Страница:
Глеб отскочил, но Выпь оказалась быстрей. Развернувшись подвижным корпусом, тварь зацепила человека загнутыми когтями передних конечностей.
Глеб взвыл. Левое плечо ожгло болью. В глазах потемнело. Он вслепую отмахнулся мечом, не попал, и оружие едва не вырвалось у него из руки.
— Держись! — прорвался далекий голос сквозь звон в ушах. Выпь тянула его к себе. Глеб уперся ногами в огромное поваленное дерево, обхватил свободной рукой лапу существа, не давая разорвать плечо, а клинком все колотил подлинной конечности, вцепившейся в него. Но он находился в неудобном положении, и каждое движение отзывалось болью, да и Выпь была полностью покрыта каким-то твердым панцирем, возможно хитиновым, и меч лишь слегка царапал его, не причиняя ни малейшего вреда уродливой твари.
Глеб быстро слабел от боли и напряжения. Он ясно видел подрагивающее жало хоботка, истекающее вонючей жидкостью. Четыре пары желтых глаз. Непрерывно двигающиеся жвалы.
— Держись! — С левой стороны Выпи появился Сергей. Он размахнулся и вонзил клинок в короткую шею твари, туда, где в хитиновом панцире была узкая щель. Богомол-переросток взвыл и, не отпуская Глеба, дернул ногой, отшвыривая Сергея в сторону.
— А вот и я! — проревел Иван, возникая рядом с Выпью и размахиваясь своей массивной булавой так; что Глеб невольно зажмурился. Иван ударил по плоской голове, метя в один из глаз. Ударил страшно, впечатал в череп шипастый шар палицы. Что-то хрустнуло, и Глеба забрызгало липкой жидкостью. Хватка твари ослабла. Собравшись с силами, Глеб рванулся и освободился от вцепившихся в его плечо загнутых крючьями когтей. Он перехватил меч двумя руками и, не обращая внимания на боль, принялся колоть, целя в желтые глаза, в щель на шее, в слабозащищенные суставы.
Пришел в себя оглушенный Сергей. Подскочил, еще пошатываясь, встал рядом с товарищами.
Выпь теперь только отмахивалась от направленных на нее ударов. Тело ее раскачивалось на подпорках ног, передние конечности отражали выпады воинов. Сейчас она возвышалась над людьми, и потому в ее голову было тяжело попасть. Впрочем, она уже лишилась нескольких глаз. Иван, орудуя булавой, дробил суставы многочисленных ног. Трижды Выпь отшвыривала его в сторону, но каждый раз он поднимался как ни в чем не бывало и вновь продолжал свою тяжелую работу, похожую на монотонный труд кузнеца-молотобойца.
Жить твари оставалось считанные минуты. Это отлично понимали товарищи и, воодушевленные близкой победой, они еще усердней били, кололи, рубили… Поняла это и Выпь. Может, и была у нее толика разума или же подсказал инстинкт, но тварь вдруг завизжала, подпрыгнула высоко, перемахнула прямо через Ивана, сбив его с ног, и стремительно понеслась прочь, мотаясь из стороны в сторону, прихрамывая, припадая сразу на несколько перебитых конечностей. С треском разлетались в стороны сухие древесные стволы, чавкали кочки, уходя в жижу, словно поплавки.
—За ней!
— Черт. — Иван вскочил с земли. — Если уйдет, денег не получим!
Спотыкаясь, товарищи бросились следом.
Тварь уже скрылась за деревьями, но поваленные столбы мертвых деревьев и наполняющиеся рыжей водой следы выдавали путь, по которому она пробежала. Преследование началось.
Иван задыхался. Он не привык бегать. Тяжело дыша и негромко ругаясь, он старался не отстать от друзей. Несколько раз он запинался и со всего размаху утыкался лицом в грязь. Тогда его ругань становилась громче, и Сергей и Глеб оборачивались на бегу, проверяя, все ли в порядке.
— Не ждите! — махал рукой Иван. — Я догоню! — Он поднимался и вновь упрямо спешил вперед, проклиная собственную неповоротливость, чертову тварь, чертовы болота и все прочее, что имело несчастье попасться ему на пути.
Глеб и Сергей выбежали на маленькую поляну и увидели, как Выпь погружается в болото. Кочки раздались в стороны, и тварь медленно уходила под воду. Уже нижние конечности и половина туловища скрылись в топи. Завидя людей, Выпь заверещала и за махала перед собой когтистыми длинными лапами.
— Руби! Руби! — яростно выкрикивал Сергей, пытаясь достать Мечом до шеи ускользающего существа. Подойти вплотную было невозможно — разверзшаяся хлябь поглотила бы человека.
Где-то позади пыхтел Иван. Он еще только приближался к поляне.
Полуторный меч Глеба был значительно длинней, чем клинок Сергея, и Глеб жалил плечи, туловище, шею, голову твари, но все равно уколы были слишком слабы, чтобы добить раненую Выпь. Она уже наполовину погрузилась — сейчас свернется в клубок и полностью исчезнет в рябой вонючей жиже, спрячется под кочками, откуда ее не выманить, не достать.
— А-а! — исступленно проревел Иван, врываясь на болотную плешь. Он увидел ускользающую добычу и, не раздумывая ни единого мгновения, отчаянно бросился прямо в топь. Он прыгнул на плечи Выпи, каким-то чудом сумел там удержаться, размахнулся что было силы и обрушил палицу на череп создания. Тварь завизжала, закрутилась в болотине, пытаясь сбросить с себя человека, и ей это удалось, но, уже падая, Иван успел еще раз ударить ее по плоской голове, попав прямо в пробитую в черепе дыру, в кашицу мозга. Визг оборвался, Выпь дернулась несколько раз, ее желтые глаза погасли, и она безвольно обмякла, рухнула, развалилась, словно превратилась в кучу обычного хвороста.
Иван, провалившийся в топь, вцепился в мертвое существо. Их обоих медленно засасывала трясина.
Сергей бросился на помощь другу, Глеб уже волочил бревно.
— Рубите! — прокричал Иван. — Отрубите у нее что-нибудь!
—Выбирайся! Давай, хватай!
— Оставьте! Успею! Рубите ее!
— Зачем?
— Доказательство, что мы убили ее! Сейчас утопнет!
— Наплевать на деньги!
— Нет! Рубите!
— А! — Сергей словно взбесился. — Дурак!
Выпь уже ушла в вонючую жижу по самую шею. Одна из ее когтистых передних конечностей вытянулась на кочках, но и она постепенно погружалась в топь вслед за остальным телом. Сергей подскочил к этой кошмарного вида лапе и тремя взмахами отрубил ее по суставу.
— Доволен?! Выбирайся!
Иван утонул по грудь. Он держал одну руку над водой, вторая скрылась в трясине. Глеб сунул ему бревно. Вдвоем с Сергеем, они налегли на ствол и подтолкнули его вплотную к тонущему.
— Хватай! Да двумя руками хватай! Не одной! Иван напрягся, натужно надул щеки и выволок-таки руку с зажатой в кулаке булавой. Он повис на бревне, пополз по нему под подбадривающие крики товарищей. Медленно, нехотя топь отпустила свою жертву.
Иван выбрался на относительно твердую почву, стал счищать с себя зловонную тину. К нему подскочил разозленный взъерошенный Сергей.
— Дурак! — Он ладонью отвесил подзатыльник вымокшему товарищу, и богатырь втянул голову в плечи. Глеб, не выдержав, захохотал. На него посмотрели дико, но он не мог остановиться и все покатывался со смеху.
Иван покрутил пальцем у виска, спросил:
— Чего это с ним, Ксерокс? — чем вызвал у Глеба новый приступ хохота.
Рассерженный Сергей скрипнул зубами:
— Ты же чуть не утонул!
— А-а! — Иван пренебрежительно отмахнулся и стал разглядывать свою палицу. Рукоять изогнулась, словно была сделана не из металла, а из пластилина. Шипы сплющились от мощных ударов о твердый хитин.
— Да-а… — пробурчал Иван. — А ведь мне ее по заказу делали. Хороший был инструмент. — Он размахнулся и забросил покореженную булаву в трясину. Булькнув на прощание, палица исчезла в пузырящейся темной воде. Через несколько секунд болото полностью всосало и мертвое тело Выпи.
Глеб просмеялся.
— Вот и все, — буркнул Иван. — Теперь придется новую палицу заказывать.
Сергей поднял на друга глаза, минуту пристально разглядывая его: насквозь мокрого, на лице ржавые подтеки, в волосах, в бороде — грязь, и вдруг рассмеялся, зашелся в хохоте.
— Теперь и этот! Да что с вами?
Улыбающийся Глеб только развел руками.
Глава 9
Глеб взвыл. Левое плечо ожгло болью. В глазах потемнело. Он вслепую отмахнулся мечом, не попал, и оружие едва не вырвалось у него из руки.
— Держись! — прорвался далекий голос сквозь звон в ушах. Выпь тянула его к себе. Глеб уперся ногами в огромное поваленное дерево, обхватил свободной рукой лапу существа, не давая разорвать плечо, а клинком все колотил подлинной конечности, вцепившейся в него. Но он находился в неудобном положении, и каждое движение отзывалось болью, да и Выпь была полностью покрыта каким-то твердым панцирем, возможно хитиновым, и меч лишь слегка царапал его, не причиняя ни малейшего вреда уродливой твари.
Глеб быстро слабел от боли и напряжения. Он ясно видел подрагивающее жало хоботка, истекающее вонючей жидкостью. Четыре пары желтых глаз. Непрерывно двигающиеся жвалы.
— Держись! — С левой стороны Выпи появился Сергей. Он размахнулся и вонзил клинок в короткую шею твари, туда, где в хитиновом панцире была узкая щель. Богомол-переросток взвыл и, не отпуская Глеба, дернул ногой, отшвыривая Сергея в сторону.
— А вот и я! — проревел Иван, возникая рядом с Выпью и размахиваясь своей массивной булавой так; что Глеб невольно зажмурился. Иван ударил по плоской голове, метя в один из глаз. Ударил страшно, впечатал в череп шипастый шар палицы. Что-то хрустнуло, и Глеба забрызгало липкой жидкостью. Хватка твари ослабла. Собравшись с силами, Глеб рванулся и освободился от вцепившихся в его плечо загнутых крючьями когтей. Он перехватил меч двумя руками и, не обращая внимания на боль, принялся колоть, целя в желтые глаза, в щель на шее, в слабозащищенные суставы.
Пришел в себя оглушенный Сергей. Подскочил, еще пошатываясь, встал рядом с товарищами.
Выпь теперь только отмахивалась от направленных на нее ударов. Тело ее раскачивалось на подпорках ног, передние конечности отражали выпады воинов. Сейчас она возвышалась над людьми, и потому в ее голову было тяжело попасть. Впрочем, она уже лишилась нескольких глаз. Иван, орудуя булавой, дробил суставы многочисленных ног. Трижды Выпь отшвыривала его в сторону, но каждый раз он поднимался как ни в чем не бывало и вновь продолжал свою тяжелую работу, похожую на монотонный труд кузнеца-молотобойца.
Жить твари оставалось считанные минуты. Это отлично понимали товарищи и, воодушевленные близкой победой, они еще усердней били, кололи, рубили… Поняла это и Выпь. Может, и была у нее толика разума или же подсказал инстинкт, но тварь вдруг завизжала, подпрыгнула высоко, перемахнула прямо через Ивана, сбив его с ног, и стремительно понеслась прочь, мотаясь из стороны в сторону, прихрамывая, припадая сразу на несколько перебитых конечностей. С треском разлетались в стороны сухие древесные стволы, чавкали кочки, уходя в жижу, словно поплавки.
—За ней!
— Черт. — Иван вскочил с земли. — Если уйдет, денег не получим!
Спотыкаясь, товарищи бросились следом.
Тварь уже скрылась за деревьями, но поваленные столбы мертвых деревьев и наполняющиеся рыжей водой следы выдавали путь, по которому она пробежала. Преследование началось.
Иван задыхался. Он не привык бегать. Тяжело дыша и негромко ругаясь, он старался не отстать от друзей. Несколько раз он запинался и со всего размаху утыкался лицом в грязь. Тогда его ругань становилась громче, и Сергей и Глеб оборачивались на бегу, проверяя, все ли в порядке.
— Не ждите! — махал рукой Иван. — Я догоню! — Он поднимался и вновь упрямо спешил вперед, проклиная собственную неповоротливость, чертову тварь, чертовы болота и все прочее, что имело несчастье попасться ему на пути.
Глеб и Сергей выбежали на маленькую поляну и увидели, как Выпь погружается в болото. Кочки раздались в стороны, и тварь медленно уходила под воду. Уже нижние конечности и половина туловища скрылись в топи. Завидя людей, Выпь заверещала и за махала перед собой когтистыми длинными лапами.
— Руби! Руби! — яростно выкрикивал Сергей, пытаясь достать Мечом до шеи ускользающего существа. Подойти вплотную было невозможно — разверзшаяся хлябь поглотила бы человека.
Где-то позади пыхтел Иван. Он еще только приближался к поляне.
Полуторный меч Глеба был значительно длинней, чем клинок Сергея, и Глеб жалил плечи, туловище, шею, голову твари, но все равно уколы были слишком слабы, чтобы добить раненую Выпь. Она уже наполовину погрузилась — сейчас свернется в клубок и полностью исчезнет в рябой вонючей жиже, спрячется под кочками, откуда ее не выманить, не достать.
— А-а! — исступленно проревел Иван, врываясь на болотную плешь. Он увидел ускользающую добычу и, не раздумывая ни единого мгновения, отчаянно бросился прямо в топь. Он прыгнул на плечи Выпи, каким-то чудом сумел там удержаться, размахнулся что было силы и обрушил палицу на череп создания. Тварь завизжала, закрутилась в болотине, пытаясь сбросить с себя человека, и ей это удалось, но, уже падая, Иван успел еще раз ударить ее по плоской голове, попав прямо в пробитую в черепе дыру, в кашицу мозга. Визг оборвался, Выпь дернулась несколько раз, ее желтые глаза погасли, и она безвольно обмякла, рухнула, развалилась, словно превратилась в кучу обычного хвороста.
Иван, провалившийся в топь, вцепился в мертвое существо. Их обоих медленно засасывала трясина.
Сергей бросился на помощь другу, Глеб уже волочил бревно.
— Рубите! — прокричал Иван. — Отрубите у нее что-нибудь!
—Выбирайся! Давай, хватай!
— Оставьте! Успею! Рубите ее!
— Зачем?
— Доказательство, что мы убили ее! Сейчас утопнет!
— Наплевать на деньги!
— Нет! Рубите!
— А! — Сергей словно взбесился. — Дурак!
Выпь уже ушла в вонючую жижу по самую шею. Одна из ее когтистых передних конечностей вытянулась на кочках, но и она постепенно погружалась в топь вслед за остальным телом. Сергей подскочил к этой кошмарного вида лапе и тремя взмахами отрубил ее по суставу.
— Доволен?! Выбирайся!
Иван утонул по грудь. Он держал одну руку над водой, вторая скрылась в трясине. Глеб сунул ему бревно. Вдвоем с Сергеем, они налегли на ствол и подтолкнули его вплотную к тонущему.
— Хватай! Да двумя руками хватай! Не одной! Иван напрягся, натужно надул щеки и выволок-таки руку с зажатой в кулаке булавой. Он повис на бревне, пополз по нему под подбадривающие крики товарищей. Медленно, нехотя топь отпустила свою жертву.
Иван выбрался на относительно твердую почву, стал счищать с себя зловонную тину. К нему подскочил разозленный взъерошенный Сергей.
— Дурак! — Он ладонью отвесил подзатыльник вымокшему товарищу, и богатырь втянул голову в плечи. Глеб, не выдержав, захохотал. На него посмотрели дико, но он не мог остановиться и все покатывался со смеху.
Иван покрутил пальцем у виска, спросил:
— Чего это с ним, Ксерокс? — чем вызвал у Глеба новый приступ хохота.
Рассерженный Сергей скрипнул зубами:
— Ты же чуть не утонул!
— А-а! — Иван пренебрежительно отмахнулся и стал разглядывать свою палицу. Рукоять изогнулась, словно была сделана не из металла, а из пластилина. Шипы сплющились от мощных ударов о твердый хитин.
— Да-а… — пробурчал Иван. — А ведь мне ее по заказу делали. Хороший был инструмент. — Он размахнулся и забросил покореженную булаву в трясину. Булькнув на прощание, палица исчезла в пузырящейся темной воде. Через несколько секунд болото полностью всосало и мертвое тело Выпи.
Глеб просмеялся.
— Вот и все, — буркнул Иван. — Теперь придется новую палицу заказывать.
Сергей поднял на друга глаза, минуту пристально разглядывая его: насквозь мокрого, на лице ржавые подтеки, в волосах, в бороде — грязь, и вдруг рассмеялся, зашелся в хохоте.
— Теперь и этот! Да что с вами?
Улыбающийся Глеб только развел руками.
Глава 9
Первый раз за весь последний год позвонила из столицы мачеха.
— Как ты там?
— Нормально.
—Еще не женился?
— Не переживай, на свадьбу позову.
— Ведь уже скоро тридцать будет.
— Спасибо, что напомнила…
Пауза. Какие-то призрачные голоса в трубке. Бормочут что-то тихо, неразборчиво. Живут там себе в проводах…
—Работа как?
— Уволился.
— А живешь на что?
— Да так, помаленьку. Калымлю. Пособие сейчас порядочное. Не голодаю.
—Может, тебе денег выслать?
—Не надо…
Долгий вздох.
— Все сердишься?
— Я никогда на тебя не сердился!
—У тебя голос, как у отца.
— Ты мне это уже говорила.
— Ну ладно, сынок…
— Не называй меня так!
— Извини…
Долгая пауза. Вроде бы тихие всхлипывания. Или это помехи на телефонной линии?
— Ма?.. Ты здесь? Слышишь? Прости. Я не должен был так говорить. Просто все тут… как-то…
— Я понимаю. До свидания, Глеб. Звони, если что.
— Прости.
Трубки они повесили одновременно.
Ночь они провели в лесу, так и не успев выбраться на равнину до наступления темноты. Спали по очереди: двое дежурят, развлекая друг друга разговорами, один отдыхает.
Огня развести не смогли — влажные дрова, собранные в округе, не хотели заниматься от искр, которые обильно высекал на растопку Сергей, орудуя кремнем и кресалом. Трут, которым он обычно пользовался, безнадежно отсырел. И потому всю ночь пришлось сидеть во мраке, сырости и холоде. И только голод, благодаря старику из деревни, не мучил их. Сыр, остатки хлеба и масло пришлись как нельзя кстати.
В лесу было жутко. Постоянно раздавались какие-то звуки, идущие непонятно откуда: трески, шорохи, постукивания. Иногда казалось, что совсем рядом — лишь руку протянуть — стоит в темноте кто-то или что-то и тяжело дышит, переступает с ноги на ногу, почти неслышно бормочет. Приходилось вставать и, чувствуя, как замирает сердце, обходить место ночевки. Конечно же, никого вокруг не было. Но стоило сесть на место, как вновь слышались эти устрашающе тихие звуки.
Под утро, когда усталость туманила рассудок, стали видеться страшные фигуры. Какая-нибудь коряга в отдалении вдруг превращалась в силуэт. И глаз уже видел и голову, и руки, и ноги этого неподвижного до жути существа, отмечал странную позу молчаливого пришельца, выступившего из леса, и хоть разум и подсказывал, что там просто-напросто торчит из земли обычный-корявый пень, но холодящий трепет пробегал по коже, ерошил волосы, и хотелось окликнуть готовую ожить корягу, и глаза постоянно возвращались к тому месту, проверяя, не пропала ли фигура пришельца. Не сгинула ли во мрак.
Бессонная ночь в лесу сводит с ума…
Только забрезживший рассвет развеял ночные страхи.
Низовой туман опутал землю густыми тенетами. Клубы испарений поднимались от холодной почвы, колыхались, словно это призраки вставали из своих могил. Но серый утренний свет, с
трудом пробивающийся сквозь густые кроны деревьев, вселял в сердца отвагу.
Не дожидаясь, пока полностью развиднеется, друзья покинули это недоброе место.
Они слегка заплутали в чаще, но вскоре поднявшееся солнце Подсказало им верное направление, и через несколько часов товарищи вышли на луга.
Сперва они увидели горб Сторожевого Моста, а поднявшись на вершину соседнего холма, смогли разглядеть и домики деревни, и кривобокую харчевню на том берегу реки. На огородах работали люди. По пыльной улице носились ребятишки.
Через полчаса друзья вошли в селение.
Их завидели издалека и вышли встречать. Крестьяне толпились у крайнего дома — у дома старосты. Глеб видел, что лица у людей тревожны, но полны надежды. Народу было много — собрались все жители: и женщины, и дети, и старики…
Сутулый старик выступил вперед, еще когда друзья были далеко, и пошел им навстречу.
— Все ли хорошо? — спросил он издалека, и в голосе его слышалась тревога.
Не говоря на слова, Сергей стянул с плеча торбу и вытащил длинный коготь — обрубок страшной лапы Выпи. Он поднял его над головой, и хотя крестьяне не видели, что там держит этот воин в кольчуге, они поняли победный знак и заволновались, задвигались.
Староста приблизился к друзьям, мельком глянул на жуткий обрубок и по очереди обнял каждого из победителей.
— Ладно тебе, старик. — Иван старался не показать, что растроган. — Готовь лучше деньги.
— Все будет, все будет, — затряс староста бородой. — Спасибо вам…
Они вошли в деревню, и крестьяне расступились, восторженно пялясь на своих спасителей. Сергей швырнул им под ноги обрубленный коготь, и люди сперва шарахнулись в стороны, затем вдруг набросились на обрубок и стали топтать его ногами, колотить палками, пинать. Набежали мальчишки, выхватили коготь из пыли и потащили куда-то, визжа и швыряясь им друг в друга.
Староста привел их к своему дому. Внутрь приглашать не стал, а оставил ждать перед крыльцом. Впрочем, друзья не обиделись — Двуживущим незачем знать, как живут Одноживущие. Через минуту старик появился, держа обеими руками туго набитый тряпичный мещочек. Судя по всему, ноша его была достаточно тяжела. Он спустился к товарищам и, угадывая в Сергее старшего, протянул ему звякнувший узелок.
— Двести монет, — сказал старик.
— Хорошо. — Сергей с достоинством взял плату за спасение. Повертел в руках, не зная, куда пристроить. Староста, поняв его замешательство, сказал:
— Торбу, что я вам дал, оставьте себе.
Сергей кивнул и положил деньги в заплечную сумку. Он не стал пересчитывать — Одноживущие никогда не обманывали.
В сопровождении постепенно редеющей толпы — селяне возвращались к своим делам — товарищи направились к мосту. К реке они подошли уже без свиты.
Поднявшись на мост, они оглянулись и долго смотрели, как копаются в земле крестьяне, как бегает в горячей пыли малышня, как небольшими группами собираются старики, беседуют о чем-то, размахивают руками…
— Приятно все-таки, — сказал Иван, улыбаясь.
— Через месяц они уже забудут, что мы их спасли. — Сергей, перегнувшись через ограждение, смотрел в прозрачную воду, где золотился песок, где гуляла мелкая рыбешка, где шевелились зеленые космы водорослей. — Через месяц заведется какая-нибудь очередная пакость. Придет с диких земель. И вновь они начнут собирать деньги для новых героев. Уж такова их жизнь. Жизнь в Приграничье…
Друзья спустились со Сторожевого Моста и пошли к харчевне. Теперь у них были деньги, и они собирались изрядно поистратиться.
Хозяин харчевни ни разу не обмолвился о долге. Он был необычайно тих и приветлив. Подобострастно улыбаясь своим гостям, он накрыл стол, стоящий возле самого камина, и, несколько раз поклонившись, тихо исчез за какой-то дверью.
Угощение было царским. Три вида хлеба, не считая румяных пирогов с грибами и луком. Мясо: тушеная баранина, копченая жирная свинина, зажаренный говяжий бок и огромный гусь, запеченный целиком. Свежий сыр, тонкие, чуть кисловатые пластинки которого так и таяли во рту. И конечно же, пиво — свежее, прохладное, приятное языку и рассудку.
Друзья неторопливо наслаждались роскошной пищей, щурились, разомлев, на огонь в камине, негромко разговаривали о разных пустяках.
— Кузнец у них вроде бы есть, — рассуждал раскрасневшийся Иван. — По крайней мере, кузня стоит.
— Есть у них кузнец, — кивал Сергей.
— Вот и надо бы до вечера заказать ему новую булаву. А то негоже Двуживущему без оружия ходить.
— Зачем тебе булава? — посмеивался Сергей. — У тебя кулак почище палицы будет…
Пока хозяин накрывал стол, Глеб успел сходить в комнату и проверить, на месте ли волшебные яблоки. Все было в порядке — они по-прежнему лежали под матрацем, там, где он их и оставил. Теперь, сидя за столом, Глеб прикидывал, какую сумму он получит и на что надо потратиться в первую очередь. Он рассуждал вслух, спрашивая мнение друзей:
— Даже если за яблоки удастся выручить лишь по сто монет за каждое, то всего у нас будет пятьсот монет.
— Поровну не делится! Надо торговаться, чтобы в сумме выходило шестьсот золотых, — поучал Иван.
— В любом случае выйдет больше ста пятидесяти монет на человека. Это же огромные деньги!
— Что ты, Глеб! — Сергей усмехнулся. — На них ты не купишь даже рукав от такой кольчуги, как у меня.
— А что в ней особенного? В городе я видел подобную вещицу всего за тридцать монет,
— Вот именно, что подобную. Моя кольчуга гномьей работы. Ей сотни лет. Кроме того, на нее наложена какая-то магия, пока я не разобрался, какая именно, но рано или поздно пойму и это. Такие вещи часто имеют собственные имена. И откликаются человеку, знающему это имя.
— Все равно, сто пятьдесят монет — большие деньги.
— Да, на них можно долго жить. Но купить что-то достойное… А знаешь ли ты, сколько стоит обучение у мастера фехтования? Пятьдесят монет за урок. Конечно, ты и сам можешь постигать искусство боя, но на это уйдет значительно больше времени, ведь ты будешь заново изобретать велосипед. Учиться на собственных ошибках. И, кто знает, может, одна из этих ошибок окажется смертельной…
Камин потрескивал, угли иногда вылетали на железный лист, прибитый к полу, и тлели там, постепенно угасая. Хоть на улице и был день, но внутри харчевни было сумрачно. Маленькие окна, по-прежнему заколоченные досками, выходили на теневую сторону и находились так низко, что растущая перед стенами высокая трава местами полностью закрывала немытые стекла.
— Здесь все слишком разобщены, — рассуждал Глеб. — Каждый существует только ради себя. Мир эгоцентризма… Помните, что я говорил про союз? По-моему, сейчас самое время его создавать. У нас есть эти деньги — стартовый капитал, их надо как-то прокрутить, увеличить. Открыть счет в банке…
— Неужели ты пришел сюда, чтобы заниматься бизнесом? — поморщился Иван. Сергей слушал внимательно, похоже, он разделял мнение Глеба.
— Может, это и скучно, но здесь, как и в реальном мире, деньги играют не последнюю роль. Кто держит капитал, тот может взять наемников, приобрести недвижимость, оружие, — Глеб вдруг вспомнил Рябого Пса, — купить информацию.
— Да. Капитал необходим, — поддержал Сергей. — Фонд взаимовыручки.
— Просто фонд.
— Общак, — усмехнулся Иван. — И как ты представляешь этот союз?
— Ну, — Глеб задумался. — Во главе организации должен стоять один человек: в такой структуре необходима жесткая власть. Беспрекословное подчинение вышестоящему начальнику. Как в армии. Под ним должны находиться его ближайшие товарищи. Друзья, на которых он может полностью положиться…
— Сложно найти здесь друзей.
— Надо искать. Я думаю, нужна какая-то идея… Что-то, что свяжет людей вместе. Нечто такое, что позволит чувствовать себя одной семьей.
— Мафией? — усмехнулся Сергей.
— Если угодно. — Глеб кивнул. — Вот почему мы вместе? Почему вы доверяете мне, а я вам?
—Потому что мы знаем друг друга в обоих мирах.
Глеб просветлел лицом:
— Да! Совершенно верно!
— Но нас только трое. И тебя-то мы встретили случайно. Повезло…
— «Эй, парень, тебе не кажется…», — напомнил Глеб и засмеялся.
— Глеб прав. Объединение нужно. Рано или поздно до этого додумается кто-то другой, и лучше бы нам оказаться в числе первых. Группа сможет контролировать территории, будет оказывать поддержку своим людям, отстаивать собственные интересы…
— Национальная идея! — встрепенулся Глеб, перебивая Сергея.
— Что?
— Нам необходимо объединять людей, живущих в границах нашего государства. Вот что будет связывать членов организации. Гражданство. Патриотизм в той или иной степени.
— В этом что-то есть.
— Это будет объединение, каждого члена которого его товарищи будут знать в лицо не только в этом мире, но и там, в реальности. В этом гарантия единства.
— Но ведь это мир одиночек. Ты сам сказал. Захотят ли люди быть простыми винтиками сложного механизма?
— Человеку необходимо принадлежать какой-то группе. Эта потребность сидит внутри… А кроме того, у нас не будет рядовых исполнителей — каждый должен быть незаменимой частицей, осознающей собственную значимость.
— Мне нравится, — сказал Иван. — Но как это сделать?
— Постепенно.
— Хороший ответ.
— И верный.
— Нужно название.
— Ну, скажем, Тайное Сообщество, — предложил неуверенно Иван.
Друзья фыркнули.
— Альянс… — Сергей задумался. — Альянс… Трех!
— Почему трех?
— Ну, это же мы придумали. Втроем, здесь.
— По-моему, надо быть проще, — сказал Глеб. — Пусть будет просто Альянс. Или… нет…Лига!
— Лига Чемпионов? — усмехнулся Иван.
— Просто Лига.
— А что? Лига! Неплохо.
— Не все ли равно, как назвать?
— Добро пожаловать в Лигу, парень! — Сергей сжал кулак и вытянул руку над столом. Иван последовал его примеру. Глеб улыбнулся, накрепко стиснул пальцы и тоже выставил перед собой руку. Друзья, заговорщически глядя друг другу в глаза, свели кулаки вместе.
Ближе к вечеру, изрядно подкрепившись и набравшись пивом, Глеб и Иван покинули харчевню, щедро расплатившись с хозяином. Сергей не изъявил желания прогуляться. — Посплю пару часиков, — сказал он. Ивану нужна была новая палица, и товарищи, перейдя Сторожевой Мост, направились к кузне.
Кузница — небольшое каменное здание, тесное, но достаточно высокое, без окон, с вечно открытой дверью, с проломленной крышей, над которой торчал столб кирпичной трубы, — стояла в стороне от деревенских домов и довольно далеко. Видимо, для того, чтобы звон молота о наковальню не тревожил селян.
Друзья не пошли деревней. Они свернули с дороги и зашагали по высокой траве, напрямик, срезая путь.
Над проваленной крышей кузни вился легкий дымок. Подходы к каменной избушке заросли дремучей крапивой и лебедой. Узкая тропка утыкалась в раскрытую дверь.
— Эй! — крикнул Иван. — Заказ примите?
— Заходите, — пригласил густой голос изнутри. — Нынче любым заказам рады.
Друзья, пригнувшись, шагнули в кузницу. Здесь было темно, несмотря на распахнутую настежь дверь. Ало светились угли в открытом горне. Всюду на стенах висел кузнечный инструмент: всевозможные щипцы и клещи, молотки и кувалды разных размеров и форм. Две наковальни, одна побольше — вся металлическая, другая поменьше — на деревянной плахе, вросли в плотно утрамбованный земляной пол. Кузнец, коренастый, широкоплечий, с бочкообразной грудью и мощными руками, тоже словно врос в землю. На нем была грязная рубаха, вся в подпалинах, рукава ее были небрежно закатаны. Кожаный фартук прикрывал грудь, живот и ноги до колен. Угольно-черные волосы, не знающие гребня, сбились в колтун.
— Уж не победители ли Выпи пожаловали ко мне? С каким же это делом?
Иван выступил вперед.
— Булава мне новая нужна.
— Булава? — Кузнец, прищурившись, окинул взглядом фигуру богатыря. — Какая именно?
— Ну, какая была…
— А какая была? Булавы разные бывают. Можно сделать только набалдашник, насадить его на дубовую рукоять. Можно всю из металла выковать, цельную. Можно с лепестками, чтоб доспехи прорубать. Можно с шипами, чтоб черепа дробить. А можно и обычную колотушку сделать. Я ведь известный мастер по оружию был. Суомитом меня кличут. Может, слыхали? Коваль, каких еще поискать надо…
— Я хорошо заплачу, — сказал Иван, решив, что кузнец набивает цену.
— Хорошая работа лучше, чем любая плата.
— Вот и отлично. Значит, сделаешь?
— А вот это вряд ли.
—Почему? Материала нет?
— Есть. Все есть. И уголь, и Железо, и сталь уже в слитки сбитая. И инструмент в порядке… — Кузнец говорил неторопливо, загибал корявые пальцы, перечисляя. Было видно, что ему, трудяге-одиночке, просто нравится общаться.
— Так в чем же дело?
— Молотобойца у меня нет. Булава — работа серьезная. Не подкова там или гвоздь. Здесь в одиночку не справиться. Впрочем, если ты мне поможешь…
Нечасто Одноживущий обращался на «ты» к настоящему человеку, к Двуживущему. Но Иван — и сам парень простой, — не обратил на это никакого внимания.
— Какой разговор? Только я не умею.
— Дело нехитрое. Я молотком стукну — ты туда кувалдой бей. Раз ударю — бей вполсилы, два раза — бей со всей мочи, а если вдобавок еще звякну по наковальне — бей с оттягом. К вечеру, глядишь, научишься. А друг твой пусть мехи раздувает. Нечего ему без дела стоять.
— Поможешь, Глеб? — спросил Иван, стягивая рубаху через голову.
— Конечно. — Глеб встал к рычагам мехов, дунул пробы ради на угли. Слетели струпья пепла, взвились искры, обдало горячим жаром.
— Эй-эй, — кузнец засмеялся, — рано еще! А ты, здоровяк, бери вон тот молот да смотри не сломай! Здесь не только в силе дело, но и с умом надо, с оглядкой да с разумением.
Сам он взял небольшой молоток на длинной ручке, сунул его за пояс, снял со стены щипцы.
— Так какую тебе булаву надо?
— А какую сделаешь. Главное, покрепче да потяжелее.
— Вот это верно. Ты мне доверься, а уж я тебе оружие достойное выкую, не хуже гномьего. Суомит свое дело знает. Суомит — лучший оружейник в округе. Да что толку — крестьянам оружие ни к чему. Да и подковы уже не нужны стали — всех лошадей Выпь повывела. Куешь одни гвозди да скобы, засовы и оконные решетки. Эх!..
Кузнец щипцами вынул из большой бочки бесформенный кусок металла, бросил на наковальню, позвенел, поворочал, прислушиваясь. Недовольно скинул его на землю, достал еще один. И этот чем-то не устроил — тоже полетел на пол. А вот услышав звяканье третьего, Суомит улыбнулся ему, словно встретил своего старого друга, сказал:
— Как ты там?
— Нормально.
—Еще не женился?
— Не переживай, на свадьбу позову.
— Ведь уже скоро тридцать будет.
— Спасибо, что напомнила…
Пауза. Какие-то призрачные голоса в трубке. Бормочут что-то тихо, неразборчиво. Живут там себе в проводах…
—Работа как?
— Уволился.
— А живешь на что?
— Да так, помаленьку. Калымлю. Пособие сейчас порядочное. Не голодаю.
—Может, тебе денег выслать?
—Не надо…
Долгий вздох.
— Все сердишься?
— Я никогда на тебя не сердился!
—У тебя голос, как у отца.
— Ты мне это уже говорила.
— Ну ладно, сынок…
— Не называй меня так!
— Извини…
Долгая пауза. Вроде бы тихие всхлипывания. Или это помехи на телефонной линии?
— Ма?.. Ты здесь? Слышишь? Прости. Я не должен был так говорить. Просто все тут… как-то…
— Я понимаю. До свидания, Глеб. Звони, если что.
— Прости.
Трубки они повесили одновременно.
Ночь они провели в лесу, так и не успев выбраться на равнину до наступления темноты. Спали по очереди: двое дежурят, развлекая друг друга разговорами, один отдыхает.
Огня развести не смогли — влажные дрова, собранные в округе, не хотели заниматься от искр, которые обильно высекал на растопку Сергей, орудуя кремнем и кресалом. Трут, которым он обычно пользовался, безнадежно отсырел. И потому всю ночь пришлось сидеть во мраке, сырости и холоде. И только голод, благодаря старику из деревни, не мучил их. Сыр, остатки хлеба и масло пришлись как нельзя кстати.
В лесу было жутко. Постоянно раздавались какие-то звуки, идущие непонятно откуда: трески, шорохи, постукивания. Иногда казалось, что совсем рядом — лишь руку протянуть — стоит в темноте кто-то или что-то и тяжело дышит, переступает с ноги на ногу, почти неслышно бормочет. Приходилось вставать и, чувствуя, как замирает сердце, обходить место ночевки. Конечно же, никого вокруг не было. Но стоило сесть на место, как вновь слышались эти устрашающе тихие звуки.
Под утро, когда усталость туманила рассудок, стали видеться страшные фигуры. Какая-нибудь коряга в отдалении вдруг превращалась в силуэт. И глаз уже видел и голову, и руки, и ноги этого неподвижного до жути существа, отмечал странную позу молчаливого пришельца, выступившего из леса, и хоть разум и подсказывал, что там просто-напросто торчит из земли обычный-корявый пень, но холодящий трепет пробегал по коже, ерошил волосы, и хотелось окликнуть готовую ожить корягу, и глаза постоянно возвращались к тому месту, проверяя, не пропала ли фигура пришельца. Не сгинула ли во мрак.
Бессонная ночь в лесу сводит с ума…
Только забрезживший рассвет развеял ночные страхи.
Низовой туман опутал землю густыми тенетами. Клубы испарений поднимались от холодной почвы, колыхались, словно это призраки вставали из своих могил. Но серый утренний свет, с
трудом пробивающийся сквозь густые кроны деревьев, вселял в сердца отвагу.
Не дожидаясь, пока полностью развиднеется, друзья покинули это недоброе место.
Они слегка заплутали в чаще, но вскоре поднявшееся солнце Подсказало им верное направление, и через несколько часов товарищи вышли на луга.
Сперва они увидели горб Сторожевого Моста, а поднявшись на вершину соседнего холма, смогли разглядеть и домики деревни, и кривобокую харчевню на том берегу реки. На огородах работали люди. По пыльной улице носились ребятишки.
Через полчаса друзья вошли в селение.
Их завидели издалека и вышли встречать. Крестьяне толпились у крайнего дома — у дома старосты. Глеб видел, что лица у людей тревожны, но полны надежды. Народу было много — собрались все жители: и женщины, и дети, и старики…
Сутулый старик выступил вперед, еще когда друзья были далеко, и пошел им навстречу.
— Все ли хорошо? — спросил он издалека, и в голосе его слышалась тревога.
Не говоря на слова, Сергей стянул с плеча торбу и вытащил длинный коготь — обрубок страшной лапы Выпи. Он поднял его над головой, и хотя крестьяне не видели, что там держит этот воин в кольчуге, они поняли победный знак и заволновались, задвигались.
Староста приблизился к друзьям, мельком глянул на жуткий обрубок и по очереди обнял каждого из победителей.
— Ладно тебе, старик. — Иван старался не показать, что растроган. — Готовь лучше деньги.
— Все будет, все будет, — затряс староста бородой. — Спасибо вам…
Они вошли в деревню, и крестьяне расступились, восторженно пялясь на своих спасителей. Сергей швырнул им под ноги обрубленный коготь, и люди сперва шарахнулись в стороны, затем вдруг набросились на обрубок и стали топтать его ногами, колотить палками, пинать. Набежали мальчишки, выхватили коготь из пыли и потащили куда-то, визжа и швыряясь им друг в друга.
Староста привел их к своему дому. Внутрь приглашать не стал, а оставил ждать перед крыльцом. Впрочем, друзья не обиделись — Двуживущим незачем знать, как живут Одноживущие. Через минуту старик появился, держа обеими руками туго набитый тряпичный мещочек. Судя по всему, ноша его была достаточно тяжела. Он спустился к товарищам и, угадывая в Сергее старшего, протянул ему звякнувший узелок.
— Двести монет, — сказал старик.
— Хорошо. — Сергей с достоинством взял плату за спасение. Повертел в руках, не зная, куда пристроить. Староста, поняв его замешательство, сказал:
— Торбу, что я вам дал, оставьте себе.
Сергей кивнул и положил деньги в заплечную сумку. Он не стал пересчитывать — Одноживущие никогда не обманывали.
В сопровождении постепенно редеющей толпы — селяне возвращались к своим делам — товарищи направились к мосту. К реке они подошли уже без свиты.
Поднявшись на мост, они оглянулись и долго смотрели, как копаются в земле крестьяне, как бегает в горячей пыли малышня, как небольшими группами собираются старики, беседуют о чем-то, размахивают руками…
— Приятно все-таки, — сказал Иван, улыбаясь.
— Через месяц они уже забудут, что мы их спасли. — Сергей, перегнувшись через ограждение, смотрел в прозрачную воду, где золотился песок, где гуляла мелкая рыбешка, где шевелились зеленые космы водорослей. — Через месяц заведется какая-нибудь очередная пакость. Придет с диких земель. И вновь они начнут собирать деньги для новых героев. Уж такова их жизнь. Жизнь в Приграничье…
Друзья спустились со Сторожевого Моста и пошли к харчевне. Теперь у них были деньги, и они собирались изрядно поистратиться.
Хозяин харчевни ни разу не обмолвился о долге. Он был необычайно тих и приветлив. Подобострастно улыбаясь своим гостям, он накрыл стол, стоящий возле самого камина, и, несколько раз поклонившись, тихо исчез за какой-то дверью.
Угощение было царским. Три вида хлеба, не считая румяных пирогов с грибами и луком. Мясо: тушеная баранина, копченая жирная свинина, зажаренный говяжий бок и огромный гусь, запеченный целиком. Свежий сыр, тонкие, чуть кисловатые пластинки которого так и таяли во рту. И конечно же, пиво — свежее, прохладное, приятное языку и рассудку.
Друзья неторопливо наслаждались роскошной пищей, щурились, разомлев, на огонь в камине, негромко разговаривали о разных пустяках.
— Кузнец у них вроде бы есть, — рассуждал раскрасневшийся Иван. — По крайней мере, кузня стоит.
— Есть у них кузнец, — кивал Сергей.
— Вот и надо бы до вечера заказать ему новую булаву. А то негоже Двуживущему без оружия ходить.
— Зачем тебе булава? — посмеивался Сергей. — У тебя кулак почище палицы будет…
Пока хозяин накрывал стол, Глеб успел сходить в комнату и проверить, на месте ли волшебные яблоки. Все было в порядке — они по-прежнему лежали под матрацем, там, где он их и оставил. Теперь, сидя за столом, Глеб прикидывал, какую сумму он получит и на что надо потратиться в первую очередь. Он рассуждал вслух, спрашивая мнение друзей:
— Даже если за яблоки удастся выручить лишь по сто монет за каждое, то всего у нас будет пятьсот монет.
— Поровну не делится! Надо торговаться, чтобы в сумме выходило шестьсот золотых, — поучал Иван.
— В любом случае выйдет больше ста пятидесяти монет на человека. Это же огромные деньги!
— Что ты, Глеб! — Сергей усмехнулся. — На них ты не купишь даже рукав от такой кольчуги, как у меня.
— А что в ней особенного? В городе я видел подобную вещицу всего за тридцать монет,
— Вот именно, что подобную. Моя кольчуга гномьей работы. Ей сотни лет. Кроме того, на нее наложена какая-то магия, пока я не разобрался, какая именно, но рано или поздно пойму и это. Такие вещи часто имеют собственные имена. И откликаются человеку, знающему это имя.
— Все равно, сто пятьдесят монет — большие деньги.
— Да, на них можно долго жить. Но купить что-то достойное… А знаешь ли ты, сколько стоит обучение у мастера фехтования? Пятьдесят монет за урок. Конечно, ты и сам можешь постигать искусство боя, но на это уйдет значительно больше времени, ведь ты будешь заново изобретать велосипед. Учиться на собственных ошибках. И, кто знает, может, одна из этих ошибок окажется смертельной…
Камин потрескивал, угли иногда вылетали на железный лист, прибитый к полу, и тлели там, постепенно угасая. Хоть на улице и был день, но внутри харчевни было сумрачно. Маленькие окна, по-прежнему заколоченные досками, выходили на теневую сторону и находились так низко, что растущая перед стенами высокая трава местами полностью закрывала немытые стекла.
— Здесь все слишком разобщены, — рассуждал Глеб. — Каждый существует только ради себя. Мир эгоцентризма… Помните, что я говорил про союз? По-моему, сейчас самое время его создавать. У нас есть эти деньги — стартовый капитал, их надо как-то прокрутить, увеличить. Открыть счет в банке…
— Неужели ты пришел сюда, чтобы заниматься бизнесом? — поморщился Иван. Сергей слушал внимательно, похоже, он разделял мнение Глеба.
— Может, это и скучно, но здесь, как и в реальном мире, деньги играют не последнюю роль. Кто держит капитал, тот может взять наемников, приобрести недвижимость, оружие, — Глеб вдруг вспомнил Рябого Пса, — купить информацию.
— Да. Капитал необходим, — поддержал Сергей. — Фонд взаимовыручки.
— Просто фонд.
— Общак, — усмехнулся Иван. — И как ты представляешь этот союз?
— Ну, — Глеб задумался. — Во главе организации должен стоять один человек: в такой структуре необходима жесткая власть. Беспрекословное подчинение вышестоящему начальнику. Как в армии. Под ним должны находиться его ближайшие товарищи. Друзья, на которых он может полностью положиться…
— Сложно найти здесь друзей.
— Надо искать. Я думаю, нужна какая-то идея… Что-то, что свяжет людей вместе. Нечто такое, что позволит чувствовать себя одной семьей.
— Мафией? — усмехнулся Сергей.
— Если угодно. — Глеб кивнул. — Вот почему мы вместе? Почему вы доверяете мне, а я вам?
—Потому что мы знаем друг друга в обоих мирах.
Глеб просветлел лицом:
— Да! Совершенно верно!
— Но нас только трое. И тебя-то мы встретили случайно. Повезло…
— «Эй, парень, тебе не кажется…», — напомнил Глеб и засмеялся.
— Глеб прав. Объединение нужно. Рано или поздно до этого додумается кто-то другой, и лучше бы нам оказаться в числе первых. Группа сможет контролировать территории, будет оказывать поддержку своим людям, отстаивать собственные интересы…
— Национальная идея! — встрепенулся Глеб, перебивая Сергея.
— Что?
— Нам необходимо объединять людей, живущих в границах нашего государства. Вот что будет связывать членов организации. Гражданство. Патриотизм в той или иной степени.
— В этом что-то есть.
— Это будет объединение, каждого члена которого его товарищи будут знать в лицо не только в этом мире, но и там, в реальности. В этом гарантия единства.
— Но ведь это мир одиночек. Ты сам сказал. Захотят ли люди быть простыми винтиками сложного механизма?
— Человеку необходимо принадлежать какой-то группе. Эта потребность сидит внутри… А кроме того, у нас не будет рядовых исполнителей — каждый должен быть незаменимой частицей, осознающей собственную значимость.
— Мне нравится, — сказал Иван. — Но как это сделать?
— Постепенно.
— Хороший ответ.
— И верный.
— Нужно название.
— Ну, скажем, Тайное Сообщество, — предложил неуверенно Иван.
Друзья фыркнули.
— Альянс… — Сергей задумался. — Альянс… Трех!
— Почему трех?
— Ну, это же мы придумали. Втроем, здесь.
— По-моему, надо быть проще, — сказал Глеб. — Пусть будет просто Альянс. Или… нет…Лига!
— Лига Чемпионов? — усмехнулся Иван.
— Просто Лига.
— А что? Лига! Неплохо.
— Не все ли равно, как назвать?
— Добро пожаловать в Лигу, парень! — Сергей сжал кулак и вытянул руку над столом. Иван последовал его примеру. Глеб улыбнулся, накрепко стиснул пальцы и тоже выставил перед собой руку. Друзья, заговорщически глядя друг другу в глаза, свели кулаки вместе.
Ближе к вечеру, изрядно подкрепившись и набравшись пивом, Глеб и Иван покинули харчевню, щедро расплатившись с хозяином. Сергей не изъявил желания прогуляться. — Посплю пару часиков, — сказал он. Ивану нужна была новая палица, и товарищи, перейдя Сторожевой Мост, направились к кузне.
Кузница — небольшое каменное здание, тесное, но достаточно высокое, без окон, с вечно открытой дверью, с проломленной крышей, над которой торчал столб кирпичной трубы, — стояла в стороне от деревенских домов и довольно далеко. Видимо, для того, чтобы звон молота о наковальню не тревожил селян.
Друзья не пошли деревней. Они свернули с дороги и зашагали по высокой траве, напрямик, срезая путь.
Над проваленной крышей кузни вился легкий дымок. Подходы к каменной избушке заросли дремучей крапивой и лебедой. Узкая тропка утыкалась в раскрытую дверь.
— Эй! — крикнул Иван. — Заказ примите?
— Заходите, — пригласил густой голос изнутри. — Нынче любым заказам рады.
Друзья, пригнувшись, шагнули в кузницу. Здесь было темно, несмотря на распахнутую настежь дверь. Ало светились угли в открытом горне. Всюду на стенах висел кузнечный инструмент: всевозможные щипцы и клещи, молотки и кувалды разных размеров и форм. Две наковальни, одна побольше — вся металлическая, другая поменьше — на деревянной плахе, вросли в плотно утрамбованный земляной пол. Кузнец, коренастый, широкоплечий, с бочкообразной грудью и мощными руками, тоже словно врос в землю. На нем была грязная рубаха, вся в подпалинах, рукава ее были небрежно закатаны. Кожаный фартук прикрывал грудь, живот и ноги до колен. Угольно-черные волосы, не знающие гребня, сбились в колтун.
— Уж не победители ли Выпи пожаловали ко мне? С каким же это делом?
Иван выступил вперед.
— Булава мне новая нужна.
— Булава? — Кузнец, прищурившись, окинул взглядом фигуру богатыря. — Какая именно?
— Ну, какая была…
— А какая была? Булавы разные бывают. Можно сделать только набалдашник, насадить его на дубовую рукоять. Можно всю из металла выковать, цельную. Можно с лепестками, чтоб доспехи прорубать. Можно с шипами, чтоб черепа дробить. А можно и обычную колотушку сделать. Я ведь известный мастер по оружию был. Суомитом меня кличут. Может, слыхали? Коваль, каких еще поискать надо…
— Я хорошо заплачу, — сказал Иван, решив, что кузнец набивает цену.
— Хорошая работа лучше, чем любая плата.
— Вот и отлично. Значит, сделаешь?
— А вот это вряд ли.
—Почему? Материала нет?
— Есть. Все есть. И уголь, и Железо, и сталь уже в слитки сбитая. И инструмент в порядке… — Кузнец говорил неторопливо, загибал корявые пальцы, перечисляя. Было видно, что ему, трудяге-одиночке, просто нравится общаться.
— Так в чем же дело?
— Молотобойца у меня нет. Булава — работа серьезная. Не подкова там или гвоздь. Здесь в одиночку не справиться. Впрочем, если ты мне поможешь…
Нечасто Одноживущий обращался на «ты» к настоящему человеку, к Двуживущему. Но Иван — и сам парень простой, — не обратил на это никакого внимания.
— Какой разговор? Только я не умею.
— Дело нехитрое. Я молотком стукну — ты туда кувалдой бей. Раз ударю — бей вполсилы, два раза — бей со всей мочи, а если вдобавок еще звякну по наковальне — бей с оттягом. К вечеру, глядишь, научишься. А друг твой пусть мехи раздувает. Нечего ему без дела стоять.
— Поможешь, Глеб? — спросил Иван, стягивая рубаху через голову.
— Конечно. — Глеб встал к рычагам мехов, дунул пробы ради на угли. Слетели струпья пепла, взвились искры, обдало горячим жаром.
— Эй-эй, — кузнец засмеялся, — рано еще! А ты, здоровяк, бери вон тот молот да смотри не сломай! Здесь не только в силе дело, но и с умом надо, с оглядкой да с разумением.
Сам он взял небольшой молоток на длинной ручке, сунул его за пояс, снял со стены щипцы.
— Так какую тебе булаву надо?
— А какую сделаешь. Главное, покрепче да потяжелее.
— Вот это верно. Ты мне доверься, а уж я тебе оружие достойное выкую, не хуже гномьего. Суомит свое дело знает. Суомит — лучший оружейник в округе. Да что толку — крестьянам оружие ни к чему. Да и подковы уже не нужны стали — всех лошадей Выпь повывела. Куешь одни гвозди да скобы, засовы и оконные решетки. Эх!..
Кузнец щипцами вынул из большой бочки бесформенный кусок металла, бросил на наковальню, позвенел, поворочал, прислушиваясь. Недовольно скинул его на землю, достал еще один. И этот чем-то не устроил — тоже полетел на пол. А вот услышав звяканье третьего, Суомит улыбнулся ему, словно встретил своего старого друга, сказал: