Страница:
— Неужели придется ночевать здесь? — спросил сам себя Епископ.
— Выбраться тем же путем, что и пришли, мы не успеем. Разве только эта дорога выведет на поверхность.
Действительно, ход поднимался. Иногда круче, иногда почти незаметно, но, без сомнения, эта извилистая червоточина вела наверх…
— Проходили целый день, — пробормотал маг, — никого и ничего не встретив. Ни гнома, ни человека…
— А скелет? — напомнил Глеб.
— Этот скелет уже давно лишь часть пейзажа.
— Нам бы не превратиться в такую же часть.
— По крайней мере будем увековечены в камне.
— Безымянные герои.
— А ты, перед тем как лечь спать, нацарапай на стене имя. Сочини звучную эпитафию. Смотришь — и повадятся паломники к твоим мощам.
— Мрачновато шутишь.
— Как умею…
Пещера сузилась. Двигаться рядом, плечом к плечу, стало не— возможно, и Глеб пошел впереди. Разговаривать было неудобно, е и друзья некоторое время шагали в полном молчании. Лишь посох Епископа стучал по камням да лязгал иногда меч Глеба, за— девая за тесные стены.
Затем проход вновь расширился.
— Сколько уже протопали, а конца не видно, — сказал маг. — Гора-то далеко не Эверест, а подняться все никак не можем.
— Серпантин, — коротко пояснил Глеб. Его что-то тревожило, но что именно — этого он пока понять не мог, просто обеспокоенно крутил головой по сторонам, то смотрел вверх, на спускающийся мрак, то опускал взгляд под ноги.
И вдруг увидел отпечаток. Ноги? Лапы? Глеб замер как вкопанный.
— Что? — спросил маг.
— Здесь кто-то был.
— С чего ты взял?
— След.
— Где? — Епископ ничего не видел. И только когда Глеб склонился над россыпью мелких камешков, маг присмотрелся и тоже заметил: осыпавшийся щебень был придавлен чьей-то ногой. Гном? Или нечто, что ходит потерянное и ищет своего хозяина?
— Давай вести себя потише, — прошептал Глеб, обеспокоенно вглядываясь в кишку подземного хода.
— А может, напротив, следует отогнать его криком?
— Кого его?
Епископ пожал плечами.
— Нет уж, — заявил Глеб, — будем прятаться. По крайней мере до тех пор, пока не узнаем, с чем имеем дело…
Ждать пришлось недолго.
Ход сделал резкий поворот, и друзья оказались в тупике. Так им показалось в самый первый момент. А потом Глеб понял, что именно беспокоило его последний час. Сквозняк. Слабое дуновение. Тяга. И здесь, в тупике, она ощущалась еще сильней. Легкий ветерок холодил лицо.
Глеб по какому-то наитию навалился плечом на стену, что встала на пути, и вдруг камень легко повернулся словно на сбалансированном смазанном шарнире — тихо, без шума. Изумленный Епископ разинул рот.
Путь был открыт.
Из-за двери тянуло приятной свежестью, но там было совершенно темно. И тихо.
— Можешь сотворить какой-нибудь из своих фокусов, чтобы подсветить? — шепотом спросил Глеб у мага.
— Конечно, — так же тихо ответил Епископ. — Но недолго. Проклятые оковы ограничивают мои возможности.
Маг, обхватив ладонями шест посоха, сложил руки в странную фигуру. Прикрыл глаза, задвигал губами. Сперва в воздухе родилось шипение. Затем Глеб заметил тонкие светящиеся паутинки, что летучими змейками вились вокруг посоха. Их становилось все больше, они словно набухали, наливались сиянием, сплетались в ажурную ткань, в блистающий кокон. И чем ярче светились развешенные в воздухе светоносные тенета, тем сильней искажалось гримасой боли лицо мага.
А потом Епископ облегченно выдохнул, и лицо его расслабилось. И сразу ослепительной вспышкой полыхнул окружающий воздух, вобрав в себя концентрированное сияние волшебной паутины. Глеб вжался в стену, невольно прикрыл глаза ладонью, но нестерпимый блеск уже угас. Все вокруг залил ровный голубой свет. Вновь был виден высокий потолок. Мрак отступил.
За каменной дверью находилась обширная пещера. Глеб первым шагнул в тесный проем и сразу увидел талисман. «Лежит и ждет…»
Небольшой камешек валялся на ровном, неестественно чистом, будто бы даже выметенном полу. Впрочем, отметил Глеб про себя, талисман не валялся. Он покоился. Лежал и ждал. Внутри прозрачного кристалла виднелось черное вкрапление. Маленькое отверстие бездонного зрачка. Зеркало души древнего демона. Тонкий шнурок, сплетенный из странных, ни на что не похожих волокон, являлся продолжением камня. Он не был привязан к камню, не был продет сквозь выточенное ушко, он вырастал из кристалла, был его частью.
Все это Глеб увидел в одно мгновение, увидел необычайно четко и ясно, во всех подробностях, хотя талисман находился еще далеко. Стало вдруг необычайно уютно, такое чувство возникает у жаркого камина, возле пылающего очага, за крепкими стенами дома, когда на улице воет, выводит тянучую колыбельную пурга, и глаза слипаются, и губы сами складываются в улыбку, а на столе перед тобой стоит угощение, и сидят рядом близкие друзья… Пещера было полна благодушия, талисман источал невыразимое добро…
Глаз демона Й'0рха?.. Отступили на задний план все заботы, тревоги и волнения.
Талисман тянул к себе, и Глеб шагнул вперед, не замечая ничего вокруг, видя перед собой лишь этот прозрачный камень с черной горошиной зрачка внутри.
Откуда-то пришло понимание, что Талисман с нетерпением ждет нового Хозяина…
Епископа тоже необоримо влекло к прозрачному кристаллу.
Глаз демона смотрел и на него. Маг также хотел стать Хозяином…
Глеб склонился над ждущим Талисманом, протянул руку, взял камень в ладонь. И все прекратилось. Стало зябко, беспокойно и тягостно. Исчез уют, растаяло разлитое в воздухе добродушие.
Талисман обрел Хозяина.
И через несколько мгновений Глеб вдруг ощутил, как новая с сила вливается в его тело, как мускулы немеют, принимая неизведанную ранее мощь, как хрустят суставы, как тянутся связки… Он шевельнул омертвевшей рукой, и ему показалось, что пещера содрогнулась. Слегка топнул ногой, и гулкое эхо заметалось под сводами.
— Теперь он твой, — сказал Епископ. Сказал странным голосом, будто бы плача, сквозь всхлипы, превозмогая рвущиеся рыдания.
Указательным пальцем Глеб дотронулся до стены, провел по ней ногтем, оставляя на горной породе длинную глубокую царапину. Поднял с пола гранитный обломок, сдавил в кулаке, раздробил камень в крошево, в песок…
— И сила его в тебе, — произнес маг сквозь плач. Глеб повернулся к другу. На голос. И застыл в недоумении. Епископ исчез.
— А я могу вновь уйти, — сказал плачущий голос, и из стены выдвинулась горбатая тень.
Глеб отступил, выхватил из ножен необычайно легкий меч. Замер, преисполненный уверенности в собственной силе. Спокойно спросил у неведомого существа:
— Кто ты?
«Где Епископ?» — возникла мысль.
Горбатая фигура шагнула ближе. Складки серого плаща сливались с окружающими камнями. Глухой капюшон и высокий ворот полностью скрывали лицо незнакомца. Длинные рукава прятали руки.
Голубое свечение, разлитое в воздухе, уже почти угасло. Быстро темнело.
— Кто ты? — повторил Глеб.
— Я? — проплакал голос. — Я Страж Талисмана.
— Страж? Мы будем драться?
— Зачем? Я берегу Талисман, когда у него нет Хозяина. Но вот ты пришел, и я освободился… Долго же пришлось мне ждать этого момента.
Глеб во все глаза рассматривал незнакомца, но что можно разглядеть в серой тени, сливающейся с каменными стенами?
— Для чего же сторожить, если не надо защищать? — осторожно спросил Глеб.
— Чтобы знать пути Талисмана. Чтоб увидеть Хозяина.
— И теперь ты будешь следить за мной?
— Нет. Ты взял на себя заботу… А когда Талисман останется в одиночестве, он вновь позовет меня.
— Но кто же ты? Твой голос… Неужели ты и есть Плачущий Человек?
— Кто?
— Плачущий Человек, что давным-давно пришел сюда за сокровищами гномов.
— Мне не нужны сокровища, но, кажется, я знаю, о ком ты говоришь. Это было так давно, что я не помню их имен, хотя они долго бродили под горой и перекликались. Эти люди очень шумели, и помыслы их разбудили в Талисмане зло, и Й'0рха вернулся на зов…
— Ты гном? — предположил Глеб.
— Гномы покинули эти пещеры, после того как подземный демон поднялся из недр. Они оставили гору, запечатали двери и обвалили ходы. Й'0рха уже давно сгинул в бездне, но горный народец не торопится сюда возвращаться… А я… Что касается меня… Я когда-то был эльфом…
— Эльфом? — Глеб только сейчас опустил меч.
— Да, — тень горестно кивнула капюшоном. — Именно эльфом. Но мой народ наказал меня зато… зато, что… Нет, я не буду говорить тебе всего… Не должен… Я был сурово наказан и стал Стражем Талисмана. Я вечный изгой, и во мне уже нет ничего от моего народа. Посмотри! — Страж скинул капюшон, и Глеб невольно отпрянул. Из высокого ворота, венчая тонкую шею, торчал худой острый череп, обтянутый бледной кожей, сплошь изъеденной язвами. Глубоко запавшие глаза отсвечивали звериной краснотой. Беззубый рот кривился в жалкой усмешке. — Это я! Сын своего народа! Таинственный и прекрасный эльф! — Он торопливо укрыл свое лицо. — Но теперь по крайней мере я смогу покинуть эту пещеру. Благодаря тебе, Хозяин Талисмана.
— А где мой товарищ? — задал Глеб мучающий его вопрос.
— Скованный человек стоит за дверью. Его душа непроглядна, а мысли скрытны, он опустошен, но считает свою пустоту силой… Выходи, Человек Короткого Пути!
Мрачный Епископ шагнул в пещеру. Он приблизился к Глебу, встал рядом, с подозрением разглядывая закутанного в плащ эльфа.
— Я его заметил раньше, чем ты, — негромко пробормотал маг, стараясь, чтобы серая тень не услышала его слов. — И решил спрятаться.
— Мне кажется, — прошептал Глеб, — он безобиден.
— Я вижу ваши слова, — сказал Страж Талисмана. — Я вижу их до того, как вы облачите их в звуки. Поэтому говорите в полный голос — так вам будет удобней.
Глеб и Епископ замолчали, не зная, как себя вести. Затем Глеб осторожно спросил, обращаясь к эльфу:
— Ты один здесь живешь?
— Нет, конечно. В этой пещере сотни существ, и я слышу их…
— А Плач? Можешь ты сказать нам, что это такое?
— Плач? Никогда не слышал. Что это?
— Мы не знаем. Но несколько раз слышали странные печальные звуки. Вчера ночью, например.
— Я ничего не слышал, — эльф мотнул капюшоном. Было уже совсем темно, все движения серой тени скрадывались мраком. И Епископ вдруг разглядел что-то знакомое в горбатом силуэте. Мгновение — и он узнал:
— Так это ты! — воскликнул маг. — Ты стоял на скале рядом с нами! Ночью. Как раз после Плача. Я видел тебя. Ты должен был слышать Плач.
— Ничего не слыхал. — Эльф был спокоен. — Да, вчера ночью я покинул пещеру, я часто делаю это. Я смотрю в небо, и оно представляется мне высоким сводом огромной пещеры. Весь р это пещера, вы задумывались когда-нибудь об этом? А мне теперь кажется так. Только так… Слишком много времени провел я здесь. Мне пора уходить. Не терпится. Ты отпускаешь меня, Хозяин Талисмана?
— Да, — сказал Глеб. — Я не держу тебя, хотя у меня еще есть несколько вопросов.
— Так спрашивай.
— Где нам найти гномов?
— Здесь их нет. Вам надо идти в Драконьи Скалы. Дальше на запад.
— Правда ли то, что Талисман делает врагов друзьями?
— Глаз Й'0рха вызывает чувство доверия. Ты можешь это использовать, чтобы переманить врага на свою сторону, убедить его в чем-то.
— Из этой пещеры есть еще выход? Как нам побыстрей выбраться отсюда?
— Ты чувствуешь ветер? Холодное дыхание свободы на своей коже? Следуй ему…
— И все же, — вмешался Епископ, — ты должен был слышать Плач.
— Я ничего не слышал. Но я пел и, может быть, из-за этого пропустил то, о чем ты говоришь. Хотя это странно.
— И часто ты поешь? — Глеб наконец-то все понял.
— Когда испытываю потребность.
— Спой.
— Вы, люди, не поймете песни старого эльфа. Ваши уши не воспримут язык, а мозг не уловит мелодию.
— Все равно спой.
Эльф скинул капюшон, и, несмотря на сгустившуюся темь, Глеб увидел уродливую голову, и вновь его пробрала дрожь отвращения. А Страж Талисмана поднял вверх руки и протянул Длинную тоскливую ноту, словно настраивая голосовые связки.
Загудели подземные ходы, будто резонирующие трубы органа. Эхо, испугавшись своего бесконечного отражения, бросилось врассыпную по лабиринтам. Задрожали скалы.
Утес исторг Плач. Нечеловеческую песню бесконечного одиночества. Давящее отчаяние отверженного существа.
Глеб и Епископ, оглушенные звуками, а более того, нахлынувшими скорбными чувствами, повалились на пол. Сознание померкло, а когда вновь вернулось, уже стояла полная тишина. Над товарищами склонилась серая тень, блеснули красные глаза из складок капюшона.
— Что с вами?
— Вот это голос! — слабо восхитился Епископ.
— Я же говорил, — вздохнул эльф, — ты не понял. Я не пою голосом. Я пою душой. И природа отвечает мне. Таковы все песни нашего племени… А теперь мне пора. Я тороплюсь вернуться к Миру. Знаете, Мир так же одинок, как и я…
Тень отшатнулась, скользнула по стене, и друзья остались в одиночестве.
Эльф пропал, и никогда больше с Утеса не раздавались звуки Плача.
Жители деревни верили, что Плачущий Человек возвратился и унес в себе свою скорбь.
Глава 17
— Выбраться тем же путем, что и пришли, мы не успеем. Разве только эта дорога выведет на поверхность.
Действительно, ход поднимался. Иногда круче, иногда почти незаметно, но, без сомнения, эта извилистая червоточина вела наверх…
— Проходили целый день, — пробормотал маг, — никого и ничего не встретив. Ни гнома, ни человека…
— А скелет? — напомнил Глеб.
— Этот скелет уже давно лишь часть пейзажа.
— Нам бы не превратиться в такую же часть.
— По крайней мере будем увековечены в камне.
— Безымянные герои.
— А ты, перед тем как лечь спать, нацарапай на стене имя. Сочини звучную эпитафию. Смотришь — и повадятся паломники к твоим мощам.
— Мрачновато шутишь.
— Как умею…
Пещера сузилась. Двигаться рядом, плечом к плечу, стало не— возможно, и Глеб пошел впереди. Разговаривать было неудобно, е и друзья некоторое время шагали в полном молчании. Лишь посох Епископа стучал по камням да лязгал иногда меч Глеба, за— девая за тесные стены.
Затем проход вновь расширился.
— Сколько уже протопали, а конца не видно, — сказал маг. — Гора-то далеко не Эверест, а подняться все никак не можем.
— Серпантин, — коротко пояснил Глеб. Его что-то тревожило, но что именно — этого он пока понять не мог, просто обеспокоенно крутил головой по сторонам, то смотрел вверх, на спускающийся мрак, то опускал взгляд под ноги.
И вдруг увидел отпечаток. Ноги? Лапы? Глеб замер как вкопанный.
— Что? — спросил маг.
— Здесь кто-то был.
— С чего ты взял?
— След.
— Где? — Епископ ничего не видел. И только когда Глеб склонился над россыпью мелких камешков, маг присмотрелся и тоже заметил: осыпавшийся щебень был придавлен чьей-то ногой. Гном? Или нечто, что ходит потерянное и ищет своего хозяина?
— Давай вести себя потише, — прошептал Глеб, обеспокоенно вглядываясь в кишку подземного хода.
— А может, напротив, следует отогнать его криком?
— Кого его?
Епископ пожал плечами.
— Нет уж, — заявил Глеб, — будем прятаться. По крайней мере до тех пор, пока не узнаем, с чем имеем дело…
Ждать пришлось недолго.
Ход сделал резкий поворот, и друзья оказались в тупике. Так им показалось в самый первый момент. А потом Глеб понял, что именно беспокоило его последний час. Сквозняк. Слабое дуновение. Тяга. И здесь, в тупике, она ощущалась еще сильней. Легкий ветерок холодил лицо.
Глеб по какому-то наитию навалился плечом на стену, что встала на пути, и вдруг камень легко повернулся словно на сбалансированном смазанном шарнире — тихо, без шума. Изумленный Епископ разинул рот.
Путь был открыт.
Из-за двери тянуло приятной свежестью, но там было совершенно темно. И тихо.
— Можешь сотворить какой-нибудь из своих фокусов, чтобы подсветить? — шепотом спросил Глеб у мага.
— Конечно, — так же тихо ответил Епископ. — Но недолго. Проклятые оковы ограничивают мои возможности.
Маг, обхватив ладонями шест посоха, сложил руки в странную фигуру. Прикрыл глаза, задвигал губами. Сперва в воздухе родилось шипение. Затем Глеб заметил тонкие светящиеся паутинки, что летучими змейками вились вокруг посоха. Их становилось все больше, они словно набухали, наливались сиянием, сплетались в ажурную ткань, в блистающий кокон. И чем ярче светились развешенные в воздухе светоносные тенета, тем сильней искажалось гримасой боли лицо мага.
А потом Епископ облегченно выдохнул, и лицо его расслабилось. И сразу ослепительной вспышкой полыхнул окружающий воздух, вобрав в себя концентрированное сияние волшебной паутины. Глеб вжался в стену, невольно прикрыл глаза ладонью, но нестерпимый блеск уже угас. Все вокруг залил ровный голубой свет. Вновь был виден высокий потолок. Мрак отступил.
За каменной дверью находилась обширная пещера. Глеб первым шагнул в тесный проем и сразу увидел талисман. «Лежит и ждет…»
Небольшой камешек валялся на ровном, неестественно чистом, будто бы даже выметенном полу. Впрочем, отметил Глеб про себя, талисман не валялся. Он покоился. Лежал и ждал. Внутри прозрачного кристалла виднелось черное вкрапление. Маленькое отверстие бездонного зрачка. Зеркало души древнего демона. Тонкий шнурок, сплетенный из странных, ни на что не похожих волокон, являлся продолжением камня. Он не был привязан к камню, не был продет сквозь выточенное ушко, он вырастал из кристалла, был его частью.
Все это Глеб увидел в одно мгновение, увидел необычайно четко и ясно, во всех подробностях, хотя талисман находился еще далеко. Стало вдруг необычайно уютно, такое чувство возникает у жаркого камина, возле пылающего очага, за крепкими стенами дома, когда на улице воет, выводит тянучую колыбельную пурга, и глаза слипаются, и губы сами складываются в улыбку, а на столе перед тобой стоит угощение, и сидят рядом близкие друзья… Пещера было полна благодушия, талисман источал невыразимое добро…
Глаз демона Й'0рха?.. Отступили на задний план все заботы, тревоги и волнения.
Талисман тянул к себе, и Глеб шагнул вперед, не замечая ничего вокруг, видя перед собой лишь этот прозрачный камень с черной горошиной зрачка внутри.
Откуда-то пришло понимание, что Талисман с нетерпением ждет нового Хозяина…
Епископа тоже необоримо влекло к прозрачному кристаллу.
Глаз демона смотрел и на него. Маг также хотел стать Хозяином…
Глеб склонился над ждущим Талисманом, протянул руку, взял камень в ладонь. И все прекратилось. Стало зябко, беспокойно и тягостно. Исчез уют, растаяло разлитое в воздухе добродушие.
Талисман обрел Хозяина.
И через несколько мгновений Глеб вдруг ощутил, как новая с сила вливается в его тело, как мускулы немеют, принимая неизведанную ранее мощь, как хрустят суставы, как тянутся связки… Он шевельнул омертвевшей рукой, и ему показалось, что пещера содрогнулась. Слегка топнул ногой, и гулкое эхо заметалось под сводами.
— Теперь он твой, — сказал Епископ. Сказал странным голосом, будто бы плача, сквозь всхлипы, превозмогая рвущиеся рыдания.
Указательным пальцем Глеб дотронулся до стены, провел по ней ногтем, оставляя на горной породе длинную глубокую царапину. Поднял с пола гранитный обломок, сдавил в кулаке, раздробил камень в крошево, в песок…
— И сила его в тебе, — произнес маг сквозь плач. Глеб повернулся к другу. На голос. И застыл в недоумении. Епископ исчез.
— А я могу вновь уйти, — сказал плачущий голос, и из стены выдвинулась горбатая тень.
Глеб отступил, выхватил из ножен необычайно легкий меч. Замер, преисполненный уверенности в собственной силе. Спокойно спросил у неведомого существа:
— Кто ты?
«Где Епископ?» — возникла мысль.
Горбатая фигура шагнула ближе. Складки серого плаща сливались с окружающими камнями. Глухой капюшон и высокий ворот полностью скрывали лицо незнакомца. Длинные рукава прятали руки.
Голубое свечение, разлитое в воздухе, уже почти угасло. Быстро темнело.
— Кто ты? — повторил Глеб.
— Я? — проплакал голос. — Я Страж Талисмана.
— Страж? Мы будем драться?
— Зачем? Я берегу Талисман, когда у него нет Хозяина. Но вот ты пришел, и я освободился… Долго же пришлось мне ждать этого момента.
Глеб во все глаза рассматривал незнакомца, но что можно разглядеть в серой тени, сливающейся с каменными стенами?
— Для чего же сторожить, если не надо защищать? — осторожно спросил Глеб.
— Чтобы знать пути Талисмана. Чтоб увидеть Хозяина.
— И теперь ты будешь следить за мной?
— Нет. Ты взял на себя заботу… А когда Талисман останется в одиночестве, он вновь позовет меня.
— Но кто же ты? Твой голос… Неужели ты и есть Плачущий Человек?
— Кто?
— Плачущий Человек, что давным-давно пришел сюда за сокровищами гномов.
— Мне не нужны сокровища, но, кажется, я знаю, о ком ты говоришь. Это было так давно, что я не помню их имен, хотя они долго бродили под горой и перекликались. Эти люди очень шумели, и помыслы их разбудили в Талисмане зло, и Й'0рха вернулся на зов…
— Ты гном? — предположил Глеб.
— Гномы покинули эти пещеры, после того как подземный демон поднялся из недр. Они оставили гору, запечатали двери и обвалили ходы. Й'0рха уже давно сгинул в бездне, но горный народец не торопится сюда возвращаться… А я… Что касается меня… Я когда-то был эльфом…
— Эльфом? — Глеб только сейчас опустил меч.
— Да, — тень горестно кивнула капюшоном. — Именно эльфом. Но мой народ наказал меня зато… зато, что… Нет, я не буду говорить тебе всего… Не должен… Я был сурово наказан и стал Стражем Талисмана. Я вечный изгой, и во мне уже нет ничего от моего народа. Посмотри! — Страж скинул капюшон, и Глеб невольно отпрянул. Из высокого ворота, венчая тонкую шею, торчал худой острый череп, обтянутый бледной кожей, сплошь изъеденной язвами. Глубоко запавшие глаза отсвечивали звериной краснотой. Беззубый рот кривился в жалкой усмешке. — Это я! Сын своего народа! Таинственный и прекрасный эльф! — Он торопливо укрыл свое лицо. — Но теперь по крайней мере я смогу покинуть эту пещеру. Благодаря тебе, Хозяин Талисмана.
— А где мой товарищ? — задал Глеб мучающий его вопрос.
— Скованный человек стоит за дверью. Его душа непроглядна, а мысли скрытны, он опустошен, но считает свою пустоту силой… Выходи, Человек Короткого Пути!
Мрачный Епископ шагнул в пещеру. Он приблизился к Глебу, встал рядом, с подозрением разглядывая закутанного в плащ эльфа.
— Я его заметил раньше, чем ты, — негромко пробормотал маг, стараясь, чтобы серая тень не услышала его слов. — И решил спрятаться.
— Мне кажется, — прошептал Глеб, — он безобиден.
— Я вижу ваши слова, — сказал Страж Талисмана. — Я вижу их до того, как вы облачите их в звуки. Поэтому говорите в полный голос — так вам будет удобней.
Глеб и Епископ замолчали, не зная, как себя вести. Затем Глеб осторожно спросил, обращаясь к эльфу:
— Ты один здесь живешь?
— Нет, конечно. В этой пещере сотни существ, и я слышу их…
— А Плач? Можешь ты сказать нам, что это такое?
— Плач? Никогда не слышал. Что это?
— Мы не знаем. Но несколько раз слышали странные печальные звуки. Вчера ночью, например.
— Я ничего не слышал, — эльф мотнул капюшоном. Было уже совсем темно, все движения серой тени скрадывались мраком. И Епископ вдруг разглядел что-то знакомое в горбатом силуэте. Мгновение — и он узнал:
— Так это ты! — воскликнул маг. — Ты стоял на скале рядом с нами! Ночью. Как раз после Плача. Я видел тебя. Ты должен был слышать Плач.
— Ничего не слыхал. — Эльф был спокоен. — Да, вчера ночью я покинул пещеру, я часто делаю это. Я смотрю в небо, и оно представляется мне высоким сводом огромной пещеры. Весь р это пещера, вы задумывались когда-нибудь об этом? А мне теперь кажется так. Только так… Слишком много времени провел я здесь. Мне пора уходить. Не терпится. Ты отпускаешь меня, Хозяин Талисмана?
— Да, — сказал Глеб. — Я не держу тебя, хотя у меня еще есть несколько вопросов.
— Так спрашивай.
— Где нам найти гномов?
— Здесь их нет. Вам надо идти в Драконьи Скалы. Дальше на запад.
— Правда ли то, что Талисман делает врагов друзьями?
— Глаз Й'0рха вызывает чувство доверия. Ты можешь это использовать, чтобы переманить врага на свою сторону, убедить его в чем-то.
— Из этой пещеры есть еще выход? Как нам побыстрей выбраться отсюда?
— Ты чувствуешь ветер? Холодное дыхание свободы на своей коже? Следуй ему…
— И все же, — вмешался Епископ, — ты должен был слышать Плач.
— Я ничего не слышал. Но я пел и, может быть, из-за этого пропустил то, о чем ты говоришь. Хотя это странно.
— И часто ты поешь? — Глеб наконец-то все понял.
— Когда испытываю потребность.
— Спой.
— Вы, люди, не поймете песни старого эльфа. Ваши уши не воспримут язык, а мозг не уловит мелодию.
— Все равно спой.
Эльф скинул капюшон, и, несмотря на сгустившуюся темь, Глеб увидел уродливую голову, и вновь его пробрала дрожь отвращения. А Страж Талисмана поднял вверх руки и протянул Длинную тоскливую ноту, словно настраивая голосовые связки.
Загудели подземные ходы, будто резонирующие трубы органа. Эхо, испугавшись своего бесконечного отражения, бросилось врассыпную по лабиринтам. Задрожали скалы.
Утес исторг Плач. Нечеловеческую песню бесконечного одиночества. Давящее отчаяние отверженного существа.
Глеб и Епископ, оглушенные звуками, а более того, нахлынувшими скорбными чувствами, повалились на пол. Сознание померкло, а когда вновь вернулось, уже стояла полная тишина. Над товарищами склонилась серая тень, блеснули красные глаза из складок капюшона.
— Что с вами?
— Вот это голос! — слабо восхитился Епископ.
— Я же говорил, — вздохнул эльф, — ты не понял. Я не пою голосом. Я пою душой. И природа отвечает мне. Таковы все песни нашего племени… А теперь мне пора. Я тороплюсь вернуться к Миру. Знаете, Мир так же одинок, как и я…
Тень отшатнулась, скользнула по стене, и друзья остались в одиночестве.
Эльф пропал, и никогда больше с Утеса не раздавались звуки Плача.
Жители деревни верили, что Плачущий Человек возвратился и унес в себе свою скорбь.
Глава 17
Чтобы заплатить за квартиру, Глеб продал телевизор. В магазине на него смотрели как-то косо, возможно, думали, что он наркоман, распродающий последние вещи.
Через три дня он позвонил мачехе и попросил прислать немного денег. «Я отдам», — сказал он в трубку, обращаясь больше к себе, чем к ней.
А в конце месяца выплатили пособие по безработице. Он купил мешок картошки, двадцать килограммов макарон, десять банок тушенки и пять бутылок кетчупа. Едой теперь он был обеспечен.
Кажется, все утряслось.
Жизнь вроде бы наладилась.
Стояла глубокая ночь.
Посох Епископа слабо светился, на пару шагов отгоняя тьму.
Глеб двигался первым, и магу приходилось держаться как можно ближе к товарищу, едва ли не наступать ему на пятки для того, чтобы освещать дорогу впереди идущему. Под ноги лезли камни, то и дело приходилось преодолевать завалы. Стены пещеры то смыкались вплотную, словно хотели раздавить путников, то раздавались далеко в стороны, и так было еще страшней, казалось, что сейчас пол провалится вдруг, уйдет из-под ног, превратится в бездонную пропасть…
Сквозняк усилился. Теперь ветерок не просто холодил лицо — теперь он развевал волосы, трепал одежду, подвывал в узких трещинах. Чувствовалось, что выход совсем близко.
— Черт! — выругался Епископ, спотыкаясь о массивный булыжник. — Без ног останусь! — Он опустился на землю, принялся, шипя сквозь зубы, растирать ушибленную лодыжку.
Свечение посоха померкло, стало темно. Глеб всмотрелся во мрак туннеля, и ему показалось, что впереди что-то есть. Он протер кулаками глаза, помотал головой, отгоняя сон, вгляделся пристальней — точно, что-то там было — будто бы купол тьмы проткнули тонкой иглой и сквозь микроскопическое отверстие с той стороны — со светлой стороны — пробивается осторожный лучик. Словно маленький светлячок повис на плотной черной завеске.
— Звезда, — сказал Глеб, сам не веря в это, а скорее предполагая.
Маг прекратил свою негромкую ругань и шипение. Вновь засветился посох.
— Где?
Глеб показал направление, но там уже ничего не было видно.
— Притуши.
Магическое свечение умерло. Друзья сидели некоторое время в абсолютной темноте. Незримый Епископ, шурша тканью своего одеяния, все растирал зашибленную ногу. Глеб медленно поворачивал голову из стороны в сторону, словно сканировал пространство, и таращился в темь. Через несколько минут глаза привыкли к мраку, и — действительно — впереди холодно мерцала маленькая звездочка. Больше ничего не было видно.
— Вот и вышли, — сказал Глеб.
— Еще нет, — пробурчал маг, поднимаясь. И тут звезда исчезла. Какая-то тень закрыла ее.
— Что это? — прошептал Глеб, доставая меч. Вновь засветился посох в руках Епископа. Лицо мага выражало тревогу. Он тихо сказал:
— Там кто-то есть.
— Эльф? — предположил Глеб.
— Не знаю.
Впереди раздалось негромкое шуршание.
— Можешь сделать поярче?
Посох вспыхнул, заставив мрак отступить еще на несколько шагов.
— Не могу больше, — проговорил сквозь стиснутые зубы Епископ. Зачарованные оковы нестерпимо сдавили кости. — Надо торопиться, через десять минут я выдохнусь.
— Ладно, — решил Глеб, — пойдем. Выход совсем рядом.
Они тронулись навстречу ветру. Глеб, выставив перед собой клинок, двигался первым. Маг, идущий чуть позади, посохом освещал туннель.
Стало тесно. Ход сузился. Стена справа была гладкая, словно бы отшлифованная, и влажно поблескивала. Левую сторону грота, выпуклую, неровную, покрывали какие-то наросты.
Вновь показалась звезда. Теперь она была видна и при свете посоха.
— Выход, — сказал Глеб, завидя впереди узкую трещину и ночное небо за ней.
И вдруг Епископ пронзительно закричал. Глеб мгновенно повернулся и замер в растерянности. Над магом застыла уродливая морда. Она высунулась прямо из покрытой наростами стены, и Глеб не сразу понял, что никакая это не стена, а длинное тело огромного пресмыкающегося, вытянувшегося вдоль подземного хода. Выпученные глаза со щелями зрачков таращились на свет, и похоже было, только сияние посоха смущало существо, удерживая его от немедленного броска на людей…
Ящер был голоден. Это было для него естественным состоянием. Он мог голодать долго, очень долго, а насытившимся бывал лишь пару часов. Вот уже несколько десятилетий прошло с тех пор, как ящер в последний раз нормально поел…
— Бежим! — крикнул Глеб, понимая, что существо с легкостью может раздавить их одним своим движением, размазать по отшлифованному граниту противоположной стены и никакой меч, никакая магия, никакая сила тут не поможет.
Но бежать уже было некуда. Выход был перекрыт. Возле самой трещины, загораживая собой ночное небо, скалила клыки еще одна бесформенная морда, похожая на тупой, обросший лишайником валун.
Двухголовый ящер не спешил. Жертвы были окружены, и ничто не могло спасти их. И товарищи тоже осознали всю безвыходность своего положения.
Глеб отчаянно ринулся к морде, что закрывала собой выход. Маг побежал следом. Пещера ожила. Зашевелилась неровная стена, грозя раздавить людей. В самый последний момент, уже ни на что не надеясь, Глеб коротко взмахнул мечом и рубанул по толстой шее ящера, хотя — он понимал это — никакое оружие не = могло обезглавить огромное существо, разве только слегка ранить. Но Мощь Талисмана совершила невозможное. Мышцы онемели от единственного неимоверного усилия, пот выступил сквозь поры, вены едва не лопнули — меч прорубил каменную кожу пресмыкающегося, рассек плоть и кости и лязгнул о гранитный пол. Уродливая голова с распахнутой зубастой пастью рухнула на землю, едва не придавив людей. Хлынул поток крови. А Глеб уже метнулся мимо, прошмыгнул в узкую трещину выхода, волоча за собой Епископа. И тотчас позади заскрежетали дробящиеся камни — ящер, лишенный одной головы, забился от нестерпимой боли. Если бы друзья задержались лишнюю секунду, они превратились бы в фарш, перемешанный с каменной крошкой.
Глеб карабкался вверх по расщелине, одной рукой таща за собой мага, а в другой держа меч. Мелкий щебень сыпался из-под ног, падал вниз, в пещеру к беснующемуся ящеру, и Глеб несколько раз едва не срывался, чуть было не скатывался вслед за оползнями, вместе с ними, но каким-то чудом успевал нащупать опору, перепрыгнуть на надежные скальные ступеньки и выволакивал к себе совершенно обессилевшего Епископа.
Вскоре они взобрались почти на самую вершину Утеса, оказавшись на открытой со всех сторон площадке. Здесь росли невысокие редкие кустики шиповника. Где-то далеко внизу ворочался ящер, а над головами друзей раскинулось спокойное чистое небо, усеянное звездами. Звезды были и в тихой воде Кружной Реки.
— Ну мы и забрались, — слабо вымолвил Епископ, опускаясь на землю.
— Это все Талисман, — сказал Глеб. — Он умножает силы. Ты видел, что мой меч сделал с шеей этой твари? Ни за что бы не поверил!
— Да, — задумчиво отозвался Епископ, — это великая вещь. Ни Живой Камень, ни Перстень Духов… — Маг замолчал на какое-то время. Затем устало вздохнул и сказал: — Мне надо отдохнуть. Восстановить силы. И поесть бы не помешало.
— Ты читаешь мои мысли, — отозвался Глеб. Он стоял на самом краю площадки и внимательно обозревал окрестности. Луны почему-то не было, но света звезд хватало, чтобы разглядеть склоны Утеса: обрывы и осыпи, карнизы и трещины.
— Будем спускаться? — осведомился Глеб. — Или заночуем здесь?
— Зачем нам спускаться?
— Значит, остаемся здесь. Место тихое.
Глеб нашел уютное местечко — маленький пятачок, где камни поросли сухим мхом и шершавым лишайником, еще хранящим тепло дня. Он снял ножны, положил в сторону, лег на жесткую подстилку.
— Ты как там? — спросил Глеб, смотря в ночное небо.
— Нормально, — отозвался Епископ из темноты.
— Спи, — предложил Глеб, — а я посторожу.
— Не хочу. Бессонница.
— Бессонница? — Глеб улыбнулся, оценив шутку. — Ну, тогда я подремлю.
— Давай. Отдыхай.
Друзья замолчали.
Было тихо. Перестал ворочаться под землей ящер, может, просто затих, а может, сдох. Если прислушаться, то было слышно, как тихо потрескивают остывающие камни, как журчит река далеко внизу, у самого подножия Утеса, как где-то далеко осыпается щебень. Глеб лежал на спине и смотрел в небо.
— Бессонница, — беззвучно шевельнул он губами. Показалась припозднившаяся луна, зависла невысоко: раздувшаяся, неприятно красная, нездоровая. Подул ветерок, засвистел в трещинах, загудел, и уже ничего не было слышно, кроме этого гула.
Глеб прикрыл глаза, но почему-то не мог заснуть. Не хотел. Какое-то время он лежал незрячий, слушая печальную песню ветра. Вспомнился безобразный эльф, покинутый, отверженный, его Плач, интонации голоса…
Куда ушел Страж Талисмана? Где он сейчас? Может быть, неподалеку, совсем рядом?
Ветер все усиливался, трепал листья шиповника, шумел…
Впрочем, шумел не только ветер. Взад-вперед бродил Епископ, что-то негромко бормоча себе под нос. Должно быть, опять разучивал какие-то новые заклинания или вспоминал забывшиеся. Шаги приближались.
Глеб тихо улыбнулся, представив, как сейчас вскочит и напугает товарища.
Епископ подошел совсем близко. Замер рядом. Глеб чувствовал, осязал присутствие друга, почти видел его…
Вот сейчас — вскочить, закричать, широко размахнуться руками. Напугать. Идиотская шутка, конечно…
Глеб осторожно приоткрыл глаза. Глянул в узкие щелочки.
Епископ навис над ним серой тенью, загородив звездное небо. Он смотрел куда-то вдаль. Куда?.. Вдруг маг сделал резкое движение, в руке его что-то блеснуло.
«Нож? — поразился Глеб. — Откуда у него нож?» — Он хотел спросить об этом товарища, но тут Епископ быстро поднял руку, взметнул лезвие к звездам, замер на мгновение. Это было красиво — серый силуэт на фоне звезд. Блистающее лунным светом лезвие в занесенной руке. Поза жреца, приносящего человеческую жертву… Жутко красиво…
Глеб, еще не совсем понимая, что сейчас случится, хотел подняться, но не успел.
Епископ как-то странно согнулся, словно сломался, и нож, очертив дугу, вонзился Глебу в грудь.
Вспыхнули звезды. Ухмыльнулась пунцовая луна. Бешено засвистел ветер.
Кровь хлынула в горло. Глеб схватился за рукоятку ножа, торчащего из груди, попытался выдернуть его, хотел встать, но не смог даже пошевелиться. Руки ослабли. Тело вдруг сделалось огромным и тяжелым. Непослушным. Чужим.
Сознание поплыло…
Он не мог поверить случившемуся.
Сон. Это сон.
Чужие руки торопливо шарили по его груди.
Глеб увидел, как Епископ выпрямился, держа в руках Талисман. Глаз Й'0рха.
Сила покинула его. Перед глазами заметалась черная пурга, он ослеп. Стало холодно.
«… делает слабых сильными…»
«…врагов превращает в друзей…»
А друзей? Делает врагами?..
«Доступ закрыт», — ворвались в сознание слова.
Он возвращался. Смерть возвращала его в реальность.
Епископ долго смотрел на безжизненное тело товарища.
— Ты все равно не отдал бы мне Талисман, — сказал он негромко. — А мне он нужен больше, чем тебе. Ведь у меня есть цель… Ты был хорошим парнем. Возможно, мы еще встретимся, и я надеюсь, ты не будешь держать на меня зла… Маг склонил голову и надел Талисман на шею. Дрожь пробежала по его телу. Сила влилась в мышцы. Разум прояснился, и пришло новое знание. Глаз Й'0рха нес в себе магию эльфов и гномов.
Епископ засмеялся. Он закатал рукав, обнажив стальную полосу, охватывающую локоть. Положил ладонь другой руки на зачарованный металл, зажмурился. Несколько минут стоял неподвижно. Ничего не происходило. Затем слабо засветились ногти. Минута — и засияла вся рука: от кончиков пальцев до плеча.
Маг зарычал, стиснув зубы. Его терзала боль. Кожа горела огнем, ломило кости. Мышцы сводило судорогой. Но Епискоц знал, что теперь у него достаточно знаний и силы для того, чтобы избавиться от проклятых оков.
Трепещущее сияние охватило всю его фигуру. Постороннему наблюдателю могло показаться, что человек горит, что языки разноцветного пламени вырываются из глубины тела, лижут кожу, пожирают плоть…
Через три дня он позвонил мачехе и попросил прислать немного денег. «Я отдам», — сказал он в трубку, обращаясь больше к себе, чем к ней.
А в конце месяца выплатили пособие по безработице. Он купил мешок картошки, двадцать килограммов макарон, десять банок тушенки и пять бутылок кетчупа. Едой теперь он был обеспечен.
Кажется, все утряслось.
Жизнь вроде бы наладилась.
Стояла глубокая ночь.
Посох Епископа слабо светился, на пару шагов отгоняя тьму.
Глеб двигался первым, и магу приходилось держаться как можно ближе к товарищу, едва ли не наступать ему на пятки для того, чтобы освещать дорогу впереди идущему. Под ноги лезли камни, то и дело приходилось преодолевать завалы. Стены пещеры то смыкались вплотную, словно хотели раздавить путников, то раздавались далеко в стороны, и так было еще страшней, казалось, что сейчас пол провалится вдруг, уйдет из-под ног, превратится в бездонную пропасть…
Сквозняк усилился. Теперь ветерок не просто холодил лицо — теперь он развевал волосы, трепал одежду, подвывал в узких трещинах. Чувствовалось, что выход совсем близко.
— Черт! — выругался Епископ, спотыкаясь о массивный булыжник. — Без ног останусь! — Он опустился на землю, принялся, шипя сквозь зубы, растирать ушибленную лодыжку.
Свечение посоха померкло, стало темно. Глеб всмотрелся во мрак туннеля, и ему показалось, что впереди что-то есть. Он протер кулаками глаза, помотал головой, отгоняя сон, вгляделся пристальней — точно, что-то там было — будто бы купол тьмы проткнули тонкой иглой и сквозь микроскопическое отверстие с той стороны — со светлой стороны — пробивается осторожный лучик. Словно маленький светлячок повис на плотной черной завеске.
— Звезда, — сказал Глеб, сам не веря в это, а скорее предполагая.
Маг прекратил свою негромкую ругань и шипение. Вновь засветился посох.
— Где?
Глеб показал направление, но там уже ничего не было видно.
— Притуши.
Магическое свечение умерло. Друзья сидели некоторое время в абсолютной темноте. Незримый Епископ, шурша тканью своего одеяния, все растирал зашибленную ногу. Глеб медленно поворачивал голову из стороны в сторону, словно сканировал пространство, и таращился в темь. Через несколько минут глаза привыкли к мраку, и — действительно — впереди холодно мерцала маленькая звездочка. Больше ничего не было видно.
— Вот и вышли, — сказал Глеб.
— Еще нет, — пробурчал маг, поднимаясь. И тут звезда исчезла. Какая-то тень закрыла ее.
— Что это? — прошептал Глеб, доставая меч. Вновь засветился посох в руках Епископа. Лицо мага выражало тревогу. Он тихо сказал:
— Там кто-то есть.
— Эльф? — предположил Глеб.
— Не знаю.
Впереди раздалось негромкое шуршание.
— Можешь сделать поярче?
Посох вспыхнул, заставив мрак отступить еще на несколько шагов.
— Не могу больше, — проговорил сквозь стиснутые зубы Епископ. Зачарованные оковы нестерпимо сдавили кости. — Надо торопиться, через десять минут я выдохнусь.
— Ладно, — решил Глеб, — пойдем. Выход совсем рядом.
Они тронулись навстречу ветру. Глеб, выставив перед собой клинок, двигался первым. Маг, идущий чуть позади, посохом освещал туннель.
Стало тесно. Ход сузился. Стена справа была гладкая, словно бы отшлифованная, и влажно поблескивала. Левую сторону грота, выпуклую, неровную, покрывали какие-то наросты.
Вновь показалась звезда. Теперь она была видна и при свете посоха.
— Выход, — сказал Глеб, завидя впереди узкую трещину и ночное небо за ней.
И вдруг Епископ пронзительно закричал. Глеб мгновенно повернулся и замер в растерянности. Над магом застыла уродливая морда. Она высунулась прямо из покрытой наростами стены, и Глеб не сразу понял, что никакая это не стена, а длинное тело огромного пресмыкающегося, вытянувшегося вдоль подземного хода. Выпученные глаза со щелями зрачков таращились на свет, и похоже было, только сияние посоха смущало существо, удерживая его от немедленного броска на людей…
Ящер был голоден. Это было для него естественным состоянием. Он мог голодать долго, очень долго, а насытившимся бывал лишь пару часов. Вот уже несколько десятилетий прошло с тех пор, как ящер в последний раз нормально поел…
— Бежим! — крикнул Глеб, понимая, что существо с легкостью может раздавить их одним своим движением, размазать по отшлифованному граниту противоположной стены и никакой меч, никакая магия, никакая сила тут не поможет.
Но бежать уже было некуда. Выход был перекрыт. Возле самой трещины, загораживая собой ночное небо, скалила клыки еще одна бесформенная морда, похожая на тупой, обросший лишайником валун.
Двухголовый ящер не спешил. Жертвы были окружены, и ничто не могло спасти их. И товарищи тоже осознали всю безвыходность своего положения.
Глеб отчаянно ринулся к морде, что закрывала собой выход. Маг побежал следом. Пещера ожила. Зашевелилась неровная стена, грозя раздавить людей. В самый последний момент, уже ни на что не надеясь, Глеб коротко взмахнул мечом и рубанул по толстой шее ящера, хотя — он понимал это — никакое оружие не = могло обезглавить огромное существо, разве только слегка ранить. Но Мощь Талисмана совершила невозможное. Мышцы онемели от единственного неимоверного усилия, пот выступил сквозь поры, вены едва не лопнули — меч прорубил каменную кожу пресмыкающегося, рассек плоть и кости и лязгнул о гранитный пол. Уродливая голова с распахнутой зубастой пастью рухнула на землю, едва не придавив людей. Хлынул поток крови. А Глеб уже метнулся мимо, прошмыгнул в узкую трещину выхода, волоча за собой Епископа. И тотчас позади заскрежетали дробящиеся камни — ящер, лишенный одной головы, забился от нестерпимой боли. Если бы друзья задержались лишнюю секунду, они превратились бы в фарш, перемешанный с каменной крошкой.
Глеб карабкался вверх по расщелине, одной рукой таща за собой мага, а в другой держа меч. Мелкий щебень сыпался из-под ног, падал вниз, в пещеру к беснующемуся ящеру, и Глеб несколько раз едва не срывался, чуть было не скатывался вслед за оползнями, вместе с ними, но каким-то чудом успевал нащупать опору, перепрыгнуть на надежные скальные ступеньки и выволакивал к себе совершенно обессилевшего Епископа.
Вскоре они взобрались почти на самую вершину Утеса, оказавшись на открытой со всех сторон площадке. Здесь росли невысокие редкие кустики шиповника. Где-то далеко внизу ворочался ящер, а над головами друзей раскинулось спокойное чистое небо, усеянное звездами. Звезды были и в тихой воде Кружной Реки.
— Ну мы и забрались, — слабо вымолвил Епископ, опускаясь на землю.
— Это все Талисман, — сказал Глеб. — Он умножает силы. Ты видел, что мой меч сделал с шеей этой твари? Ни за что бы не поверил!
— Да, — задумчиво отозвался Епископ, — это великая вещь. Ни Живой Камень, ни Перстень Духов… — Маг замолчал на какое-то время. Затем устало вздохнул и сказал: — Мне надо отдохнуть. Восстановить силы. И поесть бы не помешало.
— Ты читаешь мои мысли, — отозвался Глеб. Он стоял на самом краю площадки и внимательно обозревал окрестности. Луны почему-то не было, но света звезд хватало, чтобы разглядеть склоны Утеса: обрывы и осыпи, карнизы и трещины.
— Будем спускаться? — осведомился Глеб. — Или заночуем здесь?
— Зачем нам спускаться?
— Значит, остаемся здесь. Место тихое.
Глеб нашел уютное местечко — маленький пятачок, где камни поросли сухим мхом и шершавым лишайником, еще хранящим тепло дня. Он снял ножны, положил в сторону, лег на жесткую подстилку.
— Ты как там? — спросил Глеб, смотря в ночное небо.
— Нормально, — отозвался Епископ из темноты.
— Спи, — предложил Глеб, — а я посторожу.
— Не хочу. Бессонница.
— Бессонница? — Глеб улыбнулся, оценив шутку. — Ну, тогда я подремлю.
— Давай. Отдыхай.
Друзья замолчали.
Было тихо. Перестал ворочаться под землей ящер, может, просто затих, а может, сдох. Если прислушаться, то было слышно, как тихо потрескивают остывающие камни, как журчит река далеко внизу, у самого подножия Утеса, как где-то далеко осыпается щебень. Глеб лежал на спине и смотрел в небо.
— Бессонница, — беззвучно шевельнул он губами. Показалась припозднившаяся луна, зависла невысоко: раздувшаяся, неприятно красная, нездоровая. Подул ветерок, засвистел в трещинах, загудел, и уже ничего не было слышно, кроме этого гула.
Глеб прикрыл глаза, но почему-то не мог заснуть. Не хотел. Какое-то время он лежал незрячий, слушая печальную песню ветра. Вспомнился безобразный эльф, покинутый, отверженный, его Плач, интонации голоса…
Куда ушел Страж Талисмана? Где он сейчас? Может быть, неподалеку, совсем рядом?
Ветер все усиливался, трепал листья шиповника, шумел…
Впрочем, шумел не только ветер. Взад-вперед бродил Епископ, что-то негромко бормоча себе под нос. Должно быть, опять разучивал какие-то новые заклинания или вспоминал забывшиеся. Шаги приближались.
Глеб тихо улыбнулся, представив, как сейчас вскочит и напугает товарища.
Епископ подошел совсем близко. Замер рядом. Глеб чувствовал, осязал присутствие друга, почти видел его…
Вот сейчас — вскочить, закричать, широко размахнуться руками. Напугать. Идиотская шутка, конечно…
Глеб осторожно приоткрыл глаза. Глянул в узкие щелочки.
Епископ навис над ним серой тенью, загородив звездное небо. Он смотрел куда-то вдаль. Куда?.. Вдруг маг сделал резкое движение, в руке его что-то блеснуло.
«Нож? — поразился Глеб. — Откуда у него нож?» — Он хотел спросить об этом товарища, но тут Епископ быстро поднял руку, взметнул лезвие к звездам, замер на мгновение. Это было красиво — серый силуэт на фоне звезд. Блистающее лунным светом лезвие в занесенной руке. Поза жреца, приносящего человеческую жертву… Жутко красиво…
Глеб, еще не совсем понимая, что сейчас случится, хотел подняться, но не успел.
Епископ как-то странно согнулся, словно сломался, и нож, очертив дугу, вонзился Глебу в грудь.
Вспыхнули звезды. Ухмыльнулась пунцовая луна. Бешено засвистел ветер.
Кровь хлынула в горло. Глеб схватился за рукоятку ножа, торчащего из груди, попытался выдернуть его, хотел встать, но не смог даже пошевелиться. Руки ослабли. Тело вдруг сделалось огромным и тяжелым. Непослушным. Чужим.
Сознание поплыло…
Он не мог поверить случившемуся.
Сон. Это сон.
Чужие руки торопливо шарили по его груди.
Глеб увидел, как Епископ выпрямился, держа в руках Талисман. Глаз Й'0рха.
Сила покинула его. Перед глазами заметалась черная пурга, он ослеп. Стало холодно.
«… делает слабых сильными…»
«…врагов превращает в друзей…»
А друзей? Делает врагами?..
«Доступ закрыт», — ворвались в сознание слова.
Он возвращался. Смерть возвращала его в реальность.
Епископ долго смотрел на безжизненное тело товарища.
— Ты все равно не отдал бы мне Талисман, — сказал он негромко. — А мне он нужен больше, чем тебе. Ведь у меня есть цель… Ты был хорошим парнем. Возможно, мы еще встретимся, и я надеюсь, ты не будешь держать на меня зла… Маг склонил голову и надел Талисман на шею. Дрожь пробежала по его телу. Сила влилась в мышцы. Разум прояснился, и пришло новое знание. Глаз Й'0рха нес в себе магию эльфов и гномов.
Епископ засмеялся. Он закатал рукав, обнажив стальную полосу, охватывающую локоть. Положил ладонь другой руки на зачарованный металл, зажмурился. Несколько минут стоял неподвижно. Ничего не происходило. Затем слабо засветились ногти. Минута — и засияла вся рука: от кончиков пальцев до плеча.
Маг зарычал, стиснув зубы. Его терзала боль. Кожа горела огнем, ломило кости. Мышцы сводило судорогой. Но Епискоц знал, что теперь у него достаточно знаний и силы для того, чтобы избавиться от проклятых оков.
Трепещущее сияние охватило всю его фигуру. Постороннему наблюдателю могло показаться, что человек горит, что языки разноцветного пламени вырываются из глубины тела, лижут кожу, пожирают плоть…