Ордубади Мамед. Тавриз туманный

   - Нельзя ли мне до завтра подумать?
   - Нет, сегодня с этим надо покончить. Другие вопросы, менее значительные, можно оставить на завтра-послезавтра.
   - А у вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы?
   - Да, например, о сорока тысячах долларов.
   - Какие сорок тысяч долларов?
   - Которые вы получили для пропаганды в пользу Германии.
   - А что я должен делать с ними?
   - Сдать в кассу подпольного Революционного комитета.
   Фриксон снова погрузился в думы. Он был бледен, как полотно, руки его тряслись, а губы шевелились, шепча что-то невнятное. Покачав головой, он сказал:
   - Что я могу поделать? Мне остается согласиться на все ваши требования. Я должен буду оставить вас и пойти в свой рабочий кабинет, чтобы приготовить документы и деньги. Я попрошу Сару-ханум, она не даст вам скучать в мое отсутствие.
   Фриксон вышел. Через несколько минут в комнату вошла Сара-ханум в пестром шелковом платье, мягкими складками спадавшем до самого пола. Острый запах французских духов "Лориган" ударил мне в нос. Она была очень красива, эта американка иудейского происхождения. Несомненно, Фриксон прислал ее ко мне нарочно. Он рассчитывал, что ее чары заставят меня смягчиться, и я откажусь от сорока тысяч долларов.
   Она подошла ко мне и поднесла свою нежную ручку прямо к моим губам.
   - Эта рука долго искала вас, - кокетливо проворковала она. - Потом она придвинула почти вплотную ко мне кресло и села.
   - Чтобы дружить с людьми, их надо искать не руками, а чистым искренним сердцем, без всяких предвзятых намерений.
   - Я не могу забыть вас с тех пор, как увидела у мисс Ганны.
   - Очень жаль, что я причиняю беспокойство столь нежной и прелестной даме, как Сара-ханум, - галантно возразил я.
   - Все это время я думаю о вас, но, чтобы не обидеть девушку, которая вас любила, я не решалась искать встречи с вами. Наконец, банкет, данный консулом, явился удачным моментом для встречи с вами. Не будь этого банкета, мы, очевидно, не имели бы счастья видеть вас у себя. Я льщу себя надеждой, что теперь вы хоть изредка будете посещать нас и доставите мне удовольствие беседовать с вами.
   - Вы правы! Слушать вас - громадное удовольствие. Трудно придумать что-нибудь более приятное.
   Опустив длинные черные ресницы, она кокетливо возразила:
   - Слушать меня мало, надо еще выполнять то, о чем я говорю!
   - Торжественно обещаю это очаровательной Саре-ха-нум. Я исполню все ваши желания, все приказания.
   - Приказывать я вам не стану и не смею. Но умоляю вас, не откажите в моей просьбе.
   - Приказывайте - и я все сделаю. Неужели вы считаете меня таким некультурным? Я не допущу, чтобы женщина меня просила, а тем более умоляла.
   - Вы обещаете исполнить мою просьбу?
   - Дорогая Сара-ханум, я давно мечтал поближе познакомиться с вами и мистером Фриксоном. Благодарю создателя вселенной, теперь мы, надеюсь, будем дружить. Я самый счастливый человек сейчас. Беседовать с вами - о, эта честь не всякому доступна, и это не может не радовать меня.
   - Я тоже безмерно счастлива. От радости сердцу тесно в груди, оно бьется так часто, так сильно, я не в состоянии унять его. Боже, как волнуюсь...
   Сказав это, она взяла мою руку и приложила к своей груди. Действительно, ее сердце билось тревожно и часто. Но я прекрасно понимал, что не от любви, а от страха, порожденного возможностью потерять сорок тысяч долларов.
   - Сара-ханум! Возьмите себя в руки. Успокойтесь. Не сомневайтесь в моей неподдельной искренности, наша дружба может и будет продолжаться.
   Она опять взяла мою руку и крепко прижала к груди, так, что я почувствовал ее упругость и теплоту. Тихим ласковым голосом, отчеканивая каждое слово, она сказала:
   - Я еще раз прошу: дайте мне слово хоть одну мою просьбу выполнить непременно.
   Я прекрасно понимал, что она имеет в виду. Я не мог сразу резко отказать и старался намеками дать ей понять, что эту просьбу я выполнить не смогу. Я говорил:
   - Очаровательная Сара-ханум не должна сомневаться, что я готов выполнить все ее желания, поскольку они касаются меня лично. Но удовлетворить просьбу, затрагивающую общественные интересы, я, конечно, не смогу, это не в моих силах. Я уверен, что вы с вашей деликатностью не будете касаться подобных вопросов и не поставите меня в неловкое положение.
   - А я бы для любимого человека не пожалела не только своей жизни, я перевернула бы весь мир, - возразила она.
   В таком духе наш разговор продолжался еще довольно долго. Сара-ханум убедилась, что чары ее на меня не действуют и положительного ответа она от меня не добьется. С глубоким вздохом она проговорила:
   - Эх вы, мужчины, мужчины! - и взяв конфету, начала лениво ее жевать.
   Через некоторое время вернулся Фриксон. Увидев, что мы оба молчим, он сказал:
   - Очевидно, Сара-ханум не смогла вас как следует развлечь, - и уселся в кресло.
   Сара-ханум под предлогом подготовки к ужину вышла. Фриксон выполнил все мои требования. Положив документы передо мною, он трагическим голосом произнес:
   - Вручаю свою судьбу в ваши руки.
   - Если бы я хотел причинить вам зло, я не пришел бы сюда и не вступал бы с вами в переговоры. Я никогда не хотел делать вас несчастным. В Революционном комитете предлагали сурово наказать вас, но я убедил товарищей, что сначала надо побеседовать с вами и постараться прийти к соглашению
   В ответ Фриксон рассыпался в благодарностях:
   - Нет предела моей признательности вам. Как смогу я вам услужить? На всю жизнь я ваш должник.
   Через несколько минут вошел слуга и пригласил нас к столу.
   За ужином Фриксон и его жена опять начали просить меня отказаться от сорока тысяч долларов, но я стоял на своем.
   - Это не мое личное желание, таково решение Революционного комитета, твердил я
   Только мы кончили ужинать, постучали в дверь. Горничная доложила, что Тутунчи-оглы и Гасан-ага приехали за мной.
   Я поднялся, тепло попрощался с Сарой-ханум и с Фриксоном. Пожимая мне руку, он сказал:
   - Я надеюсь на вас!
   - Все зависит от вас самого. Пока вы не нарушите свои обещания можете быть уверены - мы свое слово сдержим.
   В коридоре Фриксон передал Гасан-аге сверток и обратился ко мне:
   - Уж не взыщите. Сара-ханум истратила тысячу долларов, и мне нечем доложить.
   ЕЩЕ ОДНА БЕСЕДА С САРДАР-РАШИДОМ
   Постепенно мы убедились, что Сардар-Рашид о своих взаимоотношениях с царским консульством информирует нас не совсем верно. Чаще всего он ограничивался краткими сообщениями: "Сегодня консул вызывал меня к себе". "Сегодня консул спросил: "Как поживает ваше превосходительство?" "Сегодня консул поздравил меня с праздником".
   Мы сравнивали его донесения со сведениями Мирза-Алекбер-хана, который аккуратно пересылал нам важнейшие документы, и каждый раз убеждались, что Сардар-Рашид верен себе и по-прежнему ведет двойную игру. Многие его сообщения оказывались ложными.
   Некоторые члены комитета предлагали сообщить в Тегеран центральному правительству о двурушнической политике Сардар-Рашида и переслать туда документы, которые попали в наши руки. Но я этому категорически воспротивился. Я знал, что в правительстве есть сторонники и англичан, и русских, и немцев. Все наши донесения немедленно стали бы известны английскому и русскому послам и таким образом они установили бы, что в Тавризе существует конспиративная политическая организация, о чем они до сих пор и не подозревали.
   * * *
   В Тавризе ожидали наследного принца. Сразу зашевелились притихшие было в последнее время представители реакционного духовенства. Они толпами ходили по улицам, выкрикивали в экстазе "Йа Сахибаззаман! Йа Сахибаззаман!" Готовилось какое-то новое наступление на народные массы. Не было никакого сомнения, что Сардар-Рашид в курсе дела. Возможно даже, ему принадлежала руководящая роль. Конечно, он скрывал от нас значение этой возни, и выспрашивать его было бесполезно. Ничего не могли мы узнать и через Махру-ханум. Последние дни она лежала в постели больная и даже не могла позвонить мне по телефону. Я решил позвонить Сардар-Рашиду и назначить с ним свидание, другого выхода не было.
   Сардар-Рашид был как будто рад моему звонку Он сказал, что собирается после завтрака ехать в Савудж-булаг и хотел бы перед отъездом повидаться со мной
   Я тут же поехал к нему. Меня провели в столовую. Его еще там не было. У стола сидела Махру Она передала мне большое письмо, но читать его сейчас было некогда, с минуты на минуту должен был войти Сардар-Рашид
   Не успел я положить конверт в карман, как он вошел и по привычке, появившейся в последнее время, заключил меня в объятия и поцеловал
   - Клянусь здоровьем Махру, этой ночью я видел вас во сне. Я очень беспокоился о вас, вы были больны. Хвала аллаху, что я вижу вас здоровым и цветущим. А вот я болен. Видите, глаз, - и он указал на повязку, закрывавшую половину лица.
   Он выказывал мне всевозможные знаки внимания, наговорил уйму комплиментов, изливался в самых теплых чувствах и кончил приглашением к чаю. Потом он обратился к Махру:
   - Сестренка, врачи предписали тебе не покидать постели. Пойди ляг и до моего возвращения из Савудж-булага не вставай. Не дай господь, тебе станет хуже, тогда горе нашему роду. Ведь в живых остались только ты да я.
   Махру, поняла, что он хотел остаться со мной наедине, и вышла. Несколько минут прошло в молчании. Мы пили чай. Наконец Сардар-Рашид начал:
   - Вчера вечером я хотел позвонить вам, но потом подумал, что беседу конспиративного характера вести по телефону не следует. Сказать правду, ночные выкрики "Йа Сахибаззаман!" стали меня нервировать. Господин консул вызывал меня к себе и поручил положить конец этим безобразиям, иначе могут быть неприятности.
   Несомненно, он хотел выпытать у меня, как я реагирую на эти события. Но я сказал лишь:
   - Да, и я слышал эти выкрики. Мое посещение его превосходительства связано именно с этой возней на улицах Тавриза. Хотел бы знать, чем вызвано это движение и какую оно преследует цель.
   Сардар-Рашид немного подумал, потом, подняв голову, озабоченно ответил:
   - Ума не приложу, кто этим занимается. Это не члены партии "Интизариюн". Все они отправились в паломничество к святым местам. По-моему, разъяснить нам могут все моллы и мучтеиды, движение носит, как вы видите, чисто религиозный характер. Вы ведь знаете, все эти моллы - изрядные плуты. Не успеешь им слова сказать, как они сейчас же прикажут закрыть магазины, лавки, базары, соберут всех в мечети и начнут вопить, что правительство святотатствует, наступает на религию, а чернь сразу готова забросать нас камнями. Не знаю, как быть, что предпринять? Проклятые ублюдки, каждый день выдумывают что-нибудь новое, а царский консул требует: "Уйми свой народ".
   Я понял, что он не хочет раскрывать мне тайну, а разными увертками старается успокоить меня. Я тоже прикинулся наивным, сделал вид, что ничего не понимаю и верю ему. Я надеялся, что из письма Махру узнаю правду. Поэтому я больше ни о чем его не спрашивал и сказал:
   - Его превосходительство должен держать связь с духовенством, чтобы узнать у них обо всем.
   После этого я хотел откланяться, но Сардар-Рашид удержал меня.
   - Турки ушли, но порядок в Савудж-булаге и Мяндабе еще не установлен, всюду царит неразбериха, население не признает правительства, - заговорил он. - Оно думает, что турки через несколько дней опять вернутся. Грабеж, убийства продолжаются.
   - Вы едете один? - спросил я.
   - Нет. Со мной едет назначенный в Савудж-булаг консул. Его сопровождают войсковые части. Дай бог ему здоровья! Он приложит усилия, чтобы водворить порядок и покой, ничего для этого не пожалеет.
   Все было ясно: царские войска должны были оккупировать Савудж-булаг. Сардар-Рашид добровольно сопровождал чужеземных захватчиков.
   Я снова хотел встать и уйти, но он сказал:
   - Садитесь. Я хочу поговорить с вами об одном очень важном деле - о Махру.
   - О Махру-ханум?
   - Да, она очень заботит меня. Теперь вы не посторонний мне человек, большие тайны роднят нас. Я хочу с вами говорить откровенно.
   - Прошу. Ваше превосходительство всегда можете быть откровенны со мной.
   - Вы не задумались, почему она заболела?
   - Коль скоро его превосходительство не поставил меня об этом в известность, я даже не знал о ее болезни.
   - Вот как обстоит дело. Девушка до сего времени ничего не говорила мне о вашем брате Асаде. Сказать правду, я замечал, что она увлечена им, и всегда предостерегал ее, не давал согласия на брак с ним. Я хотел выдать ее замуж за кого-нибудь из нашего круга. Не было случая, чтобы она возразила мне. Она мне не перечила. Несколько дней назад опять зашла речь об этом. И вдруг она заговорила: "Теперь уже поздно! Дело сделано!" Что греха таить! В состоянии аффекта я ударил ее. Конечно, я не должен был допускать этого. С того дня она захворала. Господин Абульгасан-бек, очень прошу вас, помогите мне.
   - Я готов сделать для вас все. Но я не понимаю, чем могу быть полезен?
   - Вы человек культурный, уважаемый всеми нами. Ага-Асад тоже парень хороший, застенчивый, воспитанный, благородный. Передайте ему мой привет и скажите, что я очень прошу его оставить нашу семью в покое. Пусть выберет себе невесту в другом месте. Как только найдет, я устрою ему свадьбу в два счета, все расходы беру на себя, как родной отец. Пусть он откажется от Махру. Поймите: нельзя игнорировать традиции, сложившиеся веками. Если простой купец женится на сестре губернатора, это может вызвать кривотолки в народе. Такое родство ляжет пятном на вашего брата, и он никогда ничем не сможет смыть его.
   Он умолк. Я давно знал, что он сам имел на Махру виды и ни за что не хотел отпускать ее из своего дома. Он не мог жить без нее. Я несколько раз обещал Махру вырвать ее из его цепких лап, но Революционный комитет считал, что еще некоторое время она должна жить у Сардар-Рашида, чтобы мы могли контролировать его действия. Несчастная женщина ради общего дела вынуждена была терпеть этого развратника, эту бесчестную тварь. В то же время брак Асада и Махру был уже совершен. Я не знал, что ответить Сардар-Рашиду и потому решил придраться к одной его фразе, смысл которой не совсем понял.
   - Мне непонятно, ваше превосходительство, что вы имели в виду, говоря о кривотолках в народе. Какие сомнения может вызвать женитьба молодого человека на любимой девушке?
   - В Иране испокон веков существует традиция, в силу которой девушка из аристократической семьи может выйти за простого человека лишь, скажу откровенно, в случае недозволенного, незаконного прелюбодеяния. Если какая-либо девушка будет обесчещена или забеременеет, не будучи замужем, родители вынуждены бывают выдать ее за простолюдина, чтобы замаскировать свой позор, или просто навязывают ее своему слуге, который ни сном, ни духом неповинен в ее позоре. Именно этого я и боюсь. Если Махру выйдет за Асада, ее заподозрят в бесчестии, об этом будут говорить по всему Тавризу. В результате мой авторитет среди населения будет сильно подорван, а на Ага-Асада ляжет несмываемое пятно позора. Скажите сами, так или нет?
   Я постарался его успокоить:
   - Ваше превосходительство сами знаете хорошо, что все можно уладить. К тому же свадьба Асада и Махру должна быть не сегодня и не завтра. Мне кажется, она ни в коем случае не повлияет на ваш авторитет. Вам не стоит заниматься столь незначительными делами. Перед нами большие и нелегкие задачи. Я верю, что наш договор о сотрудничестве ничем не может быть разрушен. Мы ограждаем вас от огромного несчастья. Каждый секретный документ, взятый в отдельности, представляет огромную опасность для вас, но мы щадим вас. Вы возглавили заговор против меня, хотели выдать меня Хелми-беку, хотели уничтожить меня его руками. Затея ваша позорно провалилась. Я мог бы свести с вами счеты. Мы имели и всегда имеем возможность отплатить вам. Но для счастья родины, я прощаю вашему превосходительству подобное коварство. Вы не можете сейчас расправиться со мной и моими друзьями. В ваших руках нет ни одного клочка бумаги, который мог бы свидетельствовать против нас. Мы спасли Тавриз от разгрома и разорения бандой Хелми-бека. Это делает нам честь. Мы спасли армян от погрома. Я полагаю, не найдется ни одного здравомыслящего человека, который бы не воздал нам должное за это...
   Сардар-Рашид прервал меня:
   - Ага, разве я не одобряю ваши действия? Разве я отрицаю ваши благодеяния в отношении меня?
   - Если это так, тогда вы должны быть искренны. Вы не должны подводить нас.
   - Уверяю вас, я до конца дней своих буду сотрудничать с вами, буду помогать вам. Но и вы в свою очередь должны помочь мне сохранить мое положение.
   На этом мы простились. Я сел в фаэтон. Как только мы завернули за угол, я достал письмо Махру и начал читать:
   "Дорогой друг!
   Мне стыдно писать вам обо всем, но я должна. Как жаль, что я не погибла вместе с матерью от руки отца этого изверга! Теперь меня мучает сын ее убийцы, дьявол в человеческом образе!
   Дорогой брат! Если бы не ваши поручения, я давно рассталась бы с жизнью. Ради нашего общего дела я терплю все, и каждый вечер до двух часов ночи наполняю его чарку. О! Как хотела бы я посыпать туда яду.
   Неделю назад он был вдребезги пьян. Завел речь об Асаде, а потом покушался на мою честь. Со всего размаху я бросила в него рюмку. Осколок попал ему в глаз. Чтобы в таком виде не показываться консулу, он уезжает в Савудж-булаг.
   Нервы мои до того взвинчены, что я вынуждена была слечь в постель. Вот уже неделя, как я не выхожу из дому, а по телефону говорить с вами боюсь.
   Вот что я хочу сообщить вам. Неделю назад консул написал резкое и оскорбительное письмо Сардар-Рашиду и требовал выдать подпольщиков, работающих в Тавризе, всех, кто разоблачил партию "Интизариюн", выпускал прокламации, направленные против царского правительства и Англии. Чтобы удержаться на своем посту, Сардар-Рашид способен на все. Дорогой брат, будьте очень осторожны
   Кроме того, не исключена возможность новой провокации в Тавризе.
   Два дня тому назад было два совещания. Первое в час дня, второе - в одиннадцать вечера. В дневном участвовали всего двое, а в вечернем - девять человек. Среди них были один царский и один английский офицеры. О чем шла речь и какие решения приняли - не знаю, я не могла разобрать ни слова, но одно могу сказать точно: там были переводчики - английский и русский.
   Дорогой брат! Очень прошу, освободите меня отсюда, больше терпеть сил нет. Ваша сестра Махру".
   В двух-трех местах чернила расплывались, видно, она плакала, и слезы ее капали на бумагу. Меня мучили угрызения совести. Если бы не наши дела, я мог бы давно спасти ее. Но и сейчас я не вправе был сделать это. Пока с Сардар-Рашидом не покончено, Махру должна находиться там.
   * * *
   Больше всего меня заинтересовали переговоры Сардар-Рашида с английским и русским консулами.
   Вернувшись домой, я застал Мешади-Кязим-агу и Нину за столом. Они ожидали меня с чаем.
   Я не хотел говорить Нине о болезни Махру и последней ее ссоре с Сардар-Рашидом. Она ее очень любила. Не было никакого сомнения, что мой рассказ испортит ей настроение. Но в то же время я знал, что мне ничего не удастся скрыть от Нины. Если я ничего не скажу ей, она заподозрит недоброе, будет нервничать. Я решил поговорить с ней после завтрака. Как только она кончила пить чай, я показал ей письмо Махру. Как я и ожидал, Нина не выдержала и расплакалась. Она потребовала, чтобы я немедленно освободил Махру. Еле-еле мне удалось ее успокоить, я обещал, что в ближайшие дни Махру будет свободна.
   После этого я позвонил Мирза-Алекбер-хану и сказал, что мне необходимо с ним повидаться. Мы условились, что в час ночи он будет ждать меня у себя.
   Увидев меня, он сделал веселое лицо, будто очень, обрадовался. Он сразу же начал жаловаться на отсутствие интеллигентного общества в Тавризе, на скуку. Я несколько раз поддакивал ему: "Да, да, правильно!", наконец, перешел к основному:
   - Я хочу у вас выяснить один вопрос, который еще держат в тайне. В ближайшие дни ожидаются большие события в Тавризе. Я прошу вас обо всем разузнать в подробности сообщить нам.
   Мирза-Алекбер-хан, не задумываясь, выпалил:
   - Да, да, я знаю, что вы имеете в виду. Между английским и русским консульством ведутся переговоры. Оба консула задались целью найти подпольный Революционный комитет, захватить его руководителей и выслать в Россию. Вот что они замышляют.
   - Ясно. Это их давняя мечта Если бы было возможно, они давно сделали бы это. Но нам необходимо выяснить, что они собираются предпринять. Как они надеяться найти членов подпольной организации?
   - Для этого из Тифлиса прибыл русский жандармский полковник, а из Ирана приехали два английских офицера. Они несколько раз совещались в консульстве и дважды с Сардар-Рашидом. Первым долгом они хотят создать в Тавризе регулярную шпионскую организацию.
   - Чем бы вы могли помочь нам?
   - Я постараюсь по мере возможности... Разве господин не уверен в этом?
   - Что вы, что вы. Мы верим вам. Помогать общему делу - обязанность всех граждан, особенно патриотов и честных иранцев, как и мы с вами.
   - Да, да, я это знаю. Сколько лет я ищу возможность служить отчизне! Слава всевышнему, под вашим руководством я смогу осуществить эту давнюю мечту, - проговорил Мирза-Алекбер-хан с пафосом.
   - Мы приветствуем ваше стремление. Родина не забудет ваших услуг. Первым долгом нам необходимо раздобыть планы предполагаемой шпионской организации.
   - Это довольно трудно. Разве только этот план попадет в русское консульство.
   - Я прошу вас приложить все усилия. Одновременно постарайтесь достать список завербованных шпионов. Революционный комитет верит, что вы с честью выполните это задание.
   - Я сделаю все, что смогу, даю слово уважаемому сардару.
   РАФИ-ЗАДЕ
   Чтобы противодействовать шпионским организациям, создаваемым русскими и англичанами, мы решили направить в них своих товарищей. Так в число шпионов, группировавшихся вокруг русского консульства, попал Эфенди-Багир. Когда-то он несколько лет прожил в Стамбуле, где содержал чайхану. Возвратившись домой, он никогда не расставался со своей феской, за что его и называли на турецкий лад. Он-то и сообщил о возвращении бывшего переводчика американского консульства Рафи-заде, который прислал заявление с просьбой зачислить его агентом шпионской организации. Его не было в Тавризе несколько лет. Боясь справедливой кары, он не осмеливался показываться нам на глаза. Теперь, очевидно, он считал момент подходящим для приезда и решил опереться на русское консульство.
   Я ни на минуту не сомневался, что свою деятельность в Тавризе Рафи-заде начнет с мисс Ганны. Она была свидетелем и жертвой его грязных дел в недавнем прошлом, поэтому он захочет прежде всего расправиться с ней, выдаст ее царскому консулу, а это в свою очередь повлечет за собой провал многих наших подпольщиков Необходимо было срочно принять какие-то меры, могущие обезвредить Рафи-заде, но для этого мы должны были немедленно узнать план его действий.
   Когда раздался телефонный звонок и Фриксон вызвал меня к себе, я не сомневался, что это связано с приездом Рафи-заде. Я велел запрягать фаэтон и немедленно поехать к секретарю американского консульства. Я застал его и жену Сару сильно встревоженными. Как они ни старались взять себя в руки, я видел, что оба очень волнуются. Сара-ханум тряслась, как в лихорадке. Грудь ее вздымалась от частых нервных ударов сердца. Фриксон был бледен и по обыкновению покачивал головой.
   Когда я вошел, они радостно вздохнули и повели меня в кабинет секретаря. На столе стоял стакан остывшего чаю. Сара-ханум взяла его и быстро вышла из комнаты. Скоро она возвратилась, неся поднос с двумя стаканами свежего, ароматного чаю, вазочками с вареньем нескольких сортов и разными сладостями.
   Я спросил у Фриксона, что случилось.
   - Есть одна неприятная новость.
   - Какая?
   - В Тавриз после долгого отсутствия вернулся Рафи-заде. Он внезапно исчез неизвестно куда, не получив расчета в консульстве. Сегодня он явился требовать расчет. Увидев мисс Ганну, он подошел ко мне и спросил: "Какую ты преследуешь цель, оставляя на работе девушку, связанную с революционерами и немецкой контрразведкой?"
   - Что же вы ответили ему?
   - Что ничего об этом не знаю.
   - Ваш ответ удовлетворил его?
   - Кажется, да, но это еще не все. Он заявил, что собирается расправиться с мисс Ганной и с вами. Если девушку постигнет несчастье погибли мы все.
   Я знал, что положение тяжелое, почти безвыходное, но говорить об этом Фриксону нельзя было, он был невероятный трус и паникер. Чтобы успокоить его, я сказал:
   - Нет оснований тревожиться и волноваться. Это пустые угрозы. Приезд Рафи-заде не отразится на вашем положении. Не так уж он силен, чтобы мы не могли справиться с ним. А мисс Ганна догадывается о его намерениях?
   - Не знаю, - развел руками Фриксон.
   - Если Рафи-заде еще раз зайдет к вам в консульство, обещайте принять его на работу, но под разными предлогами оттягивайте прием. Рафи-заде завербовался шпионом в царское консульство. Если вы примете его на работу, он все ваши секреты выдаст русским.
   Фриксон задумался.
   - Не понимаю, зачем консулу это нужно? Ведь все, что надо, я сообщаю сам.
   - Русский консул хочет контролировать вас.
   Немного подумав, Фриксон сказал:
   - Пожалуй, это не лишено смысла. Те документы, которые я передаю вам, к русскому консулу попадают в искаженном виде.
   - Форма вашей связи с русским консульством должна измениться, потому что изменилась обстановка. Нас больше не интересуют материалы, которые вы добываете из русского консульства. Теперь вы должны давать нам сведения о взаимоотношениях наследника иранского престола с русским консульством.