Страница:
премьер-министр Малайзии Тунку Абдул Рахман посетил Сингапур. Я принимал его
в Доме Федерации (Federation House), неподалеку от ботанического сада. Мы
разговаривали три часа, после этого нам подали китайский ужин, потом мы
смотрели телевизор и продолжали бесконечный разговор. Кроме нас самих, в тот
вечер присутствовали только его жена и посол Малайзии в Сингапуре Джамал
Абдул Латиф (Jamal Abdul Latif). Это был стиль Тунку, - он говорил о чем
угодно, за исключением того вопроса, который занимал его больше всего.
Тунку предложил, чтобы сингапурские министры встретились с его
министрами во время игры в гольф в Камерон Хайлэндс (Cameron Highlands) в
апреле, когда он будет в отпуске после коронации короля. В результате мы
могли бы лучше познакомиться друг с другом, и все сложности в отношениях
между нами разрешились бы. Он говорил, что хотел бы вернуться к старым,
добрым, мягким отношениям между нами, чтобы уменьшить трения между своими
малайскими и немалайскими коллегами. Я сказал, что апрель был не очень
подходящим временем, ибо я собирался посетить Лондон, а затем, вероятно,
Стокгольм в июне. За ужином он в завуалированной форме угрожал мне, вскользь
заметив, что выживание Сингапура зависело от Малайзии, и поэтому Сингапуру
следовало тесно сотрудничать с ней. Он спросил, почему мы больше не
разрешали безработным из Малайзии искать работу в Сингапуре. Я объяснил ему,
что мы не могли позволить свободную трудовую миграцию в Сингапур. Он не
понимал, каким бременем это ложилось на нашу экономику, хотя подобный эффект
можно было наблюдать и в Куала-Лумпуре. Он также попросил, чтобы Федеральное
агентство промышленного развития (Federal Industrial Development Agency)
основало предприятия передовых отраслей промышленности в Куала-Лумпуре,
Ипохе (Ipoh), Пинанге (Penang) и Джохор-Бару (Johor Bahru). По его мнению,
Сингапуру следовало проводить именно такую политику, - ведь это большой
город! Я терпеливо объяснил ему, что Сингапур не мог нести ответственность
за положение с безработицей в Малайзии, - у нас было достаточно своих
безработных, для которых нам следовало найти работу.
Он жаловался, что Чин Чай и Раджа произносили речи, содержавшие критику
в адрес Малайзии. Я объяснил, что те министры, которые были малайцами по
происхождению, в эмоциональном плане все еще реагировали на события как
малайцы, будучи не в состоянии отделить себя от страны, в которой они
родились и выросли. Им требовалось время, чтобы осознать, что они являлись
гражданами Сингапура - отдельного и независимого государства.
Выказывая нетерпение и раздражение, он сказал: "Им следует
поторопиться, потому что я не собираюсь с этим мириться. Эти люди
руководствуются другими соображениями и идеями, а Раджа, может быть, даже
лоялен к Индии". Тунку ошибался. Раджа был полностью предан Малайзии, хотя и
родился в Джафне (Jaffna), на Цейлоне. Уже у дверей, прежде чем покинуть
дом, я сказал, что нам следовало выйти на новый уровень в наших рабочих
отношениях и сотрудничать на взаимовыгодной основе, чрезвычайно мягко
намекнув, что возврата к старым, добрым временам, когда мы стремились к
объединению с Малайзией, не будет.
После нашей первой, после отделения от Малайзии, встречи с Тунку, у
меня остались смешанные чувства. Он все еще чувствовал себя так, будто я был
обязан ему. Но эта встреча позволила мне удостовериться, что он все еще
находился у руля. Я знал, что он стремился к тихой и спокойной жизни, ибо не
любил продолжительных кризисов и периодов напряженности в отношениях.
Лидеры Малайзии продолжали относиться к нам так, будто мы все еще жили
в начале 60-ых годов и стремились к объединению с Малайзией. Мы покинули их
парламент, и ушли из их политической жизни для их же собственного блага. Но
и тогда, невзирая на то, что Сингапур стал независимым, суверенным
государством, Тунку все еще верил, что находившегося в Сингапуре батальона
малайзийской армии и возможности прекратить подачу воды в Сингапур, или
прервать сообщение на главной транспортной магистрали - Каузвэй (Causeway),
остановив всю торговлю и пассажирское сообщение, было бы достаточно, чтобы
заставить нас подчиниться. Но если бы этого удалось добиться, используя его
старомодное аристократическое обаяние, что ж, - тем лучше. В 1966 году,
начиная с апреля, я отсутствовал в Сингапуре на протяжении двух месяцев. На
протяжении всего этого периода времени Тунку, Разак и Газали критиковали То
Чин Чая, тогдашнего заместителя премьер-министра Сингапура, и меня за то,
что, как им казалось, мы были готовы восстановить связи с Индонезией до
того, как это сделает Малайзия. Тунку угрожал Сингапуру неприятностями. Чин
Чай, исполнявший обязанности премьер-министра, приветствовал решение
Индонезии признать Сингапур. Весьма недовольное этим, правительство Малайзии
выступило со следующим заявлением:
"Решение Сингапура приветствовать решение Индонезии о признании
Сингапура ясно показывает, что Сингапур собирается установить некоторые
отношения или связи с Индонезией, что приведет к появлению граждан Индонезии
в Сингапуре. Если это произойдет, то это явно создаст угрозу нашей
безопасности, поскольку Индонезия неоднократно заявляла и продолжает
заявлять, что она намеревается усилить "конфронтацию" с Малайзией. В
результате этого Малайзия будет продолжать предпринимать любые меры, которые
она считает необходимыми, для защиты своих интересов".
Сразу после этого, 18 апреля, министр внутренних дел Малайзии, доктор
Исмаил (Dr. Ismail), ввел пограничный контроль для сингапурских граждан,
пересекавших Каузвэй.
Когда я встретился с Тунку по возвращению из поездки в Великобританию и
страны Восточной Европы, он выразил свое недовольство по поводу моих визитов
в коммунистические страны. Он сказал, что теперь эти страны откроют
посольства в Сингапуре и будут представлять угрозу для Малайзии. Он
недоумевал по поводу сделанного мною заявления о том, что Сингапур хотел
развивать дружеские отношения с Китаем и Индонезией. Я ответил, что, хотя
мой стиль и отличался от его, в мои намерения не входило быть проглоченным
коммунистами. Я напомнил, как мы отказали в праве сойти на берег команде
китайского корабля, капитан которого отказался подписать обязательство не
распространять пропагандистские материалы "культурной революции". "Радио
Пекина" подвергло нападкам нашу иммиграционную службу. Я объяснил, что
восточноевропейские страны, за исключением Румынии, поддерживали советскую
внешнеполитическую линию, которая была противоположна китайской. Их
поддержка или нейтралитет помогли бы предотвратить изоляцию, в которой мы
могли оказаться из-за наличия в Сингапуре британских военных баз, что
являлось недопустимым с точки зрения неприсоединившихся стран.
Тем временем лидеры ОМНО продолжали использовать газету "Утусан мелаю",
выходившую в обеих странах на джави, чтобы настраивать малайцев враждебно по
отношению к "китайскому" правительству Сингапура. "Утусан мелаю" сообщила,
что Ахмад Хаджи Таф (Ahmad Haji Taff), лидер ОМНО в Сингапуре, являвшийся в
прошлом одним из двух сенаторов, представлявших Сингапур в Федеральном
сенате, потребовал, чтобы наша конституционная комиссия зафиксировала в
Конституции Сингапура специальные права для малайцев. Такая конституционная
норма была в конституции Малайзии, но она никогда не применялась в
Сингапуре.
Наш информационный отдел перевел подстрекательские, расистские
заявления "Утусан мелаю" на английский, китайский и тамильский язык и
распространил их в прессе, на телевидении и радио. Это повредило отношениям
лидеров ОМНО с немалайцами, как в Сингапуре, так и в Малайзии, Исмаил и
Газали проявляли недовольство по этому поводу. По мнению Исмаила, это
подвергало Малайзию опасности, а потому, до полного политического отделения
Сингапура, не следовало развивать какое-либо экономическое сотрудничество
между нашими странами. Мы не должны были вмешиваться во внутренние дела
Малайзии, поскольку Сингапур являлся отдельным, суверенным и независимым
государством. Газали пошел еще дальше, настаивая, чтобы Малайзия установила
специальные отношения с Сингапуром. Он был недоволен, что мы не
проинформировали Малайзию о развитии торговых отношений Сингапура с Россией
и другими социалистическими странами. (Малайзия не имела подобных соглашений
с социалистическими странами). Он считал, что подобные соглашения подпадали
под условия нашего договора с Малайзией об экономическом сотрудничестве и
обороне, предусматривавшем, что ни одна из сторон не будет предпринимать
каких-либо шагов или входить в любые соглашения, которые могли бы угрожать
безопасности другой стороны. Я заявил, что подобные уступки должны были быть
взаимными. Газали также хотел, чтобы мы не возобновляли бартерную торговлю с
Индонезией, пока Малайзия не восстановит отношения с ней. Он настаивал на
том, чтобы мы разрешали входить в наш главный порт только большим судам с
водоизмещением более 200 тонн и запретили входить туда меньшим судам,
особенно парусным лодкам, по соображениям безопасности. По сведениям нашего
Специального Департамента (Special Branch), который ныне переименован в
Департамент внутренней безопасности, сами малазийцы открыто занимались
бартерной торговлей на западном побережье Малайи, разрешая небольшим
маленьким судам с Суматры (Sumatra) заходить в порты Джохора и Малакки.
Чтобы обсудить этот вопрос Кен Сви настаивал на созыве Объединенного
оборонного совета (Combined Defence Council), который был сформирован после
провозглашения независимости Сингапура. Они условились о дате встречи, но, к
его удивлению, встреча была отменена, потому что Малайзия заявила, что мы
уже приняли их условия. Мы пошли дальше и определили, что остров Пулау
Сенанг (Pulau Senang) на южной оконечности Сингапура, станет центром для
индонезийских бартерных торговцев, которые приплывали в Сингапур на своих
парусных лодках даже из таких отдаленных мест, как Сулавеси (Sulawesi)
(Целебес (Celebes) - старое название Сулавеси). Разак раздраженно возразил
против этого. Одностороннее принятие решений представителями Малайзии и их
чрезмерные требования заставили нас выйти из Объединенного оборонного
совета.
Бесконечная вереница маленьких суденышек, некоторые из которых имели
подвесные моторы, а некоторые - только паруса, доставляла в Сингапур сырой
каучук, копру, древесный уголь и другие продукты. Они покидали Сингапур,
груженые транзисторными приемниками, рубашками, брюками, тапочками, обувью,
пиджаками, куртками и шляпами. Некоторые даже покупали целые короба хлеба. В
августе 1966 года, после официального окончания в июне "конфронтации" с
Индонезией, мы отменили все ограничения на бартерную торговлю. Маленькие
индонезийские суда снова приходили в Телок Айер Базин (Telok Ayer Basin),
одну из старейших гаваней Сингапура.
Последовавшее за нашим отделением давление было беспрестанным, с
Малайзией никогда не приходилось скучать. Несмотря на все наши усилия, мы
так и не смогли достигнуть соглашения о сохранении общей валюты, и в августе
1966 года оба правительства заявили о выпуске в обращение собственных валют,
начиная с июня 1967 года. Затем так поступил и Бруней, который также
использовал общую валюту еще со времен британского правления. Международная
коммерческая палата Сингапура (Singapore International Chamber of Commerce),
представлявшая британские компании, Совет ассоциации банков Малайзии
(Council of the Association of Banks in Malaysia) и Китайская коммерческая
палата Сингапура были обеспокоены. Это разделение создавало неопределенную
ситуацию, и они обратились к правительствам двух стран с предложением
продолжить переговоры с целью сохранения общей валюты.
Министр финансов Малайзии Тан Сью Син заявил, что введение собственных
валют не являлось концом света. Он доказывал, что уступки, на которые ему
приходилось прежде идти для того, чтобы удовлетворить требования Сингапура,
включали в себя значительное ослабление суверенитета Малайзии над частью
"Бэнк Негара Мэлэйжиа" (Bank Negara Malaysia - Центральный банк Малайзии) и,
в конечном итоге, вели к ослаблению власти правительства Малайзии. Сингапур,
по его словам, боялся, что Малайзия могла не выполнить обязательства по
переводу в Сингапур всех активов и пассивов Сингапура, отраженных в
бухгалтерской отчетности Центрального банка. Тем не менее, по его словам,
это была лишь техническая, а не настоящая причина для отделения. Он намекал,
что мы не были уверены в их честности. Действительно, защита валютных
резервов Сингапура не могла основываться на одном лишь доверии.
Мы решили не создавать центральный банк, и продолжили работу Валютного
комитета (Currency Board), что подразумевало 100%-ое покрытие валютными
резервами каждого сингапурского доллара, который мы выпускали в обращение.
Министр финансов Лим Ким Сан выразил свою уверенность в силе и стабильности
сингапурской валюты, которая требовала жесточайшей экономической и
социальной дисциплины. Выступая в парламенте, Ким Сан пояснил, что: "Наличие
Центрального банка является легким выходом для министра финансов, который,
имея бюджетный дефицит, хочет манипулировать цифрами. Я думаю, что мы не
должны вводить в подобное искушение министра финансов Сингапура". Тан Сью
Син ответил: "Если финансовая система, включающая Центральный банк, является
несовершенной, то это является ошибкой, которую совершили все промышленно
развитые страны Запада и все развивающиеся страны... Каждое независимое
государство в мире имеет Центральный банк или находится в процессе его
создания". Позднее, Тан заявил в парламенте, что раздел валютных систем двух
стран был к лучшему, потому что, в отличие от прошлого, государственный
Центральный банк теперь стал мощным оружием министра финансов в проведении
монетарной и фискальной политики.
Оба министра финансов заявили, что они собирались поддерживать курс
своих валют на уровне 2 шиллингов 4 пенсов за доллар, что являлось
эквивалентом 0.290299 грамма золота. Они также согласились на
"взаимозаменяемость" (interchangeability) двух валют: в каждой из стран
валюта другой страны свободно принималась в качестве платежного средства, а
затем возвращалась в страну, выпустившую ее, в обмен на эквивалент в твердой
валюте. Такая практика сохранялась с 1967 года по май 1973 года, когда, по
просьбе Малайзии, ее пришлось отменить. В январе 1975 года курс
малайзийского ринггита (ringgit) незначительно понизился, - до 0.9998
сингапурского доллара. К 1980 курс упал на пять центов, а к 1997 году
малайзийский ринггит стоил менее 50 сингапурских центов. Министры финансов и
председатели Центрального банка Малайзии проводили менее жесткую фискальную
и монетарную политику, чем Сингапур. Ни один министр финансов Сингапура
никогда не отклонялся от принципа: не тратить больше средств, чем мы
собирали в качестве налогов, за исключением периодов экономического спада.
После выхода Сингапура из состава Малайзии в 1965 году, контролируемое
ОМНО федеральное правительство настояло на придании малайскому языку статуса
единственного государственного и официального языка и изменило свою политику
в области образования, чтобы добиться этого. Недовольство немалайского
населения этими переменами нарастало, а тон националистических заявлений
лидеров ОМНО не способствовал снижению этого недовольства. В 1968 году, в
выпущенной правительством Малайзии "белой книге" говорилось, что коммунисты
проводили подрывную работу в независимых китайских средних школах. Это
усилило опасения, что эти школы могли закрыть.
Во время избирательной кампании в апреле-мае 1969 года лидеры Альянса
(Alliance) выступали с беспочвенными и необоснованными обвинениями по поводу
якобы имевшего место вмешательства лидеров Сингапура во внутренние дела
Малайзии. Тан Сью Син, также являвшийся президентом Ассоциации китайцев
Малайзии (АКМ - Malaysian Chinese Association), сказал, что он располагал
"явными доказательствами" того, что ПНД, если не само правительство
Сингапура, финансировала Партию демократического действия Малайзии (ПДД -
Democratic Action Party), в прошлом ПНД Малайзии. Министр иностранных дел
Сингапура Раджа выразил свое беспокойство послу Малайзии, который
согласился, что эти высказывания не способствовали развитию хороших
отношений между странами. Но двумя днями позже он сообщил, что Тунку
поддержал обвинения Тана, заявив, что, согласно имевшимся сведениям, эти
обвинения были правдивы. Затем Тунку лично появился на предвыборном митинге,
чтобы заявить, что лидеры ПНД Сингапура надеялись победить на выборах в
Малайзии и, "зная, что у них не было шансов получить голоса китайцев, у них
не оставалось иной альтернативы, как расколоть малайский электорат. Поэтому
они использовали Всемалайзийскую исламскую партию (ВМИП - Pan Malaysian
Islamic Party), в качестве своего агента". Он сказал, что человеку, который
снабжал ВМИП средствами, был запрещен въезд в Малайзию, но отказался назвать
его имя.
В то время как предъявлялись все эти вздорные обвинения, я был в
Лондоне. Я написал Лим Ким Сану, нашему министру обороны: "Я несколько
изумлен безумными обвинениями Тунку и Сью Сина о нашем предполагаемом
вмешательстве в ход предвыборной кампании в Малайзии. Меня также беспокоит,
что все это может закончиться расовыми столкновениями и партизанской войной.
Нам следует максимально ускорить создание наших вооруженных сил. Я уверен,
что неприятности распространятся на Сингапур. Если уже сейчас тысячи людей в
Куала-Лумпуре открыто протестуют и участвуют в уличной похоронной процессии,
то будущее выглядит действительно мрачно". Я имел в виду похороны китайского
юноши, члена группы, рисовавшей антиправительственные предвыборные лозунги,
который был убит полицией.
На выборах, проходивших 10 мая 1969 года, ОМНО потеряла 8 парламентских
мандатов из 59, которыми она располагала. ПДД получила 14 мест в парламенте,
победив, в основном, в городских избирательных округах, включая
Куала-Лумпур, нанеся поражение АКМ, партнеру ОМНО, в 13 из них. ПДД и
"Геракан" (Gerakan) (еще одна партия, организованная не по расовому
признаку) устроили парад в Куала-Лумпуре, чтобы отпраздновать свою победу, -
они завоевали половину всех мест в ассамблее штата Селангор (Selangor).
Малайские ультра из ОМНО ответили на это еще большим парадом, организованным
главным министром штата Селангор, Харуном Идрисом (Harun Idris). 13 мая
начались расовые столкновения. Статистика жертв волнений в Куала-Лумпуре
была подобна статистике жертв расовых волнений 1964 года в Сингапуре,
который тогда находился под контролем Куала-Лумпура. В то время и
Куала-Лумпур, и Сингапур были, в основном, населены китайцами, а малайцы
составляли в них меньшинство. Тем не менее, китайцев погибло больше, чем
убитых в отместку малайцев. Официальный Куала-Лумпур сообщил, что было убито
25 малайцев, 13 индийцев, 141 китаец, 15 представителей других
национальностей, ранено - 439 человек. Этого не могло бы произойти, если бы
армия и полиция соблюдали нейтралитет. Зарубежный корреспондент, который был
очевидцем волнений, оценил численность убитых в 800 человек.
На следующий день король Малайзии ввел чрезвычайное положение и
приостановил деятельность парламента. Правительство создало Национальный
операционный совет (НОС - National Operations Council), возглавляемый
Разаком, который должен был управлять с помощью декретов и восстановить в
стране закон и порядок. Официально Тунку еще находился во главе государства,
но учреждение НОС ознаменовало собой конец эры Тунку. Расовые беспорядки
изменили природу малайзийского общества, - с этого момента Малайзия стала
государством, в котором доминирование малайцев было явным.
Беспорядки в Куала-Лумпуре вызвали серьезное беспокойство среди
китайцев и малайцев Сингапура, так как и те и другие чувствовали, что
межрасовые волнения неизбежно перекинутся на Сингапур. Китайцы, которые
бежали в Сингапур из Малайзии, пересказывали истории зверств, совершенных по
отношению к их родственникам. По мере того, как распространялись сведения о
зверствах малайцев и об односторонней позиции малайских вооруженных сил в
ходе конфликта, тревога и гнев нарастали. Когда я прочитал сообщение о
волнениях, я был в Америке, проводя беседы со студентами Йельского (Yale)
Университета. Через несколько дней после начала беспорядков в Куала-Лумпуре
начались нападения со стороны китайцев на малайцев в Сингапуре. Эти
бессмысленные акты возмездия против невинных малайцев были пресечены
полицией, в город были введены войска. Против нескольких нападавших,
захваченных на месте преступления, были возбуждены уголовные дела,
впоследствии они были осуждены.
Через четыре месяца после окончания беспорядков я встретился с Тунку в
резиденции посла Малайзии в Сингапуре. Он выглядел истерзанным и
подавленным. Доктор Махатхир Мохамад (Dr. Mahathir Mohamad) (тогдашний член
Центрального исполнительного совета ОМНО, а впоследствии - премьер-министр
страны) в широко распространенном письме обвинил его в распродаже страны
китайцам. Я чувствовал, что Тунку хотел поддерживать дружественные отношения
с Сингапуром и пытался убедить китайцев, живших в Малайзии, не проявлять
враждебности к лидерам ОМНО. В докладной записке своим коллегам я писал:
"Меня волнует не столько то, приведет ли наша поддержка Тунку к потере нашей
поддержки среди немалайцев, а то, не приведет ли это к потере Тунку его
поддержки среди малайцев, что, в результате, может привести к его отставке".
Через неделю Ким Сан встретился в Куала-Лумпуре с Разаком и сообщил,
что на этот раз "от былой позиции "старшего брата" не осталось и следа. Они
готовы выслушать наши советы, если мы будем давать их тактично, безо всякого
проявления превосходства... Нам стоило бы поддержать их еще немного, всеми
средствами, которые у нас есть". Мы боялись, что Тунку и его умеренных
коллег сменят ультранационалисты. Международная репутация Малайзии
катастрофически ухудшилась, и Разак перешел к обороне. По иронии судьбы,
отношения между Сингапуром и Малайзией улучшились. Он нуждался в нас, чтобы
успокоить и обнадежить китайцев, живших в Малайзии, на которых мы все еще
сохраняли влияние со времени нашего пребывания в составе федерации.
После отделения Сингапура от Малайзии практика выпуска газет единой
редакцией для их последующего распространения в обеих странах продолжалась.
Тем не менее, после расовых беспорядков, имевших место в Куала-Лумпуре в мае
1969 года, газета "Утусан мелаю" стала еще более промалайской и еще более
враждебной по отношению к правительству Сингапура, всячески умаляя наши
усилия, направленные на оказание помощи малайцам Сингапура. Чтобы прекратить
эту пропаганду межнациональной розни в Сингапуре, мы изменили правила и
потребовали, чтобы все газеты, которые хотели получить лицензию на издание и
распространение в Сингапуре, издавались в Сингапуре, а их редакции -
находились в городе. "Утусан мелаю" закрыла свой офис в Сингапуре, и
распространение газеты в городе прекратилось. Вскоре после этого вступило в
силу правило, согласно которому газеты, издаваемые в Малайзии, нельзя было
импортировать и распространять в Сингапуре, и наоборот. Это правило остается
в силе и по сей день. Оба правительства признали, что между ними существуют
такие фундаментальные различия в отношении расовой, языковой и культурной
политики, что то, что являлось ортодоксией в Сингапуре, было ересью в
Малайзии, и наоборот.
К 31 августа 1970 года, Национальному празднику Малайзии, позиции Тунку
ослабели настолько, что он заявил о своем намерении уйти в отставку с поста
премьер-министра. Мне было его жаль. Не так он должен был раскланяться после
15 лет пребывания на должностях главного министра, а затем -
премьер-министра, в течение которых он много сделал для примирения всех
народов, населявших Малайзию, для экономического и социального прогресса
страны. Он заслужил, чтобы уйти с большими почестями. Расовые беспорядки
1969 года разрушили его мечту о счастливой Малайзии, которую он так
стремился осуществить. Лично мне он нравился. Он был джентльменом -
старомодным джентльменом со своим собственным кодексом чести. Он никогда не
подводил близких ему людей. Хотя я и не входил в их число, я продолжал
встречаться с ним всякий раз, когда он приезжал в Сингапур на скачки или
когда я посещал Пинанг, где он поселился после отставки. Последний раз я
посетил его в Пинанге за год до его смерти в 1990 году. Он выглядел слабым,
но, когда я уходил, он провел меня к подъезду и держался достаточно твердо,
чтобы сфотографироваться для прессы.
Разак, который стал премьер-министром в 1970 году, отличался от Тунку.
Он не обладал ни обаянием Тунку, ни его солидностью и лидерскими качествами.
По сравнению с ним он казался менее решительным. Разак был моим соучеником
по Рафлс Колледжу с 1940 по 1942 год. Он был сыном вождя из Паханга
(Pahang). В их обществе господствовала строгая иерархия, и он пользовался
большим уважением студентов-малайцев. Среднего сложения, со спокойным
круглым лицом и зачесанными назад волосами, - Разак выглядел спокойным. Он
был способным и трудолюбивым, а также хорошо играл в хоккей на траве, но в
в Доме Федерации (Federation House), неподалеку от ботанического сада. Мы
разговаривали три часа, после этого нам подали китайский ужин, потом мы
смотрели телевизор и продолжали бесконечный разговор. Кроме нас самих, в тот
вечер присутствовали только его жена и посол Малайзии в Сингапуре Джамал
Абдул Латиф (Jamal Abdul Latif). Это был стиль Тунку, - он говорил о чем
угодно, за исключением того вопроса, который занимал его больше всего.
Тунку предложил, чтобы сингапурские министры встретились с его
министрами во время игры в гольф в Камерон Хайлэндс (Cameron Highlands) в
апреле, когда он будет в отпуске после коронации короля. В результате мы
могли бы лучше познакомиться друг с другом, и все сложности в отношениях
между нами разрешились бы. Он говорил, что хотел бы вернуться к старым,
добрым, мягким отношениям между нами, чтобы уменьшить трения между своими
малайскими и немалайскими коллегами. Я сказал, что апрель был не очень
подходящим временем, ибо я собирался посетить Лондон, а затем, вероятно,
Стокгольм в июне. За ужином он в завуалированной форме угрожал мне, вскользь
заметив, что выживание Сингапура зависело от Малайзии, и поэтому Сингапуру
следовало тесно сотрудничать с ней. Он спросил, почему мы больше не
разрешали безработным из Малайзии искать работу в Сингапуре. Я объяснил ему,
что мы не могли позволить свободную трудовую миграцию в Сингапур. Он не
понимал, каким бременем это ложилось на нашу экономику, хотя подобный эффект
можно было наблюдать и в Куала-Лумпуре. Он также попросил, чтобы Федеральное
агентство промышленного развития (Federal Industrial Development Agency)
основало предприятия передовых отраслей промышленности в Куала-Лумпуре,
Ипохе (Ipoh), Пинанге (Penang) и Джохор-Бару (Johor Bahru). По его мнению,
Сингапуру следовало проводить именно такую политику, - ведь это большой
город! Я терпеливо объяснил ему, что Сингапур не мог нести ответственность
за положение с безработицей в Малайзии, - у нас было достаточно своих
безработных, для которых нам следовало найти работу.
Он жаловался, что Чин Чай и Раджа произносили речи, содержавшие критику
в адрес Малайзии. Я объяснил, что те министры, которые были малайцами по
происхождению, в эмоциональном плане все еще реагировали на события как
малайцы, будучи не в состоянии отделить себя от страны, в которой они
родились и выросли. Им требовалось время, чтобы осознать, что они являлись
гражданами Сингапура - отдельного и независимого государства.
Выказывая нетерпение и раздражение, он сказал: "Им следует
поторопиться, потому что я не собираюсь с этим мириться. Эти люди
руководствуются другими соображениями и идеями, а Раджа, может быть, даже
лоялен к Индии". Тунку ошибался. Раджа был полностью предан Малайзии, хотя и
родился в Джафне (Jaffna), на Цейлоне. Уже у дверей, прежде чем покинуть
дом, я сказал, что нам следовало выйти на новый уровень в наших рабочих
отношениях и сотрудничать на взаимовыгодной основе, чрезвычайно мягко
намекнув, что возврата к старым, добрым временам, когда мы стремились к
объединению с Малайзией, не будет.
После нашей первой, после отделения от Малайзии, встречи с Тунку, у
меня остались смешанные чувства. Он все еще чувствовал себя так, будто я был
обязан ему. Но эта встреча позволила мне удостовериться, что он все еще
находился у руля. Я знал, что он стремился к тихой и спокойной жизни, ибо не
любил продолжительных кризисов и периодов напряженности в отношениях.
Лидеры Малайзии продолжали относиться к нам так, будто мы все еще жили
в начале 60-ых годов и стремились к объединению с Малайзией. Мы покинули их
парламент, и ушли из их политической жизни для их же собственного блага. Но
и тогда, невзирая на то, что Сингапур стал независимым, суверенным
государством, Тунку все еще верил, что находившегося в Сингапуре батальона
малайзийской армии и возможности прекратить подачу воды в Сингапур, или
прервать сообщение на главной транспортной магистрали - Каузвэй (Causeway),
остановив всю торговлю и пассажирское сообщение, было бы достаточно, чтобы
заставить нас подчиниться. Но если бы этого удалось добиться, используя его
старомодное аристократическое обаяние, что ж, - тем лучше. В 1966 году,
начиная с апреля, я отсутствовал в Сингапуре на протяжении двух месяцев. На
протяжении всего этого периода времени Тунку, Разак и Газали критиковали То
Чин Чая, тогдашнего заместителя премьер-министра Сингапура, и меня за то,
что, как им казалось, мы были готовы восстановить связи с Индонезией до
того, как это сделает Малайзия. Тунку угрожал Сингапуру неприятностями. Чин
Чай, исполнявший обязанности премьер-министра, приветствовал решение
Индонезии признать Сингапур. Весьма недовольное этим, правительство Малайзии
выступило со следующим заявлением:
"Решение Сингапура приветствовать решение Индонезии о признании
Сингапура ясно показывает, что Сингапур собирается установить некоторые
отношения или связи с Индонезией, что приведет к появлению граждан Индонезии
в Сингапуре. Если это произойдет, то это явно создаст угрозу нашей
безопасности, поскольку Индонезия неоднократно заявляла и продолжает
заявлять, что она намеревается усилить "конфронтацию" с Малайзией. В
результате этого Малайзия будет продолжать предпринимать любые меры, которые
она считает необходимыми, для защиты своих интересов".
Сразу после этого, 18 апреля, министр внутренних дел Малайзии, доктор
Исмаил (Dr. Ismail), ввел пограничный контроль для сингапурских граждан,
пересекавших Каузвэй.
Когда я встретился с Тунку по возвращению из поездки в Великобританию и
страны Восточной Европы, он выразил свое недовольство по поводу моих визитов
в коммунистические страны. Он сказал, что теперь эти страны откроют
посольства в Сингапуре и будут представлять угрозу для Малайзии. Он
недоумевал по поводу сделанного мною заявления о том, что Сингапур хотел
развивать дружеские отношения с Китаем и Индонезией. Я ответил, что, хотя
мой стиль и отличался от его, в мои намерения не входило быть проглоченным
коммунистами. Я напомнил, как мы отказали в праве сойти на берег команде
китайского корабля, капитан которого отказался подписать обязательство не
распространять пропагандистские материалы "культурной революции". "Радио
Пекина" подвергло нападкам нашу иммиграционную службу. Я объяснил, что
восточноевропейские страны, за исключением Румынии, поддерживали советскую
внешнеполитическую линию, которая была противоположна китайской. Их
поддержка или нейтралитет помогли бы предотвратить изоляцию, в которой мы
могли оказаться из-за наличия в Сингапуре британских военных баз, что
являлось недопустимым с точки зрения неприсоединившихся стран.
Тем временем лидеры ОМНО продолжали использовать газету "Утусан мелаю",
выходившую в обеих странах на джави, чтобы настраивать малайцев враждебно по
отношению к "китайскому" правительству Сингапура. "Утусан мелаю" сообщила,
что Ахмад Хаджи Таф (Ahmad Haji Taff), лидер ОМНО в Сингапуре, являвшийся в
прошлом одним из двух сенаторов, представлявших Сингапур в Федеральном
сенате, потребовал, чтобы наша конституционная комиссия зафиксировала в
Конституции Сингапура специальные права для малайцев. Такая конституционная
норма была в конституции Малайзии, но она никогда не применялась в
Сингапуре.
Наш информационный отдел перевел подстрекательские, расистские
заявления "Утусан мелаю" на английский, китайский и тамильский язык и
распространил их в прессе, на телевидении и радио. Это повредило отношениям
лидеров ОМНО с немалайцами, как в Сингапуре, так и в Малайзии, Исмаил и
Газали проявляли недовольство по этому поводу. По мнению Исмаила, это
подвергало Малайзию опасности, а потому, до полного политического отделения
Сингапура, не следовало развивать какое-либо экономическое сотрудничество
между нашими странами. Мы не должны были вмешиваться во внутренние дела
Малайзии, поскольку Сингапур являлся отдельным, суверенным и независимым
государством. Газали пошел еще дальше, настаивая, чтобы Малайзия установила
специальные отношения с Сингапуром. Он был недоволен, что мы не
проинформировали Малайзию о развитии торговых отношений Сингапура с Россией
и другими социалистическими странами. (Малайзия не имела подобных соглашений
с социалистическими странами). Он считал, что подобные соглашения подпадали
под условия нашего договора с Малайзией об экономическом сотрудничестве и
обороне, предусматривавшем, что ни одна из сторон не будет предпринимать
каких-либо шагов или входить в любые соглашения, которые могли бы угрожать
безопасности другой стороны. Я заявил, что подобные уступки должны были быть
взаимными. Газали также хотел, чтобы мы не возобновляли бартерную торговлю с
Индонезией, пока Малайзия не восстановит отношения с ней. Он настаивал на
том, чтобы мы разрешали входить в наш главный порт только большим судам с
водоизмещением более 200 тонн и запретили входить туда меньшим судам,
особенно парусным лодкам, по соображениям безопасности. По сведениям нашего
Специального Департамента (Special Branch), который ныне переименован в
Департамент внутренней безопасности, сами малазийцы открыто занимались
бартерной торговлей на западном побережье Малайи, разрешая небольшим
маленьким судам с Суматры (Sumatra) заходить в порты Джохора и Малакки.
Чтобы обсудить этот вопрос Кен Сви настаивал на созыве Объединенного
оборонного совета (Combined Defence Council), который был сформирован после
провозглашения независимости Сингапура. Они условились о дате встречи, но, к
его удивлению, встреча была отменена, потому что Малайзия заявила, что мы
уже приняли их условия. Мы пошли дальше и определили, что остров Пулау
Сенанг (Pulau Senang) на южной оконечности Сингапура, станет центром для
индонезийских бартерных торговцев, которые приплывали в Сингапур на своих
парусных лодках даже из таких отдаленных мест, как Сулавеси (Sulawesi)
(Целебес (Celebes) - старое название Сулавеси). Разак раздраженно возразил
против этого. Одностороннее принятие решений представителями Малайзии и их
чрезмерные требования заставили нас выйти из Объединенного оборонного
совета.
Бесконечная вереница маленьких суденышек, некоторые из которых имели
подвесные моторы, а некоторые - только паруса, доставляла в Сингапур сырой
каучук, копру, древесный уголь и другие продукты. Они покидали Сингапур,
груженые транзисторными приемниками, рубашками, брюками, тапочками, обувью,
пиджаками, куртками и шляпами. Некоторые даже покупали целые короба хлеба. В
августе 1966 года, после официального окончания в июне "конфронтации" с
Индонезией, мы отменили все ограничения на бартерную торговлю. Маленькие
индонезийские суда снова приходили в Телок Айер Базин (Telok Ayer Basin),
одну из старейших гаваней Сингапура.
Последовавшее за нашим отделением давление было беспрестанным, с
Малайзией никогда не приходилось скучать. Несмотря на все наши усилия, мы
так и не смогли достигнуть соглашения о сохранении общей валюты, и в августе
1966 года оба правительства заявили о выпуске в обращение собственных валют,
начиная с июня 1967 года. Затем так поступил и Бруней, который также
использовал общую валюту еще со времен британского правления. Международная
коммерческая палата Сингапура (Singapore International Chamber of Commerce),
представлявшая британские компании, Совет ассоциации банков Малайзии
(Council of the Association of Banks in Malaysia) и Китайская коммерческая
палата Сингапура были обеспокоены. Это разделение создавало неопределенную
ситуацию, и они обратились к правительствам двух стран с предложением
продолжить переговоры с целью сохранения общей валюты.
Министр финансов Малайзии Тан Сью Син заявил, что введение собственных
валют не являлось концом света. Он доказывал, что уступки, на которые ему
приходилось прежде идти для того, чтобы удовлетворить требования Сингапура,
включали в себя значительное ослабление суверенитета Малайзии над частью
"Бэнк Негара Мэлэйжиа" (Bank Negara Malaysia - Центральный банк Малайзии) и,
в конечном итоге, вели к ослаблению власти правительства Малайзии. Сингапур,
по его словам, боялся, что Малайзия могла не выполнить обязательства по
переводу в Сингапур всех активов и пассивов Сингапура, отраженных в
бухгалтерской отчетности Центрального банка. Тем не менее, по его словам,
это была лишь техническая, а не настоящая причина для отделения. Он намекал,
что мы не были уверены в их честности. Действительно, защита валютных
резервов Сингапура не могла основываться на одном лишь доверии.
Мы решили не создавать центральный банк, и продолжили работу Валютного
комитета (Currency Board), что подразумевало 100%-ое покрытие валютными
резервами каждого сингапурского доллара, который мы выпускали в обращение.
Министр финансов Лим Ким Сан выразил свою уверенность в силе и стабильности
сингапурской валюты, которая требовала жесточайшей экономической и
социальной дисциплины. Выступая в парламенте, Ким Сан пояснил, что: "Наличие
Центрального банка является легким выходом для министра финансов, который,
имея бюджетный дефицит, хочет манипулировать цифрами. Я думаю, что мы не
должны вводить в подобное искушение министра финансов Сингапура". Тан Сью
Син ответил: "Если финансовая система, включающая Центральный банк, является
несовершенной, то это является ошибкой, которую совершили все промышленно
развитые страны Запада и все развивающиеся страны... Каждое независимое
государство в мире имеет Центральный банк или находится в процессе его
создания". Позднее, Тан заявил в парламенте, что раздел валютных систем двух
стран был к лучшему, потому что, в отличие от прошлого, государственный
Центральный банк теперь стал мощным оружием министра финансов в проведении
монетарной и фискальной политики.
Оба министра финансов заявили, что они собирались поддерживать курс
своих валют на уровне 2 шиллингов 4 пенсов за доллар, что являлось
эквивалентом 0.290299 грамма золота. Они также согласились на
"взаимозаменяемость" (interchangeability) двух валют: в каждой из стран
валюта другой страны свободно принималась в качестве платежного средства, а
затем возвращалась в страну, выпустившую ее, в обмен на эквивалент в твердой
валюте. Такая практика сохранялась с 1967 года по май 1973 года, когда, по
просьбе Малайзии, ее пришлось отменить. В январе 1975 года курс
малайзийского ринггита (ringgit) незначительно понизился, - до 0.9998
сингапурского доллара. К 1980 курс упал на пять центов, а к 1997 году
малайзийский ринггит стоил менее 50 сингапурских центов. Министры финансов и
председатели Центрального банка Малайзии проводили менее жесткую фискальную
и монетарную политику, чем Сингапур. Ни один министр финансов Сингапура
никогда не отклонялся от принципа: не тратить больше средств, чем мы
собирали в качестве налогов, за исключением периодов экономического спада.
После выхода Сингапура из состава Малайзии в 1965 году, контролируемое
ОМНО федеральное правительство настояло на придании малайскому языку статуса
единственного государственного и официального языка и изменило свою политику
в области образования, чтобы добиться этого. Недовольство немалайского
населения этими переменами нарастало, а тон националистических заявлений
лидеров ОМНО не способствовал снижению этого недовольства. В 1968 году, в
выпущенной правительством Малайзии "белой книге" говорилось, что коммунисты
проводили подрывную работу в независимых китайских средних школах. Это
усилило опасения, что эти школы могли закрыть.
Во время избирательной кампании в апреле-мае 1969 года лидеры Альянса
(Alliance) выступали с беспочвенными и необоснованными обвинениями по поводу
якобы имевшего место вмешательства лидеров Сингапура во внутренние дела
Малайзии. Тан Сью Син, также являвшийся президентом Ассоциации китайцев
Малайзии (АКМ - Malaysian Chinese Association), сказал, что он располагал
"явными доказательствами" того, что ПНД, если не само правительство
Сингапура, финансировала Партию демократического действия Малайзии (ПДД -
Democratic Action Party), в прошлом ПНД Малайзии. Министр иностранных дел
Сингапура Раджа выразил свое беспокойство послу Малайзии, который
согласился, что эти высказывания не способствовали развитию хороших
отношений между странами. Но двумя днями позже он сообщил, что Тунку
поддержал обвинения Тана, заявив, что, согласно имевшимся сведениям, эти
обвинения были правдивы. Затем Тунку лично появился на предвыборном митинге,
чтобы заявить, что лидеры ПНД Сингапура надеялись победить на выборах в
Малайзии и, "зная, что у них не было шансов получить голоса китайцев, у них
не оставалось иной альтернативы, как расколоть малайский электорат. Поэтому
они использовали Всемалайзийскую исламскую партию (ВМИП - Pan Malaysian
Islamic Party), в качестве своего агента". Он сказал, что человеку, который
снабжал ВМИП средствами, был запрещен въезд в Малайзию, но отказался назвать
его имя.
В то время как предъявлялись все эти вздорные обвинения, я был в
Лондоне. Я написал Лим Ким Сану, нашему министру обороны: "Я несколько
изумлен безумными обвинениями Тунку и Сью Сина о нашем предполагаемом
вмешательстве в ход предвыборной кампании в Малайзии. Меня также беспокоит,
что все это может закончиться расовыми столкновениями и партизанской войной.
Нам следует максимально ускорить создание наших вооруженных сил. Я уверен,
что неприятности распространятся на Сингапур. Если уже сейчас тысячи людей в
Куала-Лумпуре открыто протестуют и участвуют в уличной похоронной процессии,
то будущее выглядит действительно мрачно". Я имел в виду похороны китайского
юноши, члена группы, рисовавшей антиправительственные предвыборные лозунги,
который был убит полицией.
На выборах, проходивших 10 мая 1969 года, ОМНО потеряла 8 парламентских
мандатов из 59, которыми она располагала. ПДД получила 14 мест в парламенте,
победив, в основном, в городских избирательных округах, включая
Куала-Лумпур, нанеся поражение АКМ, партнеру ОМНО, в 13 из них. ПДД и
"Геракан" (Gerakan) (еще одна партия, организованная не по расовому
признаку) устроили парад в Куала-Лумпуре, чтобы отпраздновать свою победу, -
они завоевали половину всех мест в ассамблее штата Селангор (Selangor).
Малайские ультра из ОМНО ответили на это еще большим парадом, организованным
главным министром штата Селангор, Харуном Идрисом (Harun Idris). 13 мая
начались расовые столкновения. Статистика жертв волнений в Куала-Лумпуре
была подобна статистике жертв расовых волнений 1964 года в Сингапуре,
который тогда находился под контролем Куала-Лумпура. В то время и
Куала-Лумпур, и Сингапур были, в основном, населены китайцами, а малайцы
составляли в них меньшинство. Тем не менее, китайцев погибло больше, чем
убитых в отместку малайцев. Официальный Куала-Лумпур сообщил, что было убито
25 малайцев, 13 индийцев, 141 китаец, 15 представителей других
национальностей, ранено - 439 человек. Этого не могло бы произойти, если бы
армия и полиция соблюдали нейтралитет. Зарубежный корреспондент, который был
очевидцем волнений, оценил численность убитых в 800 человек.
На следующий день король Малайзии ввел чрезвычайное положение и
приостановил деятельность парламента. Правительство создало Национальный
операционный совет (НОС - National Operations Council), возглавляемый
Разаком, который должен был управлять с помощью декретов и восстановить в
стране закон и порядок. Официально Тунку еще находился во главе государства,
но учреждение НОС ознаменовало собой конец эры Тунку. Расовые беспорядки
изменили природу малайзийского общества, - с этого момента Малайзия стала
государством, в котором доминирование малайцев было явным.
Беспорядки в Куала-Лумпуре вызвали серьезное беспокойство среди
китайцев и малайцев Сингапура, так как и те и другие чувствовали, что
межрасовые волнения неизбежно перекинутся на Сингапур. Китайцы, которые
бежали в Сингапур из Малайзии, пересказывали истории зверств, совершенных по
отношению к их родственникам. По мере того, как распространялись сведения о
зверствах малайцев и об односторонней позиции малайских вооруженных сил в
ходе конфликта, тревога и гнев нарастали. Когда я прочитал сообщение о
волнениях, я был в Америке, проводя беседы со студентами Йельского (Yale)
Университета. Через несколько дней после начала беспорядков в Куала-Лумпуре
начались нападения со стороны китайцев на малайцев в Сингапуре. Эти
бессмысленные акты возмездия против невинных малайцев были пресечены
полицией, в город были введены войска. Против нескольких нападавших,
захваченных на месте преступления, были возбуждены уголовные дела,
впоследствии они были осуждены.
Через четыре месяца после окончания беспорядков я встретился с Тунку в
резиденции посла Малайзии в Сингапуре. Он выглядел истерзанным и
подавленным. Доктор Махатхир Мохамад (Dr. Mahathir Mohamad) (тогдашний член
Центрального исполнительного совета ОМНО, а впоследствии - премьер-министр
страны) в широко распространенном письме обвинил его в распродаже страны
китайцам. Я чувствовал, что Тунку хотел поддерживать дружественные отношения
с Сингапуром и пытался убедить китайцев, живших в Малайзии, не проявлять
враждебности к лидерам ОМНО. В докладной записке своим коллегам я писал:
"Меня волнует не столько то, приведет ли наша поддержка Тунку к потере нашей
поддержки среди немалайцев, а то, не приведет ли это к потере Тунку его
поддержки среди малайцев, что, в результате, может привести к его отставке".
Через неделю Ким Сан встретился в Куала-Лумпуре с Разаком и сообщил,
что на этот раз "от былой позиции "старшего брата" не осталось и следа. Они
готовы выслушать наши советы, если мы будем давать их тактично, безо всякого
проявления превосходства... Нам стоило бы поддержать их еще немного, всеми
средствами, которые у нас есть". Мы боялись, что Тунку и его умеренных
коллег сменят ультранационалисты. Международная репутация Малайзии
катастрофически ухудшилась, и Разак перешел к обороне. По иронии судьбы,
отношения между Сингапуром и Малайзией улучшились. Он нуждался в нас, чтобы
успокоить и обнадежить китайцев, живших в Малайзии, на которых мы все еще
сохраняли влияние со времени нашего пребывания в составе федерации.
После отделения Сингапура от Малайзии практика выпуска газет единой
редакцией для их последующего распространения в обеих странах продолжалась.
Тем не менее, после расовых беспорядков, имевших место в Куала-Лумпуре в мае
1969 года, газета "Утусан мелаю" стала еще более промалайской и еще более
враждебной по отношению к правительству Сингапура, всячески умаляя наши
усилия, направленные на оказание помощи малайцам Сингапура. Чтобы прекратить
эту пропаганду межнациональной розни в Сингапуре, мы изменили правила и
потребовали, чтобы все газеты, которые хотели получить лицензию на издание и
распространение в Сингапуре, издавались в Сингапуре, а их редакции -
находились в городе. "Утусан мелаю" закрыла свой офис в Сингапуре, и
распространение газеты в городе прекратилось. Вскоре после этого вступило в
силу правило, согласно которому газеты, издаваемые в Малайзии, нельзя было
импортировать и распространять в Сингапуре, и наоборот. Это правило остается
в силе и по сей день. Оба правительства признали, что между ними существуют
такие фундаментальные различия в отношении расовой, языковой и культурной
политики, что то, что являлось ортодоксией в Сингапуре, было ересью в
Малайзии, и наоборот.
К 31 августа 1970 года, Национальному празднику Малайзии, позиции Тунку
ослабели настолько, что он заявил о своем намерении уйти в отставку с поста
премьер-министра. Мне было его жаль. Не так он должен был раскланяться после
15 лет пребывания на должностях главного министра, а затем -
премьер-министра, в течение которых он много сделал для примирения всех
народов, населявших Малайзию, для экономического и социального прогресса
страны. Он заслужил, чтобы уйти с большими почестями. Расовые беспорядки
1969 года разрушили его мечту о счастливой Малайзии, которую он так
стремился осуществить. Лично мне он нравился. Он был джентльменом -
старомодным джентльменом со своим собственным кодексом чести. Он никогда не
подводил близких ему людей. Хотя я и не входил в их число, я продолжал
встречаться с ним всякий раз, когда он приезжал в Сингапур на скачки или
когда я посещал Пинанг, где он поселился после отставки. Последний раз я
посетил его в Пинанге за год до его смерти в 1990 году. Он выглядел слабым,
но, когда я уходил, он провел меня к подъезду и держался достаточно твердо,
чтобы сфотографироваться для прессы.
Разак, который стал премьер-министром в 1970 году, отличался от Тунку.
Он не обладал ни обаянием Тунку, ни его солидностью и лидерскими качествами.
По сравнению с ним он казался менее решительным. Разак был моим соучеником
по Рафлс Колледжу с 1940 по 1942 год. Он был сыном вождя из Паханга
(Pahang). В их обществе господствовала строгая иерархия, и он пользовался
большим уважением студентов-малайцев. Среднего сложения, со спокойным
круглым лицом и зачесанными назад волосами, - Разак выглядел спокойным. Он
был способным и трудолюбивым, а также хорошо играл в хоккей на траве, но в