Страница:
будущее по собственному плану, отбирая и внедряя те черты и методы системы
управления, которые его руководство сочтет полезными для страны и
совместимыми с китайским видением будущего. В китайском народе живет глубоко
укоренившееся, сильное чувство страха перед хаосом. Ввиду огромных размеров
страны китайские лидеры проявляют сверхосторожность, и потому будут
тщательно проверять, пробовать и приспосабливать любые изменения до того,
как внедрить их в свою систему.
Центральным пунктом борьбы между США и Китаем по вопросам прав человека
и демократии стало возвращение Гонконга под юрисдикцию Китая. Через Гонконг
США могут оказывать экономическое давление на Китай. Если США не будут
удовлетворены тем, как Китай управляет Гонконгом, они могут аннулировать
специальные экспортные квоты и другие льготы, предоставленные Гонконгу.
Судьба шести миллионов жителей Гонконга никак не повлияет на судьбу Америки
и мира, но судьба 1,200 миллионов китайцев в Китае (к 2030 году население,
вероятно, достигнет 1,500 миллионов) будет определять баланс сил в мире.
Американцы поставили перед Китаем вопрос о "демократии" в Гонконге, главным
образом, для того, чтобы повлиять на будущее Китая, а не Гонконга. Подобно
этому, американские либералы критикуют Сингапур не потому, что они
обеспокоены состоянием демократии и ситуацией с соблюдением прав человека в
отношении трех миллионов жителей Сингапура, а потому что считают, что мы
подаем плохой пример Китаю.
С 1993 по 1997 год политика Клинтона по отношению к Китаю претерпела
огромные изменения. Это явилось результатом кризиса, вызванного проведенными
Китаем учебными пусками ракет в Тайваньском проливе в марте 1996 года и
ответным решением США послать два авианосца с кораблями сопровождения к
восточному побережью Тайваня. Это противостояние привело к тому, что и
Китай, и Соединенные Штаты пересмотрели свои позиции. После интенсивных
переговоров между высшими руководителями двух стран, отвечавшими за
обеспечение безопасности, отношения стабилизировались. В октябре 1997 года
президент Китая Цзян Цзэминь нанес успешный официальный визит в Вашингтон, а
в июне 1998 года президент США Билл Клинтон совершил ответный визит в Китай.
Он был приятно удивлен тем, что Цзян Цзэминь согласился провести
телевизионную пресс-конференцию в прямом эфире, как это имело место во время
его визита в Вашингтон. Когда Клинтон прибыл в Гонконг по пути из Пекина, он
сказал, что президент Цзян Цзэминь - "сильный, очень энергичный человек,
обладающий экстраординарным интеллектом. Он обладает качеством, которое
является исключительно важным на данном отрезке истории, - у него богатое
воображение. Он обладает воображением и способен представить себе будущее,
которое отличается от настоящего".
Тем не менее, в течение нескольких месяцев это потепление в отношениях
сменилось похолоданием, когда в отчете сенатского комитета, расследовавшего
утечку секретной ядерной технологии, китайцы были обвинены в шпионаже.
Утечки информации из "Отчета Кокса" (Cox Report) создали настолько
враждебное настроение в Конгрессе США, что президент Клинтон даже не принял
предложение заключить соглашение о вступлении Китая в ВТО, сделанное
китайским премьер-министром Чжу Чжунцзи в Вашингтоне в апреле 1999 года.
Через две недели после этого, в мае, в результате трагической ошибки,
американские бомбы разрушили китайское посольство в Белграде. Отношения
снова испортились. Столь нестабильные отношения между наиболее
могущественной державой мира и следующей потенциально наиболее
могущественной державой мира вызывают беспокойство у всех азиатов.
В ноябре 1999 года в отношениях между США и Китаем наметился
многообещающий поворот, когда стороны пришли к соглашению относительно
условий вступления Китая во Всемирную торговую организацию. Вступление Китая
в ВТО значительно расширит его экономические связи с Соединенными Штатами и
другими странами - членами ВТО в рамках системы установленных правил. Это
приведет к развитию взаимовыгодных отношений между странами.
Время от времени с американской администрацией бывает трудно иметь
дело, как это случилось в 1993-1996 годах, в течение первого срока
пребывания у власти президента Клинтона. После инцидента с Майклом Фэем
Сингапур неожиданно стал "персоной нон грата", ибо он не следовал
американским предписаниям относительно того, как стать демократической и
развитой страной. Но после валютного кризиса, начавшегося в июле 1997 года,
в наших отношениях наметилось потепление. Соединенные Штаты обнаружили, что
Сингапур являлся полезным партнером. Сингапур был единственной страной
региона, которая, благодаря соблюдению принципа верховенства закона и
наличию строгих правил регулирования и надзора за банковской системой,
смогла благополучно пережить массовый отток капитала из этой области земного
шара. На экономическом форуме стран Азиатско-Тихоокеанского региона,
проходившем в Ванкувере в ноябре 1997 года, президент Клинтон принял
предложение премьер-министра Го Чок Тонга о проведении специальной встречи
стран "большой семерки" и стран, пострадавших от кризиса. На этой встрече
предполагалось обсудить экономические проблемы и вопросы предоставления
помощи, необходимой для приведения в порядок банковских систем этих
государств и восстановления доверия к ним со стороны инвесторов. Первая
встреча министров финансов 22 государств состоялась в Вашингтоне в апреле
1998 года.
По мере того, как кризис в Индонезии углублялся, между ключевыми
официальными лицами Казначейства и Госдепартамента США и официальными лицами
Сингапура проходили регулярные консультации, направленные на то, чтобы
остановить обвальное падение курса индонезийской рупии. В январе 1998 года,
перед тем как направить заместителя секретаря Казначейства США Ларри
Саммерса к президенту Сухарто, Билл Клинтон позвонил премьер-министру Го Чок
Тонгу. В марте 1998 года Клинтон направил бывшего вице-президента Мондейла в
качестве своего личного представителя, чтобы объяснить президенту Сухарто
всю серьезность положения. Эти усилия потерпели неудачу, ибо Сухарто так
никогда и не понял, насколько уязвимой стала экономика Индонезии после того,
как он либерализовал движение капитала и позволил индонезийским компаниям
одолжить в иностранных банках примерно 80 миллиардов долларов.
В разгар финансового кризиса Сингапур пошел на дальнейшую либерализацию
своего финансового сектора. Принимаемые нами меры были результатом наших
собственных убеждений, но они совпадали с рекомендациями МВФ и Казначейства
США относительно развития свободного финансового рынка. Американцы хвалили
Сингапур и приводили его в качестве примера страны со свободной экономикой.
В отношениях между Сингапуром и США будут периоды подъемов и спадов,
потому что мы не сможем всегда следовать американским формулам и полностью
соответствовать их модели прогрессивного общества. Сингапур представляет
собой маленький, плотно населенный остров, расположенный в неспокойном
регионе земного шара, поэтому им нельзя управлять так же, как Америкой. Тем
не менее, эти различия между нашими странами невелики по сравнению с пользой
от присутствия США в Азии, которое обеспечивает безопасность, стабильность и
создает возможности для экономического роста. Америка способствовала
ускорению темпов экономического роста, открыв свои рынки для экспорта из
некоммунистических стран. Если бы Япония выиграла войну, мы были бы
порабощены. Если бы Соединенные Штаты не вступили во Вторую мировую войну, и
Великобритания продолжала оставаться главной державой в Азии, Сингапуру и
всему региону не удалось бы так легко провести индустриализацию.
Великобритания не позволяла своим колониям опередить себя в индустриальном
развитии.
Когда Китай вступил в войну в Корее, угрожая миру и стабильности в
Восточной Азии, американцы воевали с северокорейскими и китайскими войсками
до тех пор, пока не установилось равновесие сил на 38-ой параллели.
Американская помощь и инвестиции помогли восстановить Японию и позволили
Тайваню и Южной Корее провести индустриализацию. С 1965 по 1975 год во
Вьетнаме Соединенные Штаты не жалели ни денег, ни крови, чтобы остановить
распространение коммунизма. Американские компании обосновались в
Юго-Восточной Азии, чтобы создать ремонтные предприятия для обслуживания
вооруженных сил США во Вьетнаме. После этого они построили промышленные
предприятия, не связанные с войной во Вьетнаме, и экспортировали их
продукцию в Америку. Это способствовало индустриализации стран Юго-Восточной
Азии, включая Сингапур.
Великодушие американцев происходит из их врожденного оптимизма,
основанного на вере в то, что рука дающего не оскудеет. К сожалению, в конце
80-ых годов, столкнувшись с проблемой дефицита бюджета и торгового баланса,
американцы изменили свою позицию. Чтобы уменьшить торговый дефицит, Америка
потребовала, чтобы Япония и другие "новые индустриальные страны" (НИС -
Newly industrializing economies) открыли свои рынки, повысили курс своих
валют, импортировали больше американских товаров и платили лицензионные
платежи за объекты интеллектуальной собственности.
После распада Советского Союза американцы стали такими же догматиками и
евангелистами, какими когда-то были коммунисты. Они хотели повсеместно
насаждать концепцию демократии и прав человека, за исключением тех стран,
где это вредило их собственным интересам, например, в богатых нефтью
государствах Персидского залива. Тем не менее, даже в этом случае,
американцы остаются наиболее мягкой из всех великих держав и, определенно,
куда менее властными, чем любая из потенциально великих держав. Поэтому,
какими бы ни были прения и разногласия между нами, все некоммунистические
страны в Юго-Восточной Азии предпочитают, чтобы в общем балансе сил в
регионе доминировала Америка.
В 60-ых годах в своих сомнениях относительно того, как вести дела с
американцами, я исходил из того, что они вели себя так, будто их богатство
могло разрешить все проблемы. Многие американские официальные лица были
неопытны и нахраписты, но я обнаружил, что иметь с ними дело было легче, чем
я ожидал. Я мог понимать их без переводчика, а они легко понимали меня. Если
бы я произносил свои речи только на китайском или малайском языках, помощник
Госсекретаря США по странам Восточной Азии Билл Банди не смог бы прочесть
их. Это и положило начало взаимоотношениям с рядом сменявших друг друга
администраций США, которые начались с моей встречи с президентом Джонсоном в
октябре 1967 года. Мне повезло в том, что я сумел сработаться с большинством
американских президентов и их помощников, особенно с Госсекретарями США. С
несколькими из них у меня сохранились дружеские отношения и после того, как
они ушли в отставку. Работая вместе для достижения совместно поставленных
целей, мы научились доверять друг другу, стали хорошими друзьями.
Тем не менее, политические процессы в Америке порой доставляют
беспокойство ее друзьям. На протяжении 25 лет я стал свидетелем двух
процедур импичмента, начатых против американских президентов: Никсона в 1974
году и Клинтона в 1998 году. К счастью, состоянию государства не был нанесен
большой ущерб. Источником серьезного беспокойства является и та скорость, с
которой меняется политика Вашингтона в результате смены основных
политических лиц на американской политической сцене. Это делает отношения с
Америкой непредсказуемыми. По мнению дружески настроенных дипломатов в
Вашингтоне, новые лица приносят с собой новые идеи и действуют в качестве
"смывного механизма", который предотвращает консолидацию и закостенение
правящей элиты. По моему мнению, только такое богатое и солидно обустроенное
государство как Америка может позволить себе использование подобной
политической системы.
Несмотря на открытость американского политического процесса, ни одно
государство мира не знает, как Америка среагирует на кризис в какой-либо
части планеты. Если бы я был жителем Боснии или Косово, я бы никогда не
поверил, что американцы вмешаются в развитие ситуации на Балканах. Но они
вмешались, и не для того, чтобы защитить фундаментальные национальные
интересы Америки, а для поддержки прав человека и прекращения преступлений,
совершенных суверенным правительством против своих собственных подданных.
Жизнеспособна ли такая политика? Применима ли она во всем мире? События в
Руанде, в Африке, не служат тому подтверждением. Поэтому американские друзья
не устают напоминать мне, что их внешняя политика зачастую направляется не
соображениями, касающимися стратегических национальных интересов, а
американскими средствами массовой информации.
Несмотря на множество ошибок и недостатков, Америка достигла
впечатляющих успехов. В 70-ых и 80-ых годах ее промышленность проигрывала
японской и немецкой, но в 90-ых годах американцы перешли в неожиданное и
мощное контрнаступление. Американские корпорации опередили остальной мир в
использовании компьютеров и достижений информационной технологии. Они
использовали достижения компьютерной революции, чтобы провести
реструктуризацию своих компаний, сделать их менее иерархичными. США добились
неслыханных успехов в повышении производительности труда, одновременно
удерживая инфляцию на низком уровне, увеличивая прибыль и опережая
европейцев и японцев в плане конкурентоспособности своих компаний. Сила
Америки - в множестве талантливых людей, подготавливаемых в университетах,
научных организациях и исследовательских лабораториях американских МНК. Они
привлекают лучшие умы со всего мира, включая Индию и Китай в такие новые,
быстрорастущие секторы экономики, как "Кремниевая долина". Ни одно
европейское или азиатское государство не способно так легко привлекать и
ассимилировать талантливых иностранцев. Это дает Америке огромное
преимущество, - она, подобно магниту, притягивает к себе лучших и наиболее
способных людей со всего мира.
Европейцам потребовалось некоторое время для того, чтобы признать
превосходство свободной американской рыночной системы, особенно ее
корпоративной философии, базирующейся на повышении уровня прибыльности
акционерного капитала (rates of return on equity). Основным мотивом
деятельности американских управляющих является непрекращающийся поиск путей
увеличения стоимости принадлежащих акционерам активов (shareholder value),
путем повышения производительности и конкурентоспособности. Ценой, которую
общество платит за использование такой системы, щедро вознаграждающей
высокие результаты работы, является то, что американское общество является
более разобщенным, чем европейское или японское. В отличие от Америки, в
этих странах отсутствует класс обездоленных. Европейская корпоративная
культура делает серьезный упор на обеспечении социальной гармонии и единства
общества. В советы управляющих немецких компаний входят представители
профсоюзов. Цена, которую они платят за это - более низкий уровень
прибыльности акционерного капитала и более низкая стоимость принадлежащим
акционерам активов. Японцы используют систему пожизненного найма и высоко
ценят лояльность компании по отношению к работнику, и работника - по
отношению к компании. Недостатком этой системы являются раздутые штаты и
утрата конкурентоспособности.
Несмотря на это, в 90-ых годах многие европейские компании начали
котировать свои акции на Нью-йоркской фондовой бирже. Это требует от них
концентрации на ежеквартальных результатах их деятельности и увеличении
стоимости принадлежащих акционерам активов. Признав и приняв американские
стандарты управления корпорациями, европейцы, тем самым, отдали дань
уважения американцам.
Пока экономика правит миром, а Америка занимает лидирующие позиции в
развитии технологии и инновационной сфере, ни Европейский союз, ни Япония,
ни Китай не смогут потеснить Америку с занимаемых ею господствующих позиций.
На протяжении последних шестидесяти лет мое мнение о японцах несколько
раз менялось. До Второй мировой войны я знал японцев как вежливых и учтивых
продавцов и зубных врачей. Они были чистоплотными, аккуратными,
дисциплинированными, а их община держалась особняком. Я был совершенно не
готов к восприятию тех зверств, которые они творили, захватив Сингапур в
феврале 1942 года. Они были невероятно жестокими. Такими, за некоторым
исключением, их сделала систематическая суровая политика военного
правительства. Жители Сингапура пережили три с половиной года лишений и
ужасов. На оккупированных японцами территориях в Юго-Восточной Азии погибли
миллионы людей. Пленные англичане, голландцы, индийцы и австралийцы заживо
сгнивали в плену или умирали от непосильной работы.
Неожиданно, 15 августа 1945 года поступил приказ императора о
капитуляции. Из правителей и господ японцы превратились в образцовых,
добросовестных и трудолюбивых военнопленных, занимавшихся уборкой улиц и
относившихся к своим новым обязанностям серьезно и старательно. Потом они
исчезли со сцены, и я только читал о трудностях, которые переживали японцы
во время восстановления страны.
В 60-ых годах в Сингапур стали поступать высококачественные японские
электротовары, а к 70-ым годам японцы снова были в седле. Мастерство японцев
в производстве текстиля, нефтехимической продукции, электронных изделий,
телевизоров, магнитофонов, фотоаппаратов, а также использование ими
современных методов управления и маркетинга превратило Японию в великую
индустриальную державу. По мере того как японцы становились все сильнее, они
уже не кланялись так низко, как раньше.
На меня и людей моего поколения наиболее глубокий отпечаток от общения
с японцами оставили ужасы, пережитые во время оккупации, - эти воспоминания
не стереть из памяти. Впоследствии я познакомился с широким кругом японцев:
министрами, дипломатами, деловыми людьми, редакторами газет, писателями и
учеными. Некоторые из них стали моими хорошими друзьями, они -
высокообразованные, эрудированные и очень гуманные люди. Теперь я разбираюсь
в людях намного лучше, чем в годы своей молодости. Из-за страха и ненависти,
вызванных страданиями, пережитыми в годы японской оккупации, я испытывал
злорадство, читая о голоде и страданиях, которые обрушились на японцев в их
разбомбленных и сожженных городах. Это чувство сменилось невольным уважением
и восхищением, по мере того, как они стоически и методично приступили к
восстановлению нации из пепла поражения. Японцы умело уклонились от
выполнения большей части требований американской оккупационной администрации
генерала Макартура, и сохранили те ключевые атрибуты, которые делали
довоенную Японию сильной. Немногие военные преступники были посланы на
эшафот, большинство же добилось реабилитации, и, уже в качестве демократов,
некоторые из них победили на выборах и стали министрами. Другие продолжали
работать как трудолюбивые патриотически-настроенные бюрократы, преданные
делу восстановления Японии в качестве миролюбивой, а не милитаристской
державы, которая, впрочем, так никогда и не раскаялась, и не извинилась за
совершенные преступления.
Впервые после войны мне пришлось столкнуться с японцами, когда мы
обнаружили следы той хладнокровной резни, которую они устроили, захватив
Сингапур в 1942 году. В феврале 1962 года, во время проведения строительных
работ в Сиглапе (Siglap), пригороде на восточной оконечности острова, была
случайно обнаружена братская могила с останками людей. Всего подобных мест
захоронения было 40. Это освежило в памяти воспоминания о преступлениях,
совершенных японцами в Сук Чине (Sook Ching), одном из памятных мест времен
Второй мировой войны. Там, за двадцать лет до того, на протяжении первых
двух недель с момента захвата Сингапура, японская военная полиция
"Кемпейтай" (Kempeitai) окружила и уничтожила от 50,000 до 100,000 молодых
мужчин - китайцев. Мне следовало поднять и обсудить этот вопрос с японским
правительством, и я решил посмотреть своими глазами на обновленную Японию. В
мае 1962 года я совершил свой первый визит в Японию, тогда еще не совсем
оправившуюся от разрушительных последствий войны.
Министерство иностранных дел Японии разместило нас в "Империал-отеле"
(Imperial Hotel), - здании, спроектированном американским архитектором
Фрэнком Ллойдом Райтом (Frank Lloyd Wright), которое позднее было снесено.
Это было добротное просторное невысокое здание, которое выглядело
по-западному, оставаясь при этом японским. Из своего номера я рассматривал
старый Токио, который я представлял себе очаровательным городом. В новом
шумном Токио налицо были видны признаки бурно развивавшейся экономики, но он
был отстроен хаотично и торопливо из пепла пожаров, уничтоживший город в
результате ковровых бомбардировок американских "Б-29". Японцы дорого
заплатили за эту беспорядочную и торопливую реконструкцию. Дорожная система
была в плохом состоянии, улицы были узкими, без определенной планировки. Уже
тогда на них возникали заторы, которые по мере увеличения количества
автомобилей стали только хуже. Являясь народом с превосходным эстетическим
чутьем, японцы отстроили весьма непривлекательный город, упустив возможность
воссоздать элегантную, эффективно спланированную столицу, что было им вполне
по силам.
Их национальная страсть к престижной игре в гольф бросалась в глаза.
Министр иностранных дел Косака (Kosaka) пригласил меня сыграть в гольф в
"Клубе трехсот" (300 Club), одном из наиболее дорогих в Японии, в котором
насчитывалось только триста членов из числа политической и деловой элиты
страны. У высших руководителей были дорогие импортные американские клюшки и
мячи для гольфа. Клюшки, произведенные в Японии, были худшего качества, не
обладали упругостью и хлесткостью удара. Тогда я думал, что это отражало
пределы их технологии и способности японцев к имитации. Двадцать лет спустя
японские клюшки для гольфа были одними из лучших и наиболее дорогих в мире.
Единственным важным вопросом, который я поднял с премьер-министром
Хайято Икедой (Hayato Ikeda), был вопрос о "долге крови", то есть требование
о компенсации за жестокости, совершенные в годы войны. Он выразил свое
"искреннее сожаление о происшедшем" и не извинился. Он сказал, что японский
народ хотел бы компенсировать "неправедные деяния, совершенные по отношению
к душам ушедших". Он выразил надежду, что события прошлого не будут
препятствовать развитию дружественных отношений между народами Японии и
Сингапура. Вопрос о компенсации был оставлен открытым. Японцы не хотели
создавать прецедента, который вызвал бы поток требований о компенсации
ущерба со стороны жертв войны в других странах. Икеда и официальные лица его
правительства были очень вежливы и стремились разрешить этот вопрос до того,
как он возбудит старую неприязнь. В конце концов, в октябре 1966 года, уже
после обретения независимости, мы разрешили этот вопрос, получив компенсацию
в сумме 50 миллионов долларов, половину - в виде кредитов, а половину - в
виде безвозмездной помощи. Я хотел установить хорошие отношения с Японией,
чтобы поощрять японских промышленников инвестировать в Сингапуре.
Несмотря на то, что мой следующий визит в Токио в апреле 1967 года был
неофициальным, премьер-министр Эйсаку Сато (Eisaku Sato) принял меня. Он
знал, что я не настаивал на получении компенсации и поблагодарил меня за
решение этой проблемы. Он принял мое приглашение посетить Сингапур, и
приехал в сентябре того же года, в сопровождении своей жены. Он был первым
премьер-министром Японии, посетившим Сингапур после войны.
Сато поначалу держался весьма солидно и имел серьезный вид, но потом
расплылся в дружеской улыбке. Когда он смеялся, то делал это от всей души,
его смех был настоящим ржанием. Сато выглядел как самурай: он был среднего
роста, крепкого сложения, в его лице и осанке чувствовалась сила. Однажды,
за обедом, Чу спросила его, происходил ли он из рода самураев. Сато с
гордостью дал утвердительный ответ, добавив, что его жена также происходила
из рода самураев. У него был глубокий голос. Сато был немногословен, - на
каждые три фразы, произнесенные его министром иностранных дел Такео Мики
(Takeo Miki), приходилась одна, наиболее многозначительная фраза, сказанная
им самим. Он занимал почетное место среди послевоенных лидеров Японии в
качестве первого японского руководителя, получившего Нобелевскую премию
мира.
Нам было приятно иметь дело друг с другом. После нашей встречи в Токио
он знал, что у меня не было антияпонских настроений, - я стремился к
сотрудничеству с Японией для содействия индустриализации Сингапура.
Единственным упоминанием о японской оккупации, которое он сделал в своей
речи, была фраза: "В истории Азии были периоды, во время которых случилось
множество неприятных инцидентов". Это было огромным преуменьшением.
управления, которые его руководство сочтет полезными для страны и
совместимыми с китайским видением будущего. В китайском народе живет глубоко
укоренившееся, сильное чувство страха перед хаосом. Ввиду огромных размеров
страны китайские лидеры проявляют сверхосторожность, и потому будут
тщательно проверять, пробовать и приспосабливать любые изменения до того,
как внедрить их в свою систему.
Центральным пунктом борьбы между США и Китаем по вопросам прав человека
и демократии стало возвращение Гонконга под юрисдикцию Китая. Через Гонконг
США могут оказывать экономическое давление на Китай. Если США не будут
удовлетворены тем, как Китай управляет Гонконгом, они могут аннулировать
специальные экспортные квоты и другие льготы, предоставленные Гонконгу.
Судьба шести миллионов жителей Гонконга никак не повлияет на судьбу Америки
и мира, но судьба 1,200 миллионов китайцев в Китае (к 2030 году население,
вероятно, достигнет 1,500 миллионов) будет определять баланс сил в мире.
Американцы поставили перед Китаем вопрос о "демократии" в Гонконге, главным
образом, для того, чтобы повлиять на будущее Китая, а не Гонконга. Подобно
этому, американские либералы критикуют Сингапур не потому, что они
обеспокоены состоянием демократии и ситуацией с соблюдением прав человека в
отношении трех миллионов жителей Сингапура, а потому что считают, что мы
подаем плохой пример Китаю.
С 1993 по 1997 год политика Клинтона по отношению к Китаю претерпела
огромные изменения. Это явилось результатом кризиса, вызванного проведенными
Китаем учебными пусками ракет в Тайваньском проливе в марте 1996 года и
ответным решением США послать два авианосца с кораблями сопровождения к
восточному побережью Тайваня. Это противостояние привело к тому, что и
Китай, и Соединенные Штаты пересмотрели свои позиции. После интенсивных
переговоров между высшими руководителями двух стран, отвечавшими за
обеспечение безопасности, отношения стабилизировались. В октябре 1997 года
президент Китая Цзян Цзэминь нанес успешный официальный визит в Вашингтон, а
в июне 1998 года президент США Билл Клинтон совершил ответный визит в Китай.
Он был приятно удивлен тем, что Цзян Цзэминь согласился провести
телевизионную пресс-конференцию в прямом эфире, как это имело место во время
его визита в Вашингтон. Когда Клинтон прибыл в Гонконг по пути из Пекина, он
сказал, что президент Цзян Цзэминь - "сильный, очень энергичный человек,
обладающий экстраординарным интеллектом. Он обладает качеством, которое
является исключительно важным на данном отрезке истории, - у него богатое
воображение. Он обладает воображением и способен представить себе будущее,
которое отличается от настоящего".
Тем не менее, в течение нескольких месяцев это потепление в отношениях
сменилось похолоданием, когда в отчете сенатского комитета, расследовавшего
утечку секретной ядерной технологии, китайцы были обвинены в шпионаже.
Утечки информации из "Отчета Кокса" (Cox Report) создали настолько
враждебное настроение в Конгрессе США, что президент Клинтон даже не принял
предложение заключить соглашение о вступлении Китая в ВТО, сделанное
китайским премьер-министром Чжу Чжунцзи в Вашингтоне в апреле 1999 года.
Через две недели после этого, в мае, в результате трагической ошибки,
американские бомбы разрушили китайское посольство в Белграде. Отношения
снова испортились. Столь нестабильные отношения между наиболее
могущественной державой мира и следующей потенциально наиболее
могущественной державой мира вызывают беспокойство у всех азиатов.
В ноябре 1999 года в отношениях между США и Китаем наметился
многообещающий поворот, когда стороны пришли к соглашению относительно
условий вступления Китая во Всемирную торговую организацию. Вступление Китая
в ВТО значительно расширит его экономические связи с Соединенными Штатами и
другими странами - членами ВТО в рамках системы установленных правил. Это
приведет к развитию взаимовыгодных отношений между странами.
Время от времени с американской администрацией бывает трудно иметь
дело, как это случилось в 1993-1996 годах, в течение первого срока
пребывания у власти президента Клинтона. После инцидента с Майклом Фэем
Сингапур неожиданно стал "персоной нон грата", ибо он не следовал
американским предписаниям относительно того, как стать демократической и
развитой страной. Но после валютного кризиса, начавшегося в июле 1997 года,
в наших отношениях наметилось потепление. Соединенные Штаты обнаружили, что
Сингапур являлся полезным партнером. Сингапур был единственной страной
региона, которая, благодаря соблюдению принципа верховенства закона и
наличию строгих правил регулирования и надзора за банковской системой,
смогла благополучно пережить массовый отток капитала из этой области земного
шара. На экономическом форуме стран Азиатско-Тихоокеанского региона,
проходившем в Ванкувере в ноябре 1997 года, президент Клинтон принял
предложение премьер-министра Го Чок Тонга о проведении специальной встречи
стран "большой семерки" и стран, пострадавших от кризиса. На этой встрече
предполагалось обсудить экономические проблемы и вопросы предоставления
помощи, необходимой для приведения в порядок банковских систем этих
государств и восстановления доверия к ним со стороны инвесторов. Первая
встреча министров финансов 22 государств состоялась в Вашингтоне в апреле
1998 года.
По мере того, как кризис в Индонезии углублялся, между ключевыми
официальными лицами Казначейства и Госдепартамента США и официальными лицами
Сингапура проходили регулярные консультации, направленные на то, чтобы
остановить обвальное падение курса индонезийской рупии. В январе 1998 года,
перед тем как направить заместителя секретаря Казначейства США Ларри
Саммерса к президенту Сухарто, Билл Клинтон позвонил премьер-министру Го Чок
Тонгу. В марте 1998 года Клинтон направил бывшего вице-президента Мондейла в
качестве своего личного представителя, чтобы объяснить президенту Сухарто
всю серьезность положения. Эти усилия потерпели неудачу, ибо Сухарто так
никогда и не понял, насколько уязвимой стала экономика Индонезии после того,
как он либерализовал движение капитала и позволил индонезийским компаниям
одолжить в иностранных банках примерно 80 миллиардов долларов.
В разгар финансового кризиса Сингапур пошел на дальнейшую либерализацию
своего финансового сектора. Принимаемые нами меры были результатом наших
собственных убеждений, но они совпадали с рекомендациями МВФ и Казначейства
США относительно развития свободного финансового рынка. Американцы хвалили
Сингапур и приводили его в качестве примера страны со свободной экономикой.
В отношениях между Сингапуром и США будут периоды подъемов и спадов,
потому что мы не сможем всегда следовать американским формулам и полностью
соответствовать их модели прогрессивного общества. Сингапур представляет
собой маленький, плотно населенный остров, расположенный в неспокойном
регионе земного шара, поэтому им нельзя управлять так же, как Америкой. Тем
не менее, эти различия между нашими странами невелики по сравнению с пользой
от присутствия США в Азии, которое обеспечивает безопасность, стабильность и
создает возможности для экономического роста. Америка способствовала
ускорению темпов экономического роста, открыв свои рынки для экспорта из
некоммунистических стран. Если бы Япония выиграла войну, мы были бы
порабощены. Если бы Соединенные Штаты не вступили во Вторую мировую войну, и
Великобритания продолжала оставаться главной державой в Азии, Сингапуру и
всему региону не удалось бы так легко провести индустриализацию.
Великобритания не позволяла своим колониям опередить себя в индустриальном
развитии.
Когда Китай вступил в войну в Корее, угрожая миру и стабильности в
Восточной Азии, американцы воевали с северокорейскими и китайскими войсками
до тех пор, пока не установилось равновесие сил на 38-ой параллели.
Американская помощь и инвестиции помогли восстановить Японию и позволили
Тайваню и Южной Корее провести индустриализацию. С 1965 по 1975 год во
Вьетнаме Соединенные Штаты не жалели ни денег, ни крови, чтобы остановить
распространение коммунизма. Американские компании обосновались в
Юго-Восточной Азии, чтобы создать ремонтные предприятия для обслуживания
вооруженных сил США во Вьетнаме. После этого они построили промышленные
предприятия, не связанные с войной во Вьетнаме, и экспортировали их
продукцию в Америку. Это способствовало индустриализации стран Юго-Восточной
Азии, включая Сингапур.
Великодушие американцев происходит из их врожденного оптимизма,
основанного на вере в то, что рука дающего не оскудеет. К сожалению, в конце
80-ых годов, столкнувшись с проблемой дефицита бюджета и торгового баланса,
американцы изменили свою позицию. Чтобы уменьшить торговый дефицит, Америка
потребовала, чтобы Япония и другие "новые индустриальные страны" (НИС -
Newly industrializing economies) открыли свои рынки, повысили курс своих
валют, импортировали больше американских товаров и платили лицензионные
платежи за объекты интеллектуальной собственности.
После распада Советского Союза американцы стали такими же догматиками и
евангелистами, какими когда-то были коммунисты. Они хотели повсеместно
насаждать концепцию демократии и прав человека, за исключением тех стран,
где это вредило их собственным интересам, например, в богатых нефтью
государствах Персидского залива. Тем не менее, даже в этом случае,
американцы остаются наиболее мягкой из всех великих держав и, определенно,
куда менее властными, чем любая из потенциально великих держав. Поэтому,
какими бы ни были прения и разногласия между нами, все некоммунистические
страны в Юго-Восточной Азии предпочитают, чтобы в общем балансе сил в
регионе доминировала Америка.
В 60-ых годах в своих сомнениях относительно того, как вести дела с
американцами, я исходил из того, что они вели себя так, будто их богатство
могло разрешить все проблемы. Многие американские официальные лица были
неопытны и нахраписты, но я обнаружил, что иметь с ними дело было легче, чем
я ожидал. Я мог понимать их без переводчика, а они легко понимали меня. Если
бы я произносил свои речи только на китайском или малайском языках, помощник
Госсекретаря США по странам Восточной Азии Билл Банди не смог бы прочесть
их. Это и положило начало взаимоотношениям с рядом сменявших друг друга
администраций США, которые начались с моей встречи с президентом Джонсоном в
октябре 1967 года. Мне повезло в том, что я сумел сработаться с большинством
американских президентов и их помощников, особенно с Госсекретарями США. С
несколькими из них у меня сохранились дружеские отношения и после того, как
они ушли в отставку. Работая вместе для достижения совместно поставленных
целей, мы научились доверять друг другу, стали хорошими друзьями.
Тем не менее, политические процессы в Америке порой доставляют
беспокойство ее друзьям. На протяжении 25 лет я стал свидетелем двух
процедур импичмента, начатых против американских президентов: Никсона в 1974
году и Клинтона в 1998 году. К счастью, состоянию государства не был нанесен
большой ущерб. Источником серьезного беспокойства является и та скорость, с
которой меняется политика Вашингтона в результате смены основных
политических лиц на американской политической сцене. Это делает отношения с
Америкой непредсказуемыми. По мнению дружески настроенных дипломатов в
Вашингтоне, новые лица приносят с собой новые идеи и действуют в качестве
"смывного механизма", который предотвращает консолидацию и закостенение
правящей элиты. По моему мнению, только такое богатое и солидно обустроенное
государство как Америка может позволить себе использование подобной
политической системы.
Несмотря на открытость американского политического процесса, ни одно
государство мира не знает, как Америка среагирует на кризис в какой-либо
части планеты. Если бы я был жителем Боснии или Косово, я бы никогда не
поверил, что американцы вмешаются в развитие ситуации на Балканах. Но они
вмешались, и не для того, чтобы защитить фундаментальные национальные
интересы Америки, а для поддержки прав человека и прекращения преступлений,
совершенных суверенным правительством против своих собственных подданных.
Жизнеспособна ли такая политика? Применима ли она во всем мире? События в
Руанде, в Африке, не служат тому подтверждением. Поэтому американские друзья
не устают напоминать мне, что их внешняя политика зачастую направляется не
соображениями, касающимися стратегических национальных интересов, а
американскими средствами массовой информации.
Несмотря на множество ошибок и недостатков, Америка достигла
впечатляющих успехов. В 70-ых и 80-ых годах ее промышленность проигрывала
японской и немецкой, но в 90-ых годах американцы перешли в неожиданное и
мощное контрнаступление. Американские корпорации опередили остальной мир в
использовании компьютеров и достижений информационной технологии. Они
использовали достижения компьютерной революции, чтобы провести
реструктуризацию своих компаний, сделать их менее иерархичными. США добились
неслыханных успехов в повышении производительности труда, одновременно
удерживая инфляцию на низком уровне, увеличивая прибыль и опережая
европейцев и японцев в плане конкурентоспособности своих компаний. Сила
Америки - в множестве талантливых людей, подготавливаемых в университетах,
научных организациях и исследовательских лабораториях американских МНК. Они
привлекают лучшие умы со всего мира, включая Индию и Китай в такие новые,
быстрорастущие секторы экономики, как "Кремниевая долина". Ни одно
европейское или азиатское государство не способно так легко привлекать и
ассимилировать талантливых иностранцев. Это дает Америке огромное
преимущество, - она, подобно магниту, притягивает к себе лучших и наиболее
способных людей со всего мира.
Европейцам потребовалось некоторое время для того, чтобы признать
превосходство свободной американской рыночной системы, особенно ее
корпоративной философии, базирующейся на повышении уровня прибыльности
акционерного капитала (rates of return on equity). Основным мотивом
деятельности американских управляющих является непрекращающийся поиск путей
увеличения стоимости принадлежащих акционерам активов (shareholder value),
путем повышения производительности и конкурентоспособности. Ценой, которую
общество платит за использование такой системы, щедро вознаграждающей
высокие результаты работы, является то, что американское общество является
более разобщенным, чем европейское или японское. В отличие от Америки, в
этих странах отсутствует класс обездоленных. Европейская корпоративная
культура делает серьезный упор на обеспечении социальной гармонии и единства
общества. В советы управляющих немецких компаний входят представители
профсоюзов. Цена, которую они платят за это - более низкий уровень
прибыльности акционерного капитала и более низкая стоимость принадлежащим
акционерам активов. Японцы используют систему пожизненного найма и высоко
ценят лояльность компании по отношению к работнику, и работника - по
отношению к компании. Недостатком этой системы являются раздутые штаты и
утрата конкурентоспособности.
Несмотря на это, в 90-ых годах многие европейские компании начали
котировать свои акции на Нью-йоркской фондовой бирже. Это требует от них
концентрации на ежеквартальных результатах их деятельности и увеличении
стоимости принадлежащих акционерам активов. Признав и приняв американские
стандарты управления корпорациями, европейцы, тем самым, отдали дань
уважения американцам.
Пока экономика правит миром, а Америка занимает лидирующие позиции в
развитии технологии и инновационной сфере, ни Европейский союз, ни Япония,
ни Китай не смогут потеснить Америку с занимаемых ею господствующих позиций.
На протяжении последних шестидесяти лет мое мнение о японцах несколько
раз менялось. До Второй мировой войны я знал японцев как вежливых и учтивых
продавцов и зубных врачей. Они были чистоплотными, аккуратными,
дисциплинированными, а их община держалась особняком. Я был совершенно не
готов к восприятию тех зверств, которые они творили, захватив Сингапур в
феврале 1942 года. Они были невероятно жестокими. Такими, за некоторым
исключением, их сделала систематическая суровая политика военного
правительства. Жители Сингапура пережили три с половиной года лишений и
ужасов. На оккупированных японцами территориях в Юго-Восточной Азии погибли
миллионы людей. Пленные англичане, голландцы, индийцы и австралийцы заживо
сгнивали в плену или умирали от непосильной работы.
Неожиданно, 15 августа 1945 года поступил приказ императора о
капитуляции. Из правителей и господ японцы превратились в образцовых,
добросовестных и трудолюбивых военнопленных, занимавшихся уборкой улиц и
относившихся к своим новым обязанностям серьезно и старательно. Потом они
исчезли со сцены, и я только читал о трудностях, которые переживали японцы
во время восстановления страны.
В 60-ых годах в Сингапур стали поступать высококачественные японские
электротовары, а к 70-ым годам японцы снова были в седле. Мастерство японцев
в производстве текстиля, нефтехимической продукции, электронных изделий,
телевизоров, магнитофонов, фотоаппаратов, а также использование ими
современных методов управления и маркетинга превратило Японию в великую
индустриальную державу. По мере того как японцы становились все сильнее, они
уже не кланялись так низко, как раньше.
На меня и людей моего поколения наиболее глубокий отпечаток от общения
с японцами оставили ужасы, пережитые во время оккупации, - эти воспоминания
не стереть из памяти. Впоследствии я познакомился с широким кругом японцев:
министрами, дипломатами, деловыми людьми, редакторами газет, писателями и
учеными. Некоторые из них стали моими хорошими друзьями, они -
высокообразованные, эрудированные и очень гуманные люди. Теперь я разбираюсь
в людях намного лучше, чем в годы своей молодости. Из-за страха и ненависти,
вызванных страданиями, пережитыми в годы японской оккупации, я испытывал
злорадство, читая о голоде и страданиях, которые обрушились на японцев в их
разбомбленных и сожженных городах. Это чувство сменилось невольным уважением
и восхищением, по мере того, как они стоически и методично приступили к
восстановлению нации из пепла поражения. Японцы умело уклонились от
выполнения большей части требований американской оккупационной администрации
генерала Макартура, и сохранили те ключевые атрибуты, которые делали
довоенную Японию сильной. Немногие военные преступники были посланы на
эшафот, большинство же добилось реабилитации, и, уже в качестве демократов,
некоторые из них победили на выборах и стали министрами. Другие продолжали
работать как трудолюбивые патриотически-настроенные бюрократы, преданные
делу восстановления Японии в качестве миролюбивой, а не милитаристской
державы, которая, впрочем, так никогда и не раскаялась, и не извинилась за
совершенные преступления.
Впервые после войны мне пришлось столкнуться с японцами, когда мы
обнаружили следы той хладнокровной резни, которую они устроили, захватив
Сингапур в 1942 году. В феврале 1962 года, во время проведения строительных
работ в Сиглапе (Siglap), пригороде на восточной оконечности острова, была
случайно обнаружена братская могила с останками людей. Всего подобных мест
захоронения было 40. Это освежило в памяти воспоминания о преступлениях,
совершенных японцами в Сук Чине (Sook Ching), одном из памятных мест времен
Второй мировой войны. Там, за двадцать лет до того, на протяжении первых
двух недель с момента захвата Сингапура, японская военная полиция
"Кемпейтай" (Kempeitai) окружила и уничтожила от 50,000 до 100,000 молодых
мужчин - китайцев. Мне следовало поднять и обсудить этот вопрос с японским
правительством, и я решил посмотреть своими глазами на обновленную Японию. В
мае 1962 года я совершил свой первый визит в Японию, тогда еще не совсем
оправившуюся от разрушительных последствий войны.
Министерство иностранных дел Японии разместило нас в "Империал-отеле"
(Imperial Hotel), - здании, спроектированном американским архитектором
Фрэнком Ллойдом Райтом (Frank Lloyd Wright), которое позднее было снесено.
Это было добротное просторное невысокое здание, которое выглядело
по-западному, оставаясь при этом японским. Из своего номера я рассматривал
старый Токио, который я представлял себе очаровательным городом. В новом
шумном Токио налицо были видны признаки бурно развивавшейся экономики, но он
был отстроен хаотично и торопливо из пепла пожаров, уничтоживший город в
результате ковровых бомбардировок американских "Б-29". Японцы дорого
заплатили за эту беспорядочную и торопливую реконструкцию. Дорожная система
была в плохом состоянии, улицы были узкими, без определенной планировки. Уже
тогда на них возникали заторы, которые по мере увеличения количества
автомобилей стали только хуже. Являясь народом с превосходным эстетическим
чутьем, японцы отстроили весьма непривлекательный город, упустив возможность
воссоздать элегантную, эффективно спланированную столицу, что было им вполне
по силам.
Их национальная страсть к престижной игре в гольф бросалась в глаза.
Министр иностранных дел Косака (Kosaka) пригласил меня сыграть в гольф в
"Клубе трехсот" (300 Club), одном из наиболее дорогих в Японии, в котором
насчитывалось только триста членов из числа политической и деловой элиты
страны. У высших руководителей были дорогие импортные американские клюшки и
мячи для гольфа. Клюшки, произведенные в Японии, были худшего качества, не
обладали упругостью и хлесткостью удара. Тогда я думал, что это отражало
пределы их технологии и способности японцев к имитации. Двадцать лет спустя
японские клюшки для гольфа были одними из лучших и наиболее дорогих в мире.
Единственным важным вопросом, который я поднял с премьер-министром
Хайято Икедой (Hayato Ikeda), был вопрос о "долге крови", то есть требование
о компенсации за жестокости, совершенные в годы войны. Он выразил свое
"искреннее сожаление о происшедшем" и не извинился. Он сказал, что японский
народ хотел бы компенсировать "неправедные деяния, совершенные по отношению
к душам ушедших". Он выразил надежду, что события прошлого не будут
препятствовать развитию дружественных отношений между народами Японии и
Сингапура. Вопрос о компенсации был оставлен открытым. Японцы не хотели
создавать прецедента, который вызвал бы поток требований о компенсации
ущерба со стороны жертв войны в других странах. Икеда и официальные лица его
правительства были очень вежливы и стремились разрешить этот вопрос до того,
как он возбудит старую неприязнь. В конце концов, в октябре 1966 года, уже
после обретения независимости, мы разрешили этот вопрос, получив компенсацию
в сумме 50 миллионов долларов, половину - в виде кредитов, а половину - в
виде безвозмездной помощи. Я хотел установить хорошие отношения с Японией,
чтобы поощрять японских промышленников инвестировать в Сингапуре.
Несмотря на то, что мой следующий визит в Токио в апреле 1967 года был
неофициальным, премьер-министр Эйсаку Сато (Eisaku Sato) принял меня. Он
знал, что я не настаивал на получении компенсации и поблагодарил меня за
решение этой проблемы. Он принял мое приглашение посетить Сингапур, и
приехал в сентябре того же года, в сопровождении своей жены. Он был первым
премьер-министром Японии, посетившим Сингапур после войны.
Сато поначалу держался весьма солидно и имел серьезный вид, но потом
расплылся в дружеской улыбке. Когда он смеялся, то делал это от всей души,
его смех был настоящим ржанием. Сато выглядел как самурай: он был среднего
роста, крепкого сложения, в его лице и осанке чувствовалась сила. Однажды,
за обедом, Чу спросила его, происходил ли он из рода самураев. Сато с
гордостью дал утвердительный ответ, добавив, что его жена также происходила
из рода самураев. У него был глубокий голос. Сато был немногословен, - на
каждые три фразы, произнесенные его министром иностранных дел Такео Мики
(Takeo Miki), приходилась одна, наиболее многозначительная фраза, сказанная
им самим. Он занимал почетное место среди послевоенных лидеров Японии в
качестве первого японского руководителя, получившего Нобелевскую премию
мира.
Нам было приятно иметь дело друг с другом. После нашей встречи в Токио
он знал, что у меня не было антияпонских настроений, - я стремился к
сотрудничеству с Японией для содействия индустриализации Сингапура.
Единственным упоминанием о японской оккупации, которое он сделал в своей
речи, была фраза: "В истории Азии были периоды, во время которых случилось
множество неприятных инцидентов". Это было огромным преуменьшением.