содержащимся здесь рассуждениям о том, что "чувство собственного достоинства" диктует безусловную "необходимость честного поведения в отношении к чужим, личностям, не одинаково с нами думающим или поступающим", [13] Писемский вскоре оказался втянутым в ожесточенную полемику, в ходе которой он не проявил терпимости и сам стал предметом оскорбительно резких оценок.
   Уверенный в однозначности истины, которая может легко "определяться" здравым смыслом, и в том, что различие мнений возникает от недомыслия или злонамеренной лжи, он не оказался способным проникнуть в суть идейной борьбы эпохи, озлобился. Неудачная попытка заручиться поддержкой Герцена в борьбе с "нигилистами", нападавшими на "Библиотеку для чтения", еще более ожесточила писателя против демократического лагеря.
   Роман Писемского "Взбаламученное море" (1863), написанный вскоре после встречи с Герценом, стоит у истоков антинигилистического романа. "Взбаламученное море" отличается от последующих антинигилистических романов отсутствием жесткой художественной структуры я стереотипных мотивов. Писемский только еще искал формы романа-памфлета.
   Придавая своему труду серьезное историческое значение, он претендовал на объективность, почти документальную точность своих изображений: "...пусть будущий историк со вниманием и доверием прочтет наше сказание: мы представляем ему верную, хотя и не полную картину нравов нашего времени, а если в ней не отразилась вся Россия, то зато тщательно собрана вся ее ложь", - заключает он свой роман. [14]
   Односторонняя, неполная картина нравов (только ложь жизни) могла расцениваться как верная потому, что ложь представлялась писателю всеобъемлющей, характерной чертой общества в то время. Недаром вслед за "Взбаламученным морем" он задумывает и отчасти осуществляет цикл очерков "Русские лгуны", где хочет современную жизнь страны охарактеризовать через типы лгунов.
   Неверие писателя в прогрессивность исторического развития, во влияние мыслей и устремлений лучшей, активной части общества на судьбы страны сказалось на особенностях характеров героев романа "Взбаламученное море" и на самой его композиционной структуре. Ни один персонаж романа не может с достаточным основанием рассматриваться в качестве "героя времени".
   В центр повествования поставлен дворянин Бакланов - легкомысленный, эгоистичный и совершенно лишенный самобытности. Он увлечен эстетическими вопросами, но искусство его занимает лишь как способ весело провести время. По сути дела он целиком находится во власти инстинктов, сладострастия, капризов.
   Более одухотворенные и деятельные персонажи романа, которые должны были бы в историческом произведении находиться на переднем плане, оттеснены на периферию повествования. Близкий автору, выражающий его веру в значение естественных наук герой - ученый-биолог, демократ по своему происхождениюВарегин и талантливый фанатик, сторонник социализма "попович" Проскриптский не оказывают заметного влияния на события, изображенные в романе. Их силы не находят себе применения, и при всей своей энергии они скорее подчиняются власти бессмысленного потока жизни, чем господствуют над ним. Проскриптский слеп в своем фанатизме; обманывая молодежь своими идеями, он сам заблуждается и не видит, что его окружают не идейные борцы, а глупцы и мошенники. Варегин вообще не находит общего языка с современниками. Друг народа, он вынужден в качестве мирового посредника принимать участие в карательной экспедиции против крестьян.
   Не найдя героя, который мог бы стать подлинным средоточием исторического повествования о современной России, Писемский не сумел найти и обобщающего единого сюжета, который придал бы роману целостность. Роман распадается на множество пестрых глав-эпизодов, и даже обличение революционеров и полемика с их идеями возникают в нем как бы случайно. Возвращаясь к этой теме неоднократно, Писемский так и не дает объяснения, чем определяется популярность освободительных идей у современной молодежи.
   На протяжении всего романа он выражает скептическое недоверие к способности самостоятельно мыслить и разумно действовать целых поколений людей. Мотив внешнего влияния проходит через весь роман, "прикрепляясь" не только к легкомысленному Бакланову, но почти ко всем лицам романа и даже ко всем силам, которые писатель наблюдает в русском обществе.
   Народ, страдания которого Писемский рисовал достаточно убедительно, оказывает неповиновение господам, по мнению писателя, не потому что недоволен своим положением и боится его дальнейшего ухудшения, а потому что его "подговаривают" молодые агитаторы-радикалы. Однако и сами эти молодые люди не более как дети, обманутые и набравшиеся ложных идей из изданий Герцена. "Нелепость", "глупость", "в голове положительно ничего! пусто! свищ!" - таковы определения, при помощи которых Писемский рассказывает о радикально настроенной молодежи.
   Во "Взбаламученном море" Писемский изменил не только свой подход к общественным явлениям, решительно отказавшись от каких-либо симпатий к "новизне", но и иначе, чем в ранних своих произведениях, стал рисовать интимные чувства человека. Если в своих романах конца 40-х и 50-х гг. он изображал разные типы любви - любовь низменную, сладострастную, любовь псевдоромантическую, книжную, навеянную чтением и воображением, любовь-порыв, выражающую стремление к возвышенным и чистым отношениям, и т. д., - если в романе "Тысяча душ" он показал продажную, "деловую любовь", но рядом с нею любовь непосредственную, горячую, преданную, побеждающую все преграды и образующую семью, то во "Взбаламученном морей любовь рисуется только в своих низких, бездуховных проявлениях. "Жрица любви", прелестная Софи Ленева, избалованная барыня, переходит от мужчины к мужчине и по сути дела знает одну страсть - страсть к роскоши, ради которой она разоряет и толкает на преступление своих любовников. Юная революционерка Елена Базелейн фантазирует и лжет. Страсть к позе сделала ее неспособной на подлинную любовь и привязанность. Евпраксия Бакланова - идеальная жена, но она не может удержать около себя мужа, так как она холодна как лед, о чем неоднократно напоминает автор романа. Пессимистическая картина социального и нравственного состояния страны дополняется в романе изображением роста значения денег, жажды наживы и спекуляций, охвативших общество и сделавших разврат, шантаж, воровство и другие преступления обычными явлениями повседневной жизни.
   Разоблачение буржуазною хищничества, начатое писателем в романе "Тысяча душ", продолженное во "Взбаламученном море", наиболее сильно прозвучало в романе "Мещане" (1877), посвященном изображению общества спекулянтов, деятелей новой буржуазной эпохи. В этом романе мрачный колорит, "сгустившийся" уже на страницах "Взбаламученного моря", еще более усилился. Неверие в будущее страны, мотивы "заката цивилизации", засилия плоти и материальных интересов стали доминирующими в этом произведении.
   Но это не значит, что романист не признает положительной роли светлых устремлений и исканий в жизни передовых людей. Наблюдавший жизнь русского общества 60-70-х гг. писатель признал в конечном счете значение нравственных ценностей, которые вносят в современную, буржуазно опошлившуюся жизнь самоотверженные молодые революционеры, но самые их идеи он продолжал считать фантазиями, химерами. Ценность их деятельности он видел лишь в этическом смысле породившего ее порыва, в стремлении к добру, в преемственности этого стремления, отразившегося последовательно в наивных идеях масонов конца XVIII-начала XIX в. (роман "Масоны", 1880), романтическом философствовании и литературных увлечениях людей 40-х гг. XIX в. (роман "Люди 40-х годов", 1869) и в современных "утопиях" молодых "идеалистов". Недаром заглавие романа "В водовороте" Писемским было заимствовано из скептического монолога одного из действующих лиц "Театрального разъезда" Гоголя: "Мир, как водоворот: движутся в нем вечно мненья и толки, но всё перемалывает время". [15]
   ----------------------------------------------------------------------
   [1] Чернышевский И. Г. Полн. собр. соч. в 15-ти т., т. 4 М, 1948, с. 570.
   [2] См.: Пруцков Н.I Творчество Писемского 40-50-х гг. и гоголевское направление. - Учен. зап. Омского гос. пед. ин-та, 1941, Сер. Филолог., вып. 1, с. 3-54.
   [3] Самарин Ю. Ф. Соч., т. 1. Изд. 2-е. М., 1900, с. 85.
   [4] См.: Островский А. Н. Полн. собр. соч., т. 13. М., 1952, с. 152.
   [5] Писарев Д. И. Соч. в 4-х т., т. 1. М, 1955, с. 169.
   [6] См.: Писемский А. Ф. Письма. М.-Л., 1938. с. 71.
   [7] Писемский А. Ф. Собр. соч. в 9-ти т., т. 2. М., 1959, с. 327. (Ниже ссылки в тексте даются по этому изданию).
   [8] Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч. в 15-ти т., т. 4. М., 1948, с. 571.
   [9] Там же.
   [10] Добролюбов Н. А. Собр. соч. в 9-ти т., т. 6. М.-Л., 1963, с. 200.
   [11] Анненков П. В. Литературные воспоминания. М., 1960, с. 514.
   [12] Писемский А. Ф. Письма, с. 555.
   [13] Там же, с. 555-556.
   [14] Писемский А. Ф. Полн. собр. соч.Изд. 3-е, т. 4. СПб., 1910, с. 549.
   [15] Гоголь Н. В. Подн. собр. соч., т. 5, М.-Л., 1949, с. 171.
   Глава шестая
   А. И. ГЕРЦЕН
   1
   Александр Иванович Герцен (1812-1870), революционер, философ, публицист, издатель, писатель, оставил глубокий, неизгладимый след в истории русской литературы и общественной мысли XIX в. Родился Герцен в Москве, в грозном и славном 1312 году. Умер во Франции, накануне Парижской Коммуны. Эти даты символически обрамляют жизненный и творческий путь Герцена, слово которого на протяжении нескольких десятилетий достойным образом представляло в Европе раскрепощенную, свободную русскую мысль. Определяя место и значение Герцена в развитии русского революционно-освободительного движения, В. И. Ленин подчеркивал, что он "первый поднял великое знамя борьбы путем обращения к массам с вольным русским словом". [1]
   Многообразно наследие Герцена: философское, публицистическое, литературно-художественное. В то же время оно проникнуто редким, всеми признаваемым единством, источником которого Белинский справедливо считал мысль Герцена, гуманную и глубоко личную. "У тебя, - писал критик Герцену по поводу романа "Кто виноват?", - как у натуры по преимуществу мыслящей и сознательной <...> талант и фантазия ушли в ум, оживленный и согретый, осердеченный гуманистическим направлением, не привитым и не вычитанным, а присущим твоей натуре". [2]
   Младший современник писателя Достоевский обратил внимание на другую всеобщую и специфическую особенность творчества Герцена, с наибольшей силой выразившуюся в двух шедеврах, созданных им уже после смерти Белинского, книге "С того берега" (1847-1850) и мемуарах "Былое и думы" (1852-1868). Достоевский писал о "поэзии", проницающей всю деятельность и творчество Герцена: "...он был, всегда и везде, -поэт по преимуществу. Поэт берет в нем верх везде и во всем <...> Агитатор - поэт, политический деятель - поэт, социалист - поэт, философ - в высшей степени поэт". [3]
   Мысль Герцена - теоретика, философа, публициста - обладает неповторимым, индивидуальным художественно-образным качеством. Она не только пластична, гибка, энергична, но и эстетична, эмоционально окрашена. А словесная форма, в которую она облечена, нетрадиционна, даже в строгом смысле не научна, несмотря на обилие терминов из разных наук, вводимых Герценом с равной безоглядностью на каноны и в повести и в философские письма. Научные термины выступают в необычном, порой вызывающе необычном окружении, вторгнуты в непривычные, дерзкие сочетания, разрушающие стереотипы и высвобождающие таившееся в них поэтическое начало. Герцен редко знакомит с итогами мыслительной работы, последними решениями и готовыми формулами - всякие "концы" и схемы ему органически чужды, его пугает прямолинейность, раздражают односторонность и ригоризм. Герцен погружает читателя в процесс мышления и, не ограничиваясь основными вехами (зарождение, развитие и кристаллизация до какой-то степени), передает изгибы, нюансы и временные отклонения. Логический роман, логическая исповедь, поэзия мысли - все эти герценовские самооценки необыкновенно точно и образно передают суть дела, специфику его творчества.
   В "Письмах об изучении природы" (1845-1846) Герцен одновременно выступает и историком философии, бережно восстанавливающим ход человеческой мысли, прослеживающим основные этапы ее развития, и дальновидным, трезвым политиком, ненавязчиво, но планомерно и поминутно вводящим злободневность в свой "специальный" рассказ, строго анализирующим и классифицирующим материал в соответствии с тем, что он может дать новому, реалистическому методу, и проницательным психологом, художником, воссоздающим и создающим образы Сократа, Бэкона, Бруно, Гоббса, Юма, Лейбница. Это именно художественные образы великих мыслителей; Герцен преклоняется перед мощью ума, "отвагой знания", широкой и цельной натурой титанов, нисколько в то же время не впадая в идолопоклонство.
   Немыслимо понять Герцена-беллетриста, исходя из анализа лишь его повестей, рассказов, романа и фельетонов, тем более что они теснейшим образом связаны с публицистикой и философскими книгами не только строем идей, но и поэтическими принципами организации материала, повествовательными формами. Герценовские повести от "Записок одного молодого человека" (1840-1841) до самых последних объединены любимым герценовским героем-скептиком, в главном не подвергнувшимся серьезной эволюции, имеющим своих "двойников" в дневнике, философской и политической прозе. "С того берега" и "Былое и думы" - книги, творческая история которых в общей сложности охватывает промежуток почти в четверть века, - особенно ярко раскрывают законы художественного мира, эстетические качества его опоэтизированной диалектической мысли.
   Герцен 30-х гг. - романтик и идеалист, увлеченный идеями "евангельского мистицизма" в сенсимонистском социально-утопическом варианте. Путь Герцена, - философа, революционера, художника к вершинным произведениям 40-х гг. - это интенсивное и стремительное движение от романтизма и идеализма с сильными бунтарскими и социальными тенденциями к реализму и материализму, творческое усвоение диалектики Гегеля ("алгебры революции") и атеистических идей книги Л. Фейербаха "Сущность христианства".
   Первые беллетристические опыты Герцена - автобиографические фрагменты и романтические аллегории. "Я решительно хочу в каждом сочинении моем видеть отдельную часть жизни души моей; пусть их совокупность будет иероглифическая биография моя, которую толпа не поймет, - но поймут люди", - писал Герцен в апреле 1836 г. своей невесте П. А. Захарьиной. [4] Сама переписка Герцена с Захарьиной - романтическая "поэма", с традиционными для романтизма противопоставлениями "героя" (избранника, "демонической" личности, "поэта") и "толпы", неба и земли, идеала и действительности, презренной прозы и возвышенного искусства. Метафорический строй, сфера эмоций, лексика и, по позднему ироническому приговору Герцена, "ломаные выражения, изысканные, эффектные слова" - черты столь же свойственные романтическому мировоззрению. Они присутствуют как в письмах Герцена, так и в таких повестях, как "Легенда" (1836) и "Елена" (1838), в которых социально-утопические аллегории и "опыт своей души" выступали в оболочке экзальтированно-мистических идей и романтических штампов.