Страница:
— Подъемник? — спросил комендант. Он, как и Рукх, нисколько не устал. — У нас есть подъемник. Но он на другой стороне скалы. Я подумал, что лестницей быстрей получится.
Маг только хмыкнул, не сумев найти подходящих слов… Наверху было ветрено и неуютно, но зато отсюда открывался великолепный вид. Видно было все на десятки километров вокруг: и море, и залив, и само устье, и нанесенные течением островки, и река, текущая с юга, и горы по ее берегам… Глеб посмотрел в сторону, где должны были находиться стоящие на якорях корабли Свертля. И увидел их. На просторе бухты суда выглядели ничтожными скорлупками… Комендант выждал какое-то время, понимая восторг гостей, затем сказал:
— Если хотите, то можно подняться на маяк. Там выше и вид еще лучше.
— Нет, — замотал головой Коготь. — Куда уж лучше!
— Мы пришли не за тем, чтобы любоваться окружающими красотами, — сказал Свертль.
— Конечно, — легко согласился комендант. — Тогда поспешим в крепость.
Небольшой аккуратный замок казался неотъемлемой частью скалы. Он будто бы в один день вылез здесь на поверхность, пробился сквозь гранит, проклюнулся на самом краю обрыва, при этом едва не свалившись вниз, но оставшиеся в глубине корни удержали его от падения. Так вырастает опенок на срезе трухлявого пня. Так гриб чага намертво сживается с березой. Не было заметно ни фундамента, ни малейших признаков того, что стены эти были когда-то кем-то сложены из камня — просто монолит скалы вдруг поднимался вверх, причудливо вспучивался, формируя крепостные стены со всеми башенками, зубцами, амбразурами. И нигде ни единой трещинки, щелки, никаких признаков строительного раствора. Здесь все выстроила сама природа. А людям только и оставалось, что пробить дверные и оконные проемы, застеклить их, забрать решетками, навесить ставни и ворота, увенчать каждую башенку острой крышей-шапочкой с флюгером на макушке…
В воротах стояли два охранника. Они отсалютовали коменданту и его гостям. И вновь Глеб подивился странному тяжелому оружию, похожему на гарпуны.
Затем был длинный коридор, освещенный вереницей факелов. Бойницы, из которых тянуло сырым сквозняком. Темные дыры боковых ходов, откуда — Глеб не удивился бы — вполне могли вынырнуть знакомые горгульи. Череда совершенно одинаковых дверей, широко распахивающихся, стоило коменданту легко коснуться их ладонью, и с грохотом захлопывающихся, когда через них проходил последний человек.
И, наконец, зала. Не очень большая, скорее даже тесная. Серые стены, низкие потолки. Но, шагнув в эту комнату, Коготь по обыковению зевнул, да так и застыл с открытым ртом. На широком столе, покрытом синим сукном, стояла разнообразная снедь. Но не еда поразила мага — видел он и не такое. Его повергла в изумление утварь — подносы, тарелки, миски, кубки, бутыли, ложки, вилки, ножи… Все это нестерпимо блистало, сияло, играло, отражая свет многочисленных факелов. Кругом было сплошное золото.
— От-т… откуда? — Коготь даже стал заикаться.
— Что? — не понял комендант.
— Столько золота.
— С арестованных кораблей.
— Пиратских?
—Со всяких. Это конфискованное золото. Похищенное, контрабандное, фальшивое… Впрочем, фальшивого здесь нет.
— А разве оно не должно храниться на складе? — спросил Свертль, с профессиональным интересом разглядывая богатую сервировку.
— Зачем ему там пылиться? Пусть работает. А когда придет время отправлять конфискованные вещи Королю, мы все приведем в порядок. У нас же все пронумеровано, подписано. К каждому предмету имеется бумага. Так что здесь еще никогда ничего не пропадало. И не пропадет. Порядки насчет этого строгие!
Коготь неопределенно хмыкнул.
— Рассаживайтесь, — сказал комендант, широким жестом приглашая гостей к столу, — поговорим.
— Пожалуй, я не зря карабкался сюда, рискуя собственной жизнью, — пробормотал Коготь. Глеб покосился на товарища.
— Прежде всего, — сказал комендант, когда все устроились на местах, — я должен напомнить вам, господин, — он кивнул Свертлю, — что за проход по реке вы должны заплатить тридцать два золотых.
— Уже тридцать два?
— Да. С этого месяца тариф подняли.
— Хорошо. Считайте, что я это уже сделал. Но еще мне нужен лоцман.
— Пятнадцать монет в сутки.
— Меня устраивает.
— Хорошо. Осматривать ваши корабли я не буду, — комендант вновь кивком выразил свое уважение к собеседнику. — В этом нет необходимости.
— Я тоже так думаю.
— Но хотелось бы знать, что у вас на борту. Для отчетности. Понимаете?
— Да, конечно. У меня при себе все бумаги. — Свертль протянул руку, и капитан Рукх, движением фокусника вытянув откуда-то пачку желтых листов, положил ее гному на ладонь. — Пожалуйста. Документы, накладные, перечень товаров, расписки.
— Хорошо. Я посмотрю, а вы пока налегайте на еду. Думаю, нечасто вам приходилось есть с золота. — Комендант освободил угол стола, переместив часть посуды, разложил документы и погрузился в чтение. Изучая бумаги, он изредка кивал, морщил брови и почесывал переносицу.
Гости тем временем ужинали.
— Недурственно, — приговаривал Коготь каждый раз, когда пробовал новое блюдо. — Очень даже недурственно. — Он уже не зевал и не демонстрировал скуку. Напротив, он был необычайно суетлив и подвижен. Руки его так и летали по всему столу.
Бегло просмотрев документы, комендант вновь сложил их в ровную стопку и вернул Свертлю. Гном передал бумаги одноглазому капитану.
— Все в порядке?
— Да. Как обычно, все в порядке. Путешествие можете продолжить, когда захотите, но я все же продолжаю настаивать на том, чтобы вы дождались восхода солнца.
— Мы планировали…
— Тем более что лоцмана я вам сейчас найти не смогу. Только утром.
— Что ж. Значит, утром, — сдался Свертль.
— Мы вернемся на корабль, — шепотом спросил Коготь, наклонившись к уху Глеба, — или всю ночь проторчим здесь?
— Не знаю.
— Черт! Ну, что ж, будем извлекать из своего положения максимальную пользу. — Маг задвигал локтями, добираясь до еще не продегустированных блюд.
Глебу хотелось спать. Он часто зевал, прикрывая рот ладонью. Слипались глаза. День выдался слишком долгим и тяжелым. Вгоняя в дремоту, капитан и комендант нудно говорили о морских проблемах, пересыпая свою речь длинными непонятными словами. Иногда в разговор встревал Свертль. И тогда беседа перетекала на темы более понятные, но такие же неинтересные: торговля, цены, конкуренция…
А потом комендант вспомнил что-то, оборвал неоконченную фразу и посмотрел на Когтя.
— Теперь я хотел бы послушать, что там у вас случилось с этими пиратами.
Маг поднял голову, мгновение размышлял, с чего бы начать, затем открыл рот, и его понесло. Он врал, нисколько не стесняясь присутствующих свидетелей, а иной раз и адресуясь к ним, требуя, чтоб они подтвердили истинность его слов. Глеб, привыкший к выходкам друга, только посмеивался. Зато очумевшие Свертль и Рукх невольно кивали головами, настолько убежденно вел свой рассказ Коготь. Комендант услышал, как десяток отлично оснащенных кораблей с пушками неслись наперерез беззащитному торговому каравану. Как целый флот атаковал головное судно. И как маг зажег десяток солнц — по числу атакующих кораблей, — и противник в одно мгновение был испепелен. Коготь утверждал, что море покраснело от крови, а какое-то время воды и вовсе не было видно, так как всюду торчали головы тонущих…
— Я мог бы перебежать по их затылкам на берег и вернуться назад. Корабль просто не мог двигаться. А эти разбойники карабкались на палубу, но я сшибал их, бил пламенем…
Комендант невозмутимо слушал.
Когда маг смолк, комендант серьезно кивнул и заговорил о том, как нелегко плавание в северных водах и какими опасностями оно чревато. Капитан Рукх поддакивал, щурил свой единственный глаз и нескончаемо дымил трубкой…
Глеб все зевал и клевал носом. Он рассеянно о чем-то думал, грезил. Он уже не воспринимал слова собеседников. Слышал только ровный монотонный гул. Уставший мозг постепенно отключался, но уснуть прямо здесь, за столом Глеб не решался — удерживала врожденная осторожность Двуживущего. Инстинкт самосохранения…
Надо было дотерпеть…
Он встряхивался, обводил взглядом лица товарищей, вновь на какое-то время обретал возможность понимать разговор… Он и не заметил, как вдруг пришло утро.
Величавая река неторопливо несла свои воды по протяженной лессовой долине, раскинувшейся у подножия гор. Она брала исток в озере Пяти Голов, набирала силу, подпитываясь кристально чистыми ледниковыми ручьями, подтачивала, размывала берега и в конце своего пути вливалась в океан. За многие сотни лет река вынесла к устью миллионы тонн осадочных пород, образовав десятки островов и сотни отмелей…
Корабли осторожно двигались на юг, пробирались вверх по Учению. По мере продвижения в глубь материка постепенно плел воздух, отступала зима, лишь бодрящей свежестью дышала вода да белели над горизонтом снежные вершины. Ночи становились все темней…
Паруса были убраны, только хлопали, цепляя ускользающий воздух, треугольные кливера. Глядя на их трепыхание, Глеб гадал, что предпримет капитан, если ветер сменит направление или стихнет совсем.
На капитанском мостике головного судна, бок о бок с одноглазым Рукхом, стоял коренастый бородатый человек в робе. Он поднялся сюда, когда корабли покидали форт, и с того момента так ни на минуту не оставил своего поста. Даже еду для него приносили на мостик. Хмурому капитану приходилось мириться с присутствием этого человека. Река любила обманывать путешественников и частенько меняла русло, размывая старые лессовые отложения и нанося новые отмели, не обозначенные ни на каких картах. Только опытный лоцман — а по утверждению коменданта, бородач был лучшим лоцманом — мог провести здесь корабль, не посадив его на мель, точно держась переменчивого фарватера.
— Отсюда начинаются исконные земли гномов, — сказал Свертль. — Драконьи Скалы — наша родина.
Черные пики отвесно уходили высоко вверх, оставляя взору лишь узкую, похожую на трещину полоску неба. Было сумрачно, хотя где-то там, над ущельем, вовсю светило невидимое отсюда яркое солнце. Негодующая река, стиснутая каньоном, лишилась своей неторопливой и самоуверенной величавости. Ее глубокие воды стремительно неслись мимо каменистых берегов, закручиваясь в бешеные водовороты. Цепи тяжелых якорей натянулись и : с трудом удерживали корабли на месте.
— Разве может так говорить Двуживущий? — спросил Глеб, Он, Коготь и Свертль стояли на носу головного судна и смотрели, как суетится на тесном берегу команда, готовясь к преодолению порога. Над головами матросов возвышался мохнатый торс у Тролля — силач был незаменимым помощником.
— Конечно, я не настоящий гном. Но только в том смысле, что я не был рожден в глубине подземелий. А все остальное… Я перенял привычки и обычаи моего племени, я знаю все секреты работ по металлу, никто лучше меня не разбирается в геологгии… Я горжусь своей принадлежностью к роду горного народца. Так можешь ли ты утверждать, что я не полноценный гном?
— Ты прав. — Глеб вспомнил свою жизнь у гоблинов. — Неважно, кем и как ты рожден… Я заметил, что Одноживущие часто намного человечней, чем настоящие люди.
Маг несогласно покрутил головой.
— Нельзя быть человечней человека, — сказал он. — Это даже звучит нелепо. Это просто невозможно. Нельзя же быть чернее черного.
— А быть белее белого тоже невозможно? Существует ли абсолютно чистая белизна? — вопросом на вопрос ответил Глеб. — Почему-то можно быть бесчеловечным человеком, хотя это звучит еще более нелепо.
Гном внимательно слушал друзей.
— Это бесполезный, ни к чему не ведущий спор, — сказал он. Глеб хотел еще что-то добавить, но лишь махнул рукой. Коготь потерял к разговору всякий интерес и принялся наблюдать, как Тролль, с брезгливым выражением на лице, забрел по грудь в воду и стал вытаскивать на берег необъятный пучок толстых канатов, брошенных ему с корабля.
Наконец все было готово.
На оба берега высадились два смешанных отряда людей и гномов — вся команда корабля. На борту остались лишь лоцман, Глеб, Коготь и Свертль да еще одноглазый Рукх встал к штурвалу. Небольшими группами моряки и плечистые богатыри маленького народца разобрали канаты, впряглись в широкие кожаные петли, укрепились ногами в земле, ожидая команды.
— Товсь!!! — рявкнул капитан. — Днять якоря!!! Глеб и Коготь навалились на рукояти закрепленной на носу лебедки. Заскрежетало, заскрипело огромное колесо. Напряглись якорные цепи и тяжело, неохотно потянулись вверх, наматываясь на деревянный барабан. Течение подхватило освобожденный корабль и понесло назад, но лишь мгновение река забавлялась своей безвольной игрушкой. Поднявшись из воды, натянулись мокрые канаты, заскрипели кожаные лямки, захрустел под ногами гравий — впряженные бурлаки наклонились, чуть отступили назад под навалившейся неимоверной тяжестью, и тугими узлами заходили мышцы, кровь прилила к лицам, синими веревками набухли вены.
— И-и-и, ух! — прокатилось над беснующейся рекой, и корабль двинулся, пошел, медленно, нехотя, но пошел, пошел! Пошел против течения, зарываясь носом в буруны, рассерженно рыская из стороны в сторону…
— И-и-и, эх! — второй шаг, легче, приноровясь…
— И-и-и, ух! — разгоняясь, набирая силу, и тяжесть отпуска-' теперь главное не останавливаться, идти, переставлять ноги…
Глеб дождался, когда к левому борту приблизится берег, и выгнул прямо в пенящуюся ледяную воду. В два взмаха он пересек реку, вылез на сушу и впрягся в свободную кожаную лямку, Рядом с упоенно ревущим Троллем. Навалившись грудью на широкую петлю, он подхватил дружное «Ух!», оттолкнул ногами тяжелую землю и пошел, наслаждаясь подающейся тяжестью, упиваясь своей мощью — мощью единения, необоримой силой сплоченности.
Они ступали, низко опустив головы, наваливаясь всей своей массой на влажные от пота хомуты, ступали мерно, сбивая ступни о камни, стаптывая расползающуюся обувь. Ноги уже сводила судорога, а стремнина все не кончалась. Река, стиснутая скалами, бесилась, пыталась отбросить корабль назад, порвать канаты, сломать упрямые спины, но впряженные моряки шли и шли, привычно ухая и распрямляя дрожащие колени. Дважды отвесные стены каньона вплотную подступали к воде, и тогда пешим морякам приходилось залезать в беснующуюся реку, злобно жалящую холодом. Мокрые и замерзшие, они выбирались на берег, и через минуту пот снова заливал им глаза, и кипящая кровь стучала в висках,
А потом, внезапно, лямки перестали врезаться болью в плечи и стискивать грудь, и корабль пошел легко, словно полетел по воздуху. Расступились черные скалы, и горячее солнце осветило людей.
— Озеро! — прокричал капитан Рукх с корабля, превращенного в баржу.
— Пришли!
И люди стали распрямляться, стряхивать с себя кожаную упряжь. Вздохнули свободно, а потом бросились назад, в полумрак каньона. Там, среди тесных скал, еще боролась с бурным течением команда второго судна, и им очень кстати пришлась бы любая помощь.
Глеб опустился на прогретый песок.
Перед ним распростерлась залитая солнечным светом зеленая долина. В центре ее искрящимся зеркалом раскинулось большое озеро. С вершин Драконьих Скал можно было заметить, что озеро вытянутыми неровными заливами вгрызалось в сушу, и с высоты птичьего полета оно напоминало очертаниями некую раскинувшуюся среди гор пятиглавую тварь, за что это пресное внутреннее море и получило свое название — озеро Пяти Голов. Глеб видел, как на далеких берегах среди крошечных строений двигаются мелкие фигурки, он видел, как необъятную голубую гладь бороздят скорлупки судов и лодок, как по склонам гор тонкими змейками ползут караваны. И слепящее пятно солнца в: лежало на спокойной воде, и бегущие облака отражались в неподвижном зеркале. Казалось, кусок неба упал в эту долину и растекся по ней жидкостью, продолжая привычное движение своей небесной жизни.
Позади раздались дружные ритмичные выкрики. Глеб оглянулся. Из темной трещины ущелья показалась взмыленная толпа людей и гномов. Вслед за ними из-за скал выполз корабль с голыми мачтами. Словно дикий мустанг на привязи, он метался из стороны в сторону, и рулевой с трудом удерживал его на фарватере бурной реки. Упирающееся судно неохотно прошло еще двести метров и успокоилось — стремнина осталась позади. С грохотом нырнули в воду якоря. Обессилевшие люди повалились на песок.
— Все! — выдохнул вспотевший Тролль, опускаясь рядом с Глебом.
С палуб кораблей спустили шлюпки.
Первыми на борт поднялись матросы. Они, несмотря на боль в натруженных мышцах, словно шустрые многорукие пауки, разбежались по реям, стали разворачивать полотнища парусов.
Когда суда были готовы к дальнейшему путешествию, шлюпки вернулись за блаженствующими на пляже гномами.
Последними берег покидали Глеб и Тролль. Залезая в лодку, великан чуть было не опрокинул ее вместе со всеми гребцами. Забравшись, он опасливо растянулся на дне, боясь пошевелиться, и подозрительно смотрел на бегущую мимо бортов воду, словно ждал от нее какого-то подвоха.
— Ненавижу реки, — сказал он Глебу. — Это какое-то патологическое отвращение. Они напоминают мне змей. Извивающихся, текучих, скользких… Бр-р-р! — Гигант передернул плечами, и шлюпка опасно закачалась. — Иногда я даже думаю, что тролли и строят мосты только из-за этого своего отвращения. Они словно перечеркивают тела рек, рассекают мостами, расчленяют, раздирают на части…
На палубе их встретили Свертль и Коготь.
— Вот она — родина гномов, — гордо сказал Повелитель маленького народца.
Распустив паруса, корабли вышли в озеро, и у Глеба захватило дух от величественного зрелища. Озеро было огромным. Конечно, Глеб понимал, что это водное пространство лишь капля в сравнении с океаном, по которому они плыли три дня назад, но океан был безграничен, и потому его размеры не ощущались, а здесь… Чтобы понять, прочувствовать величину, необходимо ясно видеть ее границы… Здесь все было гигантским: и далекие горные вершины, и зеленое плато долины, и простор неба над ней. Все внушало необычайный восторг и заставляло упиваться открывающимся раздольем…
Два миниатюрных судна двигались среди облаков по водной глади. Уже четко была видна цель — прилепившиеся к холмам игрушечные строения, причал, тонкой нитью протянувшийся от берега, скопления корабликов возле него…
Маленькая флотилия взяла курс на торговую столицу гномьегo царства.
Глава 12.
Дома было тихо.
Глеб полностью разделся и сложил мокрую одежду в ванну. Голышом, оставляя на линолеуме влажные следы, он прошлепал на кухню и устроил ревизию холодильнику. Большую часть продуктов он отнес Александру, но кое-что еще оставалось.
Он отыскал на антресолях старую спортивную сумку, бросил в нее банку тушенки, упаковку лапши быстрого приготовления, полбуханки черного хлеба и свежую булку с изюмом.
Надо было переодеться.
Он открыл стенной шкаф в прихожей и стал думать, что надеть. В конце концов выбрал однотонную черную футболку и черные потертые джинсы.
Когда он влезал в тесные штанины, раздался звонок.
Глеб хотел сразу открыть, но острое предчувствие опасности остановило его. Застегнув «молнию» ширинки, он на цыпочках подошел к двери и заглянул в глазок. На лестничной площадке стоял незнакомый человек в шляпе и плаще и, отсвечивая золотым зубом, приторно улыбался, словно позировал перед объективом фотоаппарата.
Глеб, замерев в неудобной позе, долго рассматривал чужака.
Человек поднял руку и снова позвонил, улыбаясь дверному глазку. Выждав некоторое время, он наклонился, скрывшись из поля зрения, и тотчас в замочной скважине что-то заскрежетало, заскребло. Незнакомец вскрывал дверь.
Глеб осторожно подпер дверь стулом и вернулся на кухню. Времени было в обрез. Он надел неуспевшую еще высохнуть куртку, торопливо зашнуровал ботинки, положил в сумку тяжелый пистолет, взял зонт и распахнул окно.
В метре от жестяного подоконника цеплялась за кирпичную стену металлическая пожарная лестница.
Глеб в последний раз прикинул, не забыл ли он чего. Пистолет. Документы. Деньги. Еда. Вроде бы все на месте.
Он встал на скользкий мокрый подоконник и посмотрел вниз. Восьмой этаж. Сразу насмерть.
Перекинув сумку через плечо, он взял зонтик в зубы и прыгнул ни лестницу. Руки скользнули по влажному металлу, обдирая ладони, но пальцы уже вцепились намертво, ноги нашли опору, и он замер, ожидая, пока стихнет гудящая вибрация ступенек, сваренных из ребристой арматуры.
Через несколько секунд Глеб стал быстро спускаться, стараясь не смотреть вниз, в пропасть вечерней улицы, на головокружительно далекий тротуар, по асфальту которого отплясывали шелестящую чечетку капли дождя.
Порт, а это действительно был порт, а не многочисленные помосты простых причалов, как в устье, производил впечатление своей основательностью. Гранитные пирсы, массивные волнорезы, каменные постройки — все было сделано с исконно гномьей обстоятельностью и на долгие века. Возле пирсов, у деревянных причалов, просто на воде покачивались десятки судов: одно-, двух-, трехмачтовые, большие и маленькие, юркие и неуклюжие, самых разных расцветок и конфигураций. Корабли пришвартовывались, отчаливали, загружались, разгружались, стояли заякоренные, поднимали паруса; все вокруг жило, дышало, двигалось — ругались между собой капитаны, свистели в короткие дудки боцманы, перекликались матросы. Множество морских и речных путей сходилось сюда — в озеро Пяти Голов, в Приозерный город. Все драгоценные металлы, минералы, руда и уголь, все, что добывалось в шахтах Драконьих Скал и не только там, — все поступало сюда, тщательно сортировалось, скрупулезно взвешивалось, обстоятельно описывалось, распродавалось и покупалось, а потом расходилось водными и сухопутными караванами по всем уголкам Мира.
На берегу возле самой воды подпирали друг друга глухие стены складов. Их тяжелые металлические ворота постоянно были распахнуты, и через них сновали туда-сюда грузчики, перетаскивая груды товаров.
За баррикадами складов стояли строгие каменные здания:
торговые представительства, палаты, офисы и конторы. Здесь сбивали цены, договаривались, заключали сделки, судились и консультировались. По ухоженным улицам этого района ходили хорошо одетые люди и гномы, все с озабоченными лицами, серьезные и деловые, без суеты торопливые, ценящие свое время, осознающие собственную значимость.
Над деловым кварталом, на пологих холмах у подножий гор словно грибы толпились дома: каменные берлоги, деревянные избы, тростниковые мазанки, скромные одноэтажные и хоромы, похожие на дворцы, разные настолько, что непривычный человек терялся в их хаотичной пестроте. На этих беспорядочных улицах было многолюдно, и пешеходы являли собой не менее разнородное зрелище, чем здешние здания: из кабаков вываливались воняющие табаком и пивом громкоголосые матросы, возвращались в дорогие гостиницы благопристойные купцы, сплоченными группами проходили квадратные воины-гномы, неслышно скользили маги, разыскивающие в местных магазинчиках редкие минералы, изредка показывались скрытные молчаливые эльфы, одинокие Двуживущие воители в поисках нового достойного оружия гордо раздвигали толпу плечами, бесцельно бродили скромные застенчивые хоббиты с юго-восточных равнин, разглядывая окрестности…
Благородные витязи и трусливые воры, белые церковники и отверженные чернокнижники, люди и нечисть — все ходили бок о бок по одним тесным улицам и старались не задевать друг друга, потому что знали, что земля эта принадлежит гномам и маленький народец не намерен терпеть беспорядок на своей территории, мешающий их торговле. Все знали, что любой гном — купец, мастеровой, рудокоп, — взяв в руки топор или молот-клевец, становится грозным воином, все слышали о необычайной сплоченности гномьего племени, и потому в Приозерном городе всегда было спокойно.
Свертль снял для Глеба и его товарищей великолепную комнату в самой дорогой гостинице.
— Отдыхайте, — сказал он. — Завтра после полудня отправимся в город.
Гном выдал им жалованье, включая премиальные, и ушел, оставив их одних.
Коготь уселся в роскошное кресло, оглядел апартаменты и заметил:
— А он не такой скряга, каким казался мне сначала.
— Ага, — усмехнулся Тролль. — Это же его собственный отель. Думаешь, он заплатил за номер? Половина этого города принадлежит ему лично, а с остальных он берет налоги.
— Может быть, — сказал маг. — Но я уверен, что у него есть гостиницы и похуже. А он поселил нас здесь…
Плотно перекусив, они вышли на прогулку. Коготь восхищенно крутил головой, оглядывая окружающую сумятицу. То и дело он дергал Глеба и указывал на что-нибудь:
— Гляди, какой дом отгрохали!
— А это Черный Клаус, известный бандит. Я его знаю… Привет, Клаус!
— Смотри! Эльф! Они же давно пропали!
—Вон! Гоблин! Не твой знакомый?..
Прохожие оборачивались на тройку друзей — такая диковина, как ручной, а судя по всему, и разумный тролль, даже здесь еще не встречалась. Великан чувствовал это ненавязчивое внимание к своей персоне и слегка сутулился, стараясь слиться с толпой…
Маг только хмыкнул, не сумев найти подходящих слов… Наверху было ветрено и неуютно, но зато отсюда открывался великолепный вид. Видно было все на десятки километров вокруг: и море, и залив, и само устье, и нанесенные течением островки, и река, текущая с юга, и горы по ее берегам… Глеб посмотрел в сторону, где должны были находиться стоящие на якорях корабли Свертля. И увидел их. На просторе бухты суда выглядели ничтожными скорлупками… Комендант выждал какое-то время, понимая восторг гостей, затем сказал:
— Если хотите, то можно подняться на маяк. Там выше и вид еще лучше.
— Нет, — замотал головой Коготь. — Куда уж лучше!
— Мы пришли не за тем, чтобы любоваться окружающими красотами, — сказал Свертль.
— Конечно, — легко согласился комендант. — Тогда поспешим в крепость.
Небольшой аккуратный замок казался неотъемлемой частью скалы. Он будто бы в один день вылез здесь на поверхность, пробился сквозь гранит, проклюнулся на самом краю обрыва, при этом едва не свалившись вниз, но оставшиеся в глубине корни удержали его от падения. Так вырастает опенок на срезе трухлявого пня. Так гриб чага намертво сживается с березой. Не было заметно ни фундамента, ни малейших признаков того, что стены эти были когда-то кем-то сложены из камня — просто монолит скалы вдруг поднимался вверх, причудливо вспучивался, формируя крепостные стены со всеми башенками, зубцами, амбразурами. И нигде ни единой трещинки, щелки, никаких признаков строительного раствора. Здесь все выстроила сама природа. А людям только и оставалось, что пробить дверные и оконные проемы, застеклить их, забрать решетками, навесить ставни и ворота, увенчать каждую башенку острой крышей-шапочкой с флюгером на макушке…
В воротах стояли два охранника. Они отсалютовали коменданту и его гостям. И вновь Глеб подивился странному тяжелому оружию, похожему на гарпуны.
Затем был длинный коридор, освещенный вереницей факелов. Бойницы, из которых тянуло сырым сквозняком. Темные дыры боковых ходов, откуда — Глеб не удивился бы — вполне могли вынырнуть знакомые горгульи. Череда совершенно одинаковых дверей, широко распахивающихся, стоило коменданту легко коснуться их ладонью, и с грохотом захлопывающихся, когда через них проходил последний человек.
И, наконец, зала. Не очень большая, скорее даже тесная. Серые стены, низкие потолки. Но, шагнув в эту комнату, Коготь по обыковению зевнул, да так и застыл с открытым ртом. На широком столе, покрытом синим сукном, стояла разнообразная снедь. Но не еда поразила мага — видел он и не такое. Его повергла в изумление утварь — подносы, тарелки, миски, кубки, бутыли, ложки, вилки, ножи… Все это нестерпимо блистало, сияло, играло, отражая свет многочисленных факелов. Кругом было сплошное золото.
— От-т… откуда? — Коготь даже стал заикаться.
— Что? — не понял комендант.
— Столько золота.
— С арестованных кораблей.
— Пиратских?
—Со всяких. Это конфискованное золото. Похищенное, контрабандное, фальшивое… Впрочем, фальшивого здесь нет.
— А разве оно не должно храниться на складе? — спросил Свертль, с профессиональным интересом разглядывая богатую сервировку.
— Зачем ему там пылиться? Пусть работает. А когда придет время отправлять конфискованные вещи Королю, мы все приведем в порядок. У нас же все пронумеровано, подписано. К каждому предмету имеется бумага. Так что здесь еще никогда ничего не пропадало. И не пропадет. Порядки насчет этого строгие!
Коготь неопределенно хмыкнул.
— Рассаживайтесь, — сказал комендант, широким жестом приглашая гостей к столу, — поговорим.
— Пожалуй, я не зря карабкался сюда, рискуя собственной жизнью, — пробормотал Коготь. Глеб покосился на товарища.
— Прежде всего, — сказал комендант, когда все устроились на местах, — я должен напомнить вам, господин, — он кивнул Свертлю, — что за проход по реке вы должны заплатить тридцать два золотых.
— Уже тридцать два?
— Да. С этого месяца тариф подняли.
— Хорошо. Считайте, что я это уже сделал. Но еще мне нужен лоцман.
— Пятнадцать монет в сутки.
— Меня устраивает.
— Хорошо. Осматривать ваши корабли я не буду, — комендант вновь кивком выразил свое уважение к собеседнику. — В этом нет необходимости.
— Я тоже так думаю.
— Но хотелось бы знать, что у вас на борту. Для отчетности. Понимаете?
— Да, конечно. У меня при себе все бумаги. — Свертль протянул руку, и капитан Рукх, движением фокусника вытянув откуда-то пачку желтых листов, положил ее гному на ладонь. — Пожалуйста. Документы, накладные, перечень товаров, расписки.
— Хорошо. Я посмотрю, а вы пока налегайте на еду. Думаю, нечасто вам приходилось есть с золота. — Комендант освободил угол стола, переместив часть посуды, разложил документы и погрузился в чтение. Изучая бумаги, он изредка кивал, морщил брови и почесывал переносицу.
Гости тем временем ужинали.
— Недурственно, — приговаривал Коготь каждый раз, когда пробовал новое блюдо. — Очень даже недурственно. — Он уже не зевал и не демонстрировал скуку. Напротив, он был необычайно суетлив и подвижен. Руки его так и летали по всему столу.
Бегло просмотрев документы, комендант вновь сложил их в ровную стопку и вернул Свертлю. Гном передал бумаги одноглазому капитану.
— Все в порядке?
— Да. Как обычно, все в порядке. Путешествие можете продолжить, когда захотите, но я все же продолжаю настаивать на том, чтобы вы дождались восхода солнца.
— Мы планировали…
— Тем более что лоцмана я вам сейчас найти не смогу. Только утром.
— Что ж. Значит, утром, — сдался Свертль.
— Мы вернемся на корабль, — шепотом спросил Коготь, наклонившись к уху Глеба, — или всю ночь проторчим здесь?
— Не знаю.
— Черт! Ну, что ж, будем извлекать из своего положения максимальную пользу. — Маг задвигал локтями, добираясь до еще не продегустированных блюд.
Глебу хотелось спать. Он часто зевал, прикрывая рот ладонью. Слипались глаза. День выдался слишком долгим и тяжелым. Вгоняя в дремоту, капитан и комендант нудно говорили о морских проблемах, пересыпая свою речь длинными непонятными словами. Иногда в разговор встревал Свертль. И тогда беседа перетекала на темы более понятные, но такие же неинтересные: торговля, цены, конкуренция…
А потом комендант вспомнил что-то, оборвал неоконченную фразу и посмотрел на Когтя.
— Теперь я хотел бы послушать, что там у вас случилось с этими пиратами.
Маг поднял голову, мгновение размышлял, с чего бы начать, затем открыл рот, и его понесло. Он врал, нисколько не стесняясь присутствующих свидетелей, а иной раз и адресуясь к ним, требуя, чтоб они подтвердили истинность его слов. Глеб, привыкший к выходкам друга, только посмеивался. Зато очумевшие Свертль и Рукх невольно кивали головами, настолько убежденно вел свой рассказ Коготь. Комендант услышал, как десяток отлично оснащенных кораблей с пушками неслись наперерез беззащитному торговому каравану. Как целый флот атаковал головное судно. И как маг зажег десяток солнц — по числу атакующих кораблей, — и противник в одно мгновение был испепелен. Коготь утверждал, что море покраснело от крови, а какое-то время воды и вовсе не было видно, так как всюду торчали головы тонущих…
— Я мог бы перебежать по их затылкам на берег и вернуться назад. Корабль просто не мог двигаться. А эти разбойники карабкались на палубу, но я сшибал их, бил пламенем…
Комендант невозмутимо слушал.
Когда маг смолк, комендант серьезно кивнул и заговорил о том, как нелегко плавание в северных водах и какими опасностями оно чревато. Капитан Рукх поддакивал, щурил свой единственный глаз и нескончаемо дымил трубкой…
Глеб все зевал и клевал носом. Он рассеянно о чем-то думал, грезил. Он уже не воспринимал слова собеседников. Слышал только ровный монотонный гул. Уставший мозг постепенно отключался, но уснуть прямо здесь, за столом Глеб не решался — удерживала врожденная осторожность Двуживущего. Инстинкт самосохранения…
Надо было дотерпеть…
Он встряхивался, обводил взглядом лица товарищей, вновь на какое-то время обретал возможность понимать разговор… Он и не заметил, как вдруг пришло утро.
Величавая река неторопливо несла свои воды по протяженной лессовой долине, раскинувшейся у подножия гор. Она брала исток в озере Пяти Голов, набирала силу, подпитываясь кристально чистыми ледниковыми ручьями, подтачивала, размывала берега и в конце своего пути вливалась в океан. За многие сотни лет река вынесла к устью миллионы тонн осадочных пород, образовав десятки островов и сотни отмелей…
Корабли осторожно двигались на юг, пробирались вверх по Учению. По мере продвижения в глубь материка постепенно плел воздух, отступала зима, лишь бодрящей свежестью дышала вода да белели над горизонтом снежные вершины. Ночи становились все темней…
Паруса были убраны, только хлопали, цепляя ускользающий воздух, треугольные кливера. Глядя на их трепыхание, Глеб гадал, что предпримет капитан, если ветер сменит направление или стихнет совсем.
На капитанском мостике головного судна, бок о бок с одноглазым Рукхом, стоял коренастый бородатый человек в робе. Он поднялся сюда, когда корабли покидали форт, и с того момента так ни на минуту не оставил своего поста. Даже еду для него приносили на мостик. Хмурому капитану приходилось мириться с присутствием этого человека. Река любила обманывать путешественников и частенько меняла русло, размывая старые лессовые отложения и нанося новые отмели, не обозначенные ни на каких картах. Только опытный лоцман — а по утверждению коменданта, бородач был лучшим лоцманом — мог провести здесь корабль, не посадив его на мель, точно держась переменчивого фарватера.
— Отсюда начинаются исконные земли гномов, — сказал Свертль. — Драконьи Скалы — наша родина.
Черные пики отвесно уходили высоко вверх, оставляя взору лишь узкую, похожую на трещину полоску неба. Было сумрачно, хотя где-то там, над ущельем, вовсю светило невидимое отсюда яркое солнце. Негодующая река, стиснутая каньоном, лишилась своей неторопливой и самоуверенной величавости. Ее глубокие воды стремительно неслись мимо каменистых берегов, закручиваясь в бешеные водовороты. Цепи тяжелых якорей натянулись и : с трудом удерживали корабли на месте.
— Разве может так говорить Двуживущий? — спросил Глеб, Он, Коготь и Свертль стояли на носу головного судна и смотрели, как суетится на тесном берегу команда, готовясь к преодолению порога. Над головами матросов возвышался мохнатый торс у Тролля — силач был незаменимым помощником.
— Конечно, я не настоящий гном. Но только в том смысле, что я не был рожден в глубине подземелий. А все остальное… Я перенял привычки и обычаи моего племени, я знаю все секреты работ по металлу, никто лучше меня не разбирается в геологгии… Я горжусь своей принадлежностью к роду горного народца. Так можешь ли ты утверждать, что я не полноценный гном?
— Ты прав. — Глеб вспомнил свою жизнь у гоблинов. — Неважно, кем и как ты рожден… Я заметил, что Одноживущие часто намного человечней, чем настоящие люди.
Маг несогласно покрутил головой.
— Нельзя быть человечней человека, — сказал он. — Это даже звучит нелепо. Это просто невозможно. Нельзя же быть чернее черного.
— А быть белее белого тоже невозможно? Существует ли абсолютно чистая белизна? — вопросом на вопрос ответил Глеб. — Почему-то можно быть бесчеловечным человеком, хотя это звучит еще более нелепо.
Гном внимательно слушал друзей.
— Это бесполезный, ни к чему не ведущий спор, — сказал он. Глеб хотел еще что-то добавить, но лишь махнул рукой. Коготь потерял к разговору всякий интерес и принялся наблюдать, как Тролль, с брезгливым выражением на лице, забрел по грудь в воду и стал вытаскивать на берег необъятный пучок толстых канатов, брошенных ему с корабля.
Наконец все было готово.
На оба берега высадились два смешанных отряда людей и гномов — вся команда корабля. На борту остались лишь лоцман, Глеб, Коготь и Свертль да еще одноглазый Рукх встал к штурвалу. Небольшими группами моряки и плечистые богатыри маленького народца разобрали канаты, впряглись в широкие кожаные петли, укрепились ногами в земле, ожидая команды.
— Товсь!!! — рявкнул капитан. — Днять якоря!!! Глеб и Коготь навалились на рукояти закрепленной на носу лебедки. Заскрежетало, заскрипело огромное колесо. Напряглись якорные цепи и тяжело, неохотно потянулись вверх, наматываясь на деревянный барабан. Течение подхватило освобожденный корабль и понесло назад, но лишь мгновение река забавлялась своей безвольной игрушкой. Поднявшись из воды, натянулись мокрые канаты, заскрипели кожаные лямки, захрустел под ногами гравий — впряженные бурлаки наклонились, чуть отступили назад под навалившейся неимоверной тяжестью, и тугими узлами заходили мышцы, кровь прилила к лицам, синими веревками набухли вены.
— И-и-и, ух! — прокатилось над беснующейся рекой, и корабль двинулся, пошел, медленно, нехотя, но пошел, пошел! Пошел против течения, зарываясь носом в буруны, рассерженно рыская из стороны в сторону…
— И-и-и, эх! — второй шаг, легче, приноровясь…
— И-и-и, ух! — разгоняясь, набирая силу, и тяжесть отпуска-' теперь главное не останавливаться, идти, переставлять ноги…
Глеб дождался, когда к левому борту приблизится берег, и выгнул прямо в пенящуюся ледяную воду. В два взмаха он пересек реку, вылез на сушу и впрягся в свободную кожаную лямку, Рядом с упоенно ревущим Троллем. Навалившись грудью на широкую петлю, он подхватил дружное «Ух!», оттолкнул ногами тяжелую землю и пошел, наслаждаясь подающейся тяжестью, упиваясь своей мощью — мощью единения, необоримой силой сплоченности.
Они ступали, низко опустив головы, наваливаясь всей своей массой на влажные от пота хомуты, ступали мерно, сбивая ступни о камни, стаптывая расползающуюся обувь. Ноги уже сводила судорога, а стремнина все не кончалась. Река, стиснутая скалами, бесилась, пыталась отбросить корабль назад, порвать канаты, сломать упрямые спины, но впряженные моряки шли и шли, привычно ухая и распрямляя дрожащие колени. Дважды отвесные стены каньона вплотную подступали к воде, и тогда пешим морякам приходилось залезать в беснующуюся реку, злобно жалящую холодом. Мокрые и замерзшие, они выбирались на берег, и через минуту пот снова заливал им глаза, и кипящая кровь стучала в висках,
А потом, внезапно, лямки перестали врезаться болью в плечи и стискивать грудь, и корабль пошел легко, словно полетел по воздуху. Расступились черные скалы, и горячее солнце осветило людей.
— Озеро! — прокричал капитан Рукх с корабля, превращенного в баржу.
— Пришли!
И люди стали распрямляться, стряхивать с себя кожаную упряжь. Вздохнули свободно, а потом бросились назад, в полумрак каньона. Там, среди тесных скал, еще боролась с бурным течением команда второго судна, и им очень кстати пришлась бы любая помощь.
Глеб опустился на прогретый песок.
Перед ним распростерлась залитая солнечным светом зеленая долина. В центре ее искрящимся зеркалом раскинулось большое озеро. С вершин Драконьих Скал можно было заметить, что озеро вытянутыми неровными заливами вгрызалось в сушу, и с высоты птичьего полета оно напоминало очертаниями некую раскинувшуюся среди гор пятиглавую тварь, за что это пресное внутреннее море и получило свое название — озеро Пяти Голов. Глеб видел, как на далеких берегах среди крошечных строений двигаются мелкие фигурки, он видел, как необъятную голубую гладь бороздят скорлупки судов и лодок, как по склонам гор тонкими змейками ползут караваны. И слепящее пятно солнца в: лежало на спокойной воде, и бегущие облака отражались в неподвижном зеркале. Казалось, кусок неба упал в эту долину и растекся по ней жидкостью, продолжая привычное движение своей небесной жизни.
Позади раздались дружные ритмичные выкрики. Глеб оглянулся. Из темной трещины ущелья показалась взмыленная толпа людей и гномов. Вслед за ними из-за скал выполз корабль с голыми мачтами. Словно дикий мустанг на привязи, он метался из стороны в сторону, и рулевой с трудом удерживал его на фарватере бурной реки. Упирающееся судно неохотно прошло еще двести метров и успокоилось — стремнина осталась позади. С грохотом нырнули в воду якоря. Обессилевшие люди повалились на песок.
— Все! — выдохнул вспотевший Тролль, опускаясь рядом с Глебом.
С палуб кораблей спустили шлюпки.
Первыми на борт поднялись матросы. Они, несмотря на боль в натруженных мышцах, словно шустрые многорукие пауки, разбежались по реям, стали разворачивать полотнища парусов.
Когда суда были готовы к дальнейшему путешествию, шлюпки вернулись за блаженствующими на пляже гномами.
Последними берег покидали Глеб и Тролль. Залезая в лодку, великан чуть было не опрокинул ее вместе со всеми гребцами. Забравшись, он опасливо растянулся на дне, боясь пошевелиться, и подозрительно смотрел на бегущую мимо бортов воду, словно ждал от нее какого-то подвоха.
— Ненавижу реки, — сказал он Глебу. — Это какое-то патологическое отвращение. Они напоминают мне змей. Извивающихся, текучих, скользких… Бр-р-р! — Гигант передернул плечами, и шлюпка опасно закачалась. — Иногда я даже думаю, что тролли и строят мосты только из-за этого своего отвращения. Они словно перечеркивают тела рек, рассекают мостами, расчленяют, раздирают на части…
На палубе их встретили Свертль и Коготь.
— Вот она — родина гномов, — гордо сказал Повелитель маленького народца.
Распустив паруса, корабли вышли в озеро, и у Глеба захватило дух от величественного зрелища. Озеро было огромным. Конечно, Глеб понимал, что это водное пространство лишь капля в сравнении с океаном, по которому они плыли три дня назад, но океан был безграничен, и потому его размеры не ощущались, а здесь… Чтобы понять, прочувствовать величину, необходимо ясно видеть ее границы… Здесь все было гигантским: и далекие горные вершины, и зеленое плато долины, и простор неба над ней. Все внушало необычайный восторг и заставляло упиваться открывающимся раздольем…
Два миниатюрных судна двигались среди облаков по водной глади. Уже четко была видна цель — прилепившиеся к холмам игрушечные строения, причал, тонкой нитью протянувшийся от берега, скопления корабликов возле него…
Маленькая флотилия взяла курс на торговую столицу гномьегo царства.
Глава 12.
Дома было тихо.
Глеб полностью разделся и сложил мокрую одежду в ванну. Голышом, оставляя на линолеуме влажные следы, он прошлепал на кухню и устроил ревизию холодильнику. Большую часть продуктов он отнес Александру, но кое-что еще оставалось.
Он отыскал на антресолях старую спортивную сумку, бросил в нее банку тушенки, упаковку лапши быстрого приготовления, полбуханки черного хлеба и свежую булку с изюмом.
Надо было переодеться.
Он открыл стенной шкаф в прихожей и стал думать, что надеть. В конце концов выбрал однотонную черную футболку и черные потертые джинсы.
Когда он влезал в тесные штанины, раздался звонок.
Глеб хотел сразу открыть, но острое предчувствие опасности остановило его. Застегнув «молнию» ширинки, он на цыпочках подошел к двери и заглянул в глазок. На лестничной площадке стоял незнакомый человек в шляпе и плаще и, отсвечивая золотым зубом, приторно улыбался, словно позировал перед объективом фотоаппарата.
Глеб, замерев в неудобной позе, долго рассматривал чужака.
Человек поднял руку и снова позвонил, улыбаясь дверному глазку. Выждав некоторое время, он наклонился, скрывшись из поля зрения, и тотчас в замочной скважине что-то заскрежетало, заскребло. Незнакомец вскрывал дверь.
Глеб осторожно подпер дверь стулом и вернулся на кухню. Времени было в обрез. Он надел неуспевшую еще высохнуть куртку, торопливо зашнуровал ботинки, положил в сумку тяжелый пистолет, взял зонт и распахнул окно.
В метре от жестяного подоконника цеплялась за кирпичную стену металлическая пожарная лестница.
Глеб в последний раз прикинул, не забыл ли он чего. Пистолет. Документы. Деньги. Еда. Вроде бы все на месте.
Он встал на скользкий мокрый подоконник и посмотрел вниз. Восьмой этаж. Сразу насмерть.
Перекинув сумку через плечо, он взял зонтик в зубы и прыгнул ни лестницу. Руки скользнули по влажному металлу, обдирая ладони, но пальцы уже вцепились намертво, ноги нашли опору, и он замер, ожидая, пока стихнет гудящая вибрация ступенек, сваренных из ребристой арматуры.
Через несколько секунд Глеб стал быстро спускаться, стараясь не смотреть вниз, в пропасть вечерней улицы, на головокружительно далекий тротуар, по асфальту которого отплясывали шелестящую чечетку капли дождя.
Порт, а это действительно был порт, а не многочисленные помосты простых причалов, как в устье, производил впечатление своей основательностью. Гранитные пирсы, массивные волнорезы, каменные постройки — все было сделано с исконно гномьей обстоятельностью и на долгие века. Возле пирсов, у деревянных причалов, просто на воде покачивались десятки судов: одно-, двух-, трехмачтовые, большие и маленькие, юркие и неуклюжие, самых разных расцветок и конфигураций. Корабли пришвартовывались, отчаливали, загружались, разгружались, стояли заякоренные, поднимали паруса; все вокруг жило, дышало, двигалось — ругались между собой капитаны, свистели в короткие дудки боцманы, перекликались матросы. Множество морских и речных путей сходилось сюда — в озеро Пяти Голов, в Приозерный город. Все драгоценные металлы, минералы, руда и уголь, все, что добывалось в шахтах Драконьих Скал и не только там, — все поступало сюда, тщательно сортировалось, скрупулезно взвешивалось, обстоятельно описывалось, распродавалось и покупалось, а потом расходилось водными и сухопутными караванами по всем уголкам Мира.
На берегу возле самой воды подпирали друг друга глухие стены складов. Их тяжелые металлические ворота постоянно были распахнуты, и через них сновали туда-сюда грузчики, перетаскивая груды товаров.
За баррикадами складов стояли строгие каменные здания:
торговые представительства, палаты, офисы и конторы. Здесь сбивали цены, договаривались, заключали сделки, судились и консультировались. По ухоженным улицам этого района ходили хорошо одетые люди и гномы, все с озабоченными лицами, серьезные и деловые, без суеты торопливые, ценящие свое время, осознающие собственную значимость.
Над деловым кварталом, на пологих холмах у подножий гор словно грибы толпились дома: каменные берлоги, деревянные избы, тростниковые мазанки, скромные одноэтажные и хоромы, похожие на дворцы, разные настолько, что непривычный человек терялся в их хаотичной пестроте. На этих беспорядочных улицах было многолюдно, и пешеходы являли собой не менее разнородное зрелище, чем здешние здания: из кабаков вываливались воняющие табаком и пивом громкоголосые матросы, возвращались в дорогие гостиницы благопристойные купцы, сплоченными группами проходили квадратные воины-гномы, неслышно скользили маги, разыскивающие в местных магазинчиках редкие минералы, изредка показывались скрытные молчаливые эльфы, одинокие Двуживущие воители в поисках нового достойного оружия гордо раздвигали толпу плечами, бесцельно бродили скромные застенчивые хоббиты с юго-восточных равнин, разглядывая окрестности…
Благородные витязи и трусливые воры, белые церковники и отверженные чернокнижники, люди и нечисть — все ходили бок о бок по одним тесным улицам и старались не задевать друг друга, потому что знали, что земля эта принадлежит гномам и маленький народец не намерен терпеть беспорядок на своей территории, мешающий их торговле. Все знали, что любой гном — купец, мастеровой, рудокоп, — взяв в руки топор или молот-клевец, становится грозным воином, все слышали о необычайной сплоченности гномьего племени, и потому в Приозерном городе всегда было спокойно.
Свертль снял для Глеба и его товарищей великолепную комнату в самой дорогой гостинице.
— Отдыхайте, — сказал он. — Завтра после полудня отправимся в город.
Гном выдал им жалованье, включая премиальные, и ушел, оставив их одних.
Коготь уселся в роскошное кресло, оглядел апартаменты и заметил:
— А он не такой скряга, каким казался мне сначала.
— Ага, — усмехнулся Тролль. — Это же его собственный отель. Думаешь, он заплатил за номер? Половина этого города принадлежит ему лично, а с остальных он берет налоги.
— Может быть, — сказал маг. — Но я уверен, что у него есть гостиницы и похуже. А он поселил нас здесь…
Плотно перекусив, они вышли на прогулку. Коготь восхищенно крутил головой, оглядывая окружающую сумятицу. То и дело он дергал Глеба и указывал на что-нибудь:
— Гляди, какой дом отгрохали!
— А это Черный Клаус, известный бандит. Я его знаю… Привет, Клаус!
— Смотри! Эльф! Они же давно пропали!
—Вон! Гоблин! Не твой знакомый?..
Прохожие оборачивались на тройку друзей — такая диковина, как ручной, а судя по всему, и разумный тролль, даже здесь еще не встречалась. Великан чувствовал это ненавязчивое внимание к своей персоне и слегка сутулился, стараясь слиться с толпой…