Страница:
Теперь он уже четко мог определить, что стон раненого раздается из самой дальней полицейской машины. Для того чтобы добраться туда, ему необходимо пробраться между двумя патрульными автомобилями, обогнуть машину Манари и пройти по открытому пространству в три метра… Ну что же, он так и сделает, решил комиссар. К тому же попутно он сможет осмотреть другие машины – возможно, в них кто-нибудь выжил.
Поставив оружие на автоматический огонь, он взял автомат в правую руку, пригнулся и нырнул в проход, образованный автомобилями.
Было тяжело пробираться по узкому переходу, скорчившись в половину роста, но выбора у него не было. За несколько секунд он пробрался между двумя машинами с пятью покойниками и оказался перед автомобилем Манари, стоящим перпендикулярно дороге. Пассажирская дверь машины была слегка приоткрыта, но Гольди не мог видеть сидевших внутри. Для этого ему нужно было встать в полный рост, либо добраться до двери и открыть ее. Комиссар выбрал последнее.
Двинувшись к машине, он преодолел полтора метра и почти взялся за ручку двери, когда слева от себя краем глаза заметил движение и, резко повернув голову, замер – прямо ему в лицо уперлось дуло пистолета.
Следующая секунда показалась ему самой длинной в его жизни – он смотрел в черный кругляшок дула, ощущая в груди холодную пустоту и чувствуя, как по щеке соскальзывает капелька пота. Достаточно одного движения пальца того, кто держит оружие, думал он, и он присоединится к Санти Эстебане, патрульному по имени Роберто и трем десяткам других полицейских. Автомат был у него в руке, но он знал, что не успеет и поднять его, как окажется мертв. Он не мог видеть лица человека, державшего его на мушке, – черное дуло пистолета завораживало его, словно створ «волшебного колодца», и он смотрел в него не отрываясь, чувствуя, как горячая капелька соскальзывает со щеки на шею и катится вниз.
Через секунду пистолет убрался так же внезапно, как появился Гольди машинально перевел взгляд с оружия на лицо держащего его человека и почувствовал странную смесь злости и облегчения – привалившись спиной к капоту патрульного автомобиля, на земле сидел Энио Плацци. Лицо начальника полиции было пепельно-серым, вся левая сторона рубахи возле плеча пропиталась кровью, сама рука плетью свисала вниз.
– Дьявол!.. – выдохнул Гольди. – Доктор, вы чуть не отправили меня на тот свет!
Он провел рукой по лицу, чувствуя, что сердце его колотится с силой отбойного молотка, и кивнул на окровавленное плечо Плацци:
– Что у вас с рукой?
Он сделал попытку прикоснуться к плечу сидящего человека, но тот сделал упреждающий жест:
– Не трогайте.
– Но вы ранены?
– Рана сквозная, ничего страшного.
– Вас нужно перебинтовать.
– Потом. – Плацци облизнул губы. – Что с Манари?
На мгновение Гольди замер, глядя в пепельное лицо начальника полиции, – хотя первое потрясение, вызванное у него встречей с Плацци, уже прошло, он продолжал чувствовать смесь злости и облегчения: облегчения – оттого что теперь вся ответственность за последующие действия снималась с его плеч, злости – от мысли о том, что погибли тридцать полицейских, а человек, явившийся косвенной причиной их смерти, остался в живых. Гольди понимал, что подобным мыслям сейчас не время, но ничего не мог с этим поделать – он чувствовал запах крови, доносящийся из соседних машин… Наконец, обернувшись, он приоткрыл пассажирскую дверь и заглянул в салон автомобиля. Агуанто Манари сидел за рулем, откинув голову на спинку сиденья, на месте правого глаза у него зияла дыра.
– Он мертв, – сообщил Гольди, захлопывая дверь. Плацци захрипел, пошевелившись на месте. Комиссар придвинулся к нему и спросил:
– Доктор, что здесь случилось?
– Мы попали в ловушку, – выдохнул тот. – Они даже не стали нас слушать.
– Кто?.. О ком вы говорите?
– Люди Пандоры, Борзо… я не знаю. Они начали стрелять, как только мы остановились перед воротами.
– Но почему вы сделали это? – Гольди заглянул в лицо Плацци. – Доктор, как вы могли вести людей, зная, что здесь стреляют? Это же чистое самоубийство!
– Послушайте, Гольди… – Сейчас Плацци говорил, держась за плечо. – У нас был разработан план. Манари получил сведения, что в заброшенном монастыре состоится встреча Пандоры и Борзо. Но Пандора обещал встать на нашу сторону, когда мы подъедем. Он хотел, чтобы мы взяли Борзо.
– Что? О чем вы? – Гольди ничего не понял из слов Плацци.
– Это долго объяснять. – Начальник полиции облизнул губы. – Операция была разработана детально, просто в последний момент что-то не сработало, поэтому…
– Не сработало?.. В результате этой операции вы получили тридцать трупов!.. – Внезапно Гольди услышал в собственном голосе высокие нотки. – И еще неизвестно, что стало с людьми Ональдо!
– Послушайте, комиссар, вы не в курсе дела, и не вам обвинять меня! Я отвечу за погибших людей, но не перед вами! Я делал свою работу!
На секунду два человека замерли, глядя в глаза друг другу. И снова Гольди почувствовал, что не в силах противостоять взгляду Энио Плацци, – несмотря даже на то, что сейчас начальник полиции был неправ. Он отвел взгляд в сторону и сказал:
– Здесь все мертвы. Кроме вас и того парня, – голова комиссара качнулась в сторону машины, из которой раздавались приглушенные стоны раненого. – У нас осталась дюжина человек у дороги и человек двадцать в городе. Это – результат вашей операции.
– Я отвечу за случившееся, но не перед вами, – повторил Плацци. – Если понадобится, подам в отставку. Сейчас же я намерен не выяснять степени виновности каждого, а действовать.
– Действовать? – Губы Гольди исказила ухмылка. – Что вы имеете в виду, доктор? Действовать теперь поздно. Осталось подбирать трупы.
– Пока я начальник полиции этого города, – начал Плацци, – мы будем…
Внезапно его глаза как-то странно дернулись. Гольди увидел, как качнулась голова Плацци, и понял, что полученная им рана дала о себе знать.
– Черт!.. Я же говорил, что вас нужно перебинтовать, – процедил он, мгновенно забывая о споре.
– Аптечка за задним сиденьем, – прохрипел Плацци.
Комиссар открыл заднюю дверь машины, забрался на сиденье и на ощупь отыскал футляр первой помощи.
– Я сам, – прохрипел Плацци, протягивая руку к аптечке.
– Вы шутите!
– Я сам, – повторил Плацци. – Руку я себе как-нибудь забинтую, а вы должны действовать… Узнайте, что у Ональдо. Он перекрывал дорогу в город возле реки. Наверняка у него есть выжившие. Там сильно стреляли, но у Ональдо опытные ребята – все они не могли погибнуть. Свяжитесь с ним.
Гольди качнул головой:
– Рация в машине разбита.
Плацци сморщился от боли и повторил:
– Надо как-то узнать…
– Послушайте, доктор, – быстро проговорил комиссар, – я свяжусь с Мутти из своей машины и прикажу ему прислать сюда половину людей от дороги. Мы вытащим отсюда вас и того раненого, узнаем, что в монастыре и с людьми лейтенанта, но сначала я хочу узнать одну вещь… Вы видели, кто в вас стрелял?
Достав из аптечки марлевые тампоны и пластырь, Плацци взглянул на Гольди.
– Они стреляли из-за деревьев. Я видел фигуры, но смутно, – человек пять или шесть.
– Из-за этих деревьев? – Комиссар указал на заросли ив, окружавших поляну.
– Да.
– Вы видели, куда они ушли после этого?
– Мне кажется, да. Я видел, как несколько человек убегали на север. Когда они разделались с нами, там еще продолжали стрелять.
– Но там были карабинеры?
– Да.
– Ясно, – Гольди помедлил. – Доктор, я свяжусь с Мутти и сразу вернусь.
Вместо ответа Плацци надорвал левый рукав рубахи и поднял тампон. Гольди секунду колебался, затем положил «узи» на землю возле начальника полиции и, добавив: «Я быстро», нырнул в проход между патрульными автомобилями.
Несмотря на слова Плацци о том, что люди, расстрелявшие полицейских ушли, он предпочел пробираться к своей машине пригнувшись, – в его положении лучше было перестраховаться, чем получить пулю. Через десять секунд он оказался возле «ланчи», открыл дверь и вызвал по рации Мутти.
Минуту спустя, переговорив в сержантом карабинеров, Гольди вернулся туда, где сидел Плацци. Начальник полиции за полторы минуты успел проделать почти невозможное в его положении – наложил марлевые тампоны на обе стороны простреленного плеча и закрепил их пластырем. Окровавленный рукав рубахи он оторвал, так что теперь рану закрывали две покрасневшие повязки. Единственное, чего он не смог сделать сам, – перевязь для руки.
– Помогите мне, – выдавил Плацци, протягивая комиссару бинт.
Гольди быстро соорудил поддерживающую повязку, перекинув бинт через шею начальника полиции, и устроил в ней болтающуюся как плеть руку Плацци.
Когда с этим было покончено, он несколько секунд колебался, не зная, что сделать сначала: пойти к дальней машине, где продолжал стонать раненый, или задать пару вопросов Плацци… В конце концов он решил, что полминуты ничего не изменят, и сказал:
– Послушайте, доктор, я не могу понять одну вещь… Вы сказали, что вам было известно о назначенной здесь встрече Пандоры и Борзо, поэтому вы привели сюда карабинеров. Но почему все патрульные получили вызов только после того, как началась стрельба. Люди оказались попросту не подготовленными к случившемуся. Если бы вы предупредили людей, все могло быть иначе.
Взглянув на Гольди, Плацци жестко проговорил:
– Комиссар, вы знаете, сколько полицейских в Террено кормится из рук Борзо?.. Да если бы мы поставили в известность о предстоящей операции одних офицеров, Борзо бы узнал о ней тут же. До десяти часов сегодняшнего утра о встрече знали только три человека: Манари, Ональдо и я. Открывать план предстоящей операции остальным, на наш взгляд, было бы слишком рискованно.
– Даже мне? – нахмурился комиссар.
– Ну, насколько я знаю, у вашего отдела было своих дел по горло, – парировал Плацци.
Гольди промолчал, не найдясь что ответить на это.
Через мгновение со стороны шоссе долетел звук работающих двигателей автомобилей. Комиссар посмотрел на юг и сказал:
– Это Мутти.
Плацци поправил повязку, из-под которой вытекла струйка крови, и болезненно сморщился…
Вскоре два патрульных автомобиля остановились невдалеке от расстрелянных машин. Гольди рискнул встать в полный рост и из-за машины помахал подъехавшим. Когда он увидел, что его заметили, то опустился к земле.
Через короткое время пять полицейских во главе с Мутти оказались у машины Манари. Им пришлось пройти мимо семи расстрелянных автомобилей, и они видели, что стало с их пассажирами. Сейчас лица всех полицейских были напряжены, а лоб Мутти усеивали капельки пота. Гольди, увидевший вынырнувшего из-за машины сержанта, подумал, что тот все-таки еще очень молод – наверняка года два как выпустился из Академии.
– Сержант, у нас один раненый. Его нужно перенести в машину и отвезти в город. – Гольди указал на дальнюю машину, где продолжал стонать полицейский.
Мутти дал знак двум патрульным, и те, обогнув машину Манари, пересекли открытое пространство и оказались у автомобиля с раненым.
– Доктор, вам тоже лучше перейти в машину, – сказал Гольди, поворачиваясь к Плацци.
– Ерунда, – возразил тот. – Эта рана – простая царапина. – Увидев нахмурившиеся брови Гольди, он добавил:
– По крайней мере, пока мы не выясним, что произошло в монастыре и с людьми Ональдо, я никуда не уеду.
Пару секунд комиссар колебался, но вид Плацци красноречиво говорил о том, что он не шутит.
– Сколько людей осталось у дороги, сержант? – спросил Гольди. – Кто-нибудь еще подъехал?
– Две патрульные машины. Мы перекрыли ими дорогу к городу.
– Зрители не появились? – спросил Плацци.
– Пока нет.
– За этим дело не станет, – пробормотал Гольди, взглянув на часы. Сейчас было двадцать пять минут одиннадцатого – прошло лишь тринадцать минут с момента начала стрельбы. Наверняка выстрелы слышали у реки и весть об этом уже распространилась по Террено с той скоростью, на которую способен этот разморенный июньской жарой город. Скоро сюда пожалуют журналисты, простые зеваки и отдыхающие – ведь сегодня суббота, выходной день.
На мгновение он представил, что будет здесь минут через двадцать, и сказал:
– Доктор, я возьму одного полицейского и проверю монастырь.
– Хорошо, – кивнул Плацци. – Сержант, отправьте пару человек вдоль восточной стены – узнать, что у Ональдо.
Мутти сглотнул и ответил не сразу. На мгновение стал слышен шорох листьев, колышущихся на ветру, и голоса полицейских, вытаскивающих из машины раненого… Наконец, он сказал:
– Доктор, стрельба прекратилась пять минут назад. За это время лейтенант не вышел на связь и никак не дал о себе знать. Я думаю, это значит, что он…
– Мне не важно, что вы думаете, сержант! – жестко проговорил Плацци. – Пошлите туда двух людей. Вам ясно?
Слегка побледнев, Мутти козырнул:
– Да, доктор. – Через мгновение добавил:
– Я отправлюсь туда сам.
Сержант развернулся и вместе с одним из карабинеров отправился к восточной стене ив, подступавших к поляне.
Тем временем Гольди подобрал с земли автомат, но прежде чем идти к воротам, сказал:
– Доктор, я думаю, нужно немедленно связаться с комиссариатом. Недостаточно перекрыть дорогу от монастыря к городу – необходимо закрыть все подходы к монастырю через лес.
Плацци бросил на комиссара внимательный взгляд.
– Вы хотите блокировать тех, кто устроил здесь бойню?
Гольди нахмурился… Тишина, висящая над поляной с той самой секунды, как он оказался перед воротами, за последние минуты не нарушалась ничем, кроме естественных звуков леса и голосов полицейских. Он не слышал и не видел никаких других звуков или движений, производимых теми, кто недавно стрелял здесь из автоматов. Неожиданно у него появилась странная убежденность, что неизвестных, устроивших бойню перед воротами, возле монастыря уже нет. Они сделали свое дело и ушли отсюда. Куда? Возможно, в Террено…
– Нет, я думаю, они отсюда ушли. Необходимо оградить это место от зевак. Мы, конечно, не сможем держать все это в секрете, но нужно хотя бы не допустить сюда посторонних. Позднее будем думать, как преподнести всю эту историю журналистам.
– Кем вы предлагаете окружить монастырь? У нас не больше тридцати человек, если не брать в расчет людей Ональдо.
– Я думаю, в первую очередь нужно вызвать сюда все медицинские машины города. А перекрыть лес можно пожарными.
– Пожарными? – Брови Плацци скользнули вверх.
– Да… Думаю, их хватит, чтобы закрыть монастырь плотным кольцом.
Немного подумав, Плацци кивнул:
– Эта мысль, Гольди. Я свяжусь, с управлением.
– Я отправляюсь к воротам, – повторил комиссар.
Он сделал знак одному из патрульных и, пока тот помогал Плацци подняться с земли, кивнул другому полицейскому – пожилому здоровяку с красным лицом, – приказывая идти за ним. Полицейский приблизился к Гольди, держа в руке пистолет…
За короткое время два человека прошли мимо расстрелянных полицейских машин и оказались перед свободным пятачком метров в пять. За пятачком располагалось нечто, напоминающее круг, образованный десятком машин, чуть дальше – у самых ворот монастыря – в линию выстроились еще полдюжины автомобилей, у одной из машин круга, привалившись спиной к колесу, лежал мертвец.
Комиссар сделал знак полицейскому, и два человека двинулись через свободное пространство к монастырю.
Пока они шли, Гольди внимательно следил за окружающим: стена деревьев по обеим сторонам от поляны казалась ему неподвижной – шевелились лишь листья под порывами ветра, образуя шуршание, мягкая трава с шорохом глушила шаги идущих людей со стороны монастыря не раздавалось ни звука… Внезапно странная уверенность комиссара в том, что те, кто расстрелял машины перед воротами, отсюда ушли, перестала быть странной: он чувствовал, что за деревьями действительно никого нет и что им ничего не грозит, но, на всякий случай, шел насторожившись, прислушиваясь к каждому звуку и глядя по сторонам.
Через короткое время они оказались у ближних машин и пошли вдоль левого края круга. Внутри круга они видели трупы – десятки трупов. Гольди старался не смотреть на их лица – так было легче. В Террено он знал многих, кто работал на Пандору и Борзо, и узнавать их ему не хотелось. Они сделают это позже, а сейчас им нужно попасть на территорию монастыря и узнать, что внутри.
Приближаясь к воротам, Гольди краем глаза смотрел на четырехметровую стену – с каждой секундой она надвигалась на них, разбегаясь в обе стороны от ворот, сверху над ней возвышалась пара строений с пустыми глазницами окон, однако по-прежнему из-за нее не раздавалось ни звука. «Может быть, во дворе монастыря никого нет, а бойня была только перед воротами?» – пронеслось в голове комиссара.
В этот момент они прошли круг и оказались у машин, выстроившихся перед воротами в линию. Неожиданно Гольди остановился и замер, глядя на открывшуюся картину: между двумя машинами лежала пара покойников. Гольди знал обоих убитых: один из них при жизни работал на Амелико Пандору, другой – на Франческо Борзо. Сейчас эти люди лежали рядом, а между ними валялось оружие. На груди у обоих виднелись строчки рваных отверстий. Было нетрудно догадаться, что это следы от автоматных очередей. Комиссар вдруг подумал, что эти двое защищались перед смертью вместе и погибли плечом к плечу от руки неизвестного с автоматом. Он вспомнил, что рядом с многочисленными трупами в круге видел пистолеты и ружья. И здесь, среди искореженных автомобилей лежали трупы, возле которых виднелись пистолеты, пара обрезов, и ни одного автомата. Внезапно он подумал: так кто же расстрелял этих людей?
Пожилой полицейский, шедший в паре метров от комиссара, вдруг судорожно всхрапнул и показал рукой влево. Гольди развернулся и, подойдя к полицейскому, разглядел то, чего не заметил с того места, где стоял раньше, – между двумя машинами, образовавшими клин, лежало шесть тел. Трупы лежали вперемешку – вплотную друг к другу, – отчего руки и ноги убитых образовывали немыслимые комбинации и здесь же валялось оружие. Гольди осторожно протиснулся между капотами автомобилей и склонился над мертвецами. В следующую секунду он вздрогнул, разглядев раны на трупах: у всех шестерых были прострелены головы и плечи, причем, судя по расположению ран на телах, можно было предположить, что стреляли в них сверху. Комиссар озадаченно поднял голову и в семи метрах от себя увидел верхушку четырехметровой стены. Внезапно он понял, что, когда начали стрелять, эти люди попытались спрятаться за машинами, но их достали оттуда, откуда они выстрелов не ждали – со стены монастыря.
«Но кто это сделал?»– снова подумал Гольди, разогнувшись над убитыми, и еще раз взглянул на расстрелянные машины. Всего здесь лежало не менее сорока человек. Причем среди них были как люди Пандоры, так и люди Борзо, и все они были расстреляны из автоматов. Но у людей, лежащих среди этих машин, не было автоматического оружия. «Значит, – ответил сам себе комиссар, – их убили те, у кого оно было…»
Оглядевшись по сторонам, он сделал знак полицейскому двигаться к воротам.
Пройдя вдоль стены, они оказались у прохода, образованного двумя железными створками. Гольди осторожно заглянул в черноту прохода и, держа автомат наготове, вошел под воротную арку. Краснолицый полицейский последовал за ним.
Оказавшись в каменном «мешке», они почувствовали странный запах. Это было сырое зловоние темного места, куда никогда не попадают лучи света, – затхлость отсыревших камней, плесени, сгнивших насекомых, – и что-то еще – что-то, похожее на… (Гольди задумался) – точно: похожее на запах сгоревшего пороха. Такой запах возникает, когда в замкнутом помещении много стреляют.
Шагнув к светлому прямоугольнику выхода, видневшемуся в конце арки, комиссар почти сразу наткнулся на труп молодого парня, лежащего за правой створкой ворот. Ему не пришлось нагибаться, чтобы разглядеть раны на груди неизвестного, – строчка рваных отверстий шла от правого плеча к животу. Комиссар оторвал взгляд от покойника и осторожно двинулся вдоль анфилады колонн.
Чем дальше он шел, тем сильнее становился запах отстрелянных гильз, краснолицый полицейский следовал в метре за комиссаром. Вдвоем они быстро прошли мимо колонн и оказались у выхода из «мешка». Наконец, пройдя сквозь прямоугольник выхода, ступили во двор и замерли, пораженные увиденным.
Посреди монастырского двора лежали трупы. С того места, где остановились полицейские, они видели половину двора, и только на одной этой половине лежало не менее тридцати человек. Никто из этих людей не шевелился. Запах сгоревшего пороха был здесь настолько силен, что резал нос. Комиссар машинально подумал, что стреляли, очевидно, именно отсюда. Еще он отметил, что над шестью зданиями висела зловещая тишина, не нарушаемая ни единым хрипом или воплем раненого. Это означало одно: в монастыре раненых не было…
Придя в себя, полицейский выдохнул:
– Господи Иисусе!
Гольди же, облизнув губы, сказал:
– Дальше мы не идем.
Он вдруг подумал, что место это необходимо оцепить плотным кордоном и никого сюда не пускать. И уж тем более не соваться им двоим. «Господи, сколько же здесь трупов?..» – подумал он. Ему вдруг представилось, что шесть зданий монастыря наполнены этими трупами, словно банки – сельдью.
– Идем отсюда, – приказал он, и краснолицый полицейский выполнил это распоряжение комиссара намного быстрее, чем предыдущие…
Через три секунды, пройдя под воротной аркой, они оказались за монастырской стеной. На мгновение комиссар остановился перед воротами, глядя на расстрелянные машины. От ворот три десятка автомобилей были похожи на часть непонятного механизма, остановленного чьей-то злой волей. Он все еще чувствовал потрясение от увиденного во дворе и понимал только одно: он ничего не понимает.
«Что же произошло в этом проклятом монастыре?» – снова подумал он, и в этот момент стоявший рядом с ним полицейский крикнул:
– Эй, а ну, стой!
Гольди машинально повернул голову в сторону полицейского и успел заметить, как с монастырской стены – метрах в шестидесяти от ворот – на землю соскользнула человеческая фигура. Человек, спрыгнувший с четырехметровой стены, быстро встал на ноги и обернулся к полицейским. Взгляд Гольди автоматически уперся в заросли ив, подступающие к стене, и он вдруг подумал, что сейчас неизвестный скроется среди деревьев.
– А ну, стой! – еще раз крикнул полицейский с красным лицом и выстрелил вверх.
Звук одиночного выстрела разорвал тишину над поляной. Спрыгнувший со стены секунду не двигался, затем поднял руки над головой, выкрикнул: «Не стреляйте!» и неожиданно – к удивлению комиссара – бросился к воротам… Обойдя полицейского, Гольди замер сбоку от него, держа оружие наготове. Следя за приближающимся незнакомцем, он отметил, что еще один полицейский, стоявший у патрульных машин, повернулся в их сторону.
Быстро пробежав пятьдесят метров, отделявшие его от ворот, незнакомец оказался возле машин. Когда между ним и полицейскими оставалось не больше десяти метров, Гольди, подняв автомат, приказал:
– Стоять! Лицом к стене! Руки на стену!
Тяжело дышавший человек выполнил приказание комиссара: повернувшись лицом к стене, положил руки на ее поверхность и повторил:
– Не стреляйте!
Гольди сделал знак полицейскому. Краснолицый патрульный достал из-за пояса наручники и приблизился к замершему у стены незнакомцу. Пока Гольди держал того под прицелом, полицейский опустил его руки вниз, завел их за спину и, надев наручники, обыскал.
Через секунду он объявил:
– Он без оружия, – и повернул человека лицом к Гольди.
Комиссар взглянул на незнакомца, но не сразу поверил увиденному. Он приблизился к нему на пару метров и лишь тогда выдохнул:
– Борзо?
Франческо Борзо, лицо которого было сковано странным напряжением, искажавшим правильные черты его лица, судорожно сглотнул и выдавил:
– Увезите меня отсюда!
– Что? – спросил Гольди, не ожидавший подобной реплики от стоящего перед ним человека.
– Увезите меня отсюда! – повторил тот.
– Увезти вас отсюда? – переспросил комиссар.
– Да… Ведь вы Гольди? – Борзо тоже узнал стоящего перед ним полицейского. – Я отвечу на любые вопросы, но сначала увезите меня из этого монастыря!
Гольди сделал шаг к Борзо, остановился и смерил его внимательным взглядом… По роду работы он слышал о доне Франческо чуть ли не каждую неделю, но напрямую им сталкиваться не приходилось: при расследовании убийств, даже если в нем были замешаны люди Борзо, ниточки никогда не вели к нему – все обрывалось на простых исполнителях. Лично они, конечно же, встречались, и не раз: иногда – просто на улице, иногда – в муниципалитете или магистратуре, а уж знал он о Борзо, наверное, больше, чем о любом другом жителе Террено. Но заниматься непосредственно им ему не доводилось – это был удел покойного Агуанто Манари… И вот теперь человек этот стоит в метре от него, среди своих убитых людей. «На этот раз ему не отвертеться», – подумал комиссар и спросил:
Поставив оружие на автоматический огонь, он взял автомат в правую руку, пригнулся и нырнул в проход, образованный автомобилями.
Было тяжело пробираться по узкому переходу, скорчившись в половину роста, но выбора у него не было. За несколько секунд он пробрался между двумя машинами с пятью покойниками и оказался перед автомобилем Манари, стоящим перпендикулярно дороге. Пассажирская дверь машины была слегка приоткрыта, но Гольди не мог видеть сидевших внутри. Для этого ему нужно было встать в полный рост, либо добраться до двери и открыть ее. Комиссар выбрал последнее.
Двинувшись к машине, он преодолел полтора метра и почти взялся за ручку двери, когда слева от себя краем глаза заметил движение и, резко повернув голову, замер – прямо ему в лицо уперлось дуло пистолета.
Следующая секунда показалась ему самой длинной в его жизни – он смотрел в черный кругляшок дула, ощущая в груди холодную пустоту и чувствуя, как по щеке соскальзывает капелька пота. Достаточно одного движения пальца того, кто держит оружие, думал он, и он присоединится к Санти Эстебане, патрульному по имени Роберто и трем десяткам других полицейских. Автомат был у него в руке, но он знал, что не успеет и поднять его, как окажется мертв. Он не мог видеть лица человека, державшего его на мушке, – черное дуло пистолета завораживало его, словно створ «волшебного колодца», и он смотрел в него не отрываясь, чувствуя, как горячая капелька соскальзывает со щеки на шею и катится вниз.
Через секунду пистолет убрался так же внезапно, как появился Гольди машинально перевел взгляд с оружия на лицо держащего его человека и почувствовал странную смесь злости и облегчения – привалившись спиной к капоту патрульного автомобиля, на земле сидел Энио Плацци. Лицо начальника полиции было пепельно-серым, вся левая сторона рубахи возле плеча пропиталась кровью, сама рука плетью свисала вниз.
– Дьявол!.. – выдохнул Гольди. – Доктор, вы чуть не отправили меня на тот свет!
Он провел рукой по лицу, чувствуя, что сердце его колотится с силой отбойного молотка, и кивнул на окровавленное плечо Плацци:
– Что у вас с рукой?
Он сделал попытку прикоснуться к плечу сидящего человека, но тот сделал упреждающий жест:
– Не трогайте.
– Но вы ранены?
– Рана сквозная, ничего страшного.
– Вас нужно перебинтовать.
– Потом. – Плацци облизнул губы. – Что с Манари?
На мгновение Гольди замер, глядя в пепельное лицо начальника полиции, – хотя первое потрясение, вызванное у него встречей с Плацци, уже прошло, он продолжал чувствовать смесь злости и облегчения: облегчения – оттого что теперь вся ответственность за последующие действия снималась с его плеч, злости – от мысли о том, что погибли тридцать полицейских, а человек, явившийся косвенной причиной их смерти, остался в живых. Гольди понимал, что подобным мыслям сейчас не время, но ничего не мог с этим поделать – он чувствовал запах крови, доносящийся из соседних машин… Наконец, обернувшись, он приоткрыл пассажирскую дверь и заглянул в салон автомобиля. Агуанто Манари сидел за рулем, откинув голову на спинку сиденья, на месте правого глаза у него зияла дыра.
– Он мертв, – сообщил Гольди, захлопывая дверь. Плацци захрипел, пошевелившись на месте. Комиссар придвинулся к нему и спросил:
– Доктор, что здесь случилось?
– Мы попали в ловушку, – выдохнул тот. – Они даже не стали нас слушать.
– Кто?.. О ком вы говорите?
– Люди Пандоры, Борзо… я не знаю. Они начали стрелять, как только мы остановились перед воротами.
– Но почему вы сделали это? – Гольди заглянул в лицо Плацци. – Доктор, как вы могли вести людей, зная, что здесь стреляют? Это же чистое самоубийство!
– Послушайте, Гольди… – Сейчас Плацци говорил, держась за плечо. – У нас был разработан план. Манари получил сведения, что в заброшенном монастыре состоится встреча Пандоры и Борзо. Но Пандора обещал встать на нашу сторону, когда мы подъедем. Он хотел, чтобы мы взяли Борзо.
– Что? О чем вы? – Гольди ничего не понял из слов Плацци.
– Это долго объяснять. – Начальник полиции облизнул губы. – Операция была разработана детально, просто в последний момент что-то не сработало, поэтому…
– Не сработало?.. В результате этой операции вы получили тридцать трупов!.. – Внезапно Гольди услышал в собственном голосе высокие нотки. – И еще неизвестно, что стало с людьми Ональдо!
– Послушайте, комиссар, вы не в курсе дела, и не вам обвинять меня! Я отвечу за погибших людей, но не перед вами! Я делал свою работу!
На секунду два человека замерли, глядя в глаза друг другу. И снова Гольди почувствовал, что не в силах противостоять взгляду Энио Плацци, – несмотря даже на то, что сейчас начальник полиции был неправ. Он отвел взгляд в сторону и сказал:
– Здесь все мертвы. Кроме вас и того парня, – голова комиссара качнулась в сторону машины, из которой раздавались приглушенные стоны раненого. – У нас осталась дюжина человек у дороги и человек двадцать в городе. Это – результат вашей операции.
– Я отвечу за случившееся, но не перед вами, – повторил Плацци. – Если понадобится, подам в отставку. Сейчас же я намерен не выяснять степени виновности каждого, а действовать.
– Действовать? – Губы Гольди исказила ухмылка. – Что вы имеете в виду, доктор? Действовать теперь поздно. Осталось подбирать трупы.
– Пока я начальник полиции этого города, – начал Плацци, – мы будем…
Внезапно его глаза как-то странно дернулись. Гольди увидел, как качнулась голова Плацци, и понял, что полученная им рана дала о себе знать.
– Черт!.. Я же говорил, что вас нужно перебинтовать, – процедил он, мгновенно забывая о споре.
– Аптечка за задним сиденьем, – прохрипел Плацци.
Комиссар открыл заднюю дверь машины, забрался на сиденье и на ощупь отыскал футляр первой помощи.
– Я сам, – прохрипел Плацци, протягивая руку к аптечке.
– Вы шутите!
– Я сам, – повторил Плацци. – Руку я себе как-нибудь забинтую, а вы должны действовать… Узнайте, что у Ональдо. Он перекрывал дорогу в город возле реки. Наверняка у него есть выжившие. Там сильно стреляли, но у Ональдо опытные ребята – все они не могли погибнуть. Свяжитесь с ним.
Гольди качнул головой:
– Рация в машине разбита.
Плацци сморщился от боли и повторил:
– Надо как-то узнать…
– Послушайте, доктор, – быстро проговорил комиссар, – я свяжусь с Мутти из своей машины и прикажу ему прислать сюда половину людей от дороги. Мы вытащим отсюда вас и того раненого, узнаем, что в монастыре и с людьми лейтенанта, но сначала я хочу узнать одну вещь… Вы видели, кто в вас стрелял?
Достав из аптечки марлевые тампоны и пластырь, Плацци взглянул на Гольди.
– Они стреляли из-за деревьев. Я видел фигуры, но смутно, – человек пять или шесть.
– Из-за этих деревьев? – Комиссар указал на заросли ив, окружавших поляну.
– Да.
– Вы видели, куда они ушли после этого?
– Мне кажется, да. Я видел, как несколько человек убегали на север. Когда они разделались с нами, там еще продолжали стрелять.
– Но там были карабинеры?
– Да.
– Ясно, – Гольди помедлил. – Доктор, я свяжусь с Мутти и сразу вернусь.
Вместо ответа Плацци надорвал левый рукав рубахи и поднял тампон. Гольди секунду колебался, затем положил «узи» на землю возле начальника полиции и, добавив: «Я быстро», нырнул в проход между патрульными автомобилями.
Несмотря на слова Плацци о том, что люди, расстрелявшие полицейских ушли, он предпочел пробираться к своей машине пригнувшись, – в его положении лучше было перестраховаться, чем получить пулю. Через десять секунд он оказался возле «ланчи», открыл дверь и вызвал по рации Мутти.
Минуту спустя, переговорив в сержантом карабинеров, Гольди вернулся туда, где сидел Плацци. Начальник полиции за полторы минуты успел проделать почти невозможное в его положении – наложил марлевые тампоны на обе стороны простреленного плеча и закрепил их пластырем. Окровавленный рукав рубахи он оторвал, так что теперь рану закрывали две покрасневшие повязки. Единственное, чего он не смог сделать сам, – перевязь для руки.
– Помогите мне, – выдавил Плацци, протягивая комиссару бинт.
Гольди быстро соорудил поддерживающую повязку, перекинув бинт через шею начальника полиции, и устроил в ней болтающуюся как плеть руку Плацци.
Когда с этим было покончено, он несколько секунд колебался, не зная, что сделать сначала: пойти к дальней машине, где продолжал стонать раненый, или задать пару вопросов Плацци… В конце концов он решил, что полминуты ничего не изменят, и сказал:
– Послушайте, доктор, я не могу понять одну вещь… Вы сказали, что вам было известно о назначенной здесь встрече Пандоры и Борзо, поэтому вы привели сюда карабинеров. Но почему все патрульные получили вызов только после того, как началась стрельба. Люди оказались попросту не подготовленными к случившемуся. Если бы вы предупредили людей, все могло быть иначе.
Взглянув на Гольди, Плацци жестко проговорил:
– Комиссар, вы знаете, сколько полицейских в Террено кормится из рук Борзо?.. Да если бы мы поставили в известность о предстоящей операции одних офицеров, Борзо бы узнал о ней тут же. До десяти часов сегодняшнего утра о встрече знали только три человека: Манари, Ональдо и я. Открывать план предстоящей операции остальным, на наш взгляд, было бы слишком рискованно.
– Даже мне? – нахмурился комиссар.
– Ну, насколько я знаю, у вашего отдела было своих дел по горло, – парировал Плацци.
Гольди промолчал, не найдясь что ответить на это.
Через мгновение со стороны шоссе долетел звук работающих двигателей автомобилей. Комиссар посмотрел на юг и сказал:
– Это Мутти.
Плацци поправил повязку, из-под которой вытекла струйка крови, и болезненно сморщился…
Вскоре два патрульных автомобиля остановились невдалеке от расстрелянных машин. Гольди рискнул встать в полный рост и из-за машины помахал подъехавшим. Когда он увидел, что его заметили, то опустился к земле.
Через короткое время пять полицейских во главе с Мутти оказались у машины Манари. Им пришлось пройти мимо семи расстрелянных автомобилей, и они видели, что стало с их пассажирами. Сейчас лица всех полицейских были напряжены, а лоб Мутти усеивали капельки пота. Гольди, увидевший вынырнувшего из-за машины сержанта, подумал, что тот все-таки еще очень молод – наверняка года два как выпустился из Академии.
– Сержант, у нас один раненый. Его нужно перенести в машину и отвезти в город. – Гольди указал на дальнюю машину, где продолжал стонать полицейский.
Мутти дал знак двум патрульным, и те, обогнув машину Манари, пересекли открытое пространство и оказались у автомобиля с раненым.
– Доктор, вам тоже лучше перейти в машину, – сказал Гольди, поворачиваясь к Плацци.
– Ерунда, – возразил тот. – Эта рана – простая царапина. – Увидев нахмурившиеся брови Гольди, он добавил:
– По крайней мере, пока мы не выясним, что произошло в монастыре и с людьми Ональдо, я никуда не уеду.
Пару секунд комиссар колебался, но вид Плацци красноречиво говорил о том, что он не шутит.
– Сколько людей осталось у дороги, сержант? – спросил Гольди. – Кто-нибудь еще подъехал?
– Две патрульные машины. Мы перекрыли ими дорогу к городу.
– Зрители не появились? – спросил Плацци.
– Пока нет.
– За этим дело не станет, – пробормотал Гольди, взглянув на часы. Сейчас было двадцать пять минут одиннадцатого – прошло лишь тринадцать минут с момента начала стрельбы. Наверняка выстрелы слышали у реки и весть об этом уже распространилась по Террено с той скоростью, на которую способен этот разморенный июньской жарой город. Скоро сюда пожалуют журналисты, простые зеваки и отдыхающие – ведь сегодня суббота, выходной день.
На мгновение он представил, что будет здесь минут через двадцать, и сказал:
– Доктор, я возьму одного полицейского и проверю монастырь.
– Хорошо, – кивнул Плацци. – Сержант, отправьте пару человек вдоль восточной стены – узнать, что у Ональдо.
Мутти сглотнул и ответил не сразу. На мгновение стал слышен шорох листьев, колышущихся на ветру, и голоса полицейских, вытаскивающих из машины раненого… Наконец, он сказал:
– Доктор, стрельба прекратилась пять минут назад. За это время лейтенант не вышел на связь и никак не дал о себе знать. Я думаю, это значит, что он…
– Мне не важно, что вы думаете, сержант! – жестко проговорил Плацци. – Пошлите туда двух людей. Вам ясно?
Слегка побледнев, Мутти козырнул:
– Да, доктор. – Через мгновение добавил:
– Я отправлюсь туда сам.
Сержант развернулся и вместе с одним из карабинеров отправился к восточной стене ив, подступавших к поляне.
Тем временем Гольди подобрал с земли автомат, но прежде чем идти к воротам, сказал:
– Доктор, я думаю, нужно немедленно связаться с комиссариатом. Недостаточно перекрыть дорогу от монастыря к городу – необходимо закрыть все подходы к монастырю через лес.
Плацци бросил на комиссара внимательный взгляд.
– Вы хотите блокировать тех, кто устроил здесь бойню?
Гольди нахмурился… Тишина, висящая над поляной с той самой секунды, как он оказался перед воротами, за последние минуты не нарушалась ничем, кроме естественных звуков леса и голосов полицейских. Он не слышал и не видел никаких других звуков или движений, производимых теми, кто недавно стрелял здесь из автоматов. Неожиданно у него появилась странная убежденность, что неизвестных, устроивших бойню перед воротами, возле монастыря уже нет. Они сделали свое дело и ушли отсюда. Куда? Возможно, в Террено…
– Нет, я думаю, они отсюда ушли. Необходимо оградить это место от зевак. Мы, конечно, не сможем держать все это в секрете, но нужно хотя бы не допустить сюда посторонних. Позднее будем думать, как преподнести всю эту историю журналистам.
– Кем вы предлагаете окружить монастырь? У нас не больше тридцати человек, если не брать в расчет людей Ональдо.
– Я думаю, в первую очередь нужно вызвать сюда все медицинские машины города. А перекрыть лес можно пожарными.
– Пожарными? – Брови Плацци скользнули вверх.
– Да… Думаю, их хватит, чтобы закрыть монастырь плотным кольцом.
Немного подумав, Плацци кивнул:
– Эта мысль, Гольди. Я свяжусь, с управлением.
– Я отправляюсь к воротам, – повторил комиссар.
Он сделал знак одному из патрульных и, пока тот помогал Плацци подняться с земли, кивнул другому полицейскому – пожилому здоровяку с красным лицом, – приказывая идти за ним. Полицейский приблизился к Гольди, держа в руке пистолет…
За короткое время два человека прошли мимо расстрелянных полицейских машин и оказались перед свободным пятачком метров в пять. За пятачком располагалось нечто, напоминающее круг, образованный десятком машин, чуть дальше – у самых ворот монастыря – в линию выстроились еще полдюжины автомобилей, у одной из машин круга, привалившись спиной к колесу, лежал мертвец.
Комиссар сделал знак полицейскому, и два человека двинулись через свободное пространство к монастырю.
Пока они шли, Гольди внимательно следил за окружающим: стена деревьев по обеим сторонам от поляны казалась ему неподвижной – шевелились лишь листья под порывами ветра, образуя шуршание, мягкая трава с шорохом глушила шаги идущих людей со стороны монастыря не раздавалось ни звука… Внезапно странная уверенность комиссара в том, что те, кто расстрелял машины перед воротами, отсюда ушли, перестала быть странной: он чувствовал, что за деревьями действительно никого нет и что им ничего не грозит, но, на всякий случай, шел насторожившись, прислушиваясь к каждому звуку и глядя по сторонам.
Через короткое время они оказались у ближних машин и пошли вдоль левого края круга. Внутри круга они видели трупы – десятки трупов. Гольди старался не смотреть на их лица – так было легче. В Террено он знал многих, кто работал на Пандору и Борзо, и узнавать их ему не хотелось. Они сделают это позже, а сейчас им нужно попасть на территорию монастыря и узнать, что внутри.
Приближаясь к воротам, Гольди краем глаза смотрел на четырехметровую стену – с каждой секундой она надвигалась на них, разбегаясь в обе стороны от ворот, сверху над ней возвышалась пара строений с пустыми глазницами окон, однако по-прежнему из-за нее не раздавалось ни звука. «Может быть, во дворе монастыря никого нет, а бойня была только перед воротами?» – пронеслось в голове комиссара.
В этот момент они прошли круг и оказались у машин, выстроившихся перед воротами в линию. Неожиданно Гольди остановился и замер, глядя на открывшуюся картину: между двумя машинами лежала пара покойников. Гольди знал обоих убитых: один из них при жизни работал на Амелико Пандору, другой – на Франческо Борзо. Сейчас эти люди лежали рядом, а между ними валялось оружие. На груди у обоих виднелись строчки рваных отверстий. Было нетрудно догадаться, что это следы от автоматных очередей. Комиссар вдруг подумал, что эти двое защищались перед смертью вместе и погибли плечом к плечу от руки неизвестного с автоматом. Он вспомнил, что рядом с многочисленными трупами в круге видел пистолеты и ружья. И здесь, среди искореженных автомобилей лежали трупы, возле которых виднелись пистолеты, пара обрезов, и ни одного автомата. Внезапно он подумал: так кто же расстрелял этих людей?
Пожилой полицейский, шедший в паре метров от комиссара, вдруг судорожно всхрапнул и показал рукой влево. Гольди развернулся и, подойдя к полицейскому, разглядел то, чего не заметил с того места, где стоял раньше, – между двумя машинами, образовавшими клин, лежало шесть тел. Трупы лежали вперемешку – вплотную друг к другу, – отчего руки и ноги убитых образовывали немыслимые комбинации и здесь же валялось оружие. Гольди осторожно протиснулся между капотами автомобилей и склонился над мертвецами. В следующую секунду он вздрогнул, разглядев раны на трупах: у всех шестерых были прострелены головы и плечи, причем, судя по расположению ран на телах, можно было предположить, что стреляли в них сверху. Комиссар озадаченно поднял голову и в семи метрах от себя увидел верхушку четырехметровой стены. Внезапно он понял, что, когда начали стрелять, эти люди попытались спрятаться за машинами, но их достали оттуда, откуда они выстрелов не ждали – со стены монастыря.
«Но кто это сделал?»– снова подумал Гольди, разогнувшись над убитыми, и еще раз взглянул на расстрелянные машины. Всего здесь лежало не менее сорока человек. Причем среди них были как люди Пандоры, так и люди Борзо, и все они были расстреляны из автоматов. Но у людей, лежащих среди этих машин, не было автоматического оружия. «Значит, – ответил сам себе комиссар, – их убили те, у кого оно было…»
Оглядевшись по сторонам, он сделал знак полицейскому двигаться к воротам.
Пройдя вдоль стены, они оказались у прохода, образованного двумя железными створками. Гольди осторожно заглянул в черноту прохода и, держа автомат наготове, вошел под воротную арку. Краснолицый полицейский последовал за ним.
Оказавшись в каменном «мешке», они почувствовали странный запах. Это было сырое зловоние темного места, куда никогда не попадают лучи света, – затхлость отсыревших камней, плесени, сгнивших насекомых, – и что-то еще – что-то, похожее на… (Гольди задумался) – точно: похожее на запах сгоревшего пороха. Такой запах возникает, когда в замкнутом помещении много стреляют.
Шагнув к светлому прямоугольнику выхода, видневшемуся в конце арки, комиссар почти сразу наткнулся на труп молодого парня, лежащего за правой створкой ворот. Ему не пришлось нагибаться, чтобы разглядеть раны на груди неизвестного, – строчка рваных отверстий шла от правого плеча к животу. Комиссар оторвал взгляд от покойника и осторожно двинулся вдоль анфилады колонн.
Чем дальше он шел, тем сильнее становился запах отстрелянных гильз, краснолицый полицейский следовал в метре за комиссаром. Вдвоем они быстро прошли мимо колонн и оказались у выхода из «мешка». Наконец, пройдя сквозь прямоугольник выхода, ступили во двор и замерли, пораженные увиденным.
Посреди монастырского двора лежали трупы. С того места, где остановились полицейские, они видели половину двора, и только на одной этой половине лежало не менее тридцати человек. Никто из этих людей не шевелился. Запах сгоревшего пороха был здесь настолько силен, что резал нос. Комиссар машинально подумал, что стреляли, очевидно, именно отсюда. Еще он отметил, что над шестью зданиями висела зловещая тишина, не нарушаемая ни единым хрипом или воплем раненого. Это означало одно: в монастыре раненых не было…
Придя в себя, полицейский выдохнул:
– Господи Иисусе!
Гольди же, облизнув губы, сказал:
– Дальше мы не идем.
Он вдруг подумал, что место это необходимо оцепить плотным кордоном и никого сюда не пускать. И уж тем более не соваться им двоим. «Господи, сколько же здесь трупов?..» – подумал он. Ему вдруг представилось, что шесть зданий монастыря наполнены этими трупами, словно банки – сельдью.
– Идем отсюда, – приказал он, и краснолицый полицейский выполнил это распоряжение комиссара намного быстрее, чем предыдущие…
Через три секунды, пройдя под воротной аркой, они оказались за монастырской стеной. На мгновение комиссар остановился перед воротами, глядя на расстрелянные машины. От ворот три десятка автомобилей были похожи на часть непонятного механизма, остановленного чьей-то злой волей. Он все еще чувствовал потрясение от увиденного во дворе и понимал только одно: он ничего не понимает.
«Что же произошло в этом проклятом монастыре?» – снова подумал он, и в этот момент стоявший рядом с ним полицейский крикнул:
– Эй, а ну, стой!
Гольди машинально повернул голову в сторону полицейского и успел заметить, как с монастырской стены – метрах в шестидесяти от ворот – на землю соскользнула человеческая фигура. Человек, спрыгнувший с четырехметровой стены, быстро встал на ноги и обернулся к полицейским. Взгляд Гольди автоматически уперся в заросли ив, подступающие к стене, и он вдруг подумал, что сейчас неизвестный скроется среди деревьев.
– А ну, стой! – еще раз крикнул полицейский с красным лицом и выстрелил вверх.
Звук одиночного выстрела разорвал тишину над поляной. Спрыгнувший со стены секунду не двигался, затем поднял руки над головой, выкрикнул: «Не стреляйте!» и неожиданно – к удивлению комиссара – бросился к воротам… Обойдя полицейского, Гольди замер сбоку от него, держа оружие наготове. Следя за приближающимся незнакомцем, он отметил, что еще один полицейский, стоявший у патрульных машин, повернулся в их сторону.
Быстро пробежав пятьдесят метров, отделявшие его от ворот, незнакомец оказался возле машин. Когда между ним и полицейскими оставалось не больше десяти метров, Гольди, подняв автомат, приказал:
– Стоять! Лицом к стене! Руки на стену!
Тяжело дышавший человек выполнил приказание комиссара: повернувшись лицом к стене, положил руки на ее поверхность и повторил:
– Не стреляйте!
Гольди сделал знак полицейскому. Краснолицый патрульный достал из-за пояса наручники и приблизился к замершему у стены незнакомцу. Пока Гольди держал того под прицелом, полицейский опустил его руки вниз, завел их за спину и, надев наручники, обыскал.
Через секунду он объявил:
– Он без оружия, – и повернул человека лицом к Гольди.
Комиссар взглянул на незнакомца, но не сразу поверил увиденному. Он приблизился к нему на пару метров и лишь тогда выдохнул:
– Борзо?
Франческо Борзо, лицо которого было сковано странным напряжением, искажавшим правильные черты его лица, судорожно сглотнул и выдавил:
– Увезите меня отсюда!
– Что? – спросил Гольди, не ожидавший подобной реплики от стоящего перед ним человека.
– Увезите меня отсюда! – повторил тот.
– Увезти вас отсюда? – переспросил комиссар.
– Да… Ведь вы Гольди? – Борзо тоже узнал стоящего перед ним полицейского. – Я отвечу на любые вопросы, но сначала увезите меня из этого монастыря!
Гольди сделал шаг к Борзо, остановился и смерил его внимательным взглядом… По роду работы он слышал о доне Франческо чуть ли не каждую неделю, но напрямую им сталкиваться не приходилось: при расследовании убийств, даже если в нем были замешаны люди Борзо, ниточки никогда не вели к нему – все обрывалось на простых исполнителях. Лично они, конечно же, встречались, и не раз: иногда – просто на улице, иногда – в муниципалитете или магистратуре, а уж знал он о Борзо, наверное, больше, чем о любом другом жителе Террено. Но заниматься непосредственно им ему не доводилось – это был удел покойного Агуанто Манари… И вот теперь человек этот стоит в метре от него, среди своих убитых людей. «На этот раз ему не отвертеться», – подумал комиссар и спросил: