Страница:
или, как он уточняет, "более чем через шесть месяцев после моего первого
обращения по этому вопросу в Ставку верховного командования"40.
На этой встрече, состоявшейся 19 января 1945 года, Дж. Дину был представлен
проект советского соглашения; на следующий день такой же проект получило
английское посольство. В нем говорилось, что освобожденных "граждан"
необходимо собирать вместе в определенных местах, обеспечивать их содержание
и немедленно извещать правительства заинтересованных стран относительно
освобождения и местопребывания их подданных. Предусматривались также допуск
представителей по репатриации "в концентрационные лагеря и другие пункты
содержания этих пленных" и "по возможности скорейшая репатриация этих лиц".
На первый взгляд, текст проекта казался представителям обоих западных
союзников вполне разумным, требовалось лишь несколько незначительных
поправок. По словам Дина, "это было хорошее соглашение, но оказалось, что
для Советов это всего лишь листок бумаги". Это, впрочем, выяснилось лишь
позже, а пока союзники сочли возможным принять соглашение в целом. Имелось
лишь одно серьезное возражение, о котором Дж. Дин телеграфировал в
штаб-квартиру ВКЭСС. Речь шла о главном вопросе -- кого следует считать
советским гражданином. Дж. Дин указывал на
возможность репрессий со стороны врага, если мы позволим советским
властям объявить немецких военнопленных советскими гражданами и будем
способствовать их скорейшему возвращению в СССР, где их, возможно, ожидает
наказание.
По мнению Дж. Дина, самое разумное -- предоставить советским властям
самим разбираться, кто является советским гражданином. Дж. Дин предложил,
чтобы
в переговорах приняли участие и англичане, поскольку они столкнулись с
теми же проблемами. Советские представители согласились рассмотреть это
предложение, но, вероятно, оно им не очень понравилось. По-видимому, они
предпочита-
ли вести с англичанами отдельные переговоры41.
105
Англичан во всем этом заботило лишь одно: как можно скорее добиться
соглашения, чтобы иметь возможность установить правила по охране и
возвращению на родину военнопленных из Англии и стран Британского
Содружества. Переговоры, очевидно, зашли в тупик, поскольку не был
достаточно четко определен статус 12 тысяч русских военнопленных, которые
все еще находились в Англии. По мнению английских властей, советские
представители
ясно дали понять, что они рассматривают все это дело как представляющее
взаимный интерес и не намерены двигаться дальше, пока не будет
удовлетворительно решен вопрос о статусе их граждан в Великобритании.
Соответственно, МИД надеялся заключить двустороннее соглашение, чтобы
найти удовлетворительное решение вопроса. Союзники полагали, что случай
обсудить и решить эту сложную проблему представится на будущей встрече
руководителей союзных держав в Ялте, известной под кодовым наименованием
"Аргонавт"42. Ведь на встрече будут присутствовать Черчилль,
Рузвельт и Сталин, а в делегацию можно включить военных и дипломатов,
специалистов по проблеме военнопленных, которые обсудят этот вопрос с
американской и советской стороной.
Англичан очень беспокоил пункт, на котором очень настаивали советские
власти: "...такое соглашение должно распространяться на советских граждан и
британских подданных, интернированных и насильно депортированных немцами".
По словам представителя английского посольства в Москве,
при том, что число насильственно депортированных советских граждан, в
отличие от военнопленных, составляет много тысяч, английских подданных в
этой категории всего несколько или нет вовсе.
В Англии это недоразумение удивило многих, однако "МИД посчитал, что
это условие следует принять для обеспечения соглашения о
военнопленных"43.
29 января Иден представил Кабинету военного времени доклад по этому
вопросу. Он настаивал на принятии советских условий и на скорейшем
заключении соглашения, "самое лучшее, на предстоящей конференции". Через два
дня Кабинет военного времени собрался на очередное совещание, чтобы
рассмотреть и принять эту рекомендацию. Ни Иден, ни Черчилль на этом
заседании не присутствовали: они уже прибыли на Мальту, которая была первым
этапом на пути в Ялту44.
106
Позиция англичан окончательно прояснилась. Хотя советские власти
предпочитали сепаратные переговоры, "в связи с интегральным характером
англо-американских войск в Западной и Южной Европе" Англия хотела
предварительно достичь соглашения с Соединенными Штатами и проводить
совместную линию. Не менее важно было, чтобы "Объединенный комитет
начальников штабов согласился считать это соглашение
действующим"45.
Трудность состояла в том, что американцам проблема не казалась столь
однозначной. Помимо всего прочего, несколько крупных чиновников
Госдепартамента были очень недовольны, что им приходится одобрять участие
своей страны в деле, которое выглядело бесчестным и бесчеловечным. Такое же
положение сложилось в свое время и в английском кабинете, но возражения
лорда Селборна и сэра Джеймса Григга были отброшены, и премьер-министра
больше не терзали муки совести. Кабинет дал руководящие указания, и МИДу
оставалось только провести их в жизнь. Ни одного голоса протеста не
раздалось в министерстве, и, насколько нам известно, никто из сотрудников
МИДа не выразил никаких сожалений или неодобрения по поводу решения кабинета
-- ни тогда, ни годы спустя.
В Госдепартаменте дело обстояло иначе. Эдуард Р. Стеттини-ус, 21 ноября
1944 года сменивший Корделла Хэлла на посту государственного секретаря,
разбирался в природе советского коммунизма не лучше своего президента, но, в
отличие от Рузвельта, был "скромным и простодушным человеком, обладавшим
точным нравственным чутьем. Он не был ни интриганом, ни политиком, ни
борцом"46. В телеграмме послу Гарриману от 3 января Стетти-ниус
подчеркивал, что репатриацию освобожденных американских пленных не следует
связывать с возвращением на родину советских граждан, находящихся среди
немецких военнопленных. Он объяснял, что "возникли трудности с теми, кто
заявил о советском гражданстве и кого правительство намерено передать совет*
ским властям", и отмечал, что имеется "незначительное число лиц со
славянскими фамилиями, которые заявляют, что они не советские
граждане"47. '
Такую позицию занимал Стеттиниус в начале января 1945 года. 25 января
он выехал на Ялтинскую конференцию. Прибыв на следующий день в Марокко, он
провел там трое суток за обсуждением вопросов, которые предстояло решать на
конференции. По рассказу самого Стеттиниуса, "из Вашингтона, от заместителя
государственного секретаря Джозефа К. Грю, прибыло множество телеграмм";
среди них наверняка была копия телеграммы, которую Грю отправил 27 января
представителю ВКЭСС в Лондоне
Мерфи. Грю выражал озабоченность тем, что представленный англичанами
проект соглашения, копия которого к тому времени уже имелась в
Госдепартаменте, "существенно расходится" с предложениями американских
экспертов, и просил Мерфи проследить за тем, чтобы американские эксперты при
ВКЭСС ждали дальнейших инструкций в связи с этими
предложениями48.
Тем временем англичане на Мальте узнали, что советская сторона пошлет
на Ялтинскую конференцию специалиста для обсуждения проблемы репатриации.
Поэтому американцам и англичанам следовало прежде всего скоординировать свои
позиции, во многом различные49. Англичане уже давно во всем
уступили советским властям и готовы были выполнить все их пожелания;
американцы же, очевидно, намеревались руководствоваться Женевской конвенцией
и своими собственными представлениями о правосудии и человечности.
Грю передал американской делегации контрпредложения Соединенных Штатов.
В них имелись значительные отклонения от проекта англо-советского
соглашения, принятого Кабинетом военного времени 31 января. В пространной
преамбуле определялись понятия "освобожденный пленный или гражданин,
подлежащий репатриации":
лица... которые будут освобождены... и которые сами заявят о том, что
являются гражданами США или СССР... в дальнейшем будут обозначаться как
"заявившие соответственно об американском или советском гражданстве".
В параграфе 8 говорилось:
Стороны соглашаются также, что договор не распространяется на граждан
каждой из сторон, которые взяты в плен как члены вражеских сил или как лица,
приданные вражеским силам, и которые претендуют на защиту в рамках любой
применимой в данном случае международной конвенции или соглашения, которым
связана опекающая их сторона50.
В этих словах заключалась гарантия того, что Женевская конвенция
распространяется на всех пленных, заявивших о том, что они находятся под ее
защитой.
С точки зрения заместителя государственного секретаря это была
единственная линия поведения, отвечающая обязательствам Америки в области
международного права. Более того, любая другая интерпретация могла бы
привести к серьезным осложнениям для американских пленных. Во-первых, немцы
могли отомстить
108
американцам, которые находятся у них в плену, за дурное обращение с
"немецкими" пленными, захваченными американскими войсками. Во-вторых, если
военная форма не является главным определяющим признаком гражданства, то
отсюда следует, что военная форма не может защитить и американских
военнослужащих немецкого, итальянского или японского происхождения.
1 февраля Грю перечислил эти соображения в ноте советскому поверенному
в делах Николаю Новикову. Новиков требовал вернуть советским властям тех
русских в лагере Руперт, которые заявили о том, что они немецкие граждане, и
благодаря этому избежали репатриации. Грю ответил решительным
отказом51.
Перед тем, как вылететь в Крым, английская и американская стороны
провели совещание на Мальте (кодовое наименование -- "Крикет"), чтобы
выяснить, насколько они могут сблизить свои позиции по вопросам, которые
скорее всего будут обсуждаться на конференции. 1 февраля Идеи и Стеттиниус
встретились на борту военного корабля "Сириус". Они беседовали о самых
разных делах, в том числе и о соглашении относительно военнопленных.
Стеттиниус позднее назвал беседу "краткой и малорезультативной", но за ней
последовали обсуждения между английскими и американскими экспертами. Как раз
в этот момент подоспело известие об освобождении первой группы американских
военнослужащих в Польше52, и точка зрения англичан, судя по
всему, стала оказывать все большее влияние на чиновников США. Наконец, Идеи
сообщил в МИД:
Американцы сейчас, по-видимому, готовы одобрить предварительный проект
текста, подготовленный до моего отъезда из Лондона, и не придавать слишком
большого значения соображениям Госдепартамента... суждения которого, по
нашему общему мнению, кажутся весьма устарелыми в свете сегодняшнего дня,
когда наступающая Красная армия освобождает лагеря один за
другим53.
Полковник Филлимор сообщил в военное министерство, что Чарлз Болен
полностью согласен с английским проектом
и не слишком прислушивается к возражениям Вашингтона... Я думаю, Болен
убежден, что, если мы хотим быстро достичь соглашения, нам следует
настаивать на главных пунктах... и мы так и сделаем54.
Большой тройке предстояло обсуждать более важные проблемы, чем
соглашение о военнопленных, но уже 4 и 5 февраля Идеи
просил Черчилля лично поднять этот вопрос в разговоре со
Сталиным55. Тем временем Стеттиниус и его советники поспешили
принять точку зрения Идена. В донесениях Эйзенхауэра подчеркивалась
необходимость достигнуть решения относительно 21 тысячи русских,
находившихся под опекой США:
Опыт показывает, что около пяти процентов захваченных немецких
военнопленных оказываются русскими гражданами. Примерно пять процентов этих
русских нуждаются в госпитальном лечении. Следовательно, по мере продолжения
военных действий число русских будет все увеличиваться. Единственное
возможное решение проблемы со всех точек зрения -- скорейшая репатриация
этих русских56.
Идеи в письме Стеттиниусу подчеркивал этот факт, торопя американцев
принять английский проект. В тот же день адмирал американского флота Лэнд
заверил государственного секретаря в возможности найти корабли для этой
цели57. Идеи также написал Молотову и выразил принципиальное
согласие с советским проектом и пожелание, чтобы соглашение было
ратифицировано до начала конференции58.
Теперь Стеттиниус и его советники целиком и полностью приняли точку
зрения английского МИДа. От Грю пришла взволнованная телеграмма --
"лебединая песнь" тех, кто надеялся, что американцы все же окажутся упорнее.
Узнав, что английский текст соглашения вот-вот будет принят, Грю просил
Стеттиниуса позаботиться о нескольких крайне важных пунктах:
Женевская конвенция должна применяться к советским гражданам, взятым в
плен в немецкой военной форме и заявившим о своих правах в связи с
Конвенцией,., к советским гражданам, находящимся в США и не являющимся
военнопленными, дела которых, по мнению главного прокурора, должны решаться
на основе традиционной американской политики предоставления убежища... К
лицам, которых советские власти считают своими гражданами, но которые не
были ими до начала войны и не признают себя таковыми.
Но Стеттиниус не счел нужным включать эти пункты в окончательный текст
соглашения. 9 февраля он писал:
Общее мнение здесь таково, что неразумно включать условия о Женевской
конвенции и советских гражданах в США в соглашение, которое в основном
рассматривает вопросы обмена во-
110
еннопленными, освобождаемыми союзными армиями по мере их продвижения в
Германию. Что касается лиц, "заявляющих о своем гражданстве", то, кроме
опасности немецких контракций, мы не исключаем возможности серьезных
задержек в освобождении наших военнопленных, если не достигнем с Советским
Союзом скорейшего соглашения на сей предмет59.
Объединенный комитет начальников штабов одобрил текст проекта, в
котором ничего не говорилось о Женевской конвенции. Одновременно было
приказано обеспечить транспортные средства, затребованные
Эйзенхауэром60.
Итак, документ был готов для подписания -- и мог быть подписан, если в
последнюю минуту не возникнет какой-нибудь непредвиденной помехи. Для
английского варианта соглашения требовалась подпись Черчилля. Идеи, со своей
стороны, вновь попросил его лично обсудить этот вопрос со Сталиным. Он
приготовил для премьер-министра краткое резюме пунктов, подлежащих
обсуждению, подчеркнул настоятельную необходимость заключить соглашение "до
открытия конференции" и снабдил его списком семи немецких лагерей,
освобожденных Красной армией, в которых, по оценке англичан, содержалось
около 50 тысяч военнопленных -- подданных британской короны61.
Возможность поговорить на эту тему представилась 10 февраля, когда Сталин и
Молотов принимали Черчилля и Идена в бывшем дворце князя Юсупова. Обсудив
судьбу Польши, Черчилль заговорил о проблемах, связанных с тем, что большое
число русских военнопленных оказалось на Западе. Некоторые, сказал он, уже
возвращены на родину, другие пока в дороге. Но как, по мнению маршала, быть
с остальными?
Маршал Сталин выразил надежду, что военнопленных вернут в СССР в
кратчайшие сроки. Он спросил, хорошо ли с ними обращаются и отделены ли они
от немцев. Он сказал, что советское правительство считает всех их советскими
гражданами. Он поинтересовался также, не было ли попыток повлиять на них,
чтобы заставить отказаться от репатриации. Только после их возвращения в
СССР можно будет решить, что делать с теми, кто согласился воевать на
немецкой стороне. Премьер-министр объяснил, что англичане очень хотят, чтобы
эти военнопленные были как можно скорее репатриированы, и единственная
трудность во всем эхом -- отсутствие транспорта...61"
Ни Черчилль, ни Сталин не коснулись вопроса о насильственной
репатриации русских, противящихся возвращению в СССР, одна-
111
ко позиции сторон недвусмысленно "прочитываются" между скупых строк
этого диалога. Затем, не вдаваясь в обсуждение причин, оба руководителя
сошлись на том, что следует опубликовать лишь сообщение о соглашении, но не
сам текст. (И в самом деле, вдруг кому-нибудь захотелось бы заняться
тщательным анализом этого текста.)62
Теперь оставалось только подписать соглашение. Английский дипломат
Пирсон Диксон оставил нам описание этой сцены.
Было решено, что соглашение о военнопленных будет оглашено
отдельно623; как только встреча началась, я пошел в "солнечную
комнату" [в штаб-квартире американской делегации в Ливадийском дворце] и
написал проект оповещения, а также письмо Молотову, обговорив в нем все
важные пункты. Затем я поднялся наверх и перекусил с американцами в общей
столовой... После ленча меня вызвали в столовую президента. Президент и
сопровождавшие его лица как раз уезжали, а вскоре отбыл и Сталин, протянув
мне на прощание руку, с широкой улыбкой произнеся по-французски "au revoir".
Затем премьер-министр отбыл в Воронцовский дворец, а министры иностранных
дел вернулись на последнее заседание. В комнате царила дружеская,
неформальная атмосфера. В середине заседания Антони Идеи и Молотов сделали
перерыв, чтобы подписать соглашение о военнопленных63.
На следующий день Кабинет военного времени в Лондоне получил переданное
телеграфом из Крыма соглашение и одобрил его638. Поскольку
Черчилль и Идеи уехали на Ялтинскую конференцию, главными фигурами на
заседании кабинета были Эттли и Бевин64. (Пройдет пять месяцев --
и на них целиком падет ответственность за выполнение только что заключенного
соглашения.)
Вряд ли Черчилль, любивший опираться на прецеденты из прошлого,
размышляя о настоящем, догадывался о том, что в Крыму, где собрались
руководители союзных стран и где они подписали соглашение о военнопленных,
недавно была проведена операция, очень похожая на ту, которую сейчас
организовывал Черчилль. Всего за восемь месяцев до Ялтинской конференции
НКВД, после серии массовых убийств, депортировал из Крыма всех крымских
татар65. Транспортные средства для операции были выделены
английскими и американскими войсками в Иране, и, по мнению советских
официальных лиц, союзникам было известно назначение грузовиков66.
Впрочем, замысел Сталина вовсе не отличался оригинальностью -- Гитлер тоже
намеревался вывезти из Крыма
112
все население и заселить полуостров тирольскими немцами, но против
этого плана выступил Гиммлер67.
Массовое выселение крымских татар не просто предшествовало соглашению,
которое предлагали сейчас Сталину Идеи и Черчилль; само соглашение как бы
завершало операцию по их выселению. Дело в том, что несколько тысяч татар
ушли на Запад еще до занятия Крыма Красной армией в мае 1944 года. Почти все
они погибли от рук нацистов, принимавших их за евреев (мусульманский обычай,
как и иудейский, предусматривал обряд обрезания)68. Но около 250
человек выжили и попали в Германии в руки английской армии. Они просили
разрешения эмигрировать в Турцию, но 21 июня 1945 года 21-я группа армий
получила от Патрика Дина из МИДа твердые инструкции о том, что, в
соответствии с Ялтинским соглашением, крымские татары должны быть возвращены
Сталину69. Этот народ долгие десятилетия был лишен права
вернуться в родные места.
В Ялтинских соглашениях о военнопленных не было никаких оговорок
относительно репатриации в СССР тех, кто не желал возвращаться. Хотя
помощник государственного секретаря Грю предлагал ввести параграфы,
защищающие права таких лиц, Стеттиниус и его советники целиком и полностью
встали на точку зрения англичан. Англичане же считали чрезвычайно важным
достичь соглашения во время совещания Большой тройки в Крыму, а всякие
разночтения обсуждать потом70. Чарлз Болен был среди тех, кто,
вопреки мнению Грю, считал, что в интересах скорейшего заключения соглашения
никаких оговорок и условий в тот момент ставить было не надо. И он же
впоследствии писал: "В соглашении отсутствовали пункты, предусматривавшие
насильственную репатриацию советских граждан, не желающих возвращаться в
СССР"71.
После Ялтинского соглашения у США еще имелась возможность избрать любую
линию поведения. Англичан, как они считали, связывало обещание, данное
Иденом на конференции "Толстой" в Москве, но у американцев таких
обязательств не было. Рузвельт лично "не видел документа", подписанного в
Ялте, за текст отвечали в основном генерал Дин и военные, а их заботило
только одно -- обеспечить безопасное возвращение на родину американских
военнопленных72. Советские представители не поднимали вопроса о
применении силы, а у Дж. Дина не было никаких оснований брать инициативу в
свои руки. Участие Госдепартамента в этом деле было в значительной мере
сведено до минимума благодаря исповедуемой Рузвельтом концепции "личной
дипломатии", и те, кто руководил политикой Госдепартамента, были крайне
удивлены, столкнувшись после смерти президента с проблемой насильственной
репатриации73.
113
1 февраля 1945 года Грю сообщил советскому поверенному в делах, что США
намерены по-прежнему придерживаться своих обязательств, вытекающих из
Женевской конвенции, -- и какое-то время действительно
придерживались74. Когда 23 марта посол Громыко высказал свои
возражения против аргументов Грю о применении Женевской конвенции, Грю в
своем ответе вновь подтвердил позицию Госдепартамента. Изложив все то, что
уже говорилось раньше, он в заключение кратко подытожил намерения
американских властей в отношении военнопленных:
Наше правительство будет по-прежнему возвращать под советский контроль
всех советских граждан, взятых в плен в составе немецкой армии в немецкой
военной форме, за исключением тех, кто требует, чтобы их рассматривали как
немецких военнопленных, находящихся под защитой Женевской конвенции. Такие
лица будут до дальнейшего рассмотрения оставлены под опекой американского
правительства.
Заключительная фраза, однако, звучит весьма зловеще:
Советское правительство может не сомневаться, что вопрос об их
размещении будет вновь обсуждаться обеими заинтересованными сторонами после
прекращения организованного сопротивления в Германии75.
В письме от 3 мая, когда это сопротивление практически прекратилось,
Грю идет еще дальше:
Наше правительство не имеет намерения навсегда оставлять у себя этих
людей и будет радо повторно обсудить вопрос об их размещении в тот момент,
когда в немецком плену не останется американских
военнослужащих76.
8 мая Германия капитулировала, и всякая угроза немецких репрессий в
отношении американских военнопленных отпала. Несколько дней спустя сотрудник
английского МИДа Джон Голсуор-си писал:
Американцы руководствовались желанием обеспечить гарантии того, что к
лицам в американской военной форме, не являющимся, однако, американскими
гражданами, немцы будут относиться как к американским военнопленным. После
капитуляции Германии это соображение потеряло силу. По-
114
смотрим теперь, будут ли американцы придерживаться этого принципа
только ради самого принципа77.
Американские войска, не имевшие понятия о том, что происходило в
правительственных кругах, продолжали поступать в соответствии с политикой
Соединенных Штатов, как они ее себе представляли. Вот что писал Джордж
Оруэлл:
В мае 1945 года я посетил большой лагерь для военнопленных недалеко от
Мюнхена. Население лагеря постоянно менялось, в день моего визита там было
около 100 тысяч человек. По словам американского офицера, коменданта лагеря,
10 процентов заключенных составляли не немцы, а в основном русские и венгры.
Русских разделяли на две категории, задавая им простой вопрос: "Хотите
вернуться в Россию или нет?" Значительная часть -- точных цифр у меня нет --
ответила "нет". Таких считали немцами и оставляли в лагере, в то время как
остальных русских увозили оттуда. Я видел многих из них: некоторые были из
батальонов Тодта, другие служили в вермахте78.
Но после встречи русских и американских войск на Эльбе 25 апреля 1945
года массовый обмен пленными, освобожденными союзными армиями, стал
предметом безотлагательного обсуждения79. Окончательное решение
вопроса о применении силы оттягивать было больше нельзя80.
The Times, 7.3.1931. Вскоре после этого Черчилль произнес аналогичную
речь
в Клингфорде (см. там же, 23.4.1931).
См.: David J. Dallin, Boris I. Nicolaevsky. Forced Labour in Soviet
Russia.--
London, 1948, pp. 54, 84--87.
Документы канцелярии премьер-министра, 3/51/1; 61--62. Но на Дальнем
обращения по этому вопросу в Ставку верховного командования"40.
На этой встрече, состоявшейся 19 января 1945 года, Дж. Дину был представлен
проект советского соглашения; на следующий день такой же проект получило
английское посольство. В нем говорилось, что освобожденных "граждан"
необходимо собирать вместе в определенных местах, обеспечивать их содержание
и немедленно извещать правительства заинтересованных стран относительно
освобождения и местопребывания их подданных. Предусматривались также допуск
представителей по репатриации "в концентрационные лагеря и другие пункты
содержания этих пленных" и "по возможности скорейшая репатриация этих лиц".
На первый взгляд, текст проекта казался представителям обоих западных
союзников вполне разумным, требовалось лишь несколько незначительных
поправок. По словам Дина, "это было хорошее соглашение, но оказалось, что
для Советов это всего лишь листок бумаги". Это, впрочем, выяснилось лишь
позже, а пока союзники сочли возможным принять соглашение в целом. Имелось
лишь одно серьезное возражение, о котором Дж. Дин телеграфировал в
штаб-квартиру ВКЭСС. Речь шла о главном вопросе -- кого следует считать
советским гражданином. Дж. Дин указывал на
возможность репрессий со стороны врага, если мы позволим советским
властям объявить немецких военнопленных советскими гражданами и будем
способствовать их скорейшему возвращению в СССР, где их, возможно, ожидает
наказание.
По мнению Дж. Дина, самое разумное -- предоставить советским властям
самим разбираться, кто является советским гражданином. Дж. Дин предложил,
чтобы
в переговорах приняли участие и англичане, поскольку они столкнулись с
теми же проблемами. Советские представители согласились рассмотреть это
предложение, но, вероятно, оно им не очень понравилось. По-видимому, они
предпочита-
ли вести с англичанами отдельные переговоры41.
105
Англичан во всем этом заботило лишь одно: как можно скорее добиться
соглашения, чтобы иметь возможность установить правила по охране и
возвращению на родину военнопленных из Англии и стран Британского
Содружества. Переговоры, очевидно, зашли в тупик, поскольку не был
достаточно четко определен статус 12 тысяч русских военнопленных, которые
все еще находились в Англии. По мнению английских властей, советские
представители
ясно дали понять, что они рассматривают все это дело как представляющее
взаимный интерес и не намерены двигаться дальше, пока не будет
удовлетворительно решен вопрос о статусе их граждан в Великобритании.
Соответственно, МИД надеялся заключить двустороннее соглашение, чтобы
найти удовлетворительное решение вопроса. Союзники полагали, что случай
обсудить и решить эту сложную проблему представится на будущей встрече
руководителей союзных держав в Ялте, известной под кодовым наименованием
"Аргонавт"42. Ведь на встрече будут присутствовать Черчилль,
Рузвельт и Сталин, а в делегацию можно включить военных и дипломатов,
специалистов по проблеме военнопленных, которые обсудят этот вопрос с
американской и советской стороной.
Англичан очень беспокоил пункт, на котором очень настаивали советские
власти: "...такое соглашение должно распространяться на советских граждан и
британских подданных, интернированных и насильно депортированных немцами".
По словам представителя английского посольства в Москве,
при том, что число насильственно депортированных советских граждан, в
отличие от военнопленных, составляет много тысяч, английских подданных в
этой категории всего несколько или нет вовсе.
В Англии это недоразумение удивило многих, однако "МИД посчитал, что
это условие следует принять для обеспечения соглашения о
военнопленных"43.
29 января Иден представил Кабинету военного времени доклад по этому
вопросу. Он настаивал на принятии советских условий и на скорейшем
заключении соглашения, "самое лучшее, на предстоящей конференции". Через два
дня Кабинет военного времени собрался на очередное совещание, чтобы
рассмотреть и принять эту рекомендацию. Ни Иден, ни Черчилль на этом
заседании не присутствовали: они уже прибыли на Мальту, которая была первым
этапом на пути в Ялту44.
106
Позиция англичан окончательно прояснилась. Хотя советские власти
предпочитали сепаратные переговоры, "в связи с интегральным характером
англо-американских войск в Западной и Южной Европе" Англия хотела
предварительно достичь соглашения с Соединенными Штатами и проводить
совместную линию. Не менее важно было, чтобы "Объединенный комитет
начальников штабов согласился считать это соглашение
действующим"45.
Трудность состояла в том, что американцам проблема не казалась столь
однозначной. Помимо всего прочего, несколько крупных чиновников
Госдепартамента были очень недовольны, что им приходится одобрять участие
своей страны в деле, которое выглядело бесчестным и бесчеловечным. Такое же
положение сложилось в свое время и в английском кабинете, но возражения
лорда Селборна и сэра Джеймса Григга были отброшены, и премьер-министра
больше не терзали муки совести. Кабинет дал руководящие указания, и МИДу
оставалось только провести их в жизнь. Ни одного голоса протеста не
раздалось в министерстве, и, насколько нам известно, никто из сотрудников
МИДа не выразил никаких сожалений или неодобрения по поводу решения кабинета
-- ни тогда, ни годы спустя.
В Госдепартаменте дело обстояло иначе. Эдуард Р. Стеттини-ус, 21 ноября
1944 года сменивший Корделла Хэлла на посту государственного секретаря,
разбирался в природе советского коммунизма не лучше своего президента, но, в
отличие от Рузвельта, был "скромным и простодушным человеком, обладавшим
точным нравственным чутьем. Он не был ни интриганом, ни политиком, ни
борцом"46. В телеграмме послу Гарриману от 3 января Стетти-ниус
подчеркивал, что репатриацию освобожденных американских пленных не следует
связывать с возвращением на родину советских граждан, находящихся среди
немецких военнопленных. Он объяснял, что "возникли трудности с теми, кто
заявил о советском гражданстве и кого правительство намерено передать совет*
ским властям", и отмечал, что имеется "незначительное число лиц со
славянскими фамилиями, которые заявляют, что они не советские
граждане"47. '
Такую позицию занимал Стеттиниус в начале января 1945 года. 25 января
он выехал на Ялтинскую конференцию. Прибыв на следующий день в Марокко, он
провел там трое суток за обсуждением вопросов, которые предстояло решать на
конференции. По рассказу самого Стеттиниуса, "из Вашингтона, от заместителя
государственного секретаря Джозефа К. Грю, прибыло множество телеграмм";
среди них наверняка была копия телеграммы, которую Грю отправил 27 января
представителю ВКЭСС в Лондоне
Мерфи. Грю выражал озабоченность тем, что представленный англичанами
проект соглашения, копия которого к тому времени уже имелась в
Госдепартаменте, "существенно расходится" с предложениями американских
экспертов, и просил Мерфи проследить за тем, чтобы американские эксперты при
ВКЭСС ждали дальнейших инструкций в связи с этими
предложениями48.
Тем временем англичане на Мальте узнали, что советская сторона пошлет
на Ялтинскую конференцию специалиста для обсуждения проблемы репатриации.
Поэтому американцам и англичанам следовало прежде всего скоординировать свои
позиции, во многом различные49. Англичане уже давно во всем
уступили советским властям и готовы были выполнить все их пожелания;
американцы же, очевидно, намеревались руководствоваться Женевской конвенцией
и своими собственными представлениями о правосудии и человечности.
Грю передал американской делегации контрпредложения Соединенных Штатов.
В них имелись значительные отклонения от проекта англо-советского
соглашения, принятого Кабинетом военного времени 31 января. В пространной
преамбуле определялись понятия "освобожденный пленный или гражданин,
подлежащий репатриации":
лица... которые будут освобождены... и которые сами заявят о том, что
являются гражданами США или СССР... в дальнейшем будут обозначаться как
"заявившие соответственно об американском или советском гражданстве".
В параграфе 8 говорилось:
Стороны соглашаются также, что договор не распространяется на граждан
каждой из сторон, которые взяты в плен как члены вражеских сил или как лица,
приданные вражеским силам, и которые претендуют на защиту в рамках любой
применимой в данном случае международной конвенции или соглашения, которым
связана опекающая их сторона50.
В этих словах заключалась гарантия того, что Женевская конвенция
распространяется на всех пленных, заявивших о том, что они находятся под ее
защитой.
С точки зрения заместителя государственного секретаря это была
единственная линия поведения, отвечающая обязательствам Америки в области
международного права. Более того, любая другая интерпретация могла бы
привести к серьезным осложнениям для американских пленных. Во-первых, немцы
могли отомстить
108
американцам, которые находятся у них в плену, за дурное обращение с
"немецкими" пленными, захваченными американскими войсками. Во-вторых, если
военная форма не является главным определяющим признаком гражданства, то
отсюда следует, что военная форма не может защитить и американских
военнослужащих немецкого, итальянского или японского происхождения.
1 февраля Грю перечислил эти соображения в ноте советскому поверенному
в делах Николаю Новикову. Новиков требовал вернуть советским властям тех
русских в лагере Руперт, которые заявили о том, что они немецкие граждане, и
благодаря этому избежали репатриации. Грю ответил решительным
отказом51.
Перед тем, как вылететь в Крым, английская и американская стороны
провели совещание на Мальте (кодовое наименование -- "Крикет"), чтобы
выяснить, насколько они могут сблизить свои позиции по вопросам, которые
скорее всего будут обсуждаться на конференции. 1 февраля Идеи и Стеттиниус
встретились на борту военного корабля "Сириус". Они беседовали о самых
разных делах, в том числе и о соглашении относительно военнопленных.
Стеттиниус позднее назвал беседу "краткой и малорезультативной", но за ней
последовали обсуждения между английскими и американскими экспертами. Как раз
в этот момент подоспело известие об освобождении первой группы американских
военнослужащих в Польше52, и точка зрения англичан, судя по
всему, стала оказывать все большее влияние на чиновников США. Наконец, Идеи
сообщил в МИД:
Американцы сейчас, по-видимому, готовы одобрить предварительный проект
текста, подготовленный до моего отъезда из Лондона, и не придавать слишком
большого значения соображениям Госдепартамента... суждения которого, по
нашему общему мнению, кажутся весьма устарелыми в свете сегодняшнего дня,
когда наступающая Красная армия освобождает лагеря один за
другим53.
Полковник Филлимор сообщил в военное министерство, что Чарлз Болен
полностью согласен с английским проектом
и не слишком прислушивается к возражениям Вашингтона... Я думаю, Болен
убежден, что, если мы хотим быстро достичь соглашения, нам следует
настаивать на главных пунктах... и мы так и сделаем54.
Большой тройке предстояло обсуждать более важные проблемы, чем
соглашение о военнопленных, но уже 4 и 5 февраля Идеи
просил Черчилля лично поднять этот вопрос в разговоре со
Сталиным55. Тем временем Стеттиниус и его советники поспешили
принять точку зрения Идена. В донесениях Эйзенхауэра подчеркивалась
необходимость достигнуть решения относительно 21 тысячи русских,
находившихся под опекой США:
Опыт показывает, что около пяти процентов захваченных немецких
военнопленных оказываются русскими гражданами. Примерно пять процентов этих
русских нуждаются в госпитальном лечении. Следовательно, по мере продолжения
военных действий число русских будет все увеличиваться. Единственное
возможное решение проблемы со всех точек зрения -- скорейшая репатриация
этих русских56.
Идеи в письме Стеттиниусу подчеркивал этот факт, торопя американцев
принять английский проект. В тот же день адмирал американского флота Лэнд
заверил государственного секретаря в возможности найти корабли для этой
цели57. Идеи также написал Молотову и выразил принципиальное
согласие с советским проектом и пожелание, чтобы соглашение было
ратифицировано до начала конференции58.
Теперь Стеттиниус и его советники целиком и полностью приняли точку
зрения английского МИДа. От Грю пришла взволнованная телеграмма --
"лебединая песнь" тех, кто надеялся, что американцы все же окажутся упорнее.
Узнав, что английский текст соглашения вот-вот будет принят, Грю просил
Стеттиниуса позаботиться о нескольких крайне важных пунктах:
Женевская конвенция должна применяться к советским гражданам, взятым в
плен в немецкой военной форме и заявившим о своих правах в связи с
Конвенцией,., к советским гражданам, находящимся в США и не являющимся
военнопленными, дела которых, по мнению главного прокурора, должны решаться
на основе традиционной американской политики предоставления убежища... К
лицам, которых советские власти считают своими гражданами, но которые не
были ими до начала войны и не признают себя таковыми.
Но Стеттиниус не счел нужным включать эти пункты в окончательный текст
соглашения. 9 февраля он писал:
Общее мнение здесь таково, что неразумно включать условия о Женевской
конвенции и советских гражданах в США в соглашение, которое в основном
рассматривает вопросы обмена во-
110
еннопленными, освобождаемыми союзными армиями по мере их продвижения в
Германию. Что касается лиц, "заявляющих о своем гражданстве", то, кроме
опасности немецких контракций, мы не исключаем возможности серьезных
задержек в освобождении наших военнопленных, если не достигнем с Советским
Союзом скорейшего соглашения на сей предмет59.
Объединенный комитет начальников штабов одобрил текст проекта, в
котором ничего не говорилось о Женевской конвенции. Одновременно было
приказано обеспечить транспортные средства, затребованные
Эйзенхауэром60.
Итак, документ был готов для подписания -- и мог быть подписан, если в
последнюю минуту не возникнет какой-нибудь непредвиденной помехи. Для
английского варианта соглашения требовалась подпись Черчилля. Идеи, со своей
стороны, вновь попросил его лично обсудить этот вопрос со Сталиным. Он
приготовил для премьер-министра краткое резюме пунктов, подлежащих
обсуждению, подчеркнул настоятельную необходимость заключить соглашение "до
открытия конференции" и снабдил его списком семи немецких лагерей,
освобожденных Красной армией, в которых, по оценке англичан, содержалось
около 50 тысяч военнопленных -- подданных британской короны61.
Возможность поговорить на эту тему представилась 10 февраля, когда Сталин и
Молотов принимали Черчилля и Идена в бывшем дворце князя Юсупова. Обсудив
судьбу Польши, Черчилль заговорил о проблемах, связанных с тем, что большое
число русских военнопленных оказалось на Западе. Некоторые, сказал он, уже
возвращены на родину, другие пока в дороге. Но как, по мнению маршала, быть
с остальными?
Маршал Сталин выразил надежду, что военнопленных вернут в СССР в
кратчайшие сроки. Он спросил, хорошо ли с ними обращаются и отделены ли они
от немцев. Он сказал, что советское правительство считает всех их советскими
гражданами. Он поинтересовался также, не было ли попыток повлиять на них,
чтобы заставить отказаться от репатриации. Только после их возвращения в
СССР можно будет решить, что делать с теми, кто согласился воевать на
немецкой стороне. Премьер-министр объяснил, что англичане очень хотят, чтобы
эти военнопленные были как можно скорее репатриированы, и единственная
трудность во всем эхом -- отсутствие транспорта...61"
Ни Черчилль, ни Сталин не коснулись вопроса о насильственной
репатриации русских, противящихся возвращению в СССР, одна-
111
ко позиции сторон недвусмысленно "прочитываются" между скупых строк
этого диалога. Затем, не вдаваясь в обсуждение причин, оба руководителя
сошлись на том, что следует опубликовать лишь сообщение о соглашении, но не
сам текст. (И в самом деле, вдруг кому-нибудь захотелось бы заняться
тщательным анализом этого текста.)62
Теперь оставалось только подписать соглашение. Английский дипломат
Пирсон Диксон оставил нам описание этой сцены.
Было решено, что соглашение о военнопленных будет оглашено
отдельно623; как только встреча началась, я пошел в "солнечную
комнату" [в штаб-квартире американской делегации в Ливадийском дворце] и
написал проект оповещения, а также письмо Молотову, обговорив в нем все
важные пункты. Затем я поднялся наверх и перекусил с американцами в общей
столовой... После ленча меня вызвали в столовую президента. Президент и
сопровождавшие его лица как раз уезжали, а вскоре отбыл и Сталин, протянув
мне на прощание руку, с широкой улыбкой произнеся по-французски "au revoir".
Затем премьер-министр отбыл в Воронцовский дворец, а министры иностранных
дел вернулись на последнее заседание. В комнате царила дружеская,
неформальная атмосфера. В середине заседания Антони Идеи и Молотов сделали
перерыв, чтобы подписать соглашение о военнопленных63.
На следующий день Кабинет военного времени в Лондоне получил переданное
телеграфом из Крыма соглашение и одобрил его638. Поскольку
Черчилль и Идеи уехали на Ялтинскую конференцию, главными фигурами на
заседании кабинета были Эттли и Бевин64. (Пройдет пять месяцев --
и на них целиком падет ответственность за выполнение только что заключенного
соглашения.)
Вряд ли Черчилль, любивший опираться на прецеденты из прошлого,
размышляя о настоящем, догадывался о том, что в Крыму, где собрались
руководители союзных стран и где они подписали соглашение о военнопленных,
недавно была проведена операция, очень похожая на ту, которую сейчас
организовывал Черчилль. Всего за восемь месяцев до Ялтинской конференции
НКВД, после серии массовых убийств, депортировал из Крыма всех крымских
татар65. Транспортные средства для операции были выделены
английскими и американскими войсками в Иране, и, по мнению советских
официальных лиц, союзникам было известно назначение грузовиков66.
Впрочем, замысел Сталина вовсе не отличался оригинальностью -- Гитлер тоже
намеревался вывезти из Крыма
112
все население и заселить полуостров тирольскими немцами, но против
этого плана выступил Гиммлер67.
Массовое выселение крымских татар не просто предшествовало соглашению,
которое предлагали сейчас Сталину Идеи и Черчилль; само соглашение как бы
завершало операцию по их выселению. Дело в том, что несколько тысяч татар
ушли на Запад еще до занятия Крыма Красной армией в мае 1944 года. Почти все
они погибли от рук нацистов, принимавших их за евреев (мусульманский обычай,
как и иудейский, предусматривал обряд обрезания)68. Но около 250
человек выжили и попали в Германии в руки английской армии. Они просили
разрешения эмигрировать в Турцию, но 21 июня 1945 года 21-я группа армий
получила от Патрика Дина из МИДа твердые инструкции о том, что, в
соответствии с Ялтинским соглашением, крымские татары должны быть возвращены
Сталину69. Этот народ долгие десятилетия был лишен права
вернуться в родные места.
В Ялтинских соглашениях о военнопленных не было никаких оговорок
относительно репатриации в СССР тех, кто не желал возвращаться. Хотя
помощник государственного секретаря Грю предлагал ввести параграфы,
защищающие права таких лиц, Стеттиниус и его советники целиком и полностью
встали на точку зрения англичан. Англичане же считали чрезвычайно важным
достичь соглашения во время совещания Большой тройки в Крыму, а всякие
разночтения обсуждать потом70. Чарлз Болен был среди тех, кто,
вопреки мнению Грю, считал, что в интересах скорейшего заключения соглашения
никаких оговорок и условий в тот момент ставить было не надо. И он же
впоследствии писал: "В соглашении отсутствовали пункты, предусматривавшие
насильственную репатриацию советских граждан, не желающих возвращаться в
СССР"71.
После Ялтинского соглашения у США еще имелась возможность избрать любую
линию поведения. Англичан, как они считали, связывало обещание, данное
Иденом на конференции "Толстой" в Москве, но у американцев таких
обязательств не было. Рузвельт лично "не видел документа", подписанного в
Ялте, за текст отвечали в основном генерал Дин и военные, а их заботило
только одно -- обеспечить безопасное возвращение на родину американских
военнопленных72. Советские представители не поднимали вопроса о
применении силы, а у Дж. Дина не было никаких оснований брать инициативу в
свои руки. Участие Госдепартамента в этом деле было в значительной мере
сведено до минимума благодаря исповедуемой Рузвельтом концепции "личной
дипломатии", и те, кто руководил политикой Госдепартамента, были крайне
удивлены, столкнувшись после смерти президента с проблемой насильственной
репатриации73.
113
1 февраля 1945 года Грю сообщил советскому поверенному в делах, что США
намерены по-прежнему придерживаться своих обязательств, вытекающих из
Женевской конвенции, -- и какое-то время действительно
придерживались74. Когда 23 марта посол Громыко высказал свои
возражения против аргументов Грю о применении Женевской конвенции, Грю в
своем ответе вновь подтвердил позицию Госдепартамента. Изложив все то, что
уже говорилось раньше, он в заключение кратко подытожил намерения
американских властей в отношении военнопленных:
Наше правительство будет по-прежнему возвращать под советский контроль
всех советских граждан, взятых в плен в составе немецкой армии в немецкой
военной форме, за исключением тех, кто требует, чтобы их рассматривали как
немецких военнопленных, находящихся под защитой Женевской конвенции. Такие
лица будут до дальнейшего рассмотрения оставлены под опекой американского
правительства.
Заключительная фраза, однако, звучит весьма зловеще:
Советское правительство может не сомневаться, что вопрос об их
размещении будет вновь обсуждаться обеими заинтересованными сторонами после
прекращения организованного сопротивления в Германии75.
В письме от 3 мая, когда это сопротивление практически прекратилось,
Грю идет еще дальше:
Наше правительство не имеет намерения навсегда оставлять у себя этих
людей и будет радо повторно обсудить вопрос об их размещении в тот момент,
когда в немецком плену не останется американских
военнослужащих76.
8 мая Германия капитулировала, и всякая угроза немецких репрессий в
отношении американских военнопленных отпала. Несколько дней спустя сотрудник
английского МИДа Джон Голсуор-си писал:
Американцы руководствовались желанием обеспечить гарантии того, что к
лицам в американской военной форме, не являющимся, однако, американскими
гражданами, немцы будут относиться как к американским военнопленным. После
капитуляции Германии это соображение потеряло силу. По-
114
смотрим теперь, будут ли американцы придерживаться этого принципа
только ради самого принципа77.
Американские войска, не имевшие понятия о том, что происходило в
правительственных кругах, продолжали поступать в соответствии с политикой
Соединенных Штатов, как они ее себе представляли. Вот что писал Джордж
Оруэлл:
В мае 1945 года я посетил большой лагерь для военнопленных недалеко от
Мюнхена. Население лагеря постоянно менялось, в день моего визита там было
около 100 тысяч человек. По словам американского офицера, коменданта лагеря,
10 процентов заключенных составляли не немцы, а в основном русские и венгры.
Русских разделяли на две категории, задавая им простой вопрос: "Хотите
вернуться в Россию или нет?" Значительная часть -- точных цифр у меня нет --
ответила "нет". Таких считали немцами и оставляли в лагере, в то время как
остальных русских увозили оттуда. Я видел многих из них: некоторые были из
батальонов Тодта, другие служили в вермахте78.
Но после встречи русских и американских войск на Эльбе 25 апреля 1945
года массовый обмен пленными, освобожденными союзными армиями, стал
предметом безотлагательного обсуждения79. Окончательное решение
вопроса о применении силы оттягивать было больше нельзя80.
The Times, 7.3.1931. Вскоре после этого Черчилль произнес аналогичную
речь
в Клингфорде (см. там же, 23.4.1931).
См.: David J. Dallin, Boris I. Nicolaevsky. Forced Labour in Soviet
Russia.--
London, 1948, pp. 54, 84--87.
Документы канцелярии премьер-министра, 3/51/1; 61--62. Но на Дальнем