Неизвестен Автор. История русской литературы в четырех томах (Том 3)

   Научные интересы и ежедневные занятия закономерно привели Базарова к подвигу самопожертвования и к гибели, но ирония судьбы героя состоит в том, что он умирает "не на своем месте". При всем своем уважении к пауке и интересе к ней Базаров призван быть не ученым, а политическим борцом, революционером. В спор Базарова с Кирсановым введены прозрачные намеки на то, что Базаров готов принять непосредственное участие в революционном деле. [26] Между Аркадием Кирсановым и отцом Базарова происходит знаменательный разговор о том, каковы надежды, которые невольно возлагают на Базарова близко знающие его люди: "Ваш сын - один из самых замечательных людей, с которыми я когда-либо встречался <...> Я уверен, - подхватил Аркадий, - что сына вашего ждет великая будущность, что он прославит ваше имя <...> - Как вы думаете, - спросил Василий Иванович после некоторого молчания, - ведь он не на медицинском поприще достигнет той известности, которую вы ему пророчите? - Разумеется, не на медицинском, хотя он и в этом отношении будет из первых ученых" (VIII, 319-320). Подтекст этого разговора в обстановке начала 60-х гг. был понятен без комментариев.
   Таким образом, смерть Базарова, схожая со смертью Рудина в том, что герой погибает, выполняя не главную историческую свою задачу, похожа и на кончину Инсарова. И здесь революционер умирает "накануне", тогда, когда, казалось бы, люди его закалки и характера могут оказаться необходимыми. Недаром на вопрос Василия Ивановича Базарова о том, на каком же поприще будет действовать его сын, Аркадий Кирсанов отвечает: "Это трудно сказать теперь, но он будет знаменит" (VIII, 320). За этими словами стоит уверенность в том, что в ближайшее время перед Базаровым может открыться возможность активно действовать на арене политической борьбы.
   Базаров уходит из жизни, не завершив своей миссии, он не оставляет достойных себя последователей, масштаб его личности столь велик, что рядом с ним все кажутся мелкими, но сама значительность этого героя свидетельствует о том, что подобному характеру предстоит еще сыграть свою роль в исторической жизни страны.
   Разгром демократических сил в 1862-1863 гг., аресты, расправа с Чернышевским, которую пытались оправдать либералы типа Кавелина, означали поход всех "охранительных" сил общества против деятелей базаровского типа. Тургенева новая волна реакции больно поразила, и это проявилось прежде всего в его творчестве, в разочаровании в историческом прогрессе, которое звучит в произведениях писателя, последовавших за романом "Отцы и дети".
   Действие романа "Дым" (1867) относится к 1862 году - году появления "Отцов и детей", действие "Нови" (1876) - к 1868 году. Оба романа изображают политические обстоятельства эпохи, и оба они выражают разочарование в плодотворности политической деятельности. Это разочарование прежде всего проявляется в отношении писателя к среде, причастной к политике правительственных верхов. Уже в "Накануне" Тургенев выразил свое скептическое отношение к идеалу современного либерального администратора, в "Дворянском гнезде" и "Отцах и детях" этот мотив получает менее тщательную, но своеобразную художественную разработку, в "Дыме" и в "Нови" скептицизм перерастает в ненависть и презрение. Тургенев выступает здесь не только как аналитик, но и как гневный обличитель и сатирик. Однако и среда, представляющаяся писателю средоточием политического протеста (в "Дыме" в особенности), не рисуется как способная выдвинуть полезных, исторически значительных деятелей. На ней лежит печать измельчания, оторванности от народа, авантюризма.
   В "Дыме", а затем и в "Нови" меняется характер романа Тургенева, и, как всегда в творчестве этого писателя, форма произведения отражает характер описываемой действительности и героя, который стоит в центре произведения и трактуется как герой времени. В "Дыме" центральный герой не "муж рока", не личность, представляющая эпоху, а рядовой - "рутинный" дворянин. За это читатели и критики, привыкшие извлекать из романов Тургенева приговор своему поколению, выраженный через образ героя, подвергли писателя новым нападкам. Поставив такой персонаж в центре произведения, Тургенев сделал по сути дела роман "безгеройным". При этом он несомненно понимал, что у читателя его романов уже сформировалась прочная "привычка" их восприятия и что "безгеройностъ" будет резко битъ по этой привычке, обратит на себя внимание. Надо думать, что такое воздействие его романа на читателя входило в его расчет. Отсутствие героя было формой выражения авторского отношения к эпохе.
   "Дым" представлял собою роман-памфлет. Трагическая его сатиричность передавала глубокую грусть автора, расставшегося с надеждами на политическое возрождение страны, на демократизацию ее строя, которые он питал в преддверии реформ. Беспощадное осуждение людей новой эпохи воспринималось как напоминание о типе Базарова, о трагической судьбе лучших представителей этого типа - Добролюбова и Чернышевского - и выражало последовательно отрицательное отношение писателя к реакции, парализующей развитие в обществе свежих творческих сил,
   Критика и сатира - задача романа, в осуществлении этой задачи Тургенев видит свою верность духу времени.
   Характерно, что действие нового романа Тургенев "вынес" за границу. И в "Рудине", и в "Накануне" герои оказывались за границей, но если в этих романах они несут па арену международных конфликтов, европейских социальных и национально-освободительных боев свое милосердие и свой жертвенный братский порыв, в "Дыме" герои "экспортируют" реакцию, зараженную атмосферу высших правительственных кругов императорской России и незрелость "мятущейся" эпигонской мысли, лишенной смелости и самобытности, которая была присуща Базарову.
   Тургенев менее всего был способен, подобно другим либералам, прощать правительству реакционный террор.
   Рассматривая современную политическую жизнь как "дым", бесполезный и бессмысленный, писатель видит, что этот "дым" проникает во все норы существования общества и человека - и сама жизнь делается эфемерной, как "тень, бегущая от дыма". "Сомнение во всем", которое, по словам Толстого, было "выражено и трогательно, и прелестно в "Довольно"", [27] пронизывало и роман Тургенева "Дым". Этот лирический пессимизм романа более любых политических деклараций раскрывал, как дороги писателю были социальные завоевания его народа, важнейшим из которых он считал отмену крепостного права - результат длительной борьбы всех передовых сил русского общества - и активизацию открытой идейной борьбы. Поэтому-то новый наплыв реакции, правительственные контрреформы так глубоко поразили его.
   Однако скептические настроения, которые занимали большое место в переживаниях Тургенева в конце 60-х гг., не составили главного элемента творчества писателя и в этот период. В романе "Новь" героическая тема в характерном для Тургенева общественно-историческом аспекте снова звучит, и скептическое разочарование отступает перед нею. Как и в "Дыме", в "Нови" политические убеждения героев составляют основу их характеристики. Писатель не организует действие вокруг героя, как прежде. Народничество, зарождение которого он наблюдает, не дает, как ему кажется, материала для построения образа, равного Базарову.
   Тургенев уловил, что именно в это время остро встал вопрос о роли сильной личности в движении, которым охвачен широкий круг молодежи. Тема власти и подчинения разрабатывалась им в 60-е гг. в связи с вопросом о народных религиозных движениях. В "Нови" тема народа и его отношения к протестующему герою ставится открыто политически. Писатель не верит в то, что политические выступления народников поддержит крестьянство, и видит в этом главную трагедию народничества. Вместе с тем, резко сатирически рисуя стоящих у власти чиновников, благополучных помещиков, реакционеров, толкающих правительство на расправу с молодежью, Тургенев показывает, что все бескорыстные и честные люди, особенно люди молодые, не могут примириться с ложью жизни верхов общества, с социальной несправедливостью, что они закономерно и неизбежно сближаются с кругом революционеров.
   Главным героем романа он делает человека, жаждущего справедливости, но уязвимого, неспособного верить в идею, забыть о себе, "личного". Тургенев же считал, что самый глубокий протест в России всегда был свободен от "личных" мотивов, от "личной раздражительности" (Письма, IV, 380). Трагизм положения героя "Нови" Нежданова усугубляется тем, что сама его идея, требуя жертв, обнаруживает свою слабость при проверке суровой действительностью. Герой завидует народным "пророкам"-сектантам, которые силой своей убежденности действуют на слушателей и даже явно ложные идеи умеют сделать привлекательными. Роман "Новь", как и "Дым", является по сути дела романом без героя в "тургеневском" понимании категории "герой". В отличие от "Дыма", в "Нови" повествовательно-эпический тон превалирует над лирическим и сатирическим. Вместе с тем сатирическое начало ощущается здесь не только в изображении реакционеров, но косвенно и в том, как подается "внесценический", но "витающий", как "дух над водами", образ "сильного человека" - руководителя революционного подполья Василия Николаевича, прототипом которого послужил Нечаев.
   В жажде самопожертвования, в готовности подчиниться своему долгу или тому, что они считают своим долгом, в беззаветной любви своих молодых героев к правде Тургенев видит залог их органического нравственного родства с народом. Недаром роман окончивается многозначительной репликой о силе, движущей скромной энтузиасткой революции Машуриной, - "безымянная Русь". Не исключительные личности вроде Василия Николаевича, посылающие на верную гибель самоотверженных "романтиков реализма", а "безымянная Русь", [28] идущая в революцию, предвещает новую эпоху жизни страны в романе "Новь".
   3
   Роман Тургенева составил важнейшее звено в истории литературы и опоэтизировал целую полосу русской жизни с ее трагизмом и красотой, противоречиями и. идейными и культурными завоеваниями. Повесть этого писателя вызывала огромный читательский резонанс, составила уникальное явление в искусстве слова. Помести и рассказы Тургенева надолго делались центральным явлением литературы эпохи, поставленные в них вопросы рассматривались и по-разному решались в больших романах, а их герои прочно вошли в сознание русского читателя как воплощение социально-исторического типа: "Гамлет Щигровского уезда" (,1848) и "Дневник лишнего человека" (1850), "Ася" (1857) и "Первая любовь" (1860), "Степной король Лир" (1870) и "Странная история" (1870), "Пунин и Бабурин" (1874).
   Рассказывая об единичном случае из ежедневной жизни, о событии, иногда вовсе незначительном, иногда затрагивающем лишь узкий круг лиц, писатель ставил в них общественные и нравственные проблемы большой важности. Од утверждал значимость отдельной личности, отдельной судьбы, непреходящую ценность каждого мгновения жизни: человека в обществе. В "Дневнике лишнего человека" несколько страниц записей в пожелтелой тетради рассказывают о разыгравшейся в стенах уединенной, забытой всеми комнаты "глухой драме" гибели одинокого человека, "приговоренного" врачами к смерти от чахотки. Мы слышим его страстную мольбу о жизни, его тоскливое воззвание к природе и ощущаем красоту простых, непритязательных, но бесценных для человека проявлений бытия, как их ощутил он, расставаясь с ними. Но в то же время мы делаемся невольными судьями умозрительной, отвлеченной культуры, в традициях которой был воспитан герой и которая лишила его способности непосредственно наслаждаться бытием, мы судим и самый идеал чистого интеллектуализма, а современники Тургенева освобождались от обаяния героя-гамлетиста, эгоистически противопоставившего себя остальному человечеству. Все это большое и разнообразное содержание Тургенев вмещает в несколько коротких глав, оформленных как дневниковые записи, и успевает вместе с тем "обозреть" бесполезно прошедшую жизнь героя.
   Повесть "Ася", разделенная па маленькие - в две-три страницы каждая главки, лаконично передает эпизоды более или менее случайных встреч молодого человека с юной девушкой, почти подростком, на поэтических берегах Рейна, в городке, который попался на пути их странствий. Посвящал нас в скромные события этого почти не состоявшегося романа, оборванного страхом молодого человека перед риском, его недоверием к собственному чувству, случайно сорвавшимися с языка неуместно рассудочными фразами, - писатель заставляет ощутить и поэзию летних вечеров (над описанием природы в этой повести Тургенев работал больше, чем над некоторыми значительными в сюжетном отношении эпизодами романов), и свежесть первого молодого чувства, робкого, по самоотверженного и бескомпромиссного, как революционный порыв, - чувства Аси, и разочарование старого рассказчика, вспоминающего о совершенной ошибке.
   Вместе с тем он говорит о дворянском дилетантизме, который накладывает неизгладимый отпечаток на все дела личности, им зараженной, дает ощутить цену мгновения, которое может иногда стоить целой жизни, учит ответственности за свою и чужую судьбу и неоспоримо доказывает, что слово, сказанное в юности, в порыве случайных настроений, может нанести неисправимый вред, наложить тень на долгие годы существования человека. Он слагает гимн молодости, ее стихийной отваге и создает образ осторожного эгоиста, ставший, с легкой руки Чернышевского, в русской политической литературе нарицательным обозначением трусливого либерала. Русский критик поставил знак равенства между страхом перед любовью и страхом перед революционным делом, и определил свою статью не как всесторонний критический разбор произведения, а как "Размышления по прочтении повести г. Тургенева "Ася"". Однако ассоциации, которые у него вызвала лирическая история, рассказанная Тургеневым, не были чужды автору повести. Сопоставление самоотвержения в любви и в революционном подвиге было сделано Тургеневым в другой его лирической повести - "Вешние воды".
   В "Странной истории" в коротких эпизодах-главках писатель рассказывает о великом и бессмысленном подвиге служения ложной религиозной идее и, возвеличивая этический максимализм молодого поколения, присущую ему жажду подвига и служения, ставит вопрос о самоотречении и властолюбии, об идейном смысле этических исканий.
   В "Первой любви" в изящно рассказанных главах - лирических новеллах писатель рисует случайное знакомство состоятельной и благополучной семьи с молодой, независимой и смелой девушкой, княжной Зинаидой, живущей трудно и неустроенно, и поэтизирует порыв, ставший первым прекрасным чувством для юноши, мучительной последней страстью для отца и единственной, роковой любовью для Зинаиды.
   Произведения Тургенева в разных жанрах наглядно обнаруживают умение писателя лаконично передать большое содержание, извлечь эмоциональный и смысловой потенциал из сложных, разветвленных явлений жизни и воплотить его в слове и образе.
   Роман Тургенева, пронизанный единством мысли и настроения, был столь четко и экономно скомпонован, что сам автор нередко свои романы склонен был определять как повести; повесть Тургенева, по значительности поставленных в ней проблем граничившая с романом, но объему нередко походила на рассказ; рассказы его по благородной сухости повествования приближались к очерку, а по поэтической топкости и одухотворенности - к стихотворению в прозе, жанру, закономерно занявшему важное место в творчестве писателя. Стихотворение в прозе Тургенева - миниатюрный рассказ, насыщенный лирической эмоцией и по своей изящной, гармоничной организации и по "ударной" силе образов переходящий в область поэзии. Произведения повествовательных жанров Тургенева складываются из глав и эпизодов, носящих законченный и как бы самостоятельный характер. Внутри его романов можно выделить эпизоды, подобные повести (например, романтическая повесть роковой любви Павла Петровича Кирсанова, отличная по своему стилю от остального повествования романа "Отцы и дети"), внутри повестей- "обнаружить" стихотворения в прозе.
   Нередко такие образования составляют композиционное ядро произведения. В повести "Степной король Лир" первоначально важную структурно-композиционную роль должно было играть сопоставление двух эпизодов: встречи летом в поле со счастливой красавицей Евлампией Харловой и встречи с нею же в голой зимней степи, когда она, пережившая тяжелые удары, в порыве раскаяния и самоосуждения тайно покидает родные места, чтобы навсегда удалиться в сектантский скит. Каждый из этих эпизодов был разработан как законченная гармоничная картина, стихотворение в прозе. Впоследствии писатель изменил композицию произведения и изъял из повести тщательно разработанное описание "ухода" Евлампии (см.: X, 402, 489).
   Как ряд стихотворений в прозе, нанизанных на стержень сюжетного повествования, могут восприниматься описания природы в повести "Ася", а некоторые из них, как например эпизод пешего путешествия героя по горам и встречи его с крестьянской девочкой, по своей законченности представляются подобием органически включенного в повесть маленького рассказа. Не частные эпизоды, а общая композиция произведения была решающим, доминирующим началом, однако завершенность, замкнутость отдельных элементов повествования отражала существенную особенность творчества Тургенева. Ощущение содержательности отдельного случая, мгновения, составляющего звено в цепи событий, и высокий "авторитет" каждой фразы, передающей жизненную ситуацию, каждого слова, воплощающего ее суть, придавали самостоятельность отдельным эпизодам произведений Тургенева.
   Этический смысл произведения и поэтическое его существо многократно преломлялось в его гранях, и у писателя всегда был соблазн выделить этот поэтический субстрат и найти ему лаконичное словесное выражение. Некоторые известные стихотворения в прозе Тургенева представляют собою вариацию ключевых но своему лирическому содержанию эпизодов его повестей и романов. Так, стихотворение в прозе "Деревня" во многом близко к XX главе "Дворянского гнезда", передающей настроения Лаврецкого, который, вернувшись в родные края, ощутил, что "никогда не было в нем так глубоко и сильно чувство родины" (один из главных мотивов романа); стихотворение в прозе "Без гнезда" воссоздает лирические темы повести "Дневник лишнего человека" и XXVII главы романа "Накануне". "Порог" и "Чернорабочий и белоручка" связаны с романом "Новь".
   Зависимость лирической проблематики стихотворении в прозе от эпизодов романов, повестей, рассказов является лишь частным случаем существовавшей наряду с другими, подчас противоположно направленными, тенденциями творчества Тургенева его склонности к "конденсации" лирического содержания в образе и слове, к упрощению, усиливающему его выражение. В творчестве Тургенева можно усмотреть своеобразные ряды воплощения лирических тем, в которых на одном краю окажется роман, на другом же - фраза записей Тургенева (впервые опубликованных в т. 10 Полного собрания сочинений Тургенева в 28-ми т.) или даже отдельное слово, овеянное лиризмом.
   Приведем примеры таких рядов все более "сжимающегося" выражения лирической темы в творчестве Тургенева, оговорившись, что тенденция эта не выражалась в эволюции творчества писателя и мысленные ряды, о которых идет речь, не носят хронологического характера. 1) Романы "Накануне" и "Новь", рассказ "Странная история", стихотворения в прозе "Порог", "Памяти Ю. П. Вревской" и... отдельное слово, которым писатель озаглавил романы, придав одному из них тревожное, волнующее звучание ("Накануне"), другому - бодрое, обнадеживающее и дополняющее его трагическое содержание нотой веры в будущее ("Новь"). 2) Роман "Дым", повесть "Вешние воды", рассказ "Довольно", стихотворение в прозе "Как хороши, как свежи были розы", запись-изречение "Старому человеку дороги одни старые воспоминания" (X, 325) и само название "Дым", в одном слове-метафоре выразившее трагическое разочарование в смысле бытия и ощущение безвозвратно, как дым, уходящей жизни. 3) Повести "Постоялый двор" и "Муму", рассказы из "Записок охотника", стихотворения в прозе "Щи", "Маша", записи: "Барин сечет встречного мужика за то, что любит табак, а табаку и не имеет" или "А. Меня пропивают! - Кто? А. Жених с отцом!" (X, 326).
   Любопытно отметить, что, охотно вводя произведения "малых форм" в художественную ткань более крупных своих сочинений (стихотворения введены в "Дворянское гнездо", "Новь", стихотворения в прозе - в повесть "Первая любовь"), Тургенев в стихотворения в прозе также вкрапливал в качестве более лаконичного жанра поэтические цитаты, которые, превращаясь в своеобразный лейтмотив в составе данного произведения, приобретали в его контексте новое поэтическое звучание. Например: "Как хороши, как свежи были розы", "О, моя молодость! О моя свежесть!". Более того, в творчестве Тургенева имело место и "обыгрывание" в качестве "первичного образа" единичного слова, которое подвергалось своеобразному поэтическому комментированию, выявлявшему его лирическое содержание, подобно тому как в стихотворениях в прозе подчас поэтически "комментировалась" фраза-цитата. Таким словом является, например, "довольно" в одноименном лирико-философском рассказе Тургенева.
   В каждом жанре, в котором писал Тургенев, в особенности же в прозаических жанрах (в них он почти исключительно выступая в зрелый период своего творчества), он создал образцовые художественные произведения, шедевры. Тургенев был великим инициатором, "изобретателем" художественной проблематики, которую он вносил в литературу своего времени и делал предметом коллективной разработки, привлекая к ней внимание и возбуждая тем самым творческую активность других писателей.
   Необыкновенная "удачливость" Тургенева как создателя сюжетов, типов, как "открывателя" новых проблем и вопросов и провозвестника новых форм в искусстве слова объясняется не только его огромным художественным даром, не только его исключительной чуткостью к современной жизни и ее потребностям, но присущим ему неисчерпаемым, можно сказать, героическим интересом к чужой личности, к творчеству всех участников литературного процесса, к мировой жизни искусства. Никто не следил за развитием русской и всех европейских литератур так систематично и внимательно, как Тургенев, никто не читал так много, никто не вступал в такие широкие личные контакты с писателями и не был способен так доброжелательно и увлеченно вникать в особенности интересов, художественных исканий товарища по перу, никто не ощущал так живо и органично коллективности литературного процесса, как он.
   Вместе с тем эта погруженность во всемирную жизнь литературы, в существеннейшие процессы ее национального развития совмещалась у Тургенева с живым интересом к микрокосму искусства слова. Работа над словом была делом его жизни. Он был великим мастером изложения, литературного повествования, В пору, когда в литературе обозначилось тяготение к крупным, эпическим формам, он показал возможность выражения эпического содержания в изящном кратком повествовании, раскрыл содержательность и весомость каждого слова русского языка. Тургеневу мы более чем кому-либо другому из писателей обязаны тем, что не прервалась традиция лаконичной прозы, идущая от Пушкина, и что русская литература конца XIX-начала XX в. была столь богата прекрасными стилистами; во многом ему мы обязаны возможностью появления в нашей литературе великого Чехова.
   ----------------------------------------------------------------------
   [1] См.: Пустовойт П. Г. Роман И. С. Тургенева "Отцы и дети" и идейная борьба 60-х годов XIX века. М., 1965.
   [2] Литературное наследство, т. 73, кн. 1. М., 1964, с. 410.
   [3] Тургенев И. С. Полн. собр. соч. и писем в 28-ми т. Соч., т. 13. М.-Л., 1967, с. 198. (Ниже ссылки в тексте даются по этому изданию).
   [4] Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. 8. М., 1955, с. 592.
   [5] Там же, т. 12. М., 1956, с. 154.
   [6] Об отношении В. Г. Белинского к "Запискам охотника", в частности к рассказу "Хорь и Калиныч", как к произведениям, тесно связанным с натуральной школой, см.: Бродский Н. Л. Белинекий и Тургенев. -В кн.: Белинский - историк и теоретик литературы. М.-Л., 1949, с. 323-342; Кийко Е. И. Белинский и "Записки охотника". - В кн.: "Записки охотника" И. С. Тургенева. Орел, 1955, с. 136-150.