Кликин Михаил Геннадьевич. Личный враг Бога

   — Быстро здесь идет время, — заметил Глеб.
   — Незаметно, — подтвердил старик. — Ну, так что?
   — А перекусить у тебя есть что-нибудь?
   — Конечно, господин,
   — Ну, пошли. Хоть отосплюсь наконец-то.
   Маленький каменный домик кладбищенского сторожа лепился к невысокой часовенке. Вокруг густо разрослись кусты сирени.
   — Должно быть, здесь красиво весной, — сказал Глеб.
   — Да, — ответил старик, обернувшись. — Очень. Все бело и пахнет так, что голова кружится. Внутри было тихо и прохладно.
   — Все самому приходится делать, — поделился старик, накрывая на стол. — Но живу неплохо, деньги у меня есть. Люди приходят, смотрят, как я за могилками ухаживаю, благодарят, монетку-другую дают. Просят к кому-то повнимательней отнестись… Хорошо живу. Одно плохо — поговорить не с кем. Скучаю я. Иной раз начнешь сам с собой разговаривать, но много ли себе наговоришь?..
   Они поели. Истосковавшийся по общению сторож все рассказывал какие-то случаи из своей жизни, все больше про похороны. Делился наблюдениями. Глеб с интересом слушал, иногда о поглядывая в окно. Там, за стеклом, за ветками сирени, за железными прутьями кладбищенской ограды ходили люди. Они были по обыкновению шумны и суетливы, но стоило кому-то войти в ворота, ступить на освященную землю, под сень деревьев, как он смолкал и уходил в себя… Ни одного Двуживущего среди этих людей Глеб не заметил.
   — Часто ли сюда приходят Двуживущие? — спросил он.
   — Очень редко, — ответил старик. — Почти никогда. Что им здесь делать?..
   Спать легли рано, еще засветло. Глеб улегся на полу, на старом матрасе, хотя сторож и уговаривал его занять кровать.
   Всю ночь старик беспокойно ворочался, бормотал что-то себе под нос, словно продолжал беседовать со своим гостем. Несколько раз вставал, подходил к Двуживущему, заботливо поправлял одеяло.
   Глеб безмятежно спал…
   Он поднялся с восходом солнца. Старик уже гремел посудой в закутке кухни.
   — Я не буду есть, спасибо, — сказал Глеб.
   — Почему? — Казалось, что сторож огорчился.
   — Мне надо спешить. Спасибо за ночлег, я пойду. Глеб незаметно положил золотую монетку на угол стола и вышел на улицу. Старик поспешил за ним, босой, растрепанный со сна. Остановился на пороге, наполовину высунувшись в проем входной двери.
   Листья сирени, похожие на сердечки, вырезанные из зеленой вощеной бумаги, покрылись капельками росы. Солнце еще не поднялось над городской стеной, и густая тень закрывала всю видную отсюда часть Города.
   — До свидания, господин, — попрощался кладбищенский сторож. И Глеба позабавила мрачная неоднозначность этих обычных вроде бы слов. Он обернулся, поднял руку.
   — Прощай.
   Сгребая ладонью влагу с листьев, на ходу умываясь росой, Глеб прошел по узкой тропинке, направляясь к кованым воротам.
   Перед тем как покинуть кладбище, он остановился, задрал голову.
   В высоких кронах галдят птицы. Черные корзины вороньих гнезд пустуют — уже не нужны, птенцы давно высижены. Шевеля, тревожа листву, срываются с ветвей тяжелые капли, падают вниз, в траву…
   Пожалуй, это было лучшее место во всем Городе.
   Еще раз махнув рукой сторожу, Глеб вышел за кладбищенские ворота и остановил первого попавшегося человека:
   — Где здесь поблизости можно перекусить?
   Прохожий махнул рукой, указывая направление, и заторопился дальше. Здесь все были слишком заняты.
   Добрый час проплутал Глеб по узким переулкам, прежде чем отыскал это заведение.
   В харчевне было многолюдно. С кухни несло подгорающим мясом, резко пахло луком, пивом и чесноком.
   Лавируя меж столиков, Глеб подошел к стойке и обратился к хозяину:
   — Приготовьте еды на десять дней — хлеб, солонина, рис, мука. Что там еще у вас есть?
   — Есть сухие фрукты из восточных земель.
   — Хорошо, а пока дайте пива и мяса. Но не подгоревшего, а нормально приготовленного.
   — Да, господин. — Хозяин дернул за провисающую над стойкой веревку, и за прикрытой кухонной дверью звякнул колокольчик. Через минуту оттуда вышла женщина в халате с закатанными рукавами. Хозяин быстрым шепотом передал ей заказ. Женщина молча выслушала, кивнула и ушла, вытирая красные руки о халат. Хозяин вновь повернулся к Глебу.
   — Уезжаете, господин? — спросил он, нацеживая из бочки пенистую янтарную жидкость.
   — Да, — ответил Глеб.
   — Сейчас многие уезжают. Говорят, Город перестал быть надежным убежищем. Король всерьез обеспокоен… Вы слышали, что случилось вчера ночью?
   —Нет.
   — Крыса. — Бармен выставил на стойку глиняную кружку с пивом, быстро сбегал на кухню и вернулся с тарелкой, на которой ароматно дымились свиные ребрышки под чесночным соусом. — Здоровая крыса перегрызла глотку господину Терриблану. Когда в дом зашли стражники, она сидела на залитой кровью кровати и облизывалась. Она столько сожрала, что не могла сдвинуться с места. Это ужасно!
   Глеб нехотя ковырнул вилкой в тарелке. Мясо было отлично приготовлено, но аппетит вдруг бесследно испарился.
   — И что же еще говорят в Городе? — осведомился он у замолкшего было хозяина. — Многое говорят, господин. Я слышал, что из дома господина Терриблана пропала очень ценная вещь. Видно, эта крыса была не одна.
   Глеб через силу доел мясо и, потягивая пиво, стал ждать, когда принесут заказанные им продукты.
   Хозяйка не торопилась. Глеб уже начал терять терпение, тем более что кружка его успела опустеть.
   Тем временем людей в харчевне прибывало. Двери постоянно хлопали, впуская и выпуская посетителей. Близился полдень — самое горячее время в закусочных. Бармен, потеряв интерес к разговору, бросился обслуживать новых клиентов. Все столики были заняты, перед стойкой не осталось свободных мест. То и дело Глеба толкал в бок чей-нибудь локоть. Было жарко и душно. Кругом гудели голоса, бряцали доспехи, звенела посуда.
   — Ваши продукты, господин, — из кухни вышла женщина и подала Глебу холщовый мешок. — На десять дней.
   — Спасибо, — сказал ей Глеб и протянул два золотых. Женщина отрицательно покачала головой и показала на маневрирующего меж столиками хозяина.
   — Все ему, — сказала она.
   — Эй, хозяин! — крикнул Глеб.
   — Одну минуту, — отозвался тот и через мгновение оказался за стойкой. Он принял деньги, сказал: — Заходите еще, — и стал быстро подсовывать кружки под струю пива, бьющую из врезанного в бочку крана.
   Глеб отошел от стойки, и тотчас его место занял мускулистый здоровяк самого варварского вида — одетый в рваные волчьи шкуры, со щербатой саблей за поясом; от него сильно разило псиной и застарелым потом.
   Глеб стал протискиваться к выходу. Мешок с продуктами и копье постоянно цеплялись за людей и мебель, застревая и мешая двигаться. Люди недовольно бурчали, но сторонились, пропуская бормочущего извинения человека в серебристой кольчуге и с тонким резным обручем на челе.
   — Эй, поосторожней! — крикнул кто-то и ткнул его в бок.
   — Извините, — обернулся Глеб и тотчас узнал раздраженно глядящего на него человека. Капитан ночного патруля тоже узнал его. Он схватился за меч, но Глеб не стал ждать, пока тот высвободит оружие из ножен. С силой оттолкнув от себя патрульного, он опрокинул ближайший столик и бросился к выходу, бесцеремонно расталкивая людей.
   — Стой! Задержите его! — Голос капитана потонул в гуле возмущенных голосов.
   Дверь открылась, и в харчевню вошли три человека с королевскими гербами на латах. Мгновенно сориентировавшись, они обнажили мечи и перекрыли путь к отступлению.
   — Черт! — пробормотал Глеб. Он остановился, оглянулся назад. Капитан выбрался из толпы и, встав на месте, все дергал застрявший в ножнах меч. Без оружия он не решался броситься в бой. Из-за стойки растерянно глядел на Глеба хозяин харчевни. На шум высунулась из кухни повариха, испуганно зыркнула глазами по залу и нырнула назад в привычное пекло. Посетители повскакивали со своих мест и сгрудились беспорядочным стадом в дальнем углу — все знали, что с королевской охраной лучше не связываться.
   — Положите оружие! Руки за голову! — крикнул капитан, высвободив наконец клинок.
   Глеб беспомощно развернулся к выходу. Три человека с мечами в руках осторожно двинулись на него. Деваться было некуда,
   Он поднял копье и встал в боевую стойку.
   — Ух! — прокатилось по толпе, а потом кто-то прыгнул ему на спину, сплетая руки, сковывая плечи, и обруч на голове запульсировал жаром. Глеб зарычал, пытаясь сбросить оседлавшего его противника, но земля ушла из-под ног, перед глазами все померкло, закружилась голова, и он повалился вперед, теряя ориентацию, и все никак не мог упасть, все кувыркался в горячем воздухе, и падал, и падал в пустоту.

Глава 9В подземном переходе Глеб наткнулся на безумца. Весь мокрый, в грязном бесформенном рванье, на ногах раскисшие домашние тапочки, сумасшедший бросался к идущим мимо него людям, дергал их за одежду и что-то быстро и горячо шептал, закатывая глаза и втягивая голову в плечи. Он размахивал руками, от него кисло пахло немытым телом, и прохожие брезгливо отшатывались и ускоряли шаг.

   Безумец увидел Глеба, вонзился взглядом в серебристую коробочку нейроконтактера на его черепе и заторопился, идя на перехват. Люди морщились и расступались, пропуская оборванца.
   Сумасшедший догнал Глеба, намертво вцепился ему в плечо и зашептал в самое ухо:
   — Они здесь! Здесь! Они пришли за нами! За мной! Одноживущие! Мы все стали Одноживущими! Ты помнишь свои жизни? Их было. много! Давно, раньше! А теперь одна! Они забрали их у нас! Они здесь! Среди нас! Ты тоже был там! И я был! Но я ушел, бросил все! Я отрезал им доступ! Закрыл дорогу сюда! Но они уже здесь! Ты должен закрыть путь! Так же, как и я! — Безумец коснулся пальцами виска, с убирая густую прядь мокрых черных волос, и Глеб в ужасе отпрянул. Ему показалось, что в черепе оборванца, на том месте, где обычно стоит коробка нейроконтактера, зияет кровавая дыра и пульсирующий мозг серым пухнущим тестом выпирает наружу. Но навождение тут же исчезло, и он понял, что это только уродливый красный шрам на коже, большой, блестящий, похожий на ожог. А сумасшедший тыкал в свой шрам и вещал громким шепотом:
   — Вырви, вырви ворота! Не дай их миру войти сюда! Убей их! Вырви! Брось! Уйди! Пора! Пора! Они уже здесь! Вокруг нас! Они такие же, как и мы! Кругом! — Он отцепился от Глеба, обхватил голову руками, присел на грязный бетон и завыл потерянно и обреченно, заскулил, словно брошенный щенок. Глеб побежал прочь — вон цз темного, мрачного подземелья, расталкивая людей, запинаясь. К выходу, к выходу! Под дождь! К тучам! К небу! А вслед ему несся ноющий голос:
   — Они пришли! За нами! Они будут охотиться! Смерть! Смерть!
 
   Сначала остыл обруч. Затем с глаз схлынула красная пелена, и Глеб ощутил опору под ногами. Он вскочил, не понимая, что произошло, слепо моргая и пытаясь сориентироваться.
   — Еле тебя вытащил, — сказал знакомый голос. — Совсем забыл про эту штуку на голове.
   — Коготь! — вскричал Глеб. — Рад тебя видеть! Черт возьми! Как же это так?!
   — А вот так. Сижу я, значит, в харчевне у своего старого приятеля, спокойно кушаю, а тут какой-то человек расталкивает мирных людей, переворачивает стол, машет копьем и пытается проткнуть им королевских стражников. Я гляжу — ба! Да ведь это мой Глеб! И что я делаю? Я прыгаю ему на спину, словно индеец на горячего мустанга, и переношу его вон из Города! Не благодари меня, не надо. Видел бы ты лица стражников! Это зрелище будет получше любой награды.
   Маг сидел на земле. Его лицо обострилось скулами, под глазами желтели полукружья синяков, по лбу стекали крупные капли пота,
   — Выглядишь не лучшим образом, — сказал Глеб.
   — Да. Мой дряхлый учитель научил меня новому трюку, но не сказал, что он отбирает так много силы. Путешествовать пешком намного приятней, не так ли?
   — Черт! — Глеб все никак не мог прийти в себя после неожиданного спасения. — Я действительно рад тебя видеть!
   — Ну, если ты так рад, то, может, угостишь старого приятеля тысчонкой-другой килокалорий? Мне срочно необходимо восстановить энергию, затраченную на телепортацию.
   — Конечно! — Глеб развязал мешок и вывалил все его содержимое на траву. — Бери, что душа пожелает.
   — Спасибо, мой благодетель.
   Коготь отложил посох в сторону и стал жадно есть.
   — Как я рад! — повторил Глеб.
   Со всех сторон их окружала холмистая степь с редкими частоколами перелесков. Только на востоке, у самого горизонта, чернела зубастая громада столь спешно покинутого Города.
   — Ну как, все свои дела успел сделать? —с набитым ртом спросил Коготь.
   — Все еще только начинается, — сказал Глеб. — Но из Города я уже собирался уходить.
   — Вот и я тоже. Все денежки спустил, пора, думаю, и в путь… А тут ты как раз подвернулся… Идем, значит, вместе?
   — Я не против. Если тебе по пути, то я буду только рад.
   — Мне любая дорога по пути. Здесь куда не иди, всегда набредешь на приключения. А мне больше ничего и не надо… Куда ты направляешься?
   — Сначала к Серебряной бухте, а потом в Потерянную Библиотеку.
 
   — Потерянная Библиотека? — удивился маг. — Серебряную бухту я, допустим, знаю, слышал, а вот эту самую Библиотеку… Но я согласен. Весь доход пополам?
   — Конечно.
   Коготь закончил трапезу, аккуратно сложил еду в мешок и откинулся на спину, наблюдая за бегущими по небу облаками.
   — Как там твои друзья? — поинтересовался он.
   — Какие? — не понял Глеб.
   — Из Лиги.
   — Ты знаешь о Лиге?
   — А кто о ней не слышал? Конечно, знаю. И в старом квартале я почти сразу понял, куда это ты меня привел.
   — Забудь об этом, — Глеб помрачнел.
   — Все знают, что есть какая-то Лига, но никто не знает, чем занимаются ее члены, — продолжал маг. — Скажи мне, Глеб, что они делают? Кто они?
   — Зачем тебе это?
   — Да так. Любопытно.
   — Чем меньше ты будешь знать об этом, тем лучше для тебя.
   — Почему?
   Глеб помолчал.
   — У меня был друг. Гоблин. Он тоже задавал много вопросов. Но это ему не помогло.
   — Ты странный человек, Глеб. Я не слышал, чтобы кто-то еще имел в друзьях гоблина. Ты запросто приходишь в логово Лиги, и тебя там встречают с распростертыми объятиями. Ты убиваешь Медведя, будучи почти Новорожденным. Ты ищешь никому не известную Потерянную Библиотеку… Что-то еще? Я уверен, что в: этим твои странности не ограничиваются.
   — Ничего особенного тут нет, — сказал Глеб. — Просто я один из старожилов Мира. Я помню его молодость и, возможно, еще успею увидеть его старость.
   — Ты говоришь загадками. Но мне это нравится… И все-таки, и что это за Лига?
   Глеб вздохнул.
   — Помнишь, когда мы подходили к Городу, ты размышлял о возможности объединить силы воинов-одиночек?
   — Ну, было что-то такое.
   — Лига — это и есть такое объединение. Организация Двуживущих, где каждый выполняет свою функцию, отдает свои возможности на общее благо. И в этом ее сила. В единении… К сожалению, любая сила рано или поздно оказывается перед выбором между добром и злом. Добро заключено в недеянии. А сила не может быть бездеятельной… Я слишком поздно это понял…
   — Иной раз ты говоришь, как мой учитель.
   — Твой учитель умный человек… Как ты себя чувствуешь?
   — Лучше. Много лучше. — Коготь вскочил на ноги, но его качнуло, и он был вынужден опереться на посох. — Стоять! — приказал он себе.
   — Ну, может, пойдем потихонечку?
   — Конечно! На север, к Серебряной бухте. Туда, где свежей солью пахнет море и ветер треплет паруса!
   — Хватит дурачиться, — сказал Глеб и улыбнулся. Он поднялся, стряхнул со штанин сухие травинки и обнял за плечи Когтя.
   Опираясь друг на друга, они сделали первый шаг. Воин и маг. Сталь и волшебство. Как в старые добрые времена.
   К вечеру друзья вышли на дорогу. Здесь, недалеко от Города, дорога еще была широкой и укатанной, но Глеб знал, что скоро она превратится в узкую, чуть заметную одноколейку.
   На севере, в тех местах, куда они направлялись, обитали только племена варваров да еще разве что гномы в своих подземных поселениях вели разработки драгоценных и полудрагоценных камней…
   — Ты когда-нибудь был на северном море? — спросил Глеб.
   — Нет.
   — Там бывает очень красиво. Особенно зимой, в солнечные морозные дни, когда прибрежные камни покрываются коркой льда, и волны разбиваются о них, и мелкие брызги замерзают прямо в воздухе, и льдинки искрятся всеми цветами радуги… А еще бывает, что ветер приносит издалека айсберг — настоящую ледяную гору — и сажает на мель. Прибой вгрызается в лед, лижет его, ест. Солнечные лучи плавят верхушку. И в результате такая иной Раз скульптура получается, что глаз не оторвать. Даже жалко, когда она разваливается.
   — Да ты поэт, — хмыкнул Коготь. — Но, на мой взгляд, лучшее море — это море южное. Пляжи, пальмы, значит…
   — А ты был на юге?
   — Был. Но до моря не дошел. Чуть-чуть.
   — Там жарко и постоянно хочется пить.
   — Зато на севере холодно и хочется есть… А ты, значит, уже успел везде побывать.
   — Почти. Но Мир меняется. Те места, где я был раньше, сейчас, возможно, выглядят совсем по-другому. Только Город остается таким же, как всегда. И море…
   Ночь друзья провели в небольшой уютной гостинице, что одиноко стояла у дороги.
   Хозяин встретил их радушно, издалека заприметил путников, вышел навстречу. Он словно специально ждал появления гостей, будто бы каким-то образом почувствовал их приближение.
   — Здравствуйте. Меня зовут Сарен. Рад вас видеть, но вы едва не опоздали.
   — Опоздали? — удивился Коготь. — Куда?
   — Впрочем, еще есть немного времени. Вы останетесь на ночь?
   — Да, мы переночуем, если есть места.
   — Места есть. Сегодня места есть для всех.
   — А еда? — поинтересовался маг.
   — Давно готова. Столы накрыты.
   Коготь хмыкнул, буркнул подозрительно, предчувствуя какой-то подвох:
 
   — Никогда еще меня так не принимали… Или это тебя встречают, Глеб?
   Глеб пожал плечами. Он сам пребывал в недоумении.
   — Я был здесь раньше. И чаевых никогда не жалел. Но не думаю, что меня настолько хорошо запомнили.
   — Прошу вас, поспешим, — сказал хозяин и заторопился вперед, то и дело оглядываясь через плечо на неуверенно следующих за ним путников.
   — А это не ловушка? — спросил маг, понизив голос, чтоб не услышал хозяин.
   — Не может быть. Это действительно хозяин гостиницы, я его помню.
   — А вдруг он сменил профессию? Может, теперь он занимается разбоем?
   — Так не бывает.
   — Ты сам не веришь в свои слова…
   Они прошли вдоль забора, вошли в распахнутые ворота и очутились во дворе гостиницы. Здесь было чисто. Аккуратные дорожки были посыпаны крупным песком, тщательно оглаженный стог сена башней возносился над крышей сарая, выстроенная рядом поленница казалась произведением зодческого искусства. Под деревянным навесом жевали овес привязанные лошади, окуная морды в длинный желоб кормушки. Все окна двухэтажной гостиницы ярко светились, светилось даже маленькое круглое оконце на чердаке.
   — Она же битком набита, — сказал Коготь.
   — Сегодня у нас много гостей, — ответил Сарен. — Но мест хватит всем. Прошу. Вы пришли вовремя. Хозяин ввел своих гостей внутрь.
   — Располагайтесь. Скоро все будут здесь. И он тоже придет. Подождите. А я пока распоряжусь, чтобы вам приготовили комнату. На двоих?
   —Да.
   Сарен кивнул и удалился,
   — Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Глеб, осматриваясь.
   — Только то, что все скоро здесь будут. И он тоже придет.
   — Тогда подождем…
   В небольшом зале было тесно от мебели. Столы ломились под тяжестью разнообразных яств— блюда, подносы, тарелки, горшки, бутылки стояли так тесно, что казалось, будто они прилепились друг к другу, сцепились накрепко. В воздухе витали умопомрачительные ароматы. Всюду: во всех углах, на потолочных балках, в оконных проемах висели зажженные светильники. Горел огонь в камине. И только возле него, перед каминной решеткой было оставлено чистое пространство. Лишь два стула с высокими спинками стояли у очага.
   — Как думаешь, это для нас?
   — Надеюсь, что нет. Давай будем поскромней. Тебе где нравится?
 
   Коготь хищно осмотрел заставленные столы. В животе его громко и совершенно нескромно забурчало.
   — Давай забьемся вон туда, — он показал рукой. — Не знаю, что здесь затевается, но думаю, при любых обстоятельствах там можно будет спокойно перекусить.
   Они перелезли через нагромождения скамеек и стульев и уселись в самом дальнем углу, возле окна. Глеб разместился так, чтобы в случае чего прикрыть товарища, дать ему возможность сотворить заклинание. Коготь же, видя кругом такое изобилие, ни о чем, кроме еды, не помышлял. Он, не мешкая, принялся освобождать от продуктов стол, отправляя их в свою поистине бездонную утробу.
   Через несколько минут из-за портьеры появился хозяин. Он увидел друзей, улыбнулся им, сказал издалека:
   — Ваша комната на втором этаже. Номер пятнадцать.
   — Хорошо, — отозвался Глеб. Коготь что-то пробурчал, вгрызаясь зубами в кусок мяса.
   Занавеска вновь отдернулась в сторону. Два человека вошли в комнату. Перед тем как сесть за стол, они приветливо кивнули Глебу и Когтю.
   — Ты их знаешь? — тихо спросил маг. Его рот был набит, челюсти двигались, пережевывая мясо, и потому слова прозвучали не очень явственно, но Глеб понял.
   — Нет. Никогда не видел.
   — Одноживущие. Наверное, торговцы.
   — Похоже.
   Хозяин подошел к камину, поправил поленья.
   Из-за портьеры появился еще один человек. Этот словно бы и не заметил присутствующих, сел недалеко от входной двери, сразу набросился на еду.
   — Двуживущий, — сказал Коготь.
   — Хороший боец, — отметил Глеб.
   — Вот такие вояки и составляли «Братство Стали», — пренебрежительно заявил маг. — У них же ни ума, ни выдумки. Только на свой меч и надеются…
   Комната постепенно наполнялась народом. Все больше людей появлялось из-за портьеры, кое-кто пришел с улицы. Вновь прибывшие рассаживались на свободные места, кто-то сразу принимался за еду, кто-то лишь потягивал пиво. В основном за столами собрались Одноживущие, причем всех рангов и каст: торговцы, ремесленники, крестьяне, землевладельцы, священники, нищие… Глеб с первого взгляда определял, кто есть кто. Двуживущих было значительно меньше: три воина в доспехах и при мечах, один лихой молодец — явно проходимец и головорез, два тихих мага. Все молчали и определенно чего-то ждали
   — Сказитель Мира сейчас будет, — объявил хозяин гостиницы.
   — Вон оно что, — сказал Глеб. — Нам повезло.
   — В смысле, что за еду платить не надо будет?
   — Как раз платить придется, и втрое дороже, чем обычно…
   — Ничего себе везение! — Коготь едва не подавился. — Может, еще не поздно уйти?
   — Сиди. Все эти люди пришли сюда, чтоб послушать Сказителя.
   —Кого?
   — Раз в двенадцать лет в Городе проходит конкурс бардов и рассказчиков. Победитель объявляется Сказителем Мира… Ты что, никогда об этом не слышал?
   — Меня не интересуют подобные вещи…
   Глеб хотел ответить что-нибудь сердитое, но тут головы людей синхронно повернулись в сторону входной двери, и легкий вздох восхищения пронесся над столами — на пороге возник седой старец, высокий и крепкий, загорелый почти до черноты. Сквозняк ерошил его длинную бороду, взлохмачивал волосы, трепал пыльную одежду свободного покроя. Из-за спины старика, из-под его руки с интересом заглядывал из вечернего сумрака в освещенную комнату маленький мальчик.
   — Сказитель Мира, — негромко объявил хозяин, и старец склонил голову, мягко улыбнувшись.
   — Я немного опоздал, — произнес он, и Глеб, услышав этот глубокий чистый голос, затаил дыхание и почувствовал, как побежали мурашки по спине.
   Сказитель Мира шагнул в комнату, на свет. Вслед за ним вошел и мальчик. Он держал в руках какой-то зачехленный предмет — по всей видимости, музыкальный инструмент.
   Хозяин гостиницы, стараясь быть незаметным, тихо прикрыл за ними дверь.
   Старец плавно махнул рукой, и все ароматы, что витали в воздухе, вдруг исчезли. Атмосфера в комнате очистилась. И не только от запахов. Воздух приобрел какую-то акустическую прозрачность, тихую безмятежность — словно не было вокруг стен, пола и потолка, будто бы все люди в мгновение ока оказались на высоком берегу раздольной реки, где безмятежная вода подхватывает любой, самый ничтожный звук, усиливает его и уносит далеко в ночь, играясь с осторожным эхом…
   Коготь встрепенулся, поняв, что без магии здесь не обошлось. С новым интересом глянул на старца.
   Мальчик тем временем уверенно прошел к камину, на освобожденный от мебели пятачок, сел на стул, стал аккуратно развязывать тесемочки на своем тряпичном свертке. Глеб следил за его руками, и что-то не давало ему покоя. Что-то в этих руках — пальцы, ладони, запястья — было не так. И его вдруг осенило, и он заглянул мальчику в глаза, чтобы проверить свою догадку. Действительно — как он мог ошибиться? — это был не мальчик, не ребенок, а карлик с будто бы детским лицом.
   Наконец инструмент был освобожден, и это почувствовали, услышали все — воздух тихонько запел, завибрировал.
   Мальчик-карлик положил инструмент — что-то среднее между гуслями и лирой — себе на колени, распростер над струнами руки. Старец встал рядом со своим помощником, ладонями зачерпнул воздух, омыл лицо. Открыл широко немой рот, словно сброшенная на берег рыба, — у Глеба тотчас заложило уши, — огоньки светильников заколыхались, мигнули, а потом и вовсе потухли. Комната погрузилась во мрак. Только Сказитель и карлик были освещены алыми отблесками со спины — огонь в камине продолжал гореть, но и он присмирел и уже не щелкал, не плевался углями, а только вылизывал дрова.