Ордубади Мамед. Тавриз туманный

   - В данное время никто в Тавризе не пользуется таким уважением и вниманием у меня, как ваш друг. Вы достойная пара. Передайте мой горячий привет и это письмо уважаемому Абульгасан-беку.
   Я немного успокоился - Сардар-Рашид сдержал свое слово.
   Нужно было готовиться к банкету. В десять часов машина консула остановилась у нашего дома. Пришлось поехать на банкет на час раньше назначенного времени. Нина надела на себя все свои драгоценности. Этим она хотела подчеркнуть, что возвращение консула для нее праздник. Я тоже одел свой самый лучший костюм. Когда мы уже собрались выходить, зашел Мешади-Кязим-ага. Увидев нас, он спросил:
   - На банкет, в консульство? Полагаю, вы не забудете там обо мне и при случае замолвите словечко, не так ли?
   - О, на этот счет будьте покойны. Я постараюсь, чтобы, как раньше, вся торговля с русскими была сосредоточена в ваших руках. Но неужели вам не надоело это? Разве мало вам процентов с капитала?
   - Пока кувшин не наполнен до отказа, надо работать, - с этими словами Мешади-Кязим-ага быстро вышел из комнаты. Через минуту он вернулся с драгоценной брошкой, которую подал Нине: - Мешади-Кязим-ами всегда рад доставить тебе удовольствие...
   Когда мы выходили из дому, вслед нам донеслось:
   - Желаю удачи! Доченька, не забудь же замолвить за меня словечко господину консулу!
   Этот славный купец, разбогатевший в годы революции, все еще не успокоился, хотя на счету его было несколько миллионов.
   В КОНСУЛЬСТВЕ
   Консул принял нас не в зале, где устраивался банкет, а во внутренних покоях, где жила его семья. Гостей еще не было. Он приветливо пожал мне руку.
   - Очень рад, что мы все живы, здоровы и встретились снова. Если бы в Тавризе было больше таких умных и культурных людей, как вы, которые понимали бы, в чем заключается счастье их отечества, уверяю вас, дружба и деловые связи между двумя соседними государствами были бы значительно крепче.
   - Вашими устами глаголет истина, - ответил я. - События 1911 года были для нас серьезным уроком. Как вам известно, тогда некоторые элементы воспользовались невежеством народа. Им удалось восстановить его против русской армии и дипломатов, несущих нашей стране культуру и знания. В результате их происков пролилась невинная кровь русских и иранцев. Господину консулу небезызвестно, что в последние дни Тавризу грозила та же опасность. Несчастье вновь могло постигнуть наш народ. Поэтому после вашего отъезда мы вели агитацию, разъясняли населению, что наступающий враг преследует только одну цель - грабить и восстанавливать народ против доброго соседа, искреннего друга. Мы сумели организовать тавризцев и отбили все наскоки оккупантов, несущих зло и неволю. Нам удалось убрать со своего пути всех, кто мешал нам бороться с ними. Мы организовали отряды ополченцев, которые с честью защитили наш народ, подданных России и всех тех, кому покровительствовало русское правительство. Но у нас не было оружия, а без него мы ничего не могли бы сделать. В этом нам помог Сардар-Рашид. Одной из самых больших своих заслуг мы считаем то, что нам удалось оградить армянское население от погрома. Слава аллаху, мы вышли из этой борьбы почти без потерь. Теперь, когда все успокоилось, мы все оружие и боеприпасы сдали лицам, которых указал нам его превосходительство Сардар-Рашид.
   Консул еще раз пожал мне руку.
   - Обо всем этом тавризские армяне в специальном донесении сообщили мне. Они с большой благодарностью пишут о вас. И господин Сардар-Рашид, пока мы были в Тифлисе, телеграфно сообщал о ваших действиях, о вашей смелости и организаторском таланте. Сегодня он снова рассказывал мне о вас со всеми подробностями. Он сказал, что все оружие вы сдали в целости и сохранности. Со своей стороны я хочу заверить вас, что в подобных случаях мы никогда не откажем вам в эффективной помощи. Наша единственная цель заключается в том, чтобы население Тавриза, весь ваш народ поняли, что мы ваши друзья. Это надо разъяснять массам.
   - Вы совершенно правы. Но, к сожалению, до сих пор у нас некому было вести подобную пропаганду. Те, кто враждебно настроен по отношению России, не хотели открыть глаза народу. Семь лет подряд черные силы толкали его в пропасть. Посудите сами, господин консул, ну, зачем было тавризцам восставать против иранского и императорского правительств? Но что могли они поделать, когда авантюристы мутили воду. Они не давали простым людям возможности разобраться, где истина, и где ложь. Не так обстоит дело теперь. Наш народ понял, кто ему враг, а кто друг. Мы сумели открыть ему глаза. Сегодня я могу взять на себя смелость и заявить от имени народа, что он готов по первому слову господина консула доказать свою преданность ему и его правительству.
   Мои слова пришлись по вкусу консулу. Несколько раз подряд он повторил:
   - Молодец, просто молодец! Мы одобряем ваши действия. О ваших заслугах я сообщил министру иностранных дел и просил наградить вас орденом. Вы достойны самой высокой награды. До сих пор никто из наших друзей в Иране не оказывал нам такой услуги.
   - Благоволение господина генерала я ценю выше, чем сто орденов. В ваш дом я вхожу как в свой собственный. Я считаю за честь столь любезное приглашение, - ответил я, поклонившись.
   - Теперь к делу. Я хочу, чтобы вы взяли на себя снабжение наших армейских частей. Мы нуждаемся в вашей помощи.
   - Рад буду оказаться полезным. Я думаю, это дело надо поручить Мешади-Кязим-аге. Я ему очень доверяю. И вот почему. Во-первых, он честен и не жаден, а во-вторых, он мечтает оказать какую-либо услугу императорскому правительству.
   - Что ж, я согласен. Наш девиз - давать заработать друзьям.
   Вошел слуга, доложил, что начали собираться гости. Мы поднялись и прошли в зал. Небольшой симфонический оркестр негромко играл какую-то приятную мелодию.
   Дипломатические представители Англии, Франции и Италии явились на банкет с женами и дочерьми, но никто из них меня не интересовал. Я ждал секретаря американского консульства Фриксона. Я хотел воспользоваться случаем и завести с ним разговор о возвращении мисс Ганны в американское консульство. Он с женой Сарой приехал на банкет последним. Когда консул познакомил меня с Фриксоном, тот внимательно посмотрел на меня. Как-то раз мы столкнулись на именинах мисс Ганны. Естественно, что после ее исчезновения и раскрытия ее шпионской деятельности секретарь американского консульства мог и меня заподозрить в прогерманских действиях. Я должен был опередить его, намекнуть ему, что мне известна его работа как шпиона. Если я упущу момент, инициатива будет в его руках, и он расскажет консулу о моей связи с мисс Ганной. Эта мысль беспокоила меня больше всего.
   Жена Фриксона Сара подошла к нам, пожала мне руку, упрекая в непостоянстве.
   - Разве так мы с вами договаривались? Увлеклись блондинкой? С этой богатой дамой вы недавно познакомились?
   - Нет, давно.
   Сара перешла на шутливый тон.
   - Теперь все женщины должны стать блондинками...
   - Я не люблю перекрашенных женщин. Блондинки должны быть натуральными, - ответил я.
   В это время Нина подошла к нам. Оставив женщин, мы с Фриксоном начали прохаживаться по залу. Внимательно посмотрев на меня, он сказал:
   - Если не ошибаюсь, мы с вами встречались в доме одной немки, впоследствии оказавшейся шпионкой.
   - Да, да, мы встречались у мисс Ганны, так и есть! - ответил я ему совершенно спокойно. - Я очень сожалею, что бывал там и познакомился с этой особой. Но это еще полбеды. К несчастью, там я встретился с махровым шпионом, который всего за пять тысяч рублей в месяц продавал все секреты своего государства.
   Фриксон изменился в лице. Я попал не в бровь, а в глаз. Ежемесячно он получал из русского консульства пять тысяч рублей. Я знал об этом из документов, которые недавно попали к нам. Я внимательно следил за ним. Он был сильно озадачен и не отходил от меня ни на шаг, ходил за мной, словно тень. Лебезя передо мною, он не знал, о чем говорить, угодливо подносил мне спичку, стряхивал пепел от папиросы, упавшей на костюм. Без конца он повторял:
   - Вы... - вы... - господин... - окончательно растерявшись, он подозвал жену.
   - Мне кажется, ты хотела что-то сказать господину Абульгасан-беку. Дома ты все время жалуешься, что он никогда не приходит к нам. Счастливый случай свел нас сегодня, поговори с ним.
   - Я уж говорила ему, что он совсем забыл нас, словно мы на свете не существуем, - улыбнулась Сара.
   - Разве можно забыть вашу прекрасную, благородную жену, господин Фриксон, но я не осмеливался отнимать время у человека, находящегося на государственной службе. Я полагал, что мое присутствие будет для вас обузой.
   Фриксон замахал на меня руками.
   - Ну что вы, что вы! Господь с вами! Как вы могли так подумать? Наша единственная встреча оставила неизгладимое впечатление на всю жизнь. Вы доставите нам огромное удовольствие, если завтра вечером посетите нас.
   - Нет, нет, не хочу обременять вас лишними заботами.
   - Не я, а Сара-ханум просит вас.
   - Если Сара-ханум хочет этого, мне остается только повиноваться, ответил я с поклоном.
   - Смотрите: не придете - поссоримся! - кокетливо улыбаясь, пригрозила мне Сара.
   Довольный исходом разговора, Фриксон, потирая руки, отошел от меня и направился к Мирза-Алекбер-хану. Они о чем-то долго шушукались. Я был заинтересован, о чем они могли шептаться? Фриксон мог бы рассказать Мирза-Алекбер-хану о моем намеке, ибо продался русским при его посредничестве. Во время этого разговора Мирза-Алекбер-хан надменно и вызывающе посматривал на меня. Он корчил из себя аристократа, делал вид, что не желает знаться с таким жалким купцом, как я. Он и не подозревал, что в мои руки попали компрометирующие документы, изобличающие его как шпиона Америки и Германии одновременно. Я хотел намекнуть ему, что все о нем знаю.
   Фриксон и Мирза-Алекбер-хан прошлись несколько раз по залу, потом подошли ко мне.
   Первым заговорил Мирза-Алекбер-хан.
   - Мне кажется, мы с господином Абульгасан-беком имели счастье познакомиться на официальном банкете генерала, не так ли?
   Сам того не подозревая, он значительно облегчил выполнение моей задачи. Я спокойно ответил ему:
   - Лично я господина Мирза-Алекбер-хана знаю не по официальным банкетам, а по строго секретным документам.
   Мирза-Алекбер-хан не понял моего намека, безразлично спросил:
   - О каких документах изволите говорить, мой господин?
   В ответ я шепнул ему на ухо:
   - Я говорю о документах, которые доказывают сотрудничество господина хана с мистером Фриксоном и германским консулом, о двух расписках. В одной говорится, что вы получаете сто туманов в месяц, а в другой - пятьсот. Одна связывает вас с Берлином, другая с Вашингтоном. Теперь понятно вам, о каких документах я говорю? Полагаю, комментарии излишни.
   Мирза-Алекпер-хан был поражен. Взяв меня под руку и оставив Фриксона в обществе других гостей, он потащил меня в сторону. Он был очень взволнован, его трясло, как в лихорадке. Невольно его дрожь передавалась мне. Я боялся, что он вот-вот упадет в обморок, и поспешил немного успокоить его:
   - Господин хан, возьмите себя в руки. Люди, которые решаются на опасные дела, должны быть волевыми, неустрашимыми, а вас при одном упоминании об этих бумагах бросает в жар и холод. Нет необходимости волноваться, милейший хан. Ваша тайна в надежных руках. С вами ничего не случится, можете положиться на меня.
   К Мирза-Алекпер-хану вернулся дар речи.
   - Мой повелитель, я совершил ошибку, достойную самой суровой кары, но сделанного не вернуть. Молю вас, не губите меня. Мое разоблачение оскандалит меня на весь мир. Позор, позор!..
   Я вынул портсигар и предложил ему папиросу.
   - Даю вам слово, если вы согласитесь сотрудничать с нами, никто о существовании этих документов и знать не будет.
   - Ваше предложение весьма кстати. Я давно мечтал сблизиться с вами. Я даже несколько раз имел честь говорить об этом с Ниной-ханум.
   До самого конца банкета он не оставлял меня. Когда мы собрались уходить, он пожал мне руку и спросил:
   - Сможем ли мы завтра в четыре часа встретиться?
   - Где?
   - Нижайше прошу вас пожаловать ко мне. Мы будем совершенно одни.
   Я согласился.
   В ГОСТЯХ У МИРЗА-АЛЕКПЕР-ХАНА
   Как только я вошел в комнату, Мирза-Алекпер-хан вскочил с места и, пожав мне руку, спросил:
   - Господин мой, неужели все то, о чем вы говорили вчера вечером, истина?
   - Вы пригласили меня сюда по делу. Давайте же поговорим по-деловому, прервал я его несколько раздраженно. - До сих пор я не разоблачал вас лишь потому, что хотел встретиться с вами и прийти к соглашению. Если это вас не устраивает, я не буду настаивать. Пеняйте на себя, я буду действовать так, как сочту нужным.
   - Господин мой, зачем вы так говорите? Неужели вы сомневаетесь, что я не ценю ваше великодушие? Приказывайте - я готов все исполнить. Я не могу не отдавать себе отчета, что от повиновения вам зависит моя судьба.
   - Да, вы правы. Что ж, если вы так хорошо все понимаете, вы должны без обиняков ответить на все мои вопросы.
   - Совесть моя порукой, что я никогда не лгу.
   - Хорошо. Скажите, с каких пор вы держите связь с германским консульством?
   - Я начал служить немцам на второй год моей работы в русском консульстве.
   - Как это произошло?
   - На банкете, устроенном русским консулом по случаю-дня рождения царя, куда я, как и все работники, был приглашен, я познакомился с Абульфат-Мирзой. Куда бы я ни ходил, где бы ни сидел, с кем бы ни разговаривал, он, как тень, следовал за мною. После этого мы с ним встретились еще несколько раз. Консул знал об этом. Вскоре он вызвал меня к себе в кабинет и дал прочесть приказ о повышении моего жалованья на десять туманов. Я горячо поблагодарил его. В моем бюджете эта сумма играла немалую роль: в то время я получал всего двадцать пять туманов в месяц. В ответ на мою благодарность консул сказал:
   - Если вы будете добросовестно выполнять все мои поручения, с нового года вы станете получать пятьдесят туманов.
   - Премного благодарен. Да ниспошлет аллах его императорскому величеству здравие на многие лета. Под тенью его славы нам всегда будет лучше и легче, - ответил я ему.
   - Если вы любите императора, значит, вы хотите видеть его и его правительство сильным и влиятельным. Но желать этого мало. Надо помогать всеми доступными вам средствами русскому государству, - продолжал консул.
   Я все еще не понимал его намеков, не знал, что он потребуют от меня. Я снова поблагодарил его. Тогда он спросил:
   - Какие у вас отношения с Абульфат-Мирзой?
   - Да, как сказать, как будто приятельские.
   - Бываете ли вы друг у друга?
   - Да.
   - Почему же вы не приглашаете его сотрудничать с нами?
   - Он получает в немецком консульстве солидное жалованье, не думаю, чтобы он перешел к нам.
   - Это и не нужно, он может одновременно работать и у нас, и у них.
   - А что он будет делать у нас?
   - Его работа будет совсем незамысловатая. Он должен будет снимать копии с документов в немецком консульстве и передавать их нам. За это мы ежемесячно будем платить пятьсот туманов. Как видите, ничего трудного нет.
   - Что ж, я могу предложить ему это, - ответил я консулу, а сам подумал: "это совсем легко. И за такую работу пятьсот туманов в месяц?! Заманчиво. Если бы мне предложили это, я согласился бы, не моргнув глазом".
   - Скажите, как вы думаете, он согласится? - прервал мои раздумья консул.
   - Полагаю, что да, - ответил я.
   Я знал, что все принцы из рода Каджаров, в том числе и Абульфат-Мирза, невероятно жадны и никогда не гнушаются взятками.
   Консул дал мне задание:
   - Чтобы привлечь Абульфат-Мирзу к нам на работу, вы должны пойти к нему. Говорить ему об этом с бухты-барахты не следует. Надо сначала нащупать почву. Поговорите о себе, мол, жалованье маленькое, трудно сводить концы с концами. Нет сомнения, что и он начнет жаловаться, плакаться на недостатки. Тогда вы и намекнете ему, что есть возможность за несложную работу получать солидное вознаграждение. Если вы заметите (в этом я и не сомневаюсь), что он склонен принять мое предложение, расскажите ему все и постарайтесь получить его согласие.
   После беседы с консулом прошла неделя. Были траурные дни по пророку. Я пошел на кладбище помолиться на могилах родных. Возвращаясь оттуда, я встретил шах-заде Абульфат-Мирзу. Погода была хорошая и, отправив фаэтоны, мы пошли пешком. Пока мы дошли до крытого базара, не менее сотни сеидов, дервишей, нищих преграждали нам дорогу и, протянув руки, просили милостыню. Это и помогло мне выполнить поручение консула.
   - Видят, что опрятно одеты, и думают, будто карманы наши битком набиты. Получаешь всего двадцать пять туманов, как ни затягивай потуже пояс, все равно не хватает.
   Видно, я попал не в бровь, а в глаз.
   - Не говорите! - ответил мне Абульфат-Мирза. - Вы думаете, если я шах-заде, я больше получаю? Всего пятьдесят туманов в месяц! Разве этого может хватить на семью? Все наше несчастье в том, что мы люди неумелые. Другие бы на нашем месте жили припеваючи и еще такие балы задавали, что чертям бы тошно стало!
   - А что мы можем сделать? Что можно сделать в консульстве? - наивно спросил я его.
   Шах-заде тихо ответил:
   - Если бы я знал, что вы доверяете мне, я помог бы вам без труда зарабатывать пятьсот туманов ежемесячно, и он заглянул мне в глаза.
   Только теперь меня осенило: я хотел завербовать его, а он - меня.
   - Если бы вы обещали мне это и в самом деле, я не остался бы у вас в долгу, - ответил я после недолгого раздумья. - Такую же сумму я мог бы предложить и вам. Я говорю это не для красного словца, это вполне реально.
   - Каким образом вы достанете такой заработок?
   - А как вы собираетесь обеспечить меня?
   - Не можете ли вы первый сказать мне?
   Сказать правду, я не решался говорить первым. Несколько раз мы повторили друг другу: "Сначала скажите вы, а потом я". "Нет вы". Наконец, шах-заде, наклонившись к моему уху, прошептал:
   - Если вы согласитесь помогать немецкому консульству, вы ежемесячно будете получать пятьсот туманов.
   - Это вы говорите от себя или имеете поручения от вашего консула? спросил я его.
   - Мне поручил это консул.
   - Если это так, я даю вам слово: из русского консульства вы будете получать столько же.
   Шах-заде в точности повторил мой вопрос:
   - Это ваше желание или поручение консула?
   - Поручение консула.
   Мы оба воскликнули одно и тоже:
   - Обязанности наши ясны!
   С этого дня началась наша тайная деятельность. Если бы Абульфат-Мирза не был русским шпионом, его арестовали бы вместе с другими сотрудниками германского консульства, - закончил свой рассказ Мирза-Алекбер-хан.
   - Какие у вас отношения с американским консульством?
   - Вначале я не был связан с ними. Фриксон давно получал от нашего консульства пятьсот туманов в месяц. Мне это было известно. За то, чтобы я молчал, он платил мне сто туманов. Впоследствии он потребовал, чтобы я выполнял его поручения. Я согласился.
   - За что Фриксон получает такую большую сумму?
   - Он выдает русскому консулу не только американские, но и французские, и английские секреты, которые добывает через сотрудников этих консульств. Как видите, все мы связаны одной веревочкой.
   - Есть у вас еще какие-нибудь связи?
   - Нет. Клянусь честью, нет!
   - Теперь вы должны дать обязательства.
   - Какое?
   - Возьмите ручку и пишите, что я буду диктовать!
   Он повиновался. Я велел ему написать следующее:
   "Я, Мирза-Алекбер-хан, этим письмом подтверждаю, что продавал германскому и американскому консульствам секретные документы. Обязуюсь делать это и впредь. Кроме того, обязуюсь все свои действия согласовывать с иранским Революционным комитетом, а также неизменно сообщать ему секреты царского и других консульств".
   Мирза-Алекбер-хан подписал обязательство и скрепил его своей печатью.
   Он умолял меня остаться обедать, но я не хотел ни минуты больше быть вместе с этим шпионом, а тем более есть с ним за одним столом.
   В ДОМЕ ФРИКСОНА
   К вечеру пошел снег. Он валил большими пушистыми хлопьями. На улицах никого не было. Взяв с собой Гасан-агу и Тутунчи-оглы, я направился в американское консульство.
   На мой стук дверь молниеносно раскрылась. Похоже было, что за ней кто-то стоял в ожидании нашего прихода.
   Несмотря на лютую стужу, Фриксон с непокрытой головой вышел мне навстречу.
   - В час ночи приезжайте за мной, - сказал я товарищам и отпустил их.
   После этого я пожал ему руку. Вдвоем мы прошли в гостиную и сели у круглого стола, уставленного напитками и закусками. Все было приготовлено, чтобы слуги не мешали нам. Сара-ханум принесла два стакана чаю, поздоровалась со мной и тут же вышла.
   Фриксон наполнил рюмки коньяком, поднял свою и сказал:
   - Я счастлив приветствовать вас у себя в доме. Я хочу пожелать вам здоровья и благополучия, - и он осушил рюмку.
   Я слегка пригубил коньяк, поставил рюмку на стол, и неторопливо помешивал ложечкой в стакане. Мы помолчали. Выпив третью рюмку, Фриксон с сожалением сказал:
   - Да, мисс Ганна, мисс Ганна... Бедная девушка запуталась. Мы никогда не ожидали от нее такого поступка, жаль, жаль...
   Я перебил его:
   - Что тут удивительного? Если так делают одни, почему же нельзя другим?
   Фриксон встрепенулся.
   - Сказать правду, я не могу понять значение ваших слов. И вчера на банкете вы на что-то намекали. Вы задали мне задачу со многими неизвестными.
   - Что поделаешь, пока вы своих секретов нам не раскроете, все наши разговоры будут носить характер намеков, недомолвок. По-моему, нам следовало бы познакомиться поближе, чтобы мы могли доверять друг другу, делиться всеми горестями и радостями. Не так ли?
   - Какие между нами могут быть секреты?
   - А разве их уже нет? Я не советую вам утаивать или отрицать то, что нам доподлинно известно. Этим вы лишь усложните положение, поставите себя под удар. Тогда не пеняйте на нас.
   - Не понимаю...
   - Если вы разрешите, я все объясню вам.
   - Прошу.
   - Хорошо. Но условимся - увертываться от прямых ответов вы не будете!
   - Даю слово.
   - Знаете ли вы Абульфат-Мирзу?
   - Да, знаю. Я с ним...
   - Распространяться не стоит. Вы его знаете - этого совершенно достаточно. Подробности ваших взаимоотношений нам и так хорошо известны.
   - Если вам все известно, что же я могу добавить?
   - А переводчика царского консульства Мирза-Алекпер-хана вы тоже знаете?
   - Да.
   - Вы получали от него по пятьсот туманов в месяц?
   Фриксон понял, что попал в капкан, и дрожащим голосом ответил:
   - Да, получал.
   - С немцами у вас были такие же взаимоотношения?
   - Да. Вы хотите погубить меня?
   - Боже упаси! Даже и не думайте ничего подобного! Наоборот, я хочу завести с вами теснейшую дружбу. Я и не мыслю лишать вас положения и чина. Вы не потеряете и денег, которые получали от русских и немцев и получаете по сегодняшний день. Возможно, благодаря нашей дружбе ваши доходы увеличатся. И это не исключено. Вы можете вполне верить мне.
   - Как мне благодарить вас?..
   - Прежде всего ответьте на один маленький вопросик. Скажите, какие у вас взаимоотношения с английским консульством?
   - Никто из его сотрудников ко мне не обращался. Но это не значит, что они не интересовались нашими секретами. По-моему, их любопытство удовлетворял сам консул, он частенько встречался со своим английским коллегой.
   - Теперь давайте решим, как быть с этой девушкой.
   - Какой девушкой?
   - Мисс Ганной.
   - А что вы имеете в виду?
   - Сообщали ли вам из русского консульства, что мисс Ганна являлась агентом немецкой разведки?
   - Стоит ли говорить об этой девочке? Она уехала в неизвестном направлении!
   - Я вас спрашиваю, сообщали ли вам о ней из царского консульства?
   - Да.
   - Вы писали о ней что-нибудь в Тегеран и Вашингтон?
   - Нет, пока никуда ничего не сообщал. Не до нее было. Правда, составили донесение, но не отправили.
   - А где это самое донесение?
   - В папке, хранящейся в моем письменном столе.
   - Принесите мне эту бумагу. Если с нее сняты копии для отправки в другие места, принесите и их. Если вы хоть слово кому-нибудь скажете о ней, я не обещаю, что вы не пострадаете.
   - Хорошо, хорошо, сейчас принесу и подлинник и копии.
   - Посидите. Я еще не кончил. Чтобы обеспечить будущее этой девочки, вы должны выдать на ее имя удостоверение.
   - Какое?
   - Пишите:
   "Мисс Ганна честно и безупречно работала в американском консульстве, все поручения выполняла быстро, аккуратно и показала себя преданной американкой. Оставила работу в консульстве по своему желанию".
   Когда Фриксон кончил писать, я продолжал:
   - Если, паче чаяния, мисс Ганна захочет, вы должны будете принять ее на работу и сотрудничать с ней. Я думаю, это вас не затруднит.
   - Конечно, я сделаю все, как вы скажете.
   - Нам остается решить последний вопрос. Вы должны выдать нам обязательство, примерно, такого содержания:
   "Я, старший секретарь американского консульства, Фриксон, обязуюсь сохранить свои связи с немецким и русским консульствами и в дальнейшем обо всех своих действиях ставить в известность Иранский Революционный комитет".
   Фриксон долго думал, принять или отвергнуть это требование. Подписать такое обязательство значило целиком и полностью отдать себя в наши руки, судьба его теперь зависела от нас. Но другого выхода у него не было. Он попал в расставленный нами капкан. После долгих раздумий он сказал: