Страница:
особенности военного министерства и министерства внутренних дел. Юридические
суждения по отдельным вопросам выносила также канцелярия генерального
прокурора. Других правовых обоснований автор не приводит, поэтому в основе
комментариев, дающихся в настоящем Приложении, лежат исключительно выдержки
из имеющихся в книге высказываний по юридическим вопросам.
* Профессор права в университете графства Суссекс; военный обвинитель
на Нюрнбергском процессе, 1945-1949; юрисконсульт делегации Великобритании
на дипломатической конференции по военному праву, 1974-1977.
503
Юридические воззрения Патрика Дина, пересказанные в книге, могут
вызвать у нас сомнения, однако вряд ли мы можем сомневаться относительно
судьбы советских граждан, репатриированных в СССР из оккупированных стран
Европы и из Северной Африки на более ранней стадии войны, в 1943 году. Те,
кого не расстреляли сразу по прибытии или после выдачи советским властям,
попали в жуткие исправительно-трудовые лагеря, столь ярко изображенные в
классическом труде А. Солженицына о советской карательной системе "Архипелаг
ГУЛаг".
Б. Юридические аспекты насильственной репатриации граждан союзных стран
В событиях, которые автор подверг скрупулезному исследованию, есть одна
любопытная деталь Многие юридические вопросы, с которыми сталкивался Патрик
Дин в МИДе, в конце концов решались не по сводам законов, но под влиянием
развития дел в дипломатии и на полях сражений В июне 1944 года, когда первые
русские военнопленные прибыли в Англию, перед Патриком Дином возник
требовавший срочного ответа вопрос о статусе этих пленных в свете
международного права: являются ли русские военнопленные, взятые в плен в
момент их службы в немецкой армии в Нормандии, военнопленными в руках Страны
Задержания, т. е Великобритании, и имеют ли они право на применение к ним
Женевской конвенции 1929 года Это была сложная проблема. Русские
военнопленные являлись советскими гражданами, в ходе войны оказавшимися в
руках у немцев и вступившими, по принуждению или добровольно, по разным
мотивам, в немецкие вооруженные силы, некоторые в качестве членов военных
соединений, большинство же -- как члены подсобных трудовых формирований, в
частности, трудовой организации Тод-та. Они были взяты в плен в момент своей
службы в немецких вооруженных силах (или при них) английскими войсками в
Нормандии после высадки союзников 6 июня 1944 года.
Возникла совершенно необычная ситуация. К тому же, было похоже, что в
ходе военных акций число русских военнопленных очень быстро возрастет. Такие
прецеденты ранее не отмечались, известно было лишь, что какое-то количество
русских попало в плен с немецкими войсками в Северной Африке в 1943 году, их
перевезли в лагерь в Александрии, а затем английское командование
переправило их через Багдад и Тегеран в СССР, где их отправили в печально
известные лагеря на Воркуте. Сразу же после высадки союзников Патрик Дин
посоветовал военному министерству "в настоящее время" обращаться с русскими
пленными в Англии как с военнопленными. При этом он вовсе не имел в виду,
что они были военнопленными по закону, и суть совета сводилась к тому, что с
ними следует лишь обращаться как с таковыми. Это был осторожный
компромиссный совет, вполне понятный Тут следует подчеркнуть, что в системе
английского правительства за юридические консультации по проблемам
военнопленных отвечает МИД, а военному министерству надлежит следовать этим
советам как учреждению, ответственному за управление лагерями военнопленных
и их транспортировку Военное министерство может воспользоваться также
советом главного военного прокурора, но лишь в дисци-
504
плинарных и судебных делах, связанных с военнопленными, представшими
перед военным судом. Но военное министерство не занимается юридической
стороной вопросов, касающихся военнопленных, такими, как их право на данный
статус, отношения с Государством-Протектором (Швейцарией) и решение об их
репатриации Эти вопросы находятся в компетенции юрисконсультов МИДа.
Из допросов русских, попавших в плен в Нормандии, выяснилось, что они
делятся на различные категории. Они служили в немецкой армии или работали на
нее по самым различным причинам. Здесь были перебежчики из советской армии,
советские военнослужащие, попавшие в плен к немцам, беженцы из сталинского
СССР, пробиравшиеся с семьями через восточную Европу на запад и в
центральную Европу, и "восточные рабочие", вывезенные немцами на работы.
Всех их объединяло одно: советское гражданство.
Имели ли эти люди, оказавшиеся теперь под английской опекой в Англии,
право считаться военнопленными в соответствии с Женевской конвенцией 1929
года? Германия, Англия и США подписали эту конвенцию и должны были
придерживаться ее. СССР Конвенцию не подписал. В июне 1941 года он
официально заявил союзным и нейтральным государствам, что будет
придерживаться Конвенции в том случае, если это будут делать немецкие
захватчики Последние не применяли Конвенцию к советским военнопленным, и
Советы отвечали им взаимностью Таким образом, эти две стороны во время
Второй мировой войны Конвенцию 1929 года не выполняли.
В Женевской конвенции 1929 года получили развитие принципы,
определенные в более раннем постановлении международного права, которое не
упоминает Патрик Дин в цитированных автором отрывках из его высказываний.
Речь идет о Гаагской конвенции 1907 года о законах и обычаях войны на суше и
инструкциях к ней. В последних, между прочим, рассматривались также проблемы
военнопленных Эти инструкции не были исчерпывающими, однако считалось, что
они охватывают все установления закона войны на суше, как те понимались
государствами на исходе XIX века. В действительности Гаагская конвенция и с
десяток других, появившихся в то же время, представляют первую попытку
кодификации международного права со стороны государств, составлявших в то
время международное сообщество. Главным инициатором конвенции была
Российская империя, а главным составителем приложенных инструкций -- русский
юрист де Мартене, заведующий кафедрой международного права в
Санкт-Петербургском университете и юрисконсульт российского МИДа. СССР
задолго до Второй мировой войны заявил, что не придерживается Гаагской
конвенции Однако в решении Нюрнбергского международного военного трибунала в
октябре 1946 года констатировалось:
К 1939 году правила, изложенные в Конвенции (1907 года), признавались
всеми цивилизованными нациями и считались определяющими законы и правила
войны, о которых упоминается в Статье 6 (б) Хартии.
Имелось в виду Лондонское соглашение 1945 года, в котором участвовали
Англия, США и СССР.
505
Следовательно, по закону СССР во время Второй мировой войны был обязан
придерживаться Гаагской конвенции и имел право на предоставляемые ею
преимущества в отношении своих пленных. СССР участвовал в Нюрнбергском
процессе и сотрудничал в составлении заключения, осуждающего немецких
военных руководителей за бесчисленные грубые нарушения Гаагских инструкций в
отношении СССР, советских вооруженных сил и мирного населения. Он участвовал
также в составлении Хартии Лондонского соглашения от 8 августа 1945 года,
где были изложены принципы международного права относительно военных
преступлений, на основании которых трибунал осуществлял суд над обвиняемыми.
По Гаагским инструкциям 1907 и Женевской конвенции 1929 года солдатам
вражеской армии, плененным в бою, предоставляются преимущества статуса
военнопленных вне зависимости от национальной принадлежности лица, взятого в
плен. В обоих документах выдвинуто совершенно четкое требование, что страны,
взявшие их в плен, или Страны Задержания, как их именуют в современном
праве, должны обращаться с военнопленными гуманно. В обоих документах
говорится о репатриации военнопленных после заключения мира, но ни один не
предлагает репатриацию до этого события. Ни в одном документе не упоминается
о запрещении или разрешении насильственной репатриации. В Конвенции 1929
года запрещаются репрессии против военнопленных (в Конвенции 1907 года этого
пункта нет).
В основе правил по обращению с военнопленными в Гаагских инструкциях
1907 года и в основе военного права вообще лежит принцип гуманности. Де
Мартене, автор предисловия к Гаагской конвенции 1907 года, ввел следующий
важный принцип, о котором не упоминает Патрик Дин в своих высказываниях по
юридическим вопросам, цитируемых в этой книге:
До составления более подробного свода военных законов высокие
договаривающиеся стороны считают целесообразным заявить, что в случаях, не
учтенных принятыми ими правилами, жители и враждующие стороны остаются под
защитой правил, установленных между цивилизованными народами и вытекающих из
законов гуманности и традиций общественной совести.
Эти фундаментальные принципы легли в основу международных конвенций,
связанных с военным правом и заключенных после Второй мировой войны Не менее
популярны были они и во время войны. Если учесть, что в Гаагских инструкциях
1907 года не сказано конкретно о насильственной репатриации военнопленных,
но говорится о необходимости гуманного обращения с ними, то отсюда вполне
логично заключить, что с юридической точки зрения насильственная репатриация
военнопленных запрещена, так как она исключает гуманное обращение.
Далее возникает следующий вопрос: можно ли обойти это запрещение,
утверждая, что данные лица никогда не являлись по закону военнопленными или
рассматривались как таковые в компромиссном порядке лишь в первоначальный
период своего пленения. Если да, то Страна Задержания имеет юридическое
право отменить этот стандарт обращения с ними и репатриировать их насильно,
как гражданских лиц, в союзную воюющую страну, гражданами которой они
являются
506
Здесь появляется еще один юридический вопрос Некоторые из пленных,
плененные вражеской армией, утверждали на допросе, что их насильно принудили
присоединиться к вражеской армии или работать на нее. Дает ли этот факт
основания для получения статуса военнопленных? Такое принуждение запрещается
Статьей 23 Гаагских инструкций 1907 года и является частью закона войны на
суше, и нарушители этих установок подлежат судебному преследованию как
военные преступники. Означает ли это запрещение, что военнопленные, к
которым было применено принуждение, не имеют права на статус военнопленных,
попав в руки воюющей страны, являющейся союзником страны их происхождения?
Это сложный юридический вопрос, и мнения специалистов по нему могут
разойтись.
На следующем этапе юридического рассмотрения этого вопроса надлежало бы
предположить, что по международному праву плененные русские не имеют права
на статус военнопленных. Каков же, в таком случае, был бы их юридический
статус' Что до русских пленных, находящихся в Англии, то их можно было бы
считать гражданами союзной страны или, при наличии доказательств,
дезертирами из советских вооруженных сил. Если они являются дезертирами, но
при этом остаются членами советских вооруженных сил, могут ли они по
английскому закону считаться членами союзных сил, временно находящихся на
территории союзной страны, как то предусмотрено "Законом о союзных
вооруженных силах" 1940 года и вносящим в него поправки "Законом о союзных
государствах (военные службы)" 1942 года, определяющими статус тех, кто,
будучи гражданами государств-союзников, не служит, однако, в вооруженных
силах своих государств? Так, например, был определен статус находившихся в
Англии французских, бельгийских и голландских военнослужащих. Тогда
советские военнопленные, находящиеся в Англии, будучи гражданами союзной
страны, подпали бы под юрисдикцию советских военных законов, но одновременно
-- и законов Великобритании. Они получили бы доступ в суд для решения таких
вопросов, как гражданские права и обязанности и законность опеки. Но
поскольку они являлись военнопленными, то есть врагами, то лучше всего было
бы, чтобы они не имели возможности обращаться в английский суд: по
английскому закону военнопленные не имеют права оспаривать опеку над ними в
английском суде, вопреки Статье 23 Гаагских инструкций 1907 года.
Патрик Дин рассмотрел все эти варианты и, вероятно, остался доволен
тем, что ни одно такое дело не попало на рассмотрение суда. Вряд ли
английский суд удовлетворился бы при рассмотрении ходатайства советского
гражданина об освобождении из-под стражи юридическим доводом, что граждане
другой страны, привезенные в эту страну как военнопленные, взятые в плен с
немецкой армией, теперь стали членами союзных сил, поскольку служили в
вооруженных силах СССР после 22 августа 1940 года (дата, зафиксированная
Законом 1942 года). Да и решение суда, рассматривающего вопрос о законности
содержания под стражей такого гражданина в случае подачи искового заявления
от имени последнего, было трудно предугадать. Истец мог бы пожаловаться на
то, что находится на территории Англии под советской военной охраной, дабы
быть насильно отправленным на родину, где его ожидает казнь без суда и
следствия либо годы мучения в советских исправительно-трудовых лагерях.
507
Наконец, имелся еще юридический вопрос о насильственной депортации
советских гражданских лиц (не являющихся военнопленными) из стран Европы,
оккупированных британской армией после крушения Германии в мае 1945 года.
Именно эти люди составили основную массу тех, кто был насильно выдан
советским властям во исполнение Ялтинских соглашений. На каком юридическом
основании это было сделано? Если это была законная выдача, тогда Ялтинские
соглашения являлись, с юридической точки зрения, излишним документом. Если
же эта выдача являлась нарушением военного закона, то при публикации
Ялтинских соглашений этот оттенок незаконности не только не исчезал, но
напротив -- открывался всему миру Здесь уместен вопрос, знали ли английские
власти о том, что может ждать советских граждан, выданных в оккупированной
Европе различным советским представителям. Если английским властям было
известно, что советских граждан будут использовать в качестве рабской силы
или подвергнут жестокому обращению, могли ли они настаивать на законности
такой выдачи? Конечно, у нас нет данных, позволяющих предположить, что
английские власти выдавали советских граждан с тем, чтобы их расстреляли или
подвергли жестокому наказанию. Но умышленная выдача другому государству лиц,
про которых известно, что большинство их будет расстреляно или жестоко
наказано, -- прецедент заведомо известных, хотя и нежелательных последствий
деяния, предусмотренный в уголовном законодательстве большинства государств.
Намерение включает цель и предвидение последствий. Если цель сама по себе не
содержит элементов уголовного деяния, а ожидаемые последствия содержат,
причем достижение первой неизбежно влечет за собой вторые, то очень трудно
доказать, будто последствия не являются преднамеренными
В. Юридические воззрения МИДа
Неверно полагать, что юридические воззрения Патрика Дина были неизменны
от начала и до конца. В них отражались разные события, дипломатические и
военные, с которыми сталкивалось его министерство. Так что эти юридические
взгляды имеют свою историю, как имеет ее всякий из репатриантов, насильно
возвращенных в СССР. 24 июня 1944 года в Англии находилось небольшое
количество русских военнопленных, но Германия еще вела активные боевые
действия, и было ясно, что число таких пленных в скором времени значительно
возрастет. В этот период Англия безуспешно добивалась от СССР каких-либо
гарантий относительно дальнейшей судьбы этих пленных. 24 июня Патрик Дин
формулировал:
В обусловленные сроки все те, с кем желают разобраться советские
власти, должны... быть им переданы, и нас не касается то обстоятельство, что
эти люди могут быть расстреляны или претерпеть более суровое наказание, чем
это предусмотрено английскими законами.
Патрик Дин исходил из того, что немецкое правительство может применить
"репрессии" по отношению к английским военнопленным, которые все еще
находились у
508
немцев Такие действия решительно запрещаются Статьей 2 Женевской
конвенции 1929 года, которую подписали и Англия, и Германия. Имелось
Государство-Протектор (Швейцария), в обязанности которого входил надзор за
выполнением этих условий. Не совсем ясно, на какой именно стадии министр
иностранных дел Идеи воспользовался юридическим советом МИДа. Кабинет
военного времени первые рассматривал вопрос о репатриации русских
военнопленных 17 июля 1944 года, а юридический совет Дина был дан тремя
неделями раньше. Казалось бы, МИД решил вопрос о насильственной репатриации
всех русских военнопленных до решения кабинета о насильственной репатриации,
принятого в окончательном виде 4 сентября 1944 года. В сентябре же Дин так
излагал юридические воззрения правительства:
Несмотря на условия Женевской конвенции, солдат, взятый в плен армией
своей страны в тот момент, когда он находится на службе во вражеской армии,
не может перед лицом своего правительства и закона своей страны претендовать
на протекцию Конвенции. Мы наверняка не признали бы такого права за
английским гражданином, взятым в плен в момент его службы в немецкой армии.
Если такой субъект взят в плен союзной армией, союзное правительство имеет
право передать его без всяких условий его собственному правительству, не
нарушая при этом Конвенции. Избрав иной путь, мы поставили бы себя в
затруднительное положение по отношению к союзным правительствам, и они имели
бы основания обвинять нас в попытке укрыть возможных предателей от
наказания, положенного им по законам их страны
Совет этот был дан вскоре после решения кабинета о насильственной
репатриации, незадолго до конференции "Толстой"' в октябре 1944 года, когда
вопрос о насильственной репатриации всех русских в Англии был решен на
уровне министров. В своих юридических рассуждениях Дин, похоже, путает два
совершенно разных аспекта -- отношения между СССР и его гражданами,
служившими в армии врага, и отношение к русским гражданам, находящимся в
руках союзников Предшествующая государственная практика в мирных договорах
XIX--XX веков либо отрицала репатриацию беженцев помимо их воли в страну их
происхождения, либо разрешала проводить такую репатриацию на условиях
амнистии, оговоренных в таком договоре, либо отказывала перебежчикам в
статусе военнопленных, тем самым исключая их из репатриации как
военнопленных.
Дин заявляет, что союзные правительства имеют право безоговорочно
выдавать плененного солдата, служившего во вражеской армии, его
правительству. Не совсем ясно, считает ли он такое положение аспектом
политики Англии или же аспектом международного права, но похоже, что он
склоняется ко второму Здесь перед ним возникает новый вопрос -- об
отношениях между воюющими союзными странами, одна из которых пленила граждан
другой, служивших во вражеской армии Это совершенно иная проблема Дин
утверждает, что выдача такого солдата его собственному правительству не
является нарушением Конвенции. С юридической точки зрения это положение
сомнительно. Помимо вопроса о том, имеется ли в государственной практике
обязательство не выдавать перебежчиков их собствен-
509
ным правительствам, есть еще вопрос о юридическом праве применения силы
для выдачи таких лиц их собственному правительству, когда они взяты в плен
во время службы во вражеской армии и считаются военнопленными. Сложившаяся
ситуация представляется беспрецедентной. Юридический ответ на этот вопрос
зависит от применимости Гаагских инструкций 1907 года к воюющему союзнику,
взявшему в плен перебежчика в момент его службы в армии противника, и к
вражеской воюющей стороне. Здесь решающим критерием является не национальная
принадлежность пленного, но его служба в армии вражеской стороны. Тот факт,
что такой человек не может пользоваться статусом военнопленного, оказавшись
в руках своего собственного правительства, из армии которого он бежал,
думается, не лишает его этого статуса, когда он в момент своей службы во
вражеской армии попадает в плен к воюющему союзнику государства его
происхождения.
Вероятно, Дин в цитированном выше высказывании не учитывал, что такой
воюющий союзник может быть связан юридическим обязательством не выдавать
перебежчиков государству, из которого они бежали, даже если это государство
и является союзником Страны Задержания. Воюющий союзник имеет юридические
обязательства перед вражеской стороной в отношении лиц, взятых в плен во
время их службы во вражеской армии или при ней, даже если такие лица
являются перебежчиками из союзной страны, откуда они родом. Германия и
Англия были связаны Женевской конвенцией 1929 года и Гаагской конвенцией
1907 года. Ни в одном из этих документов национальное происхождение лица,
взятого в плен, не является определяющим фактором при решении вопроса о
правомочности статуса военнопленного, и оба документа обязывают
страны-участницы гуманно обращаться с военнопленными. Насильная выдача таких
лиц является нарушением этого обязательства. Две воюющие союзные страны не
могут обойти это обязательство, заключив соглашение, по которому Страна
Задержания соглашается выдать, при необходимости -- насильно, лиц,
находящихся в ее руках и имеющих право на статус военнопленного, воюющей
стороне, подданными которой являются выдаваемые лица. Такое соглашение
недействительно, так как одна из подписавших его сторон серьезно нарушает
положение военного права о должном обращении с военнопленными, зависящими от
вражеского государства. Это нарушение затрагивает третью сторону: воюющего
противника. Таким образом, по этой договоренности одна из сторон получала
право нарушать принципы гуманного обращения с военнопленными. Дело
усугублялось тем, что стране, осуществлявшей выдачу военнопленных, было
известно, что этих людей в стране их происхождения почти наверняка ждет
смерть или жестокое наказание.
США и Великобритания заключили в Ялте 11 февраля 1945 года идентичные,
хотя и сепаратные, договоры о выдаче представителям СССР всех советских
граждан, "освобожденных" англо-американскими армиями:
Все советские граждане, освобожденные войсками, действующими под
Британским Командованием, и все британские подданные, освобожденные
войсками, действующими под Советским Командованием, будут, незамедлительно
после их освобождения, отделяться от вражеских военнопленных и
510
содержаться отдельно от них в лагерях или сборных пунктах до момента
передачи их соответственно советским или британским властям в пунктах,
согласованных между этими властями.
Это означало серьезную победу советских властей. Им удалось добиться
того, чтобы вопрос о размещении английских военнопленных, освобожденных из
немецкого плена Красной армией, решался параллельно с вопросом о советских
гражданах, взятых в плен англо-американскими силами в момент их службы во
вражеской армии. Кроме того, формулировки соглашений не давали возможности
для свободного передвижения "освобожденных" лиц до их окончательной выдачи
соответствующим властям. Что еще важнее -- гражданство здесь превращено в
решающий критерий выдачи, а слово "освобожденный" в применении к советским
гражданам, взятым в плен союзными войсками, совершенно теряет всякий смысл.
Взаимность, которую так отстаивали советские власти в Ялтинских переговорах,
была достигнута. Англия и США не смогли включить формулировку о добровольной
репатриации или должном обращении с "освобожденными" при выдачах. Условия
соглашений были сформулированы столь однозначно, что не давали никаких
возможностей для сколько-нибудь вольной интерпретации их. США на ранних
стадиях переговоров не соглашались на насильственную выдачу; Англия же
согласилась, на уровне министров в Москве и на уровне послов в Лондоне, еще
до заключения Ялтинского соглашения.
С февраля по май 1945 года Англия в поисках законного основания для
возвращения советских граждан против их воли в СССР столкнулась с
определенными трудностями. Обращение к "Закону о союзных вооруженных силах"
1940 года не устраивало СССР и вряд ли удовлетворило бы английский суд при
практической проверке. Более того, ГосдепартаментСША занял в отношении
Ялтинского соглашения позицию, отличную от английского МИДа. Американские
власти никак не могли согласиться на насильственную репатриацию, но Патрик
Дин из МИДа отнесся к их сомнениям без всякого сочувствия. В своих письмах
он уверенно отрицал, что подданный какой-либо страны может претендовать на
статус военнопленного, служа во вражеской армии, воюющей против его страны.
Это был логичный довод, но Дин распространил его на союзников и вновь спутал
два совершенно различных юридических аспекта.
Мы никогда не считали, что человек, по каким-либо причинам надевший
военную форму страны, воюющей с его собственной страной, автоматически
суждения по отдельным вопросам выносила также канцелярия генерального
прокурора. Других правовых обоснований автор не приводит, поэтому в основе
комментариев, дающихся в настоящем Приложении, лежат исключительно выдержки
из имеющихся в книге высказываний по юридическим вопросам.
* Профессор права в университете графства Суссекс; военный обвинитель
на Нюрнбергском процессе, 1945-1949; юрисконсульт делегации Великобритании
на дипломатической конференции по военному праву, 1974-1977.
503
Юридические воззрения Патрика Дина, пересказанные в книге, могут
вызвать у нас сомнения, однако вряд ли мы можем сомневаться относительно
судьбы советских граждан, репатриированных в СССР из оккупированных стран
Европы и из Северной Африки на более ранней стадии войны, в 1943 году. Те,
кого не расстреляли сразу по прибытии или после выдачи советским властям,
попали в жуткие исправительно-трудовые лагеря, столь ярко изображенные в
классическом труде А. Солженицына о советской карательной системе "Архипелаг
ГУЛаг".
Б. Юридические аспекты насильственной репатриации граждан союзных стран
В событиях, которые автор подверг скрупулезному исследованию, есть одна
любопытная деталь Многие юридические вопросы, с которыми сталкивался Патрик
Дин в МИДе, в конце концов решались не по сводам законов, но под влиянием
развития дел в дипломатии и на полях сражений В июне 1944 года, когда первые
русские военнопленные прибыли в Англию, перед Патриком Дином возник
требовавший срочного ответа вопрос о статусе этих пленных в свете
международного права: являются ли русские военнопленные, взятые в плен в
момент их службы в немецкой армии в Нормандии, военнопленными в руках Страны
Задержания, т. е Великобритании, и имеют ли они право на применение к ним
Женевской конвенции 1929 года Это была сложная проблема. Русские
военнопленные являлись советскими гражданами, в ходе войны оказавшимися в
руках у немцев и вступившими, по принуждению или добровольно, по разным
мотивам, в немецкие вооруженные силы, некоторые в качестве членов военных
соединений, большинство же -- как члены подсобных трудовых формирований, в
частности, трудовой организации Тод-та. Они были взяты в плен в момент своей
службы в немецких вооруженных силах (или при них) английскими войсками в
Нормандии после высадки союзников 6 июня 1944 года.
Возникла совершенно необычная ситуация. К тому же, было похоже, что в
ходе военных акций число русских военнопленных очень быстро возрастет. Такие
прецеденты ранее не отмечались, известно было лишь, что какое-то количество
русских попало в плен с немецкими войсками в Северной Африке в 1943 году, их
перевезли в лагерь в Александрии, а затем английское командование
переправило их через Багдад и Тегеран в СССР, где их отправили в печально
известные лагеря на Воркуте. Сразу же после высадки союзников Патрик Дин
посоветовал военному министерству "в настоящее время" обращаться с русскими
пленными в Англии как с военнопленными. При этом он вовсе не имел в виду,
что они были военнопленными по закону, и суть совета сводилась к тому, что с
ними следует лишь обращаться как с таковыми. Это был осторожный
компромиссный совет, вполне понятный Тут следует подчеркнуть, что в системе
английского правительства за юридические консультации по проблемам
военнопленных отвечает МИД, а военному министерству надлежит следовать этим
советам как учреждению, ответственному за управление лагерями военнопленных
и их транспортировку Военное министерство может воспользоваться также
советом главного военного прокурора, но лишь в дисци-
504
плинарных и судебных делах, связанных с военнопленными, представшими
перед военным судом. Но военное министерство не занимается юридической
стороной вопросов, касающихся военнопленных, такими, как их право на данный
статус, отношения с Государством-Протектором (Швейцарией) и решение об их
репатриации Эти вопросы находятся в компетенции юрисконсультов МИДа.
Из допросов русских, попавших в плен в Нормандии, выяснилось, что они
делятся на различные категории. Они служили в немецкой армии или работали на
нее по самым различным причинам. Здесь были перебежчики из советской армии,
советские военнослужащие, попавшие в плен к немцам, беженцы из сталинского
СССР, пробиравшиеся с семьями через восточную Европу на запад и в
центральную Европу, и "восточные рабочие", вывезенные немцами на работы.
Всех их объединяло одно: советское гражданство.
Имели ли эти люди, оказавшиеся теперь под английской опекой в Англии,
право считаться военнопленными в соответствии с Женевской конвенцией 1929
года? Германия, Англия и США подписали эту конвенцию и должны были
придерживаться ее. СССР Конвенцию не подписал. В июне 1941 года он
официально заявил союзным и нейтральным государствам, что будет
придерживаться Конвенции в том случае, если это будут делать немецкие
захватчики Последние не применяли Конвенцию к советским военнопленным, и
Советы отвечали им взаимностью Таким образом, эти две стороны во время
Второй мировой войны Конвенцию 1929 года не выполняли.
В Женевской конвенции 1929 года получили развитие принципы,
определенные в более раннем постановлении международного права, которое не
упоминает Патрик Дин в цитированных автором отрывках из его высказываний.
Речь идет о Гаагской конвенции 1907 года о законах и обычаях войны на суше и
инструкциях к ней. В последних, между прочим, рассматривались также проблемы
военнопленных Эти инструкции не были исчерпывающими, однако считалось, что
они охватывают все установления закона войны на суше, как те понимались
государствами на исходе XIX века. В действительности Гаагская конвенция и с
десяток других, появившихся в то же время, представляют первую попытку
кодификации международного права со стороны государств, составлявших в то
время международное сообщество. Главным инициатором конвенции была
Российская империя, а главным составителем приложенных инструкций -- русский
юрист де Мартене, заведующий кафедрой международного права в
Санкт-Петербургском университете и юрисконсульт российского МИДа. СССР
задолго до Второй мировой войны заявил, что не придерживается Гаагской
конвенции Однако в решении Нюрнбергского международного военного трибунала в
октябре 1946 года констатировалось:
К 1939 году правила, изложенные в Конвенции (1907 года), признавались
всеми цивилизованными нациями и считались определяющими законы и правила
войны, о которых упоминается в Статье 6 (б) Хартии.
Имелось в виду Лондонское соглашение 1945 года, в котором участвовали
Англия, США и СССР.
505
Следовательно, по закону СССР во время Второй мировой войны был обязан
придерживаться Гаагской конвенции и имел право на предоставляемые ею
преимущества в отношении своих пленных. СССР участвовал в Нюрнбергском
процессе и сотрудничал в составлении заключения, осуждающего немецких
военных руководителей за бесчисленные грубые нарушения Гаагских инструкций в
отношении СССР, советских вооруженных сил и мирного населения. Он участвовал
также в составлении Хартии Лондонского соглашения от 8 августа 1945 года,
где были изложены принципы международного права относительно военных
преступлений, на основании которых трибунал осуществлял суд над обвиняемыми.
По Гаагским инструкциям 1907 и Женевской конвенции 1929 года солдатам
вражеской армии, плененным в бою, предоставляются преимущества статуса
военнопленных вне зависимости от национальной принадлежности лица, взятого в
плен. В обоих документах выдвинуто совершенно четкое требование, что страны,
взявшие их в плен, или Страны Задержания, как их именуют в современном
праве, должны обращаться с военнопленными гуманно. В обоих документах
говорится о репатриации военнопленных после заключения мира, но ни один не
предлагает репатриацию до этого события. Ни в одном документе не упоминается
о запрещении или разрешении насильственной репатриации. В Конвенции 1929
года запрещаются репрессии против военнопленных (в Конвенции 1907 года этого
пункта нет).
В основе правил по обращению с военнопленными в Гаагских инструкциях
1907 года и в основе военного права вообще лежит принцип гуманности. Де
Мартене, автор предисловия к Гаагской конвенции 1907 года, ввел следующий
важный принцип, о котором не упоминает Патрик Дин в своих высказываниях по
юридическим вопросам, цитируемых в этой книге:
До составления более подробного свода военных законов высокие
договаривающиеся стороны считают целесообразным заявить, что в случаях, не
учтенных принятыми ими правилами, жители и враждующие стороны остаются под
защитой правил, установленных между цивилизованными народами и вытекающих из
законов гуманности и традиций общественной совести.
Эти фундаментальные принципы легли в основу международных конвенций,
связанных с военным правом и заключенных после Второй мировой войны Не менее
популярны были они и во время войны. Если учесть, что в Гаагских инструкциях
1907 года не сказано конкретно о насильственной репатриации военнопленных,
но говорится о необходимости гуманного обращения с ними, то отсюда вполне
логично заключить, что с юридической точки зрения насильственная репатриация
военнопленных запрещена, так как она исключает гуманное обращение.
Далее возникает следующий вопрос: можно ли обойти это запрещение,
утверждая, что данные лица никогда не являлись по закону военнопленными или
рассматривались как таковые в компромиссном порядке лишь в первоначальный
период своего пленения. Если да, то Страна Задержания имеет юридическое
право отменить этот стандарт обращения с ними и репатриировать их насильно,
как гражданских лиц, в союзную воюющую страну, гражданами которой они
являются
506
Здесь появляется еще один юридический вопрос Некоторые из пленных,
плененные вражеской армией, утверждали на допросе, что их насильно принудили
присоединиться к вражеской армии или работать на нее. Дает ли этот факт
основания для получения статуса военнопленных? Такое принуждение запрещается
Статьей 23 Гаагских инструкций 1907 года и является частью закона войны на
суше, и нарушители этих установок подлежат судебному преследованию как
военные преступники. Означает ли это запрещение, что военнопленные, к
которым было применено принуждение, не имеют права на статус военнопленных,
попав в руки воюющей страны, являющейся союзником страны их происхождения?
Это сложный юридический вопрос, и мнения специалистов по нему могут
разойтись.
На следующем этапе юридического рассмотрения этого вопроса надлежало бы
предположить, что по международному праву плененные русские не имеют права
на статус военнопленных. Каков же, в таком случае, был бы их юридический
статус' Что до русских пленных, находящихся в Англии, то их можно было бы
считать гражданами союзной страны или, при наличии доказательств,
дезертирами из советских вооруженных сил. Если они являются дезертирами, но
при этом остаются членами советских вооруженных сил, могут ли они по
английскому закону считаться членами союзных сил, временно находящихся на
территории союзной страны, как то предусмотрено "Законом о союзных
вооруженных силах" 1940 года и вносящим в него поправки "Законом о союзных
государствах (военные службы)" 1942 года, определяющими статус тех, кто,
будучи гражданами государств-союзников, не служит, однако, в вооруженных
силах своих государств? Так, например, был определен статус находившихся в
Англии французских, бельгийских и голландских военнослужащих. Тогда
советские военнопленные, находящиеся в Англии, будучи гражданами союзной
страны, подпали бы под юрисдикцию советских военных законов, но одновременно
-- и законов Великобритании. Они получили бы доступ в суд для решения таких
вопросов, как гражданские права и обязанности и законность опеки. Но
поскольку они являлись военнопленными, то есть врагами, то лучше всего было
бы, чтобы они не имели возможности обращаться в английский суд: по
английскому закону военнопленные не имеют права оспаривать опеку над ними в
английском суде, вопреки Статье 23 Гаагских инструкций 1907 года.
Патрик Дин рассмотрел все эти варианты и, вероятно, остался доволен
тем, что ни одно такое дело не попало на рассмотрение суда. Вряд ли
английский суд удовлетворился бы при рассмотрении ходатайства советского
гражданина об освобождении из-под стражи юридическим доводом, что граждане
другой страны, привезенные в эту страну как военнопленные, взятые в плен с
немецкой армией, теперь стали членами союзных сил, поскольку служили в
вооруженных силах СССР после 22 августа 1940 года (дата, зафиксированная
Законом 1942 года). Да и решение суда, рассматривающего вопрос о законности
содержания под стражей такого гражданина в случае подачи искового заявления
от имени последнего, было трудно предугадать. Истец мог бы пожаловаться на
то, что находится на территории Англии под советской военной охраной, дабы
быть насильно отправленным на родину, где его ожидает казнь без суда и
следствия либо годы мучения в советских исправительно-трудовых лагерях.
507
Наконец, имелся еще юридический вопрос о насильственной депортации
советских гражданских лиц (не являющихся военнопленными) из стран Европы,
оккупированных британской армией после крушения Германии в мае 1945 года.
Именно эти люди составили основную массу тех, кто был насильно выдан
советским властям во исполнение Ялтинских соглашений. На каком юридическом
основании это было сделано? Если это была законная выдача, тогда Ялтинские
соглашения являлись, с юридической точки зрения, излишним документом. Если
же эта выдача являлась нарушением военного закона, то при публикации
Ялтинских соглашений этот оттенок незаконности не только не исчезал, но
напротив -- открывался всему миру Здесь уместен вопрос, знали ли английские
власти о том, что может ждать советских граждан, выданных в оккупированной
Европе различным советским представителям. Если английским властям было
известно, что советских граждан будут использовать в качестве рабской силы
или подвергнут жестокому обращению, могли ли они настаивать на законности
такой выдачи? Конечно, у нас нет данных, позволяющих предположить, что
английские власти выдавали советских граждан с тем, чтобы их расстреляли или
подвергли жестокому наказанию. Но умышленная выдача другому государству лиц,
про которых известно, что большинство их будет расстреляно или жестоко
наказано, -- прецедент заведомо известных, хотя и нежелательных последствий
деяния, предусмотренный в уголовном законодательстве большинства государств.
Намерение включает цель и предвидение последствий. Если цель сама по себе не
содержит элементов уголовного деяния, а ожидаемые последствия содержат,
причем достижение первой неизбежно влечет за собой вторые, то очень трудно
доказать, будто последствия не являются преднамеренными
В. Юридические воззрения МИДа
Неверно полагать, что юридические воззрения Патрика Дина были неизменны
от начала и до конца. В них отражались разные события, дипломатические и
военные, с которыми сталкивалось его министерство. Так что эти юридические
взгляды имеют свою историю, как имеет ее всякий из репатриантов, насильно
возвращенных в СССР. 24 июня 1944 года в Англии находилось небольшое
количество русских военнопленных, но Германия еще вела активные боевые
действия, и было ясно, что число таких пленных в скором времени значительно
возрастет. В этот период Англия безуспешно добивалась от СССР каких-либо
гарантий относительно дальнейшей судьбы этих пленных. 24 июня Патрик Дин
формулировал:
В обусловленные сроки все те, с кем желают разобраться советские
власти, должны... быть им переданы, и нас не касается то обстоятельство, что
эти люди могут быть расстреляны или претерпеть более суровое наказание, чем
это предусмотрено английскими законами.
Патрик Дин исходил из того, что немецкое правительство может применить
"репрессии" по отношению к английским военнопленным, которые все еще
находились у
508
немцев Такие действия решительно запрещаются Статьей 2 Женевской
конвенции 1929 года, которую подписали и Англия, и Германия. Имелось
Государство-Протектор (Швейцария), в обязанности которого входил надзор за
выполнением этих условий. Не совсем ясно, на какой именно стадии министр
иностранных дел Идеи воспользовался юридическим советом МИДа. Кабинет
военного времени первые рассматривал вопрос о репатриации русских
военнопленных 17 июля 1944 года, а юридический совет Дина был дан тремя
неделями раньше. Казалось бы, МИД решил вопрос о насильственной репатриации
всех русских военнопленных до решения кабинета о насильственной репатриации,
принятого в окончательном виде 4 сентября 1944 года. В сентябре же Дин так
излагал юридические воззрения правительства:
Несмотря на условия Женевской конвенции, солдат, взятый в плен армией
своей страны в тот момент, когда он находится на службе во вражеской армии,
не может перед лицом своего правительства и закона своей страны претендовать
на протекцию Конвенции. Мы наверняка не признали бы такого права за
английским гражданином, взятым в плен в момент его службы в немецкой армии.
Если такой субъект взят в плен союзной армией, союзное правительство имеет
право передать его без всяких условий его собственному правительству, не
нарушая при этом Конвенции. Избрав иной путь, мы поставили бы себя в
затруднительное положение по отношению к союзным правительствам, и они имели
бы основания обвинять нас в попытке укрыть возможных предателей от
наказания, положенного им по законам их страны
Совет этот был дан вскоре после решения кабинета о насильственной
репатриации, незадолго до конференции "Толстой"' в октябре 1944 года, когда
вопрос о насильственной репатриации всех русских в Англии был решен на
уровне министров. В своих юридических рассуждениях Дин, похоже, путает два
совершенно разных аспекта -- отношения между СССР и его гражданами,
служившими в армии врага, и отношение к русским гражданам, находящимся в
руках союзников Предшествующая государственная практика в мирных договорах
XIX--XX веков либо отрицала репатриацию беженцев помимо их воли в страну их
происхождения, либо разрешала проводить такую репатриацию на условиях
амнистии, оговоренных в таком договоре, либо отказывала перебежчикам в
статусе военнопленных, тем самым исключая их из репатриации как
военнопленных.
Дин заявляет, что союзные правительства имеют право безоговорочно
выдавать плененного солдата, служившего во вражеской армии, его
правительству. Не совсем ясно, считает ли он такое положение аспектом
политики Англии или же аспектом международного права, но похоже, что он
склоняется ко второму Здесь перед ним возникает новый вопрос -- об
отношениях между воюющими союзными странами, одна из которых пленила граждан
другой, служивших во вражеской армии Это совершенно иная проблема Дин
утверждает, что выдача такого солдата его собственному правительству не
является нарушением Конвенции. С юридической точки зрения это положение
сомнительно. Помимо вопроса о том, имеется ли в государственной практике
обязательство не выдавать перебежчиков их собствен-
509
ным правительствам, есть еще вопрос о юридическом праве применения силы
для выдачи таких лиц их собственному правительству, когда они взяты в плен
во время службы во вражеской армии и считаются военнопленными. Сложившаяся
ситуация представляется беспрецедентной. Юридический ответ на этот вопрос
зависит от применимости Гаагских инструкций 1907 года к воюющему союзнику,
взявшему в плен перебежчика в момент его службы в армии противника, и к
вражеской воюющей стороне. Здесь решающим критерием является не национальная
принадлежность пленного, но его служба в армии вражеской стороны. Тот факт,
что такой человек не может пользоваться статусом военнопленного, оказавшись
в руках своего собственного правительства, из армии которого он бежал,
думается, не лишает его этого статуса, когда он в момент своей службы во
вражеской армии попадает в плен к воюющему союзнику государства его
происхождения.
Вероятно, Дин в цитированном выше высказывании не учитывал, что такой
воюющий союзник может быть связан юридическим обязательством не выдавать
перебежчиков государству, из которого они бежали, даже если это государство
и является союзником Страны Задержания. Воюющий союзник имеет юридические
обязательства перед вражеской стороной в отношении лиц, взятых в плен во
время их службы во вражеской армии или при ней, даже если такие лица
являются перебежчиками из союзной страны, откуда они родом. Германия и
Англия были связаны Женевской конвенцией 1929 года и Гаагской конвенцией
1907 года. Ни в одном из этих документов национальное происхождение лица,
взятого в плен, не является определяющим фактором при решении вопроса о
правомочности статуса военнопленного, и оба документа обязывают
страны-участницы гуманно обращаться с военнопленными. Насильная выдача таких
лиц является нарушением этого обязательства. Две воюющие союзные страны не
могут обойти это обязательство, заключив соглашение, по которому Страна
Задержания соглашается выдать, при необходимости -- насильно, лиц,
находящихся в ее руках и имеющих право на статус военнопленного, воюющей
стороне, подданными которой являются выдаваемые лица. Такое соглашение
недействительно, так как одна из подписавших его сторон серьезно нарушает
положение военного права о должном обращении с военнопленными, зависящими от
вражеского государства. Это нарушение затрагивает третью сторону: воюющего
противника. Таким образом, по этой договоренности одна из сторон получала
право нарушать принципы гуманного обращения с военнопленными. Дело
усугублялось тем, что стране, осуществлявшей выдачу военнопленных, было
известно, что этих людей в стране их происхождения почти наверняка ждет
смерть или жестокое наказание.
США и Великобритания заключили в Ялте 11 февраля 1945 года идентичные,
хотя и сепаратные, договоры о выдаче представителям СССР всех советских
граждан, "освобожденных" англо-американскими армиями:
Все советские граждане, освобожденные войсками, действующими под
Британским Командованием, и все британские подданные, освобожденные
войсками, действующими под Советским Командованием, будут, незамедлительно
после их освобождения, отделяться от вражеских военнопленных и
510
содержаться отдельно от них в лагерях или сборных пунктах до момента
передачи их соответственно советским или британским властям в пунктах,
согласованных между этими властями.
Это означало серьезную победу советских властей. Им удалось добиться
того, чтобы вопрос о размещении английских военнопленных, освобожденных из
немецкого плена Красной армией, решался параллельно с вопросом о советских
гражданах, взятых в плен англо-американскими силами в момент их службы во
вражеской армии. Кроме того, формулировки соглашений не давали возможности
для свободного передвижения "освобожденных" лиц до их окончательной выдачи
соответствующим властям. Что еще важнее -- гражданство здесь превращено в
решающий критерий выдачи, а слово "освобожденный" в применении к советским
гражданам, взятым в плен союзными войсками, совершенно теряет всякий смысл.
Взаимность, которую так отстаивали советские власти в Ялтинских переговорах,
была достигнута. Англия и США не смогли включить формулировку о добровольной
репатриации или должном обращении с "освобожденными" при выдачах. Условия
соглашений были сформулированы столь однозначно, что не давали никаких
возможностей для сколько-нибудь вольной интерпретации их. США на ранних
стадиях переговоров не соглашались на насильственную выдачу; Англия же
согласилась, на уровне министров в Москве и на уровне послов в Лондоне, еще
до заключения Ялтинского соглашения.
С февраля по май 1945 года Англия в поисках законного основания для
возвращения советских граждан против их воли в СССР столкнулась с
определенными трудностями. Обращение к "Закону о союзных вооруженных силах"
1940 года не устраивало СССР и вряд ли удовлетворило бы английский суд при
практической проверке. Более того, ГосдепартаментСША занял в отношении
Ялтинского соглашения позицию, отличную от английского МИДа. Американские
власти никак не могли согласиться на насильственную репатриацию, но Патрик
Дин из МИДа отнесся к их сомнениям без всякого сочувствия. В своих письмах
он уверенно отрицал, что подданный какой-либо страны может претендовать на
статус военнопленного, служа во вражеской армии, воюющей против его страны.
Это был логичный довод, но Дин распространил его на союзников и вновь спутал
два совершенно различных юридических аспекта.
Мы никогда не считали, что человек, по каким-либо причинам надевший
военную форму страны, воюющей с его собственной страной, автоматически