Кириенко Сергей. Гулы

   – Ты все понял, инспектор криминальной полиции Марио Протти? – Он сделал большой шаг к инспектору и неожиданно прорычал: – Опусти пушку, придурок, и катись отсюда к чертовой матери! Никто не тронет тебя – выкатывайся отсюда и беги на все четыре стороны! Ну!..
   Марио поднял пистолет поверх головы священника и спустил курок.
   Грохот выстрела напомнил падение железной бочки с обрыва. Отец Федерико и Тито Дамаччо повернули головы и посмотрели на внешнюю стену ангара, где над открытыми воротами образовалась дыра. Затем они снова взглянули на Марио.
   – Вы арестованы, – сообщил тот. – За убийство четырех человек и сопротивление представителю власти.
   Глядя на Марио, священник облизнул губы и втянул краем рта воздух – словно вытягивая застрявший в зубах кусок мяса.
   – Так ты ничего не понял, фрателло? – протянул он. – Ладно, тогда поговорим по-другому.
   Он поднял руку с ножом – трехдюймовое лезвие блеснуло в его руке словно жало змеи. Марио перевел взгляд на нож, еще крепче сжал пистолет и прицелился в левое плечо отца Федерико.
   Когда священник сделал движение, он нажал на спусковой крючок. Вместе с грохотом выстрела отца Федерико развернуло вполоборота – рука священника улетела назад, но уже в следующую секунду он вывернул плечо и сделал еще шаг к инспектору. Марио выстрелил во второй раз. На этот раз пуля попала в правое плечо, однако отец Федерико лишь усмехнулся – словно ярмарочное чучело, он двигался к Марио, дергаясь От выстрелов, с кривой ухмылкой, прилипшей к губам…
   Когда в теле священника появилось четыре отверстия, Марио остановился. Несмотря на нелепость ситуации, его мозг работал нормально: на то, чтобы вспомнить события прошлой ночи и сопоставить слова Пола Кирски о чудовище, которое не берут пули, с тем, что происходило перед ним, у него ушел миг, в следующее мгновение он понял, что дальше стрелять бесполезно, а еще через секунду решил, что у него есть только один шанс спастись. Направив пистолет на баллоны, он громко сказал:
   – Замри, урод, или я разнесу эти штуки!
   Отец Федерико, которого от инспектора отделяло три метра, сделал еще шаг вперед и Марио решил уже, что ошибся, но в следующую секунду раздался громкий голос Дамаччо – тот выдохнул что-то на шипящем языке, напомнившем Марио свист змеи, и сразу же после этого священник застыл.
   Марио облизнул губы и посмотрел на Дамаччо. Тот снова прошипел что-то священнику, а затем выдавил:
   – Тебя не тронут, Марио Протти, выходи из ангара и иди куда хочешь. Я даю тебе слово: тебя не тронут!
   Он бросил священнику что-то резкое, и тот, словно нехотя, шагнул к самолету, освобождая Марио проход вдоль стены. Дамаччо тоже отошел к самолету и повторил:
   – Иди!
   Секунду Марио колебался. Потом, не опуская пистолета, двинулся к выходу.
   Он прошел пару метров, чувствуя, что сердце колотится с силой отбойного молотка, когда увидел, что одна из рук отца Федерико метнулась к нему, превращаясь в воздухе в заостренную пику. Вместе с этим движением он услышал вопль Дамаччо и упал влево, нажав на курок. Через мгновение «пика» ударилась в стену, но еще раньше громыхнул выстрел и пуля пробила баллон. Марио взмахнул рукой, защищая лицо – он был уверен, что баллоны взорвутся, – но вместо этого услышал тонкий свист газа… «Пика» отца Федерико метнулась назад, Тито Дамаччо выкрикнул что-то, и на этот раз Марио, хоть ничего и не понял, по тону его догадался, что Дамаччо взбешен. Отец Федерико бросился к самолету, а Дамаччо повернул голову и процедил:
   – Ты сделал ошибку, Марио Протти! Большую ошибку!..
   Договорив это, Дамаччо отвернулся от Протти, словно потеряв к нему интерес. Марио на мгновение растерялся, но увидев, что путь наружу свободен, вскочил на ноги и бросился к выходу.
   Однако выйти из ангара он не успел: неожиданно он ощутил, что его легкие превращаются в камень. В считанные секунды в груди Марио все онемело, инспектор широко открыл рот, но парализованные мышцы груди не могли вдохнуть воздух. Он махнул рукой, сбивая с ящиков инструменты, рванул ворот рубахи, разрывая ткань на груди, словно хотел помочь мышцам, но и это не помогло.
   Через секунду Марио упал на колени. В глазах его все быстро темнело, в ушах зашумело. За мгновение до того, как упасть на пол, Марио понял, что в загадочных баллонах паралитический газ. Последним усилием воли он поднял глаза и сквозь заволакивающую пелену разглядел две фигуры, скорчившиеся под самолетом. Потом грудь его превратилась в раскаленный металл, боль пронзила все тело, и, уже мертвый, он рухнул на пол.
   Через мгновение после того, как Марио упал возле стены, гул с лицом отца Федерико выскочил из ангара и вместе с водителем грузовика вытащил из «вольво» огромную гидроэлектрическую помпу. Втащив ее в ангар гулы присоединили ее впускной шланг к выходному вентилю простреленного баллона , а конец выпускного – к приемному клапану самолетного бака. «Тито Дамаччо» включил помпу в сеть, и через мгновение тридцатисильный насос начал перекачивать газ из простреленного баллона в бак «Пайпера»… Мощный шум помпы, сопровождаемый тонким свистом выходящего газа, слышался в ангаре минуту. Затем, когда баллон опустел, «священник» выключил помпу, отсоединил впускной шланг от вентиля пустого баллона, присоединил его к вентилю полного и снова включил насос. «Тито Дамаччо» развернулся, прошел мимо четырех мертвых тел и оказался на улице. С помощью водителя «вольво» вытащил из грузовика еще один насос и отнес его в дальний ангар, где находились такой же «Пайпер» и восемь баллонов. Быстро соединив один из баллонов с контейнером самолета, он начал перекачивать газ.
   Меньше чем через шесть минут шестисотлитровые баки обоих «Пайперов» оказались заполнены паралитическим газом – на это ушла половина из привезенных на «вольво» баллонов. Когда священник отсоединил шланг от бака первого «Пайпера» и отставил насос к стене, водитель грузовика заехал на каре в ангар, подцепил сцепную муфту к буксирному замку самолета и выкатил «Пайпер» к грузовику. Через минуту на площадке перед ангарами оказался и второй самолет. После этого водитель и «Тито Дамаччо» залезли в кабины «Пайперов». Вскоре заворчали двигатели, и метровые лопасти пропеллеров двинулись по кругу. Тем временем «отец Федерико» принялся перетаскивать в ангар еще остававшиеся в «вольво» баллоны.
   За две минуты двигатели самолетов прогрелись. «Отец Федерико» прошел к кабине грузовика, включил лежащую в ней рацию и связался с диспетчерской комиссариата, Доложив о готовности и выслушав ответ с подтверждением, отошел от машины и махнул рукой сидящим в кабинах. Двигатели обоих «Пайперов», работавшие до этого на холостом ходу, резко взревели, заставив обернуться работающих у дальних ангаров механиков, самолеты развернулись и покатили к взлетным полосам словно два больших муравья, спешащих по неотложному делу…
 
   В двадцать минут двенадцатого пара десятитонных рефрижераторов выехала из Рионе Нуово. Проехав мимо циркониевого завода, машины оказалась на шоссе, связывающем Террено с Варесе, и двинулись на северо-запад. Через полтора километра ровная дорога, прорезающая долину, перешла в извилистый серпантин, идущий по склону горы. Водители рефрижераторов снизили скорость и начали подъем над долиной. Еще через пятьсот метров они оказались в месте, известном среди терренцев как «винное горлышко», – узкий проезд ограничивался с одной стороны склоном Кальва-Монтанья, с другой – обрывом в десятиметровый провал. Водители рефрижераторов еще больше сбросили скорость, а подъехав к самому узкому месту «горлышка», остановились совсем, блокируя проезд по нему. Потом они заглушили двигатели, и один из них выбрался из машины. Усевшись в том месте обочины, откуда дорога просматривалась в оба конца, водитель достал рацию и доложил о готовности, затем поправил висящий на плече «скорпио» и замер, словно варан, ждущий добычу.
   В ту же минуту на противоположном конце долины – в четырех километрах от юго-западного выезда из Террено – на шоссе, ведущем в Милан, остановились два точно таких же рефрижератора. Их водители заглушили двигатели и выбрались на дорогу. В этом месте позиция для блокирования была менее удачной: с одной стороны склон горы уходил круто вверх, но с другой от дороги тянулась ровная низменность, переходящая в берег Олоны. Впрочем, почва здесь была болотистая, покрытая кустарником, и проехать по ней мог разве что вездеход, к тому же у них в запасе был припасен еще один вариант. Через минуту после того, как рефрижераторы перекрыли выезды из долины, в тринадцати километрах от города – в том месте, где шоссе делало развилку, – остановился крытый фургон. Его водитель выбрался из машины, достал из багажника аккумуляторную батарею и несколько дорожных знаков, установил их поперек шоссе перед развилкой, присоединил провода знаков к клеммам батареи, и вскоре на шоссе замигали красные стрелки, обозначающие направление объезда. Собрав знак ремонтных работ, водитель установил его на шесте рядом со стрелками. Наконец, вытащив из фургона огромный щит и пару подпорок, перенес все это к мигающим стрелкам, установил щит в десяти метрах перед знаками лицевой стороной к Милану, вернулся к машине и поехал в Террено.
   Через двадцать секунд со стороны Леньяно на шоссе показалась черная «ауди». Приближаясь к развилке, водитель автомобиля заметил мигающие стрелки и принялся тормозить. Вскоре он остановился перед знаком ремонтных работ и подался вперед, чтобы разглядеть написанное на щите, а через мгновение, уяснив смысл надписи, чертыхнулся. Но делать было нечего – включив указатель, он повернул влево, оставив справа мигающие знаки и желтый щит, ярко-красные буквы на котором гласили:
 
   ВНИМАНИЕ!
   ВЪЕЗД НА ДОРОГУ ЗАКРЫТ
   ВЕДУТСЯ РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ!
   ПРОЕЗД В ТЕРРЕНО И ВАРЕСЕ ПО ОБЪЕЗДНОЙ ДОРОГЕ С-7 ЧЕРЕЗ ГАЛЛАРАТЕ!

Глава двадцать восьмая

   Оставив позади улочку с вязами, «ланча» мчалась на юг. Мимо окон машины на бешеной скорости проносились фонарные столбы и вывески магазинов, дома и террасы кафе, ветер свистел в открытом окне «ланчи», но Гольди не замечал его, сосредоточившись на дороге и вспоминая происшедшее полминуты назад. Теперь он не сомневался в словах Аз Гохара – более того, сопоставляя их с тем, что произошло за последние сутки, он находил им все новые подтверждения. Теперь он мог по-другому взглянуть на события сегодняшнего утра и понимал причину странного поведения Плацци во время утреннего разговора и то обстоятельство, что он единственный из всех полицейских выжил у монастыря. Энио Плацци – начальник Терренской полиции, Вассах Гул, – привел полицейских в монастырь, где еще раньше собрались люди Пандоры и Борзо, для того, чтобы похоронить их всех скопом. Подтверждением этому служили карабинеры, лежащие на пьяцца дель Фуоко. Внезапно комиссар вспомнил вчерашний разговор с Плацци, и в голове его с дьявольской точностью вырисовалась схема, которую он на мгновение увидел ночью в больнице, но потом упустил, – он понял, каким образом были связаны душитель бродяг и похитители трупов с чимитеро Нуово: первый убивал людей и сообщал в полицию о новых трупах, чтобы те подбирали их и закапывали по приказу Вассаха, вторые приходили на кладбище и выкапывали их, когда приходило время. Все верно.
   Автомобиль свернул на узкую улочку, соединяющую кольцевую дорогу с корсо Нейтрале, и комиссар снизил скорость, в этот миг Аз Гохар выдохнул:
   – Комиссар, остановите машину!
   Гольди автоматически убрал ногу с газа и нажал тормоз.
   Когда «ланча» замерла, он обернулся назад. За все время, что они ехали от площади, никто из сидящих в машине ничего не сказал. Комиссар не знал, какие мысли крутились в головах остальных, сам же он чувствовал себя пятилетним мальчишкой, впервые попавшим за руль мотоцикла и не знающим, как его завести. Сейчас он понимал только одно: он ничего не знает о гулах и что делать дальше, – оставалось надеяться на Аз Гохара.
   Глядя в глаза старика, он облизнул губы. Последний, скорчившись на сиденье, секунду молчал – словно раздумывал над тем, что сказать, – наконец протянул:
   – Прежде чем мы будем решать, что делать дальше, прежде чем мы что-либо сделаем или просто двинемся отсюда, мне необходимо выяснить одну вещь. Комиссар, вы хорошо знаете свой город?..
   Брови Гольди сошлись на переносице.
   – Я рассказывал вам о Пророчестве, – продолжал Аз Гохар, – о том, что произойдет дальше. Гулы убили людей, способных защитить город, теперь он попытаются уничтожить остальных его жителей… Комиссар, я хочу, чтобы вы вспомнили все, что знаете о Террено, и сказали, каким образом можно уничтожить население города. Есть ли в этом городе нечто, чем можно убить восемьдесят тысяч человек?
   Задав вопрос, Аз Гохар замолчал.
   Комиссар выдохнул, пораженный услышанным. Все, что произошло до этого, было ужасно, все, что говорили старик и его спутник, напоминало кошмарный сон, от которого хотелось проснуться, но вопрос старика, заданный прямо и без обиняков, был еще ужасней: каким образом можно уничтожить население города?
   Он взглянул на Андрея: лицо того отражало сосредоточенную напряженность – видимо, он был в курсе всего, что знал Аз Гохар, и слова его не вызвали у него удивления, потом перевел взгляд на Джей Адамс и Борзо. Рот женщины кривился, словно она не могла поверить услышанному, а вот в глазах у мужчины он видел то, что лишь с легкой натяжкой мог назвать беспокойством. Борзо буквально съедал глазами лицо старика.
   Комиссар снова перевел взгляд на Аз Гохара. Старик ждал ответа, но ответить ему он не мог. Убить восемьдесят тысяч человек одновременно? Но нем?.. Площадь Террено превышает сорок квадратных километров. Город вытянут с юго-востока на северо-запад, расположен у подножия трехсотметровой горы, в долине, напоминающей чашу, на правом берегу реки. Каким образом можно уничтожить восемьдесят тысяч человек, равномерно распределенных на такой территории? Наводнением? Обвалом горы?
   – Восемьдесят тысяч человек одновременно… – медленно повторил он. – Простите, но я не знаю, каким образом можно убить столько людей.
   – Думайте, комиссар. Вы должны найти способ, иначе мы не сумеем предотвратить гибель города.
   – Я не знаю.
   – Послушайте, – сейчас Аз Гохар говорил быстро, словно каждая секунда была решающей, – называйте любой способ, какой вам покажется правдоподобным, какой-нибудь из них и окажется тем, что задумали гулы.
   Гольди с сомнением потер переносицу.
   – Возможные способы? Ну, если взорвать мощный заряд на западном склоне Кальва-Монтанья, восточная часть может обрушиться. Правда, обвал затронет не больше трети Террено… Если же перегородить реку ниже по течению…
   – Нет. – Аз Гохар качнул головой. – Город уцелеет – должны погибнуть лишь люди.
   – Дьявол!.. Ну, тогда я тем более не знаю!
   – Послушайте, есть ли в Террено какие-нибудь химические предприятия? Взрыв на одном из них мог бы привести к выбросу газа и отравлению людей.
   – У нас в городе нет ничего подобного.
   – Вы уверены?
   – Да.
   – А этот завод на севере города. Что там производят?
   – Цирконий?
   – Да… Там нет ничего похожего?
   Гольди нахмурился, пытаясь припомнить, нет ли на территории завода ядовитых веществ. Однажды он был там – прошелся с управляющим менеджером по цехам, но дальше ознакомительного визита тогда не пошло – для посторонних завод был закрыт. Он качнул головой:
   – Возможно, но я не знаю.
   Аз Гохар собрался спросить что-то еще, но его перебила Джей Адамс:
   – На заводе нет никаких ядовитых веществ.
   – Откуда вы это знаете? – спросил Аз Гохар.
   – Мой муж был техническим, менеджером компании. Он водил меня на завод много раз. Замолчав, она отвернулась к окну.
   – Понятно. Тогда этот вариант отпадает.
   Аз Гохар взглянул на Андрея. Глядя в лицо старика, Гольди отчетливо представлял, как шевелятся «колесики» в его голове, обдумывая ситуацию. Он перевел взгляд на Борзо и поразился произошедшей с ним перемене: страх исчез с его лица – теперь его сменило нетерпение.
   Повернув голову к старику, он бросил:
   – Послушайте, вы говорите, что все происходящее в Террено было описано в некоем Пророчестве, сделанном одним из ваших предков. Вы сказали, что он предрек гибель воинов, защищающих город, и смерть всех остальных его жителей. Так?
   – Да, – кивнул Аз Гохар, думая о чем-то своем.
   – А это Пророчество строго определено? Я имею в виду: если гибель жителей города предсказана, она неизбежна? И ничего нельзя сделать?
   – Нет. Старик снова взглянул на комиссара, и в глазах его вспыхнули искры. – В Пророчестве ничего не сказано о месте и времени – описанное в нем может произойти где угодно и в любое время. Полностью оно осуществится только в том случае, если выполнятся два условия: погибнут воины города и все его жители. После этого все произойдет по предсказанному. Но до того, как погибнут жители, все можно исправить…
   Глядя через решетку, Гольди заметил в глазах Аз Гохара выражение, заставившее его помимо собственной воли спросить:
   – Скажите: а описанное в Пророчестве уже осуществлялось?
   Старик помолчал, потом ответил:
   – Да… Дважды рождались Вассахи, и дважды тахши уничтожали их: один раз в самом начале, другой – уже после того, как были убиты воины.
   – Значит, то, что происходит в Террено, можно исправить?
   – Да, но для этого нужно помешать гулам уничтожить его жителей.
   Гольди облизнул губы, вспомнив расстрелянных карабинеров, лежащих на пьяцца дель Фуоко, двести покойников в заброшенном монастыре и двадцать человек, убитых за последние дни. Все это ничто по сравнению с тем, что пророчит старик, – ведь если гулам удастся уничтожить жителей Террено, никто и не вспомнит, что начиналось все с трех оборванцев, задушенных неделю назад на чимитеро Нуово. Но как помешать дьявольским существам? Во-первых, они не знают, каким образом гулы собираются уничтожить жителей Террено, во-вторых, у них нет и людей – городская полиция уничтожена, выехавшие ей на помощь миланские карабинеры – тоже… Подумав о людях, оставшихся в монастыре, Гольди ощутил холод от мысли, что, скорее всего, они также мертвы: и сержант Мутти, и краснолицый патрульный, и полицейский Алкуни, – а вместе с ними мертвы врачи и пожарные, отправившиеся в монастырь. Мысль эта превратилась в уверенность, когда он вспомнил виденные им у комиссариата машины – ведь они перекрывали дорогу к монастырю, но именно на них гулы приехали в город. А значит, единственными людьми, на которых еще можно рассчитывать, остаются те, кто сидит в этой машине, – да и то, из них нужно исключить Борзо. «И есть еще два человека, – пронеслось у него в голове, – Ризо и Протти». Тони обходит церкви, не зная, что происходит в Террено, Марио следит за Дамаччо и отцом Федерико. Но как с ними связаться? На мгновение он подумал о рации и тут же нахмурился: в диспетчерской комиссариата сейчас, наверняка, сидит гул. Связаться с ними по телефону он тоже не мог. Так как же они могут помешать гулам? Качнув головой, он сказал:
   – Я не знаю, каким образом можно уничтожить население Террено. По-моему, это исключено.
   – Это не исключено, – возразил Аз Гохар. – Если бы это было невозможно, Вассах никогда бы не пошел на убийства в монастыре – он должен был быть уверен, что доведет начатое до конца.
   Комиссар снова качнул головой, и в этот момент заговорил молчавший от самого монастыря Борзо:
   – Гольди, расстегните наручники и выпустите меня из машины…
   Комиссар невольно нахмурился, а тот продолжал:
   – Я должен вернуться домой и увезти из Террено дочь и жену, понимаете? Снимите наручники!..
   Комиссар облизнул губы – с момента, когда он проехал полицейский заслон, события развивались лавинообразно, информация, которую он получил за последние двадцать минут, требовала немедленных действий, и он попросту не успел решить, что делать с Борзо.
   – Сидите спокойно, – ответил он наконец. – Вы арестованы на месте гибели двухсот человек. С вами будут разбираться после того, как окончится вся эта история…
   – Вы кретин, Гольди! – Борзо дернулся на сиденье, с силой ударив плечом об решетку. – Выпустите меня из машины!
   – Вы обвиняетесь в создании преступной группы, – продолжал комиссар, – и косвенном причастии к происшедшему в монастыре.
   – Какого хрена!.. Все, кого я знал в этом городе, мертвы! Расстегните наручники и освободите меня! У меня дома дочь и жена – понимаете? Я не хочу, чтобы они сдохли из-за каких-то там тварей!
   Борзо подался к решетке, и комиссар собрался ответить, но его опередил Аз Гохар:
   – Комиссар, с этим вы разберетесь позднее. Сейчас нужно выяснить, что задумали гулы.
   – К чертям гулов! – выкрикнул Борзо. – Выпустите меня из машины!
   – Комиссар… – снова начал старик.
   – Выпустите меня!
   – Комиссар…
   – Заткнитесь!.. – Гольди поднял вверх руку. – Оба заткнитесь!
   На мгновение в «ланче» смолкли все звуки. Комиссар наклонился к решетке, собираясь заговорить, но сделать этого не успел – неожиданно пискнула рация и он обернулся назад. Секунду смотрел на красный, словно глаз дьявола, индикатор, потом, не оборачиваясь назад, произнес:
   – Вызов из комиссариата.
   Аз Гохар подался к решетке и, мгновенно забыв о недавнем споре, спросил:
   – Из диспетчерской комиссариата?
   – Да.
   Старик облизнул губы.
   – Послушайте, комиссар, ведь вы понимаете, что это гулы?
   Гольди кивнул.
   – Можно по работающей рации определить местоположение машины?
   – Нет. Единственное, что можно сделать, – установить примерное расстояние – по чистоте звука, но определить местоположение нельзя.
   – Ясно. Тогда вам лучше ответить.
   Гольди обернулся и взглянул на старика с недоверием, однако тот повторил:
   – Ответьте, комиссар, – я уверен, что это тот, о ком вы подумали.
   Еще мгновение комиссар медлил, видя сверкающие глаза старика, потом развернулся и щелкнул тумблером рации. В висящей тишине зловеще прозвучал голос из динамика:
   – Это Плацци, Гольди. Вы меня слышите?..
 
   Выскочив из вестибюля библиотеки, Паола слетела, с крыльца, пробежала к воротам и бросилась вдоль решетки ограды. Уже через пару секунд она оказалась у небольшого проулка и нырнула в него, а через долю мгновения увидела светловолосого и остановилась, ощутив, как сердце ее ушло в пятки.
   Выскочив на крыльцо, светловолосый оглядел площадь, но Паолы не увидел. Тогда он замер и несколько секунд стоял неподвижно, словно решая, что делать теперь. Глядя на светловолосого, Паола думала, что сейчас он спрыгнет с крыльца и, словно собака, почуявшая след, бросится к ней, – она понимала, что если это случится, убежать от него она не сумеет.
   Еще какой-то миг светловолосый оставался на крыльце, озираясь по сторонам, потом развернулся и вошел туда, откуда выскочил минуту назад.
   Стоя в паре метров от выхода из проулка, Паола чувствовала, что готова упасть: сердце ее билось будто обезумевший камертон, колени дрожали, челюсти свело судорогой, словно она раскусила лимон. Заметив светловолосого, она нырнула в боковую нишу дома напротив библиотеки – с площади ее увидеть было нельзя, она же видела крыльцо Палаццо ди Алья. Пару минут после того, как светловолосый скрылся в библиотеке, она так и стояла, чувствуя стекающий по вискам пот. Перед глазами ее, словно медузы в адском аквариуме, плавали лица Лучии и синьора Картези. Паола до сих пор не могла поверить в то, что они умерли, хотя своими глазами видела трупы… Наконец, почувствовав, что может идти, она осторожно выглянула из ниши. Сквозь переулок увидела дюжину парочек, сидящих за столиками кафе-мороженого, и подумала: «Господи, эти люди и не подозревают, что произошло в библиотеке!..»
   Внезапно Паола ощутила, что не в силах оставаться возле Палаццо ди Алья, выскочила из ниши и бросилась по переулку в противоположную от площади сторону, даже не вспомнив о рукописи, оставшейся в библиотеке, – сейчас ни за какие сокровища в мире она не согласилась бы вернуться туда – ведь там остался светловолосый!
   Через минуту она добежала до узкой улочки, идущей параллельно виа ди Сета, и бросилась вправо – в сторону корсо Чентрале. В мозгу ее билась одна лишь мысль: добраться до кольцевой дороги возле пьяцца дель Фуоко, там она обязательно встретит полицейских, а если нет – отправится прямо в комиссариат.
   Паола бежала по улочке, над которой висели бельевые веревки: возле домов стояли мусорные бачки, машин на мостовой не было – так же, как и людей, – лишь несколько малышей играли на тротуаре… Паола бежала не останавливаясь и благодарила Мадонну за то, что на ногах у нее не вечерние туфли, а простые босоножки без каблуков…
 
   Глядя на мигающий индикатор, Гольди чувствовал холод. Впервые в жизни он медлил, прежде чем совершить это тысячи раз отработанное до автоматизма движение, – как сказал Аз Гохар, он догадывался, кто был на том конце линии… Наконец, протянув руку к рации, он щелкнул тумблером, в следующий же миг сидящие в «ланче» услышали голос:
   – Это Плацци, Гольди. Вы меня слышите? Комиссар облизнул губы:
   – Да, доктор.
   – Где вы находитесь?
   Гольди бросил взгляд в зеркало – мышцы на морщинистом лице Аз Гохара двинулись, словно приказывая комиссару ответить.
   – Недалеко от комиссариата.