Страница:
– Вы показали мне фотографию только минуту назад.
– Господи, надо что-то делать… – повторил Андрей и повернулся к Аз Гохару:
– Бен, что, если отправиться к комиссариату и попытаться опередить Вассаха?
– Нет!.. – жесткий голос старика заставил людей вздрогнуть.
Внезапно Гольди заметил, как побледнело лицо Аз Гохара, и это вызвало в нем дурные предчувствия. Старик облизнул губы и тихо проговорил:
– Мы опоздали.
– Бен, мы не опоздали, – возразил Андрей. – Мы можем подъехать к комиссариату и использовать это. – Он поднял с колен автомат. – Когда я выстрелю в Вассаха и карабинеры увидят, что он не падает, они…
– Нет! – отрезал Аз Гохар и повторил: – Мы опоздали!
Внезапно его фигура словно опала на сиденье. Старик провел рукой по лицу и тихо проговорил:
– Это моя вина – я должен был начать с фотографий в самом начале, а не тратить время на объяснения. Теперь же мы опоздали – они обречены.
На короткий миг Гольди перевел взгляд с лица Аз Гохара на площадь: внезапно ему показалось, что сквозь открытое окно «ланчи» он услышал резкий выкрик команды, а в следующую секунду увидел, как сидевшие в грузовиках люди начали выпрыгивать из машин и строиться перед ними – отсюда они были похожи на маленьких оловянных солдатиков, с которыми он играл в детстве в скобяной лавке своего дяди, только те солдатики были выкрашены в яркие цвета и блестели от покрывавшей их глазури, эти же были тусклыми в своей светло-зеленой форме, потом снова посмотрел на Аз Гохара. Старик сидел, откинувшись на сиденье, с пепельным лицом, – словно слова комиссара о том, что начальник полиции успел добраться до комиссариата, вызвали у него шок. Гольди не понимал, что он имел в виду, говоря, что карабинеры обречены, – ведь возле комиссариата их двести человек, что может сделать с ними одно существо, пусть даже оно и обладает силой десятерых? Он хотел уже поддержать Андрея – сказать, что нужно подъехать к комиссариату и там действовать по обстановке, – но в этот момент через приоткрытое окно до него донеслось металлическое лязгание, раздавшееся от площади. Комиссар с недоумением посмотрел на дорогу, а через мгновение все сидящие в «ланче» услышали резкий звук автоматного выстрела…
Несколько мгновений площадь оглашалась лязганием передергиваемых затворов. Затем на короткий миг все звуки стихли, и перед полицейским управлением повисла тишина.
Капитан Дельгани, замерший у машины связи, чувствовал ужас. Глядя на ближайших к себе карабинеров, он видел в их глазах бешенство. Такое выражение в глазах людей он видел несколько раз в жизни, и каждый раз это не оканчивалось ничем хорошим. За то мгновение, что над площадью висела тишина, он понял, что сейчас произойдет нечто страшное. Внезапно он заметил, как полицейский, стоящий у джипа, распахнул дверь машины, вытащил из нее радиста и кинул его на асфальт, потом он почувствовал, что его самого сбили с ног, а еще через мгновение тишину над площадью разорвал выстрел.
Лежа на животе, Дельгани видел, как один из карабинеров, повернувшись к соседу, направил на него автомат и нажал на курок. Очередь из автомата разорвала грудь человека. Однако, прежде чем он упал на асфальт, тишину над площадью взорвали десятки автоматных очередей. Сквозь пелену оцепенения капитан видел, как его люди, повернув оружие друг на друга, принялись разряжать его с бессмысленными лицами идиотов. С короткого расстояния промахнуться было нельзя: свинцовые пули находили цель без ошибки – пробивая одежду, разрывали человеческую плоть и выходили с обратной стороны тел, выплескивая кровавые фонтаны. Двести карабинеров, словно в безумной жажде самоистребления, иступленно разряжали автоматы друг в друга: люди валились на том месте, где стояли, те, кто еще оставался на ногах, достреливали лежащих, но и их находили свинцовые пчелы соседей… Странная бойня, не нарушаемая ни единым криком, продолжалась не более десяти секунд, но когда стих последний выстрел, возле грузовиков не осталось стоять ни одного человека…
Лежа на асфальте и чувствуя пульсирующую в висках кровь, Дельгани тупо смотрел на тех, кто еще четверть минуты назад составлял костяк ломбардийского полка карабинеров, – теперь это были двести изуродованных тел, неспособных противостоять обычному хулигану, – и вдруг ощутил, что сковывающее его тело оцепенение исчезает. Он смог пошевелить кистью руки и двинул ее к кобуре. Но он не успел достать пистолет – неожиданно ему в спину уперлось колено, сильные руки вывернули еще слабые запястья капитана и надели на них наручники. Потом его вздернули вверх. Дельгани увидел, как Плацци, отвернувшись от карабинеров, посмотрел на него. Неожиданно похожее на холодную маску змеи лицо начальника полиции озарила улыбка – он облизнул губы и протянул:
– Отдохните, капитан! Мы наведем здесь порядок, а потом я составлю компанию вам!
Полицейский, стоявший у джипа, поднял с земли радиста и потащил его в комиссариат, патрульный, надевший наручники на капитана, последовал примеру коллеги, подтолкнув Дельгани к крыльцу.
Капитан сделал шаг от машины, но в этот миг глаза его вернулись к лежащим на асфальте карабинерам. Не все из них были мертвы – примерно треть была ранена и корчилась возле грузовиков. Самым ужасным было то, что никто из раненых пока не стонал, – на лицах людей висело бессмысленное выражение, словно их мозги был поражены, а болевые центры – отключены. Однако с каждой секундой выражение лиц раненых становилось осмысленнее – словно и их, как и их командира, отпускал неведомый паралич. Неожиданно лежащий у ближайшей машины сержант открыл рот и громко застонал. Капитан двинулся было к нему, но, получив мощный удар по почкам, выдохнул, хватая ртом воздух, а в следующую секунду, увидел, как стоящие у патрульных машин полицейские двинулись к грузовикам, снимая с плеч автоматы. На мгновение над площадью снова раздались щелчки передергиваемых затворов, а потом полицейские начали хладнокровно достреливать тех, кто еще корчился возле машин. Капитан видел, как очередь из «скорпио» пробила голову светловолосого сержанта, и тот замер в луже растекающейся крови, затем шедший за ним полицейский ухватил его за волосы и поволок по крыльцу…
Когда капитана Дельгани и радиста увели в здание комиссариата и последние остававшиеся в живых карабинеры были добиты, странные полицейские принялись собирать разбросанные возле грузовиков автоматы, начальник полиции стоял возле патрульных машин и рассеянно наблюдал за действиями подчиненных. Спустя десять секунд полицейский, конвоировавший капитана, вышел из комиссариата, спустился к Плацци и протянул ему радиотелефон. Начальник полиции не спеша сорвал с левого плеча марлевую повязку, пропитанную кровезаменителем, бросил ее на асфальт и взял трубку. Полицейский сказал ему что-то на шипящем, похожим на свист змеи, языке, Плацци кивнул ему и набрал номер. Несколько секунд он слушал гудки. Когда раздался щелчок, возвестивший о соединении с абонентом, начальник полиции, проводив равнодушным взглядом пару туристов, в ужасе убегающих вдоль здания муниципалитета, сказал:
– Начинаем!..
На какой-то миг Паола де Тарцини превратилась в стороннего зрителя: тело ее оцепенело, и она не могла двинуть рукой, в то же время глаза ее не отрываясь следили за происходящим у стойки.
Светловолосый, ударив Лучию, обернулся назад. Единственный посетитель в зале – седовласый Эмеральдо Картези, заканчивавший просматривать последнюю пару журналов, – увидев, что произошло возле стойки, поднялся из-за стола. Через секунду он двинулся по проходу к светловолосому, резко выговаривая ему что-то гневным, похожим на карканье ворона, голосом. Паола хотела крикнуть, предупредить синьора Картези, чтобы тот разворачивался и немедленно бежал из этого зала – она чувствовала, что парень с соломенного цвета волосами несет смерть, – но горло ее превратилось в пересохший канал и не могло выдавить из себя ни звука.
Тем временем Эмеральдо Картези, продолжая выговаривать что-то светловолосому, прошел между столов и приблизился к равнодушно глядящему на него парню. Когда он оказался на расстоянии пары шагов от последнего, тот сделал быстрый выпад вперед, ухватил синьора Картези за ворот рубахи и швырнул его через стойку, Паола увидела, как старик пролетел не меньше пяти метров над полом и рухнул возле дежурного стеллажа рядом с Лучией. Светловолосый обогнул стойку и двинулся к лежащим на полу людям…
Паола чувствовала полную опустошенность. То, что происходило на другой стороне комнаты, в действительности происходить не могло, но это происходило.
Склонившись над полом, светловолосый поднял Лучию и синьора Картези на вытянутых руках, сжав их горла длинными, похожими на когти хищника, пальцами. Взгляд Паолы остановился на лице Лучии, и на мгновение ей показалось, что напарница ее увидела. Потом она заметила, как вздрогнули два висящие тела, когда светловолосый сжал руки. Неожиданно лицо Лучии начало наливаться краской: за несколько секунд оно стало розовым, потом – ярко-красным, и наконец – кроваво-бордовым. Паола хотела крикнуть, но не смогла. Вскоре глаза Лучии округлились до таких размеров, словно в любую секунду готовы были выскочить из орбит. Затем вдруг светловолосый повернулся на девяносто градусов, и Паола потеряла лицо напарницы – теперь она могла видеть только спину светловолосого и выглядывающие из-за нее руки Лучии и синьора Картези…
Через короткое время она услышала глухой стук падения и увидела, как два тела скользнули вниз. Паола знала, что Лучия и синьор Картези мертвы, даже не видя их лиц.
Выпустив трупы, светловолосый повернулся к стойке, вытащил из стола Паолы ящики и начал рыться в их содержимом. Паоле не потребовалось много времени, чтобы догадаться, что ищет светловолосый, – тонкую рукопись в коричневом переплете, которую она обещала принести Андрею и которую человек, только что убивший ее напарницу и синьора Картези, просил у нее час назад. Рукопись эта лежала сейчас где-то в книгохранилище, унесенная туда покойной Лучией вместе с другими книгами, но светловолосый этого не знал… Неожиданно Паола отчетливо поняла, что произошло возле стойки минуту назад: светловолосый вошел в зал, увидел, что ее нет, и спросил о рукописи Лучше. Но та не знала, где рукопись, так как, хотя сама же и уносила ее в хранилище, даже не догадывалась об этом. Тогда, поняв, что Лучия не знает о рукописи, светловолосый убил ее и подвернувшегося под руку синьора Картези, решив, что рукопись все еще в рабочем столе Паолы и он возьмет ее без труда…
«Господи, но что же это за книга?! – ужаснулась Паола. – И что это за человек?..»
Неожиданно ее левая нога сделала шаг назад, словно пыталась спасти хозяйку, мозг которой был абсолютно парализован увиденным. Правая нога последовала примеру левой, и вскоре Паола начала отступать в глубину комнаты маленькими шажками, двигаясь вдоль стеллажа и не сводя взгляда с роющегося в ее столе светловолосого.
Бумаги и книги под его руками вылетали из ящиков, словно комья грязи из жерла готового взорваться вулкана. «Скоро он поймет, что рукописи в столе нет, – пронеслось в сознании Паолы, – и тогда он попытается найти меня…»
Неожиданно ее локоть задел высовывающуюся из общего ряда книгу, и та, выскользнув в воздух, с легким хлопком упала на пол. Паола увидела, как светловолосый обернулся назад, и на мгновение ей показалось, что их глаза встретились. Потом мозг девушки сбросил с себя парализующее оцепенение и отдал телу команду бежать.
Паола развернулась и бросилась к выходу с той скоростью, на которую только была способна. За несколько секунд промчалась через книгохранилище, увертываясь от несущихся навстречу шкафов, и оказалась в библиотечном вестибюле. В следующее мгновение ей показалось, что из хранилища раздаются грохот падения шкафов и яростный топот ног. Это придало ей дополнительную энергию: проскочив через вестибюль мимо опешившего сторожа, она выскочила на крыльцо, сбежала по мраморным ступеням на землю и помчалась по виа ди Сета, чувствуя, что колотящееся сердце готово выпрыгнуть из груди. Глаза ее отчаянно скользили по дороге, надеясь увидеть полицейскую машину, но как на зло ни одной патрульной машины на протяжении всей улицы не было…
Когда стихли последние выстрелы у грузовиков, в «ланче» повисла похоронная тишина. Комиссар чувствовал, как мертвящая пустота расползается по груди. Переведя взгляд на окаменевшее лицо Андрея, неподвижно глядящего в сторону комиссариата, он несколько мгновений смотрел на него, потом обернулся к Аз Гохару. Тот, так же не двигаясь, смотрел на грузовики, но, почувствовав на себе взгляд комиссара, посмотрел на Гольди и выдавил одну лишь фразу:
– Он заставил их расстрелять друг друга. Вы понимаете это, комиссар?
Какое-то время Гольди молчал. Глядя в глаза Аз Гохара, он вдруг с поразительной ясностью осознал, что теперь последние сомнения в словах старика оставили его, но, Господи, какой ценой это далось!.. Облизнув губы, он выдохнул:
– Что же нам теперь делать?
– Думать… Мы будем думать, комиссар, – ответил старик абсолютно лишенным эмоций голосом. – Но прежде нам нужно уехать отсюда.
Еще какое-то мгновение Гольди смотрел в пронзительные глаза Аз Гохара, видя светящиеся в них безмерные отчаяние и усталость, затем повернул голову и посмотрел в сторону комиссариата… Внезапно вид застывших грузовиков и лежащих между ними трупов вызвал у него острое желание убраться от этой площади.
Развернувшись на сиденье, он протянул руку и повернул ключ зажигания, Джей Адамс подняла ногу с дороги и захлопнула дверцу за мгновение до того, как комиссар нажал газ, а через секунду, развернувшись на узком пятачке, «ланча» помчалась на юг, удаляясь от пьяцца дель Фуоко и оставляя позади себя трупы двухсот карабинеров и гулов…
Книга вторая
Часть четвертая
Глава двадцать седьмая
– Господи, надо что-то делать… – повторил Андрей и повернулся к Аз Гохару:
– Бен, что, если отправиться к комиссариату и попытаться опередить Вассаха?
– Нет!.. – жесткий голос старика заставил людей вздрогнуть.
Внезапно Гольди заметил, как побледнело лицо Аз Гохара, и это вызвало в нем дурные предчувствия. Старик облизнул губы и тихо проговорил:
– Мы опоздали.
– Бен, мы не опоздали, – возразил Андрей. – Мы можем подъехать к комиссариату и использовать это. – Он поднял с колен автомат. – Когда я выстрелю в Вассаха и карабинеры увидят, что он не падает, они…
– Нет! – отрезал Аз Гохар и повторил: – Мы опоздали!
Внезапно его фигура словно опала на сиденье. Старик провел рукой по лицу и тихо проговорил:
– Это моя вина – я должен был начать с фотографий в самом начале, а не тратить время на объяснения. Теперь же мы опоздали – они обречены.
На короткий миг Гольди перевел взгляд с лица Аз Гохара на площадь: внезапно ему показалось, что сквозь открытое окно «ланчи» он услышал резкий выкрик команды, а в следующую секунду увидел, как сидевшие в грузовиках люди начали выпрыгивать из машин и строиться перед ними – отсюда они были похожи на маленьких оловянных солдатиков, с которыми он играл в детстве в скобяной лавке своего дяди, только те солдатики были выкрашены в яркие цвета и блестели от покрывавшей их глазури, эти же были тусклыми в своей светло-зеленой форме, потом снова посмотрел на Аз Гохара. Старик сидел, откинувшись на сиденье, с пепельным лицом, – словно слова комиссара о том, что начальник полиции успел добраться до комиссариата, вызвали у него шок. Гольди не понимал, что он имел в виду, говоря, что карабинеры обречены, – ведь возле комиссариата их двести человек, что может сделать с ними одно существо, пусть даже оно и обладает силой десятерых? Он хотел уже поддержать Андрея – сказать, что нужно подъехать к комиссариату и там действовать по обстановке, – но в этот момент через приоткрытое окно до него донеслось металлическое лязгание, раздавшееся от площади. Комиссар с недоумением посмотрел на дорогу, а через мгновение все сидящие в «ланче» услышали резкий звук автоматного выстрела…
Несколько мгновений площадь оглашалась лязганием передергиваемых затворов. Затем на короткий миг все звуки стихли, и перед полицейским управлением повисла тишина.
Капитан Дельгани, замерший у машины связи, чувствовал ужас. Глядя на ближайших к себе карабинеров, он видел в их глазах бешенство. Такое выражение в глазах людей он видел несколько раз в жизни, и каждый раз это не оканчивалось ничем хорошим. За то мгновение, что над площадью висела тишина, он понял, что сейчас произойдет нечто страшное. Внезапно он заметил, как полицейский, стоящий у джипа, распахнул дверь машины, вытащил из нее радиста и кинул его на асфальт, потом он почувствовал, что его самого сбили с ног, а еще через мгновение тишину над площадью разорвал выстрел.
Лежа на животе, Дельгани видел, как один из карабинеров, повернувшись к соседу, направил на него автомат и нажал на курок. Очередь из автомата разорвала грудь человека. Однако, прежде чем он упал на асфальт, тишину над площадью взорвали десятки автоматных очередей. Сквозь пелену оцепенения капитан видел, как его люди, повернув оружие друг на друга, принялись разряжать его с бессмысленными лицами идиотов. С короткого расстояния промахнуться было нельзя: свинцовые пули находили цель без ошибки – пробивая одежду, разрывали человеческую плоть и выходили с обратной стороны тел, выплескивая кровавые фонтаны. Двести карабинеров, словно в безумной жажде самоистребления, иступленно разряжали автоматы друг в друга: люди валились на том месте, где стояли, те, кто еще оставался на ногах, достреливали лежащих, но и их находили свинцовые пчелы соседей… Странная бойня, не нарушаемая ни единым криком, продолжалась не более десяти секунд, но когда стих последний выстрел, возле грузовиков не осталось стоять ни одного человека…
Лежа на асфальте и чувствуя пульсирующую в висках кровь, Дельгани тупо смотрел на тех, кто еще четверть минуты назад составлял костяк ломбардийского полка карабинеров, – теперь это были двести изуродованных тел, неспособных противостоять обычному хулигану, – и вдруг ощутил, что сковывающее его тело оцепенение исчезает. Он смог пошевелить кистью руки и двинул ее к кобуре. Но он не успел достать пистолет – неожиданно ему в спину уперлось колено, сильные руки вывернули еще слабые запястья капитана и надели на них наручники. Потом его вздернули вверх. Дельгани увидел, как Плацци, отвернувшись от карабинеров, посмотрел на него. Неожиданно похожее на холодную маску змеи лицо начальника полиции озарила улыбка – он облизнул губы и протянул:
– Отдохните, капитан! Мы наведем здесь порядок, а потом я составлю компанию вам!
Полицейский, стоявший у джипа, поднял с земли радиста и потащил его в комиссариат, патрульный, надевший наручники на капитана, последовал примеру коллеги, подтолкнув Дельгани к крыльцу.
Капитан сделал шаг от машины, но в этот миг глаза его вернулись к лежащим на асфальте карабинерам. Не все из них были мертвы – примерно треть была ранена и корчилась возле грузовиков. Самым ужасным было то, что никто из раненых пока не стонал, – на лицах людей висело бессмысленное выражение, словно их мозги был поражены, а болевые центры – отключены. Однако с каждой секундой выражение лиц раненых становилось осмысленнее – словно и их, как и их командира, отпускал неведомый паралич. Неожиданно лежащий у ближайшей машины сержант открыл рот и громко застонал. Капитан двинулся было к нему, но, получив мощный удар по почкам, выдохнул, хватая ртом воздух, а в следующую секунду, увидел, как стоящие у патрульных машин полицейские двинулись к грузовикам, снимая с плеч автоматы. На мгновение над площадью снова раздались щелчки передергиваемых затворов, а потом полицейские начали хладнокровно достреливать тех, кто еще корчился возле машин. Капитан видел, как очередь из «скорпио» пробила голову светловолосого сержанта, и тот замер в луже растекающейся крови, затем шедший за ним полицейский ухватил его за волосы и поволок по крыльцу…
Когда капитана Дельгани и радиста увели в здание комиссариата и последние остававшиеся в живых карабинеры были добиты, странные полицейские принялись собирать разбросанные возле грузовиков автоматы, начальник полиции стоял возле патрульных машин и рассеянно наблюдал за действиями подчиненных. Спустя десять секунд полицейский, конвоировавший капитана, вышел из комиссариата, спустился к Плацци и протянул ему радиотелефон. Начальник полиции не спеша сорвал с левого плеча марлевую повязку, пропитанную кровезаменителем, бросил ее на асфальт и взял трубку. Полицейский сказал ему что-то на шипящем, похожим на свист змеи, языке, Плацци кивнул ему и набрал номер. Несколько секунд он слушал гудки. Когда раздался щелчок, возвестивший о соединении с абонентом, начальник полиции, проводив равнодушным взглядом пару туристов, в ужасе убегающих вдоль здания муниципалитета, сказал:
– Начинаем!..
На какой-то миг Паола де Тарцини превратилась в стороннего зрителя: тело ее оцепенело, и она не могла двинуть рукой, в то же время глаза ее не отрываясь следили за происходящим у стойки.
Светловолосый, ударив Лучию, обернулся назад. Единственный посетитель в зале – седовласый Эмеральдо Картези, заканчивавший просматривать последнюю пару журналов, – увидев, что произошло возле стойки, поднялся из-за стола. Через секунду он двинулся по проходу к светловолосому, резко выговаривая ему что-то гневным, похожим на карканье ворона, голосом. Паола хотела крикнуть, предупредить синьора Картези, чтобы тот разворачивался и немедленно бежал из этого зала – она чувствовала, что парень с соломенного цвета волосами несет смерть, – но горло ее превратилось в пересохший канал и не могло выдавить из себя ни звука.
Тем временем Эмеральдо Картези, продолжая выговаривать что-то светловолосому, прошел между столов и приблизился к равнодушно глядящему на него парню. Когда он оказался на расстоянии пары шагов от последнего, тот сделал быстрый выпад вперед, ухватил синьора Картези за ворот рубахи и швырнул его через стойку, Паола увидела, как старик пролетел не меньше пяти метров над полом и рухнул возле дежурного стеллажа рядом с Лучией. Светловолосый обогнул стойку и двинулся к лежащим на полу людям…
Паола чувствовала полную опустошенность. То, что происходило на другой стороне комнаты, в действительности происходить не могло, но это происходило.
Склонившись над полом, светловолосый поднял Лучию и синьора Картези на вытянутых руках, сжав их горла длинными, похожими на когти хищника, пальцами. Взгляд Паолы остановился на лице Лучии, и на мгновение ей показалось, что напарница ее увидела. Потом она заметила, как вздрогнули два висящие тела, когда светловолосый сжал руки. Неожиданно лицо Лучии начало наливаться краской: за несколько секунд оно стало розовым, потом – ярко-красным, и наконец – кроваво-бордовым. Паола хотела крикнуть, но не смогла. Вскоре глаза Лучии округлились до таких размеров, словно в любую секунду готовы были выскочить из орбит. Затем вдруг светловолосый повернулся на девяносто градусов, и Паола потеряла лицо напарницы – теперь она могла видеть только спину светловолосого и выглядывающие из-за нее руки Лучии и синьора Картези…
Через короткое время она услышала глухой стук падения и увидела, как два тела скользнули вниз. Паола знала, что Лучия и синьор Картези мертвы, даже не видя их лиц.
Выпустив трупы, светловолосый повернулся к стойке, вытащил из стола Паолы ящики и начал рыться в их содержимом. Паоле не потребовалось много времени, чтобы догадаться, что ищет светловолосый, – тонкую рукопись в коричневом переплете, которую она обещала принести Андрею и которую человек, только что убивший ее напарницу и синьора Картези, просил у нее час назад. Рукопись эта лежала сейчас где-то в книгохранилище, унесенная туда покойной Лучией вместе с другими книгами, но светловолосый этого не знал… Неожиданно Паола отчетливо поняла, что произошло возле стойки минуту назад: светловолосый вошел в зал, увидел, что ее нет, и спросил о рукописи Лучше. Но та не знала, где рукопись, так как, хотя сама же и уносила ее в хранилище, даже не догадывалась об этом. Тогда, поняв, что Лучия не знает о рукописи, светловолосый убил ее и подвернувшегося под руку синьора Картези, решив, что рукопись все еще в рабочем столе Паолы и он возьмет ее без труда…
«Господи, но что же это за книга?! – ужаснулась Паола. – И что это за человек?..»
Неожиданно ее левая нога сделала шаг назад, словно пыталась спасти хозяйку, мозг которой был абсолютно парализован увиденным. Правая нога последовала примеру левой, и вскоре Паола начала отступать в глубину комнаты маленькими шажками, двигаясь вдоль стеллажа и не сводя взгляда с роющегося в ее столе светловолосого.
Бумаги и книги под его руками вылетали из ящиков, словно комья грязи из жерла готового взорваться вулкана. «Скоро он поймет, что рукописи в столе нет, – пронеслось в сознании Паолы, – и тогда он попытается найти меня…»
Неожиданно ее локоть задел высовывающуюся из общего ряда книгу, и та, выскользнув в воздух, с легким хлопком упала на пол. Паола увидела, как светловолосый обернулся назад, и на мгновение ей показалось, что их глаза встретились. Потом мозг девушки сбросил с себя парализующее оцепенение и отдал телу команду бежать.
Паола развернулась и бросилась к выходу с той скоростью, на которую только была способна. За несколько секунд промчалась через книгохранилище, увертываясь от несущихся навстречу шкафов, и оказалась в библиотечном вестибюле. В следующее мгновение ей показалось, что из хранилища раздаются грохот падения шкафов и яростный топот ног. Это придало ей дополнительную энергию: проскочив через вестибюль мимо опешившего сторожа, она выскочила на крыльцо, сбежала по мраморным ступеням на землю и помчалась по виа ди Сета, чувствуя, что колотящееся сердце готово выпрыгнуть из груди. Глаза ее отчаянно скользили по дороге, надеясь увидеть полицейскую машину, но как на зло ни одной патрульной машины на протяжении всей улицы не было…
Когда стихли последние выстрелы у грузовиков, в «ланче» повисла похоронная тишина. Комиссар чувствовал, как мертвящая пустота расползается по груди. Переведя взгляд на окаменевшее лицо Андрея, неподвижно глядящего в сторону комиссариата, он несколько мгновений смотрел на него, потом обернулся к Аз Гохару. Тот, так же не двигаясь, смотрел на грузовики, но, почувствовав на себе взгляд комиссара, посмотрел на Гольди и выдавил одну лишь фразу:
– Он заставил их расстрелять друг друга. Вы понимаете это, комиссар?
Какое-то время Гольди молчал. Глядя в глаза Аз Гохара, он вдруг с поразительной ясностью осознал, что теперь последние сомнения в словах старика оставили его, но, Господи, какой ценой это далось!.. Облизнув губы, он выдохнул:
– Что же нам теперь делать?
– Думать… Мы будем думать, комиссар, – ответил старик абсолютно лишенным эмоций голосом. – Но прежде нам нужно уехать отсюда.
Еще какое-то мгновение Гольди смотрел в пронзительные глаза Аз Гохара, видя светящиеся в них безмерные отчаяние и усталость, затем повернул голову и посмотрел в сторону комиссариата… Внезапно вид застывших грузовиков и лежащих между ними трупов вызвал у него острое желание убраться от этой площади.
Развернувшись на сиденье, он протянул руку и повернул ключ зажигания, Джей Адамс подняла ногу с дороги и захлопнула дверцу за мгновение до того, как комиссар нажал газ, а через секунду, развернувшись на узком пятачке, «ланча» помчалась на юг, удаляясь от пьяцца дель Фуоко и оставляя позади себя трупы двухсот карабинеров и гулов…
Книга вторая
Схватка
Часть четвертая
«…кох мали аннамет»
Глава двадцать седьмая
Яркое и горячее, высоко висящее над Олоной и слегка подрагивающее в речных испарениях солнце все утро согревало Террено, предвещая хорошую погоду, однако к полудню на небе появились белые облака. Быстро сгустившись, они потемнели, и вскоре легкая пелена закрыла солнечный диск. Южный ветер усилился, и его порывы стали напоминать щипки злой старухи. На улице стало прохладней, белые облака превратились в свинцовые, а порывы ветра еще больше усилились, отчего стал слышен свист флюгеров, раскручивающихся на крышах домов… Через короткое время свинцовые облака превратились в стальные: небо заволокли тучи, и к югу от долины прокатилось глухое ворчание – первый предвестник дождя. Словно по мановению палочки злого режиссера-волшебника, природа сменила декорации перед следующим актом дьявольской пьесы.
В пятнадцать минут двенадцатого возле здания городского почтамта остановился крытый фургон. Из него выбрались два человека в ярко-оранжевых комбинезонах служащих телефонной компании «Аввизо, Ассикурацьоне». Один из мужчин достал из машины огромную сумку – с бесчисленными карманами и фирменными наклейками на боках, – после чего оба техника вошли в здание. Повернув вправо от вестибюля, техники пересекли зал с междугородными телефонами, прошли мимо автоматов с жетонами и оказались в служебном коридоре. Миновав открытую дверь АТС, оставили позади комнату операторов и остановились перед парой распределительных щитов. Тот, что нес сумку, опустил ее на пол и склонился, расстегивая замок, его напарник принялся осматривать щит. Силовые кабели телефонной подстанции были спрятаны под стальной кожух, запертый на двухдюймовый замок, толщина стенок кожуха составляла не менее пяти миллиметров. Склонив голову набок, техник какое-то время стоял неподвижно, словно раздумывал, как ему поступить с этим препятствием, – потом взялся за края кожуха и с силой рванул. Стальной кожух вылетел из стены вместе с креплениями. Техник отбросил его, и тот рухнул на пол с оглушительным грохотом. Между тем второй техник разогнулся, и в руках его оказалась дисковая пила. Он протянул руку, чтобы включить стартер – в этот миг из дверей АТС выскочили две женщины-оператора: одна из них открыла рот, чтобы заголосить, но, увидев пилу в руке техника, замерла, мужчина же подмигнул женщинам и нажал «пуск». Визг пилы «взорвал» коридор. Техник повернулся к щиту и провел ревущим диском по проводам. На мгновение треск электрических искр заглушил визг пилы. Толстенные провода лопнули под натиском стали и с шипением развалились, техник поднял пилу и перерезал свинцовый кабель, питающий энергией здание… Тем временем его напарник сорвал кожух со второго щита, оголив провода аварийного генератора. Человек с пилой шагнул к нему и проделал то же, что и с первым щитом. Когда рассеченные кабели свесились вниз, он выключил пилу и обернулся назад. Женщины-операторы смотрели на него широко распахнутыми глазами, словно отказывались поверить в увиденное, одна из них открывала и закрывала рот, будто хотела сказать что-то, но не могла. Облизнув губы, техник улыбнулся.
– Сегодня можете взять выходной и расслабиться, сестренки, – телефоны до завтрашнего утра работать не будут. Он взглянул на напарника и хохотнул. Потом шагнул к лежащей на полу сумке и сунул в нее пилу. Забросив ее на плечо, подмигнул ошеломленным женщинам и прошел мимо них в сторону зала, его напарник последовал за ним. Когда люди в оранжевых комбинезонах вышли на улицу, в коридоре начали собираться служащие почтамта, слышавшие визжание стали. Через минуту возле телефонисток столпилась дюжина служащих. Одни из них молча смотрели на лежащие на полу кожухи и свисающие вниз провода, другие кричали, перебивая друг друга и пытаясь узнать, что здесь случилось. Телефонистки стояли, растерянно переглядываясь, и ничего не отвечали. Наконец, одна из них выдавила:
– Они вырвали решетки и перепилили кабели – просто вырвали и перепилили. О, Мадонна!..
Она повернулась к открытой двери и заглянула в операторскую: огромное табло АТС, протянувшееся на десять метров в глубину комнаты, было мертво, как Стена Плача, – ни один огонек на нем не светился. Женщина обернулась к глядящим на нее людям и добавила:
– Они сказали, что телефоны сегодня в городе работать не будут.
Техник почтамта, стоявший возле одного из щитов и разглядывавший свисающие вниз провода, взглянув на нее, пробормотал:
– Это уж точно. Чтобы их исправить, потребуются сутки, не меньше.
Почесав в затылке, он услышал урчание в собственном животе и вспомнил о стынущем в подсобке обеде. «Раньше полудня за это даже браться не стоит», – подумал он и сказал:
– Я так думаю: кому-то надо съездить в комиссариат за полицией – телефоны-то сдохли…
Взглянув на часы, Марио Протти отвел от лица ветку сирени и посмотрел в сторону «вольво» и «БМВ»: машины по-прежнему стояли в пяти метрах от грузовых ворот аэропорта, сидящие в них люди не шевелились. На часах инспектора было тринадцать минут двенадцатого – прошло одиннадцать минут, как автомобили остановились перед воротами, но за все это время ничего не случилось.
Марио чувствовал, что все происходящее здесь ему не нравится. Слова комиссара о перестрелке в заброшенном монастыре и гибели Эстебане, странное соседство Тихо Дамаччо и пастора Сант-Антонио ди Франчезе, непонятные баллоны в кузове «вольво»… Сопоставляя все это, инспектор испытывал странное ощущение, похожее на предчувствие беды. Он не знал, что конкретно имел в виду комиссар, говоря о важности этого дела, – возможно, эта троица причастна к перестрелке в монастыре или ночным убийствам… Марио нахмурился: вряд ли священник пойдет на убийство. Он знал отца Федерико больше пятнадцати лет, и то, что священник мог оказаться убийцей, казалось ему невероятным. Но тогда что может связывать его с Тито Дамаччо? Марио снова нахмурился. Больше всего ему не давали покоя баллоны, лежащие в кузове «вольво». Чем дольше он размышлял о людях, сидящих в машинах, тем чаще мысленно возвращался к баллонам. Что, если в них «порошок»? Нелегальная перевозка наркотиков частными самолетами – обычное дело. Тито Дамаччо мог зафрахтовать для этого самолет. Но опять же: какое отношение ко всему этому имеет отец Федерико? Наркотики – не меньший грех, чем убийство, священник никогда с ними не свяжется. Так что же объединяет этих людей?
Глядя на замершие автомобили, Марио прокручивал в уме все известное ему о Тито Дамаччо и отце Федерико, но не мог найти связующую их нить. По шоссе изредка проносились машины, но он не замечал – все внимание его было сосредоточено на ярко-красном грузовике и глянцево-черном «БМВ-купе»…
Когда на часах было четырнадцать минут двенадцатого, Марио показалось, что со стороны центра города донесся металлический треск. Дующий с юга ветер принес этот звук, и инспектор подумал, что он похож на треск автоматных очередей. Впрочем, звук этот был слабым и через короткое время исчез. На секунду отвлекшийся от машин Марио подумал, что, скорее всего, его произвели строительные машины, работающие у Золотого бульвара, и снова сосредоточился на воротах…
Через минуту, после того как стих подозрительный треск, картина у ворот начала изменяться: неожиданно сидящий в «БМВ» Тито Дамаччо пошевелился – Марио разглядел, как тот поднял к уху телефон. Через короткое время водитель «БМВ» распахнул дверь машины и выбрался на дорогу. Замерший в пятидесяти метрах от машин Марио напрягся… Выбравшись из «БМВ», Дамаччо прошел мимо грузовика и остановился перед воротами. Через мгновение Марио увидел голубую форму охранника, появившегося возле калитки.
Внезапно взревел двигатель «вольво» – двинувшись задним ходом, грузовик отъехал от «БМВ» и остановился напротив ворот. Марио чертыхнулся и двинулся за кустами, однако через пару метров остановился, поняв, что это ничего не изменит: огромный грузовик перекрыл всю стоянку – для того чтобы увидеть разговаривающих Дамаччо и охранника, ему нужно дойти до ворот.
На мгновение Марио замер, раздумывая, что сделать теперь: остаться здесь и наблюдать за действиями троицы издалека или пойти на стоянку, чтобы увидеть, что будет делать Дамаччо, но решения принять не успел, – «вольво» снова сдвинулся с места: на этот раз грузовик двинулся вперед и въехал на территорию аэропорта через уже открытые ворота, в считанные секунды проехал мимо будки охранника и скрылся за огромным ангаром, расположенным справа от нее… Когда ярко-красный грузовик исчез из его поля зрения, Марио перевел взгляд на стоянку и увидел Дамаччо, – пройдя вслед за «вольво», тот прикрыл створки ворот и направился вдоль ангара, черное «купе» осталось стоять перед воротами. Последнее, на взгляд Марио, означало одно: Тито Дамаччо выйдет с территории аэропорта через эти ворота, а вместе с ним и люди, сидящие в «вольво». Но что они будут делать на летном поле?
Он взглянул на часы – стрелки показывали шестнадцать минут двенадцатого. Инспектор хорошо помнил слова комиссара: не упускать этих людей из виду ни на секунду. Это значит, ему придется пойти на стоянку.
На мгновение он обернулся к шоссе и посмотрел на свою машину, светлым пятном проступающую через листву. «Может, стоит вернуться к машине и связаться с комиссаром?» – пронеслось у него в голове. Впрочем, это будет означать потерю времени: он может упустить Дамаччо и «вольво» – на территории аэропорта дюжина самолетных ангаров, столько же складов, и километры взлетных полос.
Повернувшись, инспектор посмотрел на стоянку перед воротами – охранника в голубой униформе за ними уже не было – и двинулся вдоль дороги, прячась за кустами сирени.
Четверть минуты спустя Марио оказался в десяти метрах от «БМВ». Выглянув из-за деревьев, убедился в том, что никого из тех, за кем он следил, на стоянке нет, выбрался на дорогу и, пройдя мимо машины, остановился в десяти метрах от ворот, затем он прислушался. Где-то вдалеке тарахтел двигатель взлетающего самолета, за огромными коробками ремонтных ангаров слышались вой гидравлических погрузчиков, потрескивание электрокаров, слабый шум голосов работающих там людей… Сунув руку в карман, Марио ощутил теплую рукоять пистолета, вытащил из нагрудного кармана свое служебное удостоверение и двинулся вдоль забора (к внутренней стороне которого примыкала задняя стена грузового ангара) к воротам.
Через короткое время он оказался возле будки охранника. Бросив взгляд сквозь калитку, увидел огромный кусок летного поля: асфальтированные полосы, перемежающиеся с квадратами зеленой травы, тянулись далеко на восток, метров за пятьсот от ворот виднелись терминал и диспетчерская башня аэропорта, ярко-красного грузовика нигде видно не было. Впрочем, от ворот просматривалась лишь малая часть летного поля, поэтому отсутствие грузовика инспектора не обеспокоило. Он перевел взгляд на расположенную справа от него будку, рыжую стену ангара, посмотрел влево, где располагался хозяйственный склад, но охранника не обнаружил. «Куда же он делся?» – подумал Марио, оглядывая пространство за воротами и сжимая удостоверение. Он хотел было позвать его, но в последний момент передумал и толкнул калитку ограды – последняя оказалась не запертой. Марио скользнул в нее и, оказавшись по ту сторону ворот, огляделся.
Со стороны ангаров продолжали звучать голоса работающих там механиков, внезапно где-то невдалеке засвистели лопасти вертолета. «Но куда делся охранник?» – нахмурился Марио и двинулся мимо будки, окна которой, выходящие на ворота, чернели темным пятном… Приблизившись к одному из них, Марио заглянул внутрь будки. Внутри нее он никого не увидел – единственная ее обстановка состояла из стола и стула. Инспектор скользнул взглядом по стоящему на столе телефону, вешалке, прибитой к стене, и неожиданно вздрогнул, заметив выглядывающие из-под стола ботинки. Он прижался к стеклу, пытаясь разглядеть пол получше, но узкое окошко не позволило этого сделать. Тогда он отошел от окна и направился к входу будки.
В пятнадцать минут двенадцатого возле здания городского почтамта остановился крытый фургон. Из него выбрались два человека в ярко-оранжевых комбинезонах служащих телефонной компании «Аввизо, Ассикурацьоне». Один из мужчин достал из машины огромную сумку – с бесчисленными карманами и фирменными наклейками на боках, – после чего оба техника вошли в здание. Повернув вправо от вестибюля, техники пересекли зал с междугородными телефонами, прошли мимо автоматов с жетонами и оказались в служебном коридоре. Миновав открытую дверь АТС, оставили позади комнату операторов и остановились перед парой распределительных щитов. Тот, что нес сумку, опустил ее на пол и склонился, расстегивая замок, его напарник принялся осматривать щит. Силовые кабели телефонной подстанции были спрятаны под стальной кожух, запертый на двухдюймовый замок, толщина стенок кожуха составляла не менее пяти миллиметров. Склонив голову набок, техник какое-то время стоял неподвижно, словно раздумывал, как ему поступить с этим препятствием, – потом взялся за края кожуха и с силой рванул. Стальной кожух вылетел из стены вместе с креплениями. Техник отбросил его, и тот рухнул на пол с оглушительным грохотом. Между тем второй техник разогнулся, и в руках его оказалась дисковая пила. Он протянул руку, чтобы включить стартер – в этот миг из дверей АТС выскочили две женщины-оператора: одна из них открыла рот, чтобы заголосить, но, увидев пилу в руке техника, замерла, мужчина же подмигнул женщинам и нажал «пуск». Визг пилы «взорвал» коридор. Техник повернулся к щиту и провел ревущим диском по проводам. На мгновение треск электрических искр заглушил визг пилы. Толстенные провода лопнули под натиском стали и с шипением развалились, техник поднял пилу и перерезал свинцовый кабель, питающий энергией здание… Тем временем его напарник сорвал кожух со второго щита, оголив провода аварийного генератора. Человек с пилой шагнул к нему и проделал то же, что и с первым щитом. Когда рассеченные кабели свесились вниз, он выключил пилу и обернулся назад. Женщины-операторы смотрели на него широко распахнутыми глазами, словно отказывались поверить в увиденное, одна из них открывала и закрывала рот, будто хотела сказать что-то, но не могла. Облизнув губы, техник улыбнулся.
– Сегодня можете взять выходной и расслабиться, сестренки, – телефоны до завтрашнего утра работать не будут. Он взглянул на напарника и хохотнул. Потом шагнул к лежащей на полу сумке и сунул в нее пилу. Забросив ее на плечо, подмигнул ошеломленным женщинам и прошел мимо них в сторону зала, его напарник последовал за ним. Когда люди в оранжевых комбинезонах вышли на улицу, в коридоре начали собираться служащие почтамта, слышавшие визжание стали. Через минуту возле телефонисток столпилась дюжина служащих. Одни из них молча смотрели на лежащие на полу кожухи и свисающие вниз провода, другие кричали, перебивая друг друга и пытаясь узнать, что здесь случилось. Телефонистки стояли, растерянно переглядываясь, и ничего не отвечали. Наконец, одна из них выдавила:
– Они вырвали решетки и перепилили кабели – просто вырвали и перепилили. О, Мадонна!..
Она повернулась к открытой двери и заглянула в операторскую: огромное табло АТС, протянувшееся на десять метров в глубину комнаты, было мертво, как Стена Плача, – ни один огонек на нем не светился. Женщина обернулась к глядящим на нее людям и добавила:
– Они сказали, что телефоны сегодня в городе работать не будут.
Техник почтамта, стоявший возле одного из щитов и разглядывавший свисающие вниз провода, взглянув на нее, пробормотал:
– Это уж точно. Чтобы их исправить, потребуются сутки, не меньше.
Почесав в затылке, он услышал урчание в собственном животе и вспомнил о стынущем в подсобке обеде. «Раньше полудня за это даже браться не стоит», – подумал он и сказал:
– Я так думаю: кому-то надо съездить в комиссариат за полицией – телефоны-то сдохли…
Взглянув на часы, Марио Протти отвел от лица ветку сирени и посмотрел в сторону «вольво» и «БМВ»: машины по-прежнему стояли в пяти метрах от грузовых ворот аэропорта, сидящие в них люди не шевелились. На часах инспектора было тринадцать минут двенадцатого – прошло одиннадцать минут, как автомобили остановились перед воротами, но за все это время ничего не случилось.
Марио чувствовал, что все происходящее здесь ему не нравится. Слова комиссара о перестрелке в заброшенном монастыре и гибели Эстебане, странное соседство Тихо Дамаччо и пастора Сант-Антонио ди Франчезе, непонятные баллоны в кузове «вольво»… Сопоставляя все это, инспектор испытывал странное ощущение, похожее на предчувствие беды. Он не знал, что конкретно имел в виду комиссар, говоря о важности этого дела, – возможно, эта троица причастна к перестрелке в монастыре или ночным убийствам… Марио нахмурился: вряд ли священник пойдет на убийство. Он знал отца Федерико больше пятнадцати лет, и то, что священник мог оказаться убийцей, казалось ему невероятным. Но тогда что может связывать его с Тито Дамаччо? Марио снова нахмурился. Больше всего ему не давали покоя баллоны, лежащие в кузове «вольво». Чем дольше он размышлял о людях, сидящих в машинах, тем чаще мысленно возвращался к баллонам. Что, если в них «порошок»? Нелегальная перевозка наркотиков частными самолетами – обычное дело. Тито Дамаччо мог зафрахтовать для этого самолет. Но опять же: какое отношение ко всему этому имеет отец Федерико? Наркотики – не меньший грех, чем убийство, священник никогда с ними не свяжется. Так что же объединяет этих людей?
Глядя на замершие автомобили, Марио прокручивал в уме все известное ему о Тито Дамаччо и отце Федерико, но не мог найти связующую их нить. По шоссе изредка проносились машины, но он не замечал – все внимание его было сосредоточено на ярко-красном грузовике и глянцево-черном «БМВ-купе»…
Когда на часах было четырнадцать минут двенадцатого, Марио показалось, что со стороны центра города донесся металлический треск. Дующий с юга ветер принес этот звук, и инспектор подумал, что он похож на треск автоматных очередей. Впрочем, звук этот был слабым и через короткое время исчез. На секунду отвлекшийся от машин Марио подумал, что, скорее всего, его произвели строительные машины, работающие у Золотого бульвара, и снова сосредоточился на воротах…
Через минуту, после того как стих подозрительный треск, картина у ворот начала изменяться: неожиданно сидящий в «БМВ» Тито Дамаччо пошевелился – Марио разглядел, как тот поднял к уху телефон. Через короткое время водитель «БМВ» распахнул дверь машины и выбрался на дорогу. Замерший в пятидесяти метрах от машин Марио напрягся… Выбравшись из «БМВ», Дамаччо прошел мимо грузовика и остановился перед воротами. Через мгновение Марио увидел голубую форму охранника, появившегося возле калитки.
Внезапно взревел двигатель «вольво» – двинувшись задним ходом, грузовик отъехал от «БМВ» и остановился напротив ворот. Марио чертыхнулся и двинулся за кустами, однако через пару метров остановился, поняв, что это ничего не изменит: огромный грузовик перекрыл всю стоянку – для того чтобы увидеть разговаривающих Дамаччо и охранника, ему нужно дойти до ворот.
На мгновение Марио замер, раздумывая, что сделать теперь: остаться здесь и наблюдать за действиями троицы издалека или пойти на стоянку, чтобы увидеть, что будет делать Дамаччо, но решения принять не успел, – «вольво» снова сдвинулся с места: на этот раз грузовик двинулся вперед и въехал на территорию аэропорта через уже открытые ворота, в считанные секунды проехал мимо будки охранника и скрылся за огромным ангаром, расположенным справа от нее… Когда ярко-красный грузовик исчез из его поля зрения, Марио перевел взгляд на стоянку и увидел Дамаччо, – пройдя вслед за «вольво», тот прикрыл створки ворот и направился вдоль ангара, черное «купе» осталось стоять перед воротами. Последнее, на взгляд Марио, означало одно: Тито Дамаччо выйдет с территории аэропорта через эти ворота, а вместе с ним и люди, сидящие в «вольво». Но что они будут делать на летном поле?
Он взглянул на часы – стрелки показывали шестнадцать минут двенадцатого. Инспектор хорошо помнил слова комиссара: не упускать этих людей из виду ни на секунду. Это значит, ему придется пойти на стоянку.
На мгновение он обернулся к шоссе и посмотрел на свою машину, светлым пятном проступающую через листву. «Может, стоит вернуться к машине и связаться с комиссаром?» – пронеслось у него в голове. Впрочем, это будет означать потерю времени: он может упустить Дамаччо и «вольво» – на территории аэропорта дюжина самолетных ангаров, столько же складов, и километры взлетных полос.
Повернувшись, инспектор посмотрел на стоянку перед воротами – охранника в голубой униформе за ними уже не было – и двинулся вдоль дороги, прячась за кустами сирени.
Четверть минуты спустя Марио оказался в десяти метрах от «БМВ». Выглянув из-за деревьев, убедился в том, что никого из тех, за кем он следил, на стоянке нет, выбрался на дорогу и, пройдя мимо машины, остановился в десяти метрах от ворот, затем он прислушался. Где-то вдалеке тарахтел двигатель взлетающего самолета, за огромными коробками ремонтных ангаров слышались вой гидравлических погрузчиков, потрескивание электрокаров, слабый шум голосов работающих там людей… Сунув руку в карман, Марио ощутил теплую рукоять пистолета, вытащил из нагрудного кармана свое служебное удостоверение и двинулся вдоль забора (к внутренней стороне которого примыкала задняя стена грузового ангара) к воротам.
Через короткое время он оказался возле будки охранника. Бросив взгляд сквозь калитку, увидел огромный кусок летного поля: асфальтированные полосы, перемежающиеся с квадратами зеленой травы, тянулись далеко на восток, метров за пятьсот от ворот виднелись терминал и диспетчерская башня аэропорта, ярко-красного грузовика нигде видно не было. Впрочем, от ворот просматривалась лишь малая часть летного поля, поэтому отсутствие грузовика инспектора не обеспокоило. Он перевел взгляд на расположенную справа от него будку, рыжую стену ангара, посмотрел влево, где располагался хозяйственный склад, но охранника не обнаружил. «Куда же он делся?» – подумал Марио, оглядывая пространство за воротами и сжимая удостоверение. Он хотел было позвать его, но в последний момент передумал и толкнул калитку ограды – последняя оказалась не запертой. Марио скользнул в нее и, оказавшись по ту сторону ворот, огляделся.
Со стороны ангаров продолжали звучать голоса работающих там механиков, внезапно где-то невдалеке засвистели лопасти вертолета. «Но куда делся охранник?» – нахмурился Марио и двинулся мимо будки, окна которой, выходящие на ворота, чернели темным пятном… Приблизившись к одному из них, Марио заглянул внутрь будки. Внутри нее он никого не увидел – единственная ее обстановка состояла из стола и стула. Инспектор скользнул взглядом по стоящему на столе телефону, вешалке, прибитой к стене, и неожиданно вздрогнул, заметив выглядывающие из-под стола ботинки. Он прижался к стеклу, пытаясь разглядеть пол получше, но узкое окошко не позволило этого сделать. Тогда он отошел от окна и направился к входу будки.