Только нужно будет скинуться.
Так и сделали поэтушки -
Забухати им хотелося
Зелена питья заморского.
Во садочке есть беседочка,
Там поэтушки устроились,
Позвонили по мобилушке
Распригожим красным девицам,
Чтоб спешили на гуляньице.
Распечатали бутылочку
И, содвинув дружно рюмочки,
Вечерочком летним выпили,
Каждый с пачкою «Парламента».
Тут примчались красны девицы
С коньяком, вином и закусью,
И вовсю пошло гуляньице.
Разделились все по парочкам,
Ай, да стали миловатися,
А иные пары сразу же
В лопушьё ушли широкое,
И оттуда раздавалися
Звонкий смех и стоны страстныя.
Проходил-тко мимо странничек
Синеглазый да убогонький,
Шёл в небесный град тот странничек,
Но благословил поэтушек.
Молвил он: «Жизнь продолжается,
Парни с девками милуются,
Если всем пойти в небесный град,
Жизнь угаснет во своей красе.
Пусть же песни на Руси звучат,
Пусть гуляют буйны головы,
Помолюсь я, божий странничек,
Да за молодёжь горячую».
И пошёл себе он далее,
А над Русью небо звёздное
Синий свой шатёр раскинуло,
Светлым месяцем украшенный.
Так поэты развлекалися,
Так и будут развлекатися,
Славя край родимый сказочный -
Русь могучую, привольную!
 

ЦЫПЛЁНОК

 
Возможно, сам виновен я отчасти,
Но зря меня считаешь ты подонком.
Убила ты во мне цыплёнка страсти
Большого. Был он бройлерным цыплёнком.
 
 
В глазах его любовь моя сверкала,
Ждал от тебя он зёрнышек участья,
Когда б его ты нежно приласкала,
Он стал бы птицей Рух двойного счастья.
 
 
Но ты его отвергла, оттолкнула,
Не выдала ни зёрнышка цыплёнку,
Его-мои надежды обманула,
Любви большой прислала похоронку.
 
 
Теперь смеяться можешь ты, конечно,
Цыпленочка, похоже, ждёт могила.
Пытался он бороться безуспешно,
Но снова ты пятой его давила.
 
 
Сводил он к переносице глазёнки,
Пищал под грубой мощною пятою…
Бывают беспощадными девчонки,
Не все они сияют добротою.
 
 
На слэнге ты, по фене можешь ботать,
А считал тебя себе достойной,
Тебе б на птицефабрике работать
Убийцею на линии убойной.
 
 
Познала в совершенстве ты искусство
Лишать мужчин надежды огроменной,
Прощай, едва родившееся чувство,
Прощай, цыплёнок страсти убиенной.
 
 
Зачем со мной и с ним была ты грубой?
Убийца ты, и нет тебе прощенья.
И каркает в душе моей безлюбой
Родившаяся вовсе не беззубой
Ворона беспощадного отмщенья.
 

ИСПОВЕДЬ ГРАЖДАНИНА ТУГОДУМОВА, ИЛИ ВЛАСТЬ СМЕХА

 
Человек я довольно угрюмый
И живу я с людьми не в ладу,
Но, объят невесёлою думой,
На концерт маньеристов иду.
 
 
Я придирчиво стул выбираю,
Мрачный дядя – вот-вот укушу.
Я сижу, желваками играю,
Но поэтов я как бы прошу:
 
 
«Рассмешите меня, рассмешите!
Где прославленный ваш юморок?
Ну-ка, чудо со мной совершите,
Перверните мой тёмный мирок…».
 
 
В зале – гвалт, все вокруг веселятся,
Все довольны и счастливы, но
Я иду в гардероб одеваться,
Бормоча: «Не смешно… Не смешно!».
 
 
Ухожу я с концерта угрюмый,
Растворяюсь в морозной пыли,
Вновь объят невесёлою думой:
«Маньеристы… И что в них нашли?».
 
 
Потечёт за неделей неделя,
Буду я вспоминать их стихи,
Улыбаться начну еле-еле:
«Ха-ха-ха. Хо-хо-хо. Хи-хи-хи…».
 
 
Постепенно потом, поэтапно
До меня смысл их шуток дойдёт
И начну хохотать я внезапно,
Открывая щербатый свой рот.
 
 
Я в метро хохочу, в магазине
И в бесплатный зайдя туалет,
И глядят изумлённо разини
Мне, такому смешливому, вслед.
 
 
Да, я стал хохотунчик-парнишка,
Поубавилось сразу проблем.
Я, хихикая мелко, как мышка,
На концерты спешу ОКМ.
 
 
Что же раньше я жил, как пропащий,
Неулыбчивый, прямо как труп?
Пусть прохожие видят всё чаще
В моём рту мой единственный зуб.
 

УТРО МАНЬЕРИСТА

 
Встать рано, полистать де Лиль-Адана,
Пока готовят завтрак за стеной,
Под шум прибоя гладить павиана
По шёрсточке упругой и цветной,
 
 
И, глядя вдаль, с бокалом мазаграна
В одной руке, с улыбкой размышлять:
«Где взять алмаз голландского ограна,
что обещал Возлюбленной прислать?»
 

ОТ БЭККИ ТЭЧЕР ДО ДЖУЛЬЕТТЫ…

 
От Бэкки Тэчер до Джульетты –
Почти хрустальная пора.
Уже потом – огни, поэты
И выпускные вечера,
 
 
Уже потом – веранды, грозы,
Потом – веранда и гроза,
Вдвоём – аккорды Чимарозы
И – роковая пауза.
 
 
Всё остальное – сны и сказки,
Постой, вздохни и не нарушь!
Нет ниже уровня опаски,
Чем уровень влюблённых душ.
 
 
Вы целовались так прилежно,
Про всё на свете позабыв,
Что стали музыкою нежной
И шум волны, и звон олив.
 

ЛАЗУРНЫЙ ГРОТ ВЕСНЫ, ПРОТАЛИНЫ И ПТИЦЫ…

 
Лазурный грот весны, проталины и птицы,
И солнечная пыль… А помните, мадам,
Мы не хотели жить,
Мы не могли проститься,
Но голоса в саду кричали: «Чемодан!».
 
 
Вы помните: гамак, дорожки с придыханьем,
Сверкающий бассейн, волшебник-Стивенсон,
Вечернее бордо
И роз благоуханье…
Всё это было сном? Какой чудесный сон!
 
 
Откуда вы теперь? Как сердце благодарно!
Скорей пойдёмте в сад, он помнит вас, princesse…
Как я тогда страдал!
Как вас терзал коварно:
«Когда ваш муж опять уедет на конгресс?».
 

ИЗБРАННЫЕ ХОККУ

1) Об Ордене, о моих друзьях и о войне с критиками.

 
С другом за чашкой сакэ
Мы вспоминаем, смеясь,
Вечер в ДК МГУ.
 
 
Старый Хонсю удивлён –
Бабочки стайкой летят
На куртуазный концерт.
 
 
Юкку, смешливый монах,
Лисам в осеннем саду
Том маньеристов читал.
 
 
Как оживился Гонконг!
То маньеристы идут
В белых своих пиджаках.
 
 
Слышишь – лягушка в воде
Лапками тихо гребёт?..
Мы уже в Вечности, брат.
 
 
Только акулы в море
Да глупая трясогузка
Не слыхали про Орден.
 
 
Поезд. Колёса чух-чух.
В зюзю упившись вчера,
Рыцари Ордена спят.
 
 
Глянь – барсук моет лапки
В родниковой воде…
Шесть книг уж у Ордена!
 
 
Вишни в цвету по весне…
Ну, а про нас сняли фильм.
Это так, к слову пришлось.
 
 
Помнится, мы богатеям
Жестами объясняли:
Мол, очень хочется рису.
 
 
Вьются закатные ласточки
Над восточной террасой…
Пьют маньеристы сакэ.
 
 
Пишет сестра мне из Омска:
Тысячи школьниц Сибири
Вашими грезят стихами.
 
 
Мост через горное озеро
Из лепестков хризантем
Тянем пятнадцатый год.
 
 
Город Владимир хорош:
Делают классное в нём
Пиво, а также сакэ.
 
 
Вот, девчонки-послушницы
Пьют, как воду, сакэ,
Что меня беспокоит.
 
 
Птицы над лесом кружат.
В куче опавшей листвы
Виктор резвится с женой.
 
 
Водки напился Андрэ:
Правый глазок помутнел,
Левый закрылся совсем.
 
 
Все маньеристы женаты.
Только один Андрэ
Ходит в весёлый квартал.
 
 
Слышу подшипников тренье…
Есть среди нас механизм.
Кажется, это Добрынин.
 
 
Взять бы всех наших врагов
Да и ударить башкою
О фарфоровый гонг.
 
 
Палкою поворошил
Я муравейник лесной…
Критик там дохлый лежал.
 
 
Что-то всё меньше нападок
На знаменитый наш Орден…
Вновь чищу меч самурайский.
 
 
Как мы вчера веселились!
Критика бросив пираньям,
Ели на даче эклеры.
 
 
Девушка, критик прелестный!
Весь обливаясь слезами,
Меч достаю самурайский.
 
 
Что учудил наш Добрынин!
На конференции критиков
Всех уложил в одиночку!
 
 
После концерта Добрынин
Ходит с блокнотом за всеми,
Каждый фиксирует отзыв.
 
 
Орден в Японии (мини-цикл).
 
 
К роскоши быстро привыкнув,
Дня себе не представляю
Я без двух мисочек риса.
 
 
С завистью смотрят японцы,
Как маньеристы вдаль едут
На мотороллерах новых.
 
 
Рис уплетает Добрынин.
К бочке бежит Пеленягрэ –
Съел уж свой рис, ещё хочет.
 
 
Весь гонорар от концертов
Быстро истратил Добрынин
В зимнем весёлом квартале.
 
 
К окнам прильнули японцы –
Здесь, у огня, на циновках,
Виктор с женою резвится.
 
 
В Токио сразу наш Орден
Снялся в японской рекламе
Рисовой водки отличной.
 
 
Скорбно стоят маньеристы –
Чтут память жертв Хиросимы,
А также жертв Нагасаки.
 

2) Про СССР.

 
СССР возродится!
Выше, товарищи, знамя –
И на другие планеты!
 
 
Что вам и Кант, и Конфуций?
Самая мудрая мудрость –
Вся на советских плакатах.
 

3) О космосе, о будущем.

 
Каждым космическим хокку
Мирный контакт приближаю
С разумом инопланетным.
 
 
Жил на Луне человек –
Почту с Земли получив,
Хокку со смехом читал.
 
 
Самый большой звездолёт –
Наша планета Земля…
В нём я стою на посту.
 
 
Футуристический город:
Пью на закате дыханье
Юной андроидки нежной.
 
 
В городе каждом хранятся
Письма рабочих к потомкам
С просьбой открыть в Коммунизме.
 
 
Есть у меня три желанья:
Деньги, свободное время,
В космосе свой астероид.
 
 
Если забуду я что-то,
Вряд ли меня примут звёзды…
Помню и чту эту песню.
 
 
Жду каждый день звездолёта.
Всё, чем сейчас занимаюсь,
В космосе мне пригодится.
 
 
Вспыхну звездой на орбите…
Всё человечество всхлипнет,
Шутки мои повторяя.
 
 
Женщин, меня приласкавших,
Вспомню с улыбкой в полёте,
Всем присмотрев по планете.
 
 
Женщина вам не игрушка!
В ней разглядите партнёра
По освоенью Вселенной.
 
 
Вы не ругайте меня,
Что всё про космос пишу…
Нам же туда не слетать!
 
 
В Ордне вспыхнул конфликт:
Кто всех достойней из нас,
Чтобы на Солнце лететь?
 
 
В иллюминатор уставясь,
Думаешь горькую думу:
Дома-то что не сиделось?
 
 
Центр управленья полётом
Ждёт от тебя громких песен
И белозубых улыбок.
 
 
В космос впервые взлетая,
Съешь, причитая от страха,
Множество тюбиков с пищей.
 
 
Вот ты и на звездолёте!
Пукаешь от перегрузок,
Маму зовёшь и рыдаешь.
 

4) Хокку про хокку.

 
Чудо! Ура! Этой ночью
В зимнем саду Константэна
Новые хокку поспели!
 
 
Вольный размер в моих хокку,
Ибо ведь русские хокку –
В целом абсурдная штука.
 
 
Так написать надо хокку,
Чтобы все ахнули разом,
Словно оргазм испытали.
 
 
Все от тебя ждут открытий!
Ум свой показывай реже,
Сделай упор на безумства.
 
 
Все эти новые хокку
Я написал на работе,
В тихом своём кабинете.
 
 
В день десять хокку пишу я.
Выполню план – и гуляю,
А на душе так спокойно!
 
 
Раз на вопрос молодого,
Что для поэта главнее,
«Искренность!» – рявкнул я грозно.
 
 
Про очевидные вещи
Я не пишу, зная точно:
Этим займутся другие.
 
 
Смело ломаю стандарты
И в маньеризм привношу я
Грёзы о странствиях звёздных.
 
 
Хокку писать так несложно:
Главное – чтобы картинка
Перед глазами вставала.
 
 
Тот, кто послушает хокку,
Завтра японцем проснётся,
Щелочки-глазки мусоля.
 
 
Вы тут внимаете хокку,
Жизни поэта фрагментам…
Где-то ваш дом догорает.
 
 
Кто-то сейчас тонет в речке,
Кто-то летит с небоскрёба…
Вы – на концерте пока что.
 
 
Ах, не трещите, цикады!
Девушка в скалах целует
Звёздную тень Константэна.
 

5) Хокку о себе.

 
Я похвалиться люблю,
Выпив рюмашку сакэ,
Тем, что я мощный самец.
 
 
Любят девчонки меня:
Нравится им ощущать
Толстый нефритовый ствол.
 
 
Сплю я в ночном колпаке,
Чтобы родство ощутить
С Фудзи - священной горой.
 
 
Выпив кувшинчик сакэ,
Я облегчиться иду...
Станет полней старый пруд.
 
 
Ветки бамбука раздвинь:
Вдруг ты увидишь меня
И богомолов кругом.
 
 
Хочешь войти в историю,
Девчонка с бамбуковым зонтом?
Пусти под зонтик меня.
 
 
Рылом к звёздам подкинет
Лодку благополучия
Крокодил гедонизма.
 
 
Темным дождливым вечером
Я фарфоровой кукле
Вслух читаю стихи.
 
 
Солнце и мороз. Чудесный день!
Друг прелестный, ещё ты дремлешь…
А я тут хокку пишу.
 
 
Кошечка спит на мосту...
Пну - и умчится она.
Так вот и счастье поэта.
 
 
В гавани пьяный матрос
Мне прочитал из меня...
Был я тогда поражён.
 
 
Две снежинки танцуют...
Я спешу происшествие
Занести в дневники.
 
 
В бесконечном пространстве
Мотылька отгоняю
От коробочки с тушью.
 
 
Так себе я учился...
Но отличники в классе
Сочинять не умели.
 
 
Жизнь всё расставит по полкам:
Каждый твой шаг и поступок
Мудростью горней наполнен.
 
 
Я и поэт, и прозаик,
И музыкант я, и купчик,
И дневники я веду.
 
 
Как бы скорее захапать
Всех удовольствий от жизни,
Не изменяя свой статус?
 
 
Я научил себя слушать
Самые вздорные речи,
Не вынося приговоров.
 
 
Мудрость откуда во мне?
Этого знать не могу!
Не приставайте ко мне.
 
 
Сладость супружеской жизни
Я ощущаю с восторгом,
Взяв на рассвете подругу.
 
 
Крикну, вернувшись с работы:
«Ну, что сегодня из Шекли
Ты прочитала, родная?».
 
 
Раннее зимнее утро...
В чашечках кофе дымится.
«Бонд» и беседа с любимой.
 
 
Я пунктуален настолько,
Что, опоздав на работу,
Сам себе палец отрезал.
 
 
Сердце поёт и ликует,
Словно лазурная птичка,
В час полученья зарплаты.
 
 
Если меня раздражает
встреча с друзьями хоть чем-то,
я накажу их за это.
 
 
Если тебе стало скучно,
значит, ты сам тоже скучен.
Я же всегда чем-то занят.
 
 
Кстати, об отдыхе: праздно
я никогда не шатаюсь -
все норовлю, чтобы с пользой.
 
 
Каждая личность - загадка.
Самые пошлые люди
мне интересны не меньше.
 
 
Чтоб не забыть ничего,
утром планирую день,
словно полковник СС.
 
 
В армии, под Ленинградом,
был я рассыльным при штабе
и отвечал за оркестр.
 
 
Секс - это только начало.
Главное - чтобы девчонка
просто тебя уважала.
 
 
Женщину взяв под защиту,
бей ты любого по роже,
кто разговор с ней затеет.
 
 
Скачут певцы на экране,
Весело им и привольно…
Эх, как бы мне эдак тоже!
 
 
Я, несмотря на размеры,
Тоже ведь певчая птичка…
Мало в коммерции смыслю.
 
 
Иным дан дар делать деньги,
А мне дан дар песнопевца.
Что на снежинки куплю?
 
 
Сколько забыто событий,
Песен, людей и усилий,
Подвигов, - вами, мещане…
 
 
В личном огромном бассейне
Хокку пишу я, ныряя,
Сверху лопочут японки.
 
 
Боже, как вишни цветут!
Срочно ищу спокойную,
Понимающую женщину с квартирой.
 
 
Енот умывается лапкой.
Срочно ищу спонсора
Для выпуска собственной книги.
 
 
Как Фудзияма прекрасна!
На концертах смелей покупайте
Мои песни на дисках, недорого.
 
 
Кормит мать аистёнка…
Прошу банкиров откликнуться –
Назначьте поэту стипендию!
 
 
Лягушки в пруду расквакались…
Хочу подписать контракт
На выпуск всех моих песен.
 
 
Утром лечу в самолёте.
Малость трясёт с бодунища,
Мой чёрный китель - в помаде.
 
 
Как описать это счастье –
Быть целиком из сверканья,
Красками переливаясь?
 
 
Путь свой отчётливо вижу…
Сделано столько, что впору
В тихий каньон удалиться.
 
 
Кладбище тихое летом
Всех успокоит, сравняет
И разрешит все конфликты.
 
 
Как бы мне угомониться?
Не сочинять (сколько можно?) –
А довести всё до блеска?
 

6) Хокку про моё обжорство.

 
Курочку-гриль с чесночочком,
С вкусным салатом под водку
Слопаю всю без остатка.
 
 
«Розочку» и «Чудо-хрустик»
прочим мороженым разным
предпочитаю три года.
 
 
Жареных семачек вкусных
От «Бабы Нюры» какой-то
Много я нынче налузгал.
 
 
Вновь «Доширак» ем говяжий,
Остренький и с майонезом,
Думая о китаёзах.
 
 
Жирных рулетов куриных
Вместе с блинами и сыром
Употребил я немало.
 
 
Сэндвич хрустящий горячий,
Что с ветчиною и сыром,
Невозмутимо уплёл я.
 
 
Бухнул тушёнку в ракушки,
Перемешал это дело
И съел горячим под водку.
 
 
Ох, тураковских пельмешек
С перцем и сливочным маслом
Съем целых полкилограмма!
 
 
Режу чеснок, помидоры,
Лук, огурцы. Добавляю
К ним майонез и горошек!
 
 
Чудо-солянку, жульены
В питерском жру ресторане,
Пот утирая салфеткой.
 

7) Хокку, сочинённые за прилавком, когда я продавал видеокассеты.

 
В жизни всего понемногу –
То боевик, то порнуха,
То мелодрама, то сказка…
 
 
Братцы! Вчера передали,
Что в этот раз уже точно
Всех нас комета угробит!
 
 
Старец подходит к прилавку
И вопрошает с надеждой:
«Секса с пришельцами нету?»
 
 
Джонни в каком-нибудь Йорке
Тоже стоит за прилавком,
Тоже стихи сочиняет.
 
 
Дама красивая в шубке
Ротик открыла и смотрит
Что бы купить из мультфильмов?
 
 
Снится – стою за прилавком
Я под луною, в пустыне,
С вихрем каким-то торгуюсь.
 

8) Новые летние хокку.

 
Пух тополиный, жара…
Братцы, я в жизни впервые
в отпуск законный иду!
 
 
Я, как безумный, смеюсь –
отпуск оплаченный мне
скоро вкусить предстоит!
 
 
Колокола звонят –
словно вся Москва радуется
тому, что я в отпуск иду!
 
 
Как птицы распелись!
Я их язык понимаю –
все про мой отпуск щебечут.
 
 
Наблюдаю Ну, и куда ты прыгаешь?
за Подругам своим рассказать,
лягушкой что Костик в отпуск идёт?
 
 
Ветви деревьев шумят,
словно бы напоминают:
“Пересчитай отпускные!”
 
 
Села бабочка на монитор…
Уйму приятнейших дел
сделаю в отпуске я!
 
 
Тихий спокойный день.
Кошечка дремлет в траве.
Запрещаю себе суетиться.
 
 
Какое хмурое небо!
Что-то молчат в бухгалтерии
насчёт моих отпускных.
 
 
Прекрасный ужин!
Ачма с сыром, водка,
жареная курочка!
 
 
Во время отпуска я
буду лежать поутру
и никуда не спешить!
 
 
Я, получив отпускные,
уединился в квартире,
бабки подбил и - напился!
 
 
Спасибо родному издательству
и лично Николаю Николаевичу, финансовому директору,
за выданные мне в полном объёме отпускные!
 
 
Настало время чудес –
я в отпуске и при деньгах,
здоров, наслаждаюсь жизнью и творчеством!
 

ДУБОВЫЙ МЕТОД (басня)

 
В Москве, в одном из модных клубов,
Где веселилась молодёжь,
Сидел поэт Серёга Дубов,
Замыслив учинить дебош.
Серёга был уже хорош:
Он всё шипел кому-то: «Врёшь,
Нас, самородков, ты так просто не возьмёшь!»,
Серега водочку с собой пронес тайком
И под столом
Все наполнял за рюмкой рюмку,
В рот опрокидывал, курил и думал думку, -
Короче, вел себя подобно недоумку.
Приехав покорять столицу,
Успел уже наш Дубов обломиться
И начал злиться.
Его поэму «Даль родная»,
Где Дубов пышным слогом воспевал
Березки и дубы какого-то там края,
Никто в Москве печатать не желал.
Безденежье Серёга проклинал,
Он сам себя вторым Есениным считал.
И вот решил прославиться скандалом,
Войти в историю поэзии нахалом.
Когда до нужной он кондиции дошел,
То влез на стол
И начал громко декламировать поэму
На вышеназванную тему.
Он что-то там кричал про роднички
И про поля, но тут охранники-качки
Поэта со стола стащили, пьяного,
И вышвырнули прочь из клуба данного.
Сначала Дубов возмущался и орал,
Потом поплёлся среди ночи на вокзал,
Шепча: "Не поняли, козлы, не оценили!
Уеду прочь и успокоюсь, блин, в могиле".
 
   Мораль:
 
Друзья! Прославиться есть методы готовые,
Они не новые,
Но не такие, как у Дубова, дубовые.
И если кто захочет стать поэтом,
Пусть помнит он об этом.
Как и о том,
Что истинным талантам дозволяется
Довольно многое, серьёзно,
Из того,
Что рифмоплётам бесталанным воспрещается.
И в этом истины я вижу торжество.
…А что до Дубова - я, правда, знал его.
 

ВПЕЧАТЛИТЕЛЬНЫЙ КУЗЬМА (басня)

   «Какая поэзия, - сказал Иван Филиппович тараканьим голосом. - Жрать надо... Не только поэзия, я, уважаемый товарищ, чёрт знает на что могу пойти... Поэзия...».
М. Зощенко, рассказ «Крестьянский самородок».

 
Поэт Кузьма Беднов на раскладушке
Лежал и размышлял в один из дней:
«У всех поэтов есть свои кормушки
И связи средь влиятельных людей.
Ах, как бы к тем кормушкам подобраться
И наравне со всеми обжираться
И премии за книжки получать?
Ну, как туда пролезть, япона мать?
А если мне фамилию сменить
И не Бедновым вовсе быть,
А, скажем, стать Алмазовым Кузьмою
Или Кузьмою Звёздным?! Эх, не скрою,
Стать знаменитым хочется порою...».
Беднов открыл газету, пролистал
И с раскладушки вдруг своей упал,
Наткнувшись на заметку
Про некую смазливую нимфетку,
Которой за стишки её на днях
Вручили премию - да в баксах, не в рублях -
Пятнадцать тысяч долларов вручили!
Беднов взревел, как будто соус «чили»
Без ничего отправил внутрь себя,
И, носом яростно трубя,
На кухню побежал в своей квартире,
Там нож достал и сделал харакири.
И вот лежит он, дрыгая ногами,
Известный крайне слабыми стихами,
А более, пока, увы, ничем...
Но что он доказал? Кому? Зачем?
 
   Мораль:
 
Нет справедливости в подлунном этом мире,
И это ясно всем, как дважды два - четыре,
Но разве это повод к харакири
Или к сэппуку?
Сию науку
Запомни друг, и сочиняй, как прежде,
В надежде,
Что и тебе однажды премию дадут.
В спокойствии верши свой труд
И не завидуй, если можешь, никому.
Не спрашивай, как так и почему.
Ты вспомни-ка несчастного Кузьму,
Что с диким воплем улетел от нас во тьму -
Затем, что начитался он газет...
Беднов был слишком впечатлительный поэт.
 

ПРО ГЛУПОНА РИФМУШКИНА

 
Глупон Рифмушкин всюду тискает стихи –
Они неискренни и попросту плохи;
Откроешь книгу иль другую – всюду он,
Бездарно серый, скучно-правильный Глупон.
В его стишках, увы, не встретишь никогда
Богатства мыслей, волшебства; но без стыда
Рифмушкин пошлости назойливо твердит,
Ревёт ослом о том, что у него болит.
Я – слишком мягкий человек, и потому,
Глупона встретив, не скажу о сём ему,
Однако томик маньеристов предложу:
Вот где поэзия – понятно и ежу.
Ко мне Ветраны и Красавы подбегут,
И с удовольствием автограф мой возьмут,
И увлекут меня туда, где пир горой;
Стоит Рифмушкин онемелый – что ж, постой,
Да поучися у Ветран и у Красав:
Девчонки эти, несмотря на лёгкий нрав,
Всегда прекрасно понимают, где талант,
А где бездарности фальшивый бриллиант.
Да, поучися! И внимательно читай
Том маньеристов; конспектируй, изучай, -
Вот где Поэзии сияет торжество!
Вот где изящество, огонь и волшебство!
Пологий лоб твой пусть наполнит оптимизм,
Ты проповедуй куртуазный маньеризм,
Но лучше сам ты не пиши стихов вовек,
И скажут все: «Какой прекрасный человек!».
 

ПРОДАВЩИЦА СМЕХА

 
Она продавала мешочки со смехом
В пустом переходе метро…
С концерта я шёл, опьянённый успехом,
Хотелось мне делать добро!
 
 
Она показалась мне милой безмерно,
Товар её – жутко смешным…
Приблизился к ней с грациозностью серны,
Спешащей за кормом своим.
 
 
С присущим мне шиком, с особым талантом
Я всё у ней разом скупил!
Надел ей на палец кольцо с бриллиантом,
Но жест мой её не смутил.
 
 
В молчанье великом жуя свою жвачку, -
(Как будто брильянт – пустячок), -
Упрятала сотенных толстую пачку
В студенческий свой рюкзачок,
 
 
Взяла меня под руку; из перехода
На свет мы шагнули вдвоём,
И голос её прозвучал с небосвода:
«Ну что, мы куда-то пойдём?».
 
 
И нас закружило, и нас завертело
По всем дискотекам Москвы…
Но, хоть я отплясывал лихо и смело,
Она говорила мне «Вы».
 
 
Мы приняли «экстази», мы забалдели,
Козлом я вообще заскакал!
С ней между зеркальных шаров мы летели –
Что ж я ей роднее не стал?
 
 
Кружило-вертело, вертело-кружило,
А где-то под утро уже
Она подвела ко мне парня-дебила
Под гримом густым, в неглиже.
 
 
«Ой, кто это?» – искренне я испугался.
В ответ прозвучало: «Бойфренд».
Дебил ухмылялся, дебил возвышался,