Страница:
рассказал длинный анекдот (оставшийся Идену непонятным) о партии крымского
вина, захваченного у немцев. Идеи чувствовал, что его былое восхищение
Сталиным разгорается с новой силой. Впервые он встретил этого
необыкновенного человека девять лет назад и сразу почувствовал к нему то
необъяснимое уважение, для которого не существует ни классовых, ни
национальных, ни идеологических барьеров. Он писал о своей встрече со
Сталиным в 1935 году:
Сталин с первого взгляда произвел на меня неизгладимое впечатление, и
мое мнение о его способностях осталось не-поколебленным. Его сильная
личность обнаруживает себя без всяких стараний с его стороны. У него
врожденные хорошие манеры, вероятно, это грузинская черта. И хотя я знал,
что это безжалостный человек, я уважал его незаурядный ум и даже чувствовал
к нему симпатию, которую не в состоянии объяснить до конца39.
Вдруг Сталин помрачнел и, исподлобья поглядывая на Идена, заговорил о
другом. Последующий разговор привел Идена в крайнее возбуждение. В
телеграмме, посланной им на другой день Орму Сардженту в Лондон, эйфория
бьет через край:
Вчера на обеде в беседе с маршалом Сталиным был затронут вопрос о
русских войсках, находящихся у нас в Англии. Маршал сказал, что был бы
чрезвычайно признателен, если бы можно было устроить их возвращение в СССР.
Я сказал, что мы с радостью сделаем все, чтобы помочь, и что, несмотря на
большие трудности с транспортом, мы сейчас рассматриваем возможность их
отправки на родину, решая попутно
проблемы транспорта и эскорта. Маршал повторил, что был бы очень обязан
нам, если бы мы могли организовать для него это дело. Я ответил, что он
может в том не сомневаться и что мы сделаем все возможное. Со своей стороны,
я высказал уверенность, что его правительство сделает все, чтобы помочь
нашим пленным в Германии, если и когда Красная армия дойдет до немецких
лагерей, где они содержатся. Маршал сказал, что, конечно, это будет сделано,
он лично проследит за этим. Он дал мне слово, что о наших людях будет
проявлена максимальная забота.
Я думаю, что в свете этого разговора было бы крайне неразумно пытаться
связывать перевозку русских на родину с вопросом о наших пленных. Мы должны
все обеспечить, и, когда мы со всей определенностью сообщим русским о мерах,
которые можем предпринять, нам следует напомнить им о том, что сказал мне
маршал Сталин насчет отношения к нашим людям40.
Вот так, в мгновение ока, был решен вопрос о русских военнопленных.
Государственные мужи смеялись, пили и болтали за праздничным столом до
самого рассвета. Когда на другой день Идеи, усталый, но счастливый, поднялся
с постели, время близилось к полудню. Вечером он отправил приведенную выше
восторженную телеграмму сэру Сардженту. Она случайно пересеклась со
встречной телеграммой от Сарджента, который, словно неким телепатическим
образом предугадав точку зрения Идена, рекомендовал отказаться от каких бы
то ни было условий "из тактических соображений -- чтобы разрядить враждебную
атмосферу"41.
Постоянный заместитель министра сэр Александр Кадоган писал, что вся
неловкая ситуация "была снята в высшей степени удовлетворительным
заверением, которое мой министр получил от маршала Сталина"42.
Английский Комитет начальников штабов получил приказ приступить к подготовке
скорейшей репатриации русских пленных, и через четыре дня Кадогану сообщили,
что к 23 октября будут готовы два военных транспортных судна43.
Иден был убежден, что сталинские заверения исключают какие бы то ни
было условия с английской стороны. Он отказался и от мысли ответить на
обвинения, выдвинутые в "грубой записке" Гусева, поскольку это может "вновь
привести к спорам"44. Сотрудник военного министерства Бовеншен
так сформулировал новую позицию англичан:
а) Репатриация продолжается.
б) Никаких грубых записок посольству.
в) Никаких распоряжений насчет "Закона" [о союзных вооруженных силах],
пока нас не попросит МИД45.
16 октября в 16.30 Идеи, встретившись в Кремле с Молотовым, заявил, что
англичане обеспечили все необходимое для репатриации первых 11 тысяч
советских граждан; остальные будут доставлены в СССР при первой возможности.
Молотов выразил благодарность и тут же перешел к пункту, который очень
беспокоил советских руководителей:
Считает ли правительство его величества, что все советские граждане без
исключения должны быть возвращены в Россию как можно скорее?
Идеи ответил, что да и что для этого выделены корабли. Молотов сказал,
что для него это принципиальный вопрос. Пока что он не получил ответа от
английского правительства. Идеи ответил, что у него нет никаких сомнений на
этот счет... Молотов сказал, что очень признателен, но речь идет о правах
советского правительства и советских граждан, а вовсе не о транспорте.
Согласно ли английское правительство, что вопрос о возвращении советского
гражданина в СССР не может решаться исключительно на основании желания либо
нежелания индивидуума? Некоторые советские граждане могут не захотеть
вернуться, потому что они помогали немцам, но советское правительство
требует права возвращения для всех своих граждан.
Идеи сказал, что он не возражает. Английское правительство хочет видеть
всех этих людей под опекой советской администрации.
Молотов высказал предположение, что советские власти сами должны решать
судьбу своих граждан. Идеи согласился, что... до возвращения на родину
русские, находящиеся на территории Англии, должны находиться под опекой
советских властей в рамках английского закона.
Молотов закрыл дискуссию в обычной советской манере, выдвинув явно
наобум нелепое обвинение в плохих условиях содержания пленных в одном из
английских лагерей46. Впрочем, обвинение это, против обыкновения,
было высказано как-то нерешительно -- словно Молотов понимал, что Идену
больше нечего уступать.
Идеи телеграфировал в Лондон о новых успехах47. До
завершения визита в Москву, известного под кодовым названием "Толстой",
Черчилль обменялся со Сталиным несколькими шутливыми фразами.
Премьер-министр сказал... Что касается еды, то Англия, по просьбе
маршала Сталина, обеспечила отправку в СССР 45 тысяч тонн солонины. Мы,
кроме того, отправляем в СССР 11 тысяч бывших советских военнопленных, чтобы
было кому эту солонину есть.
Маршал Сталин сказал, что... очень многих военнопленных заставили
воевать за Германию, тогда как остальные пошли на это по доброй воле.
Премьер-министр заметил, что нам очень трудно разделить эти две
категории. Поскольку они сдались нам, мы имеем право ходатайствовать за них,
и он выразил надежду, что все они будут отосланы в СССР48.
В тот самый момент, когда происходила эта странная беседа, несчастной
английской делегации была передана советская вербальная нота. В ней
содержалась еще одна яростная атака на обращение англичан с советскими
пленными, повторялись все прежние обвинения Гусева и добавлялись
новые49. Должно быть, английская делегация вела себя слишком
почтительно, и советское правительство заподозрило, что англичане задумали
какую-нибудь каверзу.
См. об этом также в кн.: Р. Медведев. К суду истории. -- Нью-Йорк,
Knopf,
1974, с. 488.
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 101 А, (9 А,
11 А, 12 А).
См. там же, 94 А.
Там же, 6 А.
См. там же, 92 А, а также 67. В автобиографии Григг избегает каких-либо
упоминаний об этом (см.: James Grigg. Prejudice and Judgment. --
London,
1948).
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 98 А--В.
CAB [в дальнейшем: Документы кабинета министров], 66.54, 168--169.
См. там же, 65.43, 126.
Архив Селборна.
10. См.: The Parliamentary Debates (Hansard) House of Lords.-- London,
1948, CLVI, pp. 1152--1182.
И. См.: Gerald Reitlinger. The House Built on Sand.-- London, 1960, pp.
283--284. По данным английской разведки, с 1942 года занимавшейся подрывной
работой среди иностранных рабочих в Германии (операция "Троянский конь"),
накануне высадки здесь находилось полтора миллиона русских рабочих и 700
тысяч военнопленных и гражданских интернированных, занятых в основном в
сельском хозяйстве и оборонной промышленности. Приводились свидетельства
того, что нацисты опасались восстания или подрывной работы русских (см.:
Архив военного министерства Великобритании, 898/340). Подробнее см.: Hans
Bernd Gisevius. To the Bitter End.-- London, 1948, p. 516. Немецкое
Сопротивление не могло понять, почему иностранные рабочие так и не подняли
восстания (см. там же, р. 400).
Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/43382, 104--105.
См. там же, 64--67. Иногда высказывается мнение, что русские сдава
лись под влиянием листовок союзников с обещанием не возвращать их в
СССР. Однако американский документ, цитируемый в подтверждение этой
точки зрения профессором Эпштейном, обращен, безусловно, к немецким
солдатам (см.: Julius Epstein. Operation Keelhaul: The Story of Forced
Repatriation from 1944 to the Present.-- Old Greenwich, Connecticut,
1973,
pp. 28--29; см. также: The Ukranian Quarterly, X, p. 360; Alan
Brownfeld.
"Operation Keelhaul".-- Human Events, 1971, p. 765; John Barrett.
"Operation Keelhaul": An Unknown Allied War Crime.-- The East-West
Digest, 1972, VIII, p. 195). Американская пропаганда в качестве приман
ки для русских довольно наивно обещала им возвращение в СССР. Док
тор Эрхард Крегер рассказал мне, как развеселила генерала Власова ис
тория о том, что американцы именно таким образом продлили сопротив-
87
ление русских, защищавших вместе с немцами от союзников французский
город Брест (см.: В. Штрик-Штрикфельд. Против Сталина и Гитлера.-- Посев,
1981, с. 333). Англичане довольно рано отказались от мысли обещать им
амнистию (см.: Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/43382,
51; а также 32--49). Листовки, сбрасываемые над Францией в 1944 году и
написанные по-русски и по-армянски, призывали "не-немецких солдат вермахта"
сдаваться в плен, причем сама листовка становилась своеобразным "пропуском".
Об условиях сдачи в плен в инструкциях союзных войск говорилось лишь то, что
"с каждым солдатом, предъявившим этот пропуск, следует обращаться в
соответствии с международным законом" (там же, 818/456). Присутствие
армянских войск было отмечено в департаменте Лозер 7 марта 1944 года (см.
там же, 371/43382, 26). Экземпляры этой листовки были обнаружены у русских,
привезенных в Англию. Они жаловались, что в листовке не было конкретных
обещаний (см. там же, 81). ССО выпускало и другие листовки (см. там же, 105)
, причем, по словам Мандерстама, в некоторых из них предлагалось
предоставление убежища. Одна из таких листовок находится в Архиве
министерства иностранных дел Великобритании (37-1/56715). Листовка заверяет
русских, что перебежчикам гарантируется "свободная и независимая жизнь". 900
членов РОА в Намюре сдались, поверив этому обещанию.
См. там же, 80.
См.: H. F. R. Philby. My Silent War. -- London, 1968, p. 8.
См. соображения У. Черчилля о советской тактике в кн.: James F. Byrnes.
All
in One Lifetime. -- London, 1960, p. 383.
См.: Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/43382,
138--142. Г-н Мандерстам любезно дополнил эти сообщения своими воспо
минаниями.
См. Документы кабинета министров, 66.54, 7.
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 115.
Там же. 109 А.
Там же, 111 А.
См. там же, ПО, 111, 113 А.
См. там же, 114, 116--117.
См : John R. Deane. The Strange Allience. -- London, 1947, p. 183;
Документы
кабинета министров, 66/60, 203.
25 См.: John R. Deane, указ. соч., pp. 183--184.
Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 136 А.
Там же, 137 А.
Там же, 138--140.
См. там же, 149 А, 152--153, 160 А, 163 А, 165 А, 174 А.
Там же, 170 А.
См. там же, 181 А.
См. там же, 187 А.
88
Там же, 183 А.
См. там же, 189 А.
См.: The Earl of Avon. The Eden M moires: The Reckoning.-- London, 1965
[в дальнейшем: The Reckoning], pp. 479--481.
Архив военного кабинета Великобритании, 32/11137, 192 А, 193 А, 194 А,
195, 196, 198 А.
Документы канцелярии премьер-министра, 3.364/8, 276--277. См. также: Ар
хив военного министерства Великобритании, 32/11137, 198 А.
См.: W. S. Churchill. The Second World War, VI. -- London, 1954, pp.
186--203;
Sir Llewellyn Woodward. British Foreign Policy in the Second World War.
--
London, 1962, pp. 307--308.
The Earl of Avon. The Eden Memoirs: Facing the Dictators.-- London,
1962,
p. 153. Идеи посетил Москву в разгар "кировского потока".
Документы канцелярии премьер-министра, 3.364/8, 269. См. также: The
Reckoning, pp. 483--485.
Документы канцелярии премьер-министра, 3.364/8, 270.
Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 225 А.
См.: Документы канцелярии премьер-министра, 3.364/8, 266--7; Эттли,
как заместитель премьер-министра, был проинформирован об этом 13 ок
тября (см. там же, 268); Архив военного министерства Великобритании,
32/11137, 226 А.
Там же, 203 С.
Там же, 204.
См.: Документы канцелярии премьер-министра, 3.434/4, 34--35, 63; а
также
434/7, 47; Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 203 Д.
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 219 А, 220
А.
Документы канцелярии премьер-министра, 3.434/2 (17 октября).
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 222 А.
¦
6 марта 1931 года Уинстон Черчилль, один из немногих тогда политических
деятелей, возвысивших голос против большевистской диктатуры, выступил в
лондонском зале "Альберт-Холл" на представительном митинге, созванном с
целью "выразить протест против жестокостей в советских лагерях и потребовать
запрета на ввоз в Англию изделий из СССР, изготовленных заключенными". Его
речь была опубликована на следующий день в "Тайме". Рассказав об ужасах
лесоповала в советских лагерях, он добавил:
Царящие там условия сравнимы лишь с рабством. Советское правительство
всей своей деспотической мощью обрушивается на политических противников,
тысячами ссылая их в эти страшные места заключения... Если сегодня мы видим,
как наши правители оправдывают творящиеся в России мерзости, дружески
потворствуя тем, кто дает им "на лапу" (оживление в зале),-- если сегодня мы
видим такое и одновременно чувствуем некий застой в нашей жизни, то это
потому, что мы сами на какой-то момент -- признаемся в этом честно --
поддались слабости и смятению... Голосуя за предложенную резолюцию,
присутствующие выразят свой решительный протест против системы наказания и
принудительного труда в России, системы, которой, по словам мистера
Гладстона, "вряд ли найдется что-либо равное в мрачном и скорбном перечне
человеческих преступлений"1.
С тех пор прошло четырнадцать лет. За эти годы в результате сталинских
чисток и экономических авантюр число заключенных в исправительно-трудовых
лагерях возросло до 15-20 миллионов2. (Когда Черчилль выступал в
"Альберт-Холле", эта цифра не превышала двух миллионов.) Условия содержания
в лагерях ухудшились, и огромный контингент рабской силы, управляемый
властями ГУЛага, стал одним из главных -- а может, и главнейшим -- фактором
советской экономики.
История иногда не прочь подшутить: Черчиллю едва не пришлось отбыть на
конференцию в Крым на одном судне с будущими рабами. 1 января 1945 года
генерал Гастингс Исмей писал премьер-министру:
Маршал Сталин настаивает на репатриации советских граждан, взятых нами
в плен на Западном фронте, и есть предложение отправить тысячу-другую на
"Франконии", если вы разрешите. Я уверен, что их можно полностью отделить от
нашей группы, обеспечив им нормальные санитарные условия. Разумеется, их
выгрузят немедленно по прибытии, так что вы их даже не увидите3.
Однако это предложение не было принято, и для перевозки русских
военнопленных пришлось искать другие средства. Да и катастрофа Второй
мировой войны, разумеется, поставила Черчилля в совсем иные условия по
сравнению с обстоятельствами 1931 года.
На конференции "Толстой" в Москве остались нерешенными многие вопросы:
содержание русских военнопленных, поддержание дисциплины в их рядах, их
правовой статус в Англии, не говоря о практической проблеме возвращения
тысяч пленных, уже собранных воедино в лагерях Западной Европы и Северной
Африки. Что же касается англо-американских военнопленных, находившихся в
Восточной Европе, то Англия и США намеревались добиться возможности послать
офицеров связи за линию фронта Красной армии, чтобы они установили контакт
со своими растерянными и полуголодными соотечественниками, выпущенными из
лагерей. Необходимо было также выяснить, как скоро можно осуществить обмен
пленными по суше после встречи русских и американских армий в центре
Германии. Все эти вопросы стояли на повестке дня, и Большая тройка в Ялте
попыталась наметить пути их решения.
Отношение американцев к проблеме репатриации несколько отличалось от
позиции англичан. Первое время после высадки американцы вообще не
подозревали о всех этих сложностях. И вовсе не потому, что у них оказалось
меньше русских пленных, чем у англичан: после первой горстки, взятой в плен
в день начала операции "Оверлорд", они попадали к американцам тысячами. Это,
как обычно, послужило поводом для яростных атак советской стороны.
Через месяц после высадки государственному секретарю Кор-деллу Хэллу
была вручена жалоба на то, что один из офицеров штаба Эйзенхауэра
распространил в Лондоне заявление, чрезвычайно оскорбительное для русских
пленных. После тщательного
расследования выяснилось, что такого заявления просто не существует,
хотя американские военные корреспонденты действительно отправляли на родину
сообщения, сходные по содержанию с тем, которое цитировал советский
представитель. Однако по приводимым цитатам трудно было понять, что именно
так оскорбило советских чиновников. Речь шла о чудовищных лишениях и
жес-токостях, которые заставили многих русских записаться против воли в
немецкую армию. Говорилось, что многие из них при первой возможности
дезертировали (иногда убивая при этом немецких командиров) и уходили к
местным партизанам, воевавшим против нацистов. В сообщении прямым текстом
было сказано, что попытка нацистов завоевать сердца и умы завербованных в
восточные легионы почти полностью провалилась: "Большинство этих солдат
сохранило свои моральные принципы и политические убеждения. Они считают себя
гражданами СССР".
Что же тут вызвало возражения советских властей? Ответ можно отыскать в
заключенной в скобки фразе о том,, что примерно десять процентов русских,
находившихся на службе у немцев, "можно считать пронемецки настроенными", а
среди бывших офицеров Красной армии "этот процент несколько
выше"4. Советский Союз отказывался публично признать, что
кто-либо из его граждан может стать в оппозицию к своему большевистскому
правительству. Еще меньше готов он был признать, что русские в этом деле
вышли на первое место среди народов, воевавших против нацизма.
Однако поначалу американцы не видели никаких сложностей, связанных с
русскими пленными. Большинство их носило немецкую форму, воевало в немецкой
армии -- поэтому американцы решили обходиться с ними так же, как с прочими
немецкими пленными. На практике это означало, что русские оказались
разбросаны по самым различным местам, в зависимости от того, к какой из
армий, воевавших во Франции, они попали. На севере вела боевые действия 21-я
группа армий под командованием Монтгомери; и до сентября 1944 года все
русские пленные, захваченные на этом театре, направлялись в лагеря на
территории Англии. В центре действовала 12-я группа армий под командованием
Омара Брэдли: захваченные ею русские содержались в лагерях для военнопленных
под американской администрацией в освобожденной части Франции. Наконец, 6-я
группа американских армий генерала Де-верса в южной Франции отправляла
пленных в северную Африку, в лагеря под английской
администрацией5. Таким образом, американцам пришлось иметь дело
непосредственно только с пленными, захваченными войсками Брэдли, и они никак
не выделяли русских среди немецких пленных.
Англичане к тому времени уже обсуждали вопрос о репатриации с советским
правительством. Но, одновременно с запросом Молотову о его намерениях в
отношении пленных, Идеи поручил лорду Галифаксу, английскому послу в
Вашингтоне, доложить правительству США о ситуации: англичане хотели, чтобы
политика союзных правительств в отношении русских военнопленных была единой.
Разумеется, все решения относительно окончательной судьбы пленных следовало
отложить до получения ответа от Мо-лотова. В черновике телеграммы МИДа лорду
Галифаксу сообщалось о намерении в качестве условия потребовать от
Советского Союза не отдавать военнопленных под суд сразу по их возвращении
-- во избежание контракций со стороны немцев. Но из самой телеграммы это
условие выпало -- словно в предвидении скорой капитуляции по этому
вопросу6.
Примерно в это же время пришел запрос из штаб-квартиры ВКЭСС о
возможности использовать взятых в плен русских из трудовых батальонов Тодта
на строительстве военных объектов союзников за линией фронта7.
Американское правительство ответило быстро и весьма решительно. На всех
пленных, захваченных в немецкой форме, говорилось в ответе, распространяется
Женевская конвенция 1929 года, подписанная Великобританией, США и Германией.
В соответствии со статьей 31 Конвенции, их нельзя использовать на работах
для укрепления военной мощи союзников, возвратить же в СССР следует только
тех пленных, которые наверняка снова окажутся в Красной армии. Любое другое
решение может быть чревато опасностью немецких репрессий по отношению к
военнопленным союзных армий8.
В то же время правительство США не хуже английского понимало, что любое
решение, касающееся русских военнопленных, должно быть в какой-то мере
связано с положением американских пленных, которых, по всей вероятности,
освободит Красная армия. Статус американских и советских военнопленных был
различен, поскольку американцы являлись просто освобожденными
военнопленными, тогда как русские были взяты в плен в немецкой форме. К тому
же среди русских было много гражданских лиц, и тут возникали сложности иного
рода. Но проблемы содержания и возвращения подданных каждой страны были
сходны, и эти вопросы неизбежно рассматривались на международных переговорах
во взаимосвязи.
Уже 11 июня 1944 года главы английской и американской военных миссий в
Москве обратились к советскому генеральному штабу с запросом о том, какие
меры будут приняты по отношению к пленным союзных стран, которые будут
освобождены в ходе надвигающегося наступления Красной армии. Позже, 30
августа,
посол США Гарриман предложил Молотову меры по сотрудничеству в этом
вопросе, который все больше занимал союзников9. Молотов
удосужился ответить только три месяца спустя, и львиная доля его письма
состояла из необоснованных упреков.
Тем временем советский посол в США Андрей Громыко обратился к
Госдепартаменту с требованием немедленно отослать в СССР -- на американских
судах -- всех русских, взятых в плен американскими войсками. Особенно
заботили его русские, которые вместе с немецкими пленными были переправлены
через океан и находились сейчас на американской земле. По его требованию,
советский представитель получил разрешение навестить семнадцать таких
пленных в лагере "Патрик Генри" в Виргинии. Первый секретарь посольства
Базыкин вернулся из лагеря с рассказами о том, что с пленными плохо
обращаются и пичкают их антисоветской пропагандой. Громыко, не откладывая
дела в долгий ящик, тут же -- 12 сентября -- написал жалобу заместителю
госсекретаря Стеттиниусу10. Вслед за этим нашелся новый повод для
жалобы: США, дескать, завербовали нескольких русских пленных в свою армию.
Американцы с нескрываемым сарказмом отвергли это обвинение, равно как и
предположение, что среди пленных ведется антисоветская пропаганда".
В дальнейших переговорах с Соединенными Штатами советские представители
ни разу не ссылались ни на одно из этих обвинений. Однако требование о
немедленном возвращении всех русских пленных нельзя было оставить без
ответа. 15 сентября государственный секретарь Корделл Хэлл отправил послу в
Москве Авереллу Гарриману телеграмму с полным изложением позиции США в этом
вопросе, одновременно предлагая ему выяснить советские пожелания
относительно русских военнопленных.
Хэлл начал с констатации факта: "Пока они находятся под опекой
американцев, они пользуются статусом немецких военнопленных и обращение с
ними отвечает условиям Женевской конвенции о военнопленных". Он добавил, что
те, кто считает себя советским гражданином, могут по их требованию быть
возвращены в СССР. Но никого не следует отправлять назад силой "во избежание
ответных мер против американских граждан, находящихся в руках у немцев". Об
этой позиции американцев советским властям стало известно 13 декабря 1944
года.
В результате визитов со стороны советских представителей многие пленные
действительно потребовали возвращения на родину, и их желание было
выполнено. Теперь требовалось официальное обращение к советскому
правительству "с целью убедиться, каковы пожелания правительства в отношении
лиц, могущих признать себя советскими гражданами". Хэлл предложил Гарриману
скоординировать
вина, захваченного у немцев. Идеи чувствовал, что его былое восхищение
Сталиным разгорается с новой силой. Впервые он встретил этого
необыкновенного человека девять лет назад и сразу почувствовал к нему то
необъяснимое уважение, для которого не существует ни классовых, ни
национальных, ни идеологических барьеров. Он писал о своей встрече со
Сталиным в 1935 году:
Сталин с первого взгляда произвел на меня неизгладимое впечатление, и
мое мнение о его способностях осталось не-поколебленным. Его сильная
личность обнаруживает себя без всяких стараний с его стороны. У него
врожденные хорошие манеры, вероятно, это грузинская черта. И хотя я знал,
что это безжалостный человек, я уважал его незаурядный ум и даже чувствовал
к нему симпатию, которую не в состоянии объяснить до конца39.
Вдруг Сталин помрачнел и, исподлобья поглядывая на Идена, заговорил о
другом. Последующий разговор привел Идена в крайнее возбуждение. В
телеграмме, посланной им на другой день Орму Сардженту в Лондон, эйфория
бьет через край:
Вчера на обеде в беседе с маршалом Сталиным был затронут вопрос о
русских войсках, находящихся у нас в Англии. Маршал сказал, что был бы
чрезвычайно признателен, если бы можно было устроить их возвращение в СССР.
Я сказал, что мы с радостью сделаем все, чтобы помочь, и что, несмотря на
большие трудности с транспортом, мы сейчас рассматриваем возможность их
отправки на родину, решая попутно
проблемы транспорта и эскорта. Маршал повторил, что был бы очень обязан
нам, если бы мы могли организовать для него это дело. Я ответил, что он
может в том не сомневаться и что мы сделаем все возможное. Со своей стороны,
я высказал уверенность, что его правительство сделает все, чтобы помочь
нашим пленным в Германии, если и когда Красная армия дойдет до немецких
лагерей, где они содержатся. Маршал сказал, что, конечно, это будет сделано,
он лично проследит за этим. Он дал мне слово, что о наших людях будет
проявлена максимальная забота.
Я думаю, что в свете этого разговора было бы крайне неразумно пытаться
связывать перевозку русских на родину с вопросом о наших пленных. Мы должны
все обеспечить, и, когда мы со всей определенностью сообщим русским о мерах,
которые можем предпринять, нам следует напомнить им о том, что сказал мне
маршал Сталин насчет отношения к нашим людям40.
Вот так, в мгновение ока, был решен вопрос о русских военнопленных.
Государственные мужи смеялись, пили и болтали за праздничным столом до
самого рассвета. Когда на другой день Идеи, усталый, но счастливый, поднялся
с постели, время близилось к полудню. Вечером он отправил приведенную выше
восторженную телеграмму сэру Сардженту. Она случайно пересеклась со
встречной телеграммой от Сарджента, который, словно неким телепатическим
образом предугадав точку зрения Идена, рекомендовал отказаться от каких бы
то ни было условий "из тактических соображений -- чтобы разрядить враждебную
атмосферу"41.
Постоянный заместитель министра сэр Александр Кадоган писал, что вся
неловкая ситуация "была снята в высшей степени удовлетворительным
заверением, которое мой министр получил от маршала Сталина"42.
Английский Комитет начальников штабов получил приказ приступить к подготовке
скорейшей репатриации русских пленных, и через четыре дня Кадогану сообщили,
что к 23 октября будут готовы два военных транспортных судна43.
Иден был убежден, что сталинские заверения исключают какие бы то ни
было условия с английской стороны. Он отказался и от мысли ответить на
обвинения, выдвинутые в "грубой записке" Гусева, поскольку это может "вновь
привести к спорам"44. Сотрудник военного министерства Бовеншен
так сформулировал новую позицию англичан:
а) Репатриация продолжается.
б) Никаких грубых записок посольству.
в) Никаких распоряжений насчет "Закона" [о союзных вооруженных силах],
пока нас не попросит МИД45.
16 октября в 16.30 Идеи, встретившись в Кремле с Молотовым, заявил, что
англичане обеспечили все необходимое для репатриации первых 11 тысяч
советских граждан; остальные будут доставлены в СССР при первой возможности.
Молотов выразил благодарность и тут же перешел к пункту, который очень
беспокоил советских руководителей:
Считает ли правительство его величества, что все советские граждане без
исключения должны быть возвращены в Россию как можно скорее?
Идеи ответил, что да и что для этого выделены корабли. Молотов сказал,
что для него это принципиальный вопрос. Пока что он не получил ответа от
английского правительства. Идеи ответил, что у него нет никаких сомнений на
этот счет... Молотов сказал, что очень признателен, но речь идет о правах
советского правительства и советских граждан, а вовсе не о транспорте.
Согласно ли английское правительство, что вопрос о возвращении советского
гражданина в СССР не может решаться исключительно на основании желания либо
нежелания индивидуума? Некоторые советские граждане могут не захотеть
вернуться, потому что они помогали немцам, но советское правительство
требует права возвращения для всех своих граждан.
Идеи сказал, что он не возражает. Английское правительство хочет видеть
всех этих людей под опекой советской администрации.
Молотов высказал предположение, что советские власти сами должны решать
судьбу своих граждан. Идеи согласился, что... до возвращения на родину
русские, находящиеся на территории Англии, должны находиться под опекой
советских властей в рамках английского закона.
Молотов закрыл дискуссию в обычной советской манере, выдвинув явно
наобум нелепое обвинение в плохих условиях содержания пленных в одном из
английских лагерей46. Впрочем, обвинение это, против обыкновения,
было высказано как-то нерешительно -- словно Молотов понимал, что Идену
больше нечего уступать.
Идеи телеграфировал в Лондон о новых успехах47. До
завершения визита в Москву, известного под кодовым названием "Толстой",
Черчилль обменялся со Сталиным несколькими шутливыми фразами.
Премьер-министр сказал... Что касается еды, то Англия, по просьбе
маршала Сталина, обеспечила отправку в СССР 45 тысяч тонн солонины. Мы,
кроме того, отправляем в СССР 11 тысяч бывших советских военнопленных, чтобы
было кому эту солонину есть.
Маршал Сталин сказал, что... очень многих военнопленных заставили
воевать за Германию, тогда как остальные пошли на это по доброй воле.
Премьер-министр заметил, что нам очень трудно разделить эти две
категории. Поскольку они сдались нам, мы имеем право ходатайствовать за них,
и он выразил надежду, что все они будут отосланы в СССР48.
В тот самый момент, когда происходила эта странная беседа, несчастной
английской делегации была передана советская вербальная нота. В ней
содержалась еще одна яростная атака на обращение англичан с советскими
пленными, повторялись все прежние обвинения Гусева и добавлялись
новые49. Должно быть, английская делегация вела себя слишком
почтительно, и советское правительство заподозрило, что англичане задумали
какую-нибудь каверзу.
См. об этом также в кн.: Р. Медведев. К суду истории. -- Нью-Йорк,
Knopf,
1974, с. 488.
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 101 А, (9 А,
11 А, 12 А).
См. там же, 94 А.
Там же, 6 А.
См. там же, 92 А, а также 67. В автобиографии Григг избегает каких-либо
упоминаний об этом (см.: James Grigg. Prejudice and Judgment. --
London,
1948).
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 98 А--В.
CAB [в дальнейшем: Документы кабинета министров], 66.54, 168--169.
См. там же, 65.43, 126.
Архив Селборна.
10. См.: The Parliamentary Debates (Hansard) House of Lords.-- London,
1948, CLVI, pp. 1152--1182.
И. См.: Gerald Reitlinger. The House Built on Sand.-- London, 1960, pp.
283--284. По данным английской разведки, с 1942 года занимавшейся подрывной
работой среди иностранных рабочих в Германии (операция "Троянский конь"),
накануне высадки здесь находилось полтора миллиона русских рабочих и 700
тысяч военнопленных и гражданских интернированных, занятых в основном в
сельском хозяйстве и оборонной промышленности. Приводились свидетельства
того, что нацисты опасались восстания или подрывной работы русских (см.:
Архив военного министерства Великобритании, 898/340). Подробнее см.: Hans
Bernd Gisevius. To the Bitter End.-- London, 1948, p. 516. Немецкое
Сопротивление не могло понять, почему иностранные рабочие так и не подняли
восстания (см. там же, р. 400).
Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/43382, 104--105.
См. там же, 64--67. Иногда высказывается мнение, что русские сдава
лись под влиянием листовок союзников с обещанием не возвращать их в
СССР. Однако американский документ, цитируемый в подтверждение этой
точки зрения профессором Эпштейном, обращен, безусловно, к немецким
солдатам (см.: Julius Epstein. Operation Keelhaul: The Story of Forced
Repatriation from 1944 to the Present.-- Old Greenwich, Connecticut,
1973,
pp. 28--29; см. также: The Ukranian Quarterly, X, p. 360; Alan
Brownfeld.
"Operation Keelhaul".-- Human Events, 1971, p. 765; John Barrett.
"Operation Keelhaul": An Unknown Allied War Crime.-- The East-West
Digest, 1972, VIII, p. 195). Американская пропаганда в качестве приман
ки для русских довольно наивно обещала им возвращение в СССР. Док
тор Эрхард Крегер рассказал мне, как развеселила генерала Власова ис
тория о том, что американцы именно таким образом продлили сопротив-
87
ление русских, защищавших вместе с немцами от союзников французский
город Брест (см.: В. Штрик-Штрикфельд. Против Сталина и Гитлера.-- Посев,
1981, с. 333). Англичане довольно рано отказались от мысли обещать им
амнистию (см.: Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/43382,
51; а также 32--49). Листовки, сбрасываемые над Францией в 1944 году и
написанные по-русски и по-армянски, призывали "не-немецких солдат вермахта"
сдаваться в плен, причем сама листовка становилась своеобразным "пропуском".
Об условиях сдачи в плен в инструкциях союзных войск говорилось лишь то, что
"с каждым солдатом, предъявившим этот пропуск, следует обращаться в
соответствии с международным законом" (там же, 818/456). Присутствие
армянских войск было отмечено в департаменте Лозер 7 марта 1944 года (см.
там же, 371/43382, 26). Экземпляры этой листовки были обнаружены у русских,
привезенных в Англию. Они жаловались, что в листовке не было конкретных
обещаний (см. там же, 81). ССО выпускало и другие листовки (см. там же, 105)
, причем, по словам Мандерстама, в некоторых из них предлагалось
предоставление убежища. Одна из таких листовок находится в Архиве
министерства иностранных дел Великобритании (37-1/56715). Листовка заверяет
русских, что перебежчикам гарантируется "свободная и независимая жизнь". 900
членов РОА в Намюре сдались, поверив этому обещанию.
См. там же, 80.
См.: H. F. R. Philby. My Silent War. -- London, 1968, p. 8.
См. соображения У. Черчилля о советской тактике в кн.: James F. Byrnes.
All
in One Lifetime. -- London, 1960, p. 383.
См.: Архив министерства иностранных дел Великобритании, 371/43382,
138--142. Г-н Мандерстам любезно дополнил эти сообщения своими воспо
минаниями.
См. Документы кабинета министров, 66.54, 7.
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 115.
Там же. 109 А.
Там же, 111 А.
См. там же, ПО, 111, 113 А.
См. там же, 114, 116--117.
См : John R. Deane. The Strange Allience. -- London, 1947, p. 183;
Документы
кабинета министров, 66/60, 203.
25 См.: John R. Deane, указ. соч., pp. 183--184.
Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 136 А.
Там же, 137 А.
Там же, 138--140.
См. там же, 149 А, 152--153, 160 А, 163 А, 165 А, 174 А.
Там же, 170 А.
См. там же, 181 А.
См. там же, 187 А.
88
Там же, 183 А.
См. там же, 189 А.
См.: The Earl of Avon. The Eden M moires: The Reckoning.-- London, 1965
[в дальнейшем: The Reckoning], pp. 479--481.
Архив военного кабинета Великобритании, 32/11137, 192 А, 193 А, 194 А,
195, 196, 198 А.
Документы канцелярии премьер-министра, 3.364/8, 276--277. См. также: Ар
хив военного министерства Великобритании, 32/11137, 198 А.
См.: W. S. Churchill. The Second World War, VI. -- London, 1954, pp.
186--203;
Sir Llewellyn Woodward. British Foreign Policy in the Second World War.
--
London, 1962, pp. 307--308.
The Earl of Avon. The Eden Memoirs: Facing the Dictators.-- London,
1962,
p. 153. Идеи посетил Москву в разгар "кировского потока".
Документы канцелярии премьер-министра, 3.364/8, 269. См. также: The
Reckoning, pp. 483--485.
Документы канцелярии премьер-министра, 3.364/8, 270.
Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 225 А.
См.: Документы канцелярии премьер-министра, 3.364/8, 266--7; Эттли,
как заместитель премьер-министра, был проинформирован об этом 13 ок
тября (см. там же, 268); Архив военного министерства Великобритании,
32/11137, 226 А.
Там же, 203 С.
Там же, 204.
См.: Документы канцелярии премьер-министра, 3.434/4, 34--35, 63; а
также
434/7, 47; Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 203 Д.
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 219 А, 220
А.
Документы канцелярии премьер-министра, 3.434/2 (17 октября).
См.: Архив военного министерства Великобритании, 32/11137, 222 А.
¦
6 марта 1931 года Уинстон Черчилль, один из немногих тогда политических
деятелей, возвысивших голос против большевистской диктатуры, выступил в
лондонском зале "Альберт-Холл" на представительном митинге, созванном с
целью "выразить протест против жестокостей в советских лагерях и потребовать
запрета на ввоз в Англию изделий из СССР, изготовленных заключенными". Его
речь была опубликована на следующий день в "Тайме". Рассказав об ужасах
лесоповала в советских лагерях, он добавил:
Царящие там условия сравнимы лишь с рабством. Советское правительство
всей своей деспотической мощью обрушивается на политических противников,
тысячами ссылая их в эти страшные места заключения... Если сегодня мы видим,
как наши правители оправдывают творящиеся в России мерзости, дружески
потворствуя тем, кто дает им "на лапу" (оживление в зале),-- если сегодня мы
видим такое и одновременно чувствуем некий застой в нашей жизни, то это
потому, что мы сами на какой-то момент -- признаемся в этом честно --
поддались слабости и смятению... Голосуя за предложенную резолюцию,
присутствующие выразят свой решительный протест против системы наказания и
принудительного труда в России, системы, которой, по словам мистера
Гладстона, "вряд ли найдется что-либо равное в мрачном и скорбном перечне
человеческих преступлений"1.
С тех пор прошло четырнадцать лет. За эти годы в результате сталинских
чисток и экономических авантюр число заключенных в исправительно-трудовых
лагерях возросло до 15-20 миллионов2. (Когда Черчилль выступал в
"Альберт-Холле", эта цифра не превышала двух миллионов.) Условия содержания
в лагерях ухудшились, и огромный контингент рабской силы, управляемый
властями ГУЛага, стал одним из главных -- а может, и главнейшим -- фактором
советской экономики.
История иногда не прочь подшутить: Черчиллю едва не пришлось отбыть на
конференцию в Крым на одном судне с будущими рабами. 1 января 1945 года
генерал Гастингс Исмей писал премьер-министру:
Маршал Сталин настаивает на репатриации советских граждан, взятых нами
в плен на Западном фронте, и есть предложение отправить тысячу-другую на
"Франконии", если вы разрешите. Я уверен, что их можно полностью отделить от
нашей группы, обеспечив им нормальные санитарные условия. Разумеется, их
выгрузят немедленно по прибытии, так что вы их даже не увидите3.
Однако это предложение не было принято, и для перевозки русских
военнопленных пришлось искать другие средства. Да и катастрофа Второй
мировой войны, разумеется, поставила Черчилля в совсем иные условия по
сравнению с обстоятельствами 1931 года.
На конференции "Толстой" в Москве остались нерешенными многие вопросы:
содержание русских военнопленных, поддержание дисциплины в их рядах, их
правовой статус в Англии, не говоря о практической проблеме возвращения
тысяч пленных, уже собранных воедино в лагерях Западной Европы и Северной
Африки. Что же касается англо-американских военнопленных, находившихся в
Восточной Европе, то Англия и США намеревались добиться возможности послать
офицеров связи за линию фронта Красной армии, чтобы они установили контакт
со своими растерянными и полуголодными соотечественниками, выпущенными из
лагерей. Необходимо было также выяснить, как скоро можно осуществить обмен
пленными по суше после встречи русских и американских армий в центре
Германии. Все эти вопросы стояли на повестке дня, и Большая тройка в Ялте
попыталась наметить пути их решения.
Отношение американцев к проблеме репатриации несколько отличалось от
позиции англичан. Первое время после высадки американцы вообще не
подозревали о всех этих сложностях. И вовсе не потому, что у них оказалось
меньше русских пленных, чем у англичан: после первой горстки, взятой в плен
в день начала операции "Оверлорд", они попадали к американцам тысячами. Это,
как обычно, послужило поводом для яростных атак советской стороны.
Через месяц после высадки государственному секретарю Кор-деллу Хэллу
была вручена жалоба на то, что один из офицеров штаба Эйзенхауэра
распространил в Лондоне заявление, чрезвычайно оскорбительное для русских
пленных. После тщательного
расследования выяснилось, что такого заявления просто не существует,
хотя американские военные корреспонденты действительно отправляли на родину
сообщения, сходные по содержанию с тем, которое цитировал советский
представитель. Однако по приводимым цитатам трудно было понять, что именно
так оскорбило советских чиновников. Речь шла о чудовищных лишениях и
жес-токостях, которые заставили многих русских записаться против воли в
немецкую армию. Говорилось, что многие из них при первой возможности
дезертировали (иногда убивая при этом немецких командиров) и уходили к
местным партизанам, воевавшим против нацистов. В сообщении прямым текстом
было сказано, что попытка нацистов завоевать сердца и умы завербованных в
восточные легионы почти полностью провалилась: "Большинство этих солдат
сохранило свои моральные принципы и политические убеждения. Они считают себя
гражданами СССР".
Что же тут вызвало возражения советских властей? Ответ можно отыскать в
заключенной в скобки фразе о том,, что примерно десять процентов русских,
находившихся на службе у немцев, "можно считать пронемецки настроенными", а
среди бывших офицеров Красной армии "этот процент несколько
выше"4. Советский Союз отказывался публично признать, что
кто-либо из его граждан может стать в оппозицию к своему большевистскому
правительству. Еще меньше готов он был признать, что русские в этом деле
вышли на первое место среди народов, воевавших против нацизма.
Однако поначалу американцы не видели никаких сложностей, связанных с
русскими пленными. Большинство их носило немецкую форму, воевало в немецкой
армии -- поэтому американцы решили обходиться с ними так же, как с прочими
немецкими пленными. На практике это означало, что русские оказались
разбросаны по самым различным местам, в зависимости от того, к какой из
армий, воевавших во Франции, они попали. На севере вела боевые действия 21-я
группа армий под командованием Монтгомери; и до сентября 1944 года все
русские пленные, захваченные на этом театре, направлялись в лагеря на
территории Англии. В центре действовала 12-я группа армий под командованием
Омара Брэдли: захваченные ею русские содержались в лагерях для военнопленных
под американской администрацией в освобожденной части Франции. Наконец, 6-я
группа американских армий генерала Де-верса в южной Франции отправляла
пленных в северную Африку, в лагеря под английской
администрацией5. Таким образом, американцам пришлось иметь дело
непосредственно только с пленными, захваченными войсками Брэдли, и они никак
не выделяли русских среди немецких пленных.
Англичане к тому времени уже обсуждали вопрос о репатриации с советским
правительством. Но, одновременно с запросом Молотову о его намерениях в
отношении пленных, Идеи поручил лорду Галифаксу, английскому послу в
Вашингтоне, доложить правительству США о ситуации: англичане хотели, чтобы
политика союзных правительств в отношении русских военнопленных была единой.
Разумеется, все решения относительно окончательной судьбы пленных следовало
отложить до получения ответа от Мо-лотова. В черновике телеграммы МИДа лорду
Галифаксу сообщалось о намерении в качестве условия потребовать от
Советского Союза не отдавать военнопленных под суд сразу по их возвращении
-- во избежание контракций со стороны немцев. Но из самой телеграммы это
условие выпало -- словно в предвидении скорой капитуляции по этому
вопросу6.
Примерно в это же время пришел запрос из штаб-квартиры ВКЭСС о
возможности использовать взятых в плен русских из трудовых батальонов Тодта
на строительстве военных объектов союзников за линией фронта7.
Американское правительство ответило быстро и весьма решительно. На всех
пленных, захваченных в немецкой форме, говорилось в ответе, распространяется
Женевская конвенция 1929 года, подписанная Великобританией, США и Германией.
В соответствии со статьей 31 Конвенции, их нельзя использовать на работах
для укрепления военной мощи союзников, возвратить же в СССР следует только
тех пленных, которые наверняка снова окажутся в Красной армии. Любое другое
решение может быть чревато опасностью немецких репрессий по отношению к
военнопленным союзных армий8.
В то же время правительство США не хуже английского понимало, что любое
решение, касающееся русских военнопленных, должно быть в какой-то мере
связано с положением американских пленных, которых, по всей вероятности,
освободит Красная армия. Статус американских и советских военнопленных был
различен, поскольку американцы являлись просто освобожденными
военнопленными, тогда как русские были взяты в плен в немецкой форме. К тому
же среди русских было много гражданских лиц, и тут возникали сложности иного
рода. Но проблемы содержания и возвращения подданных каждой страны были
сходны, и эти вопросы неизбежно рассматривались на международных переговорах
во взаимосвязи.
Уже 11 июня 1944 года главы английской и американской военных миссий в
Москве обратились к советскому генеральному штабу с запросом о том, какие
меры будут приняты по отношению к пленным союзных стран, которые будут
освобождены в ходе надвигающегося наступления Красной армии. Позже, 30
августа,
посол США Гарриман предложил Молотову меры по сотрудничеству в этом
вопросе, который все больше занимал союзников9. Молотов
удосужился ответить только три месяца спустя, и львиная доля его письма
состояла из необоснованных упреков.
Тем временем советский посол в США Андрей Громыко обратился к
Госдепартаменту с требованием немедленно отослать в СССР -- на американских
судах -- всех русских, взятых в плен американскими войсками. Особенно
заботили его русские, которые вместе с немецкими пленными были переправлены
через океан и находились сейчас на американской земле. По его требованию,
советский представитель получил разрешение навестить семнадцать таких
пленных в лагере "Патрик Генри" в Виргинии. Первый секретарь посольства
Базыкин вернулся из лагеря с рассказами о том, что с пленными плохо
обращаются и пичкают их антисоветской пропагандой. Громыко, не откладывая
дела в долгий ящик, тут же -- 12 сентября -- написал жалобу заместителю
госсекретаря Стеттиниусу10. Вслед за этим нашелся новый повод для
жалобы: США, дескать, завербовали нескольких русских пленных в свою армию.
Американцы с нескрываемым сарказмом отвергли это обвинение, равно как и
предположение, что среди пленных ведется антисоветская пропаганда".
В дальнейших переговорах с Соединенными Штатами советские представители
ни разу не ссылались ни на одно из этих обвинений. Однако требование о
немедленном возвращении всех русских пленных нельзя было оставить без
ответа. 15 сентября государственный секретарь Корделл Хэлл отправил послу в
Москве Авереллу Гарриману телеграмму с полным изложением позиции США в этом
вопросе, одновременно предлагая ему выяснить советские пожелания
относительно русских военнопленных.
Хэлл начал с констатации факта: "Пока они находятся под опекой
американцев, они пользуются статусом немецких военнопленных и обращение с
ними отвечает условиям Женевской конвенции о военнопленных". Он добавил, что
те, кто считает себя советским гражданином, могут по их требованию быть
возвращены в СССР. Но никого не следует отправлять назад силой "во избежание
ответных мер против американских граждан, находящихся в руках у немцев". Об
этой позиции американцев советским властям стало известно 13 декабря 1944
года.
В результате визитов со стороны советских представителей многие пленные
действительно потребовали возвращения на родину, и их желание было
выполнено. Теперь требовалось официальное обращение к советскому
правительству "с целью убедиться, каковы пожелания правительства в отношении
лиц, могущих признать себя советскими гражданами". Хэлл предложил Гарриману
скоординировать