Страница:
— Перевернёте! Перевернёте! Тише вы, дурни! О Лутдах Многомудрый, да за что же ты мне послал такое наказание?! Стоять!
Он выскочил из кареты и, подхватив подол длинной чёрной рясы, выдававшей в нём жреца, принялся бегать вокруг задних колёс и тыкать пальцем куда-то вниз. Он что-то кричал, но не особенно внятно, и только по действиям неохотно слезшего с козел кучера Адриан понял, что плешивый человечек требует заменить в карете ось, якобы расшатанную.
— Я же чувствую, трясёт как на качелях! Да при чём тут дороги?! У лорда Логфорда лучшие дороги к северу от Сотелсхейма! Говорю тебе, ось надо менять!
— Да как же её поменяешь, сударь, когда кузнеца нет? — пробубнил кучер.
— Так раньше надо было менять! Ну, что теперь? Что? А? Что там такое? — он повернулся к повозке и выслушал то, что вполголоса сказал ему возница. — Что значит — лошадей замучили? Кто их замучил? Ты и замучил, гнида, кто ж ими правит-то? Падут — из своего кармана заплатишь, до последнего гроша!
Он кричал что-то ещё, и окружавшие его воины слушали, не вмешиваясь ни единым словом. За последние несколько дней Адриану не раз доводилось наблюдать на трактах подобные сцены, но и сейчас ему было смешно глядеть, как беснуется этот самодур. Он бросил взгляд на Тома, рассчитывая и на его лице увидеть улыбку. Но Том не улыбался. Он по-прежнему крепко держал Адриана за руку, словно боялся, что тот убежит.
— Будете отвечать, — прошипел плешивый человечек и, круто развернувшись, пошёл было обратно к карете — и тут его взгляд упал на двоих людей, стоящих у обочины.
Выражение его маленького лисьего личика немедленно стало хищным.
— А ну, там! — крикнул он и властно поманил их к себе. — Ко мне!
— Ни слова, — тихо напомнил Том и беспрекословно пошёл вперёд. Адриан двинулся за ним, продолжая украдкой оглядывать всадников. Те казались немного уставшими и совершенно равнодушными. Плешивый человечек, однако, смотрел на приближающихся с деловым интересом.
— Кто такие? Куда идёте? — спросил он непререкаемым тоном человека, привыкшего получать немедленный ответ на любой вопрос.
«Да ты кто такой, чтоб вот так посреди дороги хватать и спрашивать?!» — возмутился про себя Адриан, а Том смиренно ответил:
— Мы из Скортиара, благородный господин, идём с сыном в Сафларе, к моей сестре.
— По какому делу?
«Да тебе что до того, плюгавая ты поганка?!»
— По семейному. У сестры муж умер, помощь нужна.
— Торопитесь, стало быть? Почему тогда пешие?
— Была лошадь, да по дороге пала.
Плешивый человечек довольно кивнул, удовлетворясь услышанным.
— Что ж, раз торопитесь, то решим дела быстро. Да будет известно вам, путники, что я представляю его милость лорда Логфорда в деле взимания единоразового налога на военные нужды, образовавшиеся в связи с насущными потребностями его милости. И посему…
— Что это ещё за насущные потребности? — резко спросил Адриан.
Том стиснул его руку с такой силой, что Адриан съёжился. Но, Молог его раздери, это было уже слишком! Ну понятно — застава, там хочешь не хочешь, а платить придётся — но этот, хвать посреди дороги и денег требовать?! Вот ещё!
И хотя всё это он прокричал лишь мысленно, чувства его наверняка отразились на лице, и плешивый сборщик податей смотрел на него не отрываясь, пока не прочёл их все до последнего.
— И посему, — проговорил он после паузы, — тебе, человек, и твоему дерзкому сыну надлежит уплатить сию подать в размере пятьдесят стерциев за голову.
Адриан задохнулся от возмущения. Пятьдесят стерциев! Даже если у Тома и наберётся столько — это же грабёж среди белого дня! Добавить ещё немного — и можно купить ездового коня.
— Почему это мы должны тебе платить? — повысив голос, спросил Адриан. Пальцы Тома впились в его запястье, но он резко освободил руку. — Нет, ты ответь! Почему? Мы не из Логфорда родом, что нам до здешнего лорда?!
— Вы пользуетесь его дорогой, мальчик, — елейно проговорил сборщик податей. — Его милостью и защитой, дарующей вам право безопасного прохода через земли досточтимого лорда в это смутное время. Знаешь ли ты, что к северу отсюда идёт война?
— Простите его, милостивый сударь, он… — начал было Том, но плешивый улыбнулся и покачал головой.
— О, ну что ты, он отчасти прав. Твой сын хоть и дерзок, но пытлив, а пытливый ум — не худшее из зол, если использовать его с разумением. Знай же, мальчик, что деньги эти пойдут на благое дело, на вооружение и пропитание храбрым воинам лорда Логфорда. Так что ты, можно сказать, будешь сопричастен великим сражениям, даже оставаясь дома, в безопасности.
Великим сражениям, вот как? Храбрым воинам? Воинам Одвеллов, которые пойдут в сражение против Анастаса, чтобы окончательно сровнять с землёй то, что осталось от клана Эвентри. Благое дело, воистину!
— Мы не будем платить.
Всадник, стоявший к ним ближе остальных, чуть шевельнулся в седле.
— Что-что? — ласково переспросил сборщик.
— Мы не будем платить! — скрипя зубами, внятно повторил Адриан.
Том шагнул вперёд и, сжав плечо Адриана с такой силой, что едва не вывихнул его, сказал:
— Милостивый государь, я припадаю к вашим стопам и тысячу раз прошу простить моего сына. Он юн, глуп и не понимает, что говорит. Мы в самом деле стеснены сейчас в средствах, но я уверен, что на благое дело у нас наверняка отыщется нужная…
— Нет! — крикнул Адриан и, оттолкнув Тома, отступил, глядя на него с ненавистью. «Как ты не понимаешь, — кричал Адриан ему взглядом. — Как не понимаешь, мы не можем, я не могу давать деньги людям, которые потратят их на то, чтобы убить моего брата! Как ты не понимаешь?!»
Но Том смотрел на него всего лишь одно мгновение, и будь Адриан чуточку меньше взбешён, он прикусил бы язык от этого взгляда. Ничего больше не говоря, Том снял с пояса кошель и протянул его сборщику податей.
Вне себя от гнева и унижения, Адриан ударил его по руке.
Кожаный мешочек упал наземь, жалобно звякнув монетами. Адриан машинально отметил, что вряд ли там наберётся вся требуемая сумма.
— Подними, — без выражения сказал логфордский чиновник.
Том наклонился и вынул мешочек из пыли. Отряхнул и протянул чиновнику. Его плечи были ссутулены. Адриан поднял помутневший взгляд и увидел, что все — и воины, сопровождавшие кортеж, и кучера — смотрят на него. Ближайший к ним всадник держал ладонь на рукояти меча.
Сборщик неторопливо пересчитал деньги, вытряхивая монеты на ладонь. Потом поднял голову и, поглядев на Тома, бесстрастно сказал:
— Здесь восемьдесят три стерция.
— Я прошу прощения, но это всё, что у нас есть. Если я могу…
— Это на сто семнадцать стерциев меньше, чем требуется.
— Возможно, некоторые из наших вещей… погодите, вы сказали — сто семнадцать?!
— Именно. С учётом дополнительных ста стерциев штрафа, который я налагаю на твоего сына за неуважительное отношение ко мне как исполнителю воли его милости. Насколько я понимаю, этих денег у тебя, человек, с собою нет.
— Послушайте… милорд, — выдохнул Том. — Позвольте мне…
— И я вижу лишь один выход из положения, — всё так же бесстрастно продолжал чиновник. — Поскольку ничего равного по стоимости данной сумме у тебя, очевидно, не найдётся, я призываю этого молодого человека на службу в ополчение лорда Логфорда, дабы он там проявил свойственную ему пылкость и пытливость ума. Не бойся, человек, этим качеством твоего сына найдётся достойное применение. Сержант, возьмите его пока что под стражу.
Адриан ошалело смотрел, как двое всадников спешиваются и направляются к нему. Оба они были выше его на полторы головы, ножны их мечей лоснились, а латы поблескивали на свету, пробивавшемся сквозь ельник.
— Не сопротивляться, — скучающим голосом сказал один из воинов. — Поедешь на моём коне. Пошёл.
Это было глупо, конечно, ничего глупее и придумать нельзя — но он упёрся. Куда умнее было бы дать дёру в чащобу — авось бы и не поймали. Но в драке с группой тяжеловооружённых воинов у Адриана не было ни единого шанса, однако понял он это, лишь когда его сгребли латные рукавицы.
Том что-то быстро и сбивчиво объяснял, просил, уговаривал. Адриан даже не успел кинуть на него взгляд, когда его проволокли мимо. Сборщик податей уже садился в карету.
— Отслужит год и вернётся, не волнуйся, человек, — снисходительно сказал он напоследок. — За год службы лорд Логфорд платит как раз сто стерциев.
Хлопнула дверца, карета тронулась, повозка — следом за ней. Перед лицом Адриана взбрыкнула копытами лошадь. Его схватили за шиворот и потянули вверх, затаскивая на коня; он барахтался, пытаясь вырваться, и получил такую затрещину, рядом с которой все оплеухи Тома казались ласковыми поглаживаниями. От удара латной рукавицей по уху из глаз у Адриана посыпались искры, он обмяк и не сразу понял, что наверх его уже не тащат. Он беспрепятственно сел на землю, слыша сквозь гудение в голове лишь ржание лошадей. Тут его снова схватили и поставили на ноги, и тогда он услышал новый голос, громкий и властный:
— Остановитесь немедленно!
И — голос плешивого, пискнувший:
— Стойте, стойте!
Кортеж снова остановился. Дорогу ему преграждало четверо всадников, выглядевших не менее внушительно, чем сопровождение сборщика податей. Один из них выделялся особо — крепкий рыжебородый мужчина в шлеме с опущенным забралом, за которым блестели суровые умные глаза. Чёрные и оранжевые цвета его одежды бросались в глаза; Адриан напрягся, но так и не смог вспомнить, какому клану они принадлежат. Один из его людей держал развёрнутым знамя тех же цветов. Они выглядели как официальные лица своего клана — кем, без сомнения, и были.
Адриан так и не узнал, остановились ли они потому, что кортеж логфордского чиновника загородил путь, или по иной причине. Но это и не имело значения. Главное, что теперь чиновник кланялся рыжебородому, выспрашивая о здравии его милости лорда Логфорда, и казался явно смущённым, хотя сила продолжала оставаться на его стороне. Рыжебородый слушал, окидывая взглядом представившуюся ему картину. На несколько мгновений он задержался на Адриане, потом посмотрел на Тома.
И продолжал смотреть, пока логфордский чиновник не смолк.
— Тобиас, — негромко проговорил рыжебородый. — Молог Всемогущий… Это и вправду ты?
Тобиас? Тот, кого Адриан знал под именем Том, молча стоял на дороге, лицом к лицу с рыжебородым. Он стоял спиной, и Адриан мог только гадать, какими взглядами они обменялись.
Рыжебородый перевёл взгляд на сборщика, потом снова на Адриана.
— Что происходит? Вы… эти двое — они вместе? — недоверчиво спросил он.
Сборщик принялся путано объяснять. Рыжебородый слушал, его спутники переглядывались, но помалкивали. Эскорт чиновника заметно волновался — латная рукавица, всё ещё державшая Адриана, чуть не раздавила ему плечо. Наконец рыжебородый воин коротко кивнул и что-то негромко сказал одному из своих людей. Тот швырнул на землю кошель. На сей раз логфордский сборщик податей подобрал его сам.
— Вели отпустить мальчишку.
— Сержант, вы что, оглохли?! — взвизгнул плешивый. — Пустите сейчас же мальчика! И, мой лорд, вы ведь не преминете выразить моё почтение лорду Логфорду? Уж видите, служу ему рьяно, по мере сил…
— Вижу, — кратко ответствовал рыжебородый. — Вас что-то ещё тут задерживает, сударь? Давайте разъезжаться.
Разъехались — кое-как, потому что дорога снова начала заполняться. Адриан понял, что сидит на земле, Том стоит впереди, кони топчут землю рядом с ним, и снова поднялся столб пыли, и солнце зашло за облака.
— Я думаю, вам стоит поехать с нами, — сказал рыжебородый, и Том кивнул. Один из всадников спешился и пересел к другому. Том подвёл освободившуюся лошадь к тому месту, где всё ещё сидел Адриан. Тот сглотнул и неловко поднялся.
— Что теперь будет? — шепотом спросил он.
Том не ответил, только подсадил его в седло.
2
Он выскочил из кареты и, подхватив подол длинной чёрной рясы, выдававшей в нём жреца, принялся бегать вокруг задних колёс и тыкать пальцем куда-то вниз. Он что-то кричал, но не особенно внятно, и только по действиям неохотно слезшего с козел кучера Адриан понял, что плешивый человечек требует заменить в карете ось, якобы расшатанную.
— Я же чувствую, трясёт как на качелях! Да при чём тут дороги?! У лорда Логфорда лучшие дороги к северу от Сотелсхейма! Говорю тебе, ось надо менять!
— Да как же её поменяешь, сударь, когда кузнеца нет? — пробубнил кучер.
— Так раньше надо было менять! Ну, что теперь? Что? А? Что там такое? — он повернулся к повозке и выслушал то, что вполголоса сказал ему возница. — Что значит — лошадей замучили? Кто их замучил? Ты и замучил, гнида, кто ж ими правит-то? Падут — из своего кармана заплатишь, до последнего гроша!
Он кричал что-то ещё, и окружавшие его воины слушали, не вмешиваясь ни единым словом. За последние несколько дней Адриану не раз доводилось наблюдать на трактах подобные сцены, но и сейчас ему было смешно глядеть, как беснуется этот самодур. Он бросил взгляд на Тома, рассчитывая и на его лице увидеть улыбку. Но Том не улыбался. Он по-прежнему крепко держал Адриана за руку, словно боялся, что тот убежит.
— Будете отвечать, — прошипел плешивый человечек и, круто развернувшись, пошёл было обратно к карете — и тут его взгляд упал на двоих людей, стоящих у обочины.
Выражение его маленького лисьего личика немедленно стало хищным.
— А ну, там! — крикнул он и властно поманил их к себе. — Ко мне!
— Ни слова, — тихо напомнил Том и беспрекословно пошёл вперёд. Адриан двинулся за ним, продолжая украдкой оглядывать всадников. Те казались немного уставшими и совершенно равнодушными. Плешивый человечек, однако, смотрел на приближающихся с деловым интересом.
— Кто такие? Куда идёте? — спросил он непререкаемым тоном человека, привыкшего получать немедленный ответ на любой вопрос.
«Да ты кто такой, чтоб вот так посреди дороги хватать и спрашивать?!» — возмутился про себя Адриан, а Том смиренно ответил:
— Мы из Скортиара, благородный господин, идём с сыном в Сафларе, к моей сестре.
— По какому делу?
«Да тебе что до того, плюгавая ты поганка?!»
— По семейному. У сестры муж умер, помощь нужна.
— Торопитесь, стало быть? Почему тогда пешие?
— Была лошадь, да по дороге пала.
Плешивый человечек довольно кивнул, удовлетворясь услышанным.
— Что ж, раз торопитесь, то решим дела быстро. Да будет известно вам, путники, что я представляю его милость лорда Логфорда в деле взимания единоразового налога на военные нужды, образовавшиеся в связи с насущными потребностями его милости. И посему…
— Что это ещё за насущные потребности? — резко спросил Адриан.
Том стиснул его руку с такой силой, что Адриан съёжился. Но, Молог его раздери, это было уже слишком! Ну понятно — застава, там хочешь не хочешь, а платить придётся — но этот, хвать посреди дороги и денег требовать?! Вот ещё!
И хотя всё это он прокричал лишь мысленно, чувства его наверняка отразились на лице, и плешивый сборщик податей смотрел на него не отрываясь, пока не прочёл их все до последнего.
— И посему, — проговорил он после паузы, — тебе, человек, и твоему дерзкому сыну надлежит уплатить сию подать в размере пятьдесят стерциев за голову.
Адриан задохнулся от возмущения. Пятьдесят стерциев! Даже если у Тома и наберётся столько — это же грабёж среди белого дня! Добавить ещё немного — и можно купить ездового коня.
— Почему это мы должны тебе платить? — повысив голос, спросил Адриан. Пальцы Тома впились в его запястье, но он резко освободил руку. — Нет, ты ответь! Почему? Мы не из Логфорда родом, что нам до здешнего лорда?!
— Вы пользуетесь его дорогой, мальчик, — елейно проговорил сборщик податей. — Его милостью и защитой, дарующей вам право безопасного прохода через земли досточтимого лорда в это смутное время. Знаешь ли ты, что к северу отсюда идёт война?
— Простите его, милостивый сударь, он… — начал было Том, но плешивый улыбнулся и покачал головой.
— О, ну что ты, он отчасти прав. Твой сын хоть и дерзок, но пытлив, а пытливый ум — не худшее из зол, если использовать его с разумением. Знай же, мальчик, что деньги эти пойдут на благое дело, на вооружение и пропитание храбрым воинам лорда Логфорда. Так что ты, можно сказать, будешь сопричастен великим сражениям, даже оставаясь дома, в безопасности.
Великим сражениям, вот как? Храбрым воинам? Воинам Одвеллов, которые пойдут в сражение против Анастаса, чтобы окончательно сровнять с землёй то, что осталось от клана Эвентри. Благое дело, воистину!
— Мы не будем платить.
Всадник, стоявший к ним ближе остальных, чуть шевельнулся в седле.
— Что-что? — ласково переспросил сборщик.
— Мы не будем платить! — скрипя зубами, внятно повторил Адриан.
Том шагнул вперёд и, сжав плечо Адриана с такой силой, что едва не вывихнул его, сказал:
— Милостивый государь, я припадаю к вашим стопам и тысячу раз прошу простить моего сына. Он юн, глуп и не понимает, что говорит. Мы в самом деле стеснены сейчас в средствах, но я уверен, что на благое дело у нас наверняка отыщется нужная…
— Нет! — крикнул Адриан и, оттолкнув Тома, отступил, глядя на него с ненавистью. «Как ты не понимаешь, — кричал Адриан ему взглядом. — Как не понимаешь, мы не можем, я не могу давать деньги людям, которые потратят их на то, чтобы убить моего брата! Как ты не понимаешь?!»
Но Том смотрел на него всего лишь одно мгновение, и будь Адриан чуточку меньше взбешён, он прикусил бы язык от этого взгляда. Ничего больше не говоря, Том снял с пояса кошель и протянул его сборщику податей.
Вне себя от гнева и унижения, Адриан ударил его по руке.
Кожаный мешочек упал наземь, жалобно звякнув монетами. Адриан машинально отметил, что вряд ли там наберётся вся требуемая сумма.
— Подними, — без выражения сказал логфордский чиновник.
Том наклонился и вынул мешочек из пыли. Отряхнул и протянул чиновнику. Его плечи были ссутулены. Адриан поднял помутневший взгляд и увидел, что все — и воины, сопровождавшие кортеж, и кучера — смотрят на него. Ближайший к ним всадник держал ладонь на рукояти меча.
Сборщик неторопливо пересчитал деньги, вытряхивая монеты на ладонь. Потом поднял голову и, поглядев на Тома, бесстрастно сказал:
— Здесь восемьдесят три стерция.
— Я прошу прощения, но это всё, что у нас есть. Если я могу…
— Это на сто семнадцать стерциев меньше, чем требуется.
— Возможно, некоторые из наших вещей… погодите, вы сказали — сто семнадцать?!
— Именно. С учётом дополнительных ста стерциев штрафа, который я налагаю на твоего сына за неуважительное отношение ко мне как исполнителю воли его милости. Насколько я понимаю, этих денег у тебя, человек, с собою нет.
— Послушайте… милорд, — выдохнул Том. — Позвольте мне…
— И я вижу лишь один выход из положения, — всё так же бесстрастно продолжал чиновник. — Поскольку ничего равного по стоимости данной сумме у тебя, очевидно, не найдётся, я призываю этого молодого человека на службу в ополчение лорда Логфорда, дабы он там проявил свойственную ему пылкость и пытливость ума. Не бойся, человек, этим качеством твоего сына найдётся достойное применение. Сержант, возьмите его пока что под стражу.
Адриан ошалело смотрел, как двое всадников спешиваются и направляются к нему. Оба они были выше его на полторы головы, ножны их мечей лоснились, а латы поблескивали на свету, пробивавшемся сквозь ельник.
— Не сопротивляться, — скучающим голосом сказал один из воинов. — Поедешь на моём коне. Пошёл.
Это было глупо, конечно, ничего глупее и придумать нельзя — но он упёрся. Куда умнее было бы дать дёру в чащобу — авось бы и не поймали. Но в драке с группой тяжеловооружённых воинов у Адриана не было ни единого шанса, однако понял он это, лишь когда его сгребли латные рукавицы.
Том что-то быстро и сбивчиво объяснял, просил, уговаривал. Адриан даже не успел кинуть на него взгляд, когда его проволокли мимо. Сборщик податей уже садился в карету.
— Отслужит год и вернётся, не волнуйся, человек, — снисходительно сказал он напоследок. — За год службы лорд Логфорд платит как раз сто стерциев.
Хлопнула дверца, карета тронулась, повозка — следом за ней. Перед лицом Адриана взбрыкнула копытами лошадь. Его схватили за шиворот и потянули вверх, затаскивая на коня; он барахтался, пытаясь вырваться, и получил такую затрещину, рядом с которой все оплеухи Тома казались ласковыми поглаживаниями. От удара латной рукавицей по уху из глаз у Адриана посыпались искры, он обмяк и не сразу понял, что наверх его уже не тащат. Он беспрепятственно сел на землю, слыша сквозь гудение в голове лишь ржание лошадей. Тут его снова схватили и поставили на ноги, и тогда он услышал новый голос, громкий и властный:
— Остановитесь немедленно!
И — голос плешивого, пискнувший:
— Стойте, стойте!
Кортеж снова остановился. Дорогу ему преграждало четверо всадников, выглядевших не менее внушительно, чем сопровождение сборщика податей. Один из них выделялся особо — крепкий рыжебородый мужчина в шлеме с опущенным забралом, за которым блестели суровые умные глаза. Чёрные и оранжевые цвета его одежды бросались в глаза; Адриан напрягся, но так и не смог вспомнить, какому клану они принадлежат. Один из его людей держал развёрнутым знамя тех же цветов. Они выглядели как официальные лица своего клана — кем, без сомнения, и были.
Адриан так и не узнал, остановились ли они потому, что кортеж логфордского чиновника загородил путь, или по иной причине. Но это и не имело значения. Главное, что теперь чиновник кланялся рыжебородому, выспрашивая о здравии его милости лорда Логфорда, и казался явно смущённым, хотя сила продолжала оставаться на его стороне. Рыжебородый слушал, окидывая взглядом представившуюся ему картину. На несколько мгновений он задержался на Адриане, потом посмотрел на Тома.
И продолжал смотреть, пока логфордский чиновник не смолк.
— Тобиас, — негромко проговорил рыжебородый. — Молог Всемогущий… Это и вправду ты?
Тобиас? Тот, кого Адриан знал под именем Том, молча стоял на дороге, лицом к лицу с рыжебородым. Он стоял спиной, и Адриан мог только гадать, какими взглядами они обменялись.
Рыжебородый перевёл взгляд на сборщика, потом снова на Адриана.
— Что происходит? Вы… эти двое — они вместе? — недоверчиво спросил он.
Сборщик принялся путано объяснять. Рыжебородый слушал, его спутники переглядывались, но помалкивали. Эскорт чиновника заметно волновался — латная рукавица, всё ещё державшая Адриана, чуть не раздавила ему плечо. Наконец рыжебородый воин коротко кивнул и что-то негромко сказал одному из своих людей. Тот швырнул на землю кошель. На сей раз логфордский сборщик податей подобрал его сам.
— Вели отпустить мальчишку.
— Сержант, вы что, оглохли?! — взвизгнул плешивый. — Пустите сейчас же мальчика! И, мой лорд, вы ведь не преминете выразить моё почтение лорду Логфорду? Уж видите, служу ему рьяно, по мере сил…
— Вижу, — кратко ответствовал рыжебородый. — Вас что-то ещё тут задерживает, сударь? Давайте разъезжаться.
Разъехались — кое-как, потому что дорога снова начала заполняться. Адриан понял, что сидит на земле, Том стоит впереди, кони топчут землю рядом с ним, и снова поднялся столб пыли, и солнце зашло за облака.
— Я думаю, вам стоит поехать с нами, — сказал рыжебородый, и Том кивнул. Один из всадников спешился и пересел к другому. Том подвёл освободившуюся лошадь к тому месту, где всё ещё сидел Адриан. Тот сглотнул и неловко поднялся.
— Что теперь будет? — шепотом спросил он.
Том не ответил, только подсадил его в седло.
2
Границу Логфорда они пересекли дотемна, и времени это заняло совсем немного — Виго Блейданс предъявил начальнику заставы подорожную грамоту с печатью Логфордов, и с них даже не взыскали пошлину. Логфордские солдаты лишь окинули группу Блейдансов беглым взглядом, и ни один их них не присмотрелся к мужчине и мальчику, сидящим на одном коне. Адриан сидел в седле у Тома за спиной, обхватив его руками за пояс, не шевелясь и почти не дыша. Том мог лишь гадать, с каким лицом сидит мальчишка, и молиться, чтобы его выражение никому не показалось подозрительным. И думал, что давным-давно следовало прирезать щенка и кинуть в сточную канаву, где ему, без сомнения, самое место.
Владения Сафларе встретили кавалькаду сосновым бором, темнеющим в сумерках. Конники рысью въехали в лес — и тогда скакавший в авангарде Виго Блейданс круто осадил коня, развернулся к соратникам и указал в направлении чащи. Не обменявшись ни одним словом, его спутники свернули на едва заметную тропу, уводившую от тракта. Том так же молча правил следом за ними. Виго пропустил его вперёд и замкнул кавалькаду. Адриан почуял неладное и беспокойно заворочался в седле, но спрашивать не осмеливался. Том был этому рад.
Углубившись в чащу, конники спешились. Каждый из них расстегнул седельные сумки и достал из них одежду нейтральных, серых и коричневых, цветов — такую, которую предписывалось носить простолюдинам, не принадлежащим ни к одному клану. Чёрно-оранжевые одежды они свернули и спрятали. Виго Блейданс собственноручно снял с древка знамя своего клана, бережно свернул его, поцеловал и спрятал в свою седельную сумку. Древко он забросил далеко в кусты.
— Что они делают? — чуть слышно прошептал Адриан, топтавшийся рядом, пока Том стоял в стороне и наблюдал за всем этим.
Тот не ответил. Виго Блейданс снова вскочил в седло, остальные последовали его примеру. Они вернулись на тракт и двинулись дальше — их боевые кони всхрапывали, оружие бряцало, и со стороны они походили теперь на отряд элитных наёмников, едущих по спешному вызову своего нового хозяина. Виго по-прежнему выделялся среди них осанкой и немного надменной манерой держаться, потому вполне мог сойти за командира — но лишь тот, кто знал его в лицо, признал бы в группе ничем особо не выделявшихся людей официальную делегацию клана Блейданс.
Том смотрел на них и думал, что совершенно не жаждет узнать, что всё это значит. Однако выбора ему не оставляли. Одно радовало — теперь они с Адрианом выделялись ещё меньше. До поры этого было достаточно.
Они скакали до полуночи; когда вдали забрезжили огни постоялого двора, один из всадников подъехал к Виго и что-то вполголоса спросил. Тот кивнул, потом обернулся и сказал — достаточно громко, чтобы услышали все:
— Ночуем.
Его люди никак не отреагировали на это — ни радостью, ни недовольством. Они были готовы к любым тяготам пути и роптать не собирались. Похоже, они знали, что делают и ради чего.
У Тома засосало под ложечкой, и он в сотый раз проклял длинный язык и безмозглую голову Адриана Эвентри, по вине которого они оказались вместе с этими людьми. О том, чтобы сбежать, и думать не стоило — после того, как Виго Блейданс его узнал. Нет, теперь Том сам не ушёл бы, не прояснив кое-что, что следовало сделать давным-давно.
Тракт, которым они теперь ехали, был одной из крупнейших проезжих дорог между Логфордом и Сафларе, и постоялый двор оказался забит до отказа. Взвесив на ладони кошель, хозяин с некоторой неохотой сказал, что у него найдётся пяток коек в общей спальне. Виго Блейданс не стал возражать — и спросил, можно ли купить здесь хороших коней. Воспользовавшись завязавшимся разговором, Том наклонился к Адриану и тихо сказал ему на ухо:
— Ни с кем не разговаривай. Ложись спать и притворись, будто дрыхнешь. И, во имя Гилас, ничего без меня не делай.
Тот быстро и испуганно кивнул. Том заметил, как блеснули его глаза — и немного успокоился, впервые с того мгновения, когда встретил прямой холодный взгляд серых глаз Виго Блейданса. Мальчишка неисправим и безнадёжен, это Том уже начал со всей обречённостью понимать, — но, по крайней мере, не прикидывается идиотом и вполне сознаёт свою вину. Другое дело, что от этого никому не легче…
Люди Блейданса прошли в общий зал. Адриан, подгоняемый взглядом Тома, вошёл с ними, хотя и озирался робко через плечо. Сам Том задержался — и не напрасно, потому что, закончив торг с хозяином, Блейданс повернулся к нему. Они встретились взглядами, впервые за прошедшие часы.
— Сядем-ка, покурим, — сказал Виго.
Они заказали вина и расположились в углу зала, на дальнем краю длинного стола, забросанного неубранными с вечера объедками. Трактир был достаточно паршивый, и член клана Блейданс предпочёл бы ночевать под открытым небом, чем в этом блошатнике. Но Виго Блейданс, судя по всему, сейчас не был Блейдансом. И это давало Тому надежду. Слабую, но это было лучше, чем ничего.
Они расположились друг против друга, набили трубки и закурили, добавляя дыма в прокуренный зал. Поодаль от них веселилась подвыпившая компания, хохотали девки, прислуга гремела посудой. Виго Блейданс получил место у стены и прислонился к ней спиной. Плотно сжатые губы терялись в завитках бороды. Он сильно изменился. Они не виделись очень давно.
— Виго, скажи мне прямо — я твой пленник?
— Нет, — ответил племянник лорда Блейданса и, выпустив кольцо дыма, повторил: — Нет. Не думаю. Вряд ли от тебя в таком качестве есть какой-то прок. Разве что ты помирился с отцом…
— Не помирился.
— Я почему-то так и думал.
Служанка принесла вино, и они выпили.
— Я думал, что ты мёртв, Тобо.
Том усмехнулся, стараясь, чтобы усмешка не выглядела уж слишком кривой.
— Я просил бы тебя не называть меня так… при посторонних. Теперь я Томас Лурк, а чаще просто Том.
— Лурк… — задумчиво протянул Блейданс. — Септа Эвентри? В самом деле?
— Лишь на словах.
— Лишь на словах? — переспросил Виго и ухмыльнулся. — Проклятье, это хорошая шутка! Отличная шутка, Тобиас… Томас. Ты — септа Эвентри! Что сказал бы на это твой отец?
— Сомневаюсь, что он стал бы со мной разговаривать, тем более на эту тему.
— Сомневаешься, да? Ну-ну… твои сомнения мне понятны. — Виго попыхтел трубкой. Он никуда не торопился. — Скверно тогда вышло… очень скверно.
— Ты даже не знаешь, насколько скверно, Виго.
— Ошибаешься. Знаю, — спокойно ответил тот, и Том вновь подумал, до чего же это неприятно — находиться в полной власти другого человека, совершенно не зная, как этот человек к тебе относится.
Они вновь молчали дольше, чем следовало, и Том разорвал это молчание, неожиданно для себя сказав правду:
— Я думал, ты захочешь убить меня. За то, что я сделал.
— Захочу? Нет, Тобиас, я никогда не хотел твоей смерти. Мы были друзьями, помнишь? — сказал Виго Блейданс и слабо улыбнулся. Эта улыбка, столь редкая, всегда преображала его лицо — как теперь, так и пятнадцать лет назад, когда они и впрямь были дружны. И им было что вспомнить… было бы, если бы захотелось вспоминать. И многое сейчас зависело от того, захочется ли — им обоим, но Виго — прежде всего.
— А прелестница Оринна до сих пор живёт в Шатоне, знаешь? — вдруг сказал Виго, и Том вздрогнул — от неожиданности, изумления, облегчения.
— Да ну?
— Ага. Вышла замуж, нарожала детей, но, по слухам, всё так же ненасытна. И если явишься без друга, а то и двух, — не пустит даже на порог.
— Что за баба была! — ностальгически вздохнул Том. — Молог раздери, да… а что же Дэниел Твиссен? Вы к ней вдвоём потом ещё хаживали?
— Хаживать-то хаживали, но она ворчала, дескать, двоих ей маловато будет. Брали потом с собой ещё Лэнда Орсона… но это уже не то было. М-да. — Он снова попыхтел трубкой. — Славное было времечко. Я уж и не помню, когда по бабам хаживал по-людски. Как-то всё недосуг, какая под руку подвернётся, той юбку и задираю. И, знаешь, хуже всего, что как-то и не хочется уже, как раньше, одну на троих, или трёх на меня одного… годы, что ли, не те, — сказал он и усмехнулся. Том улыбнулся ему в ответ — совершенно искренне. Веди этот разговор кто другой, он бы и бровью не повёл, не дал бы задурить себе голову досужей болтовнёй. Но это был Виго Блейданс. Виго, который никогда не говорил и не делал того, что шло вразрез с его честью. Потому-то они были дружны когда-то, и потому не могли быть дружны теперь.
Виго приложился к кубку, потом подлил себе ещё вина и небрежно проговорил:
— Когда зашла речь о том, кто из нас должен выследить и убить тебя, я был рад, что выбор пал не на меня. Ты же понимаешь, Тоб, если бы дядя решил так, я бы подчинился. Что бы нас ни связывало тогда.
— Я понимаю, Виго.
— Надеюсь. Но, на моё счастье, почётная обязанность перерезать тебе глотку выпала на долю моего кузена Питера — в конце концов, он ведь лэрд клана. Рад видеть, что он до тебя так и не добрался, — он приподнял кубок и чокнулся с Томом, и тот поддержал тост, сочтя это наилучшей здравицей, которую можно было представить в данных обстоятельствах. От сердца у него уже почти отлегло. Настолько, что он задал вопрос, который зарёкся задавать с самого начала:
— Как Сусанна?
— В порядке, — равнодушно отозвался Виго. — Вышла замуж за Чейзера на следующий же год. Она не слишком убивалась, если ты об этом. Была оскорблена, конечно, — как и все мы. Но не больше, чем была бы оскорблена на её месте любая брошенная баба.
Том кивнул. Он помнил, что Виго не слишком-то любил свою кузину, дочь лорда Блейданса — хотя был вовсе не против перспективы породниться с Томом благодаря его помолвке с леди Сусанной. Увы, случиться этому так и не было суждено.
Впрочем, слова Виго, хоть в них не слышалось и тени упрёка, всё же были не совсем справедливы.
— Я не бросал её, Виго. Она знала обо всём. Знала с самого начала. И первой была, кто узнал. Я ей рассказал…
— А она рассказала отцу, брату, сёстрам, мне и всей остальной родне. Ей, правда, тогда велели заткнуться и обо всём забыть — никто не верил, что ты пойдёшь против воли клана и разорвёшь брачный договор. Думали, глупая баба свихнулась от ревности да чего-то там себе навоображала…
— Виго, — сказал Том, — я так и не имел возможности сказать тебе это… Прости. Прости меня.
— Проси прощения у своего клана. Ему от этого вышло куда больше вреда. А для нас — так, в конечном счёте, и к лучшему… как показало время.
А, так вот оно что. Несостоявшееся породнение с годами сыграло Блейдансам на руку… хотя никто не знает, как повернулось бы дело, если бы они объединились двенадцать лет назад. Всё могло сложиться совсем иначе — и тогда, и теперь.
— Как я понимаю, вы теперь на стороне конунга?
Том сам не знал, зачем спросил о этом. Он не имел ни малейшего права спрашивать. Стоило, по большому счёту, вернуть разговор в русло ленивой необременяющей болтовни, вспомнить пару-тройку совместных юношеских похождений, напиться, завалиться спать, а утром, под шумок, удрать незаметно. Но он спросил — потому что знал, чувствовал, что это важно.
У него всегда был нюх на то, что важно. А что пользоваться им как следует не умел — так то дело совсем другое…
Виго Блейданс выбил трубку, вычистил её и раскурил заново. Его глаза были прикрыты, затылок прижимался к дощатой стене.
— До вчерашнего дня я был у Логфорда, — вполголоса проговорил он. — Обсуждал условия присоединения моего клана к Одвеллам. Они просят пятьсот воинов и мою кузину Беатрис. Дядя считает, и я с ним согласен, что трёхсот воинов и моей кузины Аэлис с них за глаза хватит. Беатрис первая красотка фьева, по ней весь север слюной исходит. Она была совсем малявкой, когда ты исчез, но теперь — поверь, увидь ты её, ты бы покой и сон потерял.
Том промолчал. Виго прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Мне, по правде, всегда отвратительны были эти игры. Я просил дядю послать кого-нибудь из своих сынков, те врать и юлить горазды как никто, но он затаил на них обиду с тех самых пор, как они не сумели тебя выследить двенадцать лет назад… ничего серьёзного, говорит, доверить им нельзя.
— Так вы… — у Тома перехватило дыхание, и сердце забилось чаще — хотя не должно, не должно было, ведь всё это не имеет к нему никакого отношения, он умер слишком давно…
— Я еду, как ты видишь, в Сафларе. Не было иного пути пробраться туда, кроме как пройдя землями одвеллского септы — по ходу дела прикинувшись, что мы подумываем о союзе. Логфорду я ответа не дал — что там старик себе навоображает, ровно ревнивая девка, — то его забота. А мой путь иной…
— Сафларе, — повторил Том. — Виго, я не понимаю…
— Сафларе собирают тинг, — сказал Блейданс.
Сказал спокойно и равнодушно — даром что сообщил о событии, по грандиозности и важности несравнимое ни с чем из того, о чём Том слышал за последние годы. Тинг! Большой общий совет свободных кланов, не присягнувших ни конунгу Фосигану, ни его извечному врагу и сопернику, лорду Одвеллу. В прежние времена тинг был высшим органом власти в Бертане, и ни один значимый суд или принятие закона не могли обойтись без сбора клановых вождей. Ныне свободных лордов, по старинке именовавших себя бондами, оставалось всё меньше и меньше — тем меньше, чем чаще грозили с востока андразийские варвары, и чем реже лорды, особенно владевшие прибрежными землями, могли справиться с ними в одиночку. Их самостоятельность и свобода теперь куда больше зависела от готовности идти на уступки и откупаться от конунга, ибо даже объединившись между собой, бонды не смогли бы активно противостоять давлению гораздо более многочисленной армии Фосигана. Впрочем, объединившись, они столь лелеемую волю наверняка бы утратили. Но пока сохраняли не только волю, но и власть: именно тинг почти сорок лет назад посадил Фосигана на трон в Сотелсхейме, и в то время, когда разорённая варварами и междоусобицами страна пухла от голода и вымирала от чёрной оспы, волю совета никто не то что не посмел, а попросту остерёгся оспаривать — ведь тогда каждый свободный клан, члены которого способны держать в руках оружие, заявил бы свои права на конунгат, и новая война могла бы попросту уничтожить измученный Бертан. Но то было очень давно, и многое изменилось с тех пор. Ныне Бертану не грозили ни варвары, ни голод, ни оспа. Клан Фосиган, переживший мор, был силён как никогда и поглядывал на свободных бондов искоса, будто выжидая, когда можно будет ударить и подмять всю эту свору дерзких выскочек, противившихся объединению страны под его пятой. Однако оставался также и клан Одвелл, хищно поглядывавший на Сотелсхейм. Потому конунг не спешил рисковать. Одвеллы также предпочитали не провоцировать свару, а потихоньку перетягивать бондов на свою сторону по одному, накапливая массу военных сил, с тем чтоб когда-нибудь противопоставить её Сотелсхейму…
Владения Сафларе встретили кавалькаду сосновым бором, темнеющим в сумерках. Конники рысью въехали в лес — и тогда скакавший в авангарде Виго Блейданс круто осадил коня, развернулся к соратникам и указал в направлении чащи. Не обменявшись ни одним словом, его спутники свернули на едва заметную тропу, уводившую от тракта. Том так же молча правил следом за ними. Виго пропустил его вперёд и замкнул кавалькаду. Адриан почуял неладное и беспокойно заворочался в седле, но спрашивать не осмеливался. Том был этому рад.
Углубившись в чащу, конники спешились. Каждый из них расстегнул седельные сумки и достал из них одежду нейтральных, серых и коричневых, цветов — такую, которую предписывалось носить простолюдинам, не принадлежащим ни к одному клану. Чёрно-оранжевые одежды они свернули и спрятали. Виго Блейданс собственноручно снял с древка знамя своего клана, бережно свернул его, поцеловал и спрятал в свою седельную сумку. Древко он забросил далеко в кусты.
— Что они делают? — чуть слышно прошептал Адриан, топтавшийся рядом, пока Том стоял в стороне и наблюдал за всем этим.
Тот не ответил. Виго Блейданс снова вскочил в седло, остальные последовали его примеру. Они вернулись на тракт и двинулись дальше — их боевые кони всхрапывали, оружие бряцало, и со стороны они походили теперь на отряд элитных наёмников, едущих по спешному вызову своего нового хозяина. Виго по-прежнему выделялся среди них осанкой и немного надменной манерой держаться, потому вполне мог сойти за командира — но лишь тот, кто знал его в лицо, признал бы в группе ничем особо не выделявшихся людей официальную делегацию клана Блейданс.
Том смотрел на них и думал, что совершенно не жаждет узнать, что всё это значит. Однако выбора ему не оставляли. Одно радовало — теперь они с Адрианом выделялись ещё меньше. До поры этого было достаточно.
Они скакали до полуночи; когда вдали забрезжили огни постоялого двора, один из всадников подъехал к Виго и что-то вполголоса спросил. Тот кивнул, потом обернулся и сказал — достаточно громко, чтобы услышали все:
— Ночуем.
Его люди никак не отреагировали на это — ни радостью, ни недовольством. Они были готовы к любым тяготам пути и роптать не собирались. Похоже, они знали, что делают и ради чего.
У Тома засосало под ложечкой, и он в сотый раз проклял длинный язык и безмозглую голову Адриана Эвентри, по вине которого они оказались вместе с этими людьми. О том, чтобы сбежать, и думать не стоило — после того, как Виго Блейданс его узнал. Нет, теперь Том сам не ушёл бы, не прояснив кое-что, что следовало сделать давным-давно.
Тракт, которым они теперь ехали, был одной из крупнейших проезжих дорог между Логфордом и Сафларе, и постоялый двор оказался забит до отказа. Взвесив на ладони кошель, хозяин с некоторой неохотой сказал, что у него найдётся пяток коек в общей спальне. Виго Блейданс не стал возражать — и спросил, можно ли купить здесь хороших коней. Воспользовавшись завязавшимся разговором, Том наклонился к Адриану и тихо сказал ему на ухо:
— Ни с кем не разговаривай. Ложись спать и притворись, будто дрыхнешь. И, во имя Гилас, ничего без меня не делай.
Тот быстро и испуганно кивнул. Том заметил, как блеснули его глаза — и немного успокоился, впервые с того мгновения, когда встретил прямой холодный взгляд серых глаз Виго Блейданса. Мальчишка неисправим и безнадёжен, это Том уже начал со всей обречённостью понимать, — но, по крайней мере, не прикидывается идиотом и вполне сознаёт свою вину. Другое дело, что от этого никому не легче…
Люди Блейданса прошли в общий зал. Адриан, подгоняемый взглядом Тома, вошёл с ними, хотя и озирался робко через плечо. Сам Том задержался — и не напрасно, потому что, закончив торг с хозяином, Блейданс повернулся к нему. Они встретились взглядами, впервые за прошедшие часы.
— Сядем-ка, покурим, — сказал Виго.
Они заказали вина и расположились в углу зала, на дальнем краю длинного стола, забросанного неубранными с вечера объедками. Трактир был достаточно паршивый, и член клана Блейданс предпочёл бы ночевать под открытым небом, чем в этом блошатнике. Но Виго Блейданс, судя по всему, сейчас не был Блейдансом. И это давало Тому надежду. Слабую, но это было лучше, чем ничего.
Они расположились друг против друга, набили трубки и закурили, добавляя дыма в прокуренный зал. Поодаль от них веселилась подвыпившая компания, хохотали девки, прислуга гремела посудой. Виго Блейданс получил место у стены и прислонился к ней спиной. Плотно сжатые губы терялись в завитках бороды. Он сильно изменился. Они не виделись очень давно.
— Виго, скажи мне прямо — я твой пленник?
— Нет, — ответил племянник лорда Блейданса и, выпустив кольцо дыма, повторил: — Нет. Не думаю. Вряд ли от тебя в таком качестве есть какой-то прок. Разве что ты помирился с отцом…
— Не помирился.
— Я почему-то так и думал.
Служанка принесла вино, и они выпили.
— Я думал, что ты мёртв, Тобо.
Том усмехнулся, стараясь, чтобы усмешка не выглядела уж слишком кривой.
— Я просил бы тебя не называть меня так… при посторонних. Теперь я Томас Лурк, а чаще просто Том.
— Лурк… — задумчиво протянул Блейданс. — Септа Эвентри? В самом деле?
— Лишь на словах.
— Лишь на словах? — переспросил Виго и ухмыльнулся. — Проклятье, это хорошая шутка! Отличная шутка, Тобиас… Томас. Ты — септа Эвентри! Что сказал бы на это твой отец?
— Сомневаюсь, что он стал бы со мной разговаривать, тем более на эту тему.
— Сомневаешься, да? Ну-ну… твои сомнения мне понятны. — Виго попыхтел трубкой. Он никуда не торопился. — Скверно тогда вышло… очень скверно.
— Ты даже не знаешь, насколько скверно, Виго.
— Ошибаешься. Знаю, — спокойно ответил тот, и Том вновь подумал, до чего же это неприятно — находиться в полной власти другого человека, совершенно не зная, как этот человек к тебе относится.
Они вновь молчали дольше, чем следовало, и Том разорвал это молчание, неожиданно для себя сказав правду:
— Я думал, ты захочешь убить меня. За то, что я сделал.
— Захочу? Нет, Тобиас, я никогда не хотел твоей смерти. Мы были друзьями, помнишь? — сказал Виго Блейданс и слабо улыбнулся. Эта улыбка, столь редкая, всегда преображала его лицо — как теперь, так и пятнадцать лет назад, когда они и впрямь были дружны. И им было что вспомнить… было бы, если бы захотелось вспоминать. И многое сейчас зависело от того, захочется ли — им обоим, но Виго — прежде всего.
— А прелестница Оринна до сих пор живёт в Шатоне, знаешь? — вдруг сказал Виго, и Том вздрогнул — от неожиданности, изумления, облегчения.
— Да ну?
— Ага. Вышла замуж, нарожала детей, но, по слухам, всё так же ненасытна. И если явишься без друга, а то и двух, — не пустит даже на порог.
— Что за баба была! — ностальгически вздохнул Том. — Молог раздери, да… а что же Дэниел Твиссен? Вы к ней вдвоём потом ещё хаживали?
— Хаживать-то хаживали, но она ворчала, дескать, двоих ей маловато будет. Брали потом с собой ещё Лэнда Орсона… но это уже не то было. М-да. — Он снова попыхтел трубкой. — Славное было времечко. Я уж и не помню, когда по бабам хаживал по-людски. Как-то всё недосуг, какая под руку подвернётся, той юбку и задираю. И, знаешь, хуже всего, что как-то и не хочется уже, как раньше, одну на троих, или трёх на меня одного… годы, что ли, не те, — сказал он и усмехнулся. Том улыбнулся ему в ответ — совершенно искренне. Веди этот разговор кто другой, он бы и бровью не повёл, не дал бы задурить себе голову досужей болтовнёй. Но это был Виго Блейданс. Виго, который никогда не говорил и не делал того, что шло вразрез с его честью. Потому-то они были дружны когда-то, и потому не могли быть дружны теперь.
Виго приложился к кубку, потом подлил себе ещё вина и небрежно проговорил:
— Когда зашла речь о том, кто из нас должен выследить и убить тебя, я был рад, что выбор пал не на меня. Ты же понимаешь, Тоб, если бы дядя решил так, я бы подчинился. Что бы нас ни связывало тогда.
— Я понимаю, Виго.
— Надеюсь. Но, на моё счастье, почётная обязанность перерезать тебе глотку выпала на долю моего кузена Питера — в конце концов, он ведь лэрд клана. Рад видеть, что он до тебя так и не добрался, — он приподнял кубок и чокнулся с Томом, и тот поддержал тост, сочтя это наилучшей здравицей, которую можно было представить в данных обстоятельствах. От сердца у него уже почти отлегло. Настолько, что он задал вопрос, который зарёкся задавать с самого начала:
— Как Сусанна?
— В порядке, — равнодушно отозвался Виго. — Вышла замуж за Чейзера на следующий же год. Она не слишком убивалась, если ты об этом. Была оскорблена, конечно, — как и все мы. Но не больше, чем была бы оскорблена на её месте любая брошенная баба.
Том кивнул. Он помнил, что Виго не слишком-то любил свою кузину, дочь лорда Блейданса — хотя был вовсе не против перспективы породниться с Томом благодаря его помолвке с леди Сусанной. Увы, случиться этому так и не было суждено.
Впрочем, слова Виго, хоть в них не слышалось и тени упрёка, всё же были не совсем справедливы.
— Я не бросал её, Виго. Она знала обо всём. Знала с самого начала. И первой была, кто узнал. Я ей рассказал…
— А она рассказала отцу, брату, сёстрам, мне и всей остальной родне. Ей, правда, тогда велели заткнуться и обо всём забыть — никто не верил, что ты пойдёшь против воли клана и разорвёшь брачный договор. Думали, глупая баба свихнулась от ревности да чего-то там себе навоображала…
— Виго, — сказал Том, — я так и не имел возможности сказать тебе это… Прости. Прости меня.
— Проси прощения у своего клана. Ему от этого вышло куда больше вреда. А для нас — так, в конечном счёте, и к лучшему… как показало время.
А, так вот оно что. Несостоявшееся породнение с годами сыграло Блейдансам на руку… хотя никто не знает, как повернулось бы дело, если бы они объединились двенадцать лет назад. Всё могло сложиться совсем иначе — и тогда, и теперь.
— Как я понимаю, вы теперь на стороне конунга?
Том сам не знал, зачем спросил о этом. Он не имел ни малейшего права спрашивать. Стоило, по большому счёту, вернуть разговор в русло ленивой необременяющей болтовни, вспомнить пару-тройку совместных юношеских похождений, напиться, завалиться спать, а утром, под шумок, удрать незаметно. Но он спросил — потому что знал, чувствовал, что это важно.
У него всегда был нюх на то, что важно. А что пользоваться им как следует не умел — так то дело совсем другое…
Виго Блейданс выбил трубку, вычистил её и раскурил заново. Его глаза были прикрыты, затылок прижимался к дощатой стене.
— До вчерашнего дня я был у Логфорда, — вполголоса проговорил он. — Обсуждал условия присоединения моего клана к Одвеллам. Они просят пятьсот воинов и мою кузину Беатрис. Дядя считает, и я с ним согласен, что трёхсот воинов и моей кузины Аэлис с них за глаза хватит. Беатрис первая красотка фьева, по ней весь север слюной исходит. Она была совсем малявкой, когда ты исчез, но теперь — поверь, увидь ты её, ты бы покой и сон потерял.
Том промолчал. Виго прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Мне, по правде, всегда отвратительны были эти игры. Я просил дядю послать кого-нибудь из своих сынков, те врать и юлить горазды как никто, но он затаил на них обиду с тех самых пор, как они не сумели тебя выследить двенадцать лет назад… ничего серьёзного, говорит, доверить им нельзя.
— Так вы… — у Тома перехватило дыхание, и сердце забилось чаще — хотя не должно, не должно было, ведь всё это не имеет к нему никакого отношения, он умер слишком давно…
— Я еду, как ты видишь, в Сафларе. Не было иного пути пробраться туда, кроме как пройдя землями одвеллского септы — по ходу дела прикинувшись, что мы подумываем о союзе. Логфорду я ответа не дал — что там старик себе навоображает, ровно ревнивая девка, — то его забота. А мой путь иной…
— Сафларе, — повторил Том. — Виго, я не понимаю…
— Сафларе собирают тинг, — сказал Блейданс.
Сказал спокойно и равнодушно — даром что сообщил о событии, по грандиозности и важности несравнимое ни с чем из того, о чём Том слышал за последние годы. Тинг! Большой общий совет свободных кланов, не присягнувших ни конунгу Фосигану, ни его извечному врагу и сопернику, лорду Одвеллу. В прежние времена тинг был высшим органом власти в Бертане, и ни один значимый суд или принятие закона не могли обойтись без сбора клановых вождей. Ныне свободных лордов, по старинке именовавших себя бондами, оставалось всё меньше и меньше — тем меньше, чем чаще грозили с востока андразийские варвары, и чем реже лорды, особенно владевшие прибрежными землями, могли справиться с ними в одиночку. Их самостоятельность и свобода теперь куда больше зависела от готовности идти на уступки и откупаться от конунга, ибо даже объединившись между собой, бонды не смогли бы активно противостоять давлению гораздо более многочисленной армии Фосигана. Впрочем, объединившись, они столь лелеемую волю наверняка бы утратили. Но пока сохраняли не только волю, но и власть: именно тинг почти сорок лет назад посадил Фосигана на трон в Сотелсхейме, и в то время, когда разорённая варварами и междоусобицами страна пухла от голода и вымирала от чёрной оспы, волю совета никто не то что не посмел, а попросту остерёгся оспаривать — ведь тогда каждый свободный клан, члены которого способны держать в руках оружие, заявил бы свои права на конунгат, и новая война могла бы попросту уничтожить измученный Бертан. Но то было очень давно, и многое изменилось с тех пор. Ныне Бертану не грозили ни варвары, ни голод, ни оспа. Клан Фосиган, переживший мор, был силён как никогда и поглядывал на свободных бондов искоса, будто выжидая, когда можно будет ударить и подмять всю эту свору дерзких выскочек, противившихся объединению страны под его пятой. Однако оставался также и клан Одвелл, хищно поглядывавший на Сотелсхейм. Потому конунг не спешил рисковать. Одвеллы также предпочитали не провоцировать свару, а потихоньку перетягивать бондов на свою сторону по одному, накапливая массу военных сил, с тем чтоб когда-нибудь противопоставить её Сотелсхейму…