Ордубади Мамед. Тавриз туманный

   Кязим-заде выпрямился и отдал честь.
   - Господин шах-заде изволит говорить сущую правду. А теперь, если вам нетрудно, принесите мне вашу личную переписку.
   Абульфат-Мирза вспылил:
   - Какое право имеете вы интересоваться моими личными документами и письмами? Я не разбойник, не преступник бог весть какой! Я не предатель и не шпион! Как вы смеете так оскорблять шах-заде? Я сию же минуту позвоню Сардар-Рашиду. Ваше поведение не укладывается в рамки приличий.
   - Можете звонить, это ваше право. Я возражать не буду.
   Абульфат-Мирза поднял трубку, но телефон молчал: провода были заблаговременно отрезаны.
   Кязим-заде развалился в кресле и как ни в чем не бывало курил папиросу. Абульфат-Мирза нервно дул в трубку, осыпал телефонистку площадной бранью. Наконец, он со злостью отшвырнул телефон в сторону.
   - Черт возьми, в такой нужный момент как назло не работает. Молчит, проклятый, и все!
   Кязим-заде согласно кивнул головой.
   - Да, такие случаи бывают. Как в рот воды набрал и молчит.
   - Могу ли я написать письмо и сию же минуту отправить Сардар-Рашиду? Я отблагодарю вас за это.
   - Нет, господин шах-заде, это невозможно. Его превосходительство нам не простит этого. Он сочтет меня неспособным выполнить приказ. Надеюсь, вы понимаете, что значит прогневить его?
   - Вы только согласитесь, я так отблагодарю, что мы навсегда останемся друзьями. А он простит вас. Я уверен, что тут какое-то недоразумение.
   - Господин шах-заде, не тратьте зря время. Завтра вы обо всем потолкуете с его превосходительством сами.
   - Но я не могу дать вам свои письма!
   - Что поделаешь, господин шах-заде. Приказ есть приказ!
   - Но я прошу вас, отложите исполнение его до завтра... Можно вас попросить на минуту в ту комнату? Одно слово, всего одно слово я должен сказать вам наедине, - настаивал он.
   - Все, что хотите сказать, говорите здесь!
   - Но это неудобно при полицейских.
   - Ничего, не стесняйтесь, говорите.
   - Какую сумму должен предложить я господину сартибу, чтобы он отложил обыск на завтра? Вы ведь тоже на службе, жалованье ваше мне известно. И вам будет хорошо, и моя репутация не пострадает... Что скажете, уважаемый господин сартиб? Согласны?
   - Нет, господин шах-заде, ваше предложение я не могу принять ни за какие блага. Прошу вас не заставляйте нас ждать. В противном случае мы вынуждены будем действовать без вашего разрешения. Обыск остается обыском, я не могу идти на уступки. Не для торга же мы сюда пришли!
   - Что значит без моего разрешения? Как это так! Где ваше уважение к старшим, к родовитым людям?
   Кязим-заде решительно ответил:
   - Не задерживайте нас, господин шах-заде. У нас не так много времени, чтобы тратить его попусту.
   И Кязим-заде приказал полицейским приступить к обыску.
   Увидев, что все его попытки ни к чему не приводят, Абульфат-Мирза стал в стороне с опущенной головой. Потом он подошел к большому сундуку, достал из него сверток и положил перед Кязим-заде.
   - Господин шах-заде, разрешите обыскать ящики вашего письменного стола.
   - Там ничего существенного нет, никому ненужные бумаги.
   - Как знать, с вашей точки зрения они никому не нужны, а для нас они могут представлять большой интерес.
   - Удивительный вы человек! Скажите прямо, что хотите заглянуть и в мышиную нору тоже.
   - Отчего же, если она есть, заглянем и туда, обязательно. Что ж, раз вы упорствуете, мы будем действовать по закону. Вы нам должны представить каждый документ, каждое письмо, каждый клочок бумаги, не имеющий по-вашему, никакого значения. И если после этого мы обыщем квартиру и что-нибудь обнаружим, вы будете отвечать головой. Поняли? Я больше не прошу, я приказываю.
   - Да, да...
   - Встаньте и дайте все, что у вас есть.
   - Ради бога, не шумите, не нужно волновать жену и детей.
   - А это уж зависит от вас. Если вы принесете сами все, что есть в женской половине. В противном случае мы произведем обыск и там.
   - Нет, нет. Прошу вас, не надо, я все, все принесу сам.
   Больше не сопротивляясь, он принес все документы, письма, отдал ключи от письменного стола, потом сел, понуро опустив голову. Видимо, сердце принца из династии Каджаров обливалось кровью при виде, как простой офицер роется в его ящиках.
   Ключа от среднего ящика в связке не оказалось. Когда очередь дошла до него, Абульфат-Мирза снова попытался вывернуться.
   - Господин сартиб, там ничего интересного и достойного вашего внимания нет.
   - Может быть. Но его превосходительство губернатор дал мне строгую инструкцию ничего не пропускать.
   - Но там ничего нет, только фотоснимки моей семьи детей. Не забывайте, мы с вами мусульмане. Смотреть на постороннюю женщину - грех, запрещенный шариатом. Уважайте же чужую честь!
   - Все ваши уговоры напрасны. Если вы не дадите ключ, я взломаю ящик, а вы ведь сами просили соблюдать тишину.
   Когда полицейский с обнаженной шашкой подошел к столу, Абульфат-Мирза достал из нагрудного кармана маленький ключик и подал Кязим-заде.
   - Берите, но вы нарушаете мусульманские обычаи. Кто дает вам право открывать силой чужие ящики? Это святотатство!
   Пока Абульфат-Мирза разорялся, ящик был открыт. Здесь действительно не оказалось никаких документов. В большой папке лежали порнографические снимки. Увидев их, офицер улыбнулся.
   - Так это члены семьи господина шах-заде? Что ж, нам это не нужно, охотно возвращаем вам.
   - Нет, я имел в виду не эти карточки, - смутился Абульфат-Мирза.
   В ящике были найдены еще фотоснимки двух женщин, украшенных диадемами, осыпанными сверкающими бриллиантами. Абульфат-Мирза приободрился.
   - Это мои двоюродные сестры, дочери шах-заде Зилли-солтана.
   Кязим-заде знал их. На этот раз трус не соврал. Своей красотой и безнравственным поведением обе эти принцессы прославились на весь Иран.
   На обороте одной из фотографий были написаны фарсидские стихи. Абульфат-Мирза пояснил:
   - Моя сестра талантливая поэтесса. Эти стихи принадлежат ее перу.
   Кязим-заде прочел:
   Дочь Зиллисолтана я.
   Свет очей Ирана я,
   Но в плену красы твоей,
   Я молю: приди скорей
   Подойди! Обнимешь ты
   Дочь небесной красоты.
   Но нежнее обнимай,
   Стан мой грубо не ломай.
   В дальнем углу ящика обнаружилась еще большая пачка карточек. Это все были знаменитые распутницы Тегерана, дочери Музаффериддин-шаха, принцесса Таджи-салтане, Азиза-Каши, принцессы Мелук, Заголи, Аруси-Махаджар, Захраш-сиях*, и многие другие. Почти на каждой фотографии была дарственная надпись Абульфат-Мирзе. Были здесь и снимки известных мутрибов** Али-хана, Урмули, Юсиф-хана, Гайдар-хана и Меджида из Тавриза. Все это было заботливо сложено в строгом порядке.
   ______________ * Сиях - черный, здесь черноволосая. ** Мутриб - красивый мальчик, одевавшийся в женское платье и танцевавший на кутежах богатых помещиков в аристократии Ирана.
   Пока Кязим-заде укладывал карточки в свою папку, Абульфат-Мирза тупо смотрел на него. Но вот он увидел снимок восемнадцатилетнего красавца и встрепенулся.
   - Прошу вас, ради бога, я дам вам все, что хотите, только не отбирайте у меня эту карточку, - униженно молил он, готовый упасть на колени. Но Кязим-заде категорически отказал ему. Это была фотография Абдина-хана Муджалуссолтана, церемонимейстера Мохамед-Али шаха.
   ОБЫСК В ДОМЕ САРДАР-РАШИДА
   Документы германского консульства, обнаруженные в доме Абульфат-Мирзы, пролили свет на многие вопросы, до сих пор остававшиеся невыясненными. Нам удалось установить связи Сардар-Рашида, выяснить, кому он предавал свою родину. Всего за сто тысяч туманов он еще до вступления отряда Хелми-бека в Тавриз обещал германскому консулу поднять местное население против русских и организовать в городе восстание. Еще раз подтвердилось его участие в заговоре против меня и других руководителей тайной демократической организации, а также в подготовке погрома армянского квартала.
   Наши успехи перевернули вверх ногами все планы немецких политиканов. Взятка, полученная Сардар-Рашидом, пропала даром. Он ничего не смог для них сделать.
   Однако некоторые стороны деятельности этого предателя были пока неясны нам. Нужно было установить, какие взаимоотношения были у него с тегеранским правительством и русским консульством в Тавризе. Так или иначе, необходимо было произвести обыск в доме самого Сардар-Рашида. Эта задача была не из легких, но трудности не останавливали нас.
   Явиться от своего имени мы не могли. Сложившиеся между нами в последнее время отношения не позволяли этого. Пока Хелми-бек был в городе, нужно было создать видимость, будто обыск делается по его приказу.
   Времени было в обрез. Обоз турок уже отправлялся в Сафьян.
   Мы подготовили для визита к Сардар-Рашиду двадцать человек. Им была дана инструкция не только изъять документы, хранящиеся у него, но и конфисковать имущество, накопленное за счет грабежей и взяток. Мы заготовили ордер на обыск, подписанный Хелми-беком, и письмо следующего содержания:
   "За работу в пользу Германии вами при посредничестве Абульфат-Мирзы получено от немецкого консула 21 сентября сего года сто тысяч туманов. Взятые на себя обязательства вы не выполнили, а потому предлагаю указанную сумму немедленно выдать офицеру, посланному для производства обыска".
   * * *
   Перед тем, как отправиться к губернатору, я пригласил Махру-ханум и обсудил с ней все подробности предстоящего обыска. Она рассказала, где хранятся секретные документы, в каком месте спрятаны его шкатулки с драгоценностями. Теперь наши люди могли свободно ориентироваться в его доме, даже если он откажется выполнить их требования. Однако я строго-настрого велел им вести себя так, чтобы у Сардар-Рашида и подозрения не возникло, что все это мы выведали у кого-либо из обитателей его дома. В противном случае он раньше всех заподозрил бы Махру-ханум, а это сильно осложнило бы дело.
   Беспокоило нас и то, что к Сардар-Рашиду не так-то просто было проникнуть. Это ведь не дом Абульфат-Мирзы. У него есть наружная и внутренняя охрана, нукеры, сарбазы. Тайком пробраться мимо них абсолютно невозможно. Наконец, было решено, воспользоваться именем Абульфат-Мирзы. В двенадцать часов ночи Шабан-заде еще с одним из наших товарищей должен был проникнуть в дом Сардар-Рашида, выдав себя за Абульфат-Мирзу.
   * * *
   План этот удался на славу. Ровно в двенадцать Шабан-заде подошел к одному из караульных.
   - Доложи его превосходительству, что Абульфат-Мирза просит принять его по весьма срочному делу.
   Караульный вошел в прихожую, намереваясь доложить Сардар-Рашиду. Шабан-заде и его товарищи последовали за ним и в мгновение ока караульный был обезоружен и связан. Он лежал на земле ни жив ни мертв, не успев сообразить, в чем дело, так молниеносно все произошло. Одного человека Шабан-заде поставил на караул у ворот и велел никого не впускать. Десять человек он расставил на улице и вокруг дома, нужно было быть готовым ко всяким случайностям. С остальными Шабан-заде бесшумно зашел в дом. Слуги спали, как убитые. Они валялись вповалку, в передней стоял удушливый винный смрад, от которого кружилась голова. Разоружив всех нукеров (ни один из них так и не проснулся), Шабан-заде поставил двух караульных с гранатами, а сам с остальными стал пробираться в спальню Сардар-Рашида.
   Лампы в коридоре и салоне еще горели. Очевидно, в этот вечер в доме посторонних не было. Телефонные провода были отрезаны. Все входы и выходы были заняты нашими людьми Шабан-заде смело постучал в дверь. Открыл щупленький слуга. Увидев направленное на него дуло револьвера, он медленно попятился назад. Шабан-заде шепотом приказал ему:
   - Молчи! Ни звука! Проведи нас в комнату, где спят служанки.
   Перепуганный слуга указал на маленькую дверь. Шабан-заде приказал ему открыть ее и войти. У двери встал вооруженный часовой.
   Сардар-Рашид в это время был в кабинете. Махру-ханум сидела около него. Звать ее во время работы уже вошло у него в привычку. Он убеждал ее, что она помогает ему.
   На самом же деле, ему просто хотелось видеть ее, пить коньяк из ее рук.
   Сардар-Рашид что-то писал. Наконец, он поднял голову.
   - Налей еще рюмочку, Махру.
   Она поднесла ему коньяк и ломтик лимона, посыпанный толстым слоем сахару.
   В этот момент окно кабинета распахнулось, и стволы десятизарядных пистолетов уставились на Сардар-Рашида. Он застыл с открытым ртом.
   - Руки вверх! Ни с места!
   Сардар-Рашид беспрекословно повиновался. Махру поставила рюмку и тоже подняла руки.
   Не прошло и секунды, как Шабан-заде в форме турецкого офицера с четырьмя солдатами вошел в комнату и обратился к Сардар-Рашиду:
   - Встань!
   Сардар-Рашид с поднятыми вверх руками вышел из-за стола и остановился посреди комнаты. Шабан-заде приказал одному аскеру:
   - Обыщи его хорошенько!..
   Сардар-Рашид не осмелился сопротивляться. Его обыскали. Оружия при нем не было. Дрожащим голосом он проговорил:
   - Револьвер на письменном столе.
   Шабан-заде взял револьвер и обернулся к Сардар-Рашиду:
   - Садитесь!
   Потом обратился к Махру:
   - Не волнуйтесь. Вы можете присутствовать тут, если хотите, или пройти в свою комнату.
   - Если можно, я пойду к себе!
   - Проводите уважаемую ханум! - приказал Шабан-заде аскеру. Махру быстро вышла из кабинета.
   Сардар-Рашид сидел, трясясь, как осиновый лист, и боялся слово вымолвить. Он так растерялся, что почти ничего не соображал. Шабан-заде достал папиросу, спокойно закурил и сказал:
   - Вы отказались принять нашего командира и его офицеров. У нас не было другого способа вручить вам его письмо. Поэтому мы прибегли к такой суровой мере. Но вы сами виноваты, это вы вызвали ее своей надменностью.
   Сардар-Рашид понемногу начал приходить в себя. Умоляющим голосом он проговорил:
   - Господин офицер, разрешите закурить.
   - Пожалуйста.
   Сардар-Рашид взял папиросу, прикурил и затянулся. Видимо, это помогло ему взять себя в руки. Он сказал:
   - Высокоуважаемый паша сам хорошо знает, что нас вынудили поступить так темные элементы, действующие в городе. Кучка оголтелых пройдох подчинила нас своей воле. Все перевернулось вверх дном. Необузданный выскочка Абульгасан-бек не только испортил, но и обострил наши взаимоотношения с его превосходительством. Разве господин Хелми-бек не знает, какой дьявол этот Абульгасан-бек? Он сам встретился с ним у меня на банкете. Он хорошо знает также, что я хотел арестовать Абульгасан-бека и передать его в руки высокочтимого паши.
   - Все, что вы говорите, меня не касается, - и Шабан-заде протянул ему приготовленное нами письмо за подписью Хелми-бека. - Прочтите и немедленно выполните наши требования.
   Сардар-Рашид дрожащими руками взял письмо, прочел и, запинаясь от волнения, ответил:
   - Эти деньги я брал не для себя. Я распределил их между людьми, выполнявшими наши поручения. Если я не смог добиться цели, в этом опять-таки виноват прохвост Абульгасан-бек. Посудите сами, господин офицер, где я могу раздобыть в такое позднее время сто тысяч туманов? Отложите до завтра, я как-нибудь соберу эти деньги и передам вам.
   - Мне приказано не давать вам отсрочки. Сто тысяч туманов должны быть возвращены вами немедленно и безоговорочно!
   - Но где же мне их взять сейчас?
   - В таком случае мне приказано арестовать вас и этой же ночью под конвоем препроводить в Турцию. Не задерживайте меня. Нам дано всего два часа. Каждая минута проволочки увеличивает вашу ответственность.
   - Разрешите позвонить вашему командиру, я попрошу его дать мне срок до завтра.
   Офицер решительно отклонил просьбу Сардар-Рашида.
   - Я не имею права на это!
   Сардар-Рашид растерялся. Он опустил голову на руку и забормотал про себя: "Пусть сгинет в прах тот, кто навлек на меня эти несчастья. Что б ему пусто было! Разве дадут возможность по-человечески выполнять свои обязанности? Горе мне!"
   Шабан-заде прервал излияния Сардар-Рашида, приказав своим аскерам:
   - Отведите его превосходительство в штаб!
   Сардар-Рашид побледнел от страха и испуганно залепетал:
   - Нет, нет, господин мой, не надо! Ваш покорный раб просит вас выслушать его. В такое позднее время я не могу достать сто тысяч туманов серебром. Но прошу вас, не арестовывайте меня, я вам дам английские фунты и американские доллары. Сосчитайте, сколько это составит по нынешнему курсу.
   - Немедленно принесите деньги! С вами говорит представитель армии, а не биржевой маклер, чтобы определять стоимость иностранной валюты. Бросьте торговаться.
   Сардар-Рашид с поникшей головой поднялся с места, открыл огромный сундук, обитый толстой кожей. Серебряных денег там действительно было мало. Зато английской и американской валюты столько, что и не сосчитать. На самом дне стояла большая шкатулка, в которой было до пятидесяти тысяч рублей в русских ассигнациях и золотых десятках.
   Сардар-Рашид подал Шабан-заде пачку американских долларов.
   - Тут сорок тысяч долларов. В настоящее время доллар котируется на тавризской бирже в пятнадцать гранов. Значит, - это равно шестидясяти тысячам туманов. Вот еще двадцать тысяч серебряных туманов, а остальную сумму я погашу английскими фунтами.
   - Повторяю, мы сюда пришли не для торговли.
   - Я же вас не обманываю. Справьтесь на бирже, я говорю правду. Если все, что я вам даю, не составит ста тысяч туманов, недостающую сумму я уплачу не позже завтрашнего утра. Неужели вы не доверяете мне? Я все же губернатор целой страны!
   - Все, что здесь есть, все ценности мы заберем. Завтра зайдете к нашему командиру. Там высчитают, сколько надо взять в погашение вашего долга, а остаток вернут вам.
   - Господин офицер! Я вам верю, вам так приказано. Но там мне не вернут ни гроша. Не лучше ли нам с вами договориться как-нибудь, чтобы потом не было недоразумений?
   - Предлагать взятку офицеру - преступление, за которое вы должны быть наказаны. К сожалению, в Иране взятки стали обычным явлением. Поэтому освобождаю вас от наказания. Теперь слушайте меня внимательно. Немедленно принесите все деньги и драгоценности, которые спрятаны у вас в доме!
   - Разве этого недостаточно?
   - Нет!
   Аскеры тем временем начали аккуратно перекладывать ценности и деньги из сундука в мешок. Под дулами револьверов Сардар-Рашид вынужден был выложить все, что награбил в течение многих лет, еще до того, как стал губернатором, и тут в Тавризе. Шабан-заде потребовал также сдать все ценности, переданные ему на хранение Мирза Фатулла-ханом,
   Сундучок Мирза-Фатулла-хана был немедленно вручен ему.
   - Теперь, господин губернатор, принесите всю секретную переписку и документы. Его превосходительство командир отряда приказал изъять их.
   Сардар-Рашид больше не сопротивлялся. Аскеры начали упаковывать бумаги.
   Сардар-Рашид взял одно письмо и фотокарточку.
   - Прошу вас, не трогайте. Это письмо моей жены и ее фото, единственная память о ней.
   Шабан-заде прочел письмо:
   "Уважаемый Сардар-Рашид!
   Ты знал, что мы должны были расстаться, другого выхода не было. Ни твой высокий пост, ни богатство, которым ты меня наделил, ни желание сделать из меня мусульманку не могли привязать меня к тебе. Когда при посредничестве русского консула я вошла в твой дом, я думала, что буду твоей женой. Но для достижения высокого поста ты очень скоро начал торговать моей честью, как делал это со своей сестрой и первой женой. Как я ни старалась, я не могла примириться с этим. Я вынуждена вернуться в Россию. Ничего не беру из твоего дома, только то, что принесла с собой. Будь счастлив.
   Ифтихаруссолтан* Ираида".
   ______________ * Ифтихаруссолтан - титул Ираиды, когда она была женой Сардар-Рашида.
   Это письмо было написано Ираидой перед самым ее арестом и оставлено на письменном столе Сардар-Рашида.
   Когда наши люди стали выносить деньги, ценности и документы, Сардар-Рашид еще раз попросил разрешения позвонить Хелми-беку - Шабан-заде не стал возражать, все равно провода были перерезаны. Кроме того, перед самым обыском стало известно, что Хелми-бек отступил в Сафьян.
   Телефон, как и следовало ожидать, не отвечал. Сардар-Рашид грузно опустился в кресло. Голова его склонилась на плечо. В бессильной ярости он застонал.
   Когда Шабан-заде выходил, Махру, стоявшая в темном коридоре, тихонько сказала:
   - Поздравляю с удачей, друзья!
   РАЗГРОМ ОТРЯДА ХЕЛМИ-БЕКА
   Хелми-бек и Фовзи-бек прекрасно понимали, что их отряд, не составляющий и одного полка, одержать победу над русскими не сможет. Он не выдержал бы даже стычки с пограничными частями, стоявшими на Араксе. Несмотря на это, Хелми-бек получил приказ от Энвер-паши, который начал наступление на Каре и Сарыкамыш, перерезать Иранскую и Александропольскую железные дороги и создать угрозу тылу русской армии. Это должно было облегчить задачу Энвер-паши.
   В тридцатиградусный мороз полураздетые солдаты Хел-ми-бека вышли из Тавриза. Им предстояло занять укрепленные позиции севернее и северо-восточнее Сафьяна. Штаб разместился в самом городе.
   Из Тавриза отряд Хелми-бека отступил ночью, не оставив гарнизона. Было ясно что они совершено не надеялись на возвращение.
   Не успел еще отряд Хелми-бека укрепиться в Сафьяне, как русские пехотные и казачьи части получили приказ форсировать Аракс и наступать на Тавриз. Несмотря на лютый мороз, они расположились на трудно доступном Ямском перевале между Марандом и Тавризом. Айсорам барона Джебраила было приказано защищать правый фланг. Ничего не зная о местонахождении русских, сбитый с толку своей разведкой, которая боялась высунуть нос из-за укреплений, Хелми-бек двинулся из Сафьяна на Маранд.
   Беспорядочной толпой отряд его шел по Джульфа-Тавризскому шоссе. В самый последний момент перед выходом из Сафьяна к Хелми-беку примкнул сулдузский хан Бала-Самсам с четырьмястами хорошо обученных всадников. Ни Хелми-бек, ни его помощники не подозревали, что задолго до этих событий сулдузский хан принял русское подданство. По инструкции, полученной от консула и Сардар-Рашида, он должен был во время боя разбить Хелми-бека с тыла.
   Около Ямского перевала отряд неожиданно наткнулся на передовые посты русских. Началось сражение. Русская пехота теснила турок с севера и востока, в то время как с тыла их атаковала конница Бала-Самсама. Турки метались в панике. Вперед пробиться они не могли, путь к отступлению был отрезан. Не дожидаясь исхода сражения, Хелми-бек с десятью всадниками прорвал ряды конников Бала-Самсама и пустился в бегство в сторону деревни Хаджа-Мирджан. Командовать отрядом остался Фовзи-бек. Внезапно конь его, сраженный пулей, рухнул наземь. Сам Фовзи был тяжело ранен. Турки подобрали его и увезли с поля боя.
   Сражение кончилось полным разгромом турецкого отряда. Казаки преследовали их, рубили шашками, некоторых брали в плен.
   Оставшиеся в живых аскеры Хелми-бека собрались в деревне Хаджа-Мирджан и оттуда направились к Мияндабу и Савуджбулагу. Но немногие добрались туда. Теперь население мстило им за горе и бедствия, которые они принесли с собой. Десятки трупов валялись в ущельях, на дорогах. Это были несчастные, поддавшиеся агитации Гаджи-Мирза-аги Биллури и примкнувшие к партии "Единение и прогресс". Такая же участь ждала и тавризцев, если бы они поддержали Хелми-бека. К счастью, нам удалось предотвратить эту катастрофу. Мы своевременно растолковали народу губительные последствия затеи Гаджи-Мирза-аги Биллури и тем самым разбили планы немцев в пух и в прах. Теперь судьба тавризцев зависела от того, как будет информирован Сардар-Рашидом царский консул.
   ВИЗИТ САРДАР-РАШИДА
   Был вечер. Снег валил хлопьями. Тавриз, окутанный белым покрывалом, спал.
   В свое время, спасаясь от преследований царского консула, многие горожане эмигрировали из Тавриза. Веря в силу турецкого оружия, они поспешили вернуться вместе с отрядом Хелми-бека, не понимая, что поход его обречен на провал. Теперь, узнав о приближении русской армии, они, невзирая на мороз, снова спешили оставить родной очаг и пускались в путь в поисках убежища на чужбине. Вместе с ними покинули Тавриз и некоторые наши товарищи, встреча которых с консулом была нежелательна.
   Русские подданные, скрывающиеся в армянском квартале, с нетерпением ожидали прихода царских войск. Множество белых мулов стояло под бархатными седлами в ожидании седоков, чтобы спешить навстречу консулу. Мучтеиды, подведя глаза сурьмой и выкрасив бороды хной, молились за скорейшее и благополучное вступление русских в город. Авантюристы, когда-то служившие консулу, потом помогавшие Хелми-беку, снова во весь голос кричали о своей преданности России.
   Сардар-Рашид составил список именитых горожан, которые должны были принимать участие в торжественной встрече. Я был в их числе.
   Пользуясь тем, что царский консул пока еще не прибыл в Тавриз, Сардар-Рашид решил встретиться со мною. Он позвонил по телефону и предупредил, что приедет обедать. Было совершенно ясно, что не искусство повара влечет его к нам, очевидно, он хотел поговорить о создавшемся положении.
   Через десять-пятнадцать минут он приехал в сопровождении нукера на казенном фаэтоне. Он был в штатском. Лишившись ордена Орла, он возненавидел форму. Я знал об этом.
   Слуга помог ему снять пальто. Он пожал мне руку и сел рядом со мной. Чувствовал он себя как-то стесненно. Я понимал, что его привела к нам суровая необходимость, не то бы он не рискнул показаться на глаза Нине, за которой совсем недавно посылал аскеров Хелми-бека.