Страница:
которых они стали такими. Наши последователи становились министрами, выбирая
такую карьеру из числа многих других, причем работа в правительстве не
являлась самым привлекательным выбором. Если недоплачивать способному
человеку, занимающему должность министра, то сложно будет ожидать от него,
чтобы он проработал на такой должности долгое время, зарабатывая лишь часть
того, что он мог бы заработать в частном секторе. В условиях быстрого
экономического роста и постоянного увеличения заработной платы в частном
секторе заработная плата министров должна была быть сопоставимой с
заработной платой руководителей их уровня в частном секторе.
Малооплачиваемые министры и государственные служащие разрушили не одно
азиатское правительство. Адекватное вознаграждение жизненно важно для
поддержания честности и морали у политических лидеров и высших должностных
лиц.
Во время бюджетных прений в марте 1985 года я столкнулся с оппозицией
увеличению заработной платы министров. Член парламента от Рабочей партии
Д.Б.Джеяретнам сравнил мой месячный заработок (29,000 сингапурских долларов)
с заработной платой премьер - министра Малайзии, который получал только
10,000 сингапурских долларов, а "чистыми" - только 9,000 долларов. Я привел
дополнительное сравнение и указал, что ежегодное жалование президента
Филиппин Маркоса (Marcos) составляло только 100,000 песо или 1,000
сингапурских долларов в месяц, а президент Индонезии, управлявший страной с
населением 150 миллионов человек, ежемесячно получал 1,200,000 рупий или
2,500 сингапурских долларов. Тем не менее, они были куда богаче меня. Лидер
Индонезии сохранил за собой свою резиденцию и после отставки; премьер -
министру Малайзии предоставляли дом или землю для строительства частного
дома; моя официальная резиденция принадлежала правительству. У меня не было
никаких льгот, не было автомобиля, не было водителя, как не было и
садовников, поваров и прочей прислуги. Я установил практику, при которой
премьер - министр и другие министры ежемесячно получали определенную сумму
денег и сами решали, на что ее потратить.
Я также упомянул о разрыве в оплате труда в Китайской Народной
Республике, где минимальная заработная плата составляла 18 юаней, а
максимальная - 560 юаней. Таким образом, соотношение между ними было
примерно 1:31. Но это не отражало разрыва в качестве жизни между наименее
оплачиваемыми работниками и наиболее высокооплачиваемыми руководителями,
которые жили за стенами Чжуннаньхая (Zhongnanhai), неподалеку от "Запретного
города" (Forbidden City). Это соотношение также не принимало во внимание ни
того, что возможности приобретения товаров и услуг были различны, ни наличия
поваров, прислуги и элитного медицинского обслуживания. В целом это вело к
различному качеству жизни.
Показной эгалитаризм - хорошая политика. В течение десятилетий люди
носили однотипные жакеты и брюки в стиле Мао, одного и того же плохого
покроя, пошитые якобы из одного и того же материала. На самом же деле,
существовали различные типы жакетов. Один из провинциальных лидеров,
отвечавший за развитие туризма, объяснил одному из моих министров, что, хотя
они выглядели практически одинаковыми, на самом деле качество ткани было
различным. Для иллюстрации он расстегнул свой жакет и показал, что тот был
на меховой подкладке.
Стремление завоевать общественную поддержку, как правило, побуждает
правительство, находящееся у власти, поменьше платить своим министрам. При
этом стоимость жилищных льгот, покрытие текущих расходов и затрат на
пользование автомобилем, путешествия, расходов на образование детей зачастую
превышает размеры их жалования.
Во время неоднократных дискуссий в парламенте в 80-ых-90-ых годах я
указывал, что заработная плата министров и других политических деятелей в
Великобритании, в США и в большинстве стран Запада не поспевала за темпами
экономического роста. Подразумевалось, что люди, которые приходили в
политику, располагали частными средствами. Действительно, в довоенной Англии
людей без собственного источника дохода можно было встретить в парламенте
крайне редко. Хотя это больше и не является правилом в Великобритании или
США, тем не менее, наиболее способные люди слишком заняты и слишком много
зарабатывают, чтобы стремиться попасть в правительство.
В США высокооплачиваемые представители частного сектора назначаются
президентом в правительство на один или два срока (4 - 8 лет). После этого
они возвращаются в частный сектор и работают в качестве адвокатов или
руководителей компаний. Зачастую они становятся лоббистами чьих-либо
интересов, и их "ценность" значительно возрастает, ибо они имеют свободный
доступ к ключевым фигурам в администрации президента. Такая система
"вращающихся дверей" (revolving door) казалась мне нежелательной.
После получения независимости я заморозил заработную плату министров и
ограничил рост заработной платы работников госсектора, чтобы успешней
бороться с безработицей и экономическим спадом, а также, чтобы подать пример
самоограничения. Когда к 1970 году мы решили проблему безработицы, и всем
стало немного легче, я увеличил жалованье министров с 2,500 до 4,500
сингапурских долларов в месяц. Я оставил собственное жалование неизменным
(3,500 сингапурских долларов в месяц), чтобы напомнить работникам
госсектора, что некоторое самоограничение все еще было необходимо. Каждые
несколько лет я вынужден был увеличивать жалование министров, чтобы
сократить нараставший отрыв в оплате их труда по сравнению с частным
сектором.
В 1978 году доктор Тони Тан (Dr. Tony Tan) занимал должность
генерального директора крупного местного банка "Овэрсиз чайниз бэнкинг
корпорэйшен", при этом его зарплата составляла 950,000 сингапурских долларов
в год. Я убедил его уйти в отставку и занять пост государственного министра,
предложив зарплату, которая составляла менее трети его жалования, не считая
потери льгот, наиболее ценной из которых было наличие автомобиля с шофером.
Министр коммуникаций Он Тен Чеон также многим пожертвовал, бросив карьеру
преуспевающего архитектора во время строительного бума.
В 1994 году, будучи уже старшим министром, я внес на рассмотрение
парламента предложение о внедрении правительством системы, согласно которой
пересмотр жалованья министров, судей и высших государственных служащих стал
бы автоматическим, привязанным к сумме налогов на доходы, уплачиваемых
частным сектором. Экономика Сингапура росла на 7-10% в год на протяжении
двух десятилетий, и увеличение заработной платы в государственном секторе
всегда отставало от частного сектора на 2-3 года. В 1995 году премьер -
министр Го Чок Тонг остановился на предложенной мною формуле, которая
увязывала жалованье министров и высших государственных служащих с заработной
платой работников сопоставимого ранга в частном секторе. Это позволяло
автоматически увеличивать им заработную плату, поскольку доходы в частном
секторе постоянно росли. Это изменение в системе оплаты труда,
устанавливавшее заработную плату работников госсектора на уровне 2/3 дохода
работников частного сектора сопоставимого ранга, показанного ими в налоговых
декларациях, вызвало острую полемику. Особенно недовольны были специалисты,
работавшие в частном секторе, ибо они считали, что зарплата наших министров,
в этом случае, будет совершенно непропорциональна той, которую получают
правительственные чиновники в наиболее развитых странах. Люди настолько
привыкли к существованию государственных служащих, получавших скромное
жалование, что им казалась неуместной сама мысль о том, что министр не
только обладает властью, но что его труд также должен оплачиваться в
соответствии с важностью его работы. Я помог премьер - министру обосновать
эти изменения. Мы отвергли аргументы оппонентов, которые доказывали, что та
честь, которую общество оказывает министрам, доверяя им право занимать
высокую должность и распоряжаться связанной с ней властью, уже являлась
более чем достаточным вознаграждением. Они настаивали на том, что служба
обществу должна всегда влечь за собой потерю в доходах. Я полагал, что, при
всем его благородстве, такой подход нереалистичен и является самым верным
средством не позволить министрам занимать должности на протяжении
длительного времени. А ведь именно непрерывность и преемственность в
исполнении служебных обязанностей и накопленный таким образом опыт давал нам
большое преимущество и являлся сильной стороной правительства Сингапура.
Опыт и здравый смысл наших министров, который правительство
продемонстрировало при принятии своих решений, было результатом их
способности мыслить и планировать на долгосрочную перспективу.
Хотя оппозиция сделала вопрос о жаловании министров важным пунктом
предвыборной борьбы, результаты всеобщих выборов, проходивших 18 месяцев
спустя, показали, что премьер - министр сохранил поддержку избирателей. Люди
хотят видеть у власти честное, хорошее, чистое правительство, которое
добивается реальных результатов, - а это именно то, что обеспечивала им ПНД.
Принять на работу в правительство талантливого человека из частного сектора
теперь стало легче. До того, как была введена новая схема оплаты труда,
лучшие адвокаты зарабатывали от 1 до 2 миллионов сингапурских долларов в
год, в то время как судьям платили меньше 300,000. Без такого изменения в
системе оплаты труда мы никогда не смогли бы привлечь некоторых из наших
лучших адвокатов на должности судей. Мы также привели жалованье докторов и
других специалистов в правительственных учреждениях в соответствии с
жалованьем их коллег, занимающихся частной практикой.
Эта формула не означает ежегодного автоматического увеличения
жалования, потому что доходы частного сектора то повышаются, то понижаются.
Когда в 1995 году доходы в частном секторе снизились, в 1997 году было
соответственно уменьшено и жалованье всех министров и высших должностных
лиц.
Чтобы застраховаться от необдуманного избрания в правительство менее
честных и благородных людей, в августе 1984 года, в речи на собрании,
посвященном Национальному празднику Сингапура, я предложил избирать
президента страны. Он являлся бы хранителем национального достояния, а также
имел бы полномочия для того, чтобы отменять распоряжения премьер - министра,
если бы тот препятствовал расследованию дел по подозрению в коррупции против
себя, министров и высших государственных служащих. Президент также имел бы
право накладывать вето при назначении на должности Верховного судьи,
начальника Генерального штаба и начальника полиции. Такому президенту
требовался бы независимый мандат избирателей. Многие полагали, что я готовил
этот пост для себя, чтобы занять его после того, как я уйду с должности
премьер - министра. На самом деле, у меня не было никакого интереса к этой
должности, потому что для человека моего склада это была бы слишком
пассивная работа. Это предложение и его возможные последствия обсуждались в
"Белой книге" (white paper) парламента в 1988 году. Несколько лет спустя, в
1992 году, премьер - министр Го Чок Тонг изменил конституцию и ввел пост
избираемого президента. Мы должны были поддерживать правильный баланс между
властью президента и властью премьер - министра и правительства.
Когда страны Восточной Азии - от Южной Кореи до Индонезии - были
опустошены финансовым кризисом 1997 года, коррупция и кумовство только
ухудшили их проблемы. Сингапур легче перенес этот кризис, потому что у нас
не было коррупции и кумовства, которые причинили другим странам
многомиллиардные убытки.
Те высокие моральные стандарты, которые мы установили, позволили
премьер - министру Го Чок Чону назначить расследование покупки двух объектов
недвижимости, сделанных в 1995 году моей женой на мое имя и моим сыном Ли
Сьен Лунгом, заместителем премьер - министра. Они оба получили от
застройщика скидки в размере 5% - 7 % при покупке недвижимости. Застройщик
предоставлял скидки в размере 5% - 10% и другим покупателям, - так он
прощупывал рынок в период относительного застоя. Сразу после приобретения
этих объектов недвижимости в сфере недвижимости начался бум, и цены на рынке
недвижимости резко поднялись. Те, кто не успел приобрести недвижимость в
период относительного застоя на рынке, обратились с жалобой в комитет
Фондовой биржи Сингапура, ибо акции данной компании по торговле
недвижимостью котировались на фондовом рынке. В результате расследования ФБС
пришла к выводу, что при совершении этих сделок закон нарушен не был.
Поскольку мой брат был одним из директоров этой компании, то
распространились слухи, что я и мой сын нечестно нажились на покупке
недвижимости. Управление монетарной политики Сингапура провело расследование
и доложило премьер - министру Го Чок Тонгу, что в получении нами скидок не
было ничего незаконного.
Чу была возмущена неуместностью обвинений. Она работала адвокатом на
протяжении 40 лет, и знала, что предоставление скидок было обычной практикой
при торговле недвижимостью. Я тоже негодовал и решил развеять подозрения в
незаконной деловой активности путем предания гласности сведений о наших
приобретениях и скидках. Мы уплатили стоимость скидок, составивших около
миллиона сингапурских долларов, министру финансов, т.е. правительству.
Премьер - министр приказал вернуть нам эти деньги, потому что он убедился,
что в этих сделках не было ничего незаконного, и правительство не могло
претендовать на эти деньги. Лунг и я не хотели, чтобы дело выглядело таким
образом, что мы извлекали выгоду из родственных отношений с братом,
являвшимся директором компании по торговле недвижимости и решили перечислить
миллион сингапурских долларов на благотворительные нужды.
Я попросил, чтобы премьер - министр поднял этот вопрос в парламенте,
чтобы всесторонне обсудить проблему. Во время дебатов члены парламента от
оппозиции, включая двух адвокатов, один из которых являлся лидером
оппозиции, заявили, что, согласно их опыту работы, предоставление таких
скидок было стандартной маркетинговой практикой, а потому в наших
приобретениях не было ничего незаконного. В результате столь открытого и
полного обсуждения данного инцидента годом спустя, на всеобщих выборах, этот
вопрос даже не поднимался. Выступая в парламенте, я отметил, что тот факт,
что созданная мною система позволила расследовать и предать гласности мои
собственные действия, доказал, что она была беспристрастной и эффективной.
Перед законом у нас все равны.
В 1976 году, во время моего первого посещения Большого Дворца Народов
(Great Hall of the People) в Пекине, я заметил в нем плевательницы.
Китайские лидеры действительно пользовались ими. В 1977 году, когда Дэн
Сяопин посетил Сингапур, мы также поставили рядом с его стулом в зале
заседаний бело-голубую плевательницу эпохи династии Мин (Ming), но он не
пользовался ею. Очевидно, он заметил, что китайцы в Сингапуре не плевались.
В 1980 году, во время моего следующего визита, я заметил, что плевательницы
из Большого Дворца Народов были убраны. Несколько лет спустя, когда я обедал
в Сингапуре с членом Госсовета КНР, отвечавшим за экономические вопросы, я
упомянул, что китайцы перестали пользоваться плевательницами в Большом
Дворце Народов. Он усмехнулся и сказал, что они действительно удалили
плевательницы из зала приемов, но все еще пользовались ими в своих
кабинетах, - привычка была слишком старой, чтобы от нее отказаться.
Я начал кампанию против плевания в 60-ых годах, но еще и в 80-ых годах
некоторые водители плевали из окон машин, а некоторые люди все еще
продолжали сплевывать в магазинах и на рынках. Мы упорно продолжали борьбу с
этим злом, распространяя через школы и средства массовой информации
сообщения о том, что плевание способствует распространению таких болезней
как туберкулез. Теперь уже редко можно увидеть людей, плюющихся в
общественном месте. Мы - нация эмигрантов, которые снялись с насиженных мест
и, следовательно, были готовы отказаться от старых привычек, чтобы построить
лучшую жизнь в новой стране. Успехи этой кампании ободряли меня и
вдохновляли на борьбу за изменение плохих привычек людей.
После провозглашения независимости я искал некий способ выделить
Сингапур из числа других стран "третьего мира". Я остановился на том, чтобы
привести Сингапур в порядок и озеленить его. Частью моей стратегии было
превращение Сингапура в оазис "первого мира" в Юго-Восточной Азии, ибо, если
бы мы добились стандартов благоустройства города, присущих развитым странам,
то бизнесмены и туристы сделали бы Сингапур базой для бизнеса и путешествий
в регионе. Улучшить физическую инфраструктуру было легче, чем изменить
привычки людей. Многие из них переселялись из лачуг с отверстием в земле или
ведром в надворных постройках для отправления естественных надобностей, в
квартиры в высотных домах с современной канализацией, но их поведение
оставалось точно таким же, как и ранее. Нам пришлось упорно потрудиться,
чтобы избавиться от мусора, шума, грубости и заставить людей быть вежливыми
и внимательными друг к другу.
Мы начинали с очень низкого уровня. В 60-ых годах на наших "встречах с
народом" (мероприятиях, на которых министры и члены парламента помогали
решать проблемы избирателей) выстраивались длинные очереди. Безработные,
часто сопровождаемые женами и детьми, приходили с просьбами о
трудоустройстве, о выделении лицензий на ведение лоточной торговли, лицензий
на право эксплуатации такси или за разрешением на продажу продуктов питания
в школьных кафетериях. Это были человеческие лица за скупой статистикой
безработицы. Тысячи из них могли бы зарабатывать себе на жизнь
приготовлением блюд на тротуарах и улицах. При этом они проявляли полное
безразличие к правилам дорожного движения, санитарным нормам и другим
требованиям. В результате, мусор, грязь, беспорядок и зловоние от гниющих
остатков пищи превратили многие части города в трущобы.
Многие из них стали "пиратскими таксистами", не имевшими лицензий и
страховки и подвергались эксплуатации со стороны бизнесменов, которые
арендовали для них поношенные частные автомобили. Они брали за проезд
несколько больше, чем автобусы, но меньше, чем лицензированные такси. Они
останавливались без предупреждения, чтобы подобрать пассажиров или высадить
их, и представляли собой угрозу для других участников дорожного движения.
Сотни, а впоследствии тысячи "пиратские такси" запруживали улицы и подрывали
развитие общественного транспорта.
В течение нескольких лет правительство не могло очистить город, просто
удалив с улиц нелегальных лоточников и "пиратских" таксистов. Только после
1971 года, когда мы создали много рабочих мест, у нас появилась возможность
применить закон и очистить улицы. Мы ввели лицензирование лоточников,
готовивших пищу, и переместили их с обочин дорог и тротуаров в оборудованные
надлежащим образом центры, с проточной водой, канализационными коллекторами
и мусоропроводами. К началу 80-ых годов мы переместили в эти центры всех
лоточников. Некоторые из них были такими превосходными поварами, что стали
своего рода туристской достопримечательностью нашего города. А некоторые из
них стали миллионерами, добиравшимися на работу в "Мерседесах" и нанимавшими
официантов. Предприимчивость, энергия и талант таких людей создали Сингапур.
"Пиратские" такси были убраны с дорог только после того, как нам удалось
реорганизовать систему автобусного сообщения и предоставить таксистам
альтернативные рабочие места.
За время нашего пребывания в составе Малайзии город значительно
обветшал, особенно после межобщинных столкновений, имевших место в июле и
октябре 1964 года. Дисциплина и мораль людей значительно упали. Два
происшествия подтолкнули меня к действиям. Однажды утром, в ноябре 1964
года, я посмотрел из окна своего кабинета в здании муниципалитета и увидел
несколько коров, которые паслись на Эспланаде (Esplanade). Спустя несколько
дней адвокат, ехавший по главной магистрали Сингапура, столкнулся за городом
с коровой и погиб. Индийские пастухи приводили коров в город, чтобы выпасать
их на обочинах дорог и даже на самой Эспланаде. Я созвал совещание со
служащими, отвечавшими за вопросы здравоохранения и предписал им принять
меры для решения этой проблемы. Мы установили для владельцев коров и коз
срок до 31 января 1965 года, после которого всех беспризорных животных
следовало конфисковывать и забивать на бойнях, а мясо - передавать в приюты.
К декабрю 1965 года мы действительно конфисковали и забили 53 коровы. Вскоре
после этого весь крупный и мелкий рогатый скот был убран с улиц.
Чтобы добиться стандартов благоустройства, принятых в государствах
"первого мира", мы решили превратить Сингапур в тропический город-сад. Я
высаживал деревья на церемониях открытия общественных центров, во время
визитов в различные учреждения, на обочинах дорог, во время церемоний
открытия дорожных развязок. Многие деревца принимались, а многие - нет.
Повторно посещая общественные центры, я иногда находил новые молодые
деревья, только что пересаженные перед моим визитом. Я понял, что мы
нуждались в специальном органе, который занимался бы сохранением зеленых
насаждений, и создал такой департамент в Министерстве национального развития
(Ministry of national development).
Добившись некоторого прогресса в этой сфере, я встретился со всеми
высокопоставленными чиновниками правительственных и законодательных
учреждений, чтобы вовлечь их в движение за чистоту и озеленение. Я
подсчитал, что я посетил почти пятьдесят стран и останавливался почти в
таком же количестве домов для официальных приемов. Меня поражал не размер
этих зданий, а уровень обслуживания гостей. Наблюдая за тем, как содержались
эти здания, я всегда мог определить, была ли страна и ее администрация
деморализованы, - это было видно по разбитым умывальникам, протекавшим
кранам, не работавшим туалетам и общему упадку зданий, в том числе, по плохо
ухоженным садам. Высокие официальные лица точно также судили бы о Сингапуре.
Мы высадили миллионы деревьев, пальм и кустов. Озеленение подняло
мораль людей и позволило им гордиться городом, в котором они жили. Мы учили
их беречь деревья, и не делали различия между районами, в которых жил
рабочий класс и представители среднего класса. Британцы имели превосходные
районы для белых в Танлине (Tanglin) и вокруг Дома правительства (Government
House). Дома там были более опрятны, а прилегающая территория - более чистой
и зеленой, чем в районах, в которых жило местное население. Для
демократически избранного правительства такое положение было бы политически
бедственным. Мы уничтожали мух и комаров, чистили вонючие отстойники и
каналы. В пределах года все места общественного пользования были приведены в
порядок.
Для борьбы со старыми привычками была необходима настойчивость. Люди
ходили по газонам, мяли траву, портили клумбы, воровали саженцы,
припарковывали велосипеды и мотоциклы у больших деревьев, ломая их. Причем
нарушителями были не только бедные люди. Например, был пойман доктор,
выкапывавший с разделительной полосы дороги недавно высаженную там сосну
ценной породы (Norfolk Island pine), которую он решил пересадить в свой сад.
Чтобы преодолеть безразличие людей к озеленению, мы приучали детей в школах
заботиться о растениях и ухаживать за садами, а они передавали свой опыт
родителям.
Природа не наградила Сингапур сочной зеленой травой, как Новую Зеландию
или Ирландию. В 1978 году, по моей просьбе, австралийский специалист по
озеленению и новозеландский почвовед прибыли в Сингапур для оценки наших
условий. Их отчет заинтересовал меня, и я попросил о встрече с ними. Они
пояснили, что Сингапур был расположен в экваториальной части тропической
лесной зоны, для которой характерно большое количество ливней и яркое солнце
на протяжении всего года. Если вырубить деревья, то сильные дожди смоют
верхний слой почвы и вымоют из нее питательные вещества. Чтобы вырастить
зеленую и пышную траву, нам следовало регулярно вносить удобрения,
предпочтительно, компост, который не так легко смыть, и известь, потому что
наша почва была слишком кислой. Садовник на Вилле Истана решил проверить эти
советы на наших лужайках. И действительно, трава стала более зеленой. Мы
сделали то же самое на всех школьных дворах, спортивных площадках и
стадионах, голые заплаты вокруг футбольных ворот с редкой желтой травой
вскоре покрылись зеленью. Постепенно весь город зазеленел. Посетивший нас в
70-ых годах французский министр, который был гостем на нашем приеме в честь
Национального праздника, был в восторге от города и поздравил меня
по-французски. Я не говорил по-французски, но понял слово "зелень"
(verdure). Он был просто очарован зеленым нарядом города.
Большинство азиатских стран в то время уделяло мало или совсем не
такую карьеру из числа многих других, причем работа в правительстве не
являлась самым привлекательным выбором. Если недоплачивать способному
человеку, занимающему должность министра, то сложно будет ожидать от него,
чтобы он проработал на такой должности долгое время, зарабатывая лишь часть
того, что он мог бы заработать в частном секторе. В условиях быстрого
экономического роста и постоянного увеличения заработной платы в частном
секторе заработная плата министров должна была быть сопоставимой с
заработной платой руководителей их уровня в частном секторе.
Малооплачиваемые министры и государственные служащие разрушили не одно
азиатское правительство. Адекватное вознаграждение жизненно важно для
поддержания честности и морали у политических лидеров и высших должностных
лиц.
Во время бюджетных прений в марте 1985 года я столкнулся с оппозицией
увеличению заработной платы министров. Член парламента от Рабочей партии
Д.Б.Джеяретнам сравнил мой месячный заработок (29,000 сингапурских долларов)
с заработной платой премьер - министра Малайзии, который получал только
10,000 сингапурских долларов, а "чистыми" - только 9,000 долларов. Я привел
дополнительное сравнение и указал, что ежегодное жалование президента
Филиппин Маркоса (Marcos) составляло только 100,000 песо или 1,000
сингапурских долларов в месяц, а президент Индонезии, управлявший страной с
населением 150 миллионов человек, ежемесячно получал 1,200,000 рупий или
2,500 сингапурских долларов. Тем не менее, они были куда богаче меня. Лидер
Индонезии сохранил за собой свою резиденцию и после отставки; премьер -
министру Малайзии предоставляли дом или землю для строительства частного
дома; моя официальная резиденция принадлежала правительству. У меня не было
никаких льгот, не было автомобиля, не было водителя, как не было и
садовников, поваров и прочей прислуги. Я установил практику, при которой
премьер - министр и другие министры ежемесячно получали определенную сумму
денег и сами решали, на что ее потратить.
Я также упомянул о разрыве в оплате труда в Китайской Народной
Республике, где минимальная заработная плата составляла 18 юаней, а
максимальная - 560 юаней. Таким образом, соотношение между ними было
примерно 1:31. Но это не отражало разрыва в качестве жизни между наименее
оплачиваемыми работниками и наиболее высокооплачиваемыми руководителями,
которые жили за стенами Чжуннаньхая (Zhongnanhai), неподалеку от "Запретного
города" (Forbidden City). Это соотношение также не принимало во внимание ни
того, что возможности приобретения товаров и услуг были различны, ни наличия
поваров, прислуги и элитного медицинского обслуживания. В целом это вело к
различному качеству жизни.
Показной эгалитаризм - хорошая политика. В течение десятилетий люди
носили однотипные жакеты и брюки в стиле Мао, одного и того же плохого
покроя, пошитые якобы из одного и того же материала. На самом же деле,
существовали различные типы жакетов. Один из провинциальных лидеров,
отвечавший за развитие туризма, объяснил одному из моих министров, что, хотя
они выглядели практически одинаковыми, на самом деле качество ткани было
различным. Для иллюстрации он расстегнул свой жакет и показал, что тот был
на меховой подкладке.
Стремление завоевать общественную поддержку, как правило, побуждает
правительство, находящееся у власти, поменьше платить своим министрам. При
этом стоимость жилищных льгот, покрытие текущих расходов и затрат на
пользование автомобилем, путешествия, расходов на образование детей зачастую
превышает размеры их жалования.
Во время неоднократных дискуссий в парламенте в 80-ых-90-ых годах я
указывал, что заработная плата министров и других политических деятелей в
Великобритании, в США и в большинстве стран Запада не поспевала за темпами
экономического роста. Подразумевалось, что люди, которые приходили в
политику, располагали частными средствами. Действительно, в довоенной Англии
людей без собственного источника дохода можно было встретить в парламенте
крайне редко. Хотя это больше и не является правилом в Великобритании или
США, тем не менее, наиболее способные люди слишком заняты и слишком много
зарабатывают, чтобы стремиться попасть в правительство.
В США высокооплачиваемые представители частного сектора назначаются
президентом в правительство на один или два срока (4 - 8 лет). После этого
они возвращаются в частный сектор и работают в качестве адвокатов или
руководителей компаний. Зачастую они становятся лоббистами чьих-либо
интересов, и их "ценность" значительно возрастает, ибо они имеют свободный
доступ к ключевым фигурам в администрации президента. Такая система
"вращающихся дверей" (revolving door) казалась мне нежелательной.
После получения независимости я заморозил заработную плату министров и
ограничил рост заработной платы работников госсектора, чтобы успешней
бороться с безработицей и экономическим спадом, а также, чтобы подать пример
самоограничения. Когда к 1970 году мы решили проблему безработицы, и всем
стало немного легче, я увеличил жалованье министров с 2,500 до 4,500
сингапурских долларов в месяц. Я оставил собственное жалование неизменным
(3,500 сингапурских долларов в месяц), чтобы напомнить работникам
госсектора, что некоторое самоограничение все еще было необходимо. Каждые
несколько лет я вынужден был увеличивать жалование министров, чтобы
сократить нараставший отрыв в оплате их труда по сравнению с частным
сектором.
В 1978 году доктор Тони Тан (Dr. Tony Tan) занимал должность
генерального директора крупного местного банка "Овэрсиз чайниз бэнкинг
корпорэйшен", при этом его зарплата составляла 950,000 сингапурских долларов
в год. Я убедил его уйти в отставку и занять пост государственного министра,
предложив зарплату, которая составляла менее трети его жалования, не считая
потери льгот, наиболее ценной из которых было наличие автомобиля с шофером.
Министр коммуникаций Он Тен Чеон также многим пожертвовал, бросив карьеру
преуспевающего архитектора во время строительного бума.
В 1994 году, будучи уже старшим министром, я внес на рассмотрение
парламента предложение о внедрении правительством системы, согласно которой
пересмотр жалованья министров, судей и высших государственных служащих стал
бы автоматическим, привязанным к сумме налогов на доходы, уплачиваемых
частным сектором. Экономика Сингапура росла на 7-10% в год на протяжении
двух десятилетий, и увеличение заработной платы в государственном секторе
всегда отставало от частного сектора на 2-3 года. В 1995 году премьер -
министр Го Чок Тонг остановился на предложенной мною формуле, которая
увязывала жалованье министров и высших государственных служащих с заработной
платой работников сопоставимого ранга в частном секторе. Это позволяло
автоматически увеличивать им заработную плату, поскольку доходы в частном
секторе постоянно росли. Это изменение в системе оплаты труда,
устанавливавшее заработную плату работников госсектора на уровне 2/3 дохода
работников частного сектора сопоставимого ранга, показанного ими в налоговых
декларациях, вызвало острую полемику. Особенно недовольны были специалисты,
работавшие в частном секторе, ибо они считали, что зарплата наших министров,
в этом случае, будет совершенно непропорциональна той, которую получают
правительственные чиновники в наиболее развитых странах. Люди настолько
привыкли к существованию государственных служащих, получавших скромное
жалование, что им казалась неуместной сама мысль о том, что министр не
только обладает властью, но что его труд также должен оплачиваться в
соответствии с важностью его работы. Я помог премьер - министру обосновать
эти изменения. Мы отвергли аргументы оппонентов, которые доказывали, что та
честь, которую общество оказывает министрам, доверяя им право занимать
высокую должность и распоряжаться связанной с ней властью, уже являлась
более чем достаточным вознаграждением. Они настаивали на том, что служба
обществу должна всегда влечь за собой потерю в доходах. Я полагал, что, при
всем его благородстве, такой подход нереалистичен и является самым верным
средством не позволить министрам занимать должности на протяжении
длительного времени. А ведь именно непрерывность и преемственность в
исполнении служебных обязанностей и накопленный таким образом опыт давал нам
большое преимущество и являлся сильной стороной правительства Сингапура.
Опыт и здравый смысл наших министров, который правительство
продемонстрировало при принятии своих решений, было результатом их
способности мыслить и планировать на долгосрочную перспективу.
Хотя оппозиция сделала вопрос о жаловании министров важным пунктом
предвыборной борьбы, результаты всеобщих выборов, проходивших 18 месяцев
спустя, показали, что премьер - министр сохранил поддержку избирателей. Люди
хотят видеть у власти честное, хорошее, чистое правительство, которое
добивается реальных результатов, - а это именно то, что обеспечивала им ПНД.
Принять на работу в правительство талантливого человека из частного сектора
теперь стало легче. До того, как была введена новая схема оплаты труда,
лучшие адвокаты зарабатывали от 1 до 2 миллионов сингапурских долларов в
год, в то время как судьям платили меньше 300,000. Без такого изменения в
системе оплаты труда мы никогда не смогли бы привлечь некоторых из наших
лучших адвокатов на должности судей. Мы также привели жалованье докторов и
других специалистов в правительственных учреждениях в соответствии с
жалованьем их коллег, занимающихся частной практикой.
Эта формула не означает ежегодного автоматического увеличения
жалования, потому что доходы частного сектора то повышаются, то понижаются.
Когда в 1995 году доходы в частном секторе снизились, в 1997 году было
соответственно уменьшено и жалованье всех министров и высших должностных
лиц.
Чтобы застраховаться от необдуманного избрания в правительство менее
честных и благородных людей, в августе 1984 года, в речи на собрании,
посвященном Национальному празднику Сингапура, я предложил избирать
президента страны. Он являлся бы хранителем национального достояния, а также
имел бы полномочия для того, чтобы отменять распоряжения премьер - министра,
если бы тот препятствовал расследованию дел по подозрению в коррупции против
себя, министров и высших государственных служащих. Президент также имел бы
право накладывать вето при назначении на должности Верховного судьи,
начальника Генерального штаба и начальника полиции. Такому президенту
требовался бы независимый мандат избирателей. Многие полагали, что я готовил
этот пост для себя, чтобы занять его после того, как я уйду с должности
премьер - министра. На самом деле, у меня не было никакого интереса к этой
должности, потому что для человека моего склада это была бы слишком
пассивная работа. Это предложение и его возможные последствия обсуждались в
"Белой книге" (white paper) парламента в 1988 году. Несколько лет спустя, в
1992 году, премьер - министр Го Чок Тонг изменил конституцию и ввел пост
избираемого президента. Мы должны были поддерживать правильный баланс между
властью президента и властью премьер - министра и правительства.
Когда страны Восточной Азии - от Южной Кореи до Индонезии - были
опустошены финансовым кризисом 1997 года, коррупция и кумовство только
ухудшили их проблемы. Сингапур легче перенес этот кризис, потому что у нас
не было коррупции и кумовства, которые причинили другим странам
многомиллиардные убытки.
Те высокие моральные стандарты, которые мы установили, позволили
премьер - министру Го Чок Чону назначить расследование покупки двух объектов
недвижимости, сделанных в 1995 году моей женой на мое имя и моим сыном Ли
Сьен Лунгом, заместителем премьер - министра. Они оба получили от
застройщика скидки в размере 5% - 7 % при покупке недвижимости. Застройщик
предоставлял скидки в размере 5% - 10% и другим покупателям, - так он
прощупывал рынок в период относительного застоя. Сразу после приобретения
этих объектов недвижимости в сфере недвижимости начался бум, и цены на рынке
недвижимости резко поднялись. Те, кто не успел приобрести недвижимость в
период относительного застоя на рынке, обратились с жалобой в комитет
Фондовой биржи Сингапура, ибо акции данной компании по торговле
недвижимостью котировались на фондовом рынке. В результате расследования ФБС
пришла к выводу, что при совершении этих сделок закон нарушен не был.
Поскольку мой брат был одним из директоров этой компании, то
распространились слухи, что я и мой сын нечестно нажились на покупке
недвижимости. Управление монетарной политики Сингапура провело расследование
и доложило премьер - министру Го Чок Тонгу, что в получении нами скидок не
было ничего незаконного.
Чу была возмущена неуместностью обвинений. Она работала адвокатом на
протяжении 40 лет, и знала, что предоставление скидок было обычной практикой
при торговле недвижимостью. Я тоже негодовал и решил развеять подозрения в
незаконной деловой активности путем предания гласности сведений о наших
приобретениях и скидках. Мы уплатили стоимость скидок, составивших около
миллиона сингапурских долларов, министру финансов, т.е. правительству.
Премьер - министр приказал вернуть нам эти деньги, потому что он убедился,
что в этих сделках не было ничего незаконного, и правительство не могло
претендовать на эти деньги. Лунг и я не хотели, чтобы дело выглядело таким
образом, что мы извлекали выгоду из родственных отношений с братом,
являвшимся директором компании по торговле недвижимости и решили перечислить
миллион сингапурских долларов на благотворительные нужды.
Я попросил, чтобы премьер - министр поднял этот вопрос в парламенте,
чтобы всесторонне обсудить проблему. Во время дебатов члены парламента от
оппозиции, включая двух адвокатов, один из которых являлся лидером
оппозиции, заявили, что, согласно их опыту работы, предоставление таких
скидок было стандартной маркетинговой практикой, а потому в наших
приобретениях не было ничего незаконного. В результате столь открытого и
полного обсуждения данного инцидента годом спустя, на всеобщих выборах, этот
вопрос даже не поднимался. Выступая в парламенте, я отметил, что тот факт,
что созданная мною система позволила расследовать и предать гласности мои
собственные действия, доказал, что она была беспристрастной и эффективной.
Перед законом у нас все равны.
В 1976 году, во время моего первого посещения Большого Дворца Народов
(Great Hall of the People) в Пекине, я заметил в нем плевательницы.
Китайские лидеры действительно пользовались ими. В 1977 году, когда Дэн
Сяопин посетил Сингапур, мы также поставили рядом с его стулом в зале
заседаний бело-голубую плевательницу эпохи династии Мин (Ming), но он не
пользовался ею. Очевидно, он заметил, что китайцы в Сингапуре не плевались.
В 1980 году, во время моего следующего визита, я заметил, что плевательницы
из Большого Дворца Народов были убраны. Несколько лет спустя, когда я обедал
в Сингапуре с членом Госсовета КНР, отвечавшим за экономические вопросы, я
упомянул, что китайцы перестали пользоваться плевательницами в Большом
Дворце Народов. Он усмехнулся и сказал, что они действительно удалили
плевательницы из зала приемов, но все еще пользовались ими в своих
кабинетах, - привычка была слишком старой, чтобы от нее отказаться.
Я начал кампанию против плевания в 60-ых годах, но еще и в 80-ых годах
некоторые водители плевали из окон машин, а некоторые люди все еще
продолжали сплевывать в магазинах и на рынках. Мы упорно продолжали борьбу с
этим злом, распространяя через школы и средства массовой информации
сообщения о том, что плевание способствует распространению таких болезней
как туберкулез. Теперь уже редко можно увидеть людей, плюющихся в
общественном месте. Мы - нация эмигрантов, которые снялись с насиженных мест
и, следовательно, были готовы отказаться от старых привычек, чтобы построить
лучшую жизнь в новой стране. Успехи этой кампании ободряли меня и
вдохновляли на борьбу за изменение плохих привычек людей.
После провозглашения независимости я искал некий способ выделить
Сингапур из числа других стран "третьего мира". Я остановился на том, чтобы
привести Сингапур в порядок и озеленить его. Частью моей стратегии было
превращение Сингапура в оазис "первого мира" в Юго-Восточной Азии, ибо, если
бы мы добились стандартов благоустройства города, присущих развитым странам,
то бизнесмены и туристы сделали бы Сингапур базой для бизнеса и путешествий
в регионе. Улучшить физическую инфраструктуру было легче, чем изменить
привычки людей. Многие из них переселялись из лачуг с отверстием в земле или
ведром в надворных постройках для отправления естественных надобностей, в
квартиры в высотных домах с современной канализацией, но их поведение
оставалось точно таким же, как и ранее. Нам пришлось упорно потрудиться,
чтобы избавиться от мусора, шума, грубости и заставить людей быть вежливыми
и внимательными друг к другу.
Мы начинали с очень низкого уровня. В 60-ых годах на наших "встречах с
народом" (мероприятиях, на которых министры и члены парламента помогали
решать проблемы избирателей) выстраивались длинные очереди. Безработные,
часто сопровождаемые женами и детьми, приходили с просьбами о
трудоустройстве, о выделении лицензий на ведение лоточной торговли, лицензий
на право эксплуатации такси или за разрешением на продажу продуктов питания
в школьных кафетериях. Это были человеческие лица за скупой статистикой
безработицы. Тысячи из них могли бы зарабатывать себе на жизнь
приготовлением блюд на тротуарах и улицах. При этом они проявляли полное
безразличие к правилам дорожного движения, санитарным нормам и другим
требованиям. В результате, мусор, грязь, беспорядок и зловоние от гниющих
остатков пищи превратили многие части города в трущобы.
Многие из них стали "пиратскими таксистами", не имевшими лицензий и
страховки и подвергались эксплуатации со стороны бизнесменов, которые
арендовали для них поношенные частные автомобили. Они брали за проезд
несколько больше, чем автобусы, но меньше, чем лицензированные такси. Они
останавливались без предупреждения, чтобы подобрать пассажиров или высадить
их, и представляли собой угрозу для других участников дорожного движения.
Сотни, а впоследствии тысячи "пиратские такси" запруживали улицы и подрывали
развитие общественного транспорта.
В течение нескольких лет правительство не могло очистить город, просто
удалив с улиц нелегальных лоточников и "пиратских" таксистов. Только после
1971 года, когда мы создали много рабочих мест, у нас появилась возможность
применить закон и очистить улицы. Мы ввели лицензирование лоточников,
готовивших пищу, и переместили их с обочин дорог и тротуаров в оборудованные
надлежащим образом центры, с проточной водой, канализационными коллекторами
и мусоропроводами. К началу 80-ых годов мы переместили в эти центры всех
лоточников. Некоторые из них были такими превосходными поварами, что стали
своего рода туристской достопримечательностью нашего города. А некоторые из
них стали миллионерами, добиравшимися на работу в "Мерседесах" и нанимавшими
официантов. Предприимчивость, энергия и талант таких людей создали Сингапур.
"Пиратские" такси были убраны с дорог только после того, как нам удалось
реорганизовать систему автобусного сообщения и предоставить таксистам
альтернативные рабочие места.
За время нашего пребывания в составе Малайзии город значительно
обветшал, особенно после межобщинных столкновений, имевших место в июле и
октябре 1964 года. Дисциплина и мораль людей значительно упали. Два
происшествия подтолкнули меня к действиям. Однажды утром, в ноябре 1964
года, я посмотрел из окна своего кабинета в здании муниципалитета и увидел
несколько коров, которые паслись на Эспланаде (Esplanade). Спустя несколько
дней адвокат, ехавший по главной магистрали Сингапура, столкнулся за городом
с коровой и погиб. Индийские пастухи приводили коров в город, чтобы выпасать
их на обочинах дорог и даже на самой Эспланаде. Я созвал совещание со
служащими, отвечавшими за вопросы здравоохранения и предписал им принять
меры для решения этой проблемы. Мы установили для владельцев коров и коз
срок до 31 января 1965 года, после которого всех беспризорных животных
следовало конфисковывать и забивать на бойнях, а мясо - передавать в приюты.
К декабрю 1965 года мы действительно конфисковали и забили 53 коровы. Вскоре
после этого весь крупный и мелкий рогатый скот был убран с улиц.
Чтобы добиться стандартов благоустройства, принятых в государствах
"первого мира", мы решили превратить Сингапур в тропический город-сад. Я
высаживал деревья на церемониях открытия общественных центров, во время
визитов в различные учреждения, на обочинах дорог, во время церемоний
открытия дорожных развязок. Многие деревца принимались, а многие - нет.
Повторно посещая общественные центры, я иногда находил новые молодые
деревья, только что пересаженные перед моим визитом. Я понял, что мы
нуждались в специальном органе, который занимался бы сохранением зеленых
насаждений, и создал такой департамент в Министерстве национального развития
(Ministry of national development).
Добившись некоторого прогресса в этой сфере, я встретился со всеми
высокопоставленными чиновниками правительственных и законодательных
учреждений, чтобы вовлечь их в движение за чистоту и озеленение. Я
подсчитал, что я посетил почти пятьдесят стран и останавливался почти в
таком же количестве домов для официальных приемов. Меня поражал не размер
этих зданий, а уровень обслуживания гостей. Наблюдая за тем, как содержались
эти здания, я всегда мог определить, была ли страна и ее администрация
деморализованы, - это было видно по разбитым умывальникам, протекавшим
кранам, не работавшим туалетам и общему упадку зданий, в том числе, по плохо
ухоженным садам. Высокие официальные лица точно также судили бы о Сингапуре.
Мы высадили миллионы деревьев, пальм и кустов. Озеленение подняло
мораль людей и позволило им гордиться городом, в котором они жили. Мы учили
их беречь деревья, и не делали различия между районами, в которых жил
рабочий класс и представители среднего класса. Британцы имели превосходные
районы для белых в Танлине (Tanglin) и вокруг Дома правительства (Government
House). Дома там были более опрятны, а прилегающая территория - более чистой
и зеленой, чем в районах, в которых жило местное население. Для
демократически избранного правительства такое положение было бы политически
бедственным. Мы уничтожали мух и комаров, чистили вонючие отстойники и
каналы. В пределах года все места общественного пользования были приведены в
порядок.
Для борьбы со старыми привычками была необходима настойчивость. Люди
ходили по газонам, мяли траву, портили клумбы, воровали саженцы,
припарковывали велосипеды и мотоциклы у больших деревьев, ломая их. Причем
нарушителями были не только бедные люди. Например, был пойман доктор,
выкапывавший с разделительной полосы дороги недавно высаженную там сосну
ценной породы (Norfolk Island pine), которую он решил пересадить в свой сад.
Чтобы преодолеть безразличие людей к озеленению, мы приучали детей в школах
заботиться о растениях и ухаживать за садами, а они передавали свой опыт
родителям.
Природа не наградила Сингапур сочной зеленой травой, как Новую Зеландию
или Ирландию. В 1978 году, по моей просьбе, австралийский специалист по
озеленению и новозеландский почвовед прибыли в Сингапур для оценки наших
условий. Их отчет заинтересовал меня, и я попросил о встрече с ними. Они
пояснили, что Сингапур был расположен в экваториальной части тропической
лесной зоны, для которой характерно большое количество ливней и яркое солнце
на протяжении всего года. Если вырубить деревья, то сильные дожди смоют
верхний слой почвы и вымоют из нее питательные вещества. Чтобы вырастить
зеленую и пышную траву, нам следовало регулярно вносить удобрения,
предпочтительно, компост, который не так легко смыть, и известь, потому что
наша почва была слишком кислой. Садовник на Вилле Истана решил проверить эти
советы на наших лужайках. И действительно, трава стала более зеленой. Мы
сделали то же самое на всех школьных дворах, спортивных площадках и
стадионах, голые заплаты вокруг футбольных ворот с редкой желтой травой
вскоре покрылись зеленью. Постепенно весь город зазеленел. Посетивший нас в
70-ых годах французский министр, который был гостем на нашем приеме в честь
Национального праздника, был в восторге от города и поздравил меня
по-французски. Я не говорил по-французски, но понял слово "зелень"
(verdure). Он был просто очарован зеленым нарядом города.
Большинство азиатских стран в то время уделяло мало или совсем не