Страница:
атмосфера, культура, люди, - все это может легко оказывать воздействие на
судей, полицейских и даже законодателей. Мы должны заставить их взять
ответственность на себя".
Я принял президента Ли Дэнхуэя в Сингапуре в 1989 году, - это был
первый визит президента Тайваня в страну, расположенную в Юго-Восточной
Азии. Я оказал ему все личные почести, подобающие главе государства.
Несмотря на то, что Сингапур тогда еще не установил дипломатических
отношений с КНР, я решил, что в рамках официального протокола официальные
почести, подобающие главе государства, оказаны не будут. Не было ни
государственных флагов, ни почетного караула, ни других церемониальных
атрибутов визита на высшем уровне. Во всех публичных заявлениях мы упоминали
о президенте Ли "с Тайваня" (from Taiwan), а не о "президенте Тайваня" (of
Taiwan). Тем не менее, этот визит помог повысить его политический статус в
регионе.
Поскольку я действовал в качестве связного между КНР и Тайванем, они
избрали Сингапур местом своих первых переговоров в апреле 1993 года. Китайцы
назвали их "переговорами Ван-Ку" (Wang-Koo Talks), в соответствии с именами
руководителей, которые возглавляли "неофициальные" делегации сторон. Я
встретился с лидерами обеих делегаций поодиночке и знал, что их президенты
поручили им обсудить с противоположной стороной перечень вопросов, не
совпадавших друг с другом. Представитель Тайваня Ку Ченфу (Koo Chen-fu)
стремился урегулировать только такие технические вопросы как удостоверение
подлинности документов и проверка утерянной заказной корреспонденции; его
президент не хотел вести какие-либо дискуссии относительно либерализации
торговли, а тем более, - переговоры о воссоединении. Представитель КНР Ван
Даохань (Wang Daohan) хотел, чтобы обсуждение этих незначительных вопросов
привело к содержательной дискуссии о воссоединении Китая с Тайванем. Как и
ожидалось, переговоры не способствовали улучшению отношений.
Президент Ли Дэнхуэй является заядлым читателем, обладающим невероятной
способностью к поглощению информации. Он получил образование в японской
школе на Тайване в те времена, когда Тайвань еще был Формозой (Formosa),
колонией Японии. Во время войны он был в числе немногих жителей Тайваня,
избранных японцами для получения образования в японских университетах. Ли
Дэнхуэй учился в Императорском Университете города Киото (Kyoto Imperial
University), который уступал по престижности только Токийскому
Императорскому Университету (Tokyo Imperial University). После войны он
вернулся на Тайвань, чтобы завершить свое университетское образование в
Тайбэе. Позднее, Ли Дэнхуэй дважды отправлялся для продолжения своего
образования в Америку, получив докторскую степень (Ph.D.) в области
экономики сельского хозяйства в Корнуэлле (Cornell).
Ли Дэнхуэй с гордостью сказал мне, что ежедневно читает четыре главные
японские газеты и смотрит спутниковые трансляции японского телевидения НТК
(NTC) из Токио. Даже книги он предпочитал читать не в английских оригиналах,
а в японских переводах, - так ему было легче. Он был так глубоко погружен в
японскую историю и культуру, что был не слишком высокого мнения о
материковом Китае, рассматривая его глазами получившей японское образование
элиты. Это касалось и истории, и культуры Китая, и его нынешних
коммунистических лидеров. Он с презрением относился к коммунистическим
лидерам Китая, публично называя их "дебилами", "тупицами" и "безмозглыми
людьми". Китайские лидеры никогда не отвечали на эти "комплименты", но я был
абсолютно уверен в том, что референты в Пекине старательно записывали эти
реплики.
Президент Ли показался мне человеком, уверенным в себе, начитанным и
хорошо информированным по любому интересовавшему его вопросу. Несмотря на
это, из-за международной изоляции Тайваня он не мог понять, почему
руководители иностранных государств не симпатизировали Тайваню в той же
степени, что и японцы. Он придавал большое значение поддержке со стороны
Японии. Ли Дэнхуэй также считал, что, если он будет следовать предписаниям
американских либералов и Конгресса США в области демократии и соблюдения
прав человека, то США будут защищать Тайвань от коммунистического Китая.
Я не мог понять позиции президента Ли. Один его старый друг объяснил
мне, что японское образование вселило в Ли дух японского воина "бусидо"
(bushido), и что он считал своей миссией вести народ Китая в "землю
обетованную". Он также добавил, что Ли Дэнхуэй был набожным христианином, и
поэтому, вдохновляемый духом "бусидо", он будет выполнять волю Божью любой
ценой.
В июне 1995 года, после мощного лоббирования, президент Ли Дэнхуэй
добился от Конгресса США единогласного принятия резолюции о выдаче ему визы
для посещения Корнуэлла, - университета, где он учился. Этот визит и речь,
произнесенная им в Корнуэлле, имели куда более серьезные последствия, чем
конгрессмены могли себе представить. Я опасался реакции со стороны Китая, но
даже не представлял себе, насколько глубоким было недоверие Китая к
президенту Ли, и того, насколько серьезно отнесутся китайцы к решению
президента США разрешить этот визит. Позднее, в октябре того же года, я
спросил премьер-министра КНР Ли Пэна, почему он был так убежден в том, что
Ли Дэнхуэй стремился к провозглашению независимости Тайваня. Ли Пэн сказал,
что китайские руководители просмотрели полную видеозапись выступления Ли
Дэнхуэя в Корнуэлле. В ней он вообще не упомянул о "едином Китае", делая
ударение на Тайване и называя его Китайской Республикой на Тайване (Republic
of China on Taiwan). В марте 1996 года это привело к наиболее серьезной
конфронтации между двумя сторонами со времен кризиса 1958 года в Цюмое
(Quemoy). Китайцы развернули войска, провели военные маневры в провинции
Фуцзянь, расположенной через пролив от Тайваня, и произвели пуски ракет в
акваторию моря, прилегающую к важным морским портам на западном побережье
Тайваня.
3 марта 1996 года, чтобы разрядить обстановку, я выступил с обращением
к обеим сторонам: "Китайские лидеры называли меня своим старым другом, моя
дружба с Тайванем имеет еще более длинную историю. Если одна из сторон
пострадает, Сингапуру тоже будет нанесен ущерб, если же обе стороны
пострадают, то Сингапуру будет нанесен двойной ущерб. Сингапур извлекает
выгоду из процветания обеих сторон, их сотрудничества и взаимопомощи".
Вице-премьер Китая, министр иностранных дел Сян Сишен сказал на
пресс-конференции, что этот конфликт был внутренним делом Китая, и, несмотря
на то, что я знаю о Тайване больше, чем большинство посторонних, данный
конфликт был из разряда тех, которые посторонних не касались. Этот вежливый
отказ не удивил меня, ибо он согласовывался с основным принципом китайского
руководства: отношения с Тайванем являются внутренней китайской проблемой,
которая должна быть разрешена непосредственно лидерами обеих сторон.
Тем временем, президент Ли Дэнхуэй развернул кампанию, в ходе которой
связи Тайваня с Китаем всячески приуменьшались. С момента окончания войны в
1945 году до смерти Цзян Цзинго в 1988 году, в школах и университетах
Тайваня преподавание шло на китайском литературном языке. Студенты изучали
историю и географию континентального Китая, провинцией которого являлся
Тайвань. Теперь же в школах больше внимания уделялось преподаванию истории и
географии Тайваня, и в меньшей степени - Китая. Уже в 1989 году, вскоре
после того, как умер Цзян Цзинго, я стал свидетелем неловкого положения, в
котором оказался премьер-министр Тайваня Ю Ку-хуа, выходец из
континентального Китая, сопровождавший меня во время визита в старый
японский курорт Тайдун (Taitung), расположенный у горячих источников
минеральных вод. После ужина местные тайваньские министры исполняли песни в
сопровождении караоке на местном диалекте минь, которого он не понимал.
На протяжении 12 лет своего правления президент Ли Дэнхуэй постоянно
разжигал сепаратистские настроения, которые до того лежали на Тайване под
спудом. Он недооценил волю руководителей и народа континентального Китая
удержать Тайвань в пределах своей зоны влияния. Ли мог проводить такую
политику только при поддержке США. Действуя таким образом, будто бы
поддержка со стороны США будет продолжаться вечно, он подталкивал народ
Тайваня к мысли о том, что ему не следует вступать в серьезные переговоры с
руководством Китая о будущем Тайваня. В результате его "вклада" в развитие
отношений с Китаем проблема воссоединения стала для КНР самой главной.
Китайские лидеры внимательно наблюдали за кампанией по выборам нового
президента Тайваня в марте 2000 года. Они были обеспокоены растущей
поддержкой кандидата от Демократической прогрессивной партии (Democratic
Progressive Party) Чэнь Шуйбяня (Chen Shui-bian). Он был коренным жителем
Тайваня, сформировавшим эту партию и длительное время боровшимся за
независимость Тайваня. За это он был посажен в тюрьму и подвергался
наказаниям правительством Гоминдана при президенте Чан Кай-ши и его сыне,
президенте Цзян Цзинго. 22 февраля 2000 года пекинские средства массовой
информации опубликовали "Белую книгу" Госсовета КНР. В ней содержалось
предупреждение о том, что, если Тайвань будет бесконечно откладывать
обсуждение проблемы воссоединения, то Китай будет вынужден прибегнуть к
силе. Эти предупреждения были прямо направлены против Чэнь Шуйбяня. 15
марта, за три дня до голосования, премьер-министр КНР Чжу Чжунцзи, во время
транслировавшейся в прямом эфире пресс-конференции, предупредил Тайвань, что
для защиты своей территории Китай не остановится перед кровопролитием.
Чэнь Шуйбянь победил на выборах, набрав менее 40% голосов, опередив
независимого кандидата Джеймса Суна (James Soong), за которого проголосовало
36% избирателей. Кандидат от Гоминдана Лянь Чжань (Lien Chan), занимавший
должность вице-президента, потерпел сокрушительное поражение. Дело выглядело
так, что президент Ли Дэнхуэй бросил Лянь Чжаня на произвол судьбы, когда
произнес невразумительную предвыборную речь в его поддержку. Несколько
ближайших помощников президента Ли Дэнхуэя поддержали кандидатуру Чэнь
Шуйбяня. Это только усугубило недоверие, испытываемое к Чэнь Шуйбяню
китайскими руководителями. Они заявили, что будут выжидать, слушать, что он
говорит и наблюдать за тем, что он делает. После того, как Чэнь Шуйбянь был
провозглашен победителем, он выступил с примирительными заявлениями, но ни
одно из этих заявлений не содержало никаких обязательств относительно
возможного воссоединения с Китаем. Президент Цзян Цзэминь заявил, что
переговоры могут возобновиться только на основе принципа "единого Китая".
Чэнь сказал, что принцип "единого Китая" мог бы стать одним из пунктов
дискуссии. 20 мая, во время инаугурации, Чэнь Шуйбянь сказал: "Обе стороны
обладают достаточной мудростью и воображением, чтобы совместно решать вопрос
о будущем "единого Китая". Этим он не дал китайским лидерам никакого повода
для немедленных действий против Тайваня, но сказанного было недостаточно для
того, чтобы поколебать веру китайских руководителей в то, что он будет
продолжать политику "эры Ли Дэнхуэя без Ли Дэнхуэя". Через два часа после
окончания его выступления китайские руководители заявили, что Чэнь Шуйбянь
говорил недостаточно искренне. Вероятно, в Пекине подождут до ноября 2000
года, чтобы узнать, кто станет следующим президентом США, и уже тогда
определятся с планом собственных действий. Возможно, дело идет к
драматическому противостоянию. Если новый президент будет выражаться
двусмысленно и не согласится с тем, что Тайвань и континентальный Китай
являются частями "единого Китая", как бы его не определяли, ситуация может
стать нестабильной. Для любого пекинского лидера потеря Тайваня означала бы
верную политическую смерть.
Новый президент Тайваня может выбирать между двумя вариантами действий:
либо продолжать проводить политику Ли Дэнхуэя, что приведет к конфликту с
Китаем, либо закрыть эту главу истории и начать новую, руководствуясь
реализмом. Тайвань существовал отдельно от континентальной части Китая на
протяжении более 100 лет, начиная с 1895 года. Китайцы на Тайване не в
восторге от перспективы слияния с огромной массой 1,200-милионного населения
Китая. Они предпочитают свое правительство, отличное от китайского, свой
образ жизни, более высокий уровень жизни, на который они поднялись благодаря
упорному труду. Даже выходцы из континентальной части Китая, которые жили на
острове с 1949 года и поддерживают идею воссоединения, не хотят, чтобы оно
произошло в ближайшем будущем.
Соединенные Штаты, возможно, смогут удерживать Китай от применения силы
на протяжении следующих 20-30 лет. В течение этого периода времени Китай,
вероятно, сумеет нарастить свой военный потенциал до уровня, который
позволит ему установить контроль над морскими проливами. Возможно, было бы
мудрее еще до того, как баланс сил склонится в сторону континентального
Китая, согласовать условия для будущего, а не немедленного воссоединения.
Предположим, что развитие событий пойдет по наихудшему сценарию:
континентальный Китай применит военную силу и этим вызовет ответную реакцию
со стороны Соединенных Штатов, которые победили бы НОАК, используя
превосходство в военной технологии. "Закончится ли все на этом?" - такой
вопрос я задал трем американским аналитикам вскоре после выборов на Тайване.
Один из них ответил: "Это было бы только началом". Он хорошо продумал этот
вопрос. Если бы американцам, используя средства современной военной
технологии, удалось разбить китайскую армию, то нетрудно представить себе
реакцию 1,200 миллионов китайцев, которые стремились бы в мощном едином
порыве доказать, что они не являются трусами или низшей расой.
Если президент Чэнь Шуйбянь станет продолжать политику Ли Дэнхуэя по
созданию отдельной и особой тайваньской национальной идентичности, то это
подтвердит подозрения Пекина, что он ведет дело к провозглашению
независимости Тайваня. Это увеличит опасность форсированного решения Пекином
проблемы воссоединения. Если Тайвань станет независимым государством, Ли
Дэнхуэй войдет в историю Тайваня как герой. Если же Тайвань будет
воссоединен с КНР силой, история будет не столь благосклонна к человеку,
который принес китайцам Тайваня ненужные страдания и боль.
Китайцы по обе стороны пролива могут уменьшить остроту стоящих перед
ними проблем путем постепенного снижения напряженности в отношениях между
странами. Для мирного воссоединения Китая и Тайваня необходимо постепенное
сглаживание, а не подчеркивание ныне существующих различий между ними. Обеим
сторонам необходимо время для того, чтобы уменьшить социальные,
экономические и политические различия между ними. Чувство принадлежности к
китайской нации на Тайване слабее, чем в Гонконге. КНР обладает достаточным
весом и размерами, чтобы смириться с этим и принять на вооружение открытый и
великодушный подход, который поможет процессу воссоединения. Воссоединение
путем применения силы оставило бы неизгладимые шрамы. С другой стороны, на
руководстве Тайваня лежит ответственность за то, чтобы не вести дело к
провозглашению независимости и умышленно не усугублять различия,
существующие между двумя обществами.
Ни одна иностранная держава, за исключением Великобритании, не
оказывала такого влияния на политическое развитие Сингапура, как Китай -
земля предков для трех четвертей жителей города. Отношения между Китаем и
Сингапуром были долгими, сложными и неравными. С момента основания Сингапура
в 1819 году и до 1867 года правившая в Китае династия Цин не признавала
китайцев, проживавших за границей. Эта политика изменилась в 1870-ых годах,
когда Китай организовал консульства в Наньяне (дословно - "страны южных
морей"), - странах, которые были тогда колониями Великобритании, Франции и
Голландии. Эти консульства, включая консульство в Сингапуре, были задуманы
не столько для защиты интересов китайцев, сколько для укрепления связей с
ними и использования их лояльности к Китаю путем поддержки китайской
культуры и образования, а также с целью получения от них финансовой
поддержки.
В 1920-х годах Коммунистическая партия Китая (КПК) послала в Сингапур
своего агента с целью организации коммунистического движения в регионе.
Когда в 1930 году коммунисты провели в Сингапуре тайную встречу для
организации Коммунистической партии Малайи (КПМ), на ней присутствовал
легендарный лидер вьетнамских коммунистов Хо Ши Мин. Конфликт между
Националистической партией Гоминдан (Гоминдан - Kuomintang Nationalist
Party) и КПК, разгоревшийся в Китае, распространился и на их сторонников в
Сингапуре и Малайе. Во время войны и Гоминдан, и КПК сражались в Китае
против японцев. Так как КПК более решительно боролась против японцев, она
пользовалась более широкой поддержкой китайских рабочих и крестьян.
Образование коммунистического Китая в 1949 году вызвало прилив
патриотической гордости среди членов китайской общины. Китайцы ожидали, что
в результате этого возникнет мощное китайское государство, которое покончит
с чувством унижения и покорности, которое они испытывали, находясь под
властью англичан и других европейцев. С другой стороны, это событие
разбудило глубоко укоренившиеся опасения среди малайцев, индусов,
англоязычных китайцев и находившихся в меньшинстве представителей китайской
общины, поддерживавших Гоминдан. В 1949 году и Гоминдан, и КПК были
запрещены в Сингапуре, но раскол между поддерживавшими их членами китайской
общины не исчез.
Целью Китайской Народной Республики (КНР) было усиление лояльности к
Пекину среди китайцев, живших за рубежом. В 1949 году в КНР была образована
Комиссия по связям с китайцами за рубежом (Overseas Chinese Affairs
Commission), организовавшая трансляцию радиопередач. Комиссия поддерживала
развитие китайского образования за рубежом и поощряла живших в регионе
китайцев направлять в Китай своих сыновей для образования и посылать
денежные переводы родственникам. Комиссия также обратилась с призывом к
специалистам: докторам, инженерам и учителям, - вернуться в Китай и помочь
восстановлению родины. Она вела подрывную деятельность против колониальных
правительств и правительств стран, недавно получивших независимость:
Индонезии, а позже - Малайи. "Радио Пекина" (Radio Beijing), "Жэньминь
жибао" (People's Daily - "Народная газета" - орган ЦК КПК), "Пекинское ревю"
(Beijing Review) регулярно выступали против образования Малайзии, называли
ее неоколониалистским заговором, направленным против этнических китайцев.
Тунку и другие малайские лидеры опасались влияния Пекина на КПМ и
этнических китайцев в Малайе. Когда в 1963 году премьер-министр КНР Чжоу
Эньлай направил мне и главам других правительств письмо с предложение
уничтожить ядерное оружие, я мягко ответил ему, что подобное решение
приветствовалось бы всеми государствами. Это происходило в тот период, когда
Сингапур еще был самоуправляемой колонией, а не штатом Малайзии. Когда в
1964 году в Китае было обнародовано мое письмо к Чжоу Эньлаю, Сингапур был
уже штатом Малайзии, и Тунку публично сделал мне выговор за то, что я
"вступил в прямую переписку с правительством, которого Малайзия не признает,
и которое на словах и на деле доказало свою враждебность Малайзии".
В январе 1965 года, во время выступления перед делегацией Индонезии в
Пекине, премьер-министр Чжоу Эньлай осудил образование Малайзии. После
получения независимости Сингапур не поддерживал дипломатических контактов с
КНР. До 1970 года Пекин вообще не признавал существования независимого
Сингапура. В транслировавшихся из КНР радиопередачах и выходивших там
публикациях Сингапур упоминался в качестве "части Малайи". Малайзии для
Пекина также не существовало, ибо она была "неоколониалистским заговором".
Китайская пропаганда регулярно подвергала нападкам "власти Сингапура" за
"преступное подавление народа Сингапура силой оружия". В 1966 году
Всекитайская федерация профсоюзов (All China Federation of Trade Unions)
направила телеграмму в адрес левых профсоюзов Сингапура с выражение
негодования китайских рабочих по поводу "варварских актов подавления
рабочих, совершаемых властями Сингапура, плетущимися в хвосте у
американского и британского империализма". В 1968 году "Радио Пекина"
подвергло меня персональным нападкам, назвав Ли Куан Ю "гончим псом
американского и британского империализма".
В разгар китайской "культурной революции" нам приходилось
конфисковывать огромное количество китайских марок с напечатанными на них
"мыслями Мао", импортированных некоторыми китайскими книжными магазинами, а
также тысячи экземпляров маленьких красных цитатников Мао, привозимых в
Сингапур китайскими моряками, которые хотели распространять их. Даже
сингапурское отделение "Бэнк оф Чайна" (Bank of China) оказалось вовлеченным
в это безумие: клиентам банка стали раздавать пропагандистские памфлеты
"культурной революции". Мы арестовывали и наказывали своих собственных
граждан, которые занимались этими глупостями, но оставили в покое граждан
КНР, чтобы не прерывать торговли с Китаем.
В конце 70-ых годов Пекин потихоньку изменил свою политику по отношению
к Сингапуру. В столицах тех государств, где мы имели дипломатические
представительства, китайцы стали приглашать наших дипломатов на приемы,
посвященные Национальному празднику КНР. В то время приоритетом китайской
политики являлось сплочение рядов правительств как можно большего числа
государств против Советского Союза, чтобы ограничить распространение его
влияния в Юго-Восточной Азии. Советское вторжение в Чехословакию в 1968 году
и столкновения между китайскими и советскими войсками на реке Амур в 1969
году показали, что революционная деятельность Китая стала опасной для него
самого, ослабив способность Китая противостоять советской агрессии.
К 1971 году Китай прекратил публичные нападки на правительство
Сингапура. В том же году, во время празднования Национального праздника
Сингапура, сингапурский филиал "Бэнк оф Чайна" вывесил на своем здании флаг
Сингапура, - до тех пор ничего подобного не случалось. Баланс в торговле
между КНР и Сингапуром был всегда в пользу Китая. В то время Сингапур был
для КНР вторым по величине, после Гонконга, источником поступлений твердой
валюты. Отрицательный баланс в торговле с Китаем не причинял нам особого
беспокойства, потому что посредническая торговля была основой экономики
Сингапура. Тем не менее, мы требовали, чтобы все китайские фирмы Сингапура,
которые торговали с Китаем, регистрировались в правительственном агентстве,
контролировавшем торговлю с коммунистическими странами. Таким образом,
лицензию на ведение торговых операций со стороны КНР необходимо было
дополнить разрешением со стороны правительства Сингапура.
Первые контакты между странами были установлены в 1971 году в
результате "пинг-понговой дипломатии" (Ping-Pong diplomacy). Мы разрешили
сборной Сингапура по настольному теннису принять участие в Афро-азиатских
Играх Дружбы по настольному теннису (Afro-Asia Table Tennis Friendship
Games) в Пекине. Через несколько месяцев вторая делегация отправилась на
соревнования Азиатского союза настольного тенниса (Asian Table Tennis
Union). Затем мы приняли предложение Пекина направить китайскую сборную по
настольному теннису с дружественным визитом в Сингапур в следующем году,
через несколько месяцев после того, как президент США Никсон посетил Китай.
Мы отклонили предшествовавшие этому предложения: о гастролях группы
акробатов и о визите торговой делегации Пекина. Наш министр иностранных дел
Раджа считал, что третий отказ был бы ненужным оскорблением китайцев. Во
время проведения матча по настольному теннису я был возмущен, когда
значительная часть аудитории освистывала команду Сингапура и выкрикивала
лозунги в честь Мао. Я публично осудил этих инфантильных сторонников левых
организаций как сингапурских "мини-Мао".
КНР также изменила свое отношение к китайцам, проживавшим заграницей. В
мае 1974 года, за год до падения Сайгона, премьер-министр Малайзии Разак
направил делегацию в Пекин. По возвращении делегации правительство Малайзии
прислало нам отчет о переговорах. Руководитель делегации задал
премьер-министр Чжоу Эньлаю два вопроса: во-первых, об отношении КНР к
китайцам, живущим за рубежом; во-вторых, о поддержке, оказываемой КПМ со
стороны КНР. Чжоу Эньлай ответил, что термин "китайцы, живущие за рубежом"
являлся не совсем точным, так как многие из них уже стали гражданами
государств, в которых они проживали. По его словам, они являлись очень
консервативными по натуре людьми, и уже создали значительные проблемы в
отношениях между КНР и этими странами. "Новый Китай" проводил новую
революционную политику по отношению к "так называемым китайцам, живущим за
рубежом". Он сказал, что КНР даже распустила Комиссию по связям с китайцами
за рубежом, чтобы отбить у них охоту поразмышлять о возвращении в Китай. КНР
не стала бы вмешиваться, если бы какая-либо страна, в которой проживали
судей, полицейских и даже законодателей. Мы должны заставить их взять
ответственность на себя".
Я принял президента Ли Дэнхуэя в Сингапуре в 1989 году, - это был
первый визит президента Тайваня в страну, расположенную в Юго-Восточной
Азии. Я оказал ему все личные почести, подобающие главе государства.
Несмотря на то, что Сингапур тогда еще не установил дипломатических
отношений с КНР, я решил, что в рамках официального протокола официальные
почести, подобающие главе государства, оказаны не будут. Не было ни
государственных флагов, ни почетного караула, ни других церемониальных
атрибутов визита на высшем уровне. Во всех публичных заявлениях мы упоминали
о президенте Ли "с Тайваня" (from Taiwan), а не о "президенте Тайваня" (of
Taiwan). Тем не менее, этот визит помог повысить его политический статус в
регионе.
Поскольку я действовал в качестве связного между КНР и Тайванем, они
избрали Сингапур местом своих первых переговоров в апреле 1993 года. Китайцы
назвали их "переговорами Ван-Ку" (Wang-Koo Talks), в соответствии с именами
руководителей, которые возглавляли "неофициальные" делегации сторон. Я
встретился с лидерами обеих делегаций поодиночке и знал, что их президенты
поручили им обсудить с противоположной стороной перечень вопросов, не
совпадавших друг с другом. Представитель Тайваня Ку Ченфу (Koo Chen-fu)
стремился урегулировать только такие технические вопросы как удостоверение
подлинности документов и проверка утерянной заказной корреспонденции; его
президент не хотел вести какие-либо дискуссии относительно либерализации
торговли, а тем более, - переговоры о воссоединении. Представитель КНР Ван
Даохань (Wang Daohan) хотел, чтобы обсуждение этих незначительных вопросов
привело к содержательной дискуссии о воссоединении Китая с Тайванем. Как и
ожидалось, переговоры не способствовали улучшению отношений.
Президент Ли Дэнхуэй является заядлым читателем, обладающим невероятной
способностью к поглощению информации. Он получил образование в японской
школе на Тайване в те времена, когда Тайвань еще был Формозой (Formosa),
колонией Японии. Во время войны он был в числе немногих жителей Тайваня,
избранных японцами для получения образования в японских университетах. Ли
Дэнхуэй учился в Императорском Университете города Киото (Kyoto Imperial
University), который уступал по престижности только Токийскому
Императорскому Университету (Tokyo Imperial University). После войны он
вернулся на Тайвань, чтобы завершить свое университетское образование в
Тайбэе. Позднее, Ли Дэнхуэй дважды отправлялся для продолжения своего
образования в Америку, получив докторскую степень (Ph.D.) в области
экономики сельского хозяйства в Корнуэлле (Cornell).
Ли Дэнхуэй с гордостью сказал мне, что ежедневно читает четыре главные
японские газеты и смотрит спутниковые трансляции японского телевидения НТК
(NTC) из Токио. Даже книги он предпочитал читать не в английских оригиналах,
а в японских переводах, - так ему было легче. Он был так глубоко погружен в
японскую историю и культуру, что был не слишком высокого мнения о
материковом Китае, рассматривая его глазами получившей японское образование
элиты. Это касалось и истории, и культуры Китая, и его нынешних
коммунистических лидеров. Он с презрением относился к коммунистическим
лидерам Китая, публично называя их "дебилами", "тупицами" и "безмозглыми
людьми". Китайские лидеры никогда не отвечали на эти "комплименты", но я был
абсолютно уверен в том, что референты в Пекине старательно записывали эти
реплики.
Президент Ли показался мне человеком, уверенным в себе, начитанным и
хорошо информированным по любому интересовавшему его вопросу. Несмотря на
это, из-за международной изоляции Тайваня он не мог понять, почему
руководители иностранных государств не симпатизировали Тайваню в той же
степени, что и японцы. Он придавал большое значение поддержке со стороны
Японии. Ли Дэнхуэй также считал, что, если он будет следовать предписаниям
американских либералов и Конгресса США в области демократии и соблюдения
прав человека, то США будут защищать Тайвань от коммунистического Китая.
Я не мог понять позиции президента Ли. Один его старый друг объяснил
мне, что японское образование вселило в Ли дух японского воина "бусидо"
(bushido), и что он считал своей миссией вести народ Китая в "землю
обетованную". Он также добавил, что Ли Дэнхуэй был набожным христианином, и
поэтому, вдохновляемый духом "бусидо", он будет выполнять волю Божью любой
ценой.
В июне 1995 года, после мощного лоббирования, президент Ли Дэнхуэй
добился от Конгресса США единогласного принятия резолюции о выдаче ему визы
для посещения Корнуэлла, - университета, где он учился. Этот визит и речь,
произнесенная им в Корнуэлле, имели куда более серьезные последствия, чем
конгрессмены могли себе представить. Я опасался реакции со стороны Китая, но
даже не представлял себе, насколько глубоким было недоверие Китая к
президенту Ли, и того, насколько серьезно отнесутся китайцы к решению
президента США разрешить этот визит. Позднее, в октябре того же года, я
спросил премьер-министра КНР Ли Пэна, почему он был так убежден в том, что
Ли Дэнхуэй стремился к провозглашению независимости Тайваня. Ли Пэн сказал,
что китайские руководители просмотрели полную видеозапись выступления Ли
Дэнхуэя в Корнуэлле. В ней он вообще не упомянул о "едином Китае", делая
ударение на Тайване и называя его Китайской Республикой на Тайване (Republic
of China on Taiwan). В марте 1996 года это привело к наиболее серьезной
конфронтации между двумя сторонами со времен кризиса 1958 года в Цюмое
(Quemoy). Китайцы развернули войска, провели военные маневры в провинции
Фуцзянь, расположенной через пролив от Тайваня, и произвели пуски ракет в
акваторию моря, прилегающую к важным морским портам на западном побережье
Тайваня.
3 марта 1996 года, чтобы разрядить обстановку, я выступил с обращением
к обеим сторонам: "Китайские лидеры называли меня своим старым другом, моя
дружба с Тайванем имеет еще более длинную историю. Если одна из сторон
пострадает, Сингапуру тоже будет нанесен ущерб, если же обе стороны
пострадают, то Сингапуру будет нанесен двойной ущерб. Сингапур извлекает
выгоду из процветания обеих сторон, их сотрудничества и взаимопомощи".
Вице-премьер Китая, министр иностранных дел Сян Сишен сказал на
пресс-конференции, что этот конфликт был внутренним делом Китая, и, несмотря
на то, что я знаю о Тайване больше, чем большинство посторонних, данный
конфликт был из разряда тех, которые посторонних не касались. Этот вежливый
отказ не удивил меня, ибо он согласовывался с основным принципом китайского
руководства: отношения с Тайванем являются внутренней китайской проблемой,
которая должна быть разрешена непосредственно лидерами обеих сторон.
Тем временем, президент Ли Дэнхуэй развернул кампанию, в ходе которой
связи Тайваня с Китаем всячески приуменьшались. С момента окончания войны в
1945 году до смерти Цзян Цзинго в 1988 году, в школах и университетах
Тайваня преподавание шло на китайском литературном языке. Студенты изучали
историю и географию континентального Китая, провинцией которого являлся
Тайвань. Теперь же в школах больше внимания уделялось преподаванию истории и
географии Тайваня, и в меньшей степени - Китая. Уже в 1989 году, вскоре
после того, как умер Цзян Цзинго, я стал свидетелем неловкого положения, в
котором оказался премьер-министр Тайваня Ю Ку-хуа, выходец из
континентального Китая, сопровождавший меня во время визита в старый
японский курорт Тайдун (Taitung), расположенный у горячих источников
минеральных вод. После ужина местные тайваньские министры исполняли песни в
сопровождении караоке на местном диалекте минь, которого он не понимал.
На протяжении 12 лет своего правления президент Ли Дэнхуэй постоянно
разжигал сепаратистские настроения, которые до того лежали на Тайване под
спудом. Он недооценил волю руководителей и народа континентального Китая
удержать Тайвань в пределах своей зоны влияния. Ли мог проводить такую
политику только при поддержке США. Действуя таким образом, будто бы
поддержка со стороны США будет продолжаться вечно, он подталкивал народ
Тайваня к мысли о том, что ему не следует вступать в серьезные переговоры с
руководством Китая о будущем Тайваня. В результате его "вклада" в развитие
отношений с Китаем проблема воссоединения стала для КНР самой главной.
Китайские лидеры внимательно наблюдали за кампанией по выборам нового
президента Тайваня в марте 2000 года. Они были обеспокоены растущей
поддержкой кандидата от Демократической прогрессивной партии (Democratic
Progressive Party) Чэнь Шуйбяня (Chen Shui-bian). Он был коренным жителем
Тайваня, сформировавшим эту партию и длительное время боровшимся за
независимость Тайваня. За это он был посажен в тюрьму и подвергался
наказаниям правительством Гоминдана при президенте Чан Кай-ши и его сыне,
президенте Цзян Цзинго. 22 февраля 2000 года пекинские средства массовой
информации опубликовали "Белую книгу" Госсовета КНР. В ней содержалось
предупреждение о том, что, если Тайвань будет бесконечно откладывать
обсуждение проблемы воссоединения, то Китай будет вынужден прибегнуть к
силе. Эти предупреждения были прямо направлены против Чэнь Шуйбяня. 15
марта, за три дня до голосования, премьер-министр КНР Чжу Чжунцзи, во время
транслировавшейся в прямом эфире пресс-конференции, предупредил Тайвань, что
для защиты своей территории Китай не остановится перед кровопролитием.
Чэнь Шуйбянь победил на выборах, набрав менее 40% голосов, опередив
независимого кандидата Джеймса Суна (James Soong), за которого проголосовало
36% избирателей. Кандидат от Гоминдана Лянь Чжань (Lien Chan), занимавший
должность вице-президента, потерпел сокрушительное поражение. Дело выглядело
так, что президент Ли Дэнхуэй бросил Лянь Чжаня на произвол судьбы, когда
произнес невразумительную предвыборную речь в его поддержку. Несколько
ближайших помощников президента Ли Дэнхуэя поддержали кандидатуру Чэнь
Шуйбяня. Это только усугубило недоверие, испытываемое к Чэнь Шуйбяню
китайскими руководителями. Они заявили, что будут выжидать, слушать, что он
говорит и наблюдать за тем, что он делает. После того, как Чэнь Шуйбянь был
провозглашен победителем, он выступил с примирительными заявлениями, но ни
одно из этих заявлений не содержало никаких обязательств относительно
возможного воссоединения с Китаем. Президент Цзян Цзэминь заявил, что
переговоры могут возобновиться только на основе принципа "единого Китая".
Чэнь сказал, что принцип "единого Китая" мог бы стать одним из пунктов
дискуссии. 20 мая, во время инаугурации, Чэнь Шуйбянь сказал: "Обе стороны
обладают достаточной мудростью и воображением, чтобы совместно решать вопрос
о будущем "единого Китая". Этим он не дал китайским лидерам никакого повода
для немедленных действий против Тайваня, но сказанного было недостаточно для
того, чтобы поколебать веру китайских руководителей в то, что он будет
продолжать политику "эры Ли Дэнхуэя без Ли Дэнхуэя". Через два часа после
окончания его выступления китайские руководители заявили, что Чэнь Шуйбянь
говорил недостаточно искренне. Вероятно, в Пекине подождут до ноября 2000
года, чтобы узнать, кто станет следующим президентом США, и уже тогда
определятся с планом собственных действий. Возможно, дело идет к
драматическому противостоянию. Если новый президент будет выражаться
двусмысленно и не согласится с тем, что Тайвань и континентальный Китай
являются частями "единого Китая", как бы его не определяли, ситуация может
стать нестабильной. Для любого пекинского лидера потеря Тайваня означала бы
верную политическую смерть.
Новый президент Тайваня может выбирать между двумя вариантами действий:
либо продолжать проводить политику Ли Дэнхуэя, что приведет к конфликту с
Китаем, либо закрыть эту главу истории и начать новую, руководствуясь
реализмом. Тайвань существовал отдельно от континентальной части Китая на
протяжении более 100 лет, начиная с 1895 года. Китайцы на Тайване не в
восторге от перспективы слияния с огромной массой 1,200-милионного населения
Китая. Они предпочитают свое правительство, отличное от китайского, свой
образ жизни, более высокий уровень жизни, на который они поднялись благодаря
упорному труду. Даже выходцы из континентальной части Китая, которые жили на
острове с 1949 года и поддерживают идею воссоединения, не хотят, чтобы оно
произошло в ближайшем будущем.
Соединенные Штаты, возможно, смогут удерживать Китай от применения силы
на протяжении следующих 20-30 лет. В течение этого периода времени Китай,
вероятно, сумеет нарастить свой военный потенциал до уровня, который
позволит ему установить контроль над морскими проливами. Возможно, было бы
мудрее еще до того, как баланс сил склонится в сторону континентального
Китая, согласовать условия для будущего, а не немедленного воссоединения.
Предположим, что развитие событий пойдет по наихудшему сценарию:
континентальный Китай применит военную силу и этим вызовет ответную реакцию
со стороны Соединенных Штатов, которые победили бы НОАК, используя
превосходство в военной технологии. "Закончится ли все на этом?" - такой
вопрос я задал трем американским аналитикам вскоре после выборов на Тайване.
Один из них ответил: "Это было бы только началом". Он хорошо продумал этот
вопрос. Если бы американцам, используя средства современной военной
технологии, удалось разбить китайскую армию, то нетрудно представить себе
реакцию 1,200 миллионов китайцев, которые стремились бы в мощном едином
порыве доказать, что они не являются трусами или низшей расой.
Если президент Чэнь Шуйбянь станет продолжать политику Ли Дэнхуэя по
созданию отдельной и особой тайваньской национальной идентичности, то это
подтвердит подозрения Пекина, что он ведет дело к провозглашению
независимости Тайваня. Это увеличит опасность форсированного решения Пекином
проблемы воссоединения. Если Тайвань станет независимым государством, Ли
Дэнхуэй войдет в историю Тайваня как герой. Если же Тайвань будет
воссоединен с КНР силой, история будет не столь благосклонна к человеку,
который принес китайцам Тайваня ненужные страдания и боль.
Китайцы по обе стороны пролива могут уменьшить остроту стоящих перед
ними проблем путем постепенного снижения напряженности в отношениях между
странами. Для мирного воссоединения Китая и Тайваня необходимо постепенное
сглаживание, а не подчеркивание ныне существующих различий между ними. Обеим
сторонам необходимо время для того, чтобы уменьшить социальные,
экономические и политические различия между ними. Чувство принадлежности к
китайской нации на Тайване слабее, чем в Гонконге. КНР обладает достаточным
весом и размерами, чтобы смириться с этим и принять на вооружение открытый и
великодушный подход, который поможет процессу воссоединения. Воссоединение
путем применения силы оставило бы неизгладимые шрамы. С другой стороны, на
руководстве Тайваня лежит ответственность за то, чтобы не вести дело к
провозглашению независимости и умышленно не усугублять различия,
существующие между двумя обществами.
Ни одна иностранная держава, за исключением Великобритании, не
оказывала такого влияния на политическое развитие Сингапура, как Китай -
земля предков для трех четвертей жителей города. Отношения между Китаем и
Сингапуром были долгими, сложными и неравными. С момента основания Сингапура
в 1819 году и до 1867 года правившая в Китае династия Цин не признавала
китайцев, проживавших за границей. Эта политика изменилась в 1870-ых годах,
когда Китай организовал консульства в Наньяне (дословно - "страны южных
морей"), - странах, которые были тогда колониями Великобритании, Франции и
Голландии. Эти консульства, включая консульство в Сингапуре, были задуманы
не столько для защиты интересов китайцев, сколько для укрепления связей с
ними и использования их лояльности к Китаю путем поддержки китайской
культуры и образования, а также с целью получения от них финансовой
поддержки.
В 1920-х годах Коммунистическая партия Китая (КПК) послала в Сингапур
своего агента с целью организации коммунистического движения в регионе.
Когда в 1930 году коммунисты провели в Сингапуре тайную встречу для
организации Коммунистической партии Малайи (КПМ), на ней присутствовал
легендарный лидер вьетнамских коммунистов Хо Ши Мин. Конфликт между
Националистической партией Гоминдан (Гоминдан - Kuomintang Nationalist
Party) и КПК, разгоревшийся в Китае, распространился и на их сторонников в
Сингапуре и Малайе. Во время войны и Гоминдан, и КПК сражались в Китае
против японцев. Так как КПК более решительно боролась против японцев, она
пользовалась более широкой поддержкой китайских рабочих и крестьян.
Образование коммунистического Китая в 1949 году вызвало прилив
патриотической гордости среди членов китайской общины. Китайцы ожидали, что
в результате этого возникнет мощное китайское государство, которое покончит
с чувством унижения и покорности, которое они испытывали, находясь под
властью англичан и других европейцев. С другой стороны, это событие
разбудило глубоко укоренившиеся опасения среди малайцев, индусов,
англоязычных китайцев и находившихся в меньшинстве представителей китайской
общины, поддерживавших Гоминдан. В 1949 году и Гоминдан, и КПК были
запрещены в Сингапуре, но раскол между поддерживавшими их членами китайской
общины не исчез.
Целью Китайской Народной Республики (КНР) было усиление лояльности к
Пекину среди китайцев, живших за рубежом. В 1949 году в КНР была образована
Комиссия по связям с китайцами за рубежом (Overseas Chinese Affairs
Commission), организовавшая трансляцию радиопередач. Комиссия поддерживала
развитие китайского образования за рубежом и поощряла живших в регионе
китайцев направлять в Китай своих сыновей для образования и посылать
денежные переводы родственникам. Комиссия также обратилась с призывом к
специалистам: докторам, инженерам и учителям, - вернуться в Китай и помочь
восстановлению родины. Она вела подрывную деятельность против колониальных
правительств и правительств стран, недавно получивших независимость:
Индонезии, а позже - Малайи. "Радио Пекина" (Radio Beijing), "Жэньминь
жибао" (People's Daily - "Народная газета" - орган ЦК КПК), "Пекинское ревю"
(Beijing Review) регулярно выступали против образования Малайзии, называли
ее неоколониалистским заговором, направленным против этнических китайцев.
Тунку и другие малайские лидеры опасались влияния Пекина на КПМ и
этнических китайцев в Малайе. Когда в 1963 году премьер-министр КНР Чжоу
Эньлай направил мне и главам других правительств письмо с предложение
уничтожить ядерное оружие, я мягко ответил ему, что подобное решение
приветствовалось бы всеми государствами. Это происходило в тот период, когда
Сингапур еще был самоуправляемой колонией, а не штатом Малайзии. Когда в
1964 году в Китае было обнародовано мое письмо к Чжоу Эньлаю, Сингапур был
уже штатом Малайзии, и Тунку публично сделал мне выговор за то, что я
"вступил в прямую переписку с правительством, которого Малайзия не признает,
и которое на словах и на деле доказало свою враждебность Малайзии".
В январе 1965 года, во время выступления перед делегацией Индонезии в
Пекине, премьер-министр Чжоу Эньлай осудил образование Малайзии. После
получения независимости Сингапур не поддерживал дипломатических контактов с
КНР. До 1970 года Пекин вообще не признавал существования независимого
Сингапура. В транслировавшихся из КНР радиопередачах и выходивших там
публикациях Сингапур упоминался в качестве "части Малайи". Малайзии для
Пекина также не существовало, ибо она была "неоколониалистским заговором".
Китайская пропаганда регулярно подвергала нападкам "власти Сингапура" за
"преступное подавление народа Сингапура силой оружия". В 1966 году
Всекитайская федерация профсоюзов (All China Federation of Trade Unions)
направила телеграмму в адрес левых профсоюзов Сингапура с выражение
негодования китайских рабочих по поводу "варварских актов подавления
рабочих, совершаемых властями Сингапура, плетущимися в хвосте у
американского и британского империализма". В 1968 году "Радио Пекина"
подвергло меня персональным нападкам, назвав Ли Куан Ю "гончим псом
американского и британского империализма".
В разгар китайской "культурной революции" нам приходилось
конфисковывать огромное количество китайских марок с напечатанными на них
"мыслями Мао", импортированных некоторыми китайскими книжными магазинами, а
также тысячи экземпляров маленьких красных цитатников Мао, привозимых в
Сингапур китайскими моряками, которые хотели распространять их. Даже
сингапурское отделение "Бэнк оф Чайна" (Bank of China) оказалось вовлеченным
в это безумие: клиентам банка стали раздавать пропагандистские памфлеты
"культурной революции". Мы арестовывали и наказывали своих собственных
граждан, которые занимались этими глупостями, но оставили в покое граждан
КНР, чтобы не прерывать торговли с Китаем.
В конце 70-ых годов Пекин потихоньку изменил свою политику по отношению
к Сингапуру. В столицах тех государств, где мы имели дипломатические
представительства, китайцы стали приглашать наших дипломатов на приемы,
посвященные Национальному празднику КНР. В то время приоритетом китайской
политики являлось сплочение рядов правительств как можно большего числа
государств против Советского Союза, чтобы ограничить распространение его
влияния в Юго-Восточной Азии. Советское вторжение в Чехословакию в 1968 году
и столкновения между китайскими и советскими войсками на реке Амур в 1969
году показали, что революционная деятельность Китая стала опасной для него
самого, ослабив способность Китая противостоять советской агрессии.
К 1971 году Китай прекратил публичные нападки на правительство
Сингапура. В том же году, во время празднования Национального праздника
Сингапура, сингапурский филиал "Бэнк оф Чайна" вывесил на своем здании флаг
Сингапура, - до тех пор ничего подобного не случалось. Баланс в торговле
между КНР и Сингапуром был всегда в пользу Китая. В то время Сингапур был
для КНР вторым по величине, после Гонконга, источником поступлений твердой
валюты. Отрицательный баланс в торговле с Китаем не причинял нам особого
беспокойства, потому что посредническая торговля была основой экономики
Сингапура. Тем не менее, мы требовали, чтобы все китайские фирмы Сингапура,
которые торговали с Китаем, регистрировались в правительственном агентстве,
контролировавшем торговлю с коммунистическими странами. Таким образом,
лицензию на ведение торговых операций со стороны КНР необходимо было
дополнить разрешением со стороны правительства Сингапура.
Первые контакты между странами были установлены в 1971 году в
результате "пинг-понговой дипломатии" (Ping-Pong diplomacy). Мы разрешили
сборной Сингапура по настольному теннису принять участие в Афро-азиатских
Играх Дружбы по настольному теннису (Afro-Asia Table Tennis Friendship
Games) в Пекине. Через несколько месяцев вторая делегация отправилась на
соревнования Азиатского союза настольного тенниса (Asian Table Tennis
Union). Затем мы приняли предложение Пекина направить китайскую сборную по
настольному теннису с дружественным визитом в Сингапур в следующем году,
через несколько месяцев после того, как президент США Никсон посетил Китай.
Мы отклонили предшествовавшие этому предложения: о гастролях группы
акробатов и о визите торговой делегации Пекина. Наш министр иностранных дел
Раджа считал, что третий отказ был бы ненужным оскорблением китайцев. Во
время проведения матча по настольному теннису я был возмущен, когда
значительная часть аудитории освистывала команду Сингапура и выкрикивала
лозунги в честь Мао. Я публично осудил этих инфантильных сторонников левых
организаций как сингапурских "мини-Мао".
КНР также изменила свое отношение к китайцам, проживавшим заграницей. В
мае 1974 года, за год до падения Сайгона, премьер-министр Малайзии Разак
направил делегацию в Пекин. По возвращении делегации правительство Малайзии
прислало нам отчет о переговорах. Руководитель делегации задал
премьер-министр Чжоу Эньлаю два вопроса: во-первых, об отношении КНР к
китайцам, живущим за рубежом; во-вторых, о поддержке, оказываемой КПМ со
стороны КНР. Чжоу Эньлай ответил, что термин "китайцы, живущие за рубежом"
являлся не совсем точным, так как многие из них уже стали гражданами
государств, в которых они проживали. По его словам, они являлись очень
консервативными по натуре людьми, и уже создали значительные проблемы в
отношениях между КНР и этими странами. "Новый Китай" проводил новую
революционную политику по отношению к "так называемым китайцам, живущим за
рубежом". Он сказал, что КНР даже распустила Комиссию по связям с китайцами
за рубежом, чтобы отбить у них охоту поразмышлять о возвращении в Китай. КНР
не стала бы вмешиваться, если бы какая-либо страна, в которой проживали