– А что, есть иной лазарет? – Негромкий голос мужчины эхом разнёсся под сводом гигантского купола.
– Разумеется. На орбитальном острове Сикораксы. Осталось только его активировать, как и силовые прожекторы вместе с автоматическими системами факсов.
– Сикоракса? – повторил Харман. – Та ведьма, о которой ты говорил, мать Калибана?
– Она самая.
Мужчина собирался спросить, как же они попадут на кольцо, чтобы исполнить задуманное. Потом вспомнил о соньере, оставшемся в Ардисе, и задышал ещё тяжелее.
– Выслушай меня, друг Никого, – сказал Просперо. – Можешь уехать отсюда по Эйфелевой дороге через час и сорок пять минут. Или выйти прямо сейчас, шагнуть за край и разбиться на ледниках Кхумбу. Выбор за тобой. Позабудь о своих мечтах: ты больше не увидишь ни любимой Ады, ни победы своих друзей – Даэмана, Ханны и прочих – над войниксами, ни того, что уцелело от вашего Ардиса. Слова мои так же верны, как и то, что день сменяет ночь. Алчный Сетебос умертвит зелёную планету и облечёт её коркой синего льда, если ты не разбудишь Мойру.
Харман попятился и сжал кулаки. Старец в синем халате оперся на извилистый посох. Одним лишь взмахом этой обычной с виду палки он мог отбросить кратковечного собеседника через перила с высоты в сотни футов, и тот разбился бы среди беломраморных, выложенных самоцветами стен.
– Должен же быть иной способ, – процедил мужчина сквозь стиснутые зубы.
– Иного способа нет.
Муж Ады стукнул кулаком по железным перилам.
– Всё это какая-то тупая бессмыслица.
– Друг Никого, не напрягай свой ум разгадываньем тайн, – изрёк Просперо, и голос его покатился эхом к вершине купола. – А на досуге Мойра происшедшее подробно разъяснит[48]. Но для начала пробуди её от сна.
Харман упрямо мотнул головой.
– Не верю, что я потомок вашего Ахмана как его Хан Хо Тепа. Неужели это возможно? «Посты» сотворили нас, людей старого образца, через столетия после Финального факса, когда исчез народ Сейви, а…
– Вот именно, – улыбнулся маг. – Откуда, по-твоему, взялись образцы ДНК и запасные тела? Ты всё, и даже более, узнаешь от Мойры. Она постчеловек, последняя из их рода, и ей известно, как помочь тебе прочесть эти книги, прежде чем кабина Эйфелевой дороги покинет станцию. Вполне вероятно, что для нашей спящей не тайна, как вам одолеть калибано и войниксов, а то и самого Калибана с его повелителем Сетебосом. Но у нас мало времени. Достаточно ли дорога тебе жизнь твоей Ады, чтобы заплатить за неё маленьким проявлением неверности? Остался ровно час и сорок пять минут, потом вагон придёт в движение. Не так-то легко проснуться четырнадцать веков спустя. Мойре понадобится время, чтобы прийти в себя, подкрепиться и разобраться в положении; лишь тогда она будет готова пуститься с нам] в путешествие.
– С нами? – глупо переспросил мужчина. – По Эйфелевой дороге? Обратно в Ардис?
– Почти наверняка, – подтвердил Просперо.
Харман вцепился в перила, так что белые костяшки пальцев покраснели. Наконец он разжал руки и вновь обернулся к магу.
– Хорошо. Но ты жди меня здесь. А лучше возвращайся в башню. Скройся с глаз. Я всё сделаю, только мне не нужны свидетели.
Старец мгновенно пропал. Мужчина постоял у перил, вдыхая затхлый запах старинных кожаных переплётов, и устремился к лестнице.
Их было сорок пять – потрёпанных, замёрзших колонистов и колонисток, проделавших семимильный путь от Тощей Скалы до факс-павильона.
Даэман шагал впереди с рюкзаком, в котором изредка ворочалось мерцающее белое яйцо Сетебоса; Ада шагала рядом, стараясь не думать о сотрясении мозга и сломанных рёбрах. Первые несколько миль оказались хуже всего: неровная почва окаменела на холоде, к тому же снова посыпался снег, видимость ухудшилась, и все с тревогой ожидали нападения безголовых тварей. Однако прошло полчаса, потом три четверти, потом целый час; чудовища не появлялись, и люди понемногу начали расслабляться.
В сотне футов над головами идущих кружил соньер с Греоджи, Томом и восемью серьёзно пострадавшими пассажирами, то вырываясь вперёд и взлетая высоко над лесом, то возвращаясь и снижаясь так, чтобы Греоджи мог докричаться до своих товарищей.
– Войниксы примерно в полумиле, но продолжают отступать! – сообщал он. – Пятятся от вас и от яйца.
Хозяйку сожжённого особняка (каждый вздох причинял ей страдания, в висках стучало, в голове и запястье пульсировала боль) мало утешало смехотворное расстояние в половину мили. Супруга Хармана ещё помнила, как проворно бегают эти твари, как лазают по деревьям и беззвучно прыгают вниз: чтобы настигнуть уцелевших обитателей Ардиса, им хватило бы и минуты. Двадцать пять винтовок и пистолетов, но ни одной запасной обоймы – вот и всё, на что могла рассчитывать пёстрая компания. Из-за сломанной кисти и забинтованных боков молодая женщина осталась без оружия, отчего, шагая рядом с Даэманом, Эдидой, Боманом и другими, ощущала себя ещё более уязвимой.
В лесу намело сугробы почти в целый фут, и Ада едва находила силы, чтобы брести вперёд, навстречу мокрому липкому снегу.
Направляясь на юго-восток, к дороге между имением и факс-павильоном, группа миновала густо заросший каменистый участок леса, но и тогда продолжала мучительно медленно плестись, равняясь на самых слабых, больных, раненых и переохладившихся за прошлые две ночи. Сирис, одна из врачей Ардиса, шла вместе с ними, заботясь о том, чтобы все получали необходимую помощь, и порой напоминая вожакам, чтобы не ускоряли шага.
– Не понимаю, – сказала супруга Хармана, когда очутилась на просторной опушке, которую помнила по сотне летних пикников.
– Ты о чём? – спросил кузен.
Он нёс рюкзак на вытянутых руках, как если бы тот издавал зловоние. Впрочем, Ада заметила: оттуда и впрямь попахивало тухлой рыбой и затхлыми водами уличной канавы. Однако яйцо по-прежнему ярко светилось и время от времени беспокойно двигалось, а значит, малыш Сетебос ещё не умер.
– Почему войниксы держатся на расстоянии от этой штуки? – произнесла женщина.
– Боятся, наверное, – отозвался Даэман. Рюкзак он теперь нёс в левой руке, а в правой – заряженный арбалет.
– Это и так ясно, – резче, нежели ей хотелось бы, проговорила будущая мать. Грохот в голове, рези в руке и боках выводили её из себя. – Я о другом. Какая связь между… существом… в Парижском Кратере и безголовыми тварями?
– Не знаю, – ответил кузен.
– Войниксы окружали нас… ну, всегда, – продолжала рассуждать Ада. – А это чудовище явилось только неделю назад.
– Верно, – согласился Даэман. – Однако у меня такое чувство, что между ними есть какая-то связь. Может, и прежде была.
Женщина кивнула, поморщилась от боли и побрела дальше. Скупо цедя слова, люди тянулись неровными рядами по вновь погустевшему лесу, пересекли по льду знакомый поток и взяли курс на крутой пригорок, мохнатый от высокой заиндевелой травы и кустарников.
С неба спустился соньер.
– Ещё четверть мили! – крикнул Греоджи. – Войниксы уходят на юг. До них уже мили две.
Достигнув заветной дороги, колонисты оживились, начали перешёптываться, хлопать друг друга по спинам. Будущая мать взглянула на запад, в сторону Ардис-холла. С крытого моста как раз виднелся изгиб дороги, ведущей к большому особняку, а вот самого здания, разумеется, не было, даже столб тёмного дыма. успел рассеяться. Перед глазами заплясали чёрные точки, желудок на минуту свело. Супруга Хармана застыла, прижав ладони к коленям и опустив голову.
– Ада, как ты себя чувствуешь?
Голос принадлежал бородатому Ломану, облачённому в жалкие лохмотья; одна из тряпок была обмотана вокруг правой руки, на которой после ночной битвы с войниксами при Ардисе недоставало четырёх пальцев.
– Хорошо. – Женщина выпрямилась, выжала улыбку и поспешила догнать маленькую группу колонистов, бредущих во главе шествия.
До факс-павильона уже оставалось менее мили; пейзаж смотрелся бы очень знакомо, когда бы не этот непривычный снег. Войниксы никак не давали о себе знать. Пролетев над головами, соньер взвивался в небо и, описав широкий круг, со свистом возвращался, Греоджи снижался, показывал друзьям большой палец и уносился вперёд.
– Куда же нам факсовать? – обратилась Ада к своему кузену.
Она ясно слышала странную безучастность в собственном голосе, но слишком устала и терзалась болями, чтобы вкладывать силы ещё и в разговор.
– Трудно сказать, – произнёс поджарый, мускулистый мужчина – некогда пухлый эстет, мечтавший соблазнить юную кузину. – По крайней мере непонятно, куда нам деваться надолго. Уверен, что Чом, Уланбат, Парижский Кратер, Беллинбад и прочие узлы из числа самых заселённых Сетебос опутал паутиной из голубого льда. Зато я знаю одно необитаемое место, в которое иногда заглядываю, это в тропиках. Там тепло. Просто заброшенный городок, но на берегу океана – правда, неизвестно какого, – ив лагуне. Зверья там немного, разве что ящерки, да кабаны иногда пробегают. Кажется, людей они вообще не боятся. Можно было бы половить рыбу, поохотиться, наготовить новых луков со стрелами, позаботиться о раненых… короче, залечь на дно, пока не придумаем, что делать дальше.
– А как нас отыщут Харман, Ханна и Никто-Одиссей? – спросила будущая мать.
С минуту Даэман молчал, и Ада прочла его мысли: «Мы даже не знаем, живы ли они. Петир утверждал, будто твой муж исчез вместе с Ариэлем». Однако в конце концов кузен промолвил:
– Всё просто. Кто-нибудь из нас то и дело будет сюда наведываться. А ещё – можем оставить в Ардис-холле сообщение с кодом факс-узла нашего убежища в тропиках. Харман умеет читать, а войниксы, по-моему, нет.
Ада печально улыбнулась.
– Они могут многое, чего мы себе раньше даже не представляли.
– Ага, – кивнул бывший любитель бабочек, и разговор оборвался до конца пути.
Факс-павильон остался почти таким же, каким его покинул Даэман двое суток назад. Разломанный частокол, повсюду засохшая кровь людей, защищавших узел не на жизнь, а на смерть: тела растащили войниксы или дикие звери. А вот само открытое круглое сооружение и колонна посередине выглядели нетронутыми.
Колонисты нерешительно замялись на пороге, оглядываясь через плечо на глухую чащу. Когда приземлился соньер, товарищи помогли сойти раненым; кое-кого пришлось выносить.
– За пять миль вокруг чисто, – сообщил Греоджи. – Вот чудно. Я заметил вдали несколько тварей, так они удирали на словно за ними гонятся.
Даэман посмотрел на белёсое мерцающее яйцо в рюкзаке; вздохнул:
– Мы-то за ними не гонимся. Просто хотим убраться отеку подобру-поздорову.
Тут он изложил уцелевшим членам общины свой план.
Разгорелся короткий спор. Многие беженцы стояли за тс., чтобы факсовать в известное место, проведать, живы ли друзья и возлюбленные. Кауль, например, уверял всех, будто бы пресловутый Сетебос никак не мог захватить Поместье Ломана (там оставалась мать Кауля).
– Ладно, послушайте! – воскликнул сын Марины, перекрыв поднявшийся ропот. – Нам неизвестно, где сейчас это чудовище. Ему за глаза хватило суток, чтобы превратить Парижский Кратер в крепость из нитей голубого льда. Я был там последним, а после моего возвращения прошло уже более сорока восьми часов. И вот что я предлагаю…
Нестройная толпа угомонилась. Люди внимательно слушали. «Они принимают Даэмана за вожака, – мелькнуло в голове Ады. – Как раньше принимали меня… и Хармана». Она сглотнула подступивший к горлу ком.
– Давайте решим, держаться нам сейчас вместе или нет. – Зычная речь Даэмана без усилия долетала до каждого усталого человека. – Можем проголосовать и…
– А что такое «голосовать»? – встрял Боман. Мужчина объяснил.
– Стало быть, даже один «голос» сверх половины будет за то, чтобы нам не расставаться, – произнесла Око, – то всем придется подчиниться?
– Только на время, – ответил Даэман. – Скажем… на неделю. Держаться рядом теперь безопаснее, чем разбегаться по разным узлам. Как же мы после найдём друг друга? И потом, среди нас больные, раненые, они не смогут себя защитить. А как поступить с оружием? Отдать его тем, кто пожелает отделиться, или большинству?
– Ну а что делать эту неделю… если мы согласимся отправиться в твой тропический рай? – спросил Том.
– То, что я и говорил, – отозвался бывший коллекционер. – Оправимся, придём в себя. Возведём укрепления… Там, за рифом, я видел маленький остров. Построим на нём жилища, лодки, крепостной вал…
– Думаешь, войниксы не умеют плавать? – выкрикнул Стоман.
Все нервно засмеялись; Ада покосилась на кузена. Шутка напоминала «галльский юмор» (на это любопытное выражение хозяйка особняка наткнулась, «глотая» старинные книги в библиотеке Ардиса), зато разрядила накалённую обстановку.
Даэман легко рассмеялся.
– Понятия не имею, но если не умеют, лучшего места нам не сыскать.
– Ага! До тех пор, пока мы не наплодим детишек, которым будет некуда деваться, – вставил Том.
На сей раз общий хохот грянул несколько веселее.
– Ещё мы станем посылать разведчиков, – продолжал сын Марины. – Начнём прямо с первого дня. Так можно разузнать, что творится в мире, и выяснить, в каких факс-узлах безопасно жить. Через неделю каждый, кто захочет, пусть отправляется куда угодно. Я просто считаю, что нам лучше быть вместе, пока не поправятся больные, пока все не выспятся и не поедят вдоволь.
– Голосуем, – объявил Кауль.
Так и поступили. Люди прыскали в кулаки, смущаясь тем, что решают серьёзный вопрос столь диковинным способом поднимая руки. Сорок три человека были за то, чтобы не расставаться, семеро – против, и трое больных не высказывались, ибо лежали без сознания.
– Вот и хорошо.
Даэман уже направился к помосту, но тут вмешался Греоджи:
– Минутку! Что делать с летающим диском? Сколько раз он выручал наши жизни. Соньер не протащить через факс, а если машину бросить – её заберут войниксы.
– Вот чёрт, – ругнулся сын Марины. – Об этом я не подумал.
Мужчина провёл рукой по грязному лицу в кровавых разводах, и только Ада разглядела, как он устал и бледен, хотя и напускает на себя бодрый вид.
– У меня предложение, – промолвила супруга Хармана. Дружелюбные лица обернулись к ней.
– Многие из вас уже знают о новых функциях, которые показала нам Сейви: дальняя, ближняя, общая сеть… Кое-кто даже пробовал ими пользоваться. Как только окажемся на месте, мы сразу выясним его расположение, кто-нибудь факсует за диском и вернётся на тропический остров по воздуху. Харман, Ханна, Петир и Никто добрались до Золотых Ворот Мачу-Пикчу за час, так что дорога в рай не должна занять много времени.
Некоторые в ответ захихикали, но многие закивали, соглашаясь.
– Есть идея получше, – подал голос Греоджи. – Вы все факсуете, а я караулю соньер. Потом кто-нибудь вернётся, объяснит мне дорогу.
– Тогда я тоже останусь, – вызвался Ламан; винтовку он держал неповреждённой левой рукой. – Вдруг опять нагрянут войниксы, тебе понадобится прикрытие. И товарищ, который не позволит заснуть во время полёта.
Даэман устало улыбнулся.
– Согласны? – спросил он у всех.
Люди начали подтягиваться: им не терпелось покинуть зловещее место.
– Погодите, – снова сказал сын Марины. – Неизвестно, что нас там ожидает. Давайте вначале факсуем всемером: я и шестеро с винтовками – Кауль, Каман, Элла, Боман, Касман, Эдида. Если не увидим опасности, один из нас вернётся минуты через две. Затем переправим больных и раненых. Том, Сирис, назначьте помощников и займитесь этим, пожалуйста. Греоджи, ты организуй вооружённое прикрытие, пока факсуют остальные. Договорились?
Колонисты поспешно закивали. Команда с винтовками вышла вперёд, на звезду, выложенную в полу павильона.
– Поехали, – произнёс Даэман и отстучал код необитаемого узла.
Обычно в эту секунду в воздухе раздавалось слабое шипение, перед глазами зрителей начинало мерцать, и путешественники пропадали из вида, но сейчас ничего такого не произошло.
– Попробуем по очереди, – сказал кузен Ады, хотя прежде люди без всяких затруднений факсовали вшестером. – Кауль, встань на звезду.
Мужчина повиновался, беспокойно поправив на плече винтовку. Даэман ещё раз пробежался пальцами по клавишам.
Никакого результата. Ветер с воем заметал открытый павильон снегом.
– Наверное, тот узел больше не работает, – подала голос женщина по имени Сеаес, стоявшая в толпе.
– Попробую Поместье Ломана. Сын Марины набрал привычный код. Опять ничего.
– Чтоб нам всем провалиться! – воскликнул дородный Каман, протискиваясь вперёд. – Вы ничего не напутали? Дайте я попытаюсь.
Следом за ним попытались ещё пятеро. Проверили три дюжины знакомых факс-узлов. Ни один из них не отвечал. Ни Чом, ни Беллинбад, ни павильоны Небесных Колец в Уланбате – ни единый.
В конце концов люди остановились, не в силах вымолвить ни слова. На каждое лицо легла печать беспросветного ужаса и отчаяния. Никакие кошмары последнего времени – падение метеоров, отключение электричества, поломка сервиторов, ранние атаки войниксов, новости из Парижского Кратера, даже резня при Ардисе и безнадёжное ожидание на Тощей Скале – ещё не вселяли в сердца подобной обречённости.
Факс-узлы перестали действовать. Привычный с детства мир воистину рухнул. Оставалось лишь ожидать неминуемой смерти.
Ждать, пока не вернутся безголовые твари или пока мороз, истощение и болезни не прикончат беженцев одного за другим.
Ада взобралась на маленький помост у основания колонны, чтобы все могли видеть, кто говорит.
– Мы возвращаемся в Ардис-холл! – возвестила будущая мать сильным, не терпящим возражений голосом. – До него отсюда чуть больше мили. Даже при нашей усталости дорога займёт около часа. Том и Греоджи перенесут больных на соньере.
– Какого чёрта нам делать в бывшем особняке? – спросила невысокая женщина; супруга Хармана не признала её лица. – Чего мы там не видели? Полусгнивших трупов, пепла и войниксов?
– Не всё же сгорело! – громко возразила ей Ада, хотя не имела об этом никакого понятия: она ведь была без сознания, когда спаслась на диске из пылающих руин.
Впрочем, Даэман и Греоджи будто бы видели участки, не поврежденные огнём.
– Не всё сгорело, – повторила будущая мать. – Сохранились толстые балки, остатки палаток и бараков. В крайнем ел; чае разберём частокол и построим деревянные хижины. Что-нибудь ещё из вещей уцелело. Возможно, даже ружья. Мы многое там оставили…
– Например, серых чудовищ, – вставил мужчина со шрамом.
– Пожалуй, ты прав, Элос, – согласилась Ада, – но войниксы теперь шныряют повсюду. К тому же их отпугивает яйцо Сетебоса. Покуда оно у Даэмана в рюкзаке, твари не приблизятся на пушечный выстрел. И где ты предпочтёшь с ними встретится? В холодном ночном лесу или у большого костра, в тёплой лачуге, когда твои друзья будут стоять на страже?
Толпа озлобленно затихла. Кое-кто ещё пытался стучать клавишам, после чего бессильно бил кулаком по колонне.
– Почему не остаться прямо здесь? – произнесла Элла. Крыша уже есть. Построим стены, разложим огонь. Частокол поменьше, его намного проще восстановить. А если факс оп заработает, мы быстренько уберёмся куда-нибудь подальше.
Супруга Хармана кивнула.
– Всё верно, подруга. Но как быть с водой? Придётся то и дело посылать кого-нибудь к реке, а это за четверть мили отсюда, и путь опасен. Запасы будет негде хранить, да мы и сами все не разместимся под этой крышей. И ещё здесь холодно. Главный особняк возводили в солнечном месте, там куча строительного материала и главное – есть колодец. Расположим новый Ардис-холл вокруг него, так чтобы не выходить за питьём наружу.
Колонисты переминались с ноги на ногу, однако не отвечали. Никого не прельщала мысль о том, чтобы вновь куда-то брести по мёрзлой дороге, всё дальше от павильона и надежд на спасение.
– Я отправляюсь, – объявила будущая мать. – Ещё пара часов – и стемнеет. Я собираюсь развести славный костёр до того, как на небе зажгутся кольца.
Она действительно вышла из павильона и пошла на запад, в сторону дороги. Даэман тронулся следом. За ним – Эдида и Боман. Затем потянулись Том, Сирис, Каман и многие другие. Греоджи занялся погрузкой больных обратно на борт соньера.
Догнав кузину, сын Марины склонился к уху молодой женщины и прошептал:
– У меня две новости: хорошая и плохая.
– Давай хорошую, – устало проговорила Ада, чувствуя, как раскалывается голова.
Супруга Хармана шагала зажмурившись, лишь иногда разжимая веки, чтобы не сбиться с каменистой дороги.
– Все двинулись за нами, – сообщил Даэман.
– А плохая? – произнесла женщина, думая про себя: «Только не плакать! Только не плакать!»
– Треклятое яйцо Сетебоса начинает потихоньку трескаться, – ответил кузен.
Только избавившись от верхней одежды в хрустальной усыпальнице под мраморным полом Таджа Мойры, Харман ощутил, как же здесь холодно. В исполинском сооружении тоже царил мороз, однако умная термокожа, которую девяностодевятилетний натянул на себя в кабине Эйфелевой дороги, позволяла не замечать этого. И вот он застыл в изножье прозрачного гроба, сняв термокостюм наполовину (обычный наряд кучей валялся на невидимом полу). Голые руки и грудь покрылись пупырышками.
«Это неправильно. Совершенно неправильно». Современники Хармана были начисто лишены каких-либо религиозных взглядов, не считая трепетного благоговения перед «постами», обитавшими на небе, и почти одухотворённой веры в Последнее восхождение к ним и вечную жизнь на кольцах. Туринская драма дала людям самые приблизительные суждения о церковных обрядах и помыслах.
И всё же в эту минуту мужчина проникся ощущением, что совершает грех.
"Но жизнь моей Ады, жизни всех, кого я знаю и кто мне дорог, возможно, зависят от пробуждения последней женщины из рода «постов».
– От секса с этой мёртвой или впавшей в кому чужеземкой? – вслух прошептал он. – Бред какой-то. Безумие.
Харман оглянулся через плечо (казалось, Просперо сдержал своё слово; по крайней мере мага нигде не было видно) и разоблачился догола. Холод пробирал до костей. Возлюбленный Ады опустил глаза и чуть не рассмеялся: какой же он замёрзший, морщинистый, съежившийся.
«А если полоумный старик надо мной подшутил?» И кто знает, не прячется он где-нибудь поблизости под покровом невидимости?
Мужчину колотила дрожь: отчасти от озноба, но больше от непреодолимой гадливости. Одна только мысль о собственном прародителе по имени Ахман Фердинанд Марк Алонцо Хан Хо Теп вызывала тошноту.
Харману вспомнилась Ада – израненная, потерявшая сознание, заброшенная на вершину Тощей Скалы вместе с жалкой кучкой беженцев, уцелевших после резни у Ардиса.
«Кто сказал, что это не ложь? Просперо ничего не стоит сотворить обманную туринскую пелену».
Да, но действовать придётся так, словно видение было правдивым. Как и волнующие речи мага о том, что другу Никого необходимо учиться, необходимо изменить себя и встать на борьбу против Сетебоса, войниксов и калибано, иначе всё потеряно.
«Ну что может одиночка, да ещё разменявший Пять Двадцаток?» – спросил себя мужчина.
И будто бы в ответ на это забрался в массивный гроб. Потом опустился у края, стараясь не коснуться босых ног обнажённой женщины. Полупроницаемое защитное поле плотно смыкалось вокруг тела: казалось, человек погрузился в тёплую воду. Лишь голова и плечи по-прежнему оставались на холоде.
В длинном и просторном саркофаге можно было улечься подле спящей дамы, не задев её. Покрывшая подушки ткань походила с виду на шёлк, однако под коленями Хармана больше напоминала мягкое металлическое волокно. Загадочное силовое поле переливалось пульсирующей энергией, которая охраняла молодость и, возможно, крепкий сон двойника Сейви.
«А вдруг, если я нырну с головой, – подумалось мужчине, – то, как и она, забудусь веков на пятнадцать? Это решило бы все мои затруднения. А главное – избавило бы от вопроса, что делать дальше».
Присев на корточки, он опустил лицо сквозь полупроницаемую преграду (кожу слегка стянуло), словно пловец, робеющий войти в реку, и очутился на четвереньках прямо над ногами спящей. Нагретый воздух, пронизанный гулом приборов саркофага, окатил тело волнами странной силы, однако грёз не навеял.
«И что теперь?»
В жизни супруга Ады почти наверняка бывали случаи, когда он чувствовал себя столь же неловким; впрочем, даже при усилии память не подбросила ни одного примера.