Страница:
(Institute of Labour Studies), чтобы обучать в нем дисциплинам, связанным с
отношениями на производстве и развитием руководящих качеств.
Когда в 1993 году Тен Чион был избран президентом Сингапура, Лим Бун
Хен (Lim Boon Heng), который был на 12 лет младше его, тогдашний заместитель
министра торговли и промышленности, стал Генеральным секретарем НКПС. Он
получил образование в области кораблестроения в Университете
Ньюкасла-на-Тайне (Newcastle-upon-Tyne) и работал в профсоюзах начиная с
1981 года, где его умение работать с людьми играло важную роль. Он привлек
образованных и талантливых молодых людей в возрасте 20-30 лет, которые
успешно закончили зарубежные университеты, у которых имелись новые идеи.
Этот прилив свежей крови обновил мышление и изменил отношение к делу среди
профсоюзных руководителей, что принесло пользу профсоюзам. Как и Тен Чион,
Бун Хен оставался членом правительства, устанавливая, таким образом,
формальные рамки между профсоюзами и правительством, что хорошо послужило на
благо Сингапура.
По примеру японцев, в начале 80-ых годов я начал движение за повышение
производительности труда. Я поощрял сотрудничество НКПС с управляющими
предприятий, организацию кружков контроля качества (ККК - Quality control
circles) ,- групп рабочих, которые вместе готовили предложения по улучшению
работы, экономии времени и затрат, достижению нулевого уровня брака.
Прогресс был медленным. Следуя японскому опыту, члены ККК, чьи предложения
вели к реальной экономии и улучшению производства, получали небольшие
премии, их фотографии вывешивались на стендах. Японский Центр
производительности (Japan Productivity Centre) оказал нам помощь,
предоставив экспертов, обучающие материалы, оборудование и программное
обеспечение. Время от времени я выступал на церемониях награждения и вручал
ежегодные награды за повышение производительности труда. Во время одной из
таких церемоний в 1987 году, после вручения приза управляющему японской
компанией в Сингапуре, я спросил его, почему его местные рабочие были менее
производительны, чем японские рабочие, хотя они использовали одинаковое
оборудование. Он откровенно ответил, что японские рабочие были более
квалифицированны, владели большим числом специальностей, более гибко
перестраивались и приспосабливались к новым условиям, меньше отсутствовали
на работе и реже меняли ее. Сингапурские технические специалисты, бригадиры,
мастера не желали делать грязную работу. В отличие от них, японские коллеги
не относили себя к рабочим или служащим, но всегда были готовы провести
обслуживание оборудования или помочь в работе на нем и, таким образом, лучше
понимали проблемы рабочих.
Деван был поражен достижениями японских профсоюзов. Он заставил
реорганизовать два наших профсоюза с чрезвычайно сложной структурой,
превратив их в девять отраслевых профсоюзов. В 1982 году Лим Чи Он, который
был тогда Генеральным секретарем НКПС, преобразовал отраслевые профсоюзы в
профсоюзы предприятий. Это позволило наладить лучшие контакты между
профсоюзными руководителями и рабочими, лидеры профсоюзов могли
сосредоточиться на конкретных проблемах их компаний и решать их совместно с
предпринимателями. В 1984 году НКПС, убедившись в преимуществах подобной
структуры, принял резолюцию, поддерживавшую создание профсоюзов предприятий.
В большинстве случаев, создание профсоюзов предприятий вело к
увеличению членства в них. Они поощряли открытость, доверие, создавали
хорошую атмосферу в отношениях между рабочими и управляющими. Но в 90-ых
годах Бун Хен заметил, что местные профсоюзы не функционировали столь же
успешно, как в Японии. Сингапурские компании были слишком малы, как правило,
на них было занято менее тысячи рабочих, по сравнению с десятками тысяч
занятых в японских компаниях. Кроме того, в отличие от Сингапура, в Японии в
профсоюз могли вступать управляющие, дипломированные специалисты, другие
инженерно - технические работники. Профсоюзы предприятий в Сингапуре не
имели достаточного числа хорошо образованных членов, которые могли бы занять
руководящие посты в профсоюзах. Им приходилось зависеть от помощи НКПС в
ведении переговоров с предпринимателями. Нам следовало найти решение этой
проблемы без того, чтобы вновь воспроизвести все недостатки отраслевых
профсоюзов.
Мы смогли добиться этих изменений в профсоюзном движении Сингапура без
серьезных забастовок и индустриальных конфликтов. Повышению зрелости
профсоюзного движения и его лидеров помогли несколько настойчивых и
способных служащих, которые в 1962 году были направлены в Отдел изучения
труда НКПС (Labour Research Unit). Это произошло вскоре после того, как в
1961 году коммунистические профсоюзы откололись от Конгресса профсоюзов
Сингапура (Singapore Trade Union Congress), чтобы сформировать собственную
федерацию профсоюзов, оставив некоммунистические профсоюзы без достаточного
числа квалифицированных руководителей, готовых вести переговоры с
предпринимателями. Одним из них был С.Р.Натан (S.R. Nathan), который до того
был социальным работником. Он обладал здравым смыслом и неплохо сработался с
профсоюзными лидерами. Впоследствии Натан стал постоянным секретарем
Министерства иностранных дел и нашим послом в Вашингтоне. В 1999 году он был
избран президентом Сингапура. Другим был Су Це Кван (Hsu Tse Kwang), -
энергичный практик, который впоследствии стал главой налоговой
администрации. Они помогали лидерам некоммунистических профсоюзов вести
переговоры с предпринимателями и представлять их интересы в Индустриальном
арбитражном суде. Они также знакомили профсоюзных лидеров с реалиями
экономического выживания Сингапура и, в процессе этого, способствовали
формированию реалистично мыслящего и практичного руководства НКПС. Позднее,
в 90-ых годах, я поощрял перспективных выпускников университетов,
возвращавшихся из-за рубежа, поступать на работу в НКПС, чтобы усилить эту
организацию, ее способность к ведению переговоров с предпринимателями. К
тому времени наша система всеобщего образования и многочисленные стипендии,
выделявшиеся государством, позволяли всем детям бедных родителей поступить в
университет. В результате, способные руководители профсоюзов, выбившиеся из
низов благодаря своим способностям, но не имевшие образования, стали
редкостью.
Чтобы поддерживать символические отношения между правительством ПНД и
НКПС, я поощрял НКПС привлекать некоторых членов парламента к работе в
профсоюзах на постоянной основе, а других - в качестве советников. Они
поднимали проблемы профсоюзов в парламенте. Такое усиление профсоюзов
качественно изменило ситуацию. Без интеллектуального вклада членов
парламента, без их свободного доступа к министрам, профсоюзам было бы сложно
добиться рассмотрения своих вопросов и проблем, а время от времени -
добиться изменения политики.
Мы установили справедливые правила игры в отношениях между рабочими и
предпринимателями. Ограничение эксцессов в деятельности профсоюзов было
сбалансировано внедрением консультативных и арбитражных процедур, с помощью
которых профсоюзы могли защитить интересы рабочих. Ключ к миру и гармонии в
обществе - это ощущение того, что игра ведется честно, что каждый получает
свою долю общественного пирога.
Конструктивный подход НКПС к решению наших проблем помог снизить
уровень безработицы с 14% в 1965 году до 1.8% в 1997 году. На протяжении 25
лет, с 1973 по 1997 год, реальная средняя заработная плата увеличивалась в
среднем на 5% в год. В 1997 году, во время азиатского финансового кризиса,
эта тенденция изменилась (в 1998 году безработица выросла до 3.2%). Тогда с
целью восстановления конкурентоспособности Сингапура, профсоюзы и
правительство достигли соглашения и провели в жизнь комплекс мер, которые
позволили уменьшить заработную плату и другие издержки производства на 15%,
начиная с 1 января 1999 года.
Мы верили в социализм, в то, что каждый имеет право на справедливую
долю общественного богатства. Позже мы узнали, что для успешного развития
экономики личная заинтересованность в результатах работы и вознаграждение за
труд также являются жизненно важными. Но так как способности людей различны,
то, если результаты работы и распределение вознаграждения за труд
регулируются рынком, то неизбежно наличие незначительного числа тех, кто
получил бы очень много, множество тех, кто довольствовался бы средним
вознаграждением, и значительное количество проигравших. Это привело бы к
возникновению социальной напряженности, ибо такое распределение являлось бы
вызовом идее социальной справедливости.
Существовавшая в колониальном Гонконге 60-ых годов общественная
система, основанная на конкуренции, в которой "победитель получал все",
являлась неприемлемой для Сингапура. Колониальное правительство Гонконга не
сталкивалось с перспективой переизбрания каждые пять лет, а для
правительства Сингапура это было реальностью. Чтобы сгладить крайности
рыночной конкуренции, нам приходилось перераспределять национальный доход,
субсидируя те виды деятельности, которые увеличивали возможности граждан
зарабатывать себе на жизнь, например, образование. Субсидирование жилья и
общественного здравоохранения также было бы весьма желательно, но поиск
правильных решений, касавшихся охраны здоровья людей, пенсионного
обеспечения и льгот по старости, был нелегким делом. Мы подходили к решению
каждого вопроса прагматично, хотя и понимали, что злоупотребления и потери
были вполне возможны. Если бы мы перераспределяли слишком большую часть
национального дохода путем более высокого налогообложения, то наиболее
преуспевающие члены общества утратили бы стимулы к достижению высоких
результатов. Сложность заключалась в том, чтобы найти "золотую середину".
Моей главной заботой было обеспечение каждому гражданину его доли в
богатстве страны и места в ее будущем. Я хотел, чтобы наше общество состояло
из домовладельцев. Я видел своими глазами разницу между многоквартирными
домами с низкой арендной платой, находившимися в плачевном состоянии и
жильем, принадлежавшим частным домовладельцам, которым они гордились. Я был
убежден, что, если бы каждая семья владела жильем, то это сделало бы
ситуацию в стране более стабильной. Когда мы победили на всеобщих выборах в
сентябре 1963 года, Сингапур еще находился в составе Малайзии. С моей подачи
Управление жилья и городского развития (УЖГР - Housing and Development
Board) обнародовало программу развития частного домовладения. Мы образовали
УЖГР в 1960 году в качестве правительственной организации, занимавшейся
строительством недорогого жилья для рабочих. В 1964 году УЖГР предложило
всем желающим приобретать жилье и стало выделять жилищные займы под низкие
проценты с выплатой на протяжении 15 лет. Схема не получила поддержки, так
как потенциальные покупатели не могли собрать деньги на первоначальный
25%-ый взнос.
После провозглашения независимости в 1965 году меня беспокоил тот факт,
что электорат Сингапура полностью состоял из горожан. Я уже видел в других
странах, что жители столичных городов обычно голосовали против
правительства, находившегося у власти. Поэтому я был убежден, что без того,
чтобы превратить жильцов в домовладельцев, нам не удалось бы укрепить
политическую стабильность. Другим важным мотивом была необходимость дать
родителям сыновей, которые служили в вооруженных силах Сингапура, тот отчий
дом, который их сыновья должны были защищать. Если бы у семьи солдата не
было своего дома, то он не стал бы сражаться, чтобы защитить имущество
богатых. Я верил, что чувство собственности жизненно важно для нашего
общества, которое не имело глубоких корней, уходивших в общее историческое
прошлое. В этом вопросе наш министр обороны, Кен Сви, являлся моим самым
ярым сторонником. Другие министры полагали, что частное владение жильем было
желательным, но не жизненно важным.
Колониальное правительство Сингапура создало Центральный фонд
социального обеспечения, задуманный в качестве простой пенсионной
сберегательной схемы. Работник и работодатель ежемесячно вносили по 5%
заработной платы, и работник мог получить накопленные средства, когда ему
исполнялось 55 лет. Для системы пенсионного обеспечения этого было
недостаточно. Кен Сви и я решили расширить эту обязательную сберегательную
схему и превратить ее в фонд, который позволил бы каждому рабочему стать
владельцем жилья. В 1968 году, после внесения изменений к "Закону о ЦФСО"
(CPF Act), в результате которых были увеличены нормы отчислений в фонд, УЖГР
обнародовало измененную схему приватизации жилья. Рабочим разрешалось
использовать накопленные в ЦФСО сбережения для выплаты первоначального
25%-го взноса и выплат по жилищному займу, которые теперь можно было делать
ежемесячно на протяжении более чем 20 лет.
Предварительно я обсудил этот план с лидерами профсоюзов. Поскольку я
пользовался их доверием, то чувствовал, что мне удастся преодолеть все
трудности и выполнить свое обещание, данное профсоюзам, что каждый рабочий
получит возможность стать домовладельцем. Поэтому я уделял этой схеме
постоянное внимание, время от времени внося в нее изменения по мере того,
как ситуация на рынке вносила коррективы в уровень заработной платы,
стоимость строительства и цену земли. Ежегодно Национальный совет по
заработной плате вносил предложения по увеличению заработной платы,
основываясь на показателях экономического роста, достигнутых в
предшествующем году. Я знал, что как только рабочие привыкнут к более
высокой "чистой" заработной плате, они будут сопротивляться любому
увеличению взносов в ЦФСО, которая уменьшила бы сумму денег, которую они
могли бы свободно тратить. Поэтому практически ежегодно я увеличивал уровень
отчислений в ЦФСО, но делал это таким образом, чтобы количество денег,
которое рабочие приносили домой, все-таки увеличивалось. Это было
безболезненно для рабочих и позволяло держать инфляцию под контролем.
Подобное увеличение зарплаты было возможно только в результате того, что
экономика ежегодно росла быстрыми темпами. И, поскольку правительство
выполняло свое обещание дать рабочим справедливую долю общественного
богатства через программу приватизации жилья, между рабочими и
промышленниками складывались преимущественно мирные отношения.
С 1955 по 1968 год ставка отчислений в ЦФСО оставалась неизменной. Я
постепенно увеличил ее с 5% до максимального уровня в 25% в 1984, в
результате чего норма сбережений достигла 50% зарплаты. Позднее она была
снижена до 40%. Министр труда всегда больше всего беспокоился по поводу
увеличения суммы "чистой" заработной платы рабочих и настаивал, чтобы я
откладывал поменьше средств в ЦФСО, но я всегда настаивал на своем. Я был
решительно настроен не перекладывать затраты на социальное обеспечение ныне
живущих людей на плечи будущих поколений.
В 1961 году большой пожар полностью уничтожил поселение, состоявшее из
трущоб, площадью 47 акров (Прим. пер.: 1 акр = 0.4 га) в Букит Хо Сви (Bukit
Ho Swee). Примерно 16,000 семей остались без жилья. Я немедленно внес
изменения в законодательство, что позволило правительству приобретать землю
после пожара по такой цене, как если бы жилье все еще было цело. Это
увеличивало стоимость земли примерно в три раза. При принятии этого
законопроекта я доказывал, что "было бы отвратительно позволять кому-либо
наживаться на пожарах. Это только создавало бы стимулы для поджогов трущоб
владельцами земельных участков, занятых поселенцами".
Позже я внес дополнительные изменения в закон, позволив правительству
приобретать землю для общественных нужд, по цене, сложившейся на 30 ноября
1973 года. Я не видел никаких оснований позволять собственникам земли
наживаться за счет увеличения ее стоимости, вызванного ростом экономики и
развитием инфраструктуры, которые оплачивались из общественных фондов. По
мере того, как общество становилось все более процветающим, мы постепенно
сдвигали дату, на которую фиксировалась цена земли: январь 1986 года, январь
1992 года, а затем - январь 1995 года. Это приблизило фиксированную цену
земли к рыночному уровню.
Число желавших купить новые квартиры в УЖГР быстро росло: с 3,000
человек в 1967 - до 70,000 человек в 1996 году. Более половины тех, кто
покупал жилье в 90-ых годах, уже были домовладельцами, желавшими улучшить
свои жилищные условия. В 1996 году у нас было 750,000 квартир УЖГР, из
которых только 9% сдавались в наем, остальные были заняты собственниками.
Цена этих квартир была в пределах от 150,000 долларов за самую маленькую
трехкомнатную квартиру до 450,000 долларов за роскошные апартаменты.
Время от времени я вмешивался в решение этих вопросов непосредственно,
как это случилось в мае 1984 года, когда я потребовал от руководителя УЖГР
улучшить качество жилья и внести разнообразие в проекты строительства жилья
и благоустройства новых районов, чтобы они не выглядели так однообразно.
Архитектурные изменения, которые были сделаны после этого, придали новым
районам своеобразие, используя такие уникальные черты ландшафта как водоемы
и холмы.
В течение первого десятилетия, начиная с 1965 года, новые жилые районы
были расположены на окраинах центральной зоны: в Тион Бару, Квинстауне, Тоа
Пейо и Макпирсон (Tiong Bahru, Queenstown, Toa Payoh, MacPearson). После
1975 года мы начали строить жилье подальше, на месте бывших полей и ферм.
После обсуждения с чиновниками УЭР я распорядился, чтобы УЖГР оставляло при
застройке этих районов участки земли для строительства предприятий, не
загрязнявших окружающую среду, на которых могли бы работать многочисленные
домохозяйки и молодые женщины, чьи дети уже ходили в школу. Идея оказалась
хорошей, что подтвердилось, когда в 1971 году компания "Филипс" (Phillips)
построила фабрику в Тоа Пейо. После этого в большинстве новых районов были
построены чистые, оснащенные кондиционерами фабрики, принадлежавшие МНК и
производившие компьютерные компоненты и электронику: "Хьюлетт-Паккард",
"Компак", "Тэксас инструментс", "Эппл компьютер", "Моторола", "Сигейт",
"Хитачи", "Айва", "Митцубиси" и "Сименс" ("Compaq", "Apple Computer",
"Motorola", "Seagate", "Hitachi", "Aiwa", "Mitsubishi", "Siemens"). Они
создали боле 150,000 рабочих мест, в основном для женщин, живших неподалеку.
Это помогло удвоить, а то и утроить семейные доходы.
Когда 30 лет работы сжимаются в несколько страниц, все выглядит простым
и легким. Между тем мы столкнулись с огромными проблемами, особенно на
раннем этапе, когда нам пришлось переселять фермеров и других жителей из
деревянных, построенных на незаконно захваченной земле хижин, не имевших ни
воды, ни электричества, ни канализации, ни счетов за квартплату и
коммунальные услуги. Многоэтажные дома, в которые мы переселяли людей,
обладали всеми коммунальными удобствами, но за удобства нужно было
ежемесячно платить. В личном, социальном, экономическом плане это было для
них мучительно.
Приспособление к новым условиям давалось нелегко и зачастую вело к
комичным, даже абсурдным результатам. Несколько фермеров, разводивших
свиней, не могли расстаться со своими животными и забрали их в многоэтажные
дома. Надо было видеть, как некоторые из них гоняли свиней по лестницам
многоэтажных зданий. Одна семья, в которой насчитывалось 12 детей, переезжая
из хижины в новую квартиру УЖГР на Олд эйрпорт роуд (Old Airport Road),
взяла с собой десяток курей и уток, чтобы держать их на кухне. Мать
семейства построила деревянную загородку, чтобы птицы не могли попасть в
жилые помещения. По вечерам дети искали червяков и насекомых на газонах,
чтобы кормить ими птиц. Они занимались этим на протяжении следующих 10 лет,
пока не переехали в другую квартиру.
Малайцы предпочитали жить поближе к земле. Они разводили овощи вокруг
многоэтажных домов, - как привыкли в своих деревнях. На протяжении еще
долгого времени многие китайцы, малайцы и индусы не пользовались лифтами, а
ходили по лестницам, и не из желания поразмяться, а из боязни к лифтам.
Находились люди, которые пользовались керосиновыми лампами вместо
электрического света; другие продолжали заниматься своим старым бизнесом,
продавая сигареты, сладости и всякую мелочь из окон квартир первого этажа,
выходивших на улицу. Все эти люди страдали от культурного шока.
Успех принес с собой новые проблемы. Люди, стоявшие в очереди на
приобретение жилья, заметили, что цены на квартиры ежегодно росли по мере
повышения цен на землю, стоимости импортных стройматериалов и заработной
платы. Их охватывало нетерпение, они хотели приобрести квартиры как можно
скорее, но существовали пределы того, что мы могли построить с надлежащим
качеством. В 1982-1984 годах мы совершили одну из самых прискорбных ошибок,
увеличив количество строившихся квартир более чем вдвое по сравнению с
предшествующим периодом. В 1979 году я назначил министром национального
развития Те Чин Вана (The Cheang Wan). До этого он был председателем УЖГР.
Он заверил меня, что мы были в состоянии удовлетворить растущий спрос на
жилье и сдержал обещание, но подрядчики не смогли справиться с растущим
объемом работ. В результате, плохое качество строительства повлекло за собой
значительное число жалоб, когда через несколько лет стали проявляться
недоделки и дефекты. Их исправление дорого обошлось УЖГР и причинило большие
неудобства владельцам жилья.
Мне следовало понимать, что нельзя было уступать требованиям людей,
требовавших от нас сделать больше, чем мы реально могли. Тем не менее, в
начале 90-ых годов мы приняли еще одно похожее ошибочное решение, за которое
я частично нес ответственность. По мере того, как цены на недвижимость
росли, каждому хотелось заработать на продаже своего старого жилья и
приобрести новое жилье - как можно более просторное и качественное. Вместо
того чтобы ограничить спрос путем налогообложения прибыли от продажи жилья,
я согласился увеличить количество строившихся домов, чтобы удовлетворить
требования избирателей. Это еще больше вздуло цены на рынке недвижимости и
ухудшило последствия кризиса, разразившегося в 1997 году. Если бы мы
ограничили спрос раньше, в 1995 году, мы бы от этого неизмеримо выиграли.
В 1989 году я предложил министру национального развития заняться
реконструкцией старого жилья за счет общественных средств, с тем, чтобы
качество этого жилья примерно соответствовало качеству нового, а старые
районы не выглядели как трущобы. Он согласился и послал несколько делегаций
заграницу, для изучения того, каким образом подобная реконструкция могла
быть произведена в условиях, когда жильцы оставались в своих домах. Эти
делегации нашли подходящие примеры в Германии, Франции и Японии. УЖГР начало
пилотный проект по реконструкции старых квартир, расходуя в среднем 58,000
долларов на реконструкцию одной квартиры, что включало в себя реконструкцию
санузла, ванной или расширение кухни, а также улучшение внешнего вида домов.
Владельцам жилья эти работы обходились всего в 4,500 сингапурских долларов.
Фасады домов и прилегающие к ним территории были обновлены и доведены до
уровня новых районов, а коммунальные удобства соответствовали удобствам
частных многоквартирных домов, включая наличие крытых галерей, общих
закрытых помещений для общественных и социальных нужд и благоустройство
прилегающей к ним территории. Рыночная стоимость реконструированных домов
существенно выросла.
Другой сложной проблемой являлось здравоохранение. В 1947 году, когда я
учился в Великобритании, лейбористское правительство создало Национальную
службу здравоохранения (НСЗ - National Health Service). Вера лейбористов в
то, что все люди были равны, а потому каждый имел право на получение
наилучшей медицинской помощи была идеалистичной, но не слишком практичной,
ибо это вело ко все возраставшим затратам. Британская НСЗ оказалась
неудачным начинанием. Американская система страховой медицины была очень
дорогой. Страховые премии были очень высокими, потому что страховым
компаниям приходилось оплачивать расточительные и экстравагантные
диагностические исследования. Нам следовало найти собственное решение этой
проблемы.
Идеал бесплатного медицинского обслуживания сталкивался с реалиями
человеческой натуры, по крайней мере, в Сингапуре. Свой первый урок я
получил в правительственных клиниках и госпиталях. Когда доктора приписывали
пациентам бесплатные антибиотики, пациенты принимали лекарства пару дней, не
чувствовали улучшения и выбрасывали оставшиеся таблетки. После этого они
обращались к частным докторам, платили за лекарства сами, проходили полный
курс лечения и выздоравливали. Я решил ввести плату в размере 50 центов за
каждое посещение поликлиники. Со временем размер этой платы постепенно
увеличивался в соответствии с увеличением доходов и ростом инфляции.
Мне приходилось бороться с бесконтрольным увеличением бюджетных
расходов на здравоохранение. В 1975 году я обсудил с некоторыми членами
отношениями на производстве и развитием руководящих качеств.
Когда в 1993 году Тен Чион был избран президентом Сингапура, Лим Бун
Хен (Lim Boon Heng), который был на 12 лет младше его, тогдашний заместитель
министра торговли и промышленности, стал Генеральным секретарем НКПС. Он
получил образование в области кораблестроения в Университете
Ньюкасла-на-Тайне (Newcastle-upon-Tyne) и работал в профсоюзах начиная с
1981 года, где его умение работать с людьми играло важную роль. Он привлек
образованных и талантливых молодых людей в возрасте 20-30 лет, которые
успешно закончили зарубежные университеты, у которых имелись новые идеи.
Этот прилив свежей крови обновил мышление и изменил отношение к делу среди
профсоюзных руководителей, что принесло пользу профсоюзам. Как и Тен Чион,
Бун Хен оставался членом правительства, устанавливая, таким образом,
формальные рамки между профсоюзами и правительством, что хорошо послужило на
благо Сингапура.
По примеру японцев, в начале 80-ых годов я начал движение за повышение
производительности труда. Я поощрял сотрудничество НКПС с управляющими
предприятий, организацию кружков контроля качества (ККК - Quality control
circles) ,- групп рабочих, которые вместе готовили предложения по улучшению
работы, экономии времени и затрат, достижению нулевого уровня брака.
Прогресс был медленным. Следуя японскому опыту, члены ККК, чьи предложения
вели к реальной экономии и улучшению производства, получали небольшие
премии, их фотографии вывешивались на стендах. Японский Центр
производительности (Japan Productivity Centre) оказал нам помощь,
предоставив экспертов, обучающие материалы, оборудование и программное
обеспечение. Время от времени я выступал на церемониях награждения и вручал
ежегодные награды за повышение производительности труда. Во время одной из
таких церемоний в 1987 году, после вручения приза управляющему японской
компанией в Сингапуре, я спросил его, почему его местные рабочие были менее
производительны, чем японские рабочие, хотя они использовали одинаковое
оборудование. Он откровенно ответил, что японские рабочие были более
квалифицированны, владели большим числом специальностей, более гибко
перестраивались и приспосабливались к новым условиям, меньше отсутствовали
на работе и реже меняли ее. Сингапурские технические специалисты, бригадиры,
мастера не желали делать грязную работу. В отличие от них, японские коллеги
не относили себя к рабочим или служащим, но всегда были готовы провести
обслуживание оборудования или помочь в работе на нем и, таким образом, лучше
понимали проблемы рабочих.
Деван был поражен достижениями японских профсоюзов. Он заставил
реорганизовать два наших профсоюза с чрезвычайно сложной структурой,
превратив их в девять отраслевых профсоюзов. В 1982 году Лим Чи Он, который
был тогда Генеральным секретарем НКПС, преобразовал отраслевые профсоюзы в
профсоюзы предприятий. Это позволило наладить лучшие контакты между
профсоюзными руководителями и рабочими, лидеры профсоюзов могли
сосредоточиться на конкретных проблемах их компаний и решать их совместно с
предпринимателями. В 1984 году НКПС, убедившись в преимуществах подобной
структуры, принял резолюцию, поддерживавшую создание профсоюзов предприятий.
В большинстве случаев, создание профсоюзов предприятий вело к
увеличению членства в них. Они поощряли открытость, доверие, создавали
хорошую атмосферу в отношениях между рабочими и управляющими. Но в 90-ых
годах Бун Хен заметил, что местные профсоюзы не функционировали столь же
успешно, как в Японии. Сингапурские компании были слишком малы, как правило,
на них было занято менее тысячи рабочих, по сравнению с десятками тысяч
занятых в японских компаниях. Кроме того, в отличие от Сингапура, в Японии в
профсоюз могли вступать управляющие, дипломированные специалисты, другие
инженерно - технические работники. Профсоюзы предприятий в Сингапуре не
имели достаточного числа хорошо образованных членов, которые могли бы занять
руководящие посты в профсоюзах. Им приходилось зависеть от помощи НКПС в
ведении переговоров с предпринимателями. Нам следовало найти решение этой
проблемы без того, чтобы вновь воспроизвести все недостатки отраслевых
профсоюзов.
Мы смогли добиться этих изменений в профсоюзном движении Сингапура без
серьезных забастовок и индустриальных конфликтов. Повышению зрелости
профсоюзного движения и его лидеров помогли несколько настойчивых и
способных служащих, которые в 1962 году были направлены в Отдел изучения
труда НКПС (Labour Research Unit). Это произошло вскоре после того, как в
1961 году коммунистические профсоюзы откололись от Конгресса профсоюзов
Сингапура (Singapore Trade Union Congress), чтобы сформировать собственную
федерацию профсоюзов, оставив некоммунистические профсоюзы без достаточного
числа квалифицированных руководителей, готовых вести переговоры с
предпринимателями. Одним из них был С.Р.Натан (S.R. Nathan), который до того
был социальным работником. Он обладал здравым смыслом и неплохо сработался с
профсоюзными лидерами. Впоследствии Натан стал постоянным секретарем
Министерства иностранных дел и нашим послом в Вашингтоне. В 1999 году он был
избран президентом Сингапура. Другим был Су Це Кван (Hsu Tse Kwang), -
энергичный практик, который впоследствии стал главой налоговой
администрации. Они помогали лидерам некоммунистических профсоюзов вести
переговоры с предпринимателями и представлять их интересы в Индустриальном
арбитражном суде. Они также знакомили профсоюзных лидеров с реалиями
экономического выживания Сингапура и, в процессе этого, способствовали
формированию реалистично мыслящего и практичного руководства НКПС. Позднее,
в 90-ых годах, я поощрял перспективных выпускников университетов,
возвращавшихся из-за рубежа, поступать на работу в НКПС, чтобы усилить эту
организацию, ее способность к ведению переговоров с предпринимателями. К
тому времени наша система всеобщего образования и многочисленные стипендии,
выделявшиеся государством, позволяли всем детям бедных родителей поступить в
университет. В результате, способные руководители профсоюзов, выбившиеся из
низов благодаря своим способностям, но не имевшие образования, стали
редкостью.
Чтобы поддерживать символические отношения между правительством ПНД и
НКПС, я поощрял НКПС привлекать некоторых членов парламента к работе в
профсоюзах на постоянной основе, а других - в качестве советников. Они
поднимали проблемы профсоюзов в парламенте. Такое усиление профсоюзов
качественно изменило ситуацию. Без интеллектуального вклада членов
парламента, без их свободного доступа к министрам, профсоюзам было бы сложно
добиться рассмотрения своих вопросов и проблем, а время от времени -
добиться изменения политики.
Мы установили справедливые правила игры в отношениях между рабочими и
предпринимателями. Ограничение эксцессов в деятельности профсоюзов было
сбалансировано внедрением консультативных и арбитражных процедур, с помощью
которых профсоюзы могли защитить интересы рабочих. Ключ к миру и гармонии в
обществе - это ощущение того, что игра ведется честно, что каждый получает
свою долю общественного пирога.
Конструктивный подход НКПС к решению наших проблем помог снизить
уровень безработицы с 14% в 1965 году до 1.8% в 1997 году. На протяжении 25
лет, с 1973 по 1997 год, реальная средняя заработная плата увеличивалась в
среднем на 5% в год. В 1997 году, во время азиатского финансового кризиса,
эта тенденция изменилась (в 1998 году безработица выросла до 3.2%). Тогда с
целью восстановления конкурентоспособности Сингапура, профсоюзы и
правительство достигли соглашения и провели в жизнь комплекс мер, которые
позволили уменьшить заработную плату и другие издержки производства на 15%,
начиная с 1 января 1999 года.
Мы верили в социализм, в то, что каждый имеет право на справедливую
долю общественного богатства. Позже мы узнали, что для успешного развития
экономики личная заинтересованность в результатах работы и вознаграждение за
труд также являются жизненно важными. Но так как способности людей различны,
то, если результаты работы и распределение вознаграждения за труд
регулируются рынком, то неизбежно наличие незначительного числа тех, кто
получил бы очень много, множество тех, кто довольствовался бы средним
вознаграждением, и значительное количество проигравших. Это привело бы к
возникновению социальной напряженности, ибо такое распределение являлось бы
вызовом идее социальной справедливости.
Существовавшая в колониальном Гонконге 60-ых годов общественная
система, основанная на конкуренции, в которой "победитель получал все",
являлась неприемлемой для Сингапура. Колониальное правительство Гонконга не
сталкивалось с перспективой переизбрания каждые пять лет, а для
правительства Сингапура это было реальностью. Чтобы сгладить крайности
рыночной конкуренции, нам приходилось перераспределять национальный доход,
субсидируя те виды деятельности, которые увеличивали возможности граждан
зарабатывать себе на жизнь, например, образование. Субсидирование жилья и
общественного здравоохранения также было бы весьма желательно, но поиск
правильных решений, касавшихся охраны здоровья людей, пенсионного
обеспечения и льгот по старости, был нелегким делом. Мы подходили к решению
каждого вопроса прагматично, хотя и понимали, что злоупотребления и потери
были вполне возможны. Если бы мы перераспределяли слишком большую часть
национального дохода путем более высокого налогообложения, то наиболее
преуспевающие члены общества утратили бы стимулы к достижению высоких
результатов. Сложность заключалась в том, чтобы найти "золотую середину".
Моей главной заботой было обеспечение каждому гражданину его доли в
богатстве страны и места в ее будущем. Я хотел, чтобы наше общество состояло
из домовладельцев. Я видел своими глазами разницу между многоквартирными
домами с низкой арендной платой, находившимися в плачевном состоянии и
жильем, принадлежавшим частным домовладельцам, которым они гордились. Я был
убежден, что, если бы каждая семья владела жильем, то это сделало бы
ситуацию в стране более стабильной. Когда мы победили на всеобщих выборах в
сентябре 1963 года, Сингапур еще находился в составе Малайзии. С моей подачи
Управление жилья и городского развития (УЖГР - Housing and Development
Board) обнародовало программу развития частного домовладения. Мы образовали
УЖГР в 1960 году в качестве правительственной организации, занимавшейся
строительством недорогого жилья для рабочих. В 1964 году УЖГР предложило
всем желающим приобретать жилье и стало выделять жилищные займы под низкие
проценты с выплатой на протяжении 15 лет. Схема не получила поддержки, так
как потенциальные покупатели не могли собрать деньги на первоначальный
25%-ый взнос.
После провозглашения независимости в 1965 году меня беспокоил тот факт,
что электорат Сингапура полностью состоял из горожан. Я уже видел в других
странах, что жители столичных городов обычно голосовали против
правительства, находившегося у власти. Поэтому я был убежден, что без того,
чтобы превратить жильцов в домовладельцев, нам не удалось бы укрепить
политическую стабильность. Другим важным мотивом была необходимость дать
родителям сыновей, которые служили в вооруженных силах Сингапура, тот отчий
дом, который их сыновья должны были защищать. Если бы у семьи солдата не
было своего дома, то он не стал бы сражаться, чтобы защитить имущество
богатых. Я верил, что чувство собственности жизненно важно для нашего
общества, которое не имело глубоких корней, уходивших в общее историческое
прошлое. В этом вопросе наш министр обороны, Кен Сви, являлся моим самым
ярым сторонником. Другие министры полагали, что частное владение жильем было
желательным, но не жизненно важным.
Колониальное правительство Сингапура создало Центральный фонд
социального обеспечения, задуманный в качестве простой пенсионной
сберегательной схемы. Работник и работодатель ежемесячно вносили по 5%
заработной платы, и работник мог получить накопленные средства, когда ему
исполнялось 55 лет. Для системы пенсионного обеспечения этого было
недостаточно. Кен Сви и я решили расширить эту обязательную сберегательную
схему и превратить ее в фонд, который позволил бы каждому рабочему стать
владельцем жилья. В 1968 году, после внесения изменений к "Закону о ЦФСО"
(CPF Act), в результате которых были увеличены нормы отчислений в фонд, УЖГР
обнародовало измененную схему приватизации жилья. Рабочим разрешалось
использовать накопленные в ЦФСО сбережения для выплаты первоначального
25%-го взноса и выплат по жилищному займу, которые теперь можно было делать
ежемесячно на протяжении более чем 20 лет.
Предварительно я обсудил этот план с лидерами профсоюзов. Поскольку я
пользовался их доверием, то чувствовал, что мне удастся преодолеть все
трудности и выполнить свое обещание, данное профсоюзам, что каждый рабочий
получит возможность стать домовладельцем. Поэтому я уделял этой схеме
постоянное внимание, время от времени внося в нее изменения по мере того,
как ситуация на рынке вносила коррективы в уровень заработной платы,
стоимость строительства и цену земли. Ежегодно Национальный совет по
заработной плате вносил предложения по увеличению заработной платы,
основываясь на показателях экономического роста, достигнутых в
предшествующем году. Я знал, что как только рабочие привыкнут к более
высокой "чистой" заработной плате, они будут сопротивляться любому
увеличению взносов в ЦФСО, которая уменьшила бы сумму денег, которую они
могли бы свободно тратить. Поэтому практически ежегодно я увеличивал уровень
отчислений в ЦФСО, но делал это таким образом, чтобы количество денег,
которое рабочие приносили домой, все-таки увеличивалось. Это было
безболезненно для рабочих и позволяло держать инфляцию под контролем.
Подобное увеличение зарплаты было возможно только в результате того, что
экономика ежегодно росла быстрыми темпами. И, поскольку правительство
выполняло свое обещание дать рабочим справедливую долю общественного
богатства через программу приватизации жилья, между рабочими и
промышленниками складывались преимущественно мирные отношения.
С 1955 по 1968 год ставка отчислений в ЦФСО оставалась неизменной. Я
постепенно увеличил ее с 5% до максимального уровня в 25% в 1984, в
результате чего норма сбережений достигла 50% зарплаты. Позднее она была
снижена до 40%. Министр труда всегда больше всего беспокоился по поводу
увеличения суммы "чистой" заработной платы рабочих и настаивал, чтобы я
откладывал поменьше средств в ЦФСО, но я всегда настаивал на своем. Я был
решительно настроен не перекладывать затраты на социальное обеспечение ныне
живущих людей на плечи будущих поколений.
В 1961 году большой пожар полностью уничтожил поселение, состоявшее из
трущоб, площадью 47 акров (Прим. пер.: 1 акр = 0.4 га) в Букит Хо Сви (Bukit
Ho Swee). Примерно 16,000 семей остались без жилья. Я немедленно внес
изменения в законодательство, что позволило правительству приобретать землю
после пожара по такой цене, как если бы жилье все еще было цело. Это
увеличивало стоимость земли примерно в три раза. При принятии этого
законопроекта я доказывал, что "было бы отвратительно позволять кому-либо
наживаться на пожарах. Это только создавало бы стимулы для поджогов трущоб
владельцами земельных участков, занятых поселенцами".
Позже я внес дополнительные изменения в закон, позволив правительству
приобретать землю для общественных нужд, по цене, сложившейся на 30 ноября
1973 года. Я не видел никаких оснований позволять собственникам земли
наживаться за счет увеличения ее стоимости, вызванного ростом экономики и
развитием инфраструктуры, которые оплачивались из общественных фондов. По
мере того, как общество становилось все более процветающим, мы постепенно
сдвигали дату, на которую фиксировалась цена земли: январь 1986 года, январь
1992 года, а затем - январь 1995 года. Это приблизило фиксированную цену
земли к рыночному уровню.
Число желавших купить новые квартиры в УЖГР быстро росло: с 3,000
человек в 1967 - до 70,000 человек в 1996 году. Более половины тех, кто
покупал жилье в 90-ых годах, уже были домовладельцами, желавшими улучшить
свои жилищные условия. В 1996 году у нас было 750,000 квартир УЖГР, из
которых только 9% сдавались в наем, остальные были заняты собственниками.
Цена этих квартир была в пределах от 150,000 долларов за самую маленькую
трехкомнатную квартиру до 450,000 долларов за роскошные апартаменты.
Время от времени я вмешивался в решение этих вопросов непосредственно,
как это случилось в мае 1984 года, когда я потребовал от руководителя УЖГР
улучшить качество жилья и внести разнообразие в проекты строительства жилья
и благоустройства новых районов, чтобы они не выглядели так однообразно.
Архитектурные изменения, которые были сделаны после этого, придали новым
районам своеобразие, используя такие уникальные черты ландшафта как водоемы
и холмы.
В течение первого десятилетия, начиная с 1965 года, новые жилые районы
были расположены на окраинах центральной зоны: в Тион Бару, Квинстауне, Тоа
Пейо и Макпирсон (Tiong Bahru, Queenstown, Toa Payoh, MacPearson). После
1975 года мы начали строить жилье подальше, на месте бывших полей и ферм.
После обсуждения с чиновниками УЭР я распорядился, чтобы УЖГР оставляло при
застройке этих районов участки земли для строительства предприятий, не
загрязнявших окружающую среду, на которых могли бы работать многочисленные
домохозяйки и молодые женщины, чьи дети уже ходили в школу. Идея оказалась
хорошей, что подтвердилось, когда в 1971 году компания "Филипс" (Phillips)
построила фабрику в Тоа Пейо. После этого в большинстве новых районов были
построены чистые, оснащенные кондиционерами фабрики, принадлежавшие МНК и
производившие компьютерные компоненты и электронику: "Хьюлетт-Паккард",
"Компак", "Тэксас инструментс", "Эппл компьютер", "Моторола", "Сигейт",
"Хитачи", "Айва", "Митцубиси" и "Сименс" ("Compaq", "Apple Computer",
"Motorola", "Seagate", "Hitachi", "Aiwa", "Mitsubishi", "Siemens"). Они
создали боле 150,000 рабочих мест, в основном для женщин, живших неподалеку.
Это помогло удвоить, а то и утроить семейные доходы.
Когда 30 лет работы сжимаются в несколько страниц, все выглядит простым
и легким. Между тем мы столкнулись с огромными проблемами, особенно на
раннем этапе, когда нам пришлось переселять фермеров и других жителей из
деревянных, построенных на незаконно захваченной земле хижин, не имевших ни
воды, ни электричества, ни канализации, ни счетов за квартплату и
коммунальные услуги. Многоэтажные дома, в которые мы переселяли людей,
обладали всеми коммунальными удобствами, но за удобства нужно было
ежемесячно платить. В личном, социальном, экономическом плане это было для
них мучительно.
Приспособление к новым условиям давалось нелегко и зачастую вело к
комичным, даже абсурдным результатам. Несколько фермеров, разводивших
свиней, не могли расстаться со своими животными и забрали их в многоэтажные
дома. Надо было видеть, как некоторые из них гоняли свиней по лестницам
многоэтажных зданий. Одна семья, в которой насчитывалось 12 детей, переезжая
из хижины в новую квартиру УЖГР на Олд эйрпорт роуд (Old Airport Road),
взяла с собой десяток курей и уток, чтобы держать их на кухне. Мать
семейства построила деревянную загородку, чтобы птицы не могли попасть в
жилые помещения. По вечерам дети искали червяков и насекомых на газонах,
чтобы кормить ими птиц. Они занимались этим на протяжении следующих 10 лет,
пока не переехали в другую квартиру.
Малайцы предпочитали жить поближе к земле. Они разводили овощи вокруг
многоэтажных домов, - как привыкли в своих деревнях. На протяжении еще
долгого времени многие китайцы, малайцы и индусы не пользовались лифтами, а
ходили по лестницам, и не из желания поразмяться, а из боязни к лифтам.
Находились люди, которые пользовались керосиновыми лампами вместо
электрического света; другие продолжали заниматься своим старым бизнесом,
продавая сигареты, сладости и всякую мелочь из окон квартир первого этажа,
выходивших на улицу. Все эти люди страдали от культурного шока.
Успех принес с собой новые проблемы. Люди, стоявшие в очереди на
приобретение жилья, заметили, что цены на квартиры ежегодно росли по мере
повышения цен на землю, стоимости импортных стройматериалов и заработной
платы. Их охватывало нетерпение, они хотели приобрести квартиры как можно
скорее, но существовали пределы того, что мы могли построить с надлежащим
качеством. В 1982-1984 годах мы совершили одну из самых прискорбных ошибок,
увеличив количество строившихся квартир более чем вдвое по сравнению с
предшествующим периодом. В 1979 году я назначил министром национального
развития Те Чин Вана (The Cheang Wan). До этого он был председателем УЖГР.
Он заверил меня, что мы были в состоянии удовлетворить растущий спрос на
жилье и сдержал обещание, но подрядчики не смогли справиться с растущим
объемом работ. В результате, плохое качество строительства повлекло за собой
значительное число жалоб, когда через несколько лет стали проявляться
недоделки и дефекты. Их исправление дорого обошлось УЖГР и причинило большие
неудобства владельцам жилья.
Мне следовало понимать, что нельзя было уступать требованиям людей,
требовавших от нас сделать больше, чем мы реально могли. Тем не менее, в
начале 90-ых годов мы приняли еще одно похожее ошибочное решение, за которое
я частично нес ответственность. По мере того, как цены на недвижимость
росли, каждому хотелось заработать на продаже своего старого жилья и
приобрести новое жилье - как можно более просторное и качественное. Вместо
того чтобы ограничить спрос путем налогообложения прибыли от продажи жилья,
я согласился увеличить количество строившихся домов, чтобы удовлетворить
требования избирателей. Это еще больше вздуло цены на рынке недвижимости и
ухудшило последствия кризиса, разразившегося в 1997 году. Если бы мы
ограничили спрос раньше, в 1995 году, мы бы от этого неизмеримо выиграли.
В 1989 году я предложил министру национального развития заняться
реконструкцией старого жилья за счет общественных средств, с тем, чтобы
качество этого жилья примерно соответствовало качеству нового, а старые
районы не выглядели как трущобы. Он согласился и послал несколько делегаций
заграницу, для изучения того, каким образом подобная реконструкция могла
быть произведена в условиях, когда жильцы оставались в своих домах. Эти
делегации нашли подходящие примеры в Германии, Франции и Японии. УЖГР начало
пилотный проект по реконструкции старых квартир, расходуя в среднем 58,000
долларов на реконструкцию одной квартиры, что включало в себя реконструкцию
санузла, ванной или расширение кухни, а также улучшение внешнего вида домов.
Владельцам жилья эти работы обходились всего в 4,500 сингапурских долларов.
Фасады домов и прилегающие к ним территории были обновлены и доведены до
уровня новых районов, а коммунальные удобства соответствовали удобствам
частных многоквартирных домов, включая наличие крытых галерей, общих
закрытых помещений для общественных и социальных нужд и благоустройство
прилегающей к ним территории. Рыночная стоимость реконструированных домов
существенно выросла.
Другой сложной проблемой являлось здравоохранение. В 1947 году, когда я
учился в Великобритании, лейбористское правительство создало Национальную
службу здравоохранения (НСЗ - National Health Service). Вера лейбористов в
то, что все люди были равны, а потому каждый имел право на получение
наилучшей медицинской помощи была идеалистичной, но не слишком практичной,
ибо это вело ко все возраставшим затратам. Британская НСЗ оказалась
неудачным начинанием. Американская система страховой медицины была очень
дорогой. Страховые премии были очень высокими, потому что страховым
компаниям приходилось оплачивать расточительные и экстравагантные
диагностические исследования. Нам следовало найти собственное решение этой
проблемы.
Идеал бесплатного медицинского обслуживания сталкивался с реалиями
человеческой натуры, по крайней мере, в Сингапуре. Свой первый урок я
получил в правительственных клиниках и госпиталях. Когда доктора приписывали
пациентам бесплатные антибиотики, пациенты принимали лекарства пару дней, не
чувствовали улучшения и выбрасывали оставшиеся таблетки. После этого они
обращались к частным докторам, платили за лекарства сами, проходили полный
курс лечения и выздоравливали. Я решил ввести плату в размере 50 центов за
каждое посещение поликлиники. Со временем размер этой платы постепенно
увеличивался в соответствии с увеличением доходов и ростом инфляции.
Мне приходилось бороться с бесконтрольным увеличением бюджетных
расходов на здравоохранение. В 1975 году я обсудил с некоторыми членами