Страница:
одинаковые шансы выйти замуж, ибо никто не классифицировал их по наличию
диплома о среднем или высшем образовании. Но для современных женщин,
получивших образование, подобная практика заключения брака стала
неприемлемой.
Это было ошибкой и мужчин, получивших образование, и их матерей. Не
получившие образования матери предпочитали невесток без высшего образования,
с которыми, как они считали, им было бы легче поладить. Наиболее трудно было
стереть предубеждение, согласно которому мужчина, который не был главным
кормильцем семьи и главой домашнего хозяйства, был достоин сожаления и
осмеяния. Этот предрассудок бытовал среди китайцев, еще больше - среди
индусов, а больше всего - среди малайцев.
Эта тенденция прослеживалась на всех образовательных уровнях.
Значительное число женщин, закончивших колледж, не могли найти себе пару
среди мужчин, закончивших колледж. То же самое происходило и с женщинами,
окончившими общеобразовательную школу. Женщины хотели выйти замуж за
высокообразованных мужчин, мужчины хотели жениться на менее образованных
женщинах. В результате, мужчины с более низким уровнем образования не могли
жениться, потому что женщины, которые оставались незамужними, были более
образованы и не хотели выходить за них замуж. Чтобы дополнить деятельность
АСР, я попросил исполнительного директора Народной Ассоциации сформировать
"Секцию социального развития" (ССР - Social Development Section) для работы
с людьми со средним образованием. Количество членов ССР быстро росло, и к
1995 году организация насчитывала 97,000 членов. 31% членов ССР, которые
повстречались в результате ее деятельности, вступили в брак. Поскольку
традиционные методы поиска партнеров для вступления в брак были разрушены
системой всеобщего образования, правительству пришлось создать альтернативу
свахам прошлого.
Данные переписи населения 1980 года также показали, что
высокообразованные женщины усугубляли наши проблемы, рожая намного меньше
детей, чем менее образованные женщины. На каждую женщину с высшим
образованием приходилось, в среднем, по 1.6 ребенка; со средним образованием
- также по 1.6 ребенка; с начальным образованием - по 2.3 ребенка; без
начального образования - по 4.3 ребенка. Для простого воспроизводства
населения необходимо, чтобы в каждой семье было в среднем 2.1 ребенка. В
результате, мы более чем удваивали наше малообразованное население, но даже
не воспроизводили наших наиболее образованных людей.
Чтобы изменить эту тенденцию, Кен Сви, тогдашний министр образования, и
я в 1984 году решили предоставить матерям с высшим образованием, которые
родили третьего ребенка, приоритет в выборе лучших школ для всех троих
детей, что являлось целью для всех родителей. Это был очень деликатный
вопрос, мнения по которому разделились. Сторонники равенства в правительстве
во главе с Раджой негодовали. Он не соглашался с тем, что более способные
родители имели более способных детей. Раджа доказывал, что даже если это и
было правдой, то нам не следовало задевать чье-либо самолюбие. Эдди Баркер
был недоволен не потому, что соглашался с Раджой, а потому, что он считал
это оскорблением по отношению к менее способным родителям и их детям. Более
молодые министры также разделились на три лагеря в соответствии со взглядами
их старших коллег. Кен Сви, твердый и последовательный реалист, согласился
со мной в том, что мы должны были подтолкнуть наших мужчин с высшим
образованием расстаться с устаревшими культурными предрассудками,
заставлявшими их вступать в брак с менее образованными женщинами. Мы
получили поддержку большинства в правительстве.
Кен Сви и я ожидали, что среди женщин без высшего образования подобная
дискриминация вызовет недовольство. На самом деле, нас ошеломило, когда
против нашего решения стали протестовать матери с высшим образованием. Они
не хотели пользоваться этой привилегией. И все же наш призыв к молодым
мужчинам был услышан: все большее их число женилось на ровне, хотя прогресс
был медленным. После выборов я согласился с тем, что Тони Тан (Tony Tan),
который сменил Кен Сви на посту министра образования, отменил это решение, а
с ним - и приоритет для матерей с высшим образованием в выборе школ для
своих детей. Мне удалось пробудить наших людей, особенно мужчин и женщин с
высшим образованием, заставить их осознать всю тяжесть нашего положения. Тем
не менее, поскольку женщины с высшим образованием считали для себя неудобным
пользоваться этой привилегией, - ее следовало отменить.
Вместо этого я предоставил специальные налоговые льготы замужним
женщинам. На этот раз льготы распространялись на женщин с высшим
образованием, средним специальным образованием, а также на женщин,
окончивших высшую и общеобразовательную школу, увеличив, таким образом,
число пользовавшихся льготами и смягчив ощущение элитизма. Женщины получили
право на значительное уменьшение подоходного налога на свой доход или доход
их мужей после рождения третьего и четвертого ребенка. В результате, семей с
тремя и четырьмя детьми стало больше.
Многие критики обвиняли правительство в бездумном проведении политики
"Остановитесь на втором ребенке" (Stop-at-Two) в 60-ых годах. Была ли она
неправильной? И да, и нет. Без проведения этой политики планирования семьи
мы не смогли бы снизить темпы прироста населения, нам не удалось бы решить
проблему безработицы и улучшения школьного образования. Но нам следовало
предвидеть, что у более образованных людей будет по двое детей или меньше, а
у менее образованных - по четверо детей или больше. Западные ученые,
занимавшиеся проблемами планирования семьи, не привлекали внимания к этому
факту. Все это было хорошо известно по опыту развития их более зрелых
государств, но говорить об этом считалось политически некорректным. Если бы
мы знали об этом раньше, то изменили бы нашу политику и направили бы ее с
самого начала кампании по планированию семьи в 1960 году в другое русло,
создав стимулы для женщин с более высоким уровнем образования иметь по трое
и более детей. К сожалению, мы об этом не знали и не меняли нашу политику до
1983 года, когда анализ переписи населения 1980 года продемонстрировал
наличие различий между социально-экономическими группами в плане
воспроизводства населения.
Начиная с того памятного выступления в 1983 году, я стал регулярно
обнародовать статистический анализ образовательного уровня родителей 10%
лучших студентов по результатам экзаменов. Сингапурцы больше уже не спорят с
тем, что, чем выше уровень образования и способностей родителей, тем более
вероятно, что их дети также достигнут высокого образовательного уровня. Моя
речь имела целью встряхнуть наших молодых мужчин и женщин и их родителей,
заставить их что-то делать для решения этой серьезной проблемы. Вызванная ею
открытая дискуссия произвела некоторый эффект. Тем не менее, через пару лет
после моего шокирующего заявления Кен Сви, профессиональный статистик,
проанализировав некоторые данные, с сожалением сказал мне, что нам не
удастся решить эту проблему достаточно быстро, не позволив нашим женщинам с
высшим образованием остаться одинокими. Анализ этих данных показывал, что,
несмотря на некоторое улучшение, изменение негативных тенденций займет много
лет. Наши наиболее способные женщины страдали бы от этого, а с ними страдал
бы и Сингапур. К 1997 году 63% мужчин с высшим образованием вступили в брак
с женщинами - выпускницами университетов, по сравнению с 32% в 1982 году.
Большее число женщин с высшим образованием также выходили замуж за мужчин
без высшего образования, вместо того, чтобы оставаться одинокими. Преодолеть
давно сложившиеся предрассудки было трудно. Умом я соглашался с Кен Сви, что
преодоление этого культурного предубеждения будет медленным процессом, но
сердцем я не мог согласиться с тем, что нам не удастся быстрее заставить
наших мужчин отказаться от этих предрассудков.
Наши трудности еще более усугубились, когда богатые западные страны
изменили свою политику по отношению к иммиграции из стран Азии. В 60-ых
годах, когда США вели войну во Вьетнаме, Америка хотела, чтобы в мире ее не
рассматривали в качестве враждебно настроенного по отношению к Азии
государства. Поэтому США разрешили иммиграцию из стран Азии, изменив, таким
образом, иммиграционную политику более чем столетней давности, в рамках
которой разрешалась иммиграция только белого населения. Канада, Австралия,
Новая Зеландия, - страны с большой территорией и маленьким населением, -
вскоре последовали за США, хотя до того они долгое время запрещали
иммиграцию из стран Азии. Когда эти страны изменили иммиграционные правила и
разрешили иммиграцию более образованных жителей Азии, мы потеряли
значительную часть притока китайцев и индийцев из Малайзии. Многие малазийцы
китайского и индийского происхождения, представители образованного среднего
класса, переехали на постоянное место жительства в Австралию, Новую Зеландию
и Канаду. Все меньшее число иностранцев стало приезжать в Сингапур для
получения образования. В некоторых странах уже были собственные
университеты, а многие студенты могли позволить себе получить образование в
Австралии, Новой Зеландии, Великобритании, США и Канаде.
Не все лидеры государств разделяли мои взгляды на отрицательный эффект
эмиграции. Когда в начале 70-ых годов я сказал премьер - министру Малайзии
Тан Разаку, что Малайзия страдала от "утечки умов", теряя многих
высокообразованных китайцев и индийцев, уезжавших в Австралию и Новую
Зеландию, он ответил: "Это не "утечка умов", а утечка проблем".
С конца 70-ых годов дефицит талантливых, образованных людей еще более
обострился, - примерно 5% высокообразованных людей стали эмигрировать
ежегодно. Слишком многие способные студенты получили ученую степень доктора
наук. Многие из них эмигрировали, ибо считали, что в Сингапуре они не могли
добиться того уровня преуспевания, который соответствовал бы их уровню
образования. Некоторые студенты, которые учились в Австралии, Новой Зеландии
и Канаде, эмигрировали, потому что их продвижение по карьерной лестнице в
Сингапуре было недостаточно быстрым. В отличие от японцев или корейцев,
сингапурцы получали образование на английском языке и, обосновываясь за
границей, сталкивались с незначительными языковыми или культурными
проблемами. Для обеспечения потребностей растущей экономики Сингапура в
достаточном количестве талантливых людей я решил привлекать и сохранять
талантливых предпринимателей, профессионалов, людей творческих профессий и
высококвалифицированных рабочих. В 1980 году мы сформировали два комитета,
один из которых занимался их трудоустройством, а второй решал их социальные
проблемы. С помощью советников по студенческим вопросам посольств Сингапура
в Великобритании, США, Австралии, Новой Зеландии и Канаде наши служащие
организовывали встречи с подающими надежды азиатскими студентами, которые
учились в тамошних университетах, чтобы заинтересовать их в получении работы
в Сингапуре. Мы сконцентрировали свои усилия на наборе студентов из стран
Азии, ибо Сингапур являлся азиатским обществом с более высоким уровнем и
качеством жизни, и они могли легко ассимилироваться в нашем обществе.
Систематический поиск талантливых студентов по всему миру позволял ежегодно
привлекать в Сингапур несколько сот выпускников, что восполняло потери,
понесенные в результате эмиграции в более развитые страны 5% - 10 % наших
высокообразованных граждан.
Чтобы заполучить исключительно способных студентов, комитет пытался
использовать тактику "зеленой жатвы", которую используют американские
компании, предлагая студентам работу еще до выпускных экзаменов, по
результатам текущей успеваемости. К 90-ым годам, благодаря активной
вербовке, приток специалистов в три раза превысил "утечку мозгов". Мы стали
ежегодно предлагать несколько сот стипендий способным студентам из Индии,
Китая и других стран региона в надежде на то, что некоторые из них останутся
в Сингапуре ввиду лучших перспектив получения работы. А те их них, кто
вернется в свои страны, все равно смогут быть полезны нашим компаниям,
работающим за рубежом.
Мы также создали две целевые группы, специально занимавшиеся
привлечением талантливых людей из стран региона. Привлекать индийцев было
легче, чем малайцев. В Малайзии и Индонезии для коренных жителей было
создано слишком много привилегий, чтобы побудить их не покидать свою страну.
Новым феноменом является растущее число белых мужчин (Caucasian),
которые женятся на наших женщинах, особенно на женщинах с высшим
образованием. Сингапурские мужчины с высшим образованием опасались жениться
на них, чего не скажешь о дипломированных специалистах-иностранцах. Многим
из этих женщин пришлось эмигрировать из-за наших законов, которые разрешали
мужчинам-гражданам Сингапура жениться на иностранках и привозить их в
страну, но не наоборот. Мы выдавали такое разрешение только в том случае,
если муж - иностранец имел в городе постоянную работу. В январе 1999 года мы
изменили эту политику, что позволит усилить космополитичный характер
Сингапура. Более того, значительное число наших мужчин, получивших
образование заграницей, женились на японках, белых и азиатских женщинах, с
которыми они повстречались в университетах. Их дети увеличивают число
талантливых людей в Сингапуре. Старые препятствия для межрасовых браков были
разрушены путем смешения людей, путешествующих и работающих заграницей. Мы
должны изменить свое отношение к талантливым иностранцам, которые когда-то
рассматривались как люди, не подлежавшие ассимиляции. Нам следует
использовать новую ситуацию для собственной выгоды, ибо мы не можем
позволить, чтобы старые предрассудки препятствовали развитию Сингапура в
качестве международного центра торговли, промышленности и услуг.
Помимо естественного консерватизма людей, серьезным препятствием для
ускорения этого процесса является нежелание усиления конкуренции за рабочие
места. И на уровне специалистов с высшим образованием, и на более низком
уровне, существует сопротивление притоку большего числа талантливых
иностранцев. Сингапурцы знают, что талантливые иностранцы будут
способствовать созданию большего числа рабочих мест, но они хотят, чтобы это
случилось в какой - нибудь другой отрасли экономики, а не в их собственной.
Не будь талантливых иностранцев, Сингапур не стал бы таким
преуспевающим государством. В составе первого правительства, состоявшего из
десяти человек, я был единственным, кто родился и получил образование в
Сингапуре. Кен Сви и Чин Чай родились в Малайзии, Раджа - на Цейлоне. Наш
нынешний верховный судья Ен Пун Хау и генеральный прокурор Чан Сек Кеон
(Chan Sek Keong) приехали из Малайзии. Я мог бы продолжить этот список.
Тысячи инженеров, управляющих и других специалистов, прибывших из-за рубежа,
способствовали росту и развитию Сингапура и стали дополнительными
"мегабайтами" в сингапурском "компьютере". Если же мы не сможем усилить свою
команду талантливыми иностранцами, то и попасть в высшую лигу государств
мира нам тоже не удастся.
И Чу, и я получили образование в школе с преподаванием на английском
языке. Когда во время обучения в Великобритании мы встретили студентов из
Китая, то ощутили, насколько мы оторвались от китайской культуры. В этом
отношении мы были практически на одном уровне с китайскими студентами -
выходцами из стран Карибского бассейна. Мы чувствовали, что много потеряли,
получив образование на неродном языке, но, так и не восприняв ценностей
британской культуры, которая была для нас чужой. Я чувствовал себя
отрезанным от массы простых китайцев Сингапура, которые разговаривали на
диалекте хоккиен (Прим.пер.: южно-китайский диалект, на котором
разговаривает большинство китайцев Сингапура) или китайском литературном
языке. Мир моих учебников и учителей не имел абсолютно ничего общего с тем
миром, в котором я жил. Как и сотни других выпускников Рафлс Колледжа, мы
потерялись между двух культур, так и не восприняв полностью британской
культуры и не познакомившись с азиатской культурой в ходе своего
образования.
Чу и я решили, что этот культурный пробел не должен был отражаться на
наших детях, и мы отдали их в китайскую школу. Мы хотели, чтобы они стали
частью яркого, энергичного, уверенного в себе сообщества китайцев Сингапура,
даже если бы от этого несколько пострадало их знание английского языка. Мы
старались восполнить этот пробел, так что Чу разговаривала с детьми на
английском языке, а я разговаривал с ними на китайском, чтобы улучшить свое
знание языка!
Это пошло на пользу всем трем детям. Они получили образование на
китайском языке и были воспитаны в китайских культурных традициях, что
сделало их преданными детьми и хорошими гражданами. При этом они одинаково
хорошо говорили на английском языке. Они хорошо учились в школе, получая
награды и отличия, что широко рекламировалось и их школами, и китайской
прессой, побуждавшей других родителей посылать своих детей в китайские
школы. Это также помогло убедить китайцев Сингапура в том, что я не
собирался ликвидировать образование на китайском языке. Те люди, которые
родились и выросли в обществе, состоящем из одной нации, могут не понять,
почему язык, на котором я решил дать образование своим детям, имел такое
политическое значение.
В Сингапуре никогда не существовало единого языка. Это был
город-полиглот, находившийся под властью колониального правительства.
Решение вопроса о том, на каком языке давать детям образование, англичане
оставляли на усмотрение родителей. Колониальная администрация основала
несколько школ с преподаванием на английском языке, чтобы готовить учеников
для работы клерками, учетчиками, чертежниками и тому подобными
второстепенными чиновниками. Англичане также учредили начальные школы для
малайцев, где преподавание велось на малайском языке. У индийцев были свои
школы, где обучение велось на тамильском языке и на хинди. Китайские школы с
преподаванием на китайском языке финансировались преуспевающими членами
китайской общины. Из-за того, что члены различных общин получали образование
на своем родном языке, их привязанность к родному языку была глубока. Они
были подобны 5 миллионам жителей Квебека (Quebec), которые стойко держатся
за французский язык на континенте с 300- миллионным англоязычным населением.
Когда в 1959 году мы сформировали правительство, то решили, что
государственным языком будет малайский, что должно было подготовить условия
для воссоединения с Малайей. Но вскоре мы поняли, что рабочим языком и
языком межнационального общения должен был стать английский язык. Являясь,
по сути, международным сообществом торговцев, Сингапур не смог бы выжить,
если бы его жители пользовались малайским, китайским или тамильским языками.
Использование английского языка не давало преимущества представителям ни
одной национальности. Но этот вопрос был слишком деликатным, чтобы
немедленно произвести радикальные перемены. Если бы правительство
провозгласило, что все жители Сингапура должны были учить английский язык,
притом, что представители каждой национальности были так сильно и страстно
преданы своему родному языку, то это обернулось бы катастрофой. В
результате, мы решили оставить все, как было, то есть сохранить в Сингапуре
четыре официальных языка: малайский, китайский, тамильский и английский.
Необходимость наличия общего языка остро почувствовалась в вооруженных
силах Сингапура. Мы были обременены целой коллекцией диалектов и языков и
столкнулись с реальной опасностью того, что в бой пришлось бы вступать
армии, военнослужащие которой не понимали друг друга на любом из четырех
официальных языков. Многие разговаривали на диалектах, из-за чего
приходилось создавать специальные взводы, в которых военнослужащие
разговаривали на хоккиен. Китайцы в Сингапуре разговаривали дома на одном из
семи диалектов китайского языка, а в школе изучали английский и китайский
литературный языки, на которых они дома не говорили.
Не желая создавать языковую проблему, я ввел в английских школах
преподавание трех родных языков: китайского, малайского и тамильского.
Родителям это понравилось. В качестве ответной меры я дополнительно ввел
преподавание английского языка в китайских, малайских и тамильских школах.
Родители - малайцы и индусы приветствовали этот шаг, но растущее их число
посылало своих детей в английские школы. Наиболее закоренелая часть тех, кто
получил образование на китайском языке, не приветствовала этого шага, ибо
усматривала в нем попытку введения английского языка в качестве общего
рабочего языка. Они выражали свое недовольство в китайских газетах.
Не прошло и восьми недель после отделения Сингапура от Малайзии, как
Китайская коммерческая палата (Chinese Chamber of Commerce) публично
потребовала от правительства придать китайскому языку статус одного из
официальных языков Сингапура. Казначей палаты Кен Чин Хок (Kheng Chin Hock),
ярый поборник китайского языка еще с тех времен, когда Сингапур не был в
составе Малайзии, подчеркивал, что на китайском языке разговаривало более
80% населения Сингапура. Я решил прекратить это движение в зародыше, пока
оно не превратилось в кампанию. Ведь стоило Китайской коммерческой палате
начать активно поднимать этот вопрос, как учительский совет каждой китайской
школы и оба профсоюза китайских учителей наверняка начали бы работу в
массах. 1 октября я вновь заявил, что все четыре главных языка Сингапура
являлись равноправными и официальными. Я напомнил Кен Чин Хоку и другим
активистам Китайкой коммерческой палаты, что они хранили подозрительное
молчание по вопросу языка и другим, жизненно важным вопросам, когда Сингапур
находился под контролем малайской полиции и малайского воинского
контингента. Пять дней спустя я встретился с представителями всех четырех
коммерческих палат на телевидении. Я не оставил у китайских представителей
никаких сомнений в том, что я не позволю эксплуатировать вопрос о статусе
китайского языка в политических целях. Это положило конец их попыткам
повысить статус китайского языка.
Несмотря на это, оппозиция со стороны студентов китайского Университета
Наньян (Nanyang University) и Колледжа Нджи Энн (Ngee Ann College)
продолжалась. В октябре 1966 года, когда я открывал библиотеку, построенную
в Университете Наньян, 200 студентов вышли на демонстрацию протеста.
Несколько дней спустя студенты колледжа Нджи Энн провели демонстрацию у
моего офиса, вступили в схватку с полицией, а после этого устроили сидячую
забастовку в колледже. После того как я депортировал двух малазийцев,
руководивших этими демонстрациями, студенческие волнения поутихли.
Правительство терпеливо выжидало, наблюдая, как год за годом все
большее число родителей посылало своих детей в английские школы, невзирая на
решительную оппозицию со стороны профсоюзов китайских учителей, комитетов по
управлению китайскими школами, владельцев, редакторов и журналистов
китайских газет, лидеров общин и Китайской коммерческой палаты. Ежегодно, в
тот период, когда родители обычно должны зарегистрировать своих детей в
какой-либо школе, эти группы проводили кампанию с целью убедить родителей
послать своих детей в китайские школы для сохранения китайской культуры и
самобытности. Они ругали тех, кто выбирал английские школы, как людей
близоруких и думавших только о деньгах.
Многие китайские родители были приверженцами своего языка и культуры.
Они не могли понять, почему в период британского правления их дети могли
получить образование исключительно на китайском языке, а под властью
избранного ими правительства они должны были учить еще и английский язык.
Несмотря на это, чтобы улучшить перспективы получения их детьми хорошей
работы, многие родители посылали своих детей в английские школы. Эти
противоречивые тенденции создавали благоприятную почву для политической
агитации.
В конце 1970 года крупная китайская газета "Наньян сиан пау" (Nanyang
Siang Pau) заняла яростно прокоммунистическую и прокитайскую позицию в
области языка и культуры. Она подвергала нападкам правительство, обвиняя его
в попытках подавления китайского языка, образования и культуры и изображала
меня в качестве угнетателя, возглавлявшего правительство
"псевдо-иностранцев, забывших своих предков".
Нам пришлось арестовать генерального директора газеты Ли Мау Сена (Lee
Mau Seng), главного редактора Шамсуддина Тун Тао Чана (Shamsuddin Tung Tao
Chang) и ведущего публициста Лай Синко (Ly Singko) за пропаганду коммунизма
и разжигание шовинистических настроений по поводу китайского языка и
культуры. Доказательством того, что они занимались этим только в Сингапуре,
было то, что номера этой же газеты, распространявшиеся в Малайзии, не
диплома о среднем или высшем образовании. Но для современных женщин,
получивших образование, подобная практика заключения брака стала
неприемлемой.
Это было ошибкой и мужчин, получивших образование, и их матерей. Не
получившие образования матери предпочитали невесток без высшего образования,
с которыми, как они считали, им было бы легче поладить. Наиболее трудно было
стереть предубеждение, согласно которому мужчина, который не был главным
кормильцем семьи и главой домашнего хозяйства, был достоин сожаления и
осмеяния. Этот предрассудок бытовал среди китайцев, еще больше - среди
индусов, а больше всего - среди малайцев.
Эта тенденция прослеживалась на всех образовательных уровнях.
Значительное число женщин, закончивших колледж, не могли найти себе пару
среди мужчин, закончивших колледж. То же самое происходило и с женщинами,
окончившими общеобразовательную школу. Женщины хотели выйти замуж за
высокообразованных мужчин, мужчины хотели жениться на менее образованных
женщинах. В результате, мужчины с более низким уровнем образования не могли
жениться, потому что женщины, которые оставались незамужними, были более
образованы и не хотели выходить за них замуж. Чтобы дополнить деятельность
АСР, я попросил исполнительного директора Народной Ассоциации сформировать
"Секцию социального развития" (ССР - Social Development Section) для работы
с людьми со средним образованием. Количество членов ССР быстро росло, и к
1995 году организация насчитывала 97,000 членов. 31% членов ССР, которые
повстречались в результате ее деятельности, вступили в брак. Поскольку
традиционные методы поиска партнеров для вступления в брак были разрушены
системой всеобщего образования, правительству пришлось создать альтернативу
свахам прошлого.
Данные переписи населения 1980 года также показали, что
высокообразованные женщины усугубляли наши проблемы, рожая намного меньше
детей, чем менее образованные женщины. На каждую женщину с высшим
образованием приходилось, в среднем, по 1.6 ребенка; со средним образованием
- также по 1.6 ребенка; с начальным образованием - по 2.3 ребенка; без
начального образования - по 4.3 ребенка. Для простого воспроизводства
населения необходимо, чтобы в каждой семье было в среднем 2.1 ребенка. В
результате, мы более чем удваивали наше малообразованное население, но даже
не воспроизводили наших наиболее образованных людей.
Чтобы изменить эту тенденцию, Кен Сви, тогдашний министр образования, и
я в 1984 году решили предоставить матерям с высшим образованием, которые
родили третьего ребенка, приоритет в выборе лучших школ для всех троих
детей, что являлось целью для всех родителей. Это был очень деликатный
вопрос, мнения по которому разделились. Сторонники равенства в правительстве
во главе с Раджой негодовали. Он не соглашался с тем, что более способные
родители имели более способных детей. Раджа доказывал, что даже если это и
было правдой, то нам не следовало задевать чье-либо самолюбие. Эдди Баркер
был недоволен не потому, что соглашался с Раджой, а потому, что он считал
это оскорблением по отношению к менее способным родителям и их детям. Более
молодые министры также разделились на три лагеря в соответствии со взглядами
их старших коллег. Кен Сви, твердый и последовательный реалист, согласился
со мной в том, что мы должны были подтолкнуть наших мужчин с высшим
образованием расстаться с устаревшими культурными предрассудками,
заставлявшими их вступать в брак с менее образованными женщинами. Мы
получили поддержку большинства в правительстве.
Кен Сви и я ожидали, что среди женщин без высшего образования подобная
дискриминация вызовет недовольство. На самом деле, нас ошеломило, когда
против нашего решения стали протестовать матери с высшим образованием. Они
не хотели пользоваться этой привилегией. И все же наш призыв к молодым
мужчинам был услышан: все большее их число женилось на ровне, хотя прогресс
был медленным. После выборов я согласился с тем, что Тони Тан (Tony Tan),
который сменил Кен Сви на посту министра образования, отменил это решение, а
с ним - и приоритет для матерей с высшим образованием в выборе школ для
своих детей. Мне удалось пробудить наших людей, особенно мужчин и женщин с
высшим образованием, заставить их осознать всю тяжесть нашего положения. Тем
не менее, поскольку женщины с высшим образованием считали для себя неудобным
пользоваться этой привилегией, - ее следовало отменить.
Вместо этого я предоставил специальные налоговые льготы замужним
женщинам. На этот раз льготы распространялись на женщин с высшим
образованием, средним специальным образованием, а также на женщин,
окончивших высшую и общеобразовательную школу, увеличив, таким образом,
число пользовавшихся льготами и смягчив ощущение элитизма. Женщины получили
право на значительное уменьшение подоходного налога на свой доход или доход
их мужей после рождения третьего и четвертого ребенка. В результате, семей с
тремя и четырьмя детьми стало больше.
Многие критики обвиняли правительство в бездумном проведении политики
"Остановитесь на втором ребенке" (Stop-at-Two) в 60-ых годах. Была ли она
неправильной? И да, и нет. Без проведения этой политики планирования семьи
мы не смогли бы снизить темпы прироста населения, нам не удалось бы решить
проблему безработицы и улучшения школьного образования. Но нам следовало
предвидеть, что у более образованных людей будет по двое детей или меньше, а
у менее образованных - по четверо детей или больше. Западные ученые,
занимавшиеся проблемами планирования семьи, не привлекали внимания к этому
факту. Все это было хорошо известно по опыту развития их более зрелых
государств, но говорить об этом считалось политически некорректным. Если бы
мы знали об этом раньше, то изменили бы нашу политику и направили бы ее с
самого начала кампании по планированию семьи в 1960 году в другое русло,
создав стимулы для женщин с более высоким уровнем образования иметь по трое
и более детей. К сожалению, мы об этом не знали и не меняли нашу политику до
1983 года, когда анализ переписи населения 1980 года продемонстрировал
наличие различий между социально-экономическими группами в плане
воспроизводства населения.
Начиная с того памятного выступления в 1983 году, я стал регулярно
обнародовать статистический анализ образовательного уровня родителей 10%
лучших студентов по результатам экзаменов. Сингапурцы больше уже не спорят с
тем, что, чем выше уровень образования и способностей родителей, тем более
вероятно, что их дети также достигнут высокого образовательного уровня. Моя
речь имела целью встряхнуть наших молодых мужчин и женщин и их родителей,
заставить их что-то делать для решения этой серьезной проблемы. Вызванная ею
открытая дискуссия произвела некоторый эффект. Тем не менее, через пару лет
после моего шокирующего заявления Кен Сви, профессиональный статистик,
проанализировав некоторые данные, с сожалением сказал мне, что нам не
удастся решить эту проблему достаточно быстро, не позволив нашим женщинам с
высшим образованием остаться одинокими. Анализ этих данных показывал, что,
несмотря на некоторое улучшение, изменение негативных тенденций займет много
лет. Наши наиболее способные женщины страдали бы от этого, а с ними страдал
бы и Сингапур. К 1997 году 63% мужчин с высшим образованием вступили в брак
с женщинами - выпускницами университетов, по сравнению с 32% в 1982 году.
Большее число женщин с высшим образованием также выходили замуж за мужчин
без высшего образования, вместо того, чтобы оставаться одинокими. Преодолеть
давно сложившиеся предрассудки было трудно. Умом я соглашался с Кен Сви, что
преодоление этого культурного предубеждения будет медленным процессом, но
сердцем я не мог согласиться с тем, что нам не удастся быстрее заставить
наших мужчин отказаться от этих предрассудков.
Наши трудности еще более усугубились, когда богатые западные страны
изменили свою политику по отношению к иммиграции из стран Азии. В 60-ых
годах, когда США вели войну во Вьетнаме, Америка хотела, чтобы в мире ее не
рассматривали в качестве враждебно настроенного по отношению к Азии
государства. Поэтому США разрешили иммиграцию из стран Азии, изменив, таким
образом, иммиграционную политику более чем столетней давности, в рамках
которой разрешалась иммиграция только белого населения. Канада, Австралия,
Новая Зеландия, - страны с большой территорией и маленьким населением, -
вскоре последовали за США, хотя до того они долгое время запрещали
иммиграцию из стран Азии. Когда эти страны изменили иммиграционные правила и
разрешили иммиграцию более образованных жителей Азии, мы потеряли
значительную часть притока китайцев и индийцев из Малайзии. Многие малазийцы
китайского и индийского происхождения, представители образованного среднего
класса, переехали на постоянное место жительства в Австралию, Новую Зеландию
и Канаду. Все меньшее число иностранцев стало приезжать в Сингапур для
получения образования. В некоторых странах уже были собственные
университеты, а многие студенты могли позволить себе получить образование в
Австралии, Новой Зеландии, Великобритании, США и Канаде.
Не все лидеры государств разделяли мои взгляды на отрицательный эффект
эмиграции. Когда в начале 70-ых годов я сказал премьер - министру Малайзии
Тан Разаку, что Малайзия страдала от "утечки умов", теряя многих
высокообразованных китайцев и индийцев, уезжавших в Австралию и Новую
Зеландию, он ответил: "Это не "утечка умов", а утечка проблем".
С конца 70-ых годов дефицит талантливых, образованных людей еще более
обострился, - примерно 5% высокообразованных людей стали эмигрировать
ежегодно. Слишком многие способные студенты получили ученую степень доктора
наук. Многие из них эмигрировали, ибо считали, что в Сингапуре они не могли
добиться того уровня преуспевания, который соответствовал бы их уровню
образования. Некоторые студенты, которые учились в Австралии, Новой Зеландии
и Канаде, эмигрировали, потому что их продвижение по карьерной лестнице в
Сингапуре было недостаточно быстрым. В отличие от японцев или корейцев,
сингапурцы получали образование на английском языке и, обосновываясь за
границей, сталкивались с незначительными языковыми или культурными
проблемами. Для обеспечения потребностей растущей экономики Сингапура в
достаточном количестве талантливых людей я решил привлекать и сохранять
талантливых предпринимателей, профессионалов, людей творческих профессий и
высококвалифицированных рабочих. В 1980 году мы сформировали два комитета,
один из которых занимался их трудоустройством, а второй решал их социальные
проблемы. С помощью советников по студенческим вопросам посольств Сингапура
в Великобритании, США, Австралии, Новой Зеландии и Канаде наши служащие
организовывали встречи с подающими надежды азиатскими студентами, которые
учились в тамошних университетах, чтобы заинтересовать их в получении работы
в Сингапуре. Мы сконцентрировали свои усилия на наборе студентов из стран
Азии, ибо Сингапур являлся азиатским обществом с более высоким уровнем и
качеством жизни, и они могли легко ассимилироваться в нашем обществе.
Систематический поиск талантливых студентов по всему миру позволял ежегодно
привлекать в Сингапур несколько сот выпускников, что восполняло потери,
понесенные в результате эмиграции в более развитые страны 5% - 10 % наших
высокообразованных граждан.
Чтобы заполучить исключительно способных студентов, комитет пытался
использовать тактику "зеленой жатвы", которую используют американские
компании, предлагая студентам работу еще до выпускных экзаменов, по
результатам текущей успеваемости. К 90-ым годам, благодаря активной
вербовке, приток специалистов в три раза превысил "утечку мозгов". Мы стали
ежегодно предлагать несколько сот стипендий способным студентам из Индии,
Китая и других стран региона в надежде на то, что некоторые из них останутся
в Сингапуре ввиду лучших перспектив получения работы. А те их них, кто
вернется в свои страны, все равно смогут быть полезны нашим компаниям,
работающим за рубежом.
Мы также создали две целевые группы, специально занимавшиеся
привлечением талантливых людей из стран региона. Привлекать индийцев было
легче, чем малайцев. В Малайзии и Индонезии для коренных жителей было
создано слишком много привилегий, чтобы побудить их не покидать свою страну.
Новым феноменом является растущее число белых мужчин (Caucasian),
которые женятся на наших женщинах, особенно на женщинах с высшим
образованием. Сингапурские мужчины с высшим образованием опасались жениться
на них, чего не скажешь о дипломированных специалистах-иностранцах. Многим
из этих женщин пришлось эмигрировать из-за наших законов, которые разрешали
мужчинам-гражданам Сингапура жениться на иностранках и привозить их в
страну, но не наоборот. Мы выдавали такое разрешение только в том случае,
если муж - иностранец имел в городе постоянную работу. В январе 1999 года мы
изменили эту политику, что позволит усилить космополитичный характер
Сингапура. Более того, значительное число наших мужчин, получивших
образование заграницей, женились на японках, белых и азиатских женщинах, с
которыми они повстречались в университетах. Их дети увеличивают число
талантливых людей в Сингапуре. Старые препятствия для межрасовых браков были
разрушены путем смешения людей, путешествующих и работающих заграницей. Мы
должны изменить свое отношение к талантливым иностранцам, которые когда-то
рассматривались как люди, не подлежавшие ассимиляции. Нам следует
использовать новую ситуацию для собственной выгоды, ибо мы не можем
позволить, чтобы старые предрассудки препятствовали развитию Сингапура в
качестве международного центра торговли, промышленности и услуг.
Помимо естественного консерватизма людей, серьезным препятствием для
ускорения этого процесса является нежелание усиления конкуренции за рабочие
места. И на уровне специалистов с высшим образованием, и на более низком
уровне, существует сопротивление притоку большего числа талантливых
иностранцев. Сингапурцы знают, что талантливые иностранцы будут
способствовать созданию большего числа рабочих мест, но они хотят, чтобы это
случилось в какой - нибудь другой отрасли экономики, а не в их собственной.
Не будь талантливых иностранцев, Сингапур не стал бы таким
преуспевающим государством. В составе первого правительства, состоявшего из
десяти человек, я был единственным, кто родился и получил образование в
Сингапуре. Кен Сви и Чин Чай родились в Малайзии, Раджа - на Цейлоне. Наш
нынешний верховный судья Ен Пун Хау и генеральный прокурор Чан Сек Кеон
(Chan Sek Keong) приехали из Малайзии. Я мог бы продолжить этот список.
Тысячи инженеров, управляющих и других специалистов, прибывших из-за рубежа,
способствовали росту и развитию Сингапура и стали дополнительными
"мегабайтами" в сингапурском "компьютере". Если же мы не сможем усилить свою
команду талантливыми иностранцами, то и попасть в высшую лигу государств
мира нам тоже не удастся.
И Чу, и я получили образование в школе с преподаванием на английском
языке. Когда во время обучения в Великобритании мы встретили студентов из
Китая, то ощутили, насколько мы оторвались от китайской культуры. В этом
отношении мы были практически на одном уровне с китайскими студентами -
выходцами из стран Карибского бассейна. Мы чувствовали, что много потеряли,
получив образование на неродном языке, но, так и не восприняв ценностей
британской культуры, которая была для нас чужой. Я чувствовал себя
отрезанным от массы простых китайцев Сингапура, которые разговаривали на
диалекте хоккиен (Прим.пер.: южно-китайский диалект, на котором
разговаривает большинство китайцев Сингапура) или китайском литературном
языке. Мир моих учебников и учителей не имел абсолютно ничего общего с тем
миром, в котором я жил. Как и сотни других выпускников Рафлс Колледжа, мы
потерялись между двух культур, так и не восприняв полностью британской
культуры и не познакомившись с азиатской культурой в ходе своего
образования.
Чу и я решили, что этот культурный пробел не должен был отражаться на
наших детях, и мы отдали их в китайскую школу. Мы хотели, чтобы они стали
частью яркого, энергичного, уверенного в себе сообщества китайцев Сингапура,
даже если бы от этого несколько пострадало их знание английского языка. Мы
старались восполнить этот пробел, так что Чу разговаривала с детьми на
английском языке, а я разговаривал с ними на китайском, чтобы улучшить свое
знание языка!
Это пошло на пользу всем трем детям. Они получили образование на
китайском языке и были воспитаны в китайских культурных традициях, что
сделало их преданными детьми и хорошими гражданами. При этом они одинаково
хорошо говорили на английском языке. Они хорошо учились в школе, получая
награды и отличия, что широко рекламировалось и их школами, и китайской
прессой, побуждавшей других родителей посылать своих детей в китайские
школы. Это также помогло убедить китайцев Сингапура в том, что я не
собирался ликвидировать образование на китайском языке. Те люди, которые
родились и выросли в обществе, состоящем из одной нации, могут не понять,
почему язык, на котором я решил дать образование своим детям, имел такое
политическое значение.
В Сингапуре никогда не существовало единого языка. Это был
город-полиглот, находившийся под властью колониального правительства.
Решение вопроса о том, на каком языке давать детям образование, англичане
оставляли на усмотрение родителей. Колониальная администрация основала
несколько школ с преподаванием на английском языке, чтобы готовить учеников
для работы клерками, учетчиками, чертежниками и тому подобными
второстепенными чиновниками. Англичане также учредили начальные школы для
малайцев, где преподавание велось на малайском языке. У индийцев были свои
школы, где обучение велось на тамильском языке и на хинди. Китайские школы с
преподаванием на китайском языке финансировались преуспевающими членами
китайской общины. Из-за того, что члены различных общин получали образование
на своем родном языке, их привязанность к родному языку была глубока. Они
были подобны 5 миллионам жителей Квебека (Quebec), которые стойко держатся
за французский язык на континенте с 300- миллионным англоязычным населением.
Когда в 1959 году мы сформировали правительство, то решили, что
государственным языком будет малайский, что должно было подготовить условия
для воссоединения с Малайей. Но вскоре мы поняли, что рабочим языком и
языком межнационального общения должен был стать английский язык. Являясь,
по сути, международным сообществом торговцев, Сингапур не смог бы выжить,
если бы его жители пользовались малайским, китайским или тамильским языками.
Использование английского языка не давало преимущества представителям ни
одной национальности. Но этот вопрос был слишком деликатным, чтобы
немедленно произвести радикальные перемены. Если бы правительство
провозгласило, что все жители Сингапура должны были учить английский язык,
притом, что представители каждой национальности были так сильно и страстно
преданы своему родному языку, то это обернулось бы катастрофой. В
результате, мы решили оставить все, как было, то есть сохранить в Сингапуре
четыре официальных языка: малайский, китайский, тамильский и английский.
Необходимость наличия общего языка остро почувствовалась в вооруженных
силах Сингапура. Мы были обременены целой коллекцией диалектов и языков и
столкнулись с реальной опасностью того, что в бой пришлось бы вступать
армии, военнослужащие которой не понимали друг друга на любом из четырех
официальных языков. Многие разговаривали на диалектах, из-за чего
приходилось создавать специальные взводы, в которых военнослужащие
разговаривали на хоккиен. Китайцы в Сингапуре разговаривали дома на одном из
семи диалектов китайского языка, а в школе изучали английский и китайский
литературный языки, на которых они дома не говорили.
Не желая создавать языковую проблему, я ввел в английских школах
преподавание трех родных языков: китайского, малайского и тамильского.
Родителям это понравилось. В качестве ответной меры я дополнительно ввел
преподавание английского языка в китайских, малайских и тамильских школах.
Родители - малайцы и индусы приветствовали этот шаг, но растущее их число
посылало своих детей в английские школы. Наиболее закоренелая часть тех, кто
получил образование на китайском языке, не приветствовала этого шага, ибо
усматривала в нем попытку введения английского языка в качестве общего
рабочего языка. Они выражали свое недовольство в китайских газетах.
Не прошло и восьми недель после отделения Сингапура от Малайзии, как
Китайская коммерческая палата (Chinese Chamber of Commerce) публично
потребовала от правительства придать китайскому языку статус одного из
официальных языков Сингапура. Казначей палаты Кен Чин Хок (Kheng Chin Hock),
ярый поборник китайского языка еще с тех времен, когда Сингапур не был в
составе Малайзии, подчеркивал, что на китайском языке разговаривало более
80% населения Сингапура. Я решил прекратить это движение в зародыше, пока
оно не превратилось в кампанию. Ведь стоило Китайской коммерческой палате
начать активно поднимать этот вопрос, как учительский совет каждой китайской
школы и оба профсоюза китайских учителей наверняка начали бы работу в
массах. 1 октября я вновь заявил, что все четыре главных языка Сингапура
являлись равноправными и официальными. Я напомнил Кен Чин Хоку и другим
активистам Китайкой коммерческой палаты, что они хранили подозрительное
молчание по вопросу языка и другим, жизненно важным вопросам, когда Сингапур
находился под контролем малайской полиции и малайского воинского
контингента. Пять дней спустя я встретился с представителями всех четырех
коммерческих палат на телевидении. Я не оставил у китайских представителей
никаких сомнений в том, что я не позволю эксплуатировать вопрос о статусе
китайского языка в политических целях. Это положило конец их попыткам
повысить статус китайского языка.
Несмотря на это, оппозиция со стороны студентов китайского Университета
Наньян (Nanyang University) и Колледжа Нджи Энн (Ngee Ann College)
продолжалась. В октябре 1966 года, когда я открывал библиотеку, построенную
в Университете Наньян, 200 студентов вышли на демонстрацию протеста.
Несколько дней спустя студенты колледжа Нджи Энн провели демонстрацию у
моего офиса, вступили в схватку с полицией, а после этого устроили сидячую
забастовку в колледже. После того как я депортировал двух малазийцев,
руководивших этими демонстрациями, студенческие волнения поутихли.
Правительство терпеливо выжидало, наблюдая, как год за годом все
большее число родителей посылало своих детей в английские школы, невзирая на
решительную оппозицию со стороны профсоюзов китайских учителей, комитетов по
управлению китайскими школами, владельцев, редакторов и журналистов
китайских газет, лидеров общин и Китайской коммерческой палаты. Ежегодно, в
тот период, когда родители обычно должны зарегистрировать своих детей в
какой-либо школе, эти группы проводили кампанию с целью убедить родителей
послать своих детей в китайские школы для сохранения китайской культуры и
самобытности. Они ругали тех, кто выбирал английские школы, как людей
близоруких и думавших только о деньгах.
Многие китайские родители были приверженцами своего языка и культуры.
Они не могли понять, почему в период британского правления их дети могли
получить образование исключительно на китайском языке, а под властью
избранного ими правительства они должны были учить еще и английский язык.
Несмотря на это, чтобы улучшить перспективы получения их детьми хорошей
работы, многие родители посылали своих детей в английские школы. Эти
противоречивые тенденции создавали благоприятную почву для политической
агитации.
В конце 1970 года крупная китайская газета "Наньян сиан пау" (Nanyang
Siang Pau) заняла яростно прокоммунистическую и прокитайскую позицию в
области языка и культуры. Она подвергала нападкам правительство, обвиняя его
в попытках подавления китайского языка, образования и культуры и изображала
меня в качестве угнетателя, возглавлявшего правительство
"псевдо-иностранцев, забывших своих предков".
Нам пришлось арестовать генерального директора газеты Ли Мау Сена (Lee
Mau Seng), главного редактора Шамсуддина Тун Тао Чана (Shamsuddin Tung Tao
Chang) и ведущего публициста Лай Синко (Ly Singko) за пропаганду коммунизма
и разжигание шовинистических настроений по поводу китайского языка и
культуры. Доказательством того, что они занимались этим только в Сингапуре,
было то, что номера этой же газеты, распространявшиеся в Малайзии, не