Страница:
ощущалась. Напротив, мрачное настроение самих жителей Гонконга не позволяло
им двигаться вперед, не давало поставить практически достижимые в новых
обстоятельствах задачи и работать над их выполнением. Когда городом
управляли британские официальные лица, у людей в Гонконге не было
необходимости в том, чтобы действовать дружно и согласованно. Они были
великими индивидуалистами и талантливыми предпринимателями, готовыми идти на
большой риск, чтобы обеспечить высокое вознаграждение для себя и своей
семьи. Теперь же, когда они столкнулись с серьезными альтернативами будущего
развития, они обязаны сделать свой выбор в качестве особой группы китайской
нации. В настоящий момент существует глубокая и широкая пропасть между
стремлениями жителей Гонконга, желающими сохранить свою комфортную жизнь в
процветающем городе с помощью демократической системы, и надеждами китайских
лидеров, желающими видеть Гонконг не только безвредным, но и полезным для
Китая.
На протяжении следующих 47 лет обе стороны должны стремиться к
сближению друг с другом. Это может оказаться не таким сложным делом, как
опасаются многие жители Гонконга. До того, как Китай и Гонконг станут единой
страной в рамках одной общественной системы, вырастут еще два поколения
людей. Если те перемены, которые произошли на протяжении жизни одного
поколения людей после смерти Председателя Мао, будут продолжаться в том же
темпе, то слияние Китая и Гонконга не должно быть таким уж трудным делом.
Внешняя изоляция, в которой оказался Тайвань, побуждала его развивать
связи с Сингапуром в первые годы нашей независимости. С другой стороны, мы
также стремились не оказаться в полной зависимости от Израиля в вопросе
подготовки наших вооруженных сил. Первоначальные дискуссии между нами
начались в 1967 году. Правительство Тайваня прислало высокопоставленного
представителя, который встретился с тогдашним министром обороны Сингапура
Кен Сви и мною. К декабрю того же года Тайвань уже направил нам предложение
об оказании помощи в создании военно-воздушных сил. Мы были очень
заинтересованы в том, чтобы готовить наших летчиков и морских офицеров на
Тайване, так как Израиль не мог нам в этом помочь. Министерство обороны
Тайваня оказывало нам большую помощь, но время от времени они намекали нам,
что, если их министерство иностранных дел узнает о помощи, оказываемой
Сингапуру в оборонной сфере, то потребует взамен дипломатического признания
в той или иной форме. Мы дали ясно понять, что по этому вопросу мы не сможем
пойти на уступки.
Когда в 1969 году Тайвань открыл в Сингапуре "Торговое
Представительство Китайской Республики" (Office of the Trade Representative
of the Republic of China), то между нами была достигнута четкая
договоренность, что этот обмен торговыми представительствами не являлся
формой взаимного признания государств или правительств. Мы не хотели
оказаться втянутыми в дебаты, касавшиеся требования руководства Китайской
Народной Республики (КНР) считаться единственным полномочным правительством
всего Китая, включая Тайвань. Когда в ООН проходило голосование по резолюции
о приеме КНР в члены организации, делегация Сингапура проголосовала в пользу
Китая, но воздержалась при голосовании по резолюции об исключении Тайваня из
членов ООН. Наша политика должна была оставаться последовательной: мы
считали, что существует "единый Китай", а воссоединение КНР и Тайваня
является их внутренней проблемой, которую они должны разрешить между собой.
Развитие связей между Бюро национальным безопасности Тайваня (БНБ -
National Security Bureau) и министерством обороны Сингапура привело к тому,
что Тайвань предоставил в наше распоряжение несколько летных инструкторов,
техников и механиков, чтобы помочь наладить работу подразделения,
занимавшегося обслуживанием самолетов. Когда в мае 1973 года директор БНБ
Тайваня предложил мне посетить остров, чтобы встретиться в Тайбэе с
премьер-министром Тайваня Цзян Цзинго, сыном президента Чан Кай-ши (Chiang
Kai-shek), я согласился. Премьер-министр Чан и его русская жена встретили Чу
и меня в аэропорту и отвезли нас в наши апартаменты в "Гранд-отеле". (Прим.
пер.: в 1925 - 1937 годах Цзян Цзинго находился в СССР, где был известен под
превдонимом "Николай Елизаров". Он окончил Университет трудящихся Востока, а
затем работал в Свердловске на "Уралмашзаводе" в отделе кадров и редактором
многотиражной газеты. Там он и познакомился с Фаиной Вяхревой, работавшей на
заводе токарем и ставшей впоследствии его женой. В 1937 году супругам было
разрешено вернуться в Китай). На следующий день мы полетели вместе с ним на
"Боинге-707", предназначавшемся для официальных лиц, на авиабазу, где он
устроил для нас длившиеся полчаса показательные полеты и воздушные бои.
Затем мы вместе поехали на машине на расположенный на озере Сан Мун (Sun
Moon Lake) курорт, где провели два дня, стараясь познакомиться друг с другом
поближе.
Во время ужина в Тайбэе я встретился с министром иностранных дел,
министром финансов, министром экономики, начальником Генерального штаба и
директором БНБ Тайваня, и, таким образом, познакомился с ближайшими
доверенными лицами и помощниками президента. Кроме хороших личных
взаимоотношений с Цзян Цзинго, в основе наших отношений лежало то, что мы
оба были антикоммунистами. Коммунистическая партия Китая была его
смертельным врагом, а Коммунистическая партия Малайи (КПМ), которая была
связана с КПК - моим смертельным врагом, так что у нас было общее дело.
Он плохо говорил по-английски, а его китайский язык (Mandarin) было
тяжело понимать из-за сильного акцента, присущего уроженцам провинции
Чжэцзян. Он понимал меня, когда я говорил по-английски и, используя мои
знания китайского, мы смогли общаться без переводчика. Это было критически
важно в налаживании личных контактов, которые позже переросли в хорошие
личные отношения. Я рассказал ему о ситуации в Юго-Восточной Азии, о том,
что соседи рассматривали Сингапур как "третий Китай", после КНР и Тайваня.
Мы не могли отрицать наличия расовых, культурных и языковых связей с Китаем,
но мы также боролись против малайских коммунистов, и это обнадеживало наших
соседей на предмет того, что Сингапур не являлся "троянским конем"
коммунистического Китая.
Позднее, наш торговый представитель в Тайбэе сообщил, что у
премьер-министра Тайваня сложилось хорошее впечатление о Сингапуре и обо
мне, - он был доволен, что ему удалось встретиться со мной. Одно
обстоятельство, бесспорно, помогло нам: нас сопровождала наша дочь, которая
тогда была еще молодой студенткой-медиком. Она получила образование на
китайском языке и свободно говорила на нем. По ее поведению было сразу
видно, что она - китаянка. Это оказало решающее воздействие на то, как Цзян
Цзинго воспринимал меня, мою жену, мою дочь, и помогло нам определиться в
отношениях между Сингапуром и Тайванем. В ходе последовавшего обмена
письмами между Цзяном и мною завязалась близкая дружба.
Ни в Сингапуре, ни на Тайване в средствах массовой информации ничего не
сообщалось о моем визите. Это было сделано по моей просьбе, чтобы избежать
излишнего внимания и недовольства на международной арене.
Когда я снова посетил Тайвань в декабре 1974 года, премьер-министр Цзян
Цзинго проявил личную заинтересованность в составлении программы моего
визита. Он приказал выстроить для церемониального марша почетный караул,
состоявший из моряков и морских пехотинцев, как это принято при встрече глав
государств. Все это проходило безо всякой огласки. Он также лично
сопровождал меня во время осмотра достижений Тайваня, включая строительство
автомагистрали "Восток-Запад", пролегавшей через труднодоступные горные
районы.
Во время этого визита я поднял вопрос о подготовке наших вооруженных
сил на Тайване, потому что в Сингапуре для этого просто не было места. Мы
уже обсуждали этот вопрос с тайваньскими военными за несколько месяцев до
того. Цзян Цзинго отнесся к нашей просьбе с пониманием. К апрелю 1975 года
мы достигли соглашения о проведении вооруженными силами Сингапура учений на
Тайване под кодовым названием "Старлайт" (Exercise Starlight). Это
соглашение, первоначально заключенное сроком на один год, позволило нам
проводить учения пехотных, артиллерийских, бронетанковых частей и
подразделений коммандос, рассредоточенных по всей территории Тайваня, на
соответствующих полигонах. При этом мы платили только за то, что потребляли,
и ничего сверх того.
У Цзян Цзинго было светлое, округлое лицо, он носил толстые роговые
очки и был довольно полным. Он был спокойным, тихим человеком, разговаривал
мягким голосом. Цзян не выдавал себя за интеллектуала, но обладал практичным
умом и острым "социальным интеллектом". Он хорошо разбирался в людях и
окружил себя заслуживавшими доверия людьми, которые давали ему честные,
зачастую нелицеприятные советы. Он всегда тщательно обдумывал сказанное, не
раздавал обещаний походя. Цзян Цзинго не мог свободно путешествовать
заграницей, поэтому я был для него дополнительным источником информации о
развитии ситуации в Америке и окружающем мире. Он задавал острые,
продуманные вопросы об изменениях на геополитической сцене. Во время каждого
моего визита на Тайвань он сопровождал меня в моих поездках по острову на
протяжении трех-четырех дней. Так было до тех пор, пока в середине 80-ых
годов состояние его здоровья не ухудшилось. Во время свободных дискуссий со
мной Цзян Цзинго проверял на мне свои взгляды и оценки политических событий,
сформировавшиеся у него в результате чтения информационных отчетов. Он остро
чувствовал свою международную изоляцию.
В период с 1973 по 1990 год я посещал Тайвань один-два раза в год,
почти всегда останавливаясь по пути в Гонконге. Наблюдать за экономическим и
социальным прогрессом китайцев на Тайване, экономика которого ежегодно росла
на 8-10%, было поучительно и вдохновляло меня. Начав с развития трудоемких
производств, основанных на использовании дешевой рабочей силы: сельского
хозяйства, производства текстиля, одежды, спортивной обуви, - Тайвань
продолжал настойчиво двигаться вперед. Сначала на Тайване занимались
пиратским переизданием дорогостоящих учебников по медицине, юриспруденции и
другим дисциплинам, которые затем продавали по смехотворно низким ценам. К
80-ым годам эти учебники уже издавались по лицензии, на качественной бумаге
и в твердых переплетах. К 90-ым годам Тайвань производил микросхемы,
компьютерные платы, персональные компьютеры, портативные компьютеры
(notebook) и другие высокотехнологичные продукты. Подобный прогресс я
наблюдал и в Гонконге, - и в экономике, и в плане повышения благосостояния.
Быстрый прогресс двух прибрежных китайских общин очень вдохновлял меня, я
извлекал для себя полезные уроки и считал, что раз они смогли добиться
этого, то и Сингапуру это тоже будет по плечу.
Китайцы на Тайване, свободные от смирительной рубашки коммунизма и
централизованной плановой экономики, стремительно двигались вперед. На
Тайване, как и в Гонконге, практически не было системы социального
обеспечения, но, с началом проведения всенародных выборов в начале 90-ых
годов, в этой сфере произошли изменения. Оппозиция в Законодательном
собрании оказывала на правительство давление и заставила его ввести систему
медицинского, пенсионного и иного социального обеспечения, что привело к
тому, что государственный бюджет стал сводиться с дефицитом. В течение 90-ых
годов, ввиду наличия в Законодательном собрании воинственной оппозиции,
правительству было сложно ввести новые налоги, чтобы сбалансировать
государственный бюджет. К счастью, тайваньские рабочие все еще относятся к
своей работе лучше, чем их западные коллеги.
Цзян Цзинго и его министры больше всего гордились успехами в развитии
образования. Каждый ученик на Тайване заканчивал, по крайней мере,
девятилетнюю общеобразовательную школу, а к 90-ым годам примерно 30%
учащихся заканчивали университет. Министр финансов Тайваня К.Т.Ли (K. T. Li)
жаловался на "утечку мозгов". Начиная с 60-ых годов, из 4,500 выпускников
университетов, ежегодно уезжавших в Америку для продолжения образования и
обучения в аспирантуре (Ph.D.), возвращались примерно 500. По мере того как
Тайвань становился все более развитой в экономическом отношении страной,
К.Т. Ли задался целью привлечь лучших из них вернуться на Тайвань. Особенно
это касалось тех, кто работал в ведущих исследовательских лабораториях и
крупных МНК - производителях электроники. Он построил недалеко от Тайбэя
научный парк и предоставил им льготные кредиты для создания собственных
предприятий по производству полупроводниковых материалов. Это дало толчок
развитию компьютерной индустрии на Тайване. Эти люди располагали контактами
в американской компьютерной индустрии и приобрели знания и опыт, что
позволяло им не отставать от последних достижений в данной сфере и успешно
продавать свои изделия. Они опирались на инженеров и техников, получивших
образование на Тайване. Среди двух-трех миллионов человек, которые бежали на
Тайвань с генералом Чан Кай-ши, было немало интеллектуалов, администраторов,
ученых и предпринимателей. Они были тем катализатором, который превратил
Тайвань в мощную экономическую державу.
Тем не менее, представители элиты, прибывшие на Тайвань из
континентального Китая, знали, что в долгосрочной перспективе их положение
станет сложным. Они являлись меньшинством, составлявшим около 10% населения
острова. Медленно, но неизбежно, в состав государственной бюрократии и
офицерского корпуса вооруженных сил, первоначально состоявших из выходцев из
континентального Китая и их детей, вливалось все больше коренных жителей
Тайваня. Политический вес коренных жителей Тайваня должен был возрасти, -
это было только делом времени. Цзян и его высокопоставленные помощники
понимали это. Они отбирали среди коренных жителей Тайваня тех, кого они
считали наиболее надежными людьми, которые продолжали бы проводить их
политику противостояния китайским коммунистам, но при этом не вели бы дело к
образованию независимого, отдельного от Китая Тайваня, который предавался
анафеме китайскими коммунистами.
К середине 80-ых годов представители молодого поколения
высокообразованных жителей Тайваня стали занимать высшие должности в
официальной иерархии. Мы отозвали нашего торгового представителя на Тайване,
который был выходцем из провинции Чжэцзян - родной провинции Цзяна. Его
место занял человек, который умел говорить на местном диалекте минь
(Min-nan), - одном из диалектов провинции Фуцзянь (Fujan). На наших глазах
возникал новый Тайвань. Мы поддерживали отношения с коренными жителями
Тайваня, занимавшими должности в органах государственного управления,
связанными с Гоминданом, но держались подальше от тайваньских диссидентов,
выступавших за независимость острова. Их организации являлись нелегальными,
и некоторые из них были посажены в тюрьму по обвинению в мятеже.
В середине 80-ых годов я заметил, что состояние здоровья Цзян Цзинго
значительно ухудшилось. Он уже не мог сопровождать меня во время поездок по
Тайваню. В ходе наших бесед я пришел к выводу, что американская пресса и
Конгресс США оказывали на него нажим, требуя провести демократизацию
политической системы. Цзян отменил военное положение и приступил к процессу
демократизации. Его сын Сяо-ву (Hsiao-wu), который был торговым
представителем Тайваня в Сингапуре, посвящал меня в планы своего отца. Я
говорил Цзян Цзинго, что для обеспечения безопасности Тайваня ему следовало
заручиться поддержкой со стороны не только президента Рейгана, но также со
стороны американских средств массовой информации и Конгресса США, потому что
Рейган сам нуждался в их поддержке. Позднее, Цзян разрешил организациям
неофициальной оппозиции, которая была легальной, участвовать в выборах в
Законодательное собрание.
Цзян Цзинго умер в январе 1988 года. Он пользовался огромным уважением
внутри страны, что помогало ему справляться с теми общественными силами,
которые развернули свою деятельность после отмены военного положения. Я
присутствовал на его похоронах, на которые прибыли, чтобы воздать ему дань
уважения, многие японские и американские лидеры, бывшие премьер-министры и
высокие официальные лица. Тем не менее, никого из официальных лиц,
занимавших должности в тот период, на похоронах не было. Это были похороны в
традиционном китайском стиле. Его тело, как и тело его отца, Генералиссимуса
Чан Кай-ши, было похоронено на временном кладбище около Тайбэя, чтобы
храниться там до момента окончательного погребения в будущем в родном уезде
в провинции Чжэцзян, к югу от Шанхая.
После этого к власти пришел вице-президент Ли Дэнхуэй (Lee Teng-hui). Я
впервые встретился с ним, когда он был мэром Тайбэя, а позднее, -
губернатором одной из провинций. Иногда мы вместе играли в гольф. Он был
компетентным, трудолюбивым человеком, проявлял уважение к старшим, а
особенно к президенту и министрам - выходцам из континентального Китая. В то
время он был дружелюбным, скромным чиновником. Он был высокого роста, с
седеющими волосами, носил толстые очки и широко улыбался. До того, как
назначить его на должность вице-президента, Цзян Цзинго рассматривал
кандидатуры нескольких других коренных жителей Тайваня, входивших в
руководство Гоминдана, но посчитал их менее подходящими людьми для этой
должности. Я предполагал, что он, очевидно, был абсолютно уверен в том, что
Ли Дэнхуэй был надежным человеком, на которого можно было положиться в деле
продолжения политики Цзян Цзинго, который не вел дело к провозглашению
независимости Тайваня.
На протяжении нескольких лет президент Ли Дэнхуэй продолжал проводить
традиционную политику Гоминдана, заключавшуюся в признании "единого Китая" и
отказе от провозглашения независимости Тайваня. Он решил заполучить
поддержку достаточного числа представителей "старой гвардии" и
представителей "новой гвардии", - выходцев из континентального Китая, - в
составе Гоминдана, чтобы установить полный контроль над партией. Все
занимавшие ключевые посты чиновники, которые не соглашались с ним или давали
ему нелицеприятные советы, были вскоре смещены. В их число входили
премьер-министр Хао Пейцун (Hau Pei-tsun) и министр иностранных дел Фредрик
Ченфу (Fredrick Chien Fu), который в 1995 году высказывался против визита Ли
в Америку. Ли Дэнхуэй провел быструю демократизацию политической системы,
позволившую назначить на ключевые должности большее число коренных жителей
Тайваня и укрепить его контроль над Гоминданом и страной в целом.
Представители "старой гвардии" в Гоминдане давно говорили мне, что они
предвидели эти перемены и считали их неизбежными. Тем не менее, они не
предвидели того, как быстро президент Ли осуществит передачу политической
власти 90%-ому большинству населения путем всенародных выборов в
Национальную ассамблею (National Assembly) и Законодательное собрание. Он
начал реформировать и саму партию Гоминдан, пока, в конце концов, многие
члены не оставили ее, чтобы сформировать Новую партию (New Party), что
серьезно ослабило контроль Гоминдана над властными структурами.
Как только президент Ли Дэнхуэй сумел консолидировать свои позиции, он
стал высказывать свои мысли в выражениях, которые привели лидеров в Пекине к
выводу, что ему хотелось бы удерживать Тайвань отдельно от Китая как можно
дольше. В 1992 году президент Ли обнародовал свои условия воссоединения с
Китаем. Под "единым Китаем" он понимал Республику Китай (Republic of China),
а не Китайскую Народную Республику (People's Republic of China).
Воссоединение нации, по его мнению, могло быть достигнуто только при условии
существования "свободного, процветающего и демократического Китая", другими
словами, коммунистический Китай должен был сначала стать таким же
демократичным, как и Тайвань. Тогда я еще не знал, что это были жесткие, не
подлежавшие обсуждению условия, а не стартовый пункт для переговоров.
В апреле 1994 президент Ли Дэнхуэй дал интервью хорошо известному
японскому журналисту Риотаро Шиба (Ryotaro Shiba). Оно было опубликовано в
японском журнале, и никаких опровержений по поводу этого интервью не
опубликовано до сих пор. В интервью он заявил, что Гоминдан был партией
пришельцев, и что народ Тайваня пережил много страданий в результате
оккупации этих пришельцев, сформировавших правительство. Он добавил: "Моисея
и его народ впереди поджидают трудности. "Исход" может быть подходящим
выходом из положения". Китай не мог проигнорировать заявление президента
Тайваня, говорившего о Моисее, ведущем свой народ в "землю обетованную".
Коренные жители Тайваня затаили глубокую обиду на пришельцев с материка
за инцидент, получивший название "2-28". 28 февраля 1947 года тысячи
коренных жителей Тайваня были убиты войсками националистов за то, что
выражали свое негодование против пришельцев с материка, которые вели себя не
как освободители, а как повелители. Любое публичное упоминание об этой
трагедии подавлялось, но она жила в памяти местного населения, и, когда
президентом стал коренной житель Тайваня, эти чувства вышли наружу. Следует
отдать должное президенту Ли, который удерживал под контролем любые попытки
свести старые счеты.
Переход к демократическим выборам "помог" разбередить старые раны и
способствовал усилению раскола между коренными жителями Тайваня и
пришельцами с материка. Чтобы завоевать симпатии 90% населения, политики
делали акцент на своем местном происхождении. Они вели предвыборную кампанию
на местном диалекте минь и высмеивали своих оппонентов - пришельцев с
материка за их неумение говорить на этом языке. Некоторые даже подвергали
сомнению преданность Тайваню пришельцев с материка.
Представители старшего поколения лидеров - выходцев с материка
чувствовали себя уязвленными этими нападками. Ученые - выходцы с материка
помогли построить университеты и воспитали многих способных коренных жителей
Тайваня. Такие выдающиеся лидеры - выходцы из материкового Китая, как
премьер-министры И.С. Сан (Y. S. Sun) и Ю Ку-хуа (Yu Kuo-hwa), а также
министр финансов К.Т. Ли разработали политику, благодаря которой Тайвань
превратился из аграрной страны в индустриальную державу. Это они заложили
фундамент для тех выдающихся успехов, которых добился Тайванем.
Еще более зловещим результатом предвыборной агитации явилось растущее
вмешательство в политику триад (китайская мафия). Связи Гоминдана с триадами
восходят еще к довоенной эпохе, когда генерал Чан Кай-ши использовал их в
Шанхае для борьбы с коммунистами. Триады последовали за ним на Тайвань, где
мафия укоренилась и процветала. Пока выборы носили формальный характер и не
давали доступа к реальной власти, правительство было способно держать мафию
под контролем. Когда же в конце 80-ых годов была проведена либерализация
политической системы, и победа на выборах открыла доступ к реальной власти,
триады быстро обнаружили, что они могут добиться избрания своих
представителей в органы власти. К 1996 году 10% депутатов Национальной
ассамблеи и 30% депутатов местных законодательных органов являлись членами
секретных обществ, - мафия стала политической силой. Широко распространились
коррупция и подкуп избирателей, поэтому, заполучив мандаты, избранники
должны были возместить эти расходы.
Свободная пресса оказалась неспособной контролировать коррупцию
("черное золото") или подавить триады, которые пресса сравнивала с
сицилийской мафией. Триады стали настолько мощными, что, когда в 1996 году
печально знаменитый главарь мафии был убит соперничающей бандой, то
генеральный секретарь администрации президента публично воздал ему дань
уважения, послав традиционный похоронный венок, чтобы заполучить поддержку
сторонников покойного. На похоронах присутствовали заместитель спикера
Законодательного собрания, другие видные депутаты, а также несколько лидеров
оппозиции. Мафия проникла в строительную индустрию, сельскохозяйственные
кооперативы и даже в бейсбольную лигу. Она проложила себе дорогу на
ежегодные собрания акционеров компаний, акции которых котируются на бирже,
проникла в богатые церковные общины, и даже начала набирать своих членов в
школах.
В июне 2000 года, через две недели после своего назначения на
должность, первый в послевоенной истории Тайваня министр юстиции, не
являвшийся членом Гоминдана, Чен Диньнан (Chen Ding-nan), сказал: "Ситуация
с коррупцией на Тайване, по сравнению со всеми другими странами Восточной
Азии, является наиболее серьезной. На протяжении 50 лет на Тайване ничего не
предпринималось для борьбы с коррупцией. Источником политики "черного
золота" на Тайване является Ли Дэнхуэй. Он знал о положении с коррупцией,
но, кроме разговоров о необходимости борьбы с ней, не принимал никаких мер.
Из-за того, что бывшие министры юстиции искренне верили словам господина Ли
и пытались очистить общество, они вынуждены были уйти. Общественная
им двигаться вперед, не давало поставить практически достижимые в новых
обстоятельствах задачи и работать над их выполнением. Когда городом
управляли британские официальные лица, у людей в Гонконге не было
необходимости в том, чтобы действовать дружно и согласованно. Они были
великими индивидуалистами и талантливыми предпринимателями, готовыми идти на
большой риск, чтобы обеспечить высокое вознаграждение для себя и своей
семьи. Теперь же, когда они столкнулись с серьезными альтернативами будущего
развития, они обязаны сделать свой выбор в качестве особой группы китайской
нации. В настоящий момент существует глубокая и широкая пропасть между
стремлениями жителей Гонконга, желающими сохранить свою комфортную жизнь в
процветающем городе с помощью демократической системы, и надеждами китайских
лидеров, желающими видеть Гонконг не только безвредным, но и полезным для
Китая.
На протяжении следующих 47 лет обе стороны должны стремиться к
сближению друг с другом. Это может оказаться не таким сложным делом, как
опасаются многие жители Гонконга. До того, как Китай и Гонконг станут единой
страной в рамках одной общественной системы, вырастут еще два поколения
людей. Если те перемены, которые произошли на протяжении жизни одного
поколения людей после смерти Председателя Мао, будут продолжаться в том же
темпе, то слияние Китая и Гонконга не должно быть таким уж трудным делом.
Внешняя изоляция, в которой оказался Тайвань, побуждала его развивать
связи с Сингапуром в первые годы нашей независимости. С другой стороны, мы
также стремились не оказаться в полной зависимости от Израиля в вопросе
подготовки наших вооруженных сил. Первоначальные дискуссии между нами
начались в 1967 году. Правительство Тайваня прислало высокопоставленного
представителя, который встретился с тогдашним министром обороны Сингапура
Кен Сви и мною. К декабрю того же года Тайвань уже направил нам предложение
об оказании помощи в создании военно-воздушных сил. Мы были очень
заинтересованы в том, чтобы готовить наших летчиков и морских офицеров на
Тайване, так как Израиль не мог нам в этом помочь. Министерство обороны
Тайваня оказывало нам большую помощь, но время от времени они намекали нам,
что, если их министерство иностранных дел узнает о помощи, оказываемой
Сингапуру в оборонной сфере, то потребует взамен дипломатического признания
в той или иной форме. Мы дали ясно понять, что по этому вопросу мы не сможем
пойти на уступки.
Когда в 1969 году Тайвань открыл в Сингапуре "Торговое
Представительство Китайской Республики" (Office of the Trade Representative
of the Republic of China), то между нами была достигнута четкая
договоренность, что этот обмен торговыми представительствами не являлся
формой взаимного признания государств или правительств. Мы не хотели
оказаться втянутыми в дебаты, касавшиеся требования руководства Китайской
Народной Республики (КНР) считаться единственным полномочным правительством
всего Китая, включая Тайвань. Когда в ООН проходило голосование по резолюции
о приеме КНР в члены организации, делегация Сингапура проголосовала в пользу
Китая, но воздержалась при голосовании по резолюции об исключении Тайваня из
членов ООН. Наша политика должна была оставаться последовательной: мы
считали, что существует "единый Китай", а воссоединение КНР и Тайваня
является их внутренней проблемой, которую они должны разрешить между собой.
Развитие связей между Бюро национальным безопасности Тайваня (БНБ -
National Security Bureau) и министерством обороны Сингапура привело к тому,
что Тайвань предоставил в наше распоряжение несколько летных инструкторов,
техников и механиков, чтобы помочь наладить работу подразделения,
занимавшегося обслуживанием самолетов. Когда в мае 1973 года директор БНБ
Тайваня предложил мне посетить остров, чтобы встретиться в Тайбэе с
премьер-министром Тайваня Цзян Цзинго, сыном президента Чан Кай-ши (Chiang
Kai-shek), я согласился. Премьер-министр Чан и его русская жена встретили Чу
и меня в аэропорту и отвезли нас в наши апартаменты в "Гранд-отеле". (Прим.
пер.: в 1925 - 1937 годах Цзян Цзинго находился в СССР, где был известен под
превдонимом "Николай Елизаров". Он окончил Университет трудящихся Востока, а
затем работал в Свердловске на "Уралмашзаводе" в отделе кадров и редактором
многотиражной газеты. Там он и познакомился с Фаиной Вяхревой, работавшей на
заводе токарем и ставшей впоследствии его женой. В 1937 году супругам было
разрешено вернуться в Китай). На следующий день мы полетели вместе с ним на
"Боинге-707", предназначавшемся для официальных лиц, на авиабазу, где он
устроил для нас длившиеся полчаса показательные полеты и воздушные бои.
Затем мы вместе поехали на машине на расположенный на озере Сан Мун (Sun
Moon Lake) курорт, где провели два дня, стараясь познакомиться друг с другом
поближе.
Во время ужина в Тайбэе я встретился с министром иностранных дел,
министром финансов, министром экономики, начальником Генерального штаба и
директором БНБ Тайваня, и, таким образом, познакомился с ближайшими
доверенными лицами и помощниками президента. Кроме хороших личных
взаимоотношений с Цзян Цзинго, в основе наших отношений лежало то, что мы
оба были антикоммунистами. Коммунистическая партия Китая была его
смертельным врагом, а Коммунистическая партия Малайи (КПМ), которая была
связана с КПК - моим смертельным врагом, так что у нас было общее дело.
Он плохо говорил по-английски, а его китайский язык (Mandarin) было
тяжело понимать из-за сильного акцента, присущего уроженцам провинции
Чжэцзян. Он понимал меня, когда я говорил по-английски и, используя мои
знания китайского, мы смогли общаться без переводчика. Это было критически
важно в налаживании личных контактов, которые позже переросли в хорошие
личные отношения. Я рассказал ему о ситуации в Юго-Восточной Азии, о том,
что соседи рассматривали Сингапур как "третий Китай", после КНР и Тайваня.
Мы не могли отрицать наличия расовых, культурных и языковых связей с Китаем,
но мы также боролись против малайских коммунистов, и это обнадеживало наших
соседей на предмет того, что Сингапур не являлся "троянским конем"
коммунистического Китая.
Позднее, наш торговый представитель в Тайбэе сообщил, что у
премьер-министра Тайваня сложилось хорошее впечатление о Сингапуре и обо
мне, - он был доволен, что ему удалось встретиться со мной. Одно
обстоятельство, бесспорно, помогло нам: нас сопровождала наша дочь, которая
тогда была еще молодой студенткой-медиком. Она получила образование на
китайском языке и свободно говорила на нем. По ее поведению было сразу
видно, что она - китаянка. Это оказало решающее воздействие на то, как Цзян
Цзинго воспринимал меня, мою жену, мою дочь, и помогло нам определиться в
отношениях между Сингапуром и Тайванем. В ходе последовавшего обмена
письмами между Цзяном и мною завязалась близкая дружба.
Ни в Сингапуре, ни на Тайване в средствах массовой информации ничего не
сообщалось о моем визите. Это было сделано по моей просьбе, чтобы избежать
излишнего внимания и недовольства на международной арене.
Когда я снова посетил Тайвань в декабре 1974 года, премьер-министр Цзян
Цзинго проявил личную заинтересованность в составлении программы моего
визита. Он приказал выстроить для церемониального марша почетный караул,
состоявший из моряков и морских пехотинцев, как это принято при встрече глав
государств. Все это проходило безо всякой огласки. Он также лично
сопровождал меня во время осмотра достижений Тайваня, включая строительство
автомагистрали "Восток-Запад", пролегавшей через труднодоступные горные
районы.
Во время этого визита я поднял вопрос о подготовке наших вооруженных
сил на Тайване, потому что в Сингапуре для этого просто не было места. Мы
уже обсуждали этот вопрос с тайваньскими военными за несколько месяцев до
того. Цзян Цзинго отнесся к нашей просьбе с пониманием. К апрелю 1975 года
мы достигли соглашения о проведении вооруженными силами Сингапура учений на
Тайване под кодовым названием "Старлайт" (Exercise Starlight). Это
соглашение, первоначально заключенное сроком на один год, позволило нам
проводить учения пехотных, артиллерийских, бронетанковых частей и
подразделений коммандос, рассредоточенных по всей территории Тайваня, на
соответствующих полигонах. При этом мы платили только за то, что потребляли,
и ничего сверх того.
У Цзян Цзинго было светлое, округлое лицо, он носил толстые роговые
очки и был довольно полным. Он был спокойным, тихим человеком, разговаривал
мягким голосом. Цзян не выдавал себя за интеллектуала, но обладал практичным
умом и острым "социальным интеллектом". Он хорошо разбирался в людях и
окружил себя заслуживавшими доверия людьми, которые давали ему честные,
зачастую нелицеприятные советы. Он всегда тщательно обдумывал сказанное, не
раздавал обещаний походя. Цзян Цзинго не мог свободно путешествовать
заграницей, поэтому я был для него дополнительным источником информации о
развитии ситуации в Америке и окружающем мире. Он задавал острые,
продуманные вопросы об изменениях на геополитической сцене. Во время каждого
моего визита на Тайвань он сопровождал меня в моих поездках по острову на
протяжении трех-четырех дней. Так было до тех пор, пока в середине 80-ых
годов состояние его здоровья не ухудшилось. Во время свободных дискуссий со
мной Цзян Цзинго проверял на мне свои взгляды и оценки политических событий,
сформировавшиеся у него в результате чтения информационных отчетов. Он остро
чувствовал свою международную изоляцию.
В период с 1973 по 1990 год я посещал Тайвань один-два раза в год,
почти всегда останавливаясь по пути в Гонконге. Наблюдать за экономическим и
социальным прогрессом китайцев на Тайване, экономика которого ежегодно росла
на 8-10%, было поучительно и вдохновляло меня. Начав с развития трудоемких
производств, основанных на использовании дешевой рабочей силы: сельского
хозяйства, производства текстиля, одежды, спортивной обуви, - Тайвань
продолжал настойчиво двигаться вперед. Сначала на Тайване занимались
пиратским переизданием дорогостоящих учебников по медицине, юриспруденции и
другим дисциплинам, которые затем продавали по смехотворно низким ценам. К
80-ым годам эти учебники уже издавались по лицензии, на качественной бумаге
и в твердых переплетах. К 90-ым годам Тайвань производил микросхемы,
компьютерные платы, персональные компьютеры, портативные компьютеры
(notebook) и другие высокотехнологичные продукты. Подобный прогресс я
наблюдал и в Гонконге, - и в экономике, и в плане повышения благосостояния.
Быстрый прогресс двух прибрежных китайских общин очень вдохновлял меня, я
извлекал для себя полезные уроки и считал, что раз они смогли добиться
этого, то и Сингапуру это тоже будет по плечу.
Китайцы на Тайване, свободные от смирительной рубашки коммунизма и
централизованной плановой экономики, стремительно двигались вперед. На
Тайване, как и в Гонконге, практически не было системы социального
обеспечения, но, с началом проведения всенародных выборов в начале 90-ых
годов, в этой сфере произошли изменения. Оппозиция в Законодательном
собрании оказывала на правительство давление и заставила его ввести систему
медицинского, пенсионного и иного социального обеспечения, что привело к
тому, что государственный бюджет стал сводиться с дефицитом. В течение 90-ых
годов, ввиду наличия в Законодательном собрании воинственной оппозиции,
правительству было сложно ввести новые налоги, чтобы сбалансировать
государственный бюджет. К счастью, тайваньские рабочие все еще относятся к
своей работе лучше, чем их западные коллеги.
Цзян Цзинго и его министры больше всего гордились успехами в развитии
образования. Каждый ученик на Тайване заканчивал, по крайней мере,
девятилетнюю общеобразовательную школу, а к 90-ым годам примерно 30%
учащихся заканчивали университет. Министр финансов Тайваня К.Т.Ли (K. T. Li)
жаловался на "утечку мозгов". Начиная с 60-ых годов, из 4,500 выпускников
университетов, ежегодно уезжавших в Америку для продолжения образования и
обучения в аспирантуре (Ph.D.), возвращались примерно 500. По мере того как
Тайвань становился все более развитой в экономическом отношении страной,
К.Т. Ли задался целью привлечь лучших из них вернуться на Тайвань. Особенно
это касалось тех, кто работал в ведущих исследовательских лабораториях и
крупных МНК - производителях электроники. Он построил недалеко от Тайбэя
научный парк и предоставил им льготные кредиты для создания собственных
предприятий по производству полупроводниковых материалов. Это дало толчок
развитию компьютерной индустрии на Тайване. Эти люди располагали контактами
в американской компьютерной индустрии и приобрели знания и опыт, что
позволяло им не отставать от последних достижений в данной сфере и успешно
продавать свои изделия. Они опирались на инженеров и техников, получивших
образование на Тайване. Среди двух-трех миллионов человек, которые бежали на
Тайвань с генералом Чан Кай-ши, было немало интеллектуалов, администраторов,
ученых и предпринимателей. Они были тем катализатором, который превратил
Тайвань в мощную экономическую державу.
Тем не менее, представители элиты, прибывшие на Тайвань из
континентального Китая, знали, что в долгосрочной перспективе их положение
станет сложным. Они являлись меньшинством, составлявшим около 10% населения
острова. Медленно, но неизбежно, в состав государственной бюрократии и
офицерского корпуса вооруженных сил, первоначально состоявших из выходцев из
континентального Китая и их детей, вливалось все больше коренных жителей
Тайваня. Политический вес коренных жителей Тайваня должен был возрасти, -
это было только делом времени. Цзян и его высокопоставленные помощники
понимали это. Они отбирали среди коренных жителей Тайваня тех, кого они
считали наиболее надежными людьми, которые продолжали бы проводить их
политику противостояния китайским коммунистам, но при этом не вели бы дело к
образованию независимого, отдельного от Китая Тайваня, который предавался
анафеме китайскими коммунистами.
К середине 80-ых годов представители молодого поколения
высокообразованных жителей Тайваня стали занимать высшие должности в
официальной иерархии. Мы отозвали нашего торгового представителя на Тайване,
который был выходцем из провинции Чжэцзян - родной провинции Цзяна. Его
место занял человек, который умел говорить на местном диалекте минь
(Min-nan), - одном из диалектов провинции Фуцзянь (Fujan). На наших глазах
возникал новый Тайвань. Мы поддерживали отношения с коренными жителями
Тайваня, занимавшими должности в органах государственного управления,
связанными с Гоминданом, но держались подальше от тайваньских диссидентов,
выступавших за независимость острова. Их организации являлись нелегальными,
и некоторые из них были посажены в тюрьму по обвинению в мятеже.
В середине 80-ых годов я заметил, что состояние здоровья Цзян Цзинго
значительно ухудшилось. Он уже не мог сопровождать меня во время поездок по
Тайваню. В ходе наших бесед я пришел к выводу, что американская пресса и
Конгресс США оказывали на него нажим, требуя провести демократизацию
политической системы. Цзян отменил военное положение и приступил к процессу
демократизации. Его сын Сяо-ву (Hsiao-wu), который был торговым
представителем Тайваня в Сингапуре, посвящал меня в планы своего отца. Я
говорил Цзян Цзинго, что для обеспечения безопасности Тайваня ему следовало
заручиться поддержкой со стороны не только президента Рейгана, но также со
стороны американских средств массовой информации и Конгресса США, потому что
Рейган сам нуждался в их поддержке. Позднее, Цзян разрешил организациям
неофициальной оппозиции, которая была легальной, участвовать в выборах в
Законодательное собрание.
Цзян Цзинго умер в январе 1988 года. Он пользовался огромным уважением
внутри страны, что помогало ему справляться с теми общественными силами,
которые развернули свою деятельность после отмены военного положения. Я
присутствовал на его похоронах, на которые прибыли, чтобы воздать ему дань
уважения, многие японские и американские лидеры, бывшие премьер-министры и
высокие официальные лица. Тем не менее, никого из официальных лиц,
занимавших должности в тот период, на похоронах не было. Это были похороны в
традиционном китайском стиле. Его тело, как и тело его отца, Генералиссимуса
Чан Кай-ши, было похоронено на временном кладбище около Тайбэя, чтобы
храниться там до момента окончательного погребения в будущем в родном уезде
в провинции Чжэцзян, к югу от Шанхая.
После этого к власти пришел вице-президент Ли Дэнхуэй (Lee Teng-hui). Я
впервые встретился с ним, когда он был мэром Тайбэя, а позднее, -
губернатором одной из провинций. Иногда мы вместе играли в гольф. Он был
компетентным, трудолюбивым человеком, проявлял уважение к старшим, а
особенно к президенту и министрам - выходцам из континентального Китая. В то
время он был дружелюбным, скромным чиновником. Он был высокого роста, с
седеющими волосами, носил толстые очки и широко улыбался. До того, как
назначить его на должность вице-президента, Цзян Цзинго рассматривал
кандидатуры нескольких других коренных жителей Тайваня, входивших в
руководство Гоминдана, но посчитал их менее подходящими людьми для этой
должности. Я предполагал, что он, очевидно, был абсолютно уверен в том, что
Ли Дэнхуэй был надежным человеком, на которого можно было положиться в деле
продолжения политики Цзян Цзинго, который не вел дело к провозглашению
независимости Тайваня.
На протяжении нескольких лет президент Ли Дэнхуэй продолжал проводить
традиционную политику Гоминдана, заключавшуюся в признании "единого Китая" и
отказе от провозглашения независимости Тайваня. Он решил заполучить
поддержку достаточного числа представителей "старой гвардии" и
представителей "новой гвардии", - выходцев из континентального Китая, - в
составе Гоминдана, чтобы установить полный контроль над партией. Все
занимавшие ключевые посты чиновники, которые не соглашались с ним или давали
ему нелицеприятные советы, были вскоре смещены. В их число входили
премьер-министр Хао Пейцун (Hau Pei-tsun) и министр иностранных дел Фредрик
Ченфу (Fredrick Chien Fu), который в 1995 году высказывался против визита Ли
в Америку. Ли Дэнхуэй провел быструю демократизацию политической системы,
позволившую назначить на ключевые должности большее число коренных жителей
Тайваня и укрепить его контроль над Гоминданом и страной в целом.
Представители "старой гвардии" в Гоминдане давно говорили мне, что они
предвидели эти перемены и считали их неизбежными. Тем не менее, они не
предвидели того, как быстро президент Ли осуществит передачу политической
власти 90%-ому большинству населения путем всенародных выборов в
Национальную ассамблею (National Assembly) и Законодательное собрание. Он
начал реформировать и саму партию Гоминдан, пока, в конце концов, многие
члены не оставили ее, чтобы сформировать Новую партию (New Party), что
серьезно ослабило контроль Гоминдана над властными структурами.
Как только президент Ли Дэнхуэй сумел консолидировать свои позиции, он
стал высказывать свои мысли в выражениях, которые привели лидеров в Пекине к
выводу, что ему хотелось бы удерживать Тайвань отдельно от Китая как можно
дольше. В 1992 году президент Ли обнародовал свои условия воссоединения с
Китаем. Под "единым Китаем" он понимал Республику Китай (Republic of China),
а не Китайскую Народную Республику (People's Republic of China).
Воссоединение нации, по его мнению, могло быть достигнуто только при условии
существования "свободного, процветающего и демократического Китая", другими
словами, коммунистический Китай должен был сначала стать таким же
демократичным, как и Тайвань. Тогда я еще не знал, что это были жесткие, не
подлежавшие обсуждению условия, а не стартовый пункт для переговоров.
В апреле 1994 президент Ли Дэнхуэй дал интервью хорошо известному
японскому журналисту Риотаро Шиба (Ryotaro Shiba). Оно было опубликовано в
японском журнале, и никаких опровержений по поводу этого интервью не
опубликовано до сих пор. В интервью он заявил, что Гоминдан был партией
пришельцев, и что народ Тайваня пережил много страданий в результате
оккупации этих пришельцев, сформировавших правительство. Он добавил: "Моисея
и его народ впереди поджидают трудности. "Исход" может быть подходящим
выходом из положения". Китай не мог проигнорировать заявление президента
Тайваня, говорившего о Моисее, ведущем свой народ в "землю обетованную".
Коренные жители Тайваня затаили глубокую обиду на пришельцев с материка
за инцидент, получивший название "2-28". 28 февраля 1947 года тысячи
коренных жителей Тайваня были убиты войсками националистов за то, что
выражали свое негодование против пришельцев с материка, которые вели себя не
как освободители, а как повелители. Любое публичное упоминание об этой
трагедии подавлялось, но она жила в памяти местного населения, и, когда
президентом стал коренной житель Тайваня, эти чувства вышли наружу. Следует
отдать должное президенту Ли, который удерживал под контролем любые попытки
свести старые счеты.
Переход к демократическим выборам "помог" разбередить старые раны и
способствовал усилению раскола между коренными жителями Тайваня и
пришельцами с материка. Чтобы завоевать симпатии 90% населения, политики
делали акцент на своем местном происхождении. Они вели предвыборную кампанию
на местном диалекте минь и высмеивали своих оппонентов - пришельцев с
материка за их неумение говорить на этом языке. Некоторые даже подвергали
сомнению преданность Тайваню пришельцев с материка.
Представители старшего поколения лидеров - выходцев с материка
чувствовали себя уязвленными этими нападками. Ученые - выходцы с материка
помогли построить университеты и воспитали многих способных коренных жителей
Тайваня. Такие выдающиеся лидеры - выходцы из материкового Китая, как
премьер-министры И.С. Сан (Y. S. Sun) и Ю Ку-хуа (Yu Kuo-hwa), а также
министр финансов К.Т. Ли разработали политику, благодаря которой Тайвань
превратился из аграрной страны в индустриальную державу. Это они заложили
фундамент для тех выдающихся успехов, которых добился Тайванем.
Еще более зловещим результатом предвыборной агитации явилось растущее
вмешательство в политику триад (китайская мафия). Связи Гоминдана с триадами
восходят еще к довоенной эпохе, когда генерал Чан Кай-ши использовал их в
Шанхае для борьбы с коммунистами. Триады последовали за ним на Тайвань, где
мафия укоренилась и процветала. Пока выборы носили формальный характер и не
давали доступа к реальной власти, правительство было способно держать мафию
под контролем. Когда же в конце 80-ых годов была проведена либерализация
политической системы, и победа на выборах открыла доступ к реальной власти,
триады быстро обнаружили, что они могут добиться избрания своих
представителей в органы власти. К 1996 году 10% депутатов Национальной
ассамблеи и 30% депутатов местных законодательных органов являлись членами
секретных обществ, - мафия стала политической силой. Широко распространились
коррупция и подкуп избирателей, поэтому, заполучив мандаты, избранники
должны были возместить эти расходы.
Свободная пресса оказалась неспособной контролировать коррупцию
("черное золото") или подавить триады, которые пресса сравнивала с
сицилийской мафией. Триады стали настолько мощными, что, когда в 1996 году
печально знаменитый главарь мафии был убит соперничающей бандой, то
генеральный секретарь администрации президента публично воздал ему дань
уважения, послав традиционный похоронный венок, чтобы заполучить поддержку
сторонников покойного. На похоронах присутствовали заместитель спикера
Законодательного собрания, другие видные депутаты, а также несколько лидеров
оппозиции. Мафия проникла в строительную индустрию, сельскохозяйственные
кооперативы и даже в бейсбольную лигу. Она проложила себе дорогу на
ежегодные собрания акционеров компаний, акции которых котируются на бирже,
проникла в богатые церковные общины, и даже начала набирать своих членов в
школах.
В июне 2000 года, через две недели после своего назначения на
должность, первый в послевоенной истории Тайваня министр юстиции, не
являвшийся членом Гоминдана, Чен Диньнан (Chen Ding-nan), сказал: "Ситуация
с коррупцией на Тайване, по сравнению со всеми другими странами Восточной
Азии, является наиболее серьезной. На протяжении 50 лет на Тайване ничего не
предпринималось для борьбы с коррупцией. Источником политики "черного
золота" на Тайване является Ли Дэнхуэй. Он знал о положении с коррупцией,
но, кроме разговоров о необходимости борьбы с ней, не принимал никаких мер.
Из-за того, что бывшие министры юстиции искренне верили словам господина Ли
и пытались очистить общество, они вынуждены были уйти. Общественная