Страница:
* * *
Эдуард внимал монотонному докладу адмирала сэра Барри Домвайла, изо всех сил сдерживая эмоции. Он дал себе слово выслушать этого адмиралтейского индюка в позументах, хотя это было чертовски трудно. Просто невозможно поверить, промелькнуло в голове у короля, что это убогая косноязычная развалина вообразила себя вершителем судьбы Империи. Невероятно. Неужели, неужели они решатся на такое?! Доклад адмирала диссонировал с докладом Осоргина не только по стилю, но, прежде всего, по духу. Слушая Осоргина, который, несмотря на ужасный славянский акцент, был предельно доходчив и действительно безупречен в выводах, Эдуард не уставал поражаться, как много — и как незаметно! — удалось добиться этим людям. А его, Эдуарда, адмиралы…Домвайл, стоя у карты, доказывал, что его, Эдуарда, флот не в состоянии выполнить поставленную перед ним задачу. Вместо того, чтобы предложить королю способы решения накопившихся проблем с обучением моряков, подготовкой офицеров, снабжением кораблей горючим, боеприпасами, обмундированием и продуктами, Домвайл твердил, что флот не может то, не может это, не готов к третьему и не потянет четвёртого. Наконец, он умолк.
— И что же вы всё-таки предлагаете? — спросил Эдуард. — Вы напрасно думаете, что я не осознаю стоящих перед нами трудностей, адмирал. Вы очень убедительно их нам обрисовали. Но что дальше?
— Я предлагаю отказаться от активных действий сейчас, Ваше Величество, — сказал Домвайл. — У нас, как я докладывал, для обеспечения господства на коммуникациях едва ли в настоящее время достаточно сил, и ещё не совсем понятно, как будет складываться ситуация в Азии. Нет ничего хуже, чем распылять силы Флота в условиях полной неопределённости относительно развития событий. Не говоря уже о каких-то эвакуационных мероприятиях. Тем более, не очень понятно, какой резон флоту участвовать в таких эвакуационных мероприятиях.
— Я понял вас, адмирал, — проговорил Эдуард, изображая сомнение. — Но предположим на минуту, что у вас будет достаточно времени для подготовки. Сколько, по-вашему, его потребуется?
— Несколько месяцев, Ваше Величество. Я в настоящий момент не готов назвать точные сроки, думаю, на моём месте этого никто не смог бы сделать. Кроме того, в последние три года было сделано всё возможное для того, чтобы восстановить против нас арабов, и я не вижу необходимости…
— Я осведомлён о вашей позиции по этому вопросу, адмирал, — чуть более поспешно, чем следовало, оборвал Домвайла король. — И тем не менее, я хотел бы выслушать нашу дорогую гостью. Миледи, — Эдуард повернулся к Рэйчел. — Вы считаете, миледи, что нам стоит направлять людей сразу же в Палестину?
— Да, — кивнула Рэйчел. — Мне представляется, что использовать Британию как перевалочный пункт — излишнее напряжение для всех. Конечно, если вы решите, что это необходимо, ресурсы «Фалкона» будут задействованы для надлежащего финансирования, но я бы предпочла вкладывать средства непосредственно на территории Палестины. Мне кажется, подготовку почвы можно считать достаточно солидной. Конечно, ситуация сейчас неблагоприятная, даже угрожающая. Но, строго говоря, для операций такого масштаба никакой момент нельзя признать в достаточной мере подходящим. Потом, среди этих людей есть и те, кто поможет нам начать прямо на месте налаживать отраслевую инфраструктуру.
— Вы не опасаетесь, что в таких условиях средства будет сложно контролировать?
— Опасаюсь, — пожала плечами Рэйчел. — Всегда найдётся некоторое количество негодяев, которые наживаются на неразберихе и человеческом горе. Но там будут в полной боевой готовности бейтаровцы и русские ребята из Белого легиона, а уж они сумеют не допустить хаоса и сколько-нибудь заметного разбазаривания помощи.
— Мистер Иосида уже подтвердил свою готовность к сотрудничеству? Ведь он не может не понимать, что именно от его усилий зависит очень многое, если не всё.
— Да. Разумеется, Сигэру-сама отлично это понимает. Я разговаривала с ним накануне, за это направление можно быть абсолютно спокойным.
— Отлично.
— Прошу простить меня, Ваше Величество, — чуть привстал адмирал Парсонс, — мне хотелось бы всё же представить себе, что думают по этому поводу наши советники на Ближнем Востоке. Как совершенно справедливо заметил сэр Барри, наш неумеренный протекционизм в отношении евреев сильно усложнил взаимоотношения с арабской улицей. Резидентура в Каире…
— Резиденту в Каире не дают спокойно спать лавры полковника Лоуренса, — усмехнулся король. — Я прекрасно информирован о его позиции, и я её не разделяю. Больше того, — я полагаю, что всю эту его авантюру с Саудитами нам предстоит расхлёбывать не один год. Одному Богу известно, сколькими жизнями и миллионами фунтов придётся за это заплатить. На Востоке нам нужна стабильность. Неужели Вы и в самом деле убеждены, что на арабских шейхов и эмиров можно положиться? Их необходимо контролировать, а единственный способ контроля, который доступен их пониманию — это сила. Если Вы думаете, что управляете ими, оказывая им услуги, вы заблуждаетесь. Оказанная услуга не стоит ничего — такова восточная мудрость, господа. Хотелось бы, чтобы об этом помнил не только я.
— Ваше Величество, нам прекрасно известно, кто внушает Вам подобные взгляды, — Домвайл посмотрел на Рэйчел. — Это просто смешно. В конце, концов, политика…
— Политика — прерогатива короля и Кабинета министров, — холодно улыбнулся Эдуард. — Ваши вопросы, господа, ограничиваются исключительно техническим планом, и настоятельно рекомендую за рамки этого технического плана не выходить. Надеюсь, я достаточно ясно выразился, адмирал. Что же касается тех или иных взглядов…
— Ваше Величество, — подал голос представитель штаба ВВС. — Я прошу понять меня правильно, но мы не располагаем возможностью осуществлять прикрытие операции с воздуха. Мы…
— Артур, доложите, пожалуйста, сводку по производству истребителей, — ласково промурлыкал Эдуард, поворачивая голову к начальнику своей канцелярии.
Торжествующий Глокстон раскрыл папку:
— Девяносто три машины, сэр.
— А каковы возможности для расширения производства, Артур?
— По моим сведениям, при надлежащей мобилизации ресурсов и помощи, которую обещает нам руководство «Фалкона», через три, максимум четыре месяца, мы выйдем на рубеж порядка трёхсот истребителей и не менее двухсот бомбардировщиков-торпедоносцев, сэр.
— Спасибо, дружочек, — елейно проворковал Эдуард и, мгновенно сменив выражение лица, посмотрел на полковника ВВС: — На расчёты и подготовку операции у вас будет, повторяю, больше чем достаточно времени. Как излагает в своей записке господин генерал Матюшин, секрет успеха гитлеровцев — в отличной слаженности и взаимодействии всех родов войск. Я склонен считать его точку зрения абсолютно верной. Вам, господа, — король кивнул адмиралам, — и вам, — он снова повернулся к штабисту, — необходимо сейчас всеми силами отрабатывать и совершенствовать такое взаимодействие. Эта операция покажет, чего стоит Британская Королевская армия на самом деле, в условиях современной войны. Леди Рэйчел?
— Доклад генерала уже подписан в печать, милорд. Мне обещали, что в готовом виде он начнёт поступать в войска послезавтра, и в течение максимум пяти дней будет выпущено достаточное количество экземпляров.
— Превосходно. Что вы думаете по поводу производства самолётов?
— Как я уже говорила, Вы можете располагать ресурсами, милорд, на ваше усмотрение. Я уже отдала соответствующие распоряжения.
— Я думаю, нам следует создать Финансовый совет и назначить Вас…
— Нет. Пожалуйста. Брукс отлично справится с этим.
— Хорошо, — коротко взглянув на Рэйчел, Эдуард решил не настаивать на своей неожиданной идее. — Пусть будет Брукс. Вам виднее. Я попрошу Адмиралтейство изложить свои соображения по поводу тоннажа судов эвакуационных конвоев и состава сопровождения не позднее, чем послезавтра утром. Чего флот не может ни в коем случае, я уже слышал. Теперь я хочу услышать программу действий, а не декларацию о беспомощности и несостоятельности. Благодарю вас за ваше участие, леди Рэйчел, господа.
— Мне кажется, что ставить точку на этом несколько преждевременно, Ваше Величество, — Домвайл поднялся и, плотно задвинув стул, облокотился на его спинку.
— Адмирал?! — Эдуарду почти не требовалось притворяться. Он всё ещё отказывался поверить в то, что представлялось ему, по меньшей мере, маловероятным. — Будьте так любезны, поясните вашу мысль.
— Я полагаю, Ваше Величество, что Вам следует согласиться с убеждением большинства моих уважаемых коллег, в том числе из Военно-воздушных сил, что воевать с Германией — совершенное безумие. Да ещё и демонстративно бросать вызов господину Гитлеру, столь громогласно заявляя о своём юдофильстве. Мы не видим никаких предпосылок к тому, чтобы отказываться от дальнейших переговоров. Я, как и многие другие, как лорд Чемберлен и лорд Галифакс, уверены, что у нашей континентальной политики имелись весьма значительные просчёты, которые просто вынудили Германию действовать таким жёстким образом, как она делает это сейчас. Поэтому мы видим альтернативу войне — переговоры и ещё раз переговоры. В конце концов, разве у нас не общий враг?
— Мой дорогой сэр Барри, — Эдуард принялся раскуривать сигару, погружаясь в этот процесс и придавая ему вид некоего почти священнодействия. Когда сигара, наконец, устойчиво засветилась рубиновым огоньком, король повторил: — Мой дорогой сэр Барри. А если я откажусь прислушиваться к вашему с лордом Галифаксом и лордом Чемберленом мнению?
— Боюсь, что мы будем вынуждены решиться на крайне непопулярные меры, Ваше Величество, — адмирал Парсонс сложил свою папку и отодвинул её на середину стола. — Полковник Уайт?
— Прошу Вас, Ваше Величество, — умоляюще проговорил лётчик. — Этот вопрос неоднократно обсуждался в кругу…
— «Линк», сэр Барри, — Эдуард откинулся на спинку стула и выпустил вверх плотную струйку желтоватого дыма. — Так, кажется, называется ваш круг единомышленников?
— Ваша глубокая осведомлённость говорит о том, что Вы, Ваше Величество, вероятно, готовы согласиться с нашими прогнозами и доводами, — пробор Домвайла уставился на короля.
— Очень интересно, — Эдуард чуть отодвинулся от стола. — То есть Вы хотите сказать, что мы должны наплевать на союзнический долг и спокойно наблюдать за тем, как вермахт входит в Варшаву?
— Поляки вовсе не безупречны, Ваше Величество. Весьма опрометчиво представлять их себе в качестве невинной жертвы. Достаточно вспомнить, как Польша делила Чехословакию вместе с Германией!
— Вы предлагаете мне уподобиться и поделить теперь вместе с Германией Польшу?! — вскинул брови король. — Разве недостаточно ужасного примера Чехословакии, чтобы понять, что немцы не успокоятся до тех пор, пока не поставят на колени весь континент?!
— Не только континент, — Рэйчел с тревогой смотрела на короля. Господи, мысленно взмолилась она, Господи, пошли ему сил. Пожалуйста…
— Тем более. В этом Вы видите интересы Империи, адмирал? Господа? В сговоре с нацистами?
— В сотрудничестве с Великой Германией, Ваше Величество. А Вас, леди Рэйчел, я попросил бы покинуть зал Совета. Думаю, Ваше присутствие здесь более не имеет смысла. Как и Вашего помощника, мистера…
— Капитан Осоргин и графиня Дэйнборо приглашены на совещание ко мне и мною, джентльмены, — Эдуард готов был сорваться буквально каждую секунду. — И я сам решу, до какого момента их пребывание на совещании будет считаться необходимым и уместным.
— Простите, адмирал, — Рэйчел поняла, что настало время для решающего вмешательства. — Насколько я понимаю, приказ Его Величества — более чем достаточное основание к тому, чтобы от разговоров перейти к действиям.
— Его Величество, вероятно, не до конца представлял себе весь комплекс вопросов, которые стоят перед нами. Надеюсь, Его Величество изменит своё мнение. Кроме того, я повторяю, что более не нахожу Ваше дальнейшее участие в беседе уместным. И мне кажется, что Его Величество пока что не отдавал никакого конкретного приказа.
— Я приказываю Вам замолчать, адмирал, — тихо проговорил король, глядя поверх голов присутствующих. — Хватит.
— Ну, что ж, — кивнул Домвайл. — Вероятно, Вы правы, Ваше Величество. Я рекомендую Вам немедленно отправить в отставку правительство и поручить формирование кабинета лорду Галифаксу, который немедленно приступит к урегулированию недоразумений, возникших у нас в последнее время с Великогерманским Рейхом и лично канцлером господином Гитлером. Поверьте, Ваше Величество, это единственный выход для всех нас.
— А если я не соглашусь с Вашим предложением?
— Даже если Вы, Ваше Величество, не до конца понимаете необходимость такого решения, Вы вынуждены будете с ним согласиться под давлением непреодолимых обстоятельств. Ради блага Британии мы, патриоты, готовы на самые решительные меры. Прошу Вас, Ваше Величество, принять это к сведению.
— Я в последний раз предостерегаю вас от весьма опрометчивых шагов, которые ставят Британию на грань катастрофы, — на этот раз голос Рэйчел звучал незнакомо — так сильно и резко, что король вздрогнул, как будто удар хлыста ожёг его спину. Ему показалось, что фраза графини была адресована отнюдь не только Домвайлу и его сообщникам — но и ему, королю. — Британский народ никогда не капитулирует перед гитлеровской опасностью и будет защищать Родину и короля. Возможно, вы не понимаете, но следствием ваших действий сейчас станет — для начала — общенациональная забастовка. Мой долг предупредить вас об этом.
Домвайл повернулся и посмотрел на Рэйчел. Лицо его вдруг задёргалось, и он рявкнул:
— Конечно! Чего же ещё можно ожидать от… Жиды, большевики и мерзкая шлюха. Отличная компания, чёрт возьми! Капитан Мэйсон, коммодор Фрезер! Арестуйте эту чёртову ведьму и вышвырните её вон отсюда вместе с её русским денщиком. Хватит болтовни!
Названные офицеры вскочили, чтобы выполнить приказ Домвайла. Эдуард, побледнев, как полотно — только красные пятна рдели на щеках и на лбу — проговорил:
— Глокстон, пригласите, пожалуйста, охрану. Эти джентльмены, судя по всему, забыли, где и зачем они находятся.
— Это лишнее, Ваше Величество, — заявил адмирал Парсонс, переглянувшись с Домвайлом. — Охрана полностью информирована о происходящем. Вам не следует волноваться. Ваше заявление подготовлено, и Вам осталось только подписать его. Прошу Вас, Ваше Величество.
Парсонс, поклонившись, положил перед Эдуардом папку с бумагами и протянул ему автоматическое перо. Мэйсон и Фрезер встали позади Рэйчел и Осоргина. Король посмотрел на офицеров, вздохнул и пожал плечами:
— Ну, что ж. Раз вы настаиваете, джентльмены… Что ж… Пожалуйста. Это ваш выбор.
Эти слова были условным сигналом. В следующий миг все три двери распахнулись, и по залу, словно тени, рассредоточились две дюжины вооружённых людей. Мэйсон и Фрезер застыли, боясь пошевелиться, чувствуя, как ледяные клинки катана щекочут их шеи в области яремной вены. Адмирал Парсонс посерел от ужаса, а полковник Уайт скорчился в кресле и закрыл лицо руками. Остальные военные являли собой декорацию к последней сцене гоголевского «Ревизора», — впрочем, вряд ли отдавая себе в этом отчёт.
— Вы были абсолютно правы, миледи, — вздохнул король, к которому постепенно возвращался нормальный цвет лица вместе с самообладанием. — Невероятно, но Вы опять оказались правы. Я до последней минуты был уверен, что они не посмеют.
В кабинете обозначилось некое движение — люди Осоргина и Муруоки выводили военных, Глокстон отдавал распоряжения начальнику дворцовой стражи, который с трудом сохранял спокойствие при виде происходящего в присутствии монарха. Двое самураев — кажется, это Тагава и Касуги, подумал Глокстон, но разрази меня гром, если я в этом уверен, — истуканами застыли за креслом графини.
Домвайл, которого подталкивали к выходу двое гвардейцев, вдруг вырвался из их рук и двумя огромными шагами преодолел расстояние, разделявшее его и Рэйчел.
— Ведьма, — прошипел Домвайл. — Ведьма, мерзкая ведьма, чтоб тебя!
Только по лихорадочному румянцу на скулах Рэйчел можно было догадаться, каких усилий стоит ей сохранять самообладание. Осоргин и король одновременно раскрыли рты, но тут один из самураев, обменявшись быстрыми взглядами с товарищем, сделал шаг в сторону адмирала и поклонился, держа меч наизготовку:
— Моё имя — Тагава-но Арисима Исаму, я самурай и хатамото[18] госпожи графини. Пожалуйста, господин, сэр, вам надлежит немедленно просить прощения моей госпожи за ваши слова. Если вы не извинитесь, я буду вынужден, к сожалению, простите, пожалуйста, вас убить. Если моя госпожа не простит вас, я тоже буду вынужден вас убить. — И, кажется, потеряв всякий интерес к Домвайлу, повернулся с поклоном к Рэйчел: — Рэйчи-сама, простите, пожалуйста, мою дерзостную медлительность, но, к моему глубочайшему разочарованию, мы находимся вдали от Нихон, и это единственная причина, по которой этот невежественный и трусливый человек ещё жив. Покорнейше прошу извинить меня, Рэйчи-сама.
Домвайл лиловел, наливаясь дурной кровью:
— Что?! Что ты там бормочешь, узкоглазая обезья…
— Сэр Барри, — Рэйчел чуть побледнела, а румянец на скулах выступил ещё резче и ярче. Только голос её звучал ровно и тихо. — Пожалуйста, извинитесь поскорее. Если вы промедлите ещё секунду, будет поздно. Мистер Тагава отрубит вам голову, и никто не сможет ему помешать.
Она слегка поклонилась Тагаве:
— Прошу вас, Исаму-сан, не гневайтесь на этого человека. Он не в себе, он просто сумасшедший старик, понимаете? Нет смысла убивать того, кто не осознаёт, что говорит, не так ли? Исаму-сан, пожалуйста.
— Вы так бесконечно добры, Рэйчи-сама, — поклонился в ответ Тагава, не убирая ладони с рукояти меча. — Простите меня, но мне кажется, вы ошибаетесь. Я полагаю, этого человека следует убить немедленно. Несомненно, он одержим духами тьмы, Вы абсолютно правы, моя госпожа, в этом я не сомневаюсь. Тогда тем более его следует как можно скорее убить, чтобы духи тьмы не могли больше пользоваться его телом и разумом. Конечно, это совсем уже не моё дело, но он оскорбляет своего императора в присутствии нас, чужеземцев. Только за одно это он должен быть казнён без всякого промедления. Извините, пожалуйста, Рэйчи-сама, но я действительно так думаю.
Домвайл, пятясь, разевал и закрывал пасть, как выброшенная на берег рыба:
— Что… такое… это… что?!
Глокстон стоял ни жив, ни мёртв. Кажется, только Эдуард без всякого страха — напротив, с огромным любопытством, — наблюдал за разворачивающимся спектаклем. У Глокстона даже возникла в голове совершенно дикая, крамольная мысль о том, что король предвидел такое развитие событий. Нет, нет, невозможно, испугался этой мысли Глокстон. Не может быть. Невозможно! Он уже понял, что сейчас произойдёт. Ужас ледяной молнией проткнул ему позвоночник.
— Восхитительно. Правильно. Именно так, — одними губами произнёс король. — Господи Боже. Как это вовремя. И как это прекрасно. — Он поудобнее устроился на стуле, закинул ногу на ногу и громко сказал: — Тагава-сан. Благодарю Вас. Как король этой страны, я разрешаю Вам — да что там, я Вам приказываю! — защищать честь Вашей госпожи всеми способами, которые Вы находите правильными. В конце концов, для чего мне нужен адмирал, который не способен осознать совершенно очевидных фактов. Да ещё и столь явно одержимый духами тьмы, которые подталкивают его оскорблять своего короля в присутствии благородных воинов. Вы действительно считаете, что его нужно убить, Тагава-сан?
Ответа не последовало. Что-то сверкнуло, и на шее Домвайла появилась толстая чёрно-багровая полоса. Губы адмирала искривились, явно пытаясь произнести что-то, но не сумели этого сделать: голова, подпираемая током крови, медленно откинулась назад, продемонстрировав присутствующим анатомические подробности ровного, как стекло, среза, и, упав, откатилась на несколько ярдов, застыв в неустойчивом равновесии. Тело адмирала, нелепо дёрнувшись, шумно осело на ковёр, заливая его тёмной кровью. Эдуард заставил себя посмотреть в лицо тому, что секунду назад было адмиралом сэром Барри Домвайлом, и ему почудилось, что это лицо кривится и двигает мимическими мускулами. Он с усилием отвёл глаза. Находящихся в королевском кабинете охватило полнейшее оцепенение — всех, кроме Рэйчел, короля и японцев.
Боже мой, подумала Рэйчел. Боже мой. Всё-таки мужчины — настоящие звери. Домвайл — кретин. Бедняжка Исаму! Я ведь не могу его осуждать, сердиться на него. Не имею права бояться. Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы меня не стошнило прямо здесь и сейчас! Он выполняет свой долг. Да. Клянусь маминой памятью и моей любовью к Джейку, — я никогда не покажу Тагаве, что расстроена его жестокостью. Конечно, он всё прочтёт по моему лицу, но… Боже мой, Джейк. Боже мой. В кого же мы все превращаемся? Проклятая война. Чёртово время.
У неё на глазах закипели слёзы.
— Да, — вздохнул король, посмотрев на Рэйчел. — Я вижу, Исаму-сан, Вы действительно так считаете.
Рэйчел, ни на кого не глядя, произнесла:
— Ацуку канся итасимас[19], Исаму-сан.
— Дотасимаситэ. Оясуй гоё гири дэс[20], Рэйчи-сама, — поклонился Тагава. Меч снова был в ножнах, словно и не покидал их никогда.
Тагава учтиво, едва ли не до самой земли, поклонился Эдуарду:
— Тэнно хэйко банзай[21]. Прошу извинить меня.
Самурай занял своё неизменное место позади Рэйчел и снова застыл совершенным истуканом. Осоргин вытащил странный, ни на что не похожий пистолет, перекрестился, вполголоса прошептав что-то — вероятно, какую-то молитву, тщательно прицелился в башку Домвайла и плавно потянул спуск. Раздался глухой, напоминающий кашель звук, сопровождаемый негромким лязгом затвора, и голова адмирала с треском разлетелась ошмётками во все стороны. Эдуард непроизвольно вздрогнул, и Рэйчел, передёрнув плечами, резко вскинула подбородок. Осоргин, пряча пистолет, спокойно пояснил:
— Так надёжнее, Ваше Величество. Извините, миледи.
— Да? — с сомнением посмотрел на кровавое пятно на полу король. — Вы уверены? А, впрочем, у Вас, насколько я знаю, богатый опыт. Что ж, возможно, это действительно так. Как Вы полагаете, дорогая, — снова обратился он к Рэйчел. — Наши адмиралы — все такие идиоты или хотя бы через одного?
— Надеюсь, адмирал Домвайл — последний из этой славной когорты, милорд, — кожа на скулах Рэйчел по-прежнему рдела лихорадочным румянцем, а её взгляд — устремлён куда-то в пространство.
— Я тоже на это надеюсь, — со значением проговорил Эдуард и оглядел присутствующих долгим, задумчивым взглядом. — Благодарю вас, джентльмены, вы можете чувствовать себя в безопасности. Глокстон, старина, прикажите рассадить наших доблестных офицеров по одиночным камерам и позаботьтесь о том, чтобы их допросили сегодня же, — король ещё раз демонстративно благодарно кивнул Осоргину и Тагаве. — Леди Рэйчел? Как Вы себя чувствуете?
— Благодарю Вас, Ваше Величество, — Рэйчел прикрыла веки. — Я в полном порядке, спасибо.
— Превосходно, — кивнул Эдуард и поднявшись, подошёл к Рэйчел. — Глокстон, распорядитесь, чтобы здесь навели порядок. Ковёр придётся выбросить ко всем чертям, стены… Какая жалость! Разрешите предложить Вам руку, дорогая леди Рэйчел? Журналисты, вероятно, вот-вот лопнут от нетерпения!
* * *
Когда бурная, хотя и весьма непродолжительная пресс-конференция, на которой Эдуард заявил о роспуске правительства и том, что принял решение поручить формирование нового кабинета сэру Уинстону Черчиллю, закончилась, и Глокстон с королём остались с глазу на глаз, Эдуард пересел в кресло и с наслаждением принялся раскуривать сигару:— Какая женщина, — выпустив вверх сизое кольцо дыма, восхищённо прищёлкнул языком король. — Зная её столько лет, не перестаю изумляться. Любая из наших великосветских кумушек развизжалась бы или грохнулась в обморок. А она… Потрясающе. У этого парня, как его там, просто превосходный вкус. Как он угадал её, а? Каких людей вокруг неё собрал — невероятно! Это мне, кроме Вас, Артур, и миледи, не на кого по-настоящему опереться. Бог мой, как я жажду, наконец, с ним познакомиться! Что это Вы так на меня смотрите, Артур? — на лице Эдуарда сияла безмятежная, мечтательная улыбка.
— Я не совсем понимаю, сэр, — осторожно ступил на тонкий лёд Глокстон. — Мне кажется, сейчас стоит сосредоточиться на реакции парламента, которая последует за Вашим заявлением. Всё-таки, переоценивать влияние и могущество леди Рэйчел, право же, не стоит. У Галифакса и Чемберлена немало сторонников, и нам предстоит ещё столько…
— Ну, так пусть они составят Домвайлу компанию, чтобы ему там, в аду, не было так одиноко.
— Ваше Величество… Сэр!
Король махнул рукой: