Страница:
близкие отношения с высшими индонезийскими генералами, которые были близки к
Сухарто. Они хотели лучше понять нас, и нашли в нем дружески настроенного
переводчика с хорошими связями. Постепенно он наладил контакты и
взаимопонимание с ними и заслужил их доверие.
В сентябре того же года, на встрече неприсоединившихся стран в Лусаке,
я впервые встретился с Сухарто, на общем заседании. После этого я прибыл в
его резиденцию, и мы провели полчаса, обмениваясь шутками и обсуждая нашу
позицию по отношению к Вьетнаму и Камбодже. Он спросил о моих взглядах на
участие США в войне во Вьетнаме и внимательно выслушал меня. Я подчеркнул,
что вывод американских войск имел бы серьезные последствия для стабильности
в регионе. Победа коммунистов во Вьетнаме и Камбодже, вероятно, изменила бы
позицию Таиланда, который традиционно проводил политику приспособления к
новым веяниям и влияниям. Сухарто согласился со мной. Мы обнаружили, что у
нас были общие взгляды по некоторым вопросам, касавшимся ситуации в регионе
и опасностей, угрожавших ему. Для начала это было неплохо.
Большой шаг вперед в развитии наших отношений был сделан, когда в
апреле 1981 года Сингапур посетил генерал-майор Суджоно Хоемардани (Sudjono
Hoemardani). Он верил в сверхъестественные силы и был одним из доверенных
лиц Сухарто в духовных и мистических вопросах. Как сообщал "К. Ч.", перед
принятием серьезных решений Сухарто отправлялся вместе с Хоемардани в
специальную пещеру для занятий медитацией. В течение часа мы не обсуждали с
ним никаких серьезных проблем, разговаривая на бахаса, но его секретарь
сообщил "К.Ч.", что генерал был весьма удовлетворен результатами встречи.
Хоемардани ожидал, что я окажусь "твердым и высокомерным снобом", а на самом
деле нашел во мне "дружески настроенного, доброго и откровенного человека".
Еще через год, в марте 1972 года, "К.Ч." организовал конфиденциальный
визит генерал-лейтенанта Сомитро (Soemitro), командующего национальными
силами безопасности (National Security Command). Даже посол Индонезии в
Сингапуре ничего не знал об этом визите. Он не хотел, чтобы министерство
иностранных дел знало о секретной миссии, выполнявшейся по указанию
президента. Сомитро, говоривший по-английски, отличался предельной
откровенностью. Сухарто хотел развеять сомнения относительно позиции
Сингапура по некоторым вопросам и настаивал, чтобы я лично прояснил
ситуацию. Он сказал, что Индонезия считала, что государства, расположенные
на берегах Малаккского пролива, должны контролировать его. Я сказал, что
этот пролив был свободным для судоходства на протяжении столетий, и что это
являлось основой для выживания Сингапура. Мы поддержали бы Индонезию и
Малайзию в проведении мер, рекомендованных международными организациями для
обеспечения безопасности мореплавания, но мы не хотели бы участвовать в
каких-либо действиях по установлению контроля над проливом или сбору дани за
проход судов через пролив. Это могло бы привести к конфликту с русскими,
японцами и другими великими державами. Сомитро ответил, что Индонезия примет
меры по установлению своего суверенитета над проливом, а если бы русские
попытались занять твердую позицию, то Индонезия без колебаний вступила бы в
конфронтацию с ними. Наверное, я посмотрел на него с недоверием, поскольку
он серьезно добавил, что, если бы русские попытались оккупировать Индонезию,
то их бы постигла неудача.
Через месяц Сухарто прислал в Сингапур для встречи со мной генерала
Ранггабина (Ranggabean), наиболее высокопоставленного из своих министров,
курировавшего вопросы обороны и безопасности. Он был прямолинейным,
разговаривавшим "открытым текстом" батаком, уроженцем Суматры (Прим. пер.:
батаки - народность в Индонезии, проживающая преимущественно на острове
Суматра). Его стиль отличался от спокойных манер Сухарто, который был
выходцем с Центральной Явы.
Ранггабин сказал, что Индонезия попусту потратила много драгоценного
времени, которое должно было использоваться для экономического развития. Он
хотел, чтобы Сингапур, как экономически более развитое государство, оказал
Индонезии помощь. Я заверил его, что Сингапур был весьма заинтересован в
экономическом развитии Индонезии.
Они пригласили Кен Сви посетить Индонезию в октябре 1972 года, зная,
что он был моим ближайшим коллегой. После моих встреч с тремя
высокопоставленными генералами он обнаружил, что индонезийцы стали менее
подозрительными. Кроме того, регулярные контакты между разведками наших
стран, - между руководителем нашей разведки С. Р. Натаном и его
индонезийским коллегой, генерал-лейтенантом Сутупом Джувоно (Sutupo Juwono),
- убедили их, что мы разделяли их взгляды по основным вопросам. Теперь был
открыт путь для моего визита в Индонезию, намеченного на май 1973 года. Он
был тщательно подготовлен. "К. Ч.", цитируя индонезийских генералов, сообщил
о наличии "серьезного национального препятствия для развития искренних
дружественных отношений". Если мы хотели установления настоящей дружбы с
президентом Сухарто, то эпизод с казнью двух коммандос следовало
окончательно закрыть. Мы должны были сделать дипломатический жест, который
отвечал бы "яванской вере в душу и чистую совесть". Представители Индонезии
предложили, чтобы во время официального возложения венков на кладбище Героев
Калибата (Kalibata Heroes Cemetery), воздав почести генералам, убитым во
время переворота 1965 года, я также посетил могилы двух коммандос и рассыпал
на них лепестки цветов. "К.Ч." считал, что это явилось бы ключевым моментом
в улучшении отношений, потому что индонезийские генералы придавали большое
значение этому жесту. Я согласился.
Когда я прибыл в Индонезию утром 25 мая, меня встречал выстроенный для
осмотра почетный караул в составе представителей всех родов войск и полиции.
Прогремело 19 залпов орудийного салюта. Это был сигнал, что в отношениях
двух стран должна была быть перевернута новая страница. Редакционная статья
в одной из газет комментировала мой приезд следующим образом: "Оказалось,
что для часового перелета из Сингапура в Джакарту требуется значительное
время. Ему предшествовали многочисленные визиты в Великобританию, США,
страны Европы, Японию и на Тайвань. Лишь объездив с официальными визитами
весь мир, Ли Куан Ю приехал с официальным визитом в Индонезию". Редактор был
прав, - я должен был вначале продемонстрировать, что Сингапур мог выжить без
Индонезии и Малайзии. Мы не были иждивенцами, паразитировавшими на теле
наших соседей. Мы налаживали связи с промышленно развитыми странами,
старались стать полезными им, производя товары на основе использования их
технологий и экспортируя эти изделия во все страны мира. Мы изменили формулу
нашего выживания.
Решающее значение имела встреча Сухарто один на один, как они говорили
- "в четыре глаза" (empat mata). Без переводчиков и стенографистов мы могли
говорить открыто. Моего знания малайского было достаточно. Хотя я не говорил
на бахаса изысканно, я понимал его и мог выразить свои мысли так, что
Сухарто понимал меня. Мы проговорили больше часа.
Сухарто ясно заявил о своем намерении сдвинуть Индонезию с мертвой
точки после 20 лет топтания на месте. Он сказал, что высоко ценит
возможности Сингапура по оказанию помощи в осуществлении "геркулесовой"
задачи восстановления Индонезии и по достоинству оценивает руководителей
Сингапура. У меня сложилось впечатление, что, вероятнее всего, он станет
относиться к нам справедливо, даже сердечно, основываясь на реалистичной
оценке сильных сторон и слабых мест двух стран.
Со своей стороны, я вежливо, тактично, но ясно дал понять, что Сингапур
хотел быть самостоятельной частью Юго-Восточной Азии, основываясь на
собственном праве, а не на чьей-то милости. Мы также не могли пойти на
уступки по таким фундаментальным вопросам как свобода мореплавания в
Малаккском проливе. Я сказал, что экономическое сотрудничество должно было
строиться на основе тесного и взаимовыгодного обмена, а не в форме
взаимоотношений, которые лидеры Индонезии поддерживали со своими гражданами
китайского происхождения. (Эти "компрадоры" потворствовали прихотям своих
патронов для получения привилегий и лицензий, которые позволяли им
разбогатеть). Я сказал, что в основе взаимоотношений лежал вопрос о том,
доверяем ли мы долгосрочным намерениям друг друга.
Он дал ясно понять, что Индонезия не имела территориальных претензий к
Сингапуру и Малайзии и требовала только возврата территорий, входивших в
состав Голландской Ост-Индии. Он хотел сосредоточиться на развитии
Индонезии, а не на зарубежных делах. Наиболее важным для меня было то, что
он не верил коммунистам, особенно китайским коммунистам, которые в прошлом
причинили Индонезии серьезные неприятности. Я сказал, что китайские
коммунисты хотели уничтожить нас, используя своих помощников, -
Коммунистическую партию Малайи. Я был решительно настроен не позволить им
преуспеть в этом. Я не хотел распространения влияния Китая в Юго-Восточной
Азии. Для Сухарто это было главным пунктом, и он поверил моим честным
намерениям в этом вопросе.
Сухарто показался мне осторожным, вдумчивым человеком, представлявшим
собой полную противоположность Сукарно. Он не был экстравертом, не стремился
произвести на людей впечатление своим ораторским искусством, орденами и
медалями, хотя их у него было много. Он вел себя по-дружески и скромно, но
было ясно, что он был твердым человеком, который не станет мириться ни с
какой оппозицией тому, что он намеревался делать. Мне он понравился, я
чувствовал, что мы с ним поладим.
Через год, в августе 1974 года, Сухарто нанес ответный визит в
Сингапур. Чтобы отблагодарить его за прием, оказанный мне в Джакарте, я
распорядился выстроить в аэропорту почетный караул в составе 400
военнослужащих всех родов войск и полиции. Прозвучал орудийный салют из 21
залпа. Главным моментом его визита стал обмен документами о ратификации
договора о территориальных морских границах между Сингапуром и Индонезией. И
вновь ключевую роль сыграла встреча с Сухарто "в четыре глаза". Он излагал
свои мысли на бахаса, без черновиков. Он говорил настолько сосредоточенно,
что два коротких перерыва, во время которых подали чай и печенье, привели
его в некоторое раздражение. Сначала он изложил свою "концепцию архипелага"
(Archipelago concept). Он сказал, что Индонезия, как и некоторые другие
островные государства, настаивала на своей территориальной юрисдикции над
всеми водами, находившимися между ее островами. Сухарто считал, что странам
АСЕАН следовало продемонстрировать солидарность и единство в поддержке этой
позиции. (Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (The Association of Southeast
Asian Nations) была сформирована в августе 1967 года в Бангкоке, и включала
Индонезию, Малайзию, Филиппины, Сингапур и Таиланд). Затем он дал мне свою
оценку трудностей, переживаемых Индонезией и перспектив ее развития.
Я ответил, что главным для Сингапура в "концепции архипелага" было
право свободного прохода через проливы. Сингапур был частью Юго-Восточной
Азии. Нас исключили из состава Малайзии, и мы должны были найти новые
источники средств существования, а это требовало свободы мореплавания, что
обеспечивало связи Сингапура с Америкой, Японией и Западной Европой. Любое
препятствие свободе мореплавания было бы для нас смерти подобно. Поэтому мы
могли поддержать "концепцию архипелага" только при условии официального
заявления со стороны Индонезии о признании традиционной свободы
мореплавания. В свою очередь, мы не предъявляли никаких претензий в
отношении разведки и добычи нефти или других минеральных ресурсов с морского
дна.
Он спросил меня о моих взглядах на войну во Вьетнаме. Я сказал, что со
времени нашей прошлогодней встречи общая ситуация ухудшилась. Президент
Никсон ушел в отставку, и, на чем бы ни настаивал президент Форд, Конгресс
США был настроен урезать помощь Вьетнаму и Камбодже наполовину. Я
сомневался, что эти два режима продержатся. Моя суровая оценка ситуации,
казалось, огорчила его.
Я боялся, что после того, как Вьетнам и Камбоджа попадут под власть
коммунистов, нестабильная ситуация в Таиланде могла стать причиной
возникновения серьезных проблем для Малайзии и Сингапура. Хотя китайцы и
составляли более 75% населения Сингапура, но мы являлись частью
Юго-Восточной Азии, и я бы не позволил, чтобы Китай или Россия использовали
нас. Это его явно обнадежило.
На следующий день, выступая перед более чем 1,000 граждан Индонезии в
своем посольстве, он, в присутствии представителей прессы, заявил, что,
поскольку опыт Индонезии в развитии экономики был ограничен, то его
правительство попытается привлечь техническую помощь и инвестиции отовсюду,
в том числе и из Сингапура. Публично признав Сингапур равноправным
независимым государством, которое вносило вклад в развитие Индонезии, он дал
ясно понять, что в отношениях между Индонезией и Сингапуром произошли
большие изменения.
В сентябре 1975 года, после падения Пномпеня (Phnom Penh) и Сайгона
(Saigon), я встретился с Сухарто на Бали (Bali). Коммунисты были на подъеме,
и казалось, что волна этого прилива зальет остальную часть Юго-Восточной
Азии. В мае 1974 года Разак посетил Пекин и установил дипломатические
отношения с Китаем. Малайзия признала правительство "красных кхмеров" (Khmer
Rouge) в Пномпене сразу после того, как они захватили город. Сухарто сказал,
что он говорил Разаку о том печальном опыте, который Индонезия вынесла из
отношений с Пекином, напомнив о поддержке Китаем переворота, предпринятого
Коммунистической партией Индонезии в сентябре 1965 года. Он повторил то же
самое премьер-министру Таиланда Кукриту Прамою (Kukrit Pramoj) в Джакарте.
После этого, в июне 1975 года, через два месяца после падения Сайгона,
Кукрит посетил Пекин и установил дипломатические отношения с Китаем. Сухарто
видел, что ситуация в Малайзии и Таиланде ухудшалась. Он полагал, что, если
бы страны АСЕАН продолжали проводить такую разрозненную политику, стараясь
наперегонки и порознь признать новые коммунистические правительства Вьетнама
и "красных кхмеров", то стремление противостоять коммунистам было бы
утеряно. Он отметил, что Индонезия и Сингапур имели схожие взгляды и
темперамент. Мы не горячились, "ухаживая" за правительствами Индокитая, и не
произносили ярких речей, восхваляя коммунистический режим, как это сделал
незадолго до того в Пекине президент Филиппин Маркос.
Несмотря на то, что проблемы безопасности стран АСЕАН были для нас
главными, мы согласились, что АСЕАН должна была делать упор на развитие
сотрудничества в экономической и политической областях, а не в обеспечении
безопасности. Мы согласились продолжать сотрудничество, особенно в сфере
разведки, не выставляя его напоказ. Индонезия и Сингапур должны были
консолидировать свои возможности и дождаться более благоприятного момента
для развития экономического сотрудничества в рамках АСЕАН. Он ничего не
упомянул о Восточном Тиморе (East Timor), который Индонезия оккупировала
через две недели. Это была хорошая встреча. Когда мы сталкивались с
неожиданными ситуациями в регионе, наша реакция была сходной.
Но 3 месяца спустя, когда Сингапур воздержался во время голосования в
ООН по резолюции, осуждавшей оккупацию Индонезией Восточного Тимора, в наших
отношениях снова наступило похолодание. Другие страны АСЕАН голосовали на
стороне Индонезии. Военные руководители Индонезии бойкотировали наш прием в
Джакарте по случаю Дня вооруженных сил Сингапура и Национального праздника
Сингапура. Наш советник в Джакарте сообщил, что несколько генералов сказали
ему, что Сухарто рассердился по поводу голосования больше, чем по поводу
казни двух коммандос.
Прошел год, прежде чем удалось восстановить личные связи, - Сухарто
неофициально посетил Сингапур 29 ноября 1976 года. Я сказал, что Сингапур не
станет чинить Индонезии препятствий в ее повседневных отношениях с Восточным
Тимором, мы признавали Тимор частью Индонезии, но мы не могли публично
одобрить оккупацию Тимора. Он понял мою позицию. Если бы Сингапур
проголосовал на стороне Индонезии, тем самым мы бы подали всему миру
неверный сигнал в плане обеспечения нашей собственной безопасности.
Вне всякой связи с этим я согласился неофициально предоставить ему
данные нашей торговой статистики, чтобы помочь ему бороться с
"контрабандой", но попросил, чтобы он не обнародовал этого факта. Это ему
понравилось. Он хотел опубликовать эти цифры, но я объяснил ему, что,
поскольку наша статистическая классификация отличалась от принятой в
Индонезии, то такая публикация только привела бы к еще большему
недоразумению. Сухарто ответил, что он был уверен в своей способности
управлять прессой Индонезии. Наконец, мы согласились тщательно исследовать
долгосрочные последствия такой публикации перед тем, как обнародовать эти
данные. Кроме того, мы согласились проложить подводную линию связи между
Джакартой и Сингапуром и условились, что технические детали проекта будут
согласованы специалистами.
Несмотря на то, что наша встреча прошла хорошо, наш посол в Индонезии
Рахим Исхак предупреждал меня, что индонезийцы - как лидеры, так и простые
люди смотрели на Сингапур как на китайский город. Он говорил, что отношение
индонезийцев к Сингапуру было неразрывно связано с их отношением к
этническим китайцам в Индонезии, и предупреждал, что Сингапур мог оказать
подходящим "мальчиком для битья", если в Индонезии возникнет недовольство.
Когда в 1998-1999 годах Индонезию охватил кризис, эти слова оказались
пророческими.
Нам просто повезло, что характер, темперамент и цели, которые
преследовал президент Сухарто, позволили мне наладить с ним хорошие личные
отношения. Он был спокойным, учтивым человеком, проявлявшим пунктуальность в
соблюдении протокольных форм. Его характер проявился в том, как тщательно он
прощупывал и оценивал мою позицию перед моим визитом в Джакарту. После нашей
второй встречи мы уже доверяли друг другу. Встречаясь с ним на протяжении
многих лет, я убедился, что он был человеком слова. Он мало что обещал, но
всегда выполнял обещанное, его сила была в постоянстве. Сухарто был на три
года старше меня. Его широкое лицо с широким носом имело довольно сдержанное
выражение. Потом, узнав меня получше, он стал улыбаться легко и часто. Он
любил поесть, особенно ему нравился десерт, но он поддерживал свой вес в
норме, играя в гольф и прохаживаясь. Несмотря на то, что он говорил спокойно
и мягко, он оживлялся, переходя к обсуждению важных вопросов. Он не был
интеллектуалом, но обладал даром подбирать способных экономистов и
администраторов в качестве своих министров. Это он выбрал получивших
образование в Беркли (Berkeley) экономистов: профессора Виджойо Нитисастро
(Widjojo Nitisastro) и Али Вардхана (Ali Wardhana), которые открыли
экономику Индонезии для международной торговли и инвестиций и постепенно
превратили Индонезию в одну из наиболее успешно развивавшихся стран
"третьего мира".
Наша дружба преодолела многие предрассудки, существующие между жителями
Сингапура китайского происхождения и индонезийцами. На протяжении 70-ых -
80-ых годов мы встречались практически ежегодно, чтобы поддерживать
контакты, обмениваться взглядами и обсуждать возникавшие вопросы. Я объяснял
ему, что различия в языке и культуре являлись сложными и эмоциональными
проблемами, к решению которых я должен был подходить с большой
осторожностью. Английский был нашим общим языком, но кампания "Говори на
китайском литературном языке" (Speak Mandarin) была необходима, потому что
китайцы в Сингапуре говорили более чем на семи различных диалектах. Жители
Сингапура малайского и индонезийского происхождения также начали говорить
только на малайском языке, прекратив использование яванского, боенского и
сунданского диалектов (Javanese, Boyanese, Sundanese). Что же касалось
поддержки китайской сборной по бадминтону во время ее матча с командой
Индонезии, то я объяснил, что это было проявлением глупости членов
прокитайских группировок, которые освистывали даже сингапурских игроков в
настольный теннис, когда те играли со сборной Китая, тогдашним чемпионом
мира. Он согласился с моими взглядами на то, что, в долгосрочной
перспективе, китайцы Сингапура станут сингапурцами.
Сухарто хотел развивать Батам (Batam), остров в 20 километрах
(приблизительно 12 миль) к югу от Сингапура, занимавший площадь,
составлявшую две трети площади Сингапура. В 1976 году он предложил мне,
чтобы Сингапур помог Индонезии в развитии Батама, на котором проживало
немногочисленное население, состоявшее из рыбаков, а необходимая
инфраструктура отсутствовала. Он прислал ко мне своего недавно назначенного
советника по развитию технологии доктора Б.Д. Хабиби (Dr. B.J.Habibi).
Задача Хабиби состояла в том, чтобы содействовать развитию Батама. Я поощрял
его использовать Сингапур в качестве мотора для развития Батама, но пояснил,
что остров нуждался в развитии инфраструктуры: дорог, водопровода, линий
электропередачи и связи, а также в устранении бюрократических препон. Я
пообещал, что, если Хабиби добьется финансирования проекта министерствами
торговли и экономики Индонезии, то мы сделаем движение товаров и людей между
Сингапуром и Батамом свободным, чтобы позволить Батаму включиться в
экономическую систему Сингапура.
Индонезийской прессе понадобилось несколько лет, чтобы понять, что
деньги в развитие Батама должны были вкладываться предпринимателями, которые
считали бы подобные инвестиции прибыльными и осуществимыми. Все основные
проекты, осуществляемые в Индонезии, были результатом правительственных
инвестиций, будь-то сталелитейные, цементные заводы или нефтехимические
комбинаты. Мне пришлось неоднократно объяснять, что правительство Сингапура
могло только создать условия для облегчения движения капитала, товаров и
рабочей силы между Сингапуром и Батамом и поощрять, но не принуждать наших
предпринимателей вкладывать там свой капитал.
Я пробовал убедить Сухарто разрешить предприятия со 100%-ым иностранным
капиталом на Батаме, при условии, что вся их продукция шла на экспорт. Когда
мы встретились в октябре 1989 года, Сухарто сказал, что он разрешит, чтобы
предприятия, экспортировавшие всю продукцию, полностью принадлежали
иностранцам в течение первых 5 лет, но после этого они должны были продать
часть акций индонезийцам. Эти условия были не столь привлекательны, как те,
что существовали в Сингапуре, но они были достаточно хороши, чтобы побудить
некоторые компании перенести производство из Сингапура на Батам. Издержки
производства там были ниже. Компания "Сингапур тэкнолоджиз индастриэл
корпорэйшен" (Singapore Technologies Industrial Corporation), тесно
связанная с правительством Сингапура и группа индонезийских компаний создали
совместное предприятие по развитию на Батаме индустриального парка площадью
500 гектаров. Компания активно продвигала этот проект среди МНК и
промышленников Сингапура. Проект оказался успешным, - к ноябрю 1999 года в
парк было инвестировано 1.5 миллиарда долларов, создано 74,000 рабочих мест.
Несмотря на финансовый кризис, охвативший Индонезию в 1997 году, парк
продолжал расти.
Это проложило дорогу к сотрудничеству с соседними островами Бинтан
(Bintan) и Каримун (Karimun). После этого Сухарто предложил нам, чтобы мы
помогли направить в Индонезию поток туристов, посещавших Сингапур (7
миллионов человек ежегодно). Сотрудничество в сфере туризма распространилось
на всю территорию Индонезии, а наши авиакомпании получили право перевозить
пассажиров на те курорты, которые мы совместно развивали.
Как и в большинстве случаев, в этом сотрудничестве были и отрицательные
стороны. Многие наши индонезийские партнеры были этническими китайцами, что
питало подспудное чувство недовольства. В наши намерения входило налаживание
контактов и сотрудничество с "прибуми" (pribumi - коренные индонезийцы). Это
было сложно, потому что преуспевающими предпринимателями в Индонезии были
этнические китайцы, но мы сумели создать совместные предприятия и с
"прибуми".
Во время всех наших встреч, Сухарто и я всегда находили время для
беседы "в четыре глаза", во время которых мы могли свободно обсудить широкий
круг вопросов. Я также мог проверить свои идеи, которые он мог отвергнуть
без каких-либо затруднений. Это создавало атмосферу доверия и способствовало
развитию личных отношений. Например, я заверил его, что мы не станем
устанавливать дипломатических отношений с Китаем, пока этого не сделает
Индонезия. Поэтому, перед тем, как обменяться с Китаем коммерческими
представительствами, я встретился с ним лично, чтобы пояснить, что такой
обмен коммерческими представительствами с целью развития торговли не означал
дипломатического признания. Он согласился с этим.
К середине 80-ых годов руководители Индонезии пришли к выводу, что
Сингапур не являлся сторонником Китая, а настойчиво защищал собственные
интересы в качестве государства Юго-Восточной Азии. Наши экономические
отношения также улучшились. Индонезия открыла все порты для всех судов и
Сухарто. Они хотели лучше понять нас, и нашли в нем дружески настроенного
переводчика с хорошими связями. Постепенно он наладил контакты и
взаимопонимание с ними и заслужил их доверие.
В сентябре того же года, на встрече неприсоединившихся стран в Лусаке,
я впервые встретился с Сухарто, на общем заседании. После этого я прибыл в
его резиденцию, и мы провели полчаса, обмениваясь шутками и обсуждая нашу
позицию по отношению к Вьетнаму и Камбодже. Он спросил о моих взглядах на
участие США в войне во Вьетнаме и внимательно выслушал меня. Я подчеркнул,
что вывод американских войск имел бы серьезные последствия для стабильности
в регионе. Победа коммунистов во Вьетнаме и Камбодже, вероятно, изменила бы
позицию Таиланда, который традиционно проводил политику приспособления к
новым веяниям и влияниям. Сухарто согласился со мной. Мы обнаружили, что у
нас были общие взгляды по некоторым вопросам, касавшимся ситуации в регионе
и опасностей, угрожавших ему. Для начала это было неплохо.
Большой шаг вперед в развитии наших отношений был сделан, когда в
апреле 1981 года Сингапур посетил генерал-майор Суджоно Хоемардани (Sudjono
Hoemardani). Он верил в сверхъестественные силы и был одним из доверенных
лиц Сухарто в духовных и мистических вопросах. Как сообщал "К. Ч.", перед
принятием серьезных решений Сухарто отправлялся вместе с Хоемардани в
специальную пещеру для занятий медитацией. В течение часа мы не обсуждали с
ним никаких серьезных проблем, разговаривая на бахаса, но его секретарь
сообщил "К.Ч.", что генерал был весьма удовлетворен результатами встречи.
Хоемардани ожидал, что я окажусь "твердым и высокомерным снобом", а на самом
деле нашел во мне "дружески настроенного, доброго и откровенного человека".
Еще через год, в марте 1972 года, "К.Ч." организовал конфиденциальный
визит генерал-лейтенанта Сомитро (Soemitro), командующего национальными
силами безопасности (National Security Command). Даже посол Индонезии в
Сингапуре ничего не знал об этом визите. Он не хотел, чтобы министерство
иностранных дел знало о секретной миссии, выполнявшейся по указанию
президента. Сомитро, говоривший по-английски, отличался предельной
откровенностью. Сухарто хотел развеять сомнения относительно позиции
Сингапура по некоторым вопросам и настаивал, чтобы я лично прояснил
ситуацию. Он сказал, что Индонезия считала, что государства, расположенные
на берегах Малаккского пролива, должны контролировать его. Я сказал, что
этот пролив был свободным для судоходства на протяжении столетий, и что это
являлось основой для выживания Сингапура. Мы поддержали бы Индонезию и
Малайзию в проведении мер, рекомендованных международными организациями для
обеспечения безопасности мореплавания, но мы не хотели бы участвовать в
каких-либо действиях по установлению контроля над проливом или сбору дани за
проход судов через пролив. Это могло бы привести к конфликту с русскими,
японцами и другими великими державами. Сомитро ответил, что Индонезия примет
меры по установлению своего суверенитета над проливом, а если бы русские
попытались занять твердую позицию, то Индонезия без колебаний вступила бы в
конфронтацию с ними. Наверное, я посмотрел на него с недоверием, поскольку
он серьезно добавил, что, если бы русские попытались оккупировать Индонезию,
то их бы постигла неудача.
Через месяц Сухарто прислал в Сингапур для встречи со мной генерала
Ранггабина (Ranggabean), наиболее высокопоставленного из своих министров,
курировавшего вопросы обороны и безопасности. Он был прямолинейным,
разговаривавшим "открытым текстом" батаком, уроженцем Суматры (Прим. пер.:
батаки - народность в Индонезии, проживающая преимущественно на острове
Суматра). Его стиль отличался от спокойных манер Сухарто, который был
выходцем с Центральной Явы.
Ранггабин сказал, что Индонезия попусту потратила много драгоценного
времени, которое должно было использоваться для экономического развития. Он
хотел, чтобы Сингапур, как экономически более развитое государство, оказал
Индонезии помощь. Я заверил его, что Сингапур был весьма заинтересован в
экономическом развитии Индонезии.
Они пригласили Кен Сви посетить Индонезию в октябре 1972 года, зная,
что он был моим ближайшим коллегой. После моих встреч с тремя
высокопоставленными генералами он обнаружил, что индонезийцы стали менее
подозрительными. Кроме того, регулярные контакты между разведками наших
стран, - между руководителем нашей разведки С. Р. Натаном и его
индонезийским коллегой, генерал-лейтенантом Сутупом Джувоно (Sutupo Juwono),
- убедили их, что мы разделяли их взгляды по основным вопросам. Теперь был
открыт путь для моего визита в Индонезию, намеченного на май 1973 года. Он
был тщательно подготовлен. "К. Ч.", цитируя индонезийских генералов, сообщил
о наличии "серьезного национального препятствия для развития искренних
дружественных отношений". Если мы хотели установления настоящей дружбы с
президентом Сухарто, то эпизод с казнью двух коммандос следовало
окончательно закрыть. Мы должны были сделать дипломатический жест, который
отвечал бы "яванской вере в душу и чистую совесть". Представители Индонезии
предложили, чтобы во время официального возложения венков на кладбище Героев
Калибата (Kalibata Heroes Cemetery), воздав почести генералам, убитым во
время переворота 1965 года, я также посетил могилы двух коммандос и рассыпал
на них лепестки цветов. "К.Ч." считал, что это явилось бы ключевым моментом
в улучшении отношений, потому что индонезийские генералы придавали большое
значение этому жесту. Я согласился.
Когда я прибыл в Индонезию утром 25 мая, меня встречал выстроенный для
осмотра почетный караул в составе представителей всех родов войск и полиции.
Прогремело 19 залпов орудийного салюта. Это был сигнал, что в отношениях
двух стран должна была быть перевернута новая страница. Редакционная статья
в одной из газет комментировала мой приезд следующим образом: "Оказалось,
что для часового перелета из Сингапура в Джакарту требуется значительное
время. Ему предшествовали многочисленные визиты в Великобританию, США,
страны Европы, Японию и на Тайвань. Лишь объездив с официальными визитами
весь мир, Ли Куан Ю приехал с официальным визитом в Индонезию". Редактор был
прав, - я должен был вначале продемонстрировать, что Сингапур мог выжить без
Индонезии и Малайзии. Мы не были иждивенцами, паразитировавшими на теле
наших соседей. Мы налаживали связи с промышленно развитыми странами,
старались стать полезными им, производя товары на основе использования их
технологий и экспортируя эти изделия во все страны мира. Мы изменили формулу
нашего выживания.
Решающее значение имела встреча Сухарто один на один, как они говорили
- "в четыре глаза" (empat mata). Без переводчиков и стенографистов мы могли
говорить открыто. Моего знания малайского было достаточно. Хотя я не говорил
на бахаса изысканно, я понимал его и мог выразить свои мысли так, что
Сухарто понимал меня. Мы проговорили больше часа.
Сухарто ясно заявил о своем намерении сдвинуть Индонезию с мертвой
точки после 20 лет топтания на месте. Он сказал, что высоко ценит
возможности Сингапура по оказанию помощи в осуществлении "геркулесовой"
задачи восстановления Индонезии и по достоинству оценивает руководителей
Сингапура. У меня сложилось впечатление, что, вероятнее всего, он станет
относиться к нам справедливо, даже сердечно, основываясь на реалистичной
оценке сильных сторон и слабых мест двух стран.
Со своей стороны, я вежливо, тактично, но ясно дал понять, что Сингапур
хотел быть самостоятельной частью Юго-Восточной Азии, основываясь на
собственном праве, а не на чьей-то милости. Мы также не могли пойти на
уступки по таким фундаментальным вопросам как свобода мореплавания в
Малаккском проливе. Я сказал, что экономическое сотрудничество должно было
строиться на основе тесного и взаимовыгодного обмена, а не в форме
взаимоотношений, которые лидеры Индонезии поддерживали со своими гражданами
китайского происхождения. (Эти "компрадоры" потворствовали прихотям своих
патронов для получения привилегий и лицензий, которые позволяли им
разбогатеть). Я сказал, что в основе взаимоотношений лежал вопрос о том,
доверяем ли мы долгосрочным намерениям друг друга.
Он дал ясно понять, что Индонезия не имела территориальных претензий к
Сингапуру и Малайзии и требовала только возврата территорий, входивших в
состав Голландской Ост-Индии. Он хотел сосредоточиться на развитии
Индонезии, а не на зарубежных делах. Наиболее важным для меня было то, что
он не верил коммунистам, особенно китайским коммунистам, которые в прошлом
причинили Индонезии серьезные неприятности. Я сказал, что китайские
коммунисты хотели уничтожить нас, используя своих помощников, -
Коммунистическую партию Малайи. Я был решительно настроен не позволить им
преуспеть в этом. Я не хотел распространения влияния Китая в Юго-Восточной
Азии. Для Сухарто это было главным пунктом, и он поверил моим честным
намерениям в этом вопросе.
Сухарто показался мне осторожным, вдумчивым человеком, представлявшим
собой полную противоположность Сукарно. Он не был экстравертом, не стремился
произвести на людей впечатление своим ораторским искусством, орденами и
медалями, хотя их у него было много. Он вел себя по-дружески и скромно, но
было ясно, что он был твердым человеком, который не станет мириться ни с
какой оппозицией тому, что он намеревался делать. Мне он понравился, я
чувствовал, что мы с ним поладим.
Через год, в августе 1974 года, Сухарто нанес ответный визит в
Сингапур. Чтобы отблагодарить его за прием, оказанный мне в Джакарте, я
распорядился выстроить в аэропорту почетный караул в составе 400
военнослужащих всех родов войск и полиции. Прозвучал орудийный салют из 21
залпа. Главным моментом его визита стал обмен документами о ратификации
договора о территориальных морских границах между Сингапуром и Индонезией. И
вновь ключевую роль сыграла встреча с Сухарто "в четыре глаза". Он излагал
свои мысли на бахаса, без черновиков. Он говорил настолько сосредоточенно,
что два коротких перерыва, во время которых подали чай и печенье, привели
его в некоторое раздражение. Сначала он изложил свою "концепцию архипелага"
(Archipelago concept). Он сказал, что Индонезия, как и некоторые другие
островные государства, настаивала на своей территориальной юрисдикции над
всеми водами, находившимися между ее островами. Сухарто считал, что странам
АСЕАН следовало продемонстрировать солидарность и единство в поддержке этой
позиции. (Ассоциация стран Юго-Восточной Азии (The Association of Southeast
Asian Nations) была сформирована в августе 1967 года в Бангкоке, и включала
Индонезию, Малайзию, Филиппины, Сингапур и Таиланд). Затем он дал мне свою
оценку трудностей, переживаемых Индонезией и перспектив ее развития.
Я ответил, что главным для Сингапура в "концепции архипелага" было
право свободного прохода через проливы. Сингапур был частью Юго-Восточной
Азии. Нас исключили из состава Малайзии, и мы должны были найти новые
источники средств существования, а это требовало свободы мореплавания, что
обеспечивало связи Сингапура с Америкой, Японией и Западной Европой. Любое
препятствие свободе мореплавания было бы для нас смерти подобно. Поэтому мы
могли поддержать "концепцию архипелага" только при условии официального
заявления со стороны Индонезии о признании традиционной свободы
мореплавания. В свою очередь, мы не предъявляли никаких претензий в
отношении разведки и добычи нефти или других минеральных ресурсов с морского
дна.
Он спросил меня о моих взглядах на войну во Вьетнаме. Я сказал, что со
времени нашей прошлогодней встречи общая ситуация ухудшилась. Президент
Никсон ушел в отставку, и, на чем бы ни настаивал президент Форд, Конгресс
США был настроен урезать помощь Вьетнаму и Камбодже наполовину. Я
сомневался, что эти два режима продержатся. Моя суровая оценка ситуации,
казалось, огорчила его.
Я боялся, что после того, как Вьетнам и Камбоджа попадут под власть
коммунистов, нестабильная ситуация в Таиланде могла стать причиной
возникновения серьезных проблем для Малайзии и Сингапура. Хотя китайцы и
составляли более 75% населения Сингапура, но мы являлись частью
Юго-Восточной Азии, и я бы не позволил, чтобы Китай или Россия использовали
нас. Это его явно обнадежило.
На следующий день, выступая перед более чем 1,000 граждан Индонезии в
своем посольстве, он, в присутствии представителей прессы, заявил, что,
поскольку опыт Индонезии в развитии экономики был ограничен, то его
правительство попытается привлечь техническую помощь и инвестиции отовсюду,
в том числе и из Сингапура. Публично признав Сингапур равноправным
независимым государством, которое вносило вклад в развитие Индонезии, он дал
ясно понять, что в отношениях между Индонезией и Сингапуром произошли
большие изменения.
В сентябре 1975 года, после падения Пномпеня (Phnom Penh) и Сайгона
(Saigon), я встретился с Сухарто на Бали (Bali). Коммунисты были на подъеме,
и казалось, что волна этого прилива зальет остальную часть Юго-Восточной
Азии. В мае 1974 года Разак посетил Пекин и установил дипломатические
отношения с Китаем. Малайзия признала правительство "красных кхмеров" (Khmer
Rouge) в Пномпене сразу после того, как они захватили город. Сухарто сказал,
что он говорил Разаку о том печальном опыте, который Индонезия вынесла из
отношений с Пекином, напомнив о поддержке Китаем переворота, предпринятого
Коммунистической партией Индонезии в сентябре 1965 года. Он повторил то же
самое премьер-министру Таиланда Кукриту Прамою (Kukrit Pramoj) в Джакарте.
После этого, в июне 1975 года, через два месяца после падения Сайгона,
Кукрит посетил Пекин и установил дипломатические отношения с Китаем. Сухарто
видел, что ситуация в Малайзии и Таиланде ухудшалась. Он полагал, что, если
бы страны АСЕАН продолжали проводить такую разрозненную политику, стараясь
наперегонки и порознь признать новые коммунистические правительства Вьетнама
и "красных кхмеров", то стремление противостоять коммунистам было бы
утеряно. Он отметил, что Индонезия и Сингапур имели схожие взгляды и
темперамент. Мы не горячились, "ухаживая" за правительствами Индокитая, и не
произносили ярких речей, восхваляя коммунистический режим, как это сделал
незадолго до того в Пекине президент Филиппин Маркос.
Несмотря на то, что проблемы безопасности стран АСЕАН были для нас
главными, мы согласились, что АСЕАН должна была делать упор на развитие
сотрудничества в экономической и политической областях, а не в обеспечении
безопасности. Мы согласились продолжать сотрудничество, особенно в сфере
разведки, не выставляя его напоказ. Индонезия и Сингапур должны были
консолидировать свои возможности и дождаться более благоприятного момента
для развития экономического сотрудничества в рамках АСЕАН. Он ничего не
упомянул о Восточном Тиморе (East Timor), который Индонезия оккупировала
через две недели. Это была хорошая встреча. Когда мы сталкивались с
неожиданными ситуациями в регионе, наша реакция была сходной.
Но 3 месяца спустя, когда Сингапур воздержался во время голосования в
ООН по резолюции, осуждавшей оккупацию Индонезией Восточного Тимора, в наших
отношениях снова наступило похолодание. Другие страны АСЕАН голосовали на
стороне Индонезии. Военные руководители Индонезии бойкотировали наш прием в
Джакарте по случаю Дня вооруженных сил Сингапура и Национального праздника
Сингапура. Наш советник в Джакарте сообщил, что несколько генералов сказали
ему, что Сухарто рассердился по поводу голосования больше, чем по поводу
казни двух коммандос.
Прошел год, прежде чем удалось восстановить личные связи, - Сухарто
неофициально посетил Сингапур 29 ноября 1976 года. Я сказал, что Сингапур не
станет чинить Индонезии препятствий в ее повседневных отношениях с Восточным
Тимором, мы признавали Тимор частью Индонезии, но мы не могли публично
одобрить оккупацию Тимора. Он понял мою позицию. Если бы Сингапур
проголосовал на стороне Индонезии, тем самым мы бы подали всему миру
неверный сигнал в плане обеспечения нашей собственной безопасности.
Вне всякой связи с этим я согласился неофициально предоставить ему
данные нашей торговой статистики, чтобы помочь ему бороться с
"контрабандой", но попросил, чтобы он не обнародовал этого факта. Это ему
понравилось. Он хотел опубликовать эти цифры, но я объяснил ему, что,
поскольку наша статистическая классификация отличалась от принятой в
Индонезии, то такая публикация только привела бы к еще большему
недоразумению. Сухарто ответил, что он был уверен в своей способности
управлять прессой Индонезии. Наконец, мы согласились тщательно исследовать
долгосрочные последствия такой публикации перед тем, как обнародовать эти
данные. Кроме того, мы согласились проложить подводную линию связи между
Джакартой и Сингапуром и условились, что технические детали проекта будут
согласованы специалистами.
Несмотря на то, что наша встреча прошла хорошо, наш посол в Индонезии
Рахим Исхак предупреждал меня, что индонезийцы - как лидеры, так и простые
люди смотрели на Сингапур как на китайский город. Он говорил, что отношение
индонезийцев к Сингапуру было неразрывно связано с их отношением к
этническим китайцам в Индонезии, и предупреждал, что Сингапур мог оказать
подходящим "мальчиком для битья", если в Индонезии возникнет недовольство.
Когда в 1998-1999 годах Индонезию охватил кризис, эти слова оказались
пророческими.
Нам просто повезло, что характер, темперамент и цели, которые
преследовал президент Сухарто, позволили мне наладить с ним хорошие личные
отношения. Он был спокойным, учтивым человеком, проявлявшим пунктуальность в
соблюдении протокольных форм. Его характер проявился в том, как тщательно он
прощупывал и оценивал мою позицию перед моим визитом в Джакарту. После нашей
второй встречи мы уже доверяли друг другу. Встречаясь с ним на протяжении
многих лет, я убедился, что он был человеком слова. Он мало что обещал, но
всегда выполнял обещанное, его сила была в постоянстве. Сухарто был на три
года старше меня. Его широкое лицо с широким носом имело довольно сдержанное
выражение. Потом, узнав меня получше, он стал улыбаться легко и часто. Он
любил поесть, особенно ему нравился десерт, но он поддерживал свой вес в
норме, играя в гольф и прохаживаясь. Несмотря на то, что он говорил спокойно
и мягко, он оживлялся, переходя к обсуждению важных вопросов. Он не был
интеллектуалом, но обладал даром подбирать способных экономистов и
администраторов в качестве своих министров. Это он выбрал получивших
образование в Беркли (Berkeley) экономистов: профессора Виджойо Нитисастро
(Widjojo Nitisastro) и Али Вардхана (Ali Wardhana), которые открыли
экономику Индонезии для международной торговли и инвестиций и постепенно
превратили Индонезию в одну из наиболее успешно развивавшихся стран
"третьего мира".
Наша дружба преодолела многие предрассудки, существующие между жителями
Сингапура китайского происхождения и индонезийцами. На протяжении 70-ых -
80-ых годов мы встречались практически ежегодно, чтобы поддерживать
контакты, обмениваться взглядами и обсуждать возникавшие вопросы. Я объяснял
ему, что различия в языке и культуре являлись сложными и эмоциональными
проблемами, к решению которых я должен был подходить с большой
осторожностью. Английский был нашим общим языком, но кампания "Говори на
китайском литературном языке" (Speak Mandarin) была необходима, потому что
китайцы в Сингапуре говорили более чем на семи различных диалектах. Жители
Сингапура малайского и индонезийского происхождения также начали говорить
только на малайском языке, прекратив использование яванского, боенского и
сунданского диалектов (Javanese, Boyanese, Sundanese). Что же касалось
поддержки китайской сборной по бадминтону во время ее матча с командой
Индонезии, то я объяснил, что это было проявлением глупости членов
прокитайских группировок, которые освистывали даже сингапурских игроков в
настольный теннис, когда те играли со сборной Китая, тогдашним чемпионом
мира. Он согласился с моими взглядами на то, что, в долгосрочной
перспективе, китайцы Сингапура станут сингапурцами.
Сухарто хотел развивать Батам (Batam), остров в 20 километрах
(приблизительно 12 миль) к югу от Сингапура, занимавший площадь,
составлявшую две трети площади Сингапура. В 1976 году он предложил мне,
чтобы Сингапур помог Индонезии в развитии Батама, на котором проживало
немногочисленное население, состоявшее из рыбаков, а необходимая
инфраструктура отсутствовала. Он прислал ко мне своего недавно назначенного
советника по развитию технологии доктора Б.Д. Хабиби (Dr. B.J.Habibi).
Задача Хабиби состояла в том, чтобы содействовать развитию Батама. Я поощрял
его использовать Сингапур в качестве мотора для развития Батама, но пояснил,
что остров нуждался в развитии инфраструктуры: дорог, водопровода, линий
электропередачи и связи, а также в устранении бюрократических препон. Я
пообещал, что, если Хабиби добьется финансирования проекта министерствами
торговли и экономики Индонезии, то мы сделаем движение товаров и людей между
Сингапуром и Батамом свободным, чтобы позволить Батаму включиться в
экономическую систему Сингапура.
Индонезийской прессе понадобилось несколько лет, чтобы понять, что
деньги в развитие Батама должны были вкладываться предпринимателями, которые
считали бы подобные инвестиции прибыльными и осуществимыми. Все основные
проекты, осуществляемые в Индонезии, были результатом правительственных
инвестиций, будь-то сталелитейные, цементные заводы или нефтехимические
комбинаты. Мне пришлось неоднократно объяснять, что правительство Сингапура
могло только создать условия для облегчения движения капитала, товаров и
рабочей силы между Сингапуром и Батамом и поощрять, но не принуждать наших
предпринимателей вкладывать там свой капитал.
Я пробовал убедить Сухарто разрешить предприятия со 100%-ым иностранным
капиталом на Батаме, при условии, что вся их продукция шла на экспорт. Когда
мы встретились в октябре 1989 года, Сухарто сказал, что он разрешит, чтобы
предприятия, экспортировавшие всю продукцию, полностью принадлежали
иностранцам в течение первых 5 лет, но после этого они должны были продать
часть акций индонезийцам. Эти условия были не столь привлекательны, как те,
что существовали в Сингапуре, но они были достаточно хороши, чтобы побудить
некоторые компании перенести производство из Сингапура на Батам. Издержки
производства там были ниже. Компания "Сингапур тэкнолоджиз индастриэл
корпорэйшен" (Singapore Technologies Industrial Corporation), тесно
связанная с правительством Сингапура и группа индонезийских компаний создали
совместное предприятие по развитию на Батаме индустриального парка площадью
500 гектаров. Компания активно продвигала этот проект среди МНК и
промышленников Сингапура. Проект оказался успешным, - к ноябрю 1999 года в
парк было инвестировано 1.5 миллиарда долларов, создано 74,000 рабочих мест.
Несмотря на финансовый кризис, охвативший Индонезию в 1997 году, парк
продолжал расти.
Это проложило дорогу к сотрудничеству с соседними островами Бинтан
(Bintan) и Каримун (Karimun). После этого Сухарто предложил нам, чтобы мы
помогли направить в Индонезию поток туристов, посещавших Сингапур (7
миллионов человек ежегодно). Сотрудничество в сфере туризма распространилось
на всю территорию Индонезии, а наши авиакомпании получили право перевозить
пассажиров на те курорты, которые мы совместно развивали.
Как и в большинстве случаев, в этом сотрудничестве были и отрицательные
стороны. Многие наши индонезийские партнеры были этническими китайцами, что
питало подспудное чувство недовольства. В наши намерения входило налаживание
контактов и сотрудничество с "прибуми" (pribumi - коренные индонезийцы). Это
было сложно, потому что преуспевающими предпринимателями в Индонезии были
этнические китайцы, но мы сумели создать совместные предприятия и с
"прибуми".
Во время всех наших встреч, Сухарто и я всегда находили время для
беседы "в четыре глаза", во время которых мы могли свободно обсудить широкий
круг вопросов. Я также мог проверить свои идеи, которые он мог отвергнуть
без каких-либо затруднений. Это создавало атмосферу доверия и способствовало
развитию личных отношений. Например, я заверил его, что мы не станем
устанавливать дипломатических отношений с Китаем, пока этого не сделает
Индонезия. Поэтому, перед тем, как обменяться с Китаем коммерческими
представительствами, я встретился с ним лично, чтобы пояснить, что такой
обмен коммерческими представительствами с целью развития торговли не означал
дипломатического признания. Он согласился с этим.
К середине 80-ых годов руководители Индонезии пришли к выводу, что
Сингапур не являлся сторонником Китая, а настойчиво защищал собственные
интересы в качестве государства Юго-Восточной Азии. Наши экономические
отношения также улучшились. Индонезия открыла все порты для всех судов и