Страница:
50 лет, а Китай мог бы и в дальнейшем извлекать выгоду из того, что мог ему
дать Тайвань. Он покачал головой, не соглашаясь со мной.
Затем я сказал, что, если он хотел, чтобы США имели меньше рычагов
давления на Китай, то ему следовало открыть доступ на китайский рынок
большему количеству европейских МНК. В этом случае американские бизнесмены
стали бы лоббировать свое правительство, побуждая его не предпринимать
действий, которые подвергали бы опасности их интересы в Китае, опасаясь
уступить свои позиции европейским и японским МНК. Цзян сказал, что это -
хорошая мысль. Я добавил, что Америка и Европа не станут мириться с
возникновением в Китае еще одной закрытой экономики японского типа, которая
работала бы только на экспорт, при отсутствии импорта. Для того, чтобы Китай
успешно развивался, он должен был использовать свой внутренний рынок с его
потенциально огромными размерами, чтобы привлечь иностранных инвесторов,
которые могли бы продавать свои товары в Китае и, таким образом, сделать их
"заложниками" успешного экономического роста Китая. Цзян Цзэминь согласился,
что для такой большой страны как Китай было бы нереально развивать
экономику, ориентируясь исключительно на увеличение экспорта. Китаю
следовало увеличить размеры своего экспорта, и не только в США, но при этом
следовало развивать открытый внутренний рынок. Цзян больше склонялся к
мнению вице-премьера КНР Ли Ланьциня (Li Lanqing) (отвечавшего за развитие
торговли) чем к мнению вице-премьера Чжу Чжунцзи (отвечавшего за развитие
промышленности). Чжу Чжунцзи считал, что местную промышленность следовало
защищать, в определенной степени, протекционистскими мерами. Цзян сказал,
что политика Китая состояла в том, чтобы учиться у различных стран и
перенимать их передовой опыт не только в науке, технологии, организации
производства, но также и в сфере культуры.
В октябре 1994 года между Цзян Цзэминем и мною произошла весьма
оживленная встреча, касавшаяся Тайваня. В мае того же года президент Тайваня
Ли Дэнхуэй сделал остановку в Сингапуре и попросил премьер-министра Го Чок
Тонга передать предложение президенту Цзян Цзэминю. Предложение касалось
организации судоходной международной компании, которая находилась бы в
совместном владении КНР, Тайваня и Сингапура, и которая бы обслуживала
торговлю между Китаем и Тайванем. (При этом доля Сингапура в этой компании
была бы чисто номинальной). Все суда, обслуживавшие торговлю с КНР,
предполагалось передать этой компании.
Го Чок Тонг написал Цзян Цзэминю письмо с изложением этого предложения,
но Цзян не принял его. Тогда Го Чок Тонг и я решили, что Сингапур выйдет с
предложением, которое позволило бы уладить разногласия сторон. Мы предложили
создать компанию для обслуживания морских и авиаперевозок, зарегистрировать
ее в Сингапуре, при этом КНР, Тайвань и Сингапур владели бы примерно равным
числом акций компании. Эта компания предоставляла бы в аренду суда и
самолеты, укомплектованные экипажами, причем число транспортных средств,
принадлежащих Китаю и Тайваню, было бы равным. Через три года Китай и
Тайвань должны были бы выкупить долю Сингапура. Президент Ли Дэнхуэй
согласился с этим предложением во время нашей встречи на Тайване в середине
сентября 1994 года.
Через несколько дней, 6 октября, я встретился с Цзян Цзэминем в Большом
Дворце Народов. Он предложил, чтобы мы провели переговоры в узком кругу: он
- с заместителем Председателя Госсовета (отвечавшим за отношения с
Тайванем), а я - с послом Сингапура в Китае. Цзян сказал: "У нас есть
переводчик, но давайте не будем терять времени. Вы будете говорить
по-английски, я Вас пойму. Я буду говорить по-китайски, Вы поймете меня, а
если нет, то мой переводчик нам поможет". Мы сэкономили время.
Я сказал, что президент Ли согласился с нашим предложением, но считал,
что при его осуществлении возникнет много трудностей в мелочах, так что он
хотел, чтобы Сингапур участвовал в их разрешении. Министр иностранных дел
Тайваня хотел, чтобы сначала было открыто судоходное сообщение.
Правительство Тайваня выделило специальную зону в Гаосюне (Kaohsiung) для
создания международного транзитного грузового порта. После года успешной
работы судоходной компании можно было приступать к авиаперевозкам.
Цзян сказал, что предложение премьер-министра Го Чок Тонга было
высказано с добрыми намерениями, но являлось неприемлемым для Китая. Он не
видел никакой причины, по которой обе стороны должны были прибегать к
использованию какого-либо камуфляжа при осуществлении совместных проектов.
Подобное мнение он слышал из многих источников. Затем он упомянул об
интервью, которое Ли Дэнхуэй дал Риотаро Шиба, опубликованное в японском
журнале в апреле того же года. (В этом интервью Ли говорил о себе как о
Моисее, ведущем свой народ из Египта в Землю Обетованную.) Цзян добавил, что
попытка Ли присутствовать на Азиатских играх в Хиросиме (Hiroshima Asian
Games) показала, что на него совершенно нельзя было положиться. Ли хотел
существования "двух Китаев", или Китая и Тайваня. Чем дольше Китай вел с ним
переговоры, тем шире становилась пропасть между двумя сторонами. Ли говорил
одно, а делал - другое. Ли не должен считать, что он (Цзян) - глупец и не
может разобраться в том, какова его истинная позиция. Цзян Цзэминь сказал,
что руководители Китая тщательно взвешивали свои слова и выполняли
обещанное, подразумевая, что тайванские лидеры так не поступали. Он сказал,
что руководители Китая придавали огромное значение доверию и справедливости,
подразумевая, что Ли не обладал этими качествами. Цзян с гневом заявил, что
Ли ублажал своих бывших колониальных хозяев (подразумевая Японию).
Его речь лилась таким непрерывным потоком, что, хотя я и не понимал
отдельных фраз, которые он использовал и схватывал только суть того, что он
говорил, я не останавливал его для уточнений. Цзян Цзэминь говорил очень
страстно, подчеркивая серьезность своей позиции и глубину своих убеждений.
В тот момент я не понимал, что являлось источником сдерживаемого им
гнева. Позднее, я обнаружил, что за три дня до нашей встречи, когда я
находился в провинции Хэнань, президент Ли сказал в интервью "Эйжиэн Уол
стрит джорнэл": "В Пекине сегодня нет достаточно сильного лидера, некому
сказать решающее слово. Дэн Сяопин еще жив, но мы не думаем, что он в
состоянии думать и принимать решения. Дэн попытался сделать Цзян Цзэминя
лидером, обладающим всей полнотой власти...После того как Дэн умрет, мы
можем оказаться в ситуации, когда на сцену выйдет настоящий лидер. Мы не
знаем, будет ли им кто-либо из тех, кого мы видим сегодня, или же кто-то из
тех, кто сейчас скрыт от нас, но появится позже".
В феврале 1992 года Дэн Сяопин отправился в широко освещавшееся турне
по южным провинциям Китая. В Шеньчжене он сказал, что провинция Гуандун в
течение следующих 20 лет должна была догнать "четырех азиатских драконов"
(Гонконг, Сингапур, Южная Корея, Тайвань) не только в экономической сфере,
но и по уровню развития социальной сферы, а также в поддержании
общественного порядка. Он сказал, что в этой сфере Китай должен был добиться
большего, чем эти страны, - только тогда стали бы очевидными отличительные
черты "китайского социализма". Дэн добавил: "В Сингапуре поддерживается
общественный порядок, правительство управляет городом, укрепляя дисциплину.
Мы можем не только изучать их опыт, но и добиться большего, чем они". А в
Китае похвала, исходившая из уст Дэн Сяопина, являлась истиной в последней
инстанции относительно того, что считать хорошим, а что, - нет.
В 1978 году, за ужином, я сказал Дэн Сяопину, что китайцы Сингапура
были потомками неграмотных безземельных крестьян, покинувших провинции
Гуандун и Фуцзянь в Южном Китае. Ученые, чиновники и литераторы остались в
Китае и оставили там свое потомство. Поэтому не было ни одного достижения,
которого сумел добиться Сингапур, которого Китай не смог бы превзойти. Я
понял, что Дэн принял вызов, который я исподволь подбросил ему тогда, за
ужином, 14 лет назад.
После одобрения, высказанного Дэн Сяопином, несколько сот делегаций, в
основном неофициальных, прибыли в Сингапур из Китая, вооруженные
магнитофонами, видеокамерами и блокнотами, чтобы изучать наш опыт. Сингапур
получил "благословение" их верховного лидера, так что китайцы "поместили нас
под микроскоп" и изучали наш опыт в тех областях, которые они считали для
себя привлекательными и хотели использовать в своих городах. Интересно, что
сказали бы по этому поводу наши противники - коммунисты, с которыми мы
боролись в 60-ых годах: лидер Коммунистической партии Малайи в Сингапуре
"Плен" и лидер Объединенного фронта коммунистов Лим Чин Сион, - ведь
Коммунистическая партия Китая была для них источником вдохновения.
Китайских лидеров беспокоили социальные язвы: проституция, порнография,
наркотики, азартные игры и уголовная преступность, - распространявшиеся в
специальных экономических зонах. Блюстители идеологической чистоты
критиковали политику "открытых дверей". Дэн Сяопин ответил на это, что,
когда открывают окна, то вместе со свежим воздухом в дом могут влететь
комары и мухи, - но с ними можно справиться.
Вскоре после речи, произнесенной Дэн Сяопином, глава Департамента
международных связей КПК обратился к послу Сингапура в Пекине с просьбой
проинформировать его о том, "как нам удалось поддержать на высоком уровне
моральные стандарты и общественную дисциплину". Ему особенно хотелось узнать
"не столкнулся ли Сингапур с противоречиями между внедрением западной
технологии, необходимой для развития экономики, и поддержанием социальной
стабильности". Китайцы наблюдали за Сингапуром на протяжении нескольких лет,
в средствах массовой информации появлялись статьи, воздававшие должное
развитию инфраструктуры, обеспечению населения жильем, чистоте, порядку,
озеленению, социальной справедливости и гармонии, вежливости наших людей. К
нам прибыла с 10-дневным визитом делегация, возглавляемая заместителем
министра пропаганды Цу Вейченом (Xu Weicheng). Титул "заместитель министра
пропаганды" не совсем точно отражал суть его работы, - на деле он был
заместителем министра идеологии. Мы пояснили, что, по-нашему мнению,
контроль над обществом не мог держаться только на дисциплине. Для того чтобы
люди жили правильной в моральном отношении жизнью, необходимо обеспечить
достойные условия: нормальное жилье и социальные блага. Люди должны
согласиться только с основным принципом нашей системы управления -
соблюдением законов, а также выполнять свой долг, помогая полиции в
предотвращении и расследовании преступлений.
Делегация посетила все полицейские департаменты, ответственные за
поддержание общественного порядка (особенно те отделы, которые занимались
борьбой с наркоманией, проституцией и азартными играми). Они побывали и в
агентствах, занимавшихся цензурой нежелательных видеофильмов, книг и
журналов; в редакциях газет, радиостанций и телевизионных станций, где
расспрашивали об их роли в информировании и образовании населения; в НКПС, в
Народной Ассоциации, чтобы своими глазами посмотреть на те учреждения,
которые заботились о нуждах рабочих.
Я встретился с Цу Вейченом в конце его визита. Он сказал мне, что его
заинтересовало то, как мы использовали свободный рынок для ускорения темпов
экономического роста; как нам удалось сочетать западную и восточную культуру
в ходе внедрения западной науки и технологии; а, более всего, как нам
удалось поддерживать расовую гармонию в обществе. Члены его делегации
отвечали за вопросы идеологии и хотели поучиться у нас тому, как уничтожить
социальные язвы.
Мы откровенно рассказали о тех социальных проблемах, которые мы решить
не могли. Проституцию, азартные игры, наркоманию и алкоголизм можно было
держать под контролем, но не уничтожить полностью. На протяжении всей своей
истории Сингапур был морским портом, а это означало, что проституцию
необходимо было контролировать, ограничив ее распространение некоторыми
районами города, в которых женщины проходили регулярные медосмотры. Мы не
могли уничтожить азартные игры, - это было пристрастие, которое эмигранты из
Китая привозили с собой, куда бы они ни приезжали. Тем не менее, нам удалось
уничтожить триады и организованную преступность.
В отношении борьбы с коррупцией Цу Вейчен высказал свои сомнения в том,
что такие агентства как сингапурское Бюро по расследованию коррупции и
Департамент по вопросам коммерции (Commercial affairs department) смогут
успешно контролировать обширные "серые зоны" в Китае, где связи пронизывали
собой все. Само понятие "коррупции" в Китае было иным. Кроме того, он
подчеркнул, что партия обладала высшей властью в государстве, и ее члены
могли быть подвергнуты взысканиям только по партийной линии. (Это означало,
что примерно 60 миллионов членов партии не подпадали под действие принятых в
Китае законов. С тех пор нескольких весьма высокопоставленных деятелей
приговорили к смертной казни за контрабанду, а других - к длительным срокам
тюремного заключения за коррупцию, но партийные лидеры все еще могут
вмешиваться и отменять судебные решения). Цу Вейчен сказал, что не все
методы, использовавшиеся в Сингапуре, можно было копировать в Китае, потому
что китайская общественная система весьма отличалась от нашей. Он сказал,
что, такие небольшие новые города как Шеньчжень, очевидно, смогут успешно
использовать опыт Сингапура. Цу Вейчен добавил, что Китай всегда будет
оставаться социалистическим государством, и китайцам следует осторожно и
постепенно использовать наш опыт, потому что, в отличие от Сингапура, Китай
не мог массово внедрять наш опыт в условиях существования серьезных различий
между тридцатью провинциями страны. Он был поражен нашей некоррумпированной
и эффективной администрацией и поинтересовался, каким образом нам удалось
сохранить высокие социальные и моральные качества людей. Я сказал, что все,
что мы делали, сводилось к тому, чтобы усилить те культурные ценности,
которые у людей уже были, их врожденные ценности, их чувство того, что
правильно, а что - нет. Такие конфуцианские ценности как преданность
родителям, лояльность и справедливость, трудолюбие и бережливость,
искренность по отношению к друзьям и преданность стране являются важными
опорами юридической системы. Мы только усиливали эти традиционные ценности,
поощряя поведение, которое им соответствовало, наказывая поведение, которое
им противоречило. В то же время, мы решили уничтожить такие пороки как
кумовство, фаворитизм и коррупцию, являвшиеся обратной, теневой стороной
принятого в китайском конфуцианстве обязательства помогать семье. Сингапур -
компактное общество, и его лидеры должны подавать пример честности и
безупречного поведения. Мы считали, что уверенность людей в том, что
правительство не собирается их обманывать и наносить им вред, является
жизненно важной. Поэтому, какими бы непопулярными не были меры,
предпринимаемые правительством, люди понимали, что эта политика не являлась
результатом коррупции, кумовства или аморального поведения.
Цу Вейчен спросил, что следовало предпринимать правительству по
отношению к попыткам изменить порядки в стране, поощряемым зарубежными
странами. Я сказал, что проблема состояла не столько в прямом вмешательстве
иностранцев в нашу внутреннюю политику, сколько в том косвенном и подспудном
влиянии, которое зарубежные средства массовой информации и личные контакты с
иностранцами оказывали на поведение наших людей и их отношение к жизни. С
развитием технологии спутникового радио- и телевещания контролировать это
влияние будет все сложнее. Мы могли только смягчить наносимый им вред,
воспитывая и усиливая традиционные ценности наших людей. Я считаю, что семья
вносит основной вклад в формирование личности ребенка на протяжении первых
12-15 лет его жизни. Если разумные ценности укоренятся в начальный период
жизни человека, то позже он сможет сопротивляться отрицательному влиянию и
давлению извне. К примеру, если католические священники воспитывают ребенка
на протяжении первых 12 лет его жизни, то они обычно добиваются того, что он
на всю жизнь остается католиком.
Когда делегация вернулась в Китай, ее отчет распространялся в качестве
"Рекомендаций" (Reference News), который изучался членами партии. В брошюре,
выпущенной в качестве отчета о поездке в Сингапур, Цу Вейчен изложил свое
понимание моего подхода: "Чтобы хорошо управлять страной и изменить отсталые
привычки населения, требуются продолжительные усилия. В самом начале
необходим некоторый административный нажим, но наиболее важную роль играет
образование". Год спустя, во время моего визита в Пекин, Ли Рийхуан (Li
Ruihuan), член Политбюро ЦК КПК, отвечавший за вопросы идеологии, сказал
мне, что это он организовал поездку делегации в Сингапур. Сам он посетил
город в бытность свою мэром Тяньцзиня (Tianjin) и считал, что наш опыт
стоило изучать.
Другой сферой, которая интересовала китайцев, была наша юридическая
система. Сяо Ши (Qiao Shi), председатель Постоянного комитета Всекитайского
Собрания Народных Представителей, занимавший третью по важности должность в
китайской иерархии, также отвечал за разработку и принятие законодательства,
необходимого для обеспечения верховенства закона в стране. Он посетил
Сингапур в июле 1993 года с целью изучения наших законов. Он сказал, что,
когда 1 октября 1949 года китайские коммунистические лидеры провозгласили
Китайскую Народную Республику, они отменили все действовавшие тогда законы.
После этого управление страной осуществлялось с помощью указов, законом
стала политика партии. Только после провозглашения Дэн Сяопином политики
"открытых дверей" китайские руководители осознали необходимость принятия
законов для регулирования отношений в сфере коммерции. Сяо Ши сказал, что
никто не станет сотрудничать с Китаем, если страна будет нестабильной и
раздробленной. Для поддержания стабильности в долгосрочной перспективе Китай
нуждался в соблюдении принципа верховенства закона. Я сказал, что Китай,
вероятно, сможет создать систему законодательства в течение 20-30 лет, но
потребуется намного больше времени, чтобы люди в массе своей осознали
принцип верховенства закона и стали вести себя соответственно. Он ответил,
что было необязательно, чтобы каждый понимал это, - как только высшее
руководство страны начнет поступать в соответствии с законом, верховенство
закона будет обеспечено. Он произвел на меня впечатление серьезного
человека, тщательно продумывавшего стоявшие перед ним проблемы.
Китай в эпоху Дэн Сяопина был куда более открытой и желавшей учиться у
окружающего мира страной, чем это было на протяжении предшествующих
столетий. Дэн Сяопин был достаточно мужественным человеком, занимавшим
достаточно сильные позиции в партии и государстве, чтобы открыто признать,
что Китай потерял многие годы в поисках революционной утопии. Это было
освежающее время открытого мышления, энтузиазма и прогресса, что было
радикальной переменой по сравнению с годами катастрофических кампаний и
диких лозунгов. Дэн начал фундаментальные изменения, которые заложили
фундамент для того, чтобы Китай смог догнать другие страны.
В сентябре 1992 года в сопровождении заместителя премьер-министра
Сингапура Он Тен Чиона я посетил Сучжоу (Suzhou) - "китайскую Венецию".
Город был обветшалым, а его каналы - грязными, но у нас родилась идея
перестроить Сучжоу, сделать его прекрасным городом и построить рядом с ним
новую промышленную и коммерческую зону. В городе имелись прекрасные сады в
китайском стиле, разбитые вокруг вилл таким образом, что из каждого окна и
каждой веранды открывался вид на сад камней, водоем или растения. Следы
былого великолепия все еще были заметны в некоторых восстановленных
особняках.
Однажды после обеда мэр Сучжоу Чжан Циншен (Zhiang Xinsheng) отвел меня
в сторону и сказал: "Валютные резервы Сингапура составляют пятьдесят
миллиардов долларов". Я спросил его: "Кто Вам сказал об этом?" Он ответил,
что прочитал об этом в отчете Мирового банка. Он добавил: "Почему бы вам не
инвестировать 10% от этой суммы в Сучжоу и провести в городе
индустриализацию по образу и подобию Сингапура? Я гарантирую обеспечить
особое отношение к инвесторам, так что все ваши инвестиционные проекты будут
успешными". Я ответил: "Способные и энергичные мэры быстро уходят на
повышение, а что же будет потом?" Он помедлил и ответил: "Пожалуй, у Вас
могут быть сложности с моим преемником, но, спустя некоторое время, у него
просто не будет другого выбора, кроме как следовать по проложенному мною
пути. Население Сучжоу хочет, чтобы в городе было все то, что есть в
Сингапуре, все, что они видели по телевизору, о чем читали: работа, жилье и
город-сад". Я отвечал: "У Вас нет власти, чтобы выделить нам место, на
котором мы могли бы построить Сингапур в миниатюре. Для этого Вам необходимы
полномочия центрального правительства".
Я больше не размышлял об этом предложением, но в декабре того же года
мэр Сучжоу появился в моем кабинете, чтобы сообщить, что он обратился с этим
предложением в канцелярию Дэн Сяопина. Имелись хорошие шансы на то, что
предложение будет одобрено, поэтому он попросил нас оформить его в виде
плана. Он был тесно связан с сыном Дэн Сяопина - Дэн Пуфаном (Deng Pufang).
Он Тен Чион задействовал нескольких архитекторов, чтобы подготовить проект
того, как могли бы выглядеть отреставрированный старый Сучжоу и построенный
рядом с ним современный промышленный город. Через несколько месяцев, во
время визита Дэн Пуфана в Сингапур, я показал ему наброски плана
реконструированного города вместе с новым близлежащим промышленным
пригородом. Он отнесся к проекту с энтузиазмом, с его помощью удалось
протолкнуть проект через канцелярию Дэн Сяопина. Когда премьер-министр
Сингапура Го Чок Тонг посетил Пекин в апреле, он обсудил это предложение с
премьер-министром Ли Пэном и Цзян Цзэминем.
В мае 1993 года я встретился в Шанхае с вице-премьером Чжу Чжунцзи,
которому я уже писал до того о проекте развития Сучжоу, и разъяснил ему свое
предложение о сотрудничестве. Я предлагал заключить межправительственное
соглашение о технической помощи для передачи наших знаний и опыта (мы
называли их "программным обеспечением" (software)) в сфере привлечения
инвестиций с целью создания в Сучжоу промышленной зоны, деловых центров и
строительства жилья на пустовавшей площадке общей площадью около 100
квадратных километров. Поддержка проекта осуществлялась бы консорциумом
сингапурских и зарубежных компаний, которые создали бы совместные
предприятия с правительством Сучжоу. Осуществление проекта заняло бы более
20 лет, и мы неизбежно столкнулись бы с трудностями, применяя наши методы в
условиях Китая.
Сначала Чжу Чжунцзи подумал, что мое предложение было еще одной идеей,
позволяющей нашим инвесторам подзаработать в Китае. Я объяснил, что мое
предложение родилось в результате визитов многочисленных китайских
делегаций, приезжавших в Сингапур, чтобы изучать наш опыт по кусочкам, но
никогда не получавших представления о том, как работает наша система в
целом. А если бы сингапурские и китайские руководители работали бок о бок,
то мы смогли бы передать им наши методы, наш опыт и нашу систему работы в
целом. Чжу Чжунцзи согласился, что попробовать стоило. Он указал, что Сучжоу
имел выход к реке Янцзы и находился в 90 километрах (примерно 56 милях) к
западу от Шанхая - крупнейшего международного центра Китая.
Четыре дня спустя я встретился в Пекине с вице-премьером Ли Ланьцинем,
который незадолго до того получил повышение. Он родился в провинции Цзянсу
(Jiangsu), в городе, расположенном неподалеку от Сучжоу. Он всецело
поддержал проект, потому что считал, что в Сучжоу было достаточно
интеллектуалов, способных перенять и применить на практике опыт Сингапура.
Ли Ланьцинь сказал, что общность культуры, традиций и языка представляет
собой преимущество для развития сотрудничества между Китаем и Сингапуром.
Будучи прагматиком, он признал, что проект должен был быть экономически
выгодным и обеспечивать разумный уровень отдачи на вложенный капитал. В его
бытность заместителем мэра Тяньцзиня основным принципом сотрудничества был
принцип "равенства и взаимной выгоды".
В октябре 1993 года из Пекина в Сингапур были отправлены две делегации
для изучения работы нашей системы управления: одна из Госсовета КНР, а
другая - из провинции Цзянсу. Только когда китайцы удостоверились, что
основные части нашей системы подходят для китайских условий, они согласились
с тем, чтобы начать передачу "программного обеспечения".
В феврале 1994 года в Пекине, в присутствии премьер-министра Китая Ли
Пэна и премьер-министра Сингапура Го Чок Тонга, вице-премьер КНР Ли Ланьцинь
и я подписали соглашение об осуществление проекта в Сучжоу. Я встретился с
Цзян Цзэминем и подтвердил, что работы по осуществлению проекта могли
дать Тайвань. Он покачал головой, не соглашаясь со мной.
Затем я сказал, что, если он хотел, чтобы США имели меньше рычагов
давления на Китай, то ему следовало открыть доступ на китайский рынок
большему количеству европейских МНК. В этом случае американские бизнесмены
стали бы лоббировать свое правительство, побуждая его не предпринимать
действий, которые подвергали бы опасности их интересы в Китае, опасаясь
уступить свои позиции европейским и японским МНК. Цзян сказал, что это -
хорошая мысль. Я добавил, что Америка и Европа не станут мириться с
возникновением в Китае еще одной закрытой экономики японского типа, которая
работала бы только на экспорт, при отсутствии импорта. Для того, чтобы Китай
успешно развивался, он должен был использовать свой внутренний рынок с его
потенциально огромными размерами, чтобы привлечь иностранных инвесторов,
которые могли бы продавать свои товары в Китае и, таким образом, сделать их
"заложниками" успешного экономического роста Китая. Цзян Цзэминь согласился,
что для такой большой страны как Китай было бы нереально развивать
экономику, ориентируясь исключительно на увеличение экспорта. Китаю
следовало увеличить размеры своего экспорта, и не только в США, но при этом
следовало развивать открытый внутренний рынок. Цзян больше склонялся к
мнению вице-премьера КНР Ли Ланьциня (Li Lanqing) (отвечавшего за развитие
торговли) чем к мнению вице-премьера Чжу Чжунцзи (отвечавшего за развитие
промышленности). Чжу Чжунцзи считал, что местную промышленность следовало
защищать, в определенной степени, протекционистскими мерами. Цзян сказал,
что политика Китая состояла в том, чтобы учиться у различных стран и
перенимать их передовой опыт не только в науке, технологии, организации
производства, но также и в сфере культуры.
В октябре 1994 года между Цзян Цзэминем и мною произошла весьма
оживленная встреча, касавшаяся Тайваня. В мае того же года президент Тайваня
Ли Дэнхуэй сделал остановку в Сингапуре и попросил премьер-министра Го Чок
Тонга передать предложение президенту Цзян Цзэминю. Предложение касалось
организации судоходной международной компании, которая находилась бы в
совместном владении КНР, Тайваня и Сингапура, и которая бы обслуживала
торговлю между Китаем и Тайванем. (При этом доля Сингапура в этой компании
была бы чисто номинальной). Все суда, обслуживавшие торговлю с КНР,
предполагалось передать этой компании.
Го Чок Тонг написал Цзян Цзэминю письмо с изложением этого предложения,
но Цзян не принял его. Тогда Го Чок Тонг и я решили, что Сингапур выйдет с
предложением, которое позволило бы уладить разногласия сторон. Мы предложили
создать компанию для обслуживания морских и авиаперевозок, зарегистрировать
ее в Сингапуре, при этом КНР, Тайвань и Сингапур владели бы примерно равным
числом акций компании. Эта компания предоставляла бы в аренду суда и
самолеты, укомплектованные экипажами, причем число транспортных средств,
принадлежащих Китаю и Тайваню, было бы равным. Через три года Китай и
Тайвань должны были бы выкупить долю Сингапура. Президент Ли Дэнхуэй
согласился с этим предложением во время нашей встречи на Тайване в середине
сентября 1994 года.
Через несколько дней, 6 октября, я встретился с Цзян Цзэминем в Большом
Дворце Народов. Он предложил, чтобы мы провели переговоры в узком кругу: он
- с заместителем Председателя Госсовета (отвечавшим за отношения с
Тайванем), а я - с послом Сингапура в Китае. Цзян сказал: "У нас есть
переводчик, но давайте не будем терять времени. Вы будете говорить
по-английски, я Вас пойму. Я буду говорить по-китайски, Вы поймете меня, а
если нет, то мой переводчик нам поможет". Мы сэкономили время.
Я сказал, что президент Ли согласился с нашим предложением, но считал,
что при его осуществлении возникнет много трудностей в мелочах, так что он
хотел, чтобы Сингапур участвовал в их разрешении. Министр иностранных дел
Тайваня хотел, чтобы сначала было открыто судоходное сообщение.
Правительство Тайваня выделило специальную зону в Гаосюне (Kaohsiung) для
создания международного транзитного грузового порта. После года успешной
работы судоходной компании можно было приступать к авиаперевозкам.
Цзян сказал, что предложение премьер-министра Го Чок Тонга было
высказано с добрыми намерениями, но являлось неприемлемым для Китая. Он не
видел никакой причины, по которой обе стороны должны были прибегать к
использованию какого-либо камуфляжа при осуществлении совместных проектов.
Подобное мнение он слышал из многих источников. Затем он упомянул об
интервью, которое Ли Дэнхуэй дал Риотаро Шиба, опубликованное в японском
журнале в апреле того же года. (В этом интервью Ли говорил о себе как о
Моисее, ведущем свой народ из Египта в Землю Обетованную.) Цзян добавил, что
попытка Ли присутствовать на Азиатских играх в Хиросиме (Hiroshima Asian
Games) показала, что на него совершенно нельзя было положиться. Ли хотел
существования "двух Китаев", или Китая и Тайваня. Чем дольше Китай вел с ним
переговоры, тем шире становилась пропасть между двумя сторонами. Ли говорил
одно, а делал - другое. Ли не должен считать, что он (Цзян) - глупец и не
может разобраться в том, какова его истинная позиция. Цзян Цзэминь сказал,
что руководители Китая тщательно взвешивали свои слова и выполняли
обещанное, подразумевая, что тайванские лидеры так не поступали. Он сказал,
что руководители Китая придавали огромное значение доверию и справедливости,
подразумевая, что Ли не обладал этими качествами. Цзян с гневом заявил, что
Ли ублажал своих бывших колониальных хозяев (подразумевая Японию).
Его речь лилась таким непрерывным потоком, что, хотя я и не понимал
отдельных фраз, которые он использовал и схватывал только суть того, что он
говорил, я не останавливал его для уточнений. Цзян Цзэминь говорил очень
страстно, подчеркивая серьезность своей позиции и глубину своих убеждений.
В тот момент я не понимал, что являлось источником сдерживаемого им
гнева. Позднее, я обнаружил, что за три дня до нашей встречи, когда я
находился в провинции Хэнань, президент Ли сказал в интервью "Эйжиэн Уол
стрит джорнэл": "В Пекине сегодня нет достаточно сильного лидера, некому
сказать решающее слово. Дэн Сяопин еще жив, но мы не думаем, что он в
состоянии думать и принимать решения. Дэн попытался сделать Цзян Цзэминя
лидером, обладающим всей полнотой власти...После того как Дэн умрет, мы
можем оказаться в ситуации, когда на сцену выйдет настоящий лидер. Мы не
знаем, будет ли им кто-либо из тех, кого мы видим сегодня, или же кто-то из
тех, кто сейчас скрыт от нас, но появится позже".
В феврале 1992 года Дэн Сяопин отправился в широко освещавшееся турне
по южным провинциям Китая. В Шеньчжене он сказал, что провинция Гуандун в
течение следующих 20 лет должна была догнать "четырех азиатских драконов"
(Гонконг, Сингапур, Южная Корея, Тайвань) не только в экономической сфере,
но и по уровню развития социальной сферы, а также в поддержании
общественного порядка. Он сказал, что в этой сфере Китай должен был добиться
большего, чем эти страны, - только тогда стали бы очевидными отличительные
черты "китайского социализма". Дэн добавил: "В Сингапуре поддерживается
общественный порядок, правительство управляет городом, укрепляя дисциплину.
Мы можем не только изучать их опыт, но и добиться большего, чем они". А в
Китае похвала, исходившая из уст Дэн Сяопина, являлась истиной в последней
инстанции относительно того, что считать хорошим, а что, - нет.
В 1978 году, за ужином, я сказал Дэн Сяопину, что китайцы Сингапура
были потомками неграмотных безземельных крестьян, покинувших провинции
Гуандун и Фуцзянь в Южном Китае. Ученые, чиновники и литераторы остались в
Китае и оставили там свое потомство. Поэтому не было ни одного достижения,
которого сумел добиться Сингапур, которого Китай не смог бы превзойти. Я
понял, что Дэн принял вызов, который я исподволь подбросил ему тогда, за
ужином, 14 лет назад.
После одобрения, высказанного Дэн Сяопином, несколько сот делегаций, в
основном неофициальных, прибыли в Сингапур из Китая, вооруженные
магнитофонами, видеокамерами и блокнотами, чтобы изучать наш опыт. Сингапур
получил "благословение" их верховного лидера, так что китайцы "поместили нас
под микроскоп" и изучали наш опыт в тех областях, которые они считали для
себя привлекательными и хотели использовать в своих городах. Интересно, что
сказали бы по этому поводу наши противники - коммунисты, с которыми мы
боролись в 60-ых годах: лидер Коммунистической партии Малайи в Сингапуре
"Плен" и лидер Объединенного фронта коммунистов Лим Чин Сион, - ведь
Коммунистическая партия Китая была для них источником вдохновения.
Китайских лидеров беспокоили социальные язвы: проституция, порнография,
наркотики, азартные игры и уголовная преступность, - распространявшиеся в
специальных экономических зонах. Блюстители идеологической чистоты
критиковали политику "открытых дверей". Дэн Сяопин ответил на это, что,
когда открывают окна, то вместе со свежим воздухом в дом могут влететь
комары и мухи, - но с ними можно справиться.
Вскоре после речи, произнесенной Дэн Сяопином, глава Департамента
международных связей КПК обратился к послу Сингапура в Пекине с просьбой
проинформировать его о том, "как нам удалось поддержать на высоком уровне
моральные стандарты и общественную дисциплину". Ему особенно хотелось узнать
"не столкнулся ли Сингапур с противоречиями между внедрением западной
технологии, необходимой для развития экономики, и поддержанием социальной
стабильности". Китайцы наблюдали за Сингапуром на протяжении нескольких лет,
в средствах массовой информации появлялись статьи, воздававшие должное
развитию инфраструктуры, обеспечению населения жильем, чистоте, порядку,
озеленению, социальной справедливости и гармонии, вежливости наших людей. К
нам прибыла с 10-дневным визитом делегация, возглавляемая заместителем
министра пропаганды Цу Вейченом (Xu Weicheng). Титул "заместитель министра
пропаганды" не совсем точно отражал суть его работы, - на деле он был
заместителем министра идеологии. Мы пояснили, что, по-нашему мнению,
контроль над обществом не мог держаться только на дисциплине. Для того чтобы
люди жили правильной в моральном отношении жизнью, необходимо обеспечить
достойные условия: нормальное жилье и социальные блага. Люди должны
согласиться только с основным принципом нашей системы управления -
соблюдением законов, а также выполнять свой долг, помогая полиции в
предотвращении и расследовании преступлений.
Делегация посетила все полицейские департаменты, ответственные за
поддержание общественного порядка (особенно те отделы, которые занимались
борьбой с наркоманией, проституцией и азартными играми). Они побывали и в
агентствах, занимавшихся цензурой нежелательных видеофильмов, книг и
журналов; в редакциях газет, радиостанций и телевизионных станций, где
расспрашивали об их роли в информировании и образовании населения; в НКПС, в
Народной Ассоциации, чтобы своими глазами посмотреть на те учреждения,
которые заботились о нуждах рабочих.
Я встретился с Цу Вейченом в конце его визита. Он сказал мне, что его
заинтересовало то, как мы использовали свободный рынок для ускорения темпов
экономического роста; как нам удалось сочетать западную и восточную культуру
в ходе внедрения западной науки и технологии; а, более всего, как нам
удалось поддерживать расовую гармонию в обществе. Члены его делегации
отвечали за вопросы идеологии и хотели поучиться у нас тому, как уничтожить
социальные язвы.
Мы откровенно рассказали о тех социальных проблемах, которые мы решить
не могли. Проституцию, азартные игры, наркоманию и алкоголизм можно было
держать под контролем, но не уничтожить полностью. На протяжении всей своей
истории Сингапур был морским портом, а это означало, что проституцию
необходимо было контролировать, ограничив ее распространение некоторыми
районами города, в которых женщины проходили регулярные медосмотры. Мы не
могли уничтожить азартные игры, - это было пристрастие, которое эмигранты из
Китая привозили с собой, куда бы они ни приезжали. Тем не менее, нам удалось
уничтожить триады и организованную преступность.
В отношении борьбы с коррупцией Цу Вейчен высказал свои сомнения в том,
что такие агентства как сингапурское Бюро по расследованию коррупции и
Департамент по вопросам коммерции (Commercial affairs department) смогут
успешно контролировать обширные "серые зоны" в Китае, где связи пронизывали
собой все. Само понятие "коррупции" в Китае было иным. Кроме того, он
подчеркнул, что партия обладала высшей властью в государстве, и ее члены
могли быть подвергнуты взысканиям только по партийной линии. (Это означало,
что примерно 60 миллионов членов партии не подпадали под действие принятых в
Китае законов. С тех пор нескольких весьма высокопоставленных деятелей
приговорили к смертной казни за контрабанду, а других - к длительным срокам
тюремного заключения за коррупцию, но партийные лидеры все еще могут
вмешиваться и отменять судебные решения). Цу Вейчен сказал, что не все
методы, использовавшиеся в Сингапуре, можно было копировать в Китае, потому
что китайская общественная система весьма отличалась от нашей. Он сказал,
что, такие небольшие новые города как Шеньчжень, очевидно, смогут успешно
использовать опыт Сингапура. Цу Вейчен добавил, что Китай всегда будет
оставаться социалистическим государством, и китайцам следует осторожно и
постепенно использовать наш опыт, потому что, в отличие от Сингапура, Китай
не мог массово внедрять наш опыт в условиях существования серьезных различий
между тридцатью провинциями страны. Он был поражен нашей некоррумпированной
и эффективной администрацией и поинтересовался, каким образом нам удалось
сохранить высокие социальные и моральные качества людей. Я сказал, что все,
что мы делали, сводилось к тому, чтобы усилить те культурные ценности,
которые у людей уже были, их врожденные ценности, их чувство того, что
правильно, а что - нет. Такие конфуцианские ценности как преданность
родителям, лояльность и справедливость, трудолюбие и бережливость,
искренность по отношению к друзьям и преданность стране являются важными
опорами юридической системы. Мы только усиливали эти традиционные ценности,
поощряя поведение, которое им соответствовало, наказывая поведение, которое
им противоречило. В то же время, мы решили уничтожить такие пороки как
кумовство, фаворитизм и коррупцию, являвшиеся обратной, теневой стороной
принятого в китайском конфуцианстве обязательства помогать семье. Сингапур -
компактное общество, и его лидеры должны подавать пример честности и
безупречного поведения. Мы считали, что уверенность людей в том, что
правительство не собирается их обманывать и наносить им вред, является
жизненно важной. Поэтому, какими бы непопулярными не были меры,
предпринимаемые правительством, люди понимали, что эта политика не являлась
результатом коррупции, кумовства или аморального поведения.
Цу Вейчен спросил, что следовало предпринимать правительству по
отношению к попыткам изменить порядки в стране, поощряемым зарубежными
странами. Я сказал, что проблема состояла не столько в прямом вмешательстве
иностранцев в нашу внутреннюю политику, сколько в том косвенном и подспудном
влиянии, которое зарубежные средства массовой информации и личные контакты с
иностранцами оказывали на поведение наших людей и их отношение к жизни. С
развитием технологии спутникового радио- и телевещания контролировать это
влияние будет все сложнее. Мы могли только смягчить наносимый им вред,
воспитывая и усиливая традиционные ценности наших людей. Я считаю, что семья
вносит основной вклад в формирование личности ребенка на протяжении первых
12-15 лет его жизни. Если разумные ценности укоренятся в начальный период
жизни человека, то позже он сможет сопротивляться отрицательному влиянию и
давлению извне. К примеру, если католические священники воспитывают ребенка
на протяжении первых 12 лет его жизни, то они обычно добиваются того, что он
на всю жизнь остается католиком.
Когда делегация вернулась в Китай, ее отчет распространялся в качестве
"Рекомендаций" (Reference News), который изучался членами партии. В брошюре,
выпущенной в качестве отчета о поездке в Сингапур, Цу Вейчен изложил свое
понимание моего подхода: "Чтобы хорошо управлять страной и изменить отсталые
привычки населения, требуются продолжительные усилия. В самом начале
необходим некоторый административный нажим, но наиболее важную роль играет
образование". Год спустя, во время моего визита в Пекин, Ли Рийхуан (Li
Ruihuan), член Политбюро ЦК КПК, отвечавший за вопросы идеологии, сказал
мне, что это он организовал поездку делегации в Сингапур. Сам он посетил
город в бытность свою мэром Тяньцзиня (Tianjin) и считал, что наш опыт
стоило изучать.
Другой сферой, которая интересовала китайцев, была наша юридическая
система. Сяо Ши (Qiao Shi), председатель Постоянного комитета Всекитайского
Собрания Народных Представителей, занимавший третью по важности должность в
китайской иерархии, также отвечал за разработку и принятие законодательства,
необходимого для обеспечения верховенства закона в стране. Он посетил
Сингапур в июле 1993 года с целью изучения наших законов. Он сказал, что,
когда 1 октября 1949 года китайские коммунистические лидеры провозгласили
Китайскую Народную Республику, они отменили все действовавшие тогда законы.
После этого управление страной осуществлялось с помощью указов, законом
стала политика партии. Только после провозглашения Дэн Сяопином политики
"открытых дверей" китайские руководители осознали необходимость принятия
законов для регулирования отношений в сфере коммерции. Сяо Ши сказал, что
никто не станет сотрудничать с Китаем, если страна будет нестабильной и
раздробленной. Для поддержания стабильности в долгосрочной перспективе Китай
нуждался в соблюдении принципа верховенства закона. Я сказал, что Китай,
вероятно, сможет создать систему законодательства в течение 20-30 лет, но
потребуется намного больше времени, чтобы люди в массе своей осознали
принцип верховенства закона и стали вести себя соответственно. Он ответил,
что было необязательно, чтобы каждый понимал это, - как только высшее
руководство страны начнет поступать в соответствии с законом, верховенство
закона будет обеспечено. Он произвел на меня впечатление серьезного
человека, тщательно продумывавшего стоявшие перед ним проблемы.
Китай в эпоху Дэн Сяопина был куда более открытой и желавшей учиться у
окружающего мира страной, чем это было на протяжении предшествующих
столетий. Дэн Сяопин был достаточно мужественным человеком, занимавшим
достаточно сильные позиции в партии и государстве, чтобы открыто признать,
что Китай потерял многие годы в поисках революционной утопии. Это было
освежающее время открытого мышления, энтузиазма и прогресса, что было
радикальной переменой по сравнению с годами катастрофических кампаний и
диких лозунгов. Дэн начал фундаментальные изменения, которые заложили
фундамент для того, чтобы Китай смог догнать другие страны.
В сентябре 1992 года в сопровождении заместителя премьер-министра
Сингапура Он Тен Чиона я посетил Сучжоу (Suzhou) - "китайскую Венецию".
Город был обветшалым, а его каналы - грязными, но у нас родилась идея
перестроить Сучжоу, сделать его прекрасным городом и построить рядом с ним
новую промышленную и коммерческую зону. В городе имелись прекрасные сады в
китайском стиле, разбитые вокруг вилл таким образом, что из каждого окна и
каждой веранды открывался вид на сад камней, водоем или растения. Следы
былого великолепия все еще были заметны в некоторых восстановленных
особняках.
Однажды после обеда мэр Сучжоу Чжан Циншен (Zhiang Xinsheng) отвел меня
в сторону и сказал: "Валютные резервы Сингапура составляют пятьдесят
миллиардов долларов". Я спросил его: "Кто Вам сказал об этом?" Он ответил,
что прочитал об этом в отчете Мирового банка. Он добавил: "Почему бы вам не
инвестировать 10% от этой суммы в Сучжоу и провести в городе
индустриализацию по образу и подобию Сингапура? Я гарантирую обеспечить
особое отношение к инвесторам, так что все ваши инвестиционные проекты будут
успешными". Я ответил: "Способные и энергичные мэры быстро уходят на
повышение, а что же будет потом?" Он помедлил и ответил: "Пожалуй, у Вас
могут быть сложности с моим преемником, но, спустя некоторое время, у него
просто не будет другого выбора, кроме как следовать по проложенному мною
пути. Население Сучжоу хочет, чтобы в городе было все то, что есть в
Сингапуре, все, что они видели по телевизору, о чем читали: работа, жилье и
город-сад". Я отвечал: "У Вас нет власти, чтобы выделить нам место, на
котором мы могли бы построить Сингапур в миниатюре. Для этого Вам необходимы
полномочия центрального правительства".
Я больше не размышлял об этом предложением, но в декабре того же года
мэр Сучжоу появился в моем кабинете, чтобы сообщить, что он обратился с этим
предложением в канцелярию Дэн Сяопина. Имелись хорошие шансы на то, что
предложение будет одобрено, поэтому он попросил нас оформить его в виде
плана. Он был тесно связан с сыном Дэн Сяопина - Дэн Пуфаном (Deng Pufang).
Он Тен Чион задействовал нескольких архитекторов, чтобы подготовить проект
того, как могли бы выглядеть отреставрированный старый Сучжоу и построенный
рядом с ним современный промышленный город. Через несколько месяцев, во
время визита Дэн Пуфана в Сингапур, я показал ему наброски плана
реконструированного города вместе с новым близлежащим промышленным
пригородом. Он отнесся к проекту с энтузиазмом, с его помощью удалось
протолкнуть проект через канцелярию Дэн Сяопина. Когда премьер-министр
Сингапура Го Чок Тонг посетил Пекин в апреле, он обсудил это предложение с
премьер-министром Ли Пэном и Цзян Цзэминем.
В мае 1993 года я встретился в Шанхае с вице-премьером Чжу Чжунцзи,
которому я уже писал до того о проекте развития Сучжоу, и разъяснил ему свое
предложение о сотрудничестве. Я предлагал заключить межправительственное
соглашение о технической помощи для передачи наших знаний и опыта (мы
называли их "программным обеспечением" (software)) в сфере привлечения
инвестиций с целью создания в Сучжоу промышленной зоны, деловых центров и
строительства жилья на пустовавшей площадке общей площадью около 100
квадратных километров. Поддержка проекта осуществлялась бы консорциумом
сингапурских и зарубежных компаний, которые создали бы совместные
предприятия с правительством Сучжоу. Осуществление проекта заняло бы более
20 лет, и мы неизбежно столкнулись бы с трудностями, применяя наши методы в
условиях Китая.
Сначала Чжу Чжунцзи подумал, что мое предложение было еще одной идеей,
позволяющей нашим инвесторам подзаработать в Китае. Я объяснил, что мое
предложение родилось в результате визитов многочисленных китайских
делегаций, приезжавших в Сингапур, чтобы изучать наш опыт по кусочкам, но
никогда не получавших представления о том, как работает наша система в
целом. А если бы сингапурские и китайские руководители работали бок о бок,
то мы смогли бы передать им наши методы, наш опыт и нашу систему работы в
целом. Чжу Чжунцзи согласился, что попробовать стоило. Он указал, что Сучжоу
имел выход к реке Янцзы и находился в 90 километрах (примерно 56 милях) к
западу от Шанхая - крупнейшего международного центра Китая.
Четыре дня спустя я встретился в Пекине с вице-премьером Ли Ланьцинем,
который незадолго до того получил повышение. Он родился в провинции Цзянсу
(Jiangsu), в городе, расположенном неподалеку от Сучжоу. Он всецело
поддержал проект, потому что считал, что в Сучжоу было достаточно
интеллектуалов, способных перенять и применить на практике опыт Сингапура.
Ли Ланьцинь сказал, что общность культуры, традиций и языка представляет
собой преимущество для развития сотрудничества между Китаем и Сингапуром.
Будучи прагматиком, он признал, что проект должен был быть экономически
выгодным и обеспечивать разумный уровень отдачи на вложенный капитал. В его
бытность заместителем мэра Тяньцзиня основным принципом сотрудничества был
принцип "равенства и взаимной выгоды".
В октябре 1993 года из Пекина в Сингапур были отправлены две делегации
для изучения работы нашей системы управления: одна из Госсовета КНР, а
другая - из провинции Цзянсу. Только когда китайцы удостоверились, что
основные части нашей системы подходят для китайских условий, они согласились
с тем, чтобы начать передачу "программного обеспечения".
В феврале 1994 года в Пекине, в присутствии премьер-министра Китая Ли
Пэна и премьер-министра Сингапура Го Чок Тонга, вице-премьер КНР Ли Ланьцинь
и я подписали соглашение об осуществление проекта в Сучжоу. Я встретился с
Цзян Цзэминем и подтвердил, что работы по осуществлению проекта могли