Неизвестен Автор. История русской литературы в четырех томах (Том 3)

   С опытом работы писателей-разночинцев считались Ф. М. Достоевский, И. С. Тургенев и Л. Н. Толстой, а позже и Горький. Автор "Подростка" признавал, что "Решетниковы выражают мысль необходимости чего-то нового в художническом слове", [9]  но вместе с тем он решительно отвергал, как ему казалось, дагерротипическое воспроизведение действительности у Н. Успенского. Тургенев в произведениях Решетникова почувствовал такую правду, которая "дальше идти не может", и признал в авторе "замечательный талант". [10] Предполагая в Слепцове большой талант, Тургенев признался, что его "Питомка" (1863) "пробирает до мозга костей". [11] Но в целом оценивая разночинную беллетристику 60-х гг., автор "Отцов и детей" давал ей отрицательную характеристику, считая, что Решетниковы, Слепцовы, Успенские "ничего выдумать не могут". [12]
   Одним из характерных для беллетристов-демократов средств социальной типизации явилась циклизация очерков. Так возникли "Очерки бурсы" (1865) Помяловского ("адовоспитательное" заведение и его жертвы), "Нравы Растеряевой улицы" (1866) Г. И. Успенского (типы, формируемые растеряевским общественным миром), "Владимирка и Клязьма" (1861) (система эксплуатации, обмана и обирания народа), "Письма об Осташкове" (1862-1863) Слепцова ("благодетели" Осташкова и его жертвы).
   Ближе всего к писателям-демократам 60-х гг. оказался Н. А. Некрасов-очеркист. Из всех писателей гоголевского направления он в наибольшей степени обладал способностью видеть за отдельными сценами и лицами общий социальный смысл жизни, ее драму. Его "Петербургские углы" так и построены. Разрозненные эпизоды ведут в них к постижению именно драмы жизни (ср. стихотворение "На улице"), к социальным обобщениям. Показательны в социальном плане и самые герои Некрасова: бывшие дворовые люди, босяки и нищие, бездомные женщины, бедняки-актеры и голодные литераторы, бедствующие мещане и мастеровые, - именно они заполняют очерки шестидесятников, так называемую "трущобную литературу" демократического направления. [13] В 60-е гг. находились литераторы, спекулирующие на модной в то время "трущобщине", выхолащивающие большой социально-обличительный смысл этой драмы народной жизни. Левитов, Воронов и Г. Успенский отмежевываются от такого подхода. Не экзотика "дна", не романтические авантюрно-развлекательные истории загадочных опустившихся аристократов (как у В. Крестовского в "Петербургских трущобах"), а реальные страдания и трагическая судьба человека "дна" стоят в центре внимания представителей демократической литературы 60-х гг. и ее ближайшего предшественника Некрасова. В условиях развития капитализма в России происходила бурная деклассация общества. Писатели-разночинцы пытаются понять причины этого процесса. Поэтому они обращаются к истории жизни обитателей дна.
   Некрасов-очеркист обладал острым восприятием социального неравенства, общественных контрастов. Он знал, что в жизни "есть несчастливцы, которым нет места даже на чердаках и в подвалах, потому что есть счастливцы, которым тесны целые домы...". [14] Характерно для очерков Некрасова и другое. Тростников, герой "Петербургских углов", столкнувшись на деле с социально-материальным неравенством, с несправедливостью петербургской жизни, освобождается от своих былых иллюзий. в нем зреет протест. Изображение процесса избавления представителей социальных низов от иллюзий (эта проблема разрабатывалась и М. Е. Салтыковым в повести 40-х гг. "Запутанное дело") имело особое значение для последующего поколения писателей - для шестидесятников, в произведениях которых пробуждение и рост личности из народа, история становления общественного самосознания трудящихся имеет зачастую сюжетообразующее значение.
   2
   Новое писатели-демократы внесли не только в разработку жанров и стиля, конфликтов и типов. Преобразовалась и композиция их произведений. Изменения произошли, в частности, в принципе "семейственности". Решетников, Глеб Успенский, Помяловский, Слепцов в структуре своих повестей и романов иногда используют (как позднее и Н. Щедрин в "Господах Головлевых" или "Пошехонской старине") этот принцип. Но он переосмысляется благодаря их выходу за рамки "частной жизни" в большую жизнь трудового народа. Так построены повесть "Подлиповцы" (1864), романы "Свой хлеб" (1870), "Глумовы" и в известной мере "Горнорабочие" у Решетникова, "трилогия" Гл. Успенского "Разоренье".
   Решетников первый доказал, как заметил II. Щедрин, что простонародная жизнь дает достаточно материала для романа. Появление такого романа диктовалось условиями пореформенной жизни народа, его пробуждением, но было подготовлено и традициями гоголевского направления. Для Решетникова был важен опыт Григоровича, автора романов из народного быта (среди них особенно "Переселенцы", а также и "Рыбаки"). Однако художественная структура романов Решетникова, их идейно-психологическая направленность, вся их поэтическая атмосфера глубоко отличны от идейно-художественной системы Григоровича. В центре романа "Переселенцы" - изображение жизни одного захудалого семейства. Тот же принцип семейственности лежит и в основе романа "Рыбаки". Решетников же, создавая индивидуализированные образы из народа, рисует всю народную среду, создает коллективный образ трудового народа и показывает типические обстоятельства жизни всей массы. Ничего подобного не было у Григоровича и Тургенева. Решетников отдает себе отчет в том, что перед ним стоят новые задачи в романе, он оставляет узкие для него автобиографические рамки (повесть "Между людьми", 1865) и стремится к эпическому воспроизведению жизни народа в целом. В работе над романом "Горнорабочие" Решетников шел не от эпизодов в личной, семенной жизни героев, а обратился к судьбе народа в поворотные моменты его истории. "В первой части, - подчеркивал он, заключаются крепостью горнозаводские и завязка романа; во второй - казенные, в последней - вольные". [15] Из этого следует, что общая структура романа, в частности такой ее существенный элемент, как композиция, подсказывается романисту формами жизни, ее характерными процессами. Поэтому эти элементы имеют не только формальное, конструктивное, но и художественно-познавательное, а также и оценочное значение.
   На первый взгляд кажется традиционной фабула романа Слепцова "Трудное время": передовой человек, революционер пробуждает героиню, освобождает ее от социальных иллюзий и ведет к разрыву с семьей, со всей той средой, в которой она жила. Но не любовь является силой, вдохновляющей Марию Николаевну на поиски новых путей жизни. Поэтому и сюжет романа не ограничен узким кругом семьи, изображением тех или других достоинств и недостатков участников конфликта. Романист Слепцов связан с тургеневской традицией ("Рудин", "Накануне"), а вместе с тем он преобразует структуру тургеневского романа, создает свою концепцию жизни и характеров. Отношения Рязанова, Щетинина и Марии Николаевны романист раскрывает на почве практики народной жизни. Автор включает в роман острые, глубоко значимые сцены, диалоги из народной жизни. Революционер Рязанов, с одной стороны, как бы "водит" Марию Николаевну по жизни мужиков, а с другой - сбрасывает все покровы с грубо эгоистического, кулацко-помещичьего отношения Щетинина к крестьянам. "Просветление" Марии Николаевны возникает не под воздействием чувства любви (так строил свои сюжеты Тургенев), а под влиянием реальной школы мужицкой жизни и беспощадной пропаганды Рязанова. В развитии сюжета "Трудного времени" происходит постепенное усиление этой пропаганды и становятся все более социально заостренными, обнаженными картины мужицкой жизни. В зависимости от этого протекает духовная жизнь Марии Николаевны, развертывается история ее отношений с мужем, с Рязановым, с крестьянами. Так возник ярко выраженный социально-психологический и политический роман Слепцова. Опираясь хотя бы на опыт этого романа, следует сказать, что огромной победой беллетристов-демократов 60-х гг. явилась трактовка обстоятельств как общественных отношений и изображение человека как совокупности этих отношений.
   Но все же следы "принципа семейственности" сохранились в "Трудном времени", в романе 1865 г. Позже, в 1867-1871 гг., работая над новым романом, так и оставшимся незавершенным, - "Хороший человек", [16] - Слепцов окончательно порывает с традиционными схемами романистики. Здесь писатель показал, как под прямым влиянием жизни трудового народа перерождается Теребенев. Он освобождается от настроений кающегося дворянина, "лишнего человека", выдвигает идею служения народу, осознает ужасную драму, основанную на борьбе из-за куска хлеба, которая ежедневно разыгрывается на фабриках, чердаках, в подвалах, на больших дорогах, пристанях: "Вот, вот она, настоящая современная драма! - думал Теребенев. - Вот они, герои этой драмы. Теперь уж нет других героев, нет больше драмы, кроме этой, и герой этой драмы - работник".
   Симптоматично, что Теребенев "нашел связь между переселенцами и самим собою и в их отъезде видел свое личное дело, к которому нельзя же относиться безучастно". [17] Теребенев чувствует себя должником народа. Он только пользовался чужим трудом, но ничего не возвращал. Эта мысль обожгла его, он почувствовал себя виноватым перед переселенцами, появилась потребность немедленно расплатиться с ними, упасть перед ними на колени, просить у них прощения, отдать им все свои деньги. Но народ не принимает благотворительности. Теребенев понял всю несостоятельность своего коленопреклоненного отношения к народу, своей барской филантропии. Он зло осуждает свой порыв ("разлетелся со своею мелочью"). И тогда явилась мысль, что филантропию необходимо заменить делом, борьбой.
   Опыт народно-трудовой жизни, таким образом, является стимулятором духовного перевооружения Теребенева, он направляет и определяет содержание его мыслей, чувствований, исканий, организует его поведение. Индивидуальная судьба личности органически сливается с жизнью простонародья.
   Представители рассматриваемой плеяды писателей дали новое истолкование среды и человеческих характеров, своеобразно раскрыли связи всего процесса жизни и судеб отдельных людей. В этой сфере также обнаруживаются и индивидуальные черты творчества демократов, и их общность в понимании всего внутреннего "механизма" современных им общественных порядков, и их связь с идеями Чернышевского, Добролюбова и Писарева.
   Шестидесятники поставили человека, его духовное и физическое бытие в зависимость от таких объективных элементов общественно-бытовой сферы, на которые русская литература первой половины XIX в. не обращала или почти не обращала внимания. К пониманию и изображению среды многие из беллетристов-демократов подошли с точки зрения выражения в ней определенных социально-экономических отношений и интересов. Эта тенденция вообще начала широко развиваться в русском реализме второй половины XIX в. (Л. Н. Толстой. Н. Щедрин, Н. А. Некрасов, А. Н. Островский, Д. Н. Мамин-Сибиряк, Г. И. Успенский, проза писателей-народников).
   Коренная ломка социально-экономических отношений, процессы капитализации страны, рост городов, разорение деревни, формирование новых классов и новых характеров поставили перед шестидесятниками новые задачи в изображении типических объективных обстоятельств, открыли перед ними новые слагаемые среды. В обстоятельствах жизни они указали на важнейший фактор на систему капиталистической экономической эксплуатации трудового народа - и изобразили первые столкновения противоположных экономических и социальных интересов в пореформенной России. Так, Слепцов в дорожных заметках "Владимирка и Клязьма" вникает в самую механику "объегоривания" трудового народа со стороны предпринимателей, больших и малых хищников. [18] Автор названных очерков понял, что вопрос о положении народа "сводится на вопрос экономический". Художественное исследование "тайн" экономических отношений между эксплуататорами и эксплуатируемыми характерно также и для других шестидесятников, особенно для Гл. Успенского ("Разоренье") и Решетникова ("Горнорабочие").
   Такое понимание действительности вызвало появление новаторских черт в сюжете и композиции. У Решетникова главная сила, двигающая сюжет романа "Где лучше?", определяющая характер его героев, их внутренний мир, их группировку, отношения, судьбы, - неумолимая реальная необходимость, одинаковая для всей массы народа. Материальная нужда, этот, по выражению Щедрина, "гнетущий интерес", соединяет людей, единит их эмоции и мысли, гонит их с насиженных мест и разводит по разным дорогам в поисках "где лучше?", но приводит их в одно место, в Петербург, - такова сюжетная канва романа, отражающая типическую судьбу бродячего трудового народа, этой "страдательной среды" в пореформенной России. Безусловно, что одинаковая для всех героев из народа драма борьбы за каждодневное существование стесняла возможности для художественного воспроизведения индивидуализированных типов. Вся громадная народная масса жила как один человек под гнетом пока для них фатально действующих обстоятельств. Но характерно, что в рецензии на роман "Где лучше?" Щедрин не упрекал его автора за слабость в обрисовке индивидуальных характеров, а объяснил эту особенность тем, что личная драма героев Решетникова раскрывается как выражение общей драмы народной жизни. Великий сатирик в этой связи гениально уловил одну из особенностей изображения трудового народа в критическом реализме: "...покуда народные массы еще не в состоянии выделять из себя отдельных героических личностей, эта точка зрения (личная драма в связи с драмою общей, - Н. П.) на художественное воспроизведение народной жизни есть единственно верная". [19]
   На социально-экономические процессы капитализирующейся России писатели-демократы смотрят с точки зрения интересов, положения и судьбы трудового народа. "Реальные горести и реальные радости" народных масс, поиски ими счастья, отношения "живого товара", т. е. "рабочих рук", с покупателями и разнообразным начальством являются типическими обстоятельствами в судьбе отдельной личности (не только из народа, но и из интеллигенции) и главными источниками, питающими ее интересы, стремления, идеалы.
   По убеждению писателей-демократов, крайне важно, чтобы человек был близок к трудовому народу, воспитывался бы в школе его труда, страданий и радостей, жил бы его интересами. В таком аспекте Помяловский показал воспитание мальчика Егорушки в доме его отца-слесаря. Это же писатель подчеркнул, изображая детские годы Петра Потесина в незавершенном романе "Брат и сестра" (1862). В очерках "Отцы и дети" (1864) Глеб Успенский рассказал историю жизни двух поколений детей преуспевающего, а потом обедневшего чиновника. В образе Павлуши он описал поколение, далекое от народа, воспитанное до "потопа", т. е. до падения крепостного права ("пряничное детство", "чистка головы" "от всякой работы", усвоение "кротости и смиренства", "мертвящее" воспитание). В образе Петра предстает поколение, выросшее во время "потопа" и после него, когда Руднев-отец разорился. Петр жил в кухне вместе с народом, который работал для господ. Он все больше и больше привыкал понимать мужицкие боли, новая обстановка развивала в нем любовь к угнетенным труженикам.
   Характерным элементом типических обстоятельств в изображении писателями-демократами процесса жизни и формирования характеров является труд, прежде всего физический труд народа. И. Хвощинская (В. Крестовский) в романе "В ожидании лучшего" (1860) печальную судьбу своей героини Полины и ее матери связывает с тем, что они презрительно относились к труду и, не желая жить собственным трудом, предпочитали оставаться в унизительном положении приживалок.
   В каких отношениях с трудом находится человек или семья - от этого зависит нравственное содержание их жизни, воспитание молодого поколения, развитие личности. Чернышевский в романе "Что делать?" (1863) показал значение труда в судьбах героев, сделал труд действующей силой в развитии сюжета, дал трудовую трактовку всего процесса жизни. Вере Павловне и Кирсанову особенно понравились в некрасовской поэме "Коробейники" те стихи поэта, в которых говорится о том, как Катя, нетерпеливо ожидавшая жениха, "избавлялась от тоски работою". [20] Это место поэмы осветило Кирсанову и Вере Павловне их собственное положение, когда они жили в разлуке. Кирсанов тогда успешно боролся со своим чувством к Вере благодаря необходимости заниматься неотложным трудом. Вера такого неотступного дела не имела и поэтому была беззащитна перед своим чувством к Кирсанову, страдая от разлуки с ним.
   Следуя за идеями Чернышевского, а также Писарева, отражая стремления, жизненные интересы нового поколения людей, демократическая беллетристика 60-х гг. очень высоко поставила значение труда, считая его главным элементом жизни, абсолютно необходимым условием подлинно человеческого бытия. Демократы-шестидесятники провозгласили необходимость освобождения труда, они говорили о радости труда по призванию. Разночинец-пролетарий Брусилов из одноименного очерка Н. Успенского утверждает, что "труд сам по себе имеет целебное влияние на нравственную сторону: оп именно складывает характер человека". [21] Молотов, герои Помяловского, хотел бы трудиться по призванию ("дайте <...> человеку дело на всю жизнь, но такое, чтобы он был счастлив от него"). [22] В таком труде Молотов видит свою человеческую потребность, считая, что только труд дает независимость, свободу, счастье, радость. Однако, как он говорит, господствующий экономический закон в русской жизни диктует другое, он лишает труд эстетической ценности и нравственного содержания, искажает человеческую природу. Молотов так говорит о господствующем взгляде на труд: ""Ничего не делаю, значит - я свободен; нанимаю, значит - я независим" <...> "Я много тружусь, следовательно, раб я; нанимаюсь, следовательно, чужой хлеб ем". Не труд нас кормит - начальство и место кормит; дающий работу - благодетель, работающий - благодетельствуемый; наши начальники-кормильцы". [23]
   Писатели-демократы, поборники трудовой жизни, показали нравственное превосходство трудового народа перед паразитическими сословиями. Они обратили особое внимание па то, каковы материальные источники жизни человека, семьи, как и для чего добываются средства к жизни - правыми или неправыми делами, яичным трудом пли же разными путями эксплуатации, обмана, для удовлетворения насущных потребностей или же ради прихотей, - от этого также зависит весь образ жизни человека, его нравственный мир и поведение. Подобный подход к жизни, такая трактовка и оценка человека также пропагандировались наставником шестидесятников Чернышевским в романе "Что делать?". Во втором сне Веры Павловны дано сопоставление двух типов жизни жизни бедных родителей Алексея Петровича Мерцалова и жизни богатой и развращенной семьи Сержа. Высказанные здесь Чернышевским мысли о реальных горестях н реальных радостях простого парода, о "здоровом свойстве" жизни трудящихся явились руководящими для деятелей демократической литературы, они обогатили их реалистические принципы.
   "Здоровое свойство" народной жизни объясняется, с точки зрения Чернышевского и его последователей, тем, что в основе ее лежит труд, реальные насущные потребности, удовлетворение необходимых нужд. Иная жизнь у обеспеченных и нетрудящихся сословий. Когда Серж признался, что его богатые родители тоже "вечно хлопотали и толковали о деньгах", что богатые люди "не свободны от таких же забот", что они "заботились о детях", то Мерцалов потребовал уточнения смысла этих забот: "...вы скажите, почему они хлопотали о деньгах, какие расходы их беспокоили, каким потребностям затруднялись они удовлетворять? <...> А кусок хлеба был обеспечен их детям?". Алексей Петрович прерывает разъяснения Сержа и сам характеризует подлинный смысл его жизни: "... мы знаем вашу историю; заботы об излишнем, мысли о ненужном, вот почва, на которой вы выросли; эта почва фантастическая. Потому, посмотрите вы на себя: вы от природы человек и не глупый, и очень хороший, быть может, не хуже и не глупее пас, а к чему же вы пригодны, на что вы полезны?". [24]
   Таким образом, трактовка среды, типических обстоятельств (эксплуататорский строй жизни, тунеядствующие сословия и трудовой народ, праздность и труд) приобрела в реалистической системе беллетристов-шестидесятников новаторский характер, она придала реализму революционизирующий и социалистический смысл.
   3
   Другая сторона художественной концепции жизни - трактовка человеческих характеров, судеб людей - имела тот же смысл. В реализме шестидесятников трагическая зависимость человека от обстоятельств раскрыта с особой силой и своеобразием. Руководящей идеей шестидесятников становится мысль о том, что человек формируется совокупностью всех условий окружающей действительности и черпает все свои знания, чувства, ощущения из опыта повседневной жизни, особенно из опыта борьбы за свое существование. Поэтому для развития человека очень важно, какова социальная действительность, каковы ее качества, насколько она человечна, может ли человек черпать в ней материал для воспитания в себе человека.
   Чернышевский в статье о "Губернских очерках" Щедрина, произведении принципиального значения для писателей-демократов 60-х гг., сформулировал одно из основных положений социологии революционных просветителей-социалистов. "Отстраните пагубные обстоятельства, и быстро просветлеет ум человека и облагородится его характер", - говорит он. [25] Роль данной идеи, как и "Губернских очерков", подсказавших эту идею, была исключительно важной для нового понимания жизни и ее художественного воспроизведения. Сформулированное Чернышевским положение открывало путь к материалистическому истолкованию связей человека и общественной среды, к усилению социально-критического и гуманистического содержания литературы, ее роли как фактора социального прогресса. Чернышевский указал на такую правду жизни, которая действительно могла помочь трудовому народу.
   В "Святом семействе" Карл Маркс писал: "Не требуется большой остроты ума, чтобы усмотреть необходимую связь между учением материализма о прирождённой склонности людей к добру и равенстве их умственных способностей, о всемогуществе опыта, привычки, воспитания, о влиянии внешних обстоятельств на человека, о высоком значении промышленности, о правомерности наслаждения и т. д. - и коммунизмом и социализмом. Если человек черпает все свои знания, ощущения и пр. из чувственного мира и опыта, получаемого от этого мира, то надо, стало быть, так устроить окружающий мир, чтобы человек в нём познавал и усваивал истинно человеческое, чтобы он познавал себя как человека <...> Если характер человека создаётся обстоятельствами, то надо, стало быть, сделать обстоятельства человечными. Если человек по природе своей общественное существо, то он, стало быть, только в обществе может развить свою истинную природу, и о силе его природы надо судить не по силе отдельных индивидуумов, а по силе всего общества". [26]
   Нетрудно заметить, что с этими мыслями молодого Маркса очень тесно соприкасается приведенное выше высказывание Н. Г. Чернышевского о необходимости борьбы за человечность обстоятельств как основы для перевоспитания человека, развития его человеческой сущности.
   Рязанов, герой романа Слепцова "Трудное время", прямо говорит: "Все зависит от условий, в которые человек поставлен: при одних условиях он будет душить и грабить ближнего, а при других - он снимет и отдаст с себя последнюю рубашку". [27] Такое понимание зависимости характера от обстоятельств утверждается и Помяловским в повестях "Мещанское счастье" и "Молотов" (1861). Здесь показана трагическая участь образованного пролетария Молотова, осознавшего себя врагом помещичьего строя, но вынужденного под влиянием "подлой действительности" подавить в себе духовные запросы и помириться на "честной", "благонравной" "чичиковщине". По этому поводу Горький писал: "Хорошие повести Помяловского о том, как революционер превращался в благополучного мещанина, недооценены <...> эти авторы (Горький здесь имел в виду еще Слепцова, Кущевского, - Н. П.) проницательно изобразили процесс превращения героя в лакея...". [28] В повестях Помяловского ставятся важные общественные вопросы. Почему на Руси возможны характеры, подобные Молотову, Череванину и Потесину, почему в этих людях "постепенно и медленно утихала сокрытая ненависть", торжествовала "одеревенелость" и "благодетельное равнодушие", почему на Руси "тяжело и скучно жить"? Писатель, рисуя перерождение Молотова и безутешную тоску Нади, отвечает на эти вопросы. Господствующие законы "звериной жизни", "барского хамства и хамского хамства" (Левитов) губят человека. Помяловский, названный Горьким "ярким и огромным", "глубоко чувствовал враждебную жизни силу мещанства, умел беспощадно правдиво изобразить ее и мог бы дать живой тип героя". Таким писателем был и Слепцов, который "устами Рязанова, зло и метко посмеялся над мещанином". [29]