Кликин Михаил Геннадьевич. Личный враг Бога

   Глеб сидел в стеклянной коробке кафе, похожей на аквариум, и неспешно пил обжигающий чай из тонкостенного стакана в медном узорчатом подстаканнике. Билет был куплен. Большая часть оставшихся денег была обменена на валюту. Полупустая сумка сдана в багаж. Посадка через двадцать минут.
   Он допил чай и вышел из кафе. Вслед за ним последовал неприметный человек в плаще.
   В зале ожидания сонливо гудели резонирующие голоса. Что-то неразборчиво вещал репродуктор. Мерцал экраном никому не нужный немой телевизор.
   Глеб проверил, на месте ли документы и билет, и вышел на улицу.
   Дождь перестал. Поддувал тихонько свежий ветерок: В разрывах бегущих по небу туч. виднелись неяркие звезды. Было спокойно и безлюдно.
   Из здания аэропорта вышел еще кто-то. Глеб услышал торопливые шаги и обернулся. К нему спешил тот самый незнакомец, что взламывал дверь его квартиры. Человек делал вид, что не замечает Глеба. Его правая рука глубоко утонула в кармане плаща. Шляпа низко надвинута на глаза. В уголке приоткрытого рта поблескивает золото вставного зуба.
   Взломщик поравнялся с насторожившимся Глебом, уже почти прошел мимо, всем своим видом показывая, что сильно занят, что спешит куда-то по делам, и вдруг резко повернулся, потянул руку вверх, доставая что-то из кармана. Глеб, не дожидаясь, пока человек вынет… — что? оружие? — молниеносно шагнул к нему и ударил кулаком в незащищенное лицо. Продолжая движение, добавил локтем в челюсть, но человек уже закрылся, чуть отступил, встал в стойку. Глеб отпрыгнул в сторону, туда, где на тротуаре лежал загодя примеченный тонкий массивный ломик, забытый, видимо,дворником или дорожными рабочими, нагнулся, схватил его, выпрямился…
   Человек стоял, направив на него тупое рыло короткого пистолета.
   — Деньги — глухо произнес он. — Быстро! Где они? И оружие, что ты забрал, тоже давай сюда! Без резких движений. Медленно. Осторожно.
   — Все в сумке, — сказал Глеб. — В багаже. — И тут что-то всколыхнулось внутри, поднялось жаром, проснулось, выплеснулось наружу. Глеб яростно перехватил прут ломика, быстрым скользящим шагом ушел с линии выстрела — знакомое движение, отработанное где-то, когда-то, — хлестко ударил по руке с пистолетом, ломая кость, прокрутил арматурину… копье… подсек ноги врага, и — вдогонку по валящемуся телу — пронзая наконечником, молотя древком…
   Он растерянно остановился и посмотрел на длинный шершавый ломик. На какое-то мгновение ему показалось, что в его руках находится копье. Привычное гоблинское копье. Ему стало страшно. Он вспомнил шелестящие слова безумца в подземном переходе: «…Они здесь! Среди нас!… Они такие же, как и мы! Кругом!..» Он отбросил покрытый ржавчиной прут и побежал к стеклянным дверям аэропорта, к его искусственному свету, к людям, в его мирок, всегда такой одинаковый и неизменный.
   На тротуаре осталось лежать безжизненное тело. Полы плаща разметались по земле, словно мертвые крылья. Сильный порыв ветра подхватил свалившуюся с головы шляпу и покатил ее по асфальту, макая во встречные лужи.
 
   Без малого сотня навьюченных животных продвигалась по степи на юго-восток.
   В начале своего пути караван перевалил горный хребет, отделяющий земли гномов от остального мира, пересек зеленую полосу альпийских лугов, благоухающих цветочными ароматами и росистой свежестью, и спустился к холмистым предгорьям. Здесь текли быстрые холодные ручьи, над которыми нависали гибкие ветви плакучих ив. В тенистых ложбинах росли яблони и сливы, а на пологих склонах холмов пламенели ягодами заросли земляники. Погонщики не торопили животных, позволяя им вдосталь наедаться сочной травой.
   А через сутки зеленые холмы сменились желтой степью, высушенной безжалостным солнцем. Мерно колыхался волнами высокий ковыль, баюкая, вгоняя в сон. Редкие рощицы деревьев вносили какое-то разнообразие в бесконечную монотонность равнины.
   На третий день пути они заметили степных волков. Почти невидимые в высокой траве, рыжие хищники следовали за караваном, не решаясь напасть. Иногда они подходили настолько близко, что быки, почуяв опасность, останавливались и начинали рыть копытами иссушенную почву, раздувая ноздри и клоня к земле вооруженную острыми рогами голову. Скаля зубы и прижимая к черепу уши, волки отступали. Стая ждала падали. Ждали падали и кружащие высоко в небе стервятники, выписывая в безоблачной синеве плавные круги. Когтя бесило их постоянное присутствие. Он то и дело задирал голову вверх и зловеще разглядывал безмолвных птиц. Поначалу маг периодически выпускал в небо огненные молнии, пытаясь разогнать падалыциков. Но вскоре подошедший Смирл запретил это делать.
 
   — Демаскируете, — строго сказал гном. — Разбойники могут увидеть.
   — Вон кто демаскирует! — ткнул посохом в небо маг. Но, подчинившись приказу, он прекратил свои бесплодные попытки разметать стаю стервятников и лишь свирепо поглядывал на птиц снизу, словно пытался поразить их взглядом. Два раза в сутки, днем и ночью, караван останавливался на четырехчасовой привал.
   Караванщики снимали часть груза с животных и, стреножив их, отправляли на выпас под охрану гномов Смирла, а потом разводили костры и быстро готовили простецкую еду. Здесь все были равны — и гордые воины, и загорелые грязные погонщики, и богатей купцы. Все сидели у одного огня, ели одну пищу и вели общие разговоры. Их всех объединила дорога. Насытившись, гномы быстро засыпали, а караванщики, смуглые стройные люди, умеющие дремать верхом, прямо в седле, еще долго негромко переговаривались, рассказывая древние легенды и распевая тихим речитативом тягучие степные песни. И, слушая их, прохаживались вокруг сбившегося в кучу каравана выставленные начальником охраны патрули.
   Глеб все никак не мог привыкнуть к жесткому распорядку дня. Он видел, что Тролль и Коготь тоже страдают от недостатка сна. Им — Двуживущим — требовалось значительно больше времени для отдыха. И только неугомонный Свертль, такой же Двуживущий, как и они, успевал везде и всюду. Однажды, глядя на обходящего посты Повелителя гномов, Глеб вспомнил его слова:
   «Епископ — не простой Двуживущий. Я не знаю, как это ему удается, но он не спит. Вообще. Никогда… Он постоянно находится в Мире и в этом всего лишь одна из его тайн…» Размышляя над этим странным заявлением, Глеб качал головой. Он все никак не мог вспомнить, спал ли когда-нибудь его бывший друг, а ныне заклятый враг. Нуждался ли в отдыхе Епископ…
   — Глеб, сегодня ваша очередь нести ночное дежурство, — сказал Смирл.
   — Черт! Когда же я наконец высплюсь? — пробурчал Коготь.
   — Вас трое, распределите ночь меж собой.
   — Было бы чего делить, — хмыкнул маг, — четыре-то часа.
   — Все спят столько же, — сказал Смирл.
   — Но мы Двуживущие!
   — Наш Повелитель тоже, — отрезал начальник охраны. — Вы Охраняете обоз с севера, на удалении в четыреста шагов, в первой линии охраны. Это самый опасный пост, так что геройствовать не нужно. Держитесь хотя бы по двое. За вами, непосредственно перед самым караваном, во второй линии охраны будет находиться пятерка бойцов из отряда Торлса. В случае обнаружения противника ваша задача — поднять тревогу. Не вступить в схватку, а — повторяю! — только поднять тревогу. И отступить к основным силам…
   Небо постепенно темнело. Обоз еще двигался, но до наступления ночи оставалось совсем немного времени, и максимум через полчаса караван должен был сделать остановку.
   — Наблюдение вести скрытно, — продолжал инструктаж Смирл. Гном находился в седле, Двуживущие же были пешими и потому смотрели на начальника снизу вверх. — Сидите тихо, как мыши. Непосредственным патрулированием занимается вторая линия. Ваша цель — выявить противника, когда он только будет приближаться к обозу.
   — Кстати, — сказал Коготь, — в нашем отряде пятеро, — он показал на двух гномов, бредущих чуть позади, — а не трое. Смирл покачал головой.
   — Я дал их вам в усиление. Но на ночные дежурства это не распространяется. Сегодня дежурите втроем. Еще вопросы есть?
   — Когда заступать? — спросил Глеб.
   — Сразу после ужина. Много не ешьте, будет клонить в сон…
   — Вот еще! — возмутился Коготь, но Смирл словно и не слышал реплику мага.
   — Выставляю посты я лично, но в течение ночи первую линию не обхожу, чтоб не демаскировать. Так что четыре часа вы будете предоставлены самим себе.
   — А каким образом поднять тревогу? — спросил Глеб.
   — Любым. Кстати, ночью в степи может всякое почудиться. Так что, прежде чем всех разбудить, убедитесь, что это именно то, что вам видится. А то потом засмеют.
   — Пусть только попробуют, — угрожающе сказал Тролль. Он тоже был не в настроении. Сказывалось отсутствие полноценного сна.
   — Еще вопросы? — осведомился Смирл. Друзья переглянулись, промолчали.
   — После ужина я за вами зайду, — сказал Смирл, пришпорил коня и поскакал во главу колонны…
   В вечернем полумраке блеснуло чернотой на фоне серой степи небольшое озерцо. Уже издалека было слышно, как шумит, шуршит камыш высокими сухими стеблями и стрелами листьев. Квакали лягушки.
   — Привал! — прокричали впереди, и обоз свернул в сторону темного водоема.
   Глеб оглянулся.
   Там, позади, ярко горели огни костров. На их фоне двигались тени. Это караванщики укладывались спать.
   Коготь заразительно зевнул, и Тролль поддержал его зевок.
   — Ну, как разделим ночь? — спросил маг. Глеб повернулся к друзьям.
   — Двое дежурят, один спит.
   — А может, двое спят, один дежурит?
   — Смирл сказал, чтобы бодрствовали двое, не меньше.
   — Мало ли что сказал Смирл! — пренебрежительно фыркнул Коготь. — Я спать хочу… Все равно ничего не случится. Как обычно. Сколько уже идем, а ни одной ночной тревоги не было. А днем и вовсе тишина… По-моему, все это излишняя предосторожность.
   — Один спит, двое дежурят, — повторил Глеб.
   — Зачем? Все равно нам надо лишь поднять тревогу. А для этого и одного человека достаточно.
   — Смирл сказал…
   — Проверять нас он не пойдет. Кто узнает? Да и что, впервой нам, что ли? Всегда так ночевали… Все равно ничего не произойдет…
   Глеб колебался. У него болела голова. Перед глазами плыло. Все вокруг казалось каким-то нечетким, размытым, трудно было сфокусировать на чем-то взгляд. Жгло виски. Ломило мышцы. Обычный набор симптомов, когда пребывание в Мире излишне затягивается.
   — Ну… — нерешительно протянул он, подыскивая аргументы, чтобы как-то возразить магу. — А если все же кто-то нападет?
   — За четыре-то оставшихся часа? Здесь же тихо, как в могиле. А если вдруг и появится кто-то, то дежурный вступит в схватку. Мы же Двуживущие! Каждый из нас стоит целой армии… А через несколько минут остальные патрули уже будут здесь.
   — Наша задача — только поднять тревогу.
   — Любым способом, — напомнил Коготь слова Смирла. — А мы таким образом тревогу и поднимем. Начнем драку, чтоб все услышали.
   — Ладно, — решился Глеб. — Коготь дежурит первым, я его меняю. Тролль, ты последний.
   — Ага, — великан безразлично пожал плечами и сразу опрокинулся на спину, собираясь тут же и заснуть.
   — А почему это я первый? — возмутился Коготь.
   — Потому что ты в прошлый раз, когда должен был меня сменить, продрых на три часа больше. А я из-за тебя всю ночь не спал.
   — Ну, это случайно получилось, — стал оправдываться маг. — Я тогда и забыл, что ты ждешь…
   —А сегодня ты первый, — отрезал Глеб, подминая высокую траву себе под бок.
   — Но ты вовремя, значит, сменишь? — опасливо и подозрительно спросил Коготь.
   — Я не злопамятный, — успокоил товарища Глеб и тотчас заснул.
   Коготь с минуту смотрел на спящих товарищей, затем сел на корточки, вытянул шею, чтобы голова возвышалась над кисточками ковыля, и долго разглядывал сумрачный горизонт…
   Место для дозора выбрал сам Смирл. Отличное место: на холме, сплошь заросшем густой высокой травой, откуда виднелась вся окружающая степь. Но был один недостаток, и весьма значительный — вздумай враг напасть на караван именно с северной стороны, он, несомненно, тоже выбрал бы этот холм для того, чтобы провести с его вершины разведку…
   Кругом было тихо. Коготь лег на спину, положил руку под голову и замурлыкал под нос негромкую песенку. Иногда он, не прекращая пения, приподнимался на локте и смотрел на спокойную равнину, расстилающуюся внизу. Оборачивался, разглядывал костры, горящие в лагере, пытался высмотреть там патрули, но, так ничего и не увидев, вновь ложился спиной на траву, напевая небу и звездам…
   Глеб проснулся вовремя, но какое-то время лежал неподвижно, делая вид, что еще спит, и сквозь щелки чуть приоткрытых век наблюдая за магом. Коготь беспрестанно зевал и тер глаза кулаками. То и дело маг поглядывал в сторону спящих товарищей и бормотал что-то сварливое.
   Вдоволь налюбовавшись на мучения друга, Глеб приподнялся.
   — Все спокойно?
   — Ты задержался на десять минут!
   — Нет. Проснулся-то я, как и договаривались, а потом просто лежал.
   — Издеваешься?
   — Все спокойно?
   — Конечно. Только сопите вы громко. Особенно этот, — маг кивнул в сторону развалившегося Тролля. — Захрапел так, что я даже перепугался.
   — Испугался?
   — Ну, что он всех нас выдаст.
   — Пришлось на бок его переворачивать. Ну и туша!
   — А ты бы его посохом поддел, как рычагом, и перевернул бы.
   — А я так и сделал… Ладно, я спать пошел.
   — Ну, давай.
   Коготь улегся на место Глеба, поерзал, свернулся калачиком и засопел.
 
   — Действительно громко,—усмехнулся Глеб.
   Он осторожно приподнялся, осмотрелся кругом. Ничего не заметил. Встал на ноги, воткнул в землю копье. Попрыгал, растирая затекшие мышцы. Качнув головой, хрустнул шейными позвонками. Размял суставы рук.
   Голова уже почти не болела, но все равно казалась какой-то тупой и тяжелой. Ныли вялые мышцы.
   Глеб сел на землю. Трава мешала обзору, и он несколькими широкими взмахами копья скосил пушистые метелки верхушек.
   Он долго сидел, наблюдая за спящей степью. Ничто не двигалось, ничто не менялось. Прошло минут двадцать, но Глебу казалось, что минуло несколько часов. Не отдохнувший как следует мозг отключался. Слипались глаза…
   Глеб дернулся. Помотал головой. Пару раз хлопнул себя по щекам. Помассировал глаза. Вроде бы немного взбодрился.
   Ночь хранила таинственное молчание. Баюкала тишиной.
   Яркая черта падающей звезды прорезала темный небосвод. Глеб проследил ее быстрое падение и подумал, что надо бы загадать желание, но почему-то ничего не шло в голову. Голова была пустая. Тяжелая. Пустая и тяжелая… Глеб усмехнулся. Повторил одними только губами: пустая и тяжелая. Подумал, что это когда-нибудь может пригодиться в качестве загадки. Что бывает пустым, но тяжелым? Что кажется… И вдруг вздрогнул.
   Сбоку, метрах в десяти, кто-то стоял. Высунулся из травы столбиком, неподвижной черной тенью застыл в ночи. Что высматривает? Когда только подкрался? Откуда?
   Глеб схватил копье, повернул к врагу голову. И выдохнул облегченно.
   Всего-навсего куст чертополоха.
   Сердце гулко колотилось в груди, бухало так, что казалось, будто его могут услышать в лагере. Глеб слабо улыбнулся, отвернулся в сторону, стараясь не обращать внимания На высокий разлапистый сорняк.
   Но уже через несколько минут был вынужден вновь глянуть в ту сторону.
   Трава. Всего лишь колючий травяной куст.
   Он отвернулся, успокаивая себя.
   «…ночью в степи может всякое почудиться…»
   И снова краем глаза Глеб увидел, как шевельнулась расплывчатая тень. Чуть-чуть. Самую малость.
   «Это всего лишь растение, — уговаривал Глеб себя, — чертополох. Никого там нет. Просто кажется. Усталый мозг домысливает то, чего нет на самом деле. Это галлюцинация. Всего лишь галлюцинация». Он заставлял себя не смотреть в ту сторону, потому что о было глупо. Просто смешно. Смехотворно…
   И все же не выдержал, посмотрел. Конечно же, обычный сорняк.
   Чтоб окончательно успокоить себя, Глеб поднялся, подошел к кусту чертополоха. Тронул его рукой, укололся о шип. Обошел вокруг. Убедившись, вернулся на свое место. Стал следить за степью.
   Видение на краю зрения уже не беспокоило его. Торчащий из травы сорняк вроде бы исчез. Хотя он был там. Должен быть…
   Глеб повернулся. Да, на месте.. Через пять минут Глеб забыл о кусте чертополоха. Вновь стало необоримо клонить в сон. Веки налились тяжестью. Неподъемная голова тыкалась подбородком в грудь, он вздрагивал, открывал глаза…
   И вдруг! Черная фигура с руками, с головой возникла там, где должен был находиться колючий куст. Глеб заметил ее боковым зрением, шарахнулся, хватая копье. Перекатился на бок, вскочил на ноги. И зло выругался:
   —Черт!
   Никого там не было. Все также стоял, развесив листья, цветущий чертополох.
   — Черт, черт… — прошипел Глеб и, развернувшись лицом к сорняку, в упор уставился на него.
   Мрак вокруг вроде бы сгустился. Потемнел невообразимо далекий горизонт. Мертвая степь безмолвствовала, только под боком сопели спящие друзья.
   Глеб глянул в их сторону, позавидовал. И вновь повернулся к сорняку.
   Ему вдруг показалось, что куст приблизился. За то короткое мгновение, когда Глеб отвернулся от чертополоха, куст сдвинулся на полметра. На метр.
   Глеб понимал, что это невозможно. Что это все мерещится. Чудится… Он присмотрелся, запомнил положение куста относительно пучков другой травы. Отвернулся, давая время чертополоху сделать шаг…
 
   Это какое-то безумие! Конечно же, никуда он не двигается. Стоит себе на месте. Обычная трава.
   — Вот черт! — досадуя на себя, сказал Глеб. Борясь со своими видениями, он позабыл, для чего вообще здесь находится.
   Поворотился к северу, осмотрел даль. Вроде бы все тихо. и Только сбоку, там, где секунду назад торчал куст чертополоха, с сейчас стоит какая-то жуткая тень. Невысокая зловещая фигура… и Но не надо на нее обращать внимания. Нет там ничего. Только колючий сорняк. Единственный куст…
   Глеб стиснул зубы, краем глаза наблюдая, как тень слегка шевельнулась. Все-таки она приближается! Живет!
   Нет, это все кажется!
   Темная фигурадержат что-то в корявых руках. Нож?.. Крадется. Тихо-тихо. Незаметно. По миллиметру… Ночь длинная…
   Глеб не выдержал, вскочил на ноги, схватил копье. Подскочил к чертополоху и коротким взмахом срубил его под корень. С остервенением потоптался на стебле, размочалил листья, раздавил крепкие комочки цветков. Напоследок пнул поверженное, истерзанное растение и вернулся на свой пост.
   Но и теперь его все тянуло посмотреть на место, где рос этот проклятый колючий куст. Взгляд невольно тянулся туда. В голову лезли странные мысли. Хотелось подойти к срубленному чертополоху, убедиться в том, что он еще там. Что это жуткое растение никуда не уползло, не исчезло… Но идти туда было страшно. Глеб не удивился бы, если б оказалось, что раздавленного куста там нет. Только пятна крови перепачкали землю. И на почве остались следы кривых когтей. Он не удивился бы этому. Более того, он был почти уверен в том, что так оно и есть. Что стоит ему приблизиться к тому месту, как тотчас в ноги вопьются колючки и зеленые листья поползут, полезут по икрам, по бедрам, нацеливаясь на лицо, норовя впиться в глаза, забраться в рот…
   — Когда же это все кончится? — пробормотал Глеб, хватаясь за голову.
   Ему казалось, что с начала дежурства минула целая вечность, но на самом деле и часу еще не прошло. Где там этот чертов чертополох? И название-то у него какое-то… Проклятое…
   И вдруг там — там! — что-то прошелестело. Тихо. Почти неслышно. Глеб услышал, почувствовал этот звук лишь потому, что подсознательно ждал его. Верил, что что-то все же случится.
   Он вздрогнул, стиснув копье. Вжался в землю. Лоб покрылся испариной. Зашевелились волосы на голове.
   Из травы высунулась невысокая уродливая фигурка. Застыла столбиком. Знакомые очертания…
   Глеб затаил дыхание. Конечно же, это не чертополох. Не оживший сорняк. И как только он мог подумать об этом?! Из травы высовывался гоблин. Молодой, зеленокожий, остроухий гоблин с копьем в лапах. Он смотрел в сторону лагеря, на костры, отражающиеся в темной воде степного озерца. На спящих животных. На тюки товаров, сложенные в груды.
   Глеб хотел подняться из своего укрытия, окликнуть гоблина, но вовремя сообразил, что тот не принадлежит к знакомому лесному племени. Это был степной гоблин. Дикий. И явно где-то неподалеку находились его сородичи.
   Друзья слишком громко сопели. Гоблин, увлекшись наблюдением, пока ничего не замечал вокруг, но через минуту-другую он надумает подняться повыше и окажется прямо здесь. Тогда схватки не избежать…
   «…обещай, что копье это никогда не пронзит гоблина…» Глеб больше не раздумывал. Он подполз поближе к зеленокожему разведчику, слегка приподнялся на руках и негромко проскрипел, стараясь как можно точнее копировать странные интонации гоблинского языка:
   — Руот'тору уат'трат.
   Молодой гоблин встревоженно осмотрелся. Не заметил, кто и откуда поздоровался с ним на древнем степном наречии, и гортанно спросил что-то. Глеб знал лишь несколько фраз гоблинского языка и потому ничего не понял. На всякий случай он повторил слова приветствия, добавив уверение в мирных намерениях, и приподнял копье над травой.
   Гоблин заметил движение, встрепенулся, направился к Глебу, пока еще не видя, кто именно прячется в траве. Глеб не стал ждать, еще раз повторил слова, уже в полный голос, и поднялся во весь рост. Он опустил копье наконечником к земле, развел руки, чуть согнул ноги. Склонил и слегка отвернул голову в сторону. Это была поза просящего.
   Гоблин замер, увидев человека, оскалился, поднял копье. Нерешительно обернулся назад, и Глеб понял, что где-то там скрываются сородичи этого зеленокожего разведчика.
   — Я не хочу драться, — сказал Глеб на общем языке. — Я твой брат.
   Гоблин ухмыльнулся. Проскрежетал:
   — Я убью тебя!
   — Я долго жил среди твоих братьев. Они дали мне копье, научили обычаям и языку. Я никогда не причинял вреда твоим сородичам. Я помогал им, а они помогали мне.
   Гоблин не знал, что делать. Он был молод и неопытен. Впервые он так близко видел человека. Странного человека, знающего древние слова и язык поз. Вооруженного копьем гоблинов. Зеленокожий разведчик пребывал в нерешительности. И на всякий случай он повторил:
   — Я убью тебя!
   Глеб миролюбиво продолжал:
   — Я разговаривал с Мудрейшим. У меня было много друзей среди твоих братьев. Я участвовал в Большой Охоте, и гоблин, которому принадлежало это копье, сейчас благодаря мне находиться на Солнце. Теперь каждый день он следит за мной с неба. И за твоими братьями.
   Последний аргумент, похоже, возымел действие. Остроухий дикарь опустил копье.
   — Ты участвовал в Большой Охоте?
   — Да, — подтвердил Глеб.
   — Ты говоришь, что знаешь наши обычаи?
   —Да.
   — А научили ли тебя главному? .
   —Чему?
   Вместо ответа гоблин стремительно бросился в нападение. Глеб парировал скользящие удары, длинным круговым шагом ушел с линии атаки. Гоблин отскочил назад. Остановился, развел руки в стороны, приняв позу мира. Сказал спокойно:
   — Ты дерешься как гоблин. Значит, тебя научили и главному.
   — Да, меня учили драться копьем.
   — Хорошо. Что ты здесь делаешь?
   — Я охраняю караван. — Глеб понимал, что от гоблина ничего не надо скрывать. Он был уверен, что отряд степных дикарей, спрятавшийся где-то неподалеку, готовится напасть на лагерь. Глеб надеялся убедить гоблинов не делать этого.
   — Вас много?
   — Да. Нас очень много. Пятьдесят вооруженных гномов, — Глеб слегка преувеличил численность охраны, чтобы произвести впечатление на гоблина, — опытный маг, несколько троллей и я.
   — Тролли? — не поверил гоблин.
   —Да.
   — Я не верю тебе.
   — Ты можешь увидеть одного из них. Он спит вон там, — Глеб показал рукой. — Только смотри, не разбуди его. Тролли свирепы.
   Гоблин бесшумно скользнул в высокую траву. Только сейчас он услышал сопение спящих — все-таки он был молод и неопытен. И замер на приличном расстоянии, изумленно и почтительно разглядывая косматую тушу Тролля. Удовлетворив свое любопытство, вернулся к спокойно ждущему Глебу.
   — А кто там еще? Рядом с троллем.
   — Воин из моего отряда. — Глеб не стал говорить, что это и есть тот самый грозный маг, о котором он упоминал минуту назад.
   — Чей это караван? Гномов?
   — Да. — Глеб знал, что гномов уважают даже дикие гоблины. — Мы идем из Приозерного города. Вы хотите напасть на него? Я думаю, этого делать не стоит. Это сильный караван, он хорошо охраняется. И, кроме того, это не обычный обоз, это караван самого Повелителя гномов. Вы же не хотите навсегда поссориться с подгорным народцем?
   Глеб незаметно сменил положение. Теперь он стоял, выпрямившись во весь рост, развернув плечи и сложив руки на груди. Поза старшего, поза учителя.
   — Я не знаю, — нерешительно сказал молодой гоблин и вновь обернулся, кинув быстрый взгляд через плечо. Глеб окончательно уверился, что где-то там прячутся сородичи этого приземистого разведчика.
   — Приведи кого-нибудь из старших, — сказал Глеб. — Или спроси их совета. А я подожду.